Текст книги "Деньги, страсть, унижение"

Вера сердито сверкнула глазами.

– Я – твоя дочь, а Степан Васильевич – мой отчим, – сказала она. – А твой братец ему никто! Чужой человек! Пусть сам крутится, как хочет!

– Степан Васильевич и тебе никто! – повысила голос хозяйка усадьбы. – Отчим – не кровный родственник. Можешь тоже сама крутиться, как хочешь, и нечего здесь деньги клянчить!

– Хорошо. – Вера со стуком отложила ложку, которой кормила сына. – Хорошо! Мы сейчас уедем. Раз мы здесь никто – уедем. Костик, вылезай из-за стола! Беги на улицу, позови папу. Скажи, мы домой уезжаем. Нашей бабушке племянник дороже собственного внука. У нас дома холодильник пустой, кушать нечего, денег нет. Но бабушке всё равно, она нас не любит. Она будет племяннику бестолковому за учёбу платить! А мы будем с голоду умирать! Костик, ты меня слышишь?

Мальчуган весело болтал ножками, даже не собираясь двигаться с места.

– Ты меня слышишь или нет?! – Вера с силой дёрнула его за руку. Малыш обиженно захлопал глазами, скривился и заревел.

– Оставь в покое ребёнка! – взвилась Лена. – Ребёнок-то здесь при чём?

Подскочив, она схватила Костика на руки.

– Ну, ну, не плачь, зайчик… Зайка мой хороший…

Егоровна, до этого молча наблюдавшая за сценой, вдруг твёрдо произнесла:

– А ну, обе, хватит гавкаться! Дай сюда ребёнка.

Отобрав Костика у дочери, она снова усадила его за стол.

– Соку хочешь?

Тот, хлюпая носом, закивал.

Поставив перед малышом чашку с соком, Егоровна обратилась к Вере:

– Чего с матерью ссоришься? Кроме неё, кто за тебя слово перед Степаном замолвит? Хоть и отчим он тебе, а что ж ты к нему сама с просьбой не подойдёшь, через мать подбираешься? Витальку кроешь! А твой муженёк лучше, что ли? Дитя народил, а сам копейки заработать не может! Чем вы от Витальки с Катькой отличаетесь?! Такие ж пиявки, присосались к матери и жилы тянете…

– Да я… – взвилась Вера. – Да я сейчас сама пойду и попрошу!

– Иди! – рявкнула Егоровна.

– И пойду!

Резко развернувшись, Вера пулей вылетела из дома, громко хлопнув дверью.

Звенящая тишина повисла в воздухе. Маленький Костик принялся булькать соком в чашке. «Буль-буль-буль! – лопались пузыри. – Буль-буль-буль!»

– Господи, ну куда она пошла! – схватилась за виски Лена. – Там же гости! Степан пьяный сидит! Сейчас устроят перед чужими людьми семейную сцену, позора не оберёшься! Мама, ну зачем ты её завела!

– Я её завела?! – вскинулась Егоровна. – Или ты ей начала мораль читать?

– Боже мой! – заметалась Лена.

– Что ты мечешься – давай беги туда! – скомандовала мать.

– И что я там буду делать?

– Что-нибудь! Сюда её приведи, если сможешь.

– Боже мой! – снова запричитала Лена и выбежала следом за дочерью.

* * *

Разъярённая Вера почти бегом приблизилась к столу, за которым сидел Штырь с гостями. Рванула на себя плетёное кресло. Все присутствующие примолкли и с удивлением наблюдали за ней. Петя подавился куском шашлыка.

– Вер, я только пятьдесят грамм выпил, не больше, – промычал он. – За здоровье Степан Васильича…

Не обращая внимания на мужа, молодая женщина обратилась к отчиму:

– Степан Васильич, у меня к вам просьба! Нам с Петей деньги нужны! Не могли бы вы одолжить нам тысяч пять рублей?

Илона Бабенко, заслышав эти слова, откинулась на спинку кресла и, положив ногу на ногу, принялась рассматривать свой маникюр. На лице её появилось отрешённое выражение. Никита Петрович, тренированный заседаниями городского правительства, тоже никаких эмоций не выражал. Штырь, туго ворочая затуманенным алкоголем мозгом, воззрился на падчерицу, плохо соображая, чего от него хотят.

– Пять тысяч рублей? – переспросил Васильич.

– Пять тысяч рублей, – подтвердила Вера.

