Текст книги "Артистка"

Начинающие артисты толпой вывалились из аудитории и приготовились ждать. У каждого неприятно посасывало под ложечкой. Только Вика была почти спокойна – если её и волновало что-то, так это отсутствие Данилы.

– Ну как, боишься? – спросил Фунтик, традиционно явившийся поддержать подружку. Вика отрицательно покачала головой.

– Устала я уже волноваться за эти два месяца. Надоело. И так извелась вся, издёргалась, практически не спала и не ела… Уже никаких сил не осталось на переживания.

Когда её вызвали на собеседование, она даже не испугалась. Будь что будет!

Михальченко предложил ей рассказать немного о себе. В нескольких предложениях – историю своей жизни до поступления. Вяло и безэмоционально она поведала всё без прикрас – и о том, как от них ушёл отец, и как мать попала в психушку, и как бабушка занималась Викиным воспитанием с самого раннего детства… Она излагала только факты, не требуя ни жалости, ни понимания, – да она и не позволила бы себя жалеть.

– Ну что же, – сказал Михальченко, – ты свободна, Вика. Можешь ехать домой. Результаты станут известны ровно через неделю. Мы вывесим списки…

Вика попрощалась и вышла из аудитории, однако домой не поехала – осталась вместе со всеми. Со стороны это выглядело, будто она болеет за товарищей. На самом-то деле она просто продолжала надеяться, что вот-вот приедет Данила… Вика постоянно смотрела в сторону лестницы – не появится ли в конце коридора его фигура. «Дура, надо было телефонами обменяться, – корила она себя, – так вышло бы надёжнее…» Ей ужасно не хотелось верить в то, что она просто не понравилась ему как девушка, – всё его вчерашнее поведение свидетельствовало ровно об обратном. Но… где же он сейчас в таком случае?

…Когда из аудитории исторгся последний измученный абитуриент, был уже вечер. Вика поняла, что надеяться больше не на что. Данила не пришёл.

Всю неделю до оглашения результатов Вика прожила на сплошных нервах. Её колбасило и трясло от самых смешанных чувств. Больше всего она расстраивалась из-за того, что так нелепо рассталась со Стрельниковым. Ей очень хотелось бы увидеть его ещё раз, поговорить… О чём? Да она и сама толком не знала. Влюбилась она в него, что ли? Во всяком случае, было очень похоже на то. Тем обиднее осознавалось, что он не захотел с ней больше встречаться. Просто кинул. Пообещал приехать на собеседование – и не приехал… К тому же некое эмоциональное отупение, овладевшее ею после памятной мотопрогулки по Москве, вскоре её отпустило, и она снова начала адски переживать за итоги поступления. Получилось у неё – или всё-таки нет? Она боялась надеяться на что-то, боялась делать прогнозы, но одно знала совершенно точно: если окажется, что она не поступила… то она просто умрёт. Это значит, что у неё отнимут последнюю надежду и цель в жизни.

Через семь дней, как и было обещано, во ВГИКе вывесили списки счастливчиков. Вика приехала в институт и на подгибающихся коленках добрела до доски объявлений. Её фамилия – «Белкина» – позволяла надеяться на то, что она будет где-то в начале списка, по алфавиту.

Она принялась читать перечень поступивших. Её фамилии в начале не было. Список открывался сразу «Князевой» и «Николаевой».

«Ну, вот и всё, – как-то заторможено подумала Вика. – Я не прошла…»

Всё в том же ступоре она продолжила читать список фамилий, даже не отдавая себя отчёта в том, что делает. Дошла до пятнадцатой строчки и увидела:

БЕЛКИНА ВИКТОРИЯ ВЛАДИСЛАВОВНА

Вика поначалу ничего не поняла и вновь принялась перечитывать список с самого начала, боясь, что ей померещилось. В пятнадцатой строке по-прежнему было напечатано:

БЕЛКИНА ВИКТОРИЯ ВЛАДИСЛАВОВНА

и маленькая приписка справа: «297 баллов. Бюджет».

Она сообразила, что список почему-то был составлен не по алфавиту, – это и сбило её с толку. Никаких сил больше сдерживаться и контролировать себя у неё не осталось – Вика разрыдалась в голос. Внезапно оказавшийся рядом, как добрый фей, незаменимый Фунтик сунул ей в руки бутылку с водой, чтобы она успокоилась. Вика обняла его, продолжая реветь, не в силах выговорить ни слова, сама не понимая – от счастья ли, или просто от сильнейшего душевного потрясения?..

Она поступила! Белкина Виктория Владиславовна поступила на бюджет! Это значит – ей дадут общежитие… То есть у неё будет жильё в Москве, и не нужно больше отдавать безумное количество денег престарелой балерине Ариадне Васильевне… Но самое-то главное – теперь она ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, по-настоящему, переезжает в столицу. По крайней мере, на четыре ближайших года.

Последующие несколько дней прошли в каком-то лихорадочном полузабытьи. Конечно, Вика что-то делала, куда-то ездила, занималась делами, но ощущала себя при этом, как в горячечном бреду, когда совершенно не отдаёшь себе отчёта в совершаемых действиях и безвольно полагаешься на течение.

Она даже рискнула съездить на работу – и, к её величайшему изумлению, ей даже заплатили, хоть и поворчали при этом. Конечно, денег было совсем немного, поскольку за последние две недели она проработала всего несколько дней, но, однако же, полученной суммы было вполне достаточно для того, чтобы купить плацкартный билет до Самары. Нужно было поехать домой, собрать вещи, надолго попрощаться с бабушкой. При этой мысли у Вики начинало щемить сердце – бабуля ведь такая старенькая, они все время были вместе, а теперь, когда внучке придётся уехать, как она будет одна? Справится ли?..

Фунтик проводил её на вокзал, помог донести дорожную сумку. Они обнялись на перроне и договорились увидеться в конце августа.

– Не пропадай, Фунтик, пожалуйста… – прошептала Вика, уткнувшись ему в грудь. – Мне так страшно, что я никому не нужна, мне так паршиво будет в Москве одной, так тягостно переживать одиночество…

– Ну, вот поедешь домой, побудешь с самыми близкими, успокоишься немного, отдохнёшь, наберёшься сил, – рассудительно заметил он, – всё будет казаться не таким уж ужасным. А потом и здесь постепенно обрастёшь новыми знакомствами.

– Главное, ты меня не бросай, – всхлипнула она. – Ты мой самый-самый лучший друг!

– Не брошу, – серьёзно пообещал он.

…Самара отпускала её тяжело.

Незадолго до Викиного отъезда серьёзно заболела бабушка – да так, что боялись, уже и не встанет. Слава Богу, обошлось, но перенервничала Вика изрядно. Много разных мыслей приходило к ней в тот период. Правильно ли она делает, оставляя бабушку одну? Имеет ли на это право?

– Поезжай, Викуся, – сказала бабушка, словно заметив её сомнения. – Что я… Старая кляча, моя жизнь не стоит и ломаного гроша. А вот тебе нужно самой строить свою судьбу. И строить её правильно. Без ненужных жертв и трагедий…

Вика заплакала от стыда и от любви к бабушке.

– Я буду приезжать так часто, как только возможно, ба, на все праздники, на выходные… – пообещала она. – Я на какую-нибудь работу параллельно устроюсь.

– Ты, главное, учись хорошо, прилежно, – рассудительно заметила старушка. – А остальное само приложится.

В последний день перед отъездом Вика отправилась на набережную.

Волга всегда успокаивала её, настраивала на нужный лад, усмиряла мятущееся сердце. Облокотившись на перила, Вика долго-долго смотрела на воду. Великая русская река катила перед ней свои волны степенно, мощно, с достоинством…

– Ой, привет, – услышала она за спиной растерянный голос. Ещё даже не обернувшись, она моментально узнала Антона, своего бывшего парня. Судя по смущению, которое отчётливо слышалось в его тоне, он уже успел пожалеть, что заговорил с ней, а не молча прошёл мимо. Но дело было сделано. Она оглянулась и увидела, что Антон не один, а с миловидной блондинкой. Видимо, с той самой, из-за которой он и бросил Вику. Вика смотрела на них обоих совершенно бесстрастно. Странно, но её больше не волновал Антон. Ни капельки. Даже девушка, которая стояла сейчас с ним рядом, не вызывала у неё никаких эмоций.

– Как дела? – неуверенно спросил Антон. – Говорят, ты всё-таки поступила?

– Слухами земля полнится, – усмехнулась Вика в ответ. – Да, до тебя дошли верные сведения.

– Что ж… желаю удачи. У тебя всё получится.

– Я знаю. Спасибо.

Антон кашлянул и неловко переглянулся со своей спутницей.

– Ну, мы пойдём?

– Кто ж вас задерживает, – дёрнула плечом Вика.

Они прошли несколько метров, а затем вдруг Антон сказал что-то своей девушке – видимо, попросил подождать пару минут, – и торопливыми шагами вернулся к Вике.

– Я… – промямлил он, заливаясь краской. – Ты, в общем… Прости меня, что так получилось.

– Я уже давно всё забыла, – спокойно ответила она, и это было правдой.

– Ты отлично выглядишь, – робко сказал Антон.

– Ты тоже ничего.

– Я… я по тебе скучаю, – ещё больше понизив голос, сообщил он.

Вика взглянула ему в глаза и отозвалась:

– А я нет.

С этими словами она отвернулась от него и, снова облокотившись на перила, уставилась на Волгу.

– Обижена, да? – уличил её Антон. – Все ещё злишься?

Вика обернулась и посмотрела на него с удивлением.

– Вовсе нет. Ничуть не бывало. Мне, правда, всё равно…

Антон почему-то психанул и, махнув рукой, помчался обратно к поджидающей его блондинке. Вика едва ли обратила внимания на его уход, продолжая заворожённо смотреть на воду и на катящееся вниз солнце…

Зазвонил мобильный телефон. Номер был ей незнаком. Едва ответив на звонок, Вика услышала возле самого уха весёлое:

 
– Малоизвестную актрису,
Наверно, утвердят на роль…
 

Она узнала этот голос в момент и, всё ещё не веря своему счастью, ответила на «пароль»:

 
– Наверно, когда Ленин встанет!
Наверно, он и утвердит!..
 

После этого они с Данилой – а это, конечно же, был именно он – ещё некоторое время довольно хохотали.

– Привет, малыш, – сказал он, наконец отсмеявшись. – Ты, наверное, жутко на меня злишься и всё такое?

– Не злюсь, – прислушавшись к своим ощущениям, честно ответила она. – Просто была немного удивлена, когда ты…

– Понимаю, – перебил он её торопливо, – ты тысячу раз права, а я тысячу раз виноват! Дело в том, что меня в то же утро внезапно вызвали на съёмки в Кострому, я же сейчас в фильме одном снимаюсь, играю роль монаха… В общем, пришлось срочно ехать. А у меня ведь даже телефона твоего не было, предупредить не смог… Вернулся в Москву, сразу же кинулся звонить Михальченко. Он и сообщил мне, что ты поступила, – с чем я тебя и