Текст книги "Деньги, страсть, унижение"

– Кажется, да, – ответил парень. – Но можно ли поконкретнее? Кем вы работали раньше?

– Сидел в отделе кадров.

– В отделе кадров чего?

– СЭВ.

Уловив непонимающий взгляд собеседника, Стас расшифровал:

– Совета экономической взаимопомощи. Учреждение занималось экспортом и импортом товаров при социализме.

Сашка присвистнул.

– Ничего себе! «Тёплое» местечко!

– Ничего особенного, – мужчина принялся подчищать с тарелки остатки еды. – «Тёплыми», как вы изволили выразиться, были только места тех, кто занимался непосредственно договорами с компаниями других стран. А я занимался подбором персонала, в большинстве своём низшего звена – дворников, уборщиц, буфетчиц, сантехников. В общем, тех кадров, среди которых всегда была текучесть. В подборе кадров высшего звена, сами понимаете, моё участие не требовалось.

– И что же случилось? – поинтересовался журналист. – Вас уволили?

– Да, – последовал ответ. – Сократили семь лет назад в связи с ликвидацией предприятия.

– Ага, – соображал парень. – И вы хотите сказать, что всё это время не можете найти работу?

– Именно, – подтвердил мужчина. – Именно это я и хочу сказать. Первое время я пытался куда-то устроиться. Писал эти, ставшие модными, резюме, ходил на какие-то собеседования. Меня никуда не брали.

– Почему?

– Потому что чиновниками в новой России становятся исключительно по знакомству, – улыбнулся Стас. – У людей с улицы шансов никаких. Разве вы не знали этого, Александр?

– Чиновниками? – переспросил Сашка. – Ну, может быть… А вы хотели работать исключительно чиновником?

– Конечно, – кивнул собеседник. – Кроме как перекладывать бумажки с места на место, я больше ничего не умею и не хочу делать.

– Понятно. – Парень пристально поглядел на мужчину. – А кто вы по профессии, можно узнать?

– По профессии? – Почему-то этот вопрос вызвал у Стаса усмешку. – По профессии… По профессии я философ!

– В каком смысле?

– В прямом! Философ – он и есть философ. В любые времена и при любых обстоятельствах. Какой ещё тут может быть смысл?

– Угу. – Сашка опустил глаза. Вдаваться в дальнейшие подробности этой темы ему почему-то не захотелось. – То есть работу вы так и не нашли?

– После нескольких неудачных попыток я перестал её искать, – задумчиво произнёс Стас. – Более того, я решил, что мне вообще незачем работать. Я же вам сказал, у меня есть источник дохода, он был и семь лет назад. К чему напрягаться?

– Тогда я не понимаю сути ваших претензий к нынешнему строю. – Сашка вконец запутался. – Вы не работаете, но у вас есть жильё и ежемесячный доход. Вы можете целыми днями лежать на диване и философствовать, сколько влезет. На курорте вон отдыхаете… Что ещё вам нужно?

Стас закончил трапезу.

– То, что мы с вами называем демократией, – принялся объяснять он, – есть не что иное, как подмена понятий. Мы с вами имеем в виду экономический строй, а не политический, поэтому правильнее было бы называть нынешнюю ситуацию в России капитализмом. Хотя капитализм и демократия всё-таки тесно взаимосвязаны. Ведь наращивание капитала без свободы выбора, свободы слова и всяких других свобод невозможно. Как вы считаете?

– Не знаю, – пожал плечами Сашка.

– Вот и мои познания в теории экономики слабоваты. Но бог с ним, я сейчас просто пытаюсь воспроизвести словами собственные ощущения. Так вот, при нынешнем общественном строе в том виде, в котором он существует сейчас в стране, человеку предлагается заботиться о себе самому. Понимаете? Са-мо-му. Я должен нести ответственность за себя сам. Государство не думает обо мне, общество перестало заботиться о своих членах. Всё!!! Финита! Мне даётся максимум свободы. Я могу использовать свой потенциал в любом направлении, получать неограниченные доходы и распоряжаться ими по своему усмотрению. Государство перестало надзирать за мной. Меня не привлекут за тунеядство, не посадят за спекуляцию. Здорово, да?

– Здорово, – кивнул Сашка.

– Правильно. Но дело в том, что у меня НЕТ потенциала. Понимаете? НЕТ. Ни умственного, ни физического, ни какого-либо другого. Никакого. При социализме я этого не ощущал. Я был, как все, – не лучше и не хуже. Я шагал в одном строю вместе с такими же, как я, – людьми без особых способностей, но с равными возможностями. И мне было комфортно в этом жить! Понимате?! Я спокойно спал по ночам… Капитализм лишил меня спокойного сна. Вдруг, откуда ни возьмись, появились некие личности намного умнее, талантливее и удачливее меня! Они обскакали меня на извилистом жизненном пути, уверенно попав в колею событий августа 1991 года. Они вышибли меня из седла, вывели из строя, в котором я шагал в ногу со всеми столько лет… И я внезапно очень остро ощутил свою бездарность, никчемность и ненужность. Я оказался на обочине жизни… Вот она – разница между социализмом и капитализмом, которую я ощущаю! Улавливаете?

– Кажется, да, – произнёс Сашка, действительно начиная понимать, к чему клонит его собеседник.

– Наш новый строй лишил меня моего места под солнцем. Маленького моего места, обыкновенного стула в отделе кадров. Зато взамен он предложил мне огромное поле деятельности. Ширь и простор – иди куда хочешь, делай что хочешь. Займись бизнесом, как говорили мне некоторые мои знакомые. Твори, создавай, дерзай! А я не знаю, не понимаю, куда мне идти, я не готов к такой свободе. Я привык к своему стулу в отделе кадров, и он меня устраивал. Мне нравилось сидеть в конторе с девяти до шести, перебирать бумажки и получать за это зарплату. Нынешнее государство сочло меня ненужным и сняло обузу со своих плеч в виде моей персоны. И я теперь чувствую себя ущербным… Меня предоставили самому себе! Они хотели заставить меня работать с большей отдачей, да ещё и кое-что с меня поиметь. Я имею в виду налоги, пошлины и прочие обременения, которые наша система налагает на всякого рода бизнесменов. Но я оказался хитрее. Я сделал свой выбор, но не тот, который от меня ожидали. Я отказался работать совсем. Вот так!

Закончив говорить, Стас сложил руки на груди.

– То есть, вы обижены на новое общество и таким образом ему мстите? – сделал вывод Сашка.

– Именно! – подтвердил собеседник.

Парень помолчал, переваривая услышанное.

– А если бы у вас не было второй квартиры, что б вы делали? – задал он вопрос, пристально заглянув Стасу в глаза.

– Но она есть. – Мужчина спокойно выдержал этот взгляд. – Видимо, Богу было угодно, чтобы она была.

– Богу? При чём здесь Бог?

– При том, что у вас нет второй квартиры, а проблемы те же, что и у меня, – констатировал бывший сотрудник отдела кадров.

– Откуда вы знаете? – вырвалось у Сашки.

Тот откинулся на спинку стула и усмехнулся.

– Мужчины! Вы поели? Освободите стол! – Толстая потная тётка в очках и несвежем переднике грозно уставилась на них.

Стас суетливо подхватился с места.

– Да-да, мы уходим! Пойдёмте, Александр.

Сашка отодвинул стакан из-под компота и тоже поднялся на своих журавлиных ногах. Глянул на тётку сверху вниз, хмыкнул, подмигнул и, провожаемый совершенно негодующим взглядом из-за толстых линз, удалился.

Стас уже поджидал его на улице. Солнце давно перевалило зенит и начало свой путь к горизонту. Его лучи, гораздо более мягкие, чем пару часов назад, весело просвечивали сквозь зелёные листья кипарисов, окружавших небольшую столовую. Огромные деревья выстроились двумя рядами, образовав роскошную тенистую аллею, по которой прогуливались отдыхающие, переваривая только что съеденный обед. Виднелась синяя полоска моря, искрящаяся и переливающаяся. Сашка невольно застыл, изумлённый открывшимся видом. Затем спохватился, поспешно, словно боясь опоздать, достал фотоаппарат и навёл ракурс. Стас внимательно наблюдал за ним. Сделав несколько снимков, парень перевёл дух и, как будто опомнившись, принялся что-то искать глазами.

– Вы не меня ищете? – раздался насмешливый голос. Стас стоял, прислонившись к кипарису и жуя какую-то травинку. – Я уж думал, вы совсем про меня забыли, и хотел уходить.

– Извините, – стушевался Сашка. – Не могу пройти спокойно мимо красоты, стараюсь запечатлеть.

– М-м, а вы эстет, – произнёс мужчина, отлепившись от дерева. – Причём явно увлечённый. Я понял это, наблюдая за вами. Можно взглянуть на чудо фототехники?

– Пожалуйста. – Парень протянул ему фотоаппарат.

– «Кодак»! Профессиональный? – спросил Стас со знанием дела.

– Не совсем. Профессиональный мне не по карману. Но тоже очень хороший.

– Понятно. – Знакомый вернул драгоценность владельцу. – Ну что, теперь мы можем идти? Или вы сейчас снова пуститесь вприсядку, углядев очередной вид на море?

– Не исключено!

– А есть какой-то толк от этих снимков? – поинтересовался Стас. – Или это просто хобби?

– А что, от всего обязательно должен быть толк? – ощетинился парень, стараясь, однако, скрыть возникшее вдруг раздражение. – А просто для души ничего делать нельзя?

– Почему же нельзя? Очень даже можно. Я вот для души увлекаюсь женщинами. А вы, стало быть, фотографиями.

– Ничего себе сравнение! – усмехнулся Сашка.

– Но мне показалось, я задел больную для вас тему, когда задал свой вопрос. Это так?

Парень нахмурился.

– Не хотите говорить – не надо, – взглянув на него, пожал плечами мужчина.

Несколько метров собеседники прошли молча. И вдруг Сашка почувствовал огромную потребность излить этому идущему рядом человеку всё, что не давало ему покоя столько времени.

Не зная, с чего начать, он набрал в грудь воздуха, запнулся, закашлялся, покраснел и решил всё-таки промолчать. Потом передумал, покосился на своего спутника. Тот нарочито смотрел в сторону.

– Понимаете, Стас… Вот вы так легко признаёте, что вы бездарны…

– А вы этого сделать не можете. – В голосе седого мужчины прозвучало участие. – Ничего страшного, это беда очень и очень многих. Практически никто не может сказать себе: «Я бездарен». В некотором смысле это равносильно самоубийству. Сказать: «Я бездарен» – значит поставить крест на своих амбициях. Ведь только талант может иметь привилегии, а значит, удовлетворять амбиции. Только талантливый человек может стать богатым и знаменитым, бездарности обречены прозябать в нищете и безвестности. Наша беда ещё и в том, что мы все обожаем мечтать и наши мечты, увы, чаще всего носят материальный характер. Чтобы осуществить мечту, нужны большие деньги, а их можно заработать только с помощью таланта. Если нет таланта, то нет денег, а значит, мечта никогда не осуществится. Это ужасно, не правда ли? Признавая себя бездарным, мы отказываемся от своей мечты. Жизнь теряет смысл. Зачем тогда вообще жить?

Сашка слушал, напряжённо глядя себе под ноги. На его переносице залегла складка.

– Я угадываю ваши мысли? – спросил Стас.

– Да, – хрипло произнёс парень и откашлялся.

– Тогда дайте я угадаю, что с вами произошло. Кто-то признал ваши фотографии бездарными?

– Да. Они сказали, что снимки любительские и не стоят внимания.

– Кто – «они»? Мнение этих людей для вас важно?

– Очень.

– Сочувствую. – Мужчина дружески положил руку Сашке на плечо. – Но мне кажется, это не приговор. Чтобы стать хорошим фотографом, надо всего лишь пойти куда-нибудь поучиться.

– У меня уже есть одна профессия, – произнёс парень. – Я журналист.

– Ну и что? Получите второе образование.

– Оно будет платным. У меня нет денег. Да и не готовят в России профессиональных фотографов, надо ехать за границу.

– Найдите спонсора.

– Где? – усмехнулся Сашка. – Кто вложит в меня деньги? Вы?

– Я тоже небогат, – вздохнул собеседник. – Но если ваши снимки действительно достойны внимания, думаю, вполне можно найти какие-то инвестиции. По крайней мере, попытаться.

– Снимки недостойны внимания, – произнёс парень. – Знаете, какую характеристику дали им в редакции? «Взгляд туриста»! Вот и всё! Фотографии бездарны! Мне сказали это прямо в лицо, разом перечеркнув мои надежды… Признаться, мне было очень больно это услышать…

Внезапно Стас остановился и протянул Сашке руку. Тот уставился на ладонь непонимающим взглядом.

– Поздравляю. – Бывший сотрудник отдела кадров продолжал протягивать руку. Парень машинально её пожал. – Добро пожаловать в наши ряды!

– Какие?

– Ряды бездарностей и неудачников. Самые многочисленные ряды в мире!

– Что вы несёте! – Сашка раздражённо отнял свою ладонь и угрюмо пошагал дальше.

– Ничего особенного – я говорю правду. – Стас последовал за ним, нисколько не обидевшись. Парень продолжал мерить шагами аллею.

– Александр! – позвал мужчина. – Александр!

– Ну что?

– Остановитесь, пожалуйста!

– Ну? – Журналист, набычившись, встал.

– Посмотрите вокруг!

– Что?

– Ничего не изменилось!

– Что не изменилось?

– Ничего не изменилось! Всё та же аллея, те же деревья, то же море и то же солнце. Мир не рухнул оттого, что вас признали бездарностью. Мир как был, так и остался прежним.

– Только как мне теперь жить в этом мире?

Стас расхохотался.

– Что смешного, я не понимаю? – В голосе Сашки просквозила обида.

Бывший сотрудник отдела кадров продолжал веселиться.

– Александр, у вас в душе кипят просто гамлетовские страсти! – произнёс наконец он, вытирая слёзы.

– Вы находите это смешным?!

– В данном случае да. Боже мой, кто-то там что-то сказал про ваши фотографии, и вы решили, что всё – надо пойти повеситься.

– Я не собираюсь вешаться! – покачал головой Сашка.

– Ну так потом соберётесь, я вашу породу знаю.

– Какую породу?

– Русская интеллигенция, чёрт вас побери! И всё-то у вас трагедия, и всё-то у вас загадка и туманна даль. Кстати, это не я сказал, а кто-то из великих.

– А вы не такой? – поднял брови парень.

– Такой, в том-то и дело, что такой. Был.

– Был? А сейчас перестал?

– Конечно, перестал. – Стас продолжил путь, его собеседник поплёлся за ним. – Я уже битый час вам об этом талдычу. Я принял свои пороки и недостатки как аксиому, я смирился со своей бездарностью и ленью и живу, полностью подчиняя себя им. Я не борюсь с ними, понимаете? К чему тратить силы на бесполезную борьбу? Чтобы гнаться за мечтой, которая всё равно никогда не воплотится? Зачем? Объясните мне, зачем?

– Зачем?! – вспылил журналист. – А затем, что мне двадцать пять лет, а я живу с матерью в однокомнатной квартире! Вдвоём с ней в одной комнате! Как вы считаете, это нормально? Вот здесь стоит её диван, а вот здесь мой – на расстоянии метра. Вы так жили?

Стас внимательно посмотрел на Сашку.

– Нет, я так не жил, – ответил он. – Вопрос жилплощади у меня всегда был решён. М-да, это действительно проблема. Хотя тем более наивно пытаться решить её при помощи каких-то фотоснимков.

– Я не пытался решить её с помощью фотоснимков! Мне просто нравится фотографировать. Решение продать фотографии пришло потом, и было неудачным. Никто их не купил, никому они были не нужны!

– Да-да, понимаю, – закивал бывший сотрудник отдела кадров. – А скажите, Александр, вы работаете по профессии?

– Работаю, – вздохнул Сашка.

– И что, она не приносит вам доход? Мне кажется, в журналистике вполне можно добиться большого успеха и высоких гонораров.

– Вот именно, что только кажется! В журналистике хорошо заработать можно лишь двумя способами: ехать в «горячие точки» или собирать сплетни для жёлтых газет. За всё остальное платят копейки.

– В самом деле? – удивился Стас. – Надо же, я думал иначе. Хорошо, подставлять себя под пули, конечно, не стоит. А вот сплетнями, по-моему, вполне можно заняться.

Парень покривился.

– Что? – отреагировал знакомый. – Достоинство не позволяет? Да-да, как же, вспоминаю наш вчерашний с вами разговор. Купить продажную любовь позорно, и всё прочее. Собирать сплетни, значит, тоже позорно.

Сашка промолчал.

– Да! – поднял палец Стас. – Из вчерашнего разговора я запомнил и ещё кое-что. Вы сказали, что нет на свете такой вещи, ради которой вы могли бы унизиться. Ну или что-то в этом роде. Правильно?

– Разве я такое говорил? – попытался припомнить парень.

– Говорили, – произнёс мужчина. – Но это было, что называется, на пьяную голову. А вот сегодня, в трезвом уме, вы готовы подтвердить свои слова?

Сашка растерянно захлопал глазами и, выдержав секундную паузу, объявил:

– Конечно, вы тогда пристали ко мне, я и ляпнул первое, что пришло на ум!

– Интересно! – невесть чему обрадовался Стас. – Первое, что пришло на ум! Значит ли это, что в глубине души вы всё-таки допускаете возможность унижения, потери достоинства? Ради возможности жить в отдельной квартире, например?

– Смотря какое унижение имеется в виду, – пробурчал парень. – Что такое унизительное мне надо сделать, чтобы у меня появилась отдельная квартира?

– Ну хотя бы пойти работать в жёлтую газету.

– Да, и тут же на меня свалится миллион! Вручат вместе с записью в трудовой книжке, – усмехнулся журналист.

– Но вы же сказали, что там хорошо платят.

– Лучше, чем в других изданиях, но не настолько. К тому же придётся бегать, как сайгак, днём и ночью. А потом ещё и статьи писать, сочиняя ложь в каждой строчке. Противно!

– Зато вы заработаете на отдельную жилплощадь.

– Да никогда я не заработаю таких денег, понимаете, никогда! Для этого надо, чтобы невероятно повезло, суметь добыть эксклюзивную информацию! И мало того, надо добыть её первым и выгодно продать во все издания. Какой процент вероятности, что я сумею это сделать? Ноль целых хрен десятых? И что, в ожидании чуда лопатить дерьмо всю жизнь?

– Не хотите, – сделал вывод Стас.

– Не хочу! – отрезал Сашка.

– Что ж, ваше право.

Кипарисовая аллея закончилась, и дорогу нашим героям преградила небольшая скала. Обогнув её, собеседники вышли на морское побережье. Безлюдный берег был покрыт камнями. Пахло водорослями, чайки с громкими криками кружили над водой.

– Посидим? – предложил Стас. – Мне нравится это место. Отдыхающих здесь не бывает, на камнях неудобно лежать. А вот посидеть вполне можно.

Кряхтя, мужчина пристроился на одном из камней.

– Присаживайтесь, Александр! – пригласил он. – Посмотрим вместе на воду. Вы любите смотреть на воду?

Сашка нехотя опустился рядом.

– А я очень люблю, – не дожидаясь ответа, продолжил старый знакомый. – Созерцание воды отвлекает меня от мыслей, знаете ли.

– От каких мыслей? – вяло спросил журналист.

– От любых. Ведь наша главная беда в том, что мы слишком много думаем. Поэтому и жить сложно.

Парень криво усмехнулся.

– Конечно, лучше вообще не думать, и сразу жить станет легче, – произнёс он.

– Да. Да! Вы смеётесь, а ведь это правда. Кто меньше задумывается, тот чувствует себя счастливее.

Сашка решил не продолжать эту тему. К чему опять бесплодные споры?

– Кстати, Александр, позвольте узнать, о чём вы всё таки мечтаете? Об отдельной квартире? И всё?

– Нет, ещё о машине и загородном доме, – буркнул тот.

– А! – издал разочарованный возглас Стас. – Стандартный набор желаний. У кого ни спросишь – все мечтают об одном и том же. Никакого полёта фантазии, никакой оригинальности или романтики. Мелкие людишки, мелкие мыслишки.

– А о чём, по-вашему, надо мечтать? – возмутился Сашка. – В космос полететь?

– Почему нет? Космонавтам, кстати, много платят. И квартиры дают от государства.

Парню захотелось грязно выругаться, но он сдержался.

– Знаете, Стас, я, наверное, пойду, – поднялся журналист со своего места. – Хочу ещё найти какой-нибудь магазин, купить продуктов. У меня дома совершенно нечего есть.

– Да, конечно, идите, – закивал тот и тоже поднялся. Схватил Сашкину руку и принялся её трясти. – Спасибо вам за компанию, Александр. Извините, если я вас задел своими высказываниями. Просто захотелось горячей дискуссии, знаете ли. Размять немного мозги, а то совсем ворочаться перестанут в этой глуши.

– Да нет, что вы, какие могут быть обиды, – пожал плечами парень. – Вы очень интересный собеседник.

Сашка еле вырвался из цепкого рукопожатия и, улыбаясь натянутой улыбкой, пошагал обратно к кипарисовой аллее. Дойдя до небольшой скалы, он вдруг замер и обернулся. Его знакомый сидел на облюбованном им камне, устремив неподвижный взгляд в море.

– Стас! – окликнул его парень. Тот вздрогнул и оглянулся, вопросительно подняв брови.

– Это вы меня вчера домой привели?

– Да! – последовал ответ.

– А как вы узнали, где я живу?

– Вы назвали мне адрес!

– А! – уже тише, сказал журналист.

– Что?

– До свидания!

– До свидания! – Мужчина снова устремил взгляд в морскую даль.

Сашка обогнул скалу и пошагал по тенистой аллее.

Адреса квартиры, куда его поселил брат, он не знал.

Глава 11

Васильич, уже изрядно накачавшийся водкой, сидел за столом в обнимку с молодым курносым парнем. Опустив свою тяжёлую руку ему на плечи, Штырь практически повис на нём, чем доставлял тому немало неудобств.

– Петька, я ж тебя как родного сына люблю! – вещал хозяин усадьбы. – Ты ж муж моей дочки, блин! И отец моего сына… блин, внука! Пей давай!

Зятёк, красный, как свёкла, то ли от жары, то ли от смущения, вяло отказывался:

– Да не, я не буду. Я за рулём.

– За каким рулём, ты чё, офигел? – вытаращил глаза Васильич. – Куда ты собрался? Я сказал – вы сегодня здесь ночуете! Чё, места мало?

Свободной рукой Штырь повёл в сторону усадьбы.

– У меня ж не дом, а дворец! Места полно! Хотя слово «дворец» мне не нравится. Мне нравится слово «усадьба»! Как у помещика. А я и есть помещик! Крепостных бы мне ещё сотню-другую! Ух, я бы их тут держал!

Васильич сжал огромный кулак.

– Вот тут бы у меня все были!

– Да у тебя и так целый завод работников, – жуя шашлык, произнёс Бабенко. – Есть кем покомандовать.

– Завод – это да, – кивнул хозяин усадьбы и снял, наконец, руку с плеча зятя, чем принёс тому явное облегчение. – Где мои сигареты?

Штырь закурил, с наслаждением затягиваясь. Затем продолжил:

– На заводе все у меня по струнке ходят. Там только ослабь хватку – всю водку сопрут. Или выпьют, не отходя от конвейера. Алкаши проклятые! Представь, какой им всем соблазн! Бутылки на ленте под носом одна за одной: дзынь-дзынь, дзынь-дзынь. У многих нервы не выдерживают, ага. И штрафую, и премии лишаю – всё равно пьют. Увольнять приходится пачками. А новые приходят – такие же алкаши. Хоть охранников с собаками по цеху пускай.

– А ты баб на работу бери! – посоветовал Никита Петрович. – Бабы – они непьющие.

– А бабы просто водку тырят и на рынок несут продавать. Прибавку к зарплате себе делают, – возразил Васильич.

– Ну тогда не знаю, – покачал головой мэр. – Тогда действительно только охранники с собаками остаются.

– Во-во! – поднял палец Штырь. – А вот если бы крепостные у меня были – совсем другое дело. Эти, на заводе, – алкаши алкашами, а права знаешь как качают! Грамотные все стали, мать их, и, главное, не боятся ничего. Он месяц поработал, водки больше выпил, чем произвёл, а я ему – извольте зарплату, компенсацию за увольнение, ещё чёрт знает чего. А крепостного высек бы, как в старину, и в холодный погреб запер. Посидел бы, протрезвел, репу почесал и в другой раз бы уже десять раз подумал, прежде чем водку жрать.

– Вам, Степан Васильич, надо в президенты баллотироваться, – кокетливо заявила Илона. – Вы бы во всей стране порядок навели.

– А я ещё, может, и соберусь, – явно довольный признанием своих методов, заявил хозяин усадьбы. – А что? Борис Николаич наш уже давно на ладан дышит, а я ещё молод и полон сил! А? Петька?

Васильич снова повис на плечах у зятя.

– Подойдёт тебе такой президент? Попробуй скажи, что нет!

Тесть поднёс увесистый кулак к носу тщедушного зятя. Тот отстранился и еле слышно пискнул:

– Подойдёт!

– Вот! Что и требовалось доказать!

Штырь рассмеялся и снова затянулся сигаретой.

Из усадьбы на всех парах выскочил маленький Костик. В руках он держал машинку с дистанционным управлением, во рту торчала палочка от «чупа-чупса».

– Деда! – Карапуз мчался к столу, ловко перебирая ножками, подскакивая и тараща глазёнки.

Заслышав голос мальчишки, Васильич развернулся к нему навстречу вместе с креслом, подхватил на руки и смачно поцеловал. Из дверей дома вышли Лена с дочерью и тоже направились к гостям.

– Вот оно, моё чудо! – продемонстрировал внука хозяин усадьбы. – Маленькое, вертлявое, щекастое чудо. Что хочешь, зайчик?

Штырь повёл рукой в сторону стола.

– Кушать хочешь? Или попить?

– Водки хочу! – ничтоже сумняшеся, заявил малыш.

Все, кто сидел за столом, разразились дружным хохотом.

– Водки? – недоумённо переспросил дед. – Давай налью тебе водки!

Взял бутылку, наполнил её содержимым рюмку и подал Костику. Тот схватил посуду и опустил в неё нос.

– Фу, воняет! – скривился малыш и вернул рюмку деду. Но тот тару не принял.

– Что значит – «воняет»? Хотел – пей! Мужик ты или не мужик?

– Не хочу! – заныл Костик.

– Пей, говорю! – полушутливо-полугрозно заявил Васильич.

Супруги Бабенко отсмеялись и принялись за еду. Отец малыша тоже спешно набивал желудок, пока дорогой тесть избавил его от своего внимания.

– Степан, ты что, с ума сошёл?! – Подоспевшая Лена выдернула рюмку из рук карапуза. – Ребёнка водку заставляет пить! Совсем мозгов нет?

– Степан Васильич, ну вы действительно что делаете-то? – Возмущённая Вера сняла сына с колен деда.

– О! О! Налетели, налетели! – Штырь расставил в стороны руки, позволяя забрать у себя мальчишку. – Он сам захотел.

– А ты чего сидишь, глазами хлопаешь? – Вера переместила свой гнев на мужа.

– Дак Степан Васильич, это… пошутил, – жуя, попытался оправдаться тот.

– Ничего себе, шуточки! – Глаза молодой женщины метали молнии. – Костик, пойдём на кухню, к бабе Тане. Она тебе супчику даст.

– Не хочу супчику, хочу водки! – Радостный малыш, обретя свободу от объятий деда, решил снова повеселить публику.

– Во! Видала?! – Штырь направил указательный палец в сторону внука и захохотал. – Я же говорю, он сам захотел! А вы на меня налетели. Молодец, парень, мужиком растёшь! Весь в меня.

Присутствующие деликатно промолчали – всем прекрасно было известно, что маленький Костик в плане родства к Васильичу не имеет никакого отношения.

– Пошли, говорю! – Вера слегка хлопнула сына по попке, задавая направление к дому. Тот повиновался и, чмокая «чупа-чупсом», отправился есть суп. Мать последовала за ним.

– Хороший малый. – Хозяин усадьбы любовно провожал глазами внука. Затем, как ни в чём ни бывало, обратился к жене: – Садись, чего стоишь! Шашлык уже остыл, а ты всё где-то ходишь.

Та хотела было присесть и уже подвинула себе кресло, как на пороге дома возникла Егоровна.

– Лена, Лен, тебя к телефону! – закричала она.

– Извините, я сейчас, – обратилась женщина больше к гостям, чем к супругу. Те понимающе заулыбались. Васильич, поглядев вслед быстро удаляющейся жене, досадливо крякнул:

– Ну вот, опять все разбежались! Чёрт-те что, никак родню за стол не усадить! —

И, обратив внимание на жующего рядом зятя, снова повис у него на плечах. – Ну что, Петюха, пить будешь?

* * *

Зайдя в прихожую, Лена схватила телефонную трубку.

– Алло, Лен, это я! – раздался голос брата Виталия. – Привет, как дела?

– Привет, – отозвалась та. – Хорошо дела.

– Как здоровье?

– Спасибо, в порядке, – вздохнула сестра. – Виталик, ты что-то хотел?

– Лен, я насчёт вчерашнего звоню, – перешёл к делу тот. – Ну, насчёт денег занять. Ты как, со Степаном поговорила?

– Нет, – удивлённо ответила Лена. – А разве я должна была с ним поговорить?

– Ну, он нам вчера вроде как отказал.

– Ну да.

– А ты поговори с ним – может всё-таки даст.

Лена снова вздохнула. Егоровна, выйдя из кухни, бросила на неё настороженный взгляд.

– Виталик, ну что я ему скажу? – Супруга Штыря приложила ладонь ко лбу.

– Придумай что-нибудь, – послышался из трубки плаксивый голос. – У меня бедственное положение, понимаешь? Тёмочке надо за учёбу платить, а мы машину только что купили.

– Так ты же сказал, что тебе деньги нужны, чтобы свой бизнес открыть, – поразилась сестра, присев на стоящий рядом стул.

– Правильно, – поспешно заверил Виталий. – Заплачу Тёме за учёбу, а на оставшиеся деньги открою агентство.

В телефонной трубке послышалось шуршание, а затем в ухо Лены заверещал голос Катерины.

– Леночка, мы всё отдадим, слышишь? – причитала невестка. – Всё до копейки, ты что, нам не веришь?

– Верю, – произнесла та. – Только зачем вы машину покупали, если вам сыну за учёбу платить нечем?

– Потому что дёшево предлагали, вот мы и взяли, – бесцеремонно отрезала Катерина. И тут же снова перешла на плаксивый тон. – Леночка, ну нам очень нужны эти деньги, очень! Или ты хочешь, чтобы твоего племянника отчислили из института и забрали в армию? – Невестка пустила в ход тяжёлую артиллерию. – Дай трубку Татьяне Егоровне! Виталий, поговори с матерью! Её родного внука в армию забирают! В горячую точку! В Чечню! Убивать!

– Не надо говорить с матерью! – резко оборвала её Лена. Катерина в трубке осеклась и притихла.

– Не надо, – уже более спокойным тоном повторила жена Васильича. – Я поговорю со Степаном.

– Ой, спасибо, ой, спасибо, Леночка, – зачастила невестка. – Тогда Виталик завтра позвонит, хорошо? Узнать, как дела.

– Хорошо. – Лена поморщилась, как от зубной боли.

– Ой, спасибо ещё раз! До свиданья, Леночка! Татьяне Егоровне привет!

Катерина уже отсоединилась, а хозяйка усадьбы всё ещё тупо слушала короткие гудки, летящие в ухо.

– Мам, ты чего? – Вера вынырнула из кухни, взяла у матери из рук телефонную трубку и положила на рычаг. – Чего ты сидишь, как пыльным мешком по башке шарахнутая?

– Ничего. – Женщина сложила руки на коленях. – Виталик звонил.

– Да мы поняли, – произнесла Вера, оглядываясь на маячившую в дверном проёме Егоровну.

– Пошли на кухню, нечего в прихожей торчать! – пробурчала та. Все подчинились. За столом маленький Костик возил ложкой по тарелке супа.

– И что же мой дорогой дядечка хотел? – язвительно спросила Вера, отобрав у сына ложку и принявшись его кормить. – Небось денег?

– Конечно. Как всегда, – вздохнула Лена.

– Мам, посылай ты их подальше! – Вера вытерла Костику подбородок. – И братца своего, и жёнушку его наглую. Они думают – им что здесь? Бездонный колодец с деньгами? Нам самим не хватает, ещё их должны содержать!

– Виталика с работы уволили, – произнесла мать. – А им за учёбу Тёмы надо платить.

– Да? А что ты там про новую машину говорила? – поджала губы дочь.

– Они машину только что купили.

– Так пусть продадут и заплатят за учёбу!

– Вера, нельзя так к людям относиться! – укоризненно произнесла жена Васильича. – Тем более к родным.

– А им можно ТАК к нам относиться? – парировала Вера. – К родным людям?

– Как? – подняла глаза Лена.

– Как к халявному источнику денег! Эдакий кошелёчек, к которому можно в любой момент прийти, поклянчить, и тебе дадут, сколько ты пожелаешь! Пусть кредит в банке возьмут!

– Если Виталика уволили с работы, какой банк ему выдаст кредит? – резонно заметила мать.

– А если Виталика уволили с работы, чем он нам отдавать будет? – не менее резонно ответила дочь.

– Вера, лично у тебя он ничего не просит, – осадила Лена молодую женщину. – И твоё слово «нам» в данном случае неуместно. Тем более что ты приехала сюда, чтобы тоже попросить денег. Или нет?