Смысл фразы, хоть и с трудом, но дошёл до хозяина усадьбы.

– А зачем вам пять тысяч рублей? – спросил он и упёр мутные зрачки в переносицу Веры.

– На жизнь, – не моргнув, произнесла та.

– Обнищали, что ли?

Мадам Бабенко не смогла сдержать ухмылку. К столу подошла Лена и тихонько присела, наблюдая за происходящим.

– Обнищали, – подтвердила Вера, не обращая ни на кого внимания.

– Петюха, ты что это семью не кормишь? – повернулся Васильич к зятю. Тот попытался что-то промычать, но жена его перебила:

– А его с работы уволили. Устройте его, пожалуйста, Степан Васильич, на другую работу. Желательно высокооплачиваемую. Например, в море, в хороший рейс.

– Та-ак! – выпрямился Штырь. Взгляд его порядком протрезвел. – С работы, значит, уволили! Что-то всех родственников моей жены последнее время с работы увольняют. Что бы это значило? Перестали меня в городе уважать, что ли? Или родственники настолько бестолковы, что убытков принесут больше, чем пользы? За что тебя уволили, Петюха?

– Я сам ушёл! – насупился тот.

– Са-ам ушёл? – язвительно протянул Васильич. – И что же ваше величество не устроило?

– Начальник – козёл! – последовал ответ.

– Ах, ну конечно! Начальник – козёл! Кто бы сомневался. – Хозяин усадьбы сложил руки на груди.

Лена решительно встала со своего места.

– Стёпа, давай это потом обсудим! – произнесла она и обратилась к гостям: – Кому салатику положить?

На предложение никто не откликнулся.

– Я тебя уже четыре раза на работу устраивал! Четыре! – не слыша жены, набирал обороты Васильич. – И везде начальники – козлы! А я, между прочим, этих людей знаю лично и что-то не замечал, какие они плохие. А вот мой зять дорогой мне без конца нервы треплет! Так кто из вас козёл? Объясни!

– Я не желаю работать за копейки! – выдал Петя.

– Что? – прищурился Штырь. – За копейки работать не желаешь? А за что тебе миллионы платить? Что ты умеешь? Расскажи, пожалуйста, всем присутствующим, какой ты у нас специалист. Вот детей делать ты специалист – это да. Верку быстро обрюхатил! Иначе я бы её за тебя в жизни замуж не пустил! Думал, ко мне в семью проберёшься – будешь в роскоши купаться? А тебе тут хрен выкрутили?! Работать заставляют?!

– Стёпа! – воззвала к мужу Лена, но безуспешно.

– Я работать не отказываюсь! – заявил зятёк. – Я готов работать, но за достойную оплату! Я в море хочу пойти!

– Ну, так иди! – жестом пригласил Васильич.

– Устройте меня в хороший рейс!

– Я никуда тебя не буду устраивать! Понял?! – взвился тесть. – Мне надоело людей за тебя просить! Ты мне уже вот тут вот сидишь вместе со своими амбициями!

Штырь похлопал себя по загривку, показывая, где именно сидит Петя.

– Ладно, успокойся, Степан Васильич! – вдруг подал голос молчавший до этого Бабенко. – Успокойся, всё! Пётр, скажи, пожалуйста, сколько тебе на последней работе платили?

– Две с половиной тысячи, – угрюмо ответил тот.

– Вполне нормальные деньги! – не желал успокаиваться хозяин усадьбы. – Люди и на меньшую зарплату живут семьями.

– Подожди, Степан Васильевич! – оборвал его Никита Петрович и снова обратился к парню: – А сколько ты хочешь получать?

На лице Пети появилось растерянное выражение. Ища поддержки, он глянул на жену. «Давай, давай, не продешеви!» – прочёл он в её глазах. Приободрённый, зять Штыря брякнул:

– Пятнадцать тысяч в месяц!

Илона Бабенко снова хмыкнула, Лена прикрыла глаза рукой. Только на лице Веры прочиталось удовлетворение.

– И ты считаешь, что в море ты такие деньги заработаешь, – произнёс мэр.

– Если на грузовом судне пойти или на танкере, то вполне, – ответил парень.

– Но в нашем флоте танкеров нет.

– Я знаю! – вскинул глаза Петя. – Но ведь можно же к иностранцам устроиться!

– Ты говоришь по-английски? – продолжал допрашивать Никита Петрович.

– Да матросу и без английского можно обойтись!

– А ты в море хоть раз ходил? Знаешь, что это такое?

– Нет. Но надо же когда-то начинать!

– Как у твоего зятя всё просто, – резюмировал Бабенко, обращаясь к Васильичу. – И без этого можно обойтись, и без того.

Тот в ответ молча развёл руками, как бы давая понять: «Вот! Убедились сами?»

– Я могу замолвить за тебя словечко перед нужными людьми, – продолжил Никита Петрович. – Но на танкер не рассчитывай. Я только на российское промысловое судно могу устроить. Там, конечно, таких денег не заработаешь, зато опыта наберёшься, поймёшь, что к чему. А потом уже можно будет и об иностранных судах речь вести.

В глазах Веры заплескалось разочарование. Петя, мельком глянув на жену, вздохнул.

– Что вздыхаешь? – поднял брови Бабенко. – Устраивает такой вариант?

– А конкретно сколько мне там заплатят? – последовал вопрос.

– Тридцать тысяч за рейс привезёшь. Может, чуть больше.

– Рублей?

– Конечно. Не долларов же.

– А рейс – это пять месяцев?

– Да.

– Нет, не устраивает, – отрезал Петя.

Мэр изумлённо поднял брови, Илона смерила парня презрительным взглядом.

– Петя, ты что? – встрепенулась Лена. – Соглашайся! Сам Никита Петрович тебе помощь предлагает, а ты… Как ты себя ведёшь?

– Мам! – встряла Вера. – Нормально он себя ведёт! Степан Васильич! Вы ведь можете и на танкер устроить! Вы ведь всё можете, если захотите! Никита Петрович! И вы тоже можете!

– Вера, я тебе ещё раз объясняю, – терпеливо повторил мэр. – Иностранные судовладельцы даром денег никому не платят, даже матросам. Опытные моряки в очередь выстраиваются, чтобы туда попасть. Люди со знаниями, с плавательным цензом! Как я могу составить протекцию человеку, который моря не нюхал и по-английски ни бельмеса? Меня, мягко говоря, не поймут! Мало того, если твой муженёк не справится, его спишут на берег до окончания рейса. А тогда вообще – всё! Больше ни одно судно его на борт не примет! Только в качестве пассажира! Понимаешь? Дорога в море для него будет закрыта! Навсегда! А я, в свою очередь, потеряю уважение нужных людей. Зачем мне это надо?

– Он справится, Никита Петрович! – умоляюще сложила руки дочь Лены. – Он со всем справится!

– Вер, матросом работать тяжело. На корабле всю грязную работу делают матросы, – продолжал просвещать Бабенко. – И тяжелее всего им приходится на промысле. Когда путина идёт, им надо в трюме сидеть, в холодильнике, рыбу по коробам раскладывать. В полутьме, в холоде, всю смену скрючившись в три погибели. Вот если твой Петька хоть один промысловый рейс выдержит, покажет себя настоящим мужиком, да ещё английский подучит, тогда и разговор будет другой. А сейчас нет, о танкере не может быть и речи.

– Ну хорошо, а грузовое судно? – не сдавалась Вера. – На грузовых судах ведь больше платят, чем на промысловых, и работа полегче.

– Я сказал – нет! – отрезал Никита Петрович. – Сколько раз тебя с работы увольняли? – обратился он к Пете.

– Четыре! – ответил вместо него Васильич.

– Вот! Ненадёжный, значит, человек! Пусть теперь на промысле репутацию исправляет, – поставил точку Бабенко.

– Я на промысел не пойду! – упрямо повторил зять Васильича.

– Петенька, ну ты что, соглашайся, – взмолилась Лена. – Вера, скажи ему!

– Не пойду, я сказал! За копейки в трюме гнить!

– Петь, а может, всё-таки… – пошла на попятную Вера.

– Не пойду! На танкере или на грузовом судне пойду, а на промысловом – нет! – Её муж, напротив, решил проявить стойкость.

– Петя, тебе семью надо кормить! У тебя ребёнок маленький! – простонала Лена.

– Вот вы его и кормите! – огрызнулся парень. – Вы богатые! А я инвалидность зарабатывать не собираюсь!

– Что?! Что ты сказал?! – распахнул глаза Штырь, привстав с кресла.

– Стёпа! Стёпа!! – вцепилась в него жена и с неимоверным усилием усадила обратно. Тот пьяно икнул и замолчал.

– При чём тут инвалидность? – вскинул брови мэр и вопросительно посмотрел на свою супругу. Та равнодушно и непонимающе передёрнула плечами.

– Ну так что ты решил? – решил уточнить Бабенко у Пети. Тот насупленно молчал.

– Никита Петрович, устройте его на танкер! – опять завела волынку Вера.

– Что ты решил, я спрашиваю?! – повысил голос мэр.

– Не пойду я на промысловом! – отрезал парень.

– Ну хорошо! Тогда я – пас! – скрестил руки Бабенко. – Я предложил помощь, вы от неё отказались. Я – пас! Всё.

– Никита! – воскликнула Лена. – Никита! Ну, подожди! Он согласится. Дай ему время подумать, и он согласится!

– Не надо меня уговаривать! – отвернулся Никита Петрович. – Я не хочу больше обсуждать эту тему.

– И правильно! – поддержал его Васильич. – Раз такой умный, пусть сам на работу устраивается. На биржу труда идёт! И живёт на пособие по безработице!

Вера изменилась в лице.

– Степан Васильич, – плачущим полушёпотом произнесла она. – Ну как же? Ну вы ведь можете!

– Вера, хочешь знать моё мнение? – вспылил Штырь. – Разводись с ним, к чёрту! Ещё будет нам здесь условия ставить, вошь! Сколько можно его выходки терпеть? То я не хочу, это я не буду! Генерал нашёлся! Я его терплю только из-за Костика. А так давно бы уж выгнал взашей!

Зять густо покраснел, подскочил и опрометью кинулся прочь от стола.

– Петя! Петя! Ты куда? – закричала Вера. Тот, не оборачиваясь, широко шагал через лужайку по направлению к въездным воротам. Жена бросилась за ним.

– Ну и зятёк у тебя… – покачал головой Никита Петрович, обращаясь к Штырю. – Хочет всё и сразу, на блюдечке принесите.

– А сейчас молодые все такие! – Мадам Бабенко с хрустом откусила свежий огурчик. – Юношеский максимализм у них проявляется. До двадцати пяти лет будет проявляться, а потом перестанет.

Присутствующие переглянулись – зятю Штыря было двадцать семь.

Над столом повисла тишина, нарушаемая лишь сочным движением челюстей супруги мэра.

– Давайте лучше поговорим об отпуске! – предложила Илона. – Кто куда в этом году едет отдыхать?

Глава 12

Сбежав от Стаса, Сашка проделал обратный путь по кипарисовой аллее и далее, до знакомой уже набережной. Никакие продукты покупать он не собирался. Как и подавляющее большинство мужчин, готовить парень не умел, не любил и не хотел. Быт – это удел женщин.

Купив бутылочку пивка, журналист принялся было высматривать свободный столик уличного кафе, но, поняв безуспешность сего занятия, довольствовался скамейкой. Пиво было прохладным и чрезвычайно приятным на вкус. Скамейка, по счастливой случайности, стояла в теньке. Сашка прикрыл глаза и принялся наслаждаться напитком, прохладой и одиночеством.

Стас порядком вывел его из себя. Легко рассуждать о приземлённости чужих мечтаний, когда у тебя есть средства, чтобы обеспечить себе достойную жизнь. Тогда можно и философствовать – почему нет? «Деньги – это чеканенная свобода». Достоевский сказал.

М-да…

Сашка был нищ и зависим.

* * *

С некоторых пор Сашка избегал ходить по центральным улицам Москвы – их вопиющая роскошь раздражала. Парень понял это, когда, вооружённый фотоаппаратом, изучал родную столицу. Ссутулившись и втянув голову в плечи, он пробегал мимо дорогих ресторанов, отелей и бутиков. Ему, с его мизерной зарплатой, там нечего было делать. Как нечего было делать и в казино, огни которых так притягательно горели. Попытать удачу парень не мог себе позволить – ему вряд ли хватило бы денег даже заплатить за вход. Потихоньку, чтобы не заметила мать, он лишь иногда посещал залы игровых автоматов, но всякий раз возвращался оттуда ни с чем.

Роскошные иномарки проносились мимо, норовя обдать парня грязью из лужи или снежной кашей. В дорогих автомобилях сидели красивые женщины, которых не интересовал нищий журналист, шлёпающий по тротуару. Глядя на них, Сашке становилось обидно и жалко себя. Тем сильнее он ненавидел мужчин, которым принадлежали эти машины и эти женщины. Ну чем они лучше его, ну чем?!

Получается, в отношении к новой России и новым русским Сашка со Стасом был солидарен.

Грёзы о красивой жизни всё настойчивей посещали его. Тем больше нарастало в нём раздражение. Он не желал, как бродячий пёс, смотреть голодным взглядом на недоступную роскошь, в которой купается кто-то другой. Он не желал всю жизнь выкраивать гроши на хлеб, глядя, как богачи проносятся мимо на шикарных иномарках. Он не желал пахать, как проклятый, ожидая весь год жалких трёх недель отпуска. Пахать, создавая кому-то капиталы и сверхприбыли, без надежды на собственное благополучие. Он не хотел созерцать в телевизоре сытые рожи успешных и знаменитых, вальяжно поучающих народ, как надобно жить. Он не хотел смотреть… Он хотел быть. Не надрываться, а наслаждаться, не отираться около жизни, а жить. Он сам желал купаться в роскоши, ездить на иномарках и выступать по телевизору. Вот что было его потаённой мечтой, а не те квартира, машина и дача, за которые его осудил Стас. Но о подобном богатстве Сашка просто боялся – слишком мифической и недоступной была такая жизнь. Он загонял свои желания в самые дальние уголки сознания, понимая их несбыточность, а вместо них ставил перед собой другие, казавшиеся более реальными, цели. Квартиру, машину и дачу хотели все, и он примкнул к рядам страждущих среднего материального достатка, дабы ничем не отличаться от своих соотечественников.

Может быть, зря он это делал?

* * *

Пиво закончилось и, отбросив пустую бутылку, парень задумался, куда же ему идти дальше. Снова поплавать в море? Или направиться домой в надежде, что брат всё-таки вспомнит про него и приедет? А может, он уже приезжал? А может, и не раз? Ещё решит, что Сашка его избегает. Подумает: «Вот, приехал, только чтоб на море бесплатно отдохнуть!» И тётку надо бы повидать… Журналист решительно поднялся со скамейки и потопал по направлению к дому. Закатное солнце светило ему в спину алыми лучами.

Выйдя на улицу Ленина, Сашка наткнулся взглядом на примеченный им вчера двухэтажный домик с остроугольной коричневой крышей.

Интересно, а кто в этом домике живёт?

* * *

– Вот тебе список, чеши за продуктами! – скомандовала Ивановна, вручая Ире листок бумаги. Девушка, только что загрузившая грязное постельное бельё в стиральную машину, скривилась:

– А попозже нельзя? Я хоть передохну.

– Давай, чеши! Ужин скоро, а хлеба нет и кофе закончилось! Прогуляешься заодно!

– Да уж! По такой жаре…

– Иди-иди, не выступай!

Покорно взяв лист бумаги и захватив сумку, Ира потащилась к выходу. Спустившись с крыльца и нажав на кнопку автоматического замка калитки, девушка вышла на мощённый плиткой тротуар. Повернулась и буквально в двух шагах от себя увидела Сашку. Тот стоял, прислонившись к ограде, и наблюдал за ней изумлённым взглядом. Жаркая волна моментально прилила к лицу Иры, ладони предательски вспотели.

– Девушка, я вас знаю? – вырвалось у парня.

Ира залилась пунцовой краской, потупилась, выронила листок со списком продуктов, спешно его подняла, обогнула Сашку и быстро пошагала прочь. Потом вдруг остановилась, обернулась и произнесла:

– Мы с вами на пляже вчера встречались…

– А! – сообразил парень. – А я думаю: где я вас мог видеть?

Мозг наконец-то выдал картинку вчерашних событий. Конечно, именно эта девушка лежала вчера на песке в компании белобрысой толстухи, пытавшейся с ним заигрывать. Именно она сверлила взглядом его затылок, когда он вечером пил вино на набережной. И вот теперь она попалась на его пути в третий раз. Да ещё как попалась! Оказывается, это она живёт в домике его мечты. Ничего себе! Сашка был несколько ошарашен.

В голове Иры тоже вихрем неслись беспорядочные мысли.

«Господи, откуда он здесь взялся?.. За продуктами надо идти – ужин скоро… Как он меня нашёл?.. Блин, список упал!.. Лицо горит, мамочки! Я, наверное, выгляжу, как идиотка… Надо на него не смотреть. А может, он просто номер хочет снять? А я решила, что он меня ищет… Дура!.. Да какой номер, совсем с ума сошла… У нас, что ли, чужим номера сдают? Познакомиться хочет!!! Господи…»

– Как вас зовут? – спросил парень.

– Ира. А вас? – Голос девушки предательски дрогнул.

– Саша. А вы знаете, Ира, мы ведь с вами сейчас увиделись в третий раз! Это хороший знак. – Журналист улыбнулся. – Значит, нам стоит присмотреться друг к другу и, может быть, подружиться. Как вы считаете?

Что-что, а найти подход к женщинам Сашка умел, если хотел.

– Я? Да…

– Что «да»?

– Тоже… так считаю. – Ира слабо улыбнулась в ответ.

– Давайте я вам сумочку помогу донести! – предложил парень.

– Спасибо, не надо… Она пустая, я ещё ничего не купила. Только вышла вот…

– Вы в магазин?

– Угу.

– Хотите, я вас провожу? А потом обратно сумку донесу?

– Хочу. – Девушка ещё раз улыбнулась, но уже смелее. Напряжение понемногу начинало спадать.

– А я как раз узнаю, где у вас тут хорошие магазины, – излучал обаяние Сашка. – Я ведь только вчера приехал, ничего ещё не успел разведать.

– Да у нас тут, в посёлке, только продуктовые палатки, – пояснила Ира. – А хорошие магазины в городе, туда на автобусе надо ехать.

– Ну ничего, посмотрим на палатки! – рассмеялся парень. – Хотите взять меня под руку?

– Я?.. Ну, можно… – Девушка осторожно, краешками пальцев, зацепилась за Сашкин локоть. Не спеша они пошли вдоль по улице.

Из окна гостевого дома на удаляющуюся парочку смотрели две изумлённые пары глаз.

– Ксеньк! – позвала Ивановна. – Это чё было, а? Это наша Ирка мужика подцепила, что ль?

Прохина курила, тонкой струйкой выпуская дым в приоткрытую форточку. На вопрос поварихи она деланно равнодушно пожала плечами.

– Ну да, наверное.

– Ты смотри! – забурлила эмоциями Ивановна. – Это ж надо, а? Прям возле работы! Не успела за калитку выйти, и – бабах, уже с мужиком под ручку! Во даёт! Скромница наша! Тихоня!

– Да какая она тихоня? – возразила Ксения. – Это она с виду скромная, а иногда как скажет – мало не покажется. Вы не замечали, что ли?

– Так то на работе! А по поводу мужиков скромная. Ты её с парнем хоть раз видела? Ты сама говорила, что она только в звёзд влюбляется. В Карпов всяких… А тут – раз! – и мужика подцепила! – качала головой Ивановна.

– Да ладно вам! Не она его подцепила, а он её. Она мимо него проскочить хотела, а он её позвал.

– Значит, приглянулась она ему. Надо же! И парень какой – видный, высокий. А Ирка маленькая, худющая. А вот понравилась! – продолжала удивляться повариха.

– Неизвестно, что ещё там было, – дёрнула плечом администраторша. – Может, он у неё просто дорогу спросил.

– Ага, и под ручку повёл!

– Всякое бывает!

– О-ой, а тебе завидно, что ль? – подбоченилась Ивановна. – Девке в кои-то веки парень подвернулся, а ты уж на зависть вся изошла.

– Ничего мне не завидно! – Ксения выбросила окурок в форточку. – Я просто говорю – неизвестно, что ещё там было.

– Ты чего на территории мусоришь! – рявкнула повариха. – А ну иди поднимай свой окурок! Хозяин приедет, увидит – скандал закатит.

– Ладно, не увидит!

– Иди, поднимай – кому говорю!

– Да как он увидит? В кусты полезет?

– Может, и полезет! С него станется, он куда хочешь, влезет… Во все дырки нос суёт. Иди поднимай окурок, а то щас по шее получишь! И проветри здесь! Дышать от твоего дыма нечем!

– Вот блин! – Прохина распахнула оконную раму и нехотя потопала на улицу.

* * *

Домой Сашка попал только в девятом часу вечера. Плюхнулся на диван, включил телевизор. С экрана вальяжно ухмылялся рыжий лохматый парень, восседающий на дорогом мотоцикле в окружении длинноногих красоток. «Я купил пиво и выиграл миллион! – кричал рекламный ролик. – Теперь живу, как хочу!»

Сашка задумался. Только что он расстался с Ирой, проводив её до дома. Посмотрел в глаза и спросил, когда сможет её ещё раз увидеть. Женщины теряются, если посмотреть им в глаза долгим и пристальным взглядом. Чтобы эффект был полным, надо представить, как ты целуешь эту женщину. Как приближаешься к ней всем телом, осторожным, но сильным движением берёшь её за бёдра, скользишь руками по тонкой ткани платья. Как подбираешься к груди, впиваешься губами в губы и целуешь, целуешь, целуешь… Эти мысли отражаются в глазах, и женщина странным образом читает их там, ощущает их кожей… Хотя на самом деле ничего нет – ты до неё не дотрагиваешься даже пальцем. Контакт идёт на расстоянии, через неуловимые волны желания, через воздух, через мысли.

Сашка умел смотреть в глаза женщинам.

С Ирой он мог бы этого и не делать. Казалось, она потеряла сознание только от одного вопроса, заданного им: «Когда я смогу тебя ещё раз увидеть?» Но Сашка, на всякий случай, посмотрел ей в глаза долгим взглядом. Чтобы закрепить эффект.

Ему было с ней скучно. Скучно весь показавшийся невыносимо долгим путь до каких-то палаточных рядов, где она купила хлеб и банки с кофе. Начала торговаться писклявым голосом о цене на редиску и в конце концов купила целых семь пучков. Набила полную сумку какой-то снеди – рыбьи хвосты торчали из неё вперемежку с перьями зелёного лука. Сашка галантно тащил поклажу на своём плече и про себя матерился. Ира смотрела на него снизу вверх полными обожания глазами и смущённо улыбалась.

Куда ей столько продуктов? У её родителей десять детей?

Она была совершенно не в его вкусе. Парень вообще сомневался, что она может быть в чьём-то вкусе – маленькая, тощенькая, с невыразительным личиком и облупившимся носом. К тому же тёмненькая. Сашка банально любил блондинок.

Зачем он заговорил с ней? Парень сам не мог этого понять. Видимо, слишком много обстоятельств сошлось в одной точке и волна изумления выплеснулась из него словами: «Девушка, я вас знаю?»

* * *

Как и многие люди, Сашка был суеверен. Мы ловим знаки судьбы, верим в удачу, уповаем на чудо. Скажите, кто из нас не покупал лотерейный билетик, скептически улыбаясь, а втайне надеясь, что вот сейчас сорвёт большой куш? А извечная наша страсть к азартным играм? Это, не сравнимое ни с чем, трепетное ожидание, что наконец блестящий шарик упадёт в нужную лунку или карты выдадут нужную комбинацию. А вера в сказки – глупая, тщательно скрываемая, но такая сладкая и дающая надежду? Надежду на то, что Золушка станет принцессой и поселится в огромном красивом замке, что рыцарь победит чудовище и добудет любовь и счастье. Надежда – вот чем мы живём, вот что питает наши силы и придаёт смысл существованию. Надежда на то, что мечты сбудутся.

Эта девушка, встречу с которой судьба посылала Сашке снова и снова, показалась ему символом надежды. Вместе с Ирой голубая его мечта – дом на море – вдруг приблизилась и стала реальной, выпуклой и осуществимой. Хотя некий голос подсказывал парню: что-то здесь не так. Неправильно, некрасиво и даже как-то стыдно знакомиться с девушкой только потому, что она живёт в доме твоей мечты. Играть в любовь из корыстных целей гнусно. Но Сашка упорно заглушал этот внутренний голос, наступал на него тяжёлым ботинком рассудка и давил, давил, давил…

Действительно, сколько можно идти на поводу у собственных принципов? Стас в открытую посмеялся над ним за это. Продажную женщину купить стыдно, в жёлтой прессе работать стыдно… Теперь вот закрутить роман с обеспеченной девушкой совесть не позволяет – видите ли, она некрасивая. Миллионы мужиков во всём мире спят с проститутками и считают это нормальным. А журналисты жёлтой прессы вообще выбросили слово «совесть» из своего лексикона и живут припеваючи. Некоторые состояние себе сделали на сенсациях. Да любой мужик на его месте моментально подцепил бы эту девицу и ни капли не усомнился. Сашке бы стоило похвалить себя за сообразительность, а он тут сидит и мучается совестью. У него столько было любовных романов, плюс-минус ещё один – какая разница?

Разница в том, что все предыдущие романы были действительно по любви.

Ну и что? Где теперь эта любовь? Испарилась, как с белых яблонь дым. Да, и не любовь то была, а так – половое влечение.

А к Ире у него даже полового влечения нет.

Внутренний голос, вынырнувший из подсознания, ворчливо произнёс:

«Зато, может, она человек хороший. Может, у неё душа прекрасная. Ты же хотел постигать красоту. Вот тебе и даётся шанс насладиться процессом. А там, глядишь, и любовь придёт».

«Прибежит! – скривился Сашка. – С чего ты взял, что её душа настолько прекрасна, чтобы покорить меня? Пока она только в палатке за редиску торговалась».

«Зато какими глазами она на тебя смотрела!»

«Какими?»

«Обожающими».

«И что?»

«А то, что, как сказал Стас, она на всё для тебя готова. Когда люди смотрят такими глазами, они готовы мир перевернуть».

«А мне-то что с того?»

«А тебе с того дом на морском побережье».

«Ага, на блюдечке. В фантик завернут и на свадьбу подарят».

«Ну ладно, не на блюдечке и не на свадьбу. Потом в наследство достанется от родителей».

«Да, может, у неё родители ещё сто лет проживут, и я умру раньше них! Кстати, скорее всего, она не одна в семье, а есть ещё братья и сёстры. Тогда дом придётся делить на всех наследничков».

«Там разберёмся».

«А спать-то как с ней?»

«Так же, как и со всеми остальными. Или забыл, как это делается? Ничего, когда дойдёт до дела, вспомнишь. С твоим-то опытом».

«Да я её даже не захочу!»

«Надо будет – захочешь».

«Не понял. Так ты серьёзно меня уже на ней женишь, что ли?»

Сашка беспокойно заёрзал на диване от ошеломившей его мысли. Затем подскочил и засобирался на улицу. Надо пойти в палатку и купить бутылку. Залить мозг алкоголем, иначе с ума сойдёшь.

* * *

Когда Ира ввалилась в вестибюль гостевого дома, волоча за собой сумку с продуктами, Ивановна пулей вылетела ей навстречу.

– Ирка-а! – зашипела повариха, округлив глаза. – Ну ты даёшь! Мы с Ксенькой всё видели.

– Что вы видели? – смутившись, спросила девушка.

Не успела Ивановна открыть рот, как из кухни раздался голос Прохиной.

– Как ты парня подцепила, видели! – возникла она в дверном проёме. – И как он тебя до калитки проводил, тоже видели. Слушай, вылитый Леонардо ди Каприо! Прямо как ты мечтала, да?

Почему-то в голосе Ксении Ире послышались нотки иронии. Или это в ней говорила зависть? Девушка сверкнула на сменщицу глазами.

– Дайте сумку на кухню отнесу! – сердито сказала она.

– Да давай мне эту сумку, будь она неладна! – Повариха выхватила у девушки поклажу и потащила к холодильнику. На ходу обернулась, тараща глаза и призывно махая рукой.

– Пошли на кухню, чего стоишь? – произнесла она громким шёпотом.

– А почему шёпотом? – тоже понизила голос Ира, следуя за ней.

– Хозяин приехал, не орите тут теперь! А то спустится, по шеям надаёт.

– Давно приехал? – Девушка принялась выкладывать продукты из сумки.

– Как ты ушла, через полчаса, наверное.

– В хорошем настроении?

– Да вроде ничего. С порога, по крайней мере, не гавкал. Ксюха, не вздумай сейчас в помещении закурить! – пригрозила Ивановна Прохиной.

– Что я, дура, что ли? – обиженно произнесла та.

– И вообще, шла бы ты уже домой, – предложила ей повариха. – Целый день тут толчёшься, с девяти утра. А уже девять вечера.

– Не-а, не пойду. Я сначала послушаю, что Ирка расскажет, – села на стул администраторша. – Ирка, рассказывай! Что за парень?

– Сашей зовут, – покраснела та.

– Точно Сашей? А может, Леонардо? – усмехнулась сменщица.

– Да пошла ты! – надулась девушка. – Домой! Не буду я вам ничего рассказывать.

– Ксенька, а ну захлопни рот! – скомандовала Ивановна. – Завидуешь – завидуй молча! Ириш, давай рассказывай. Интересно – страсть! А откуда он? Нашенский?

– Из Москвы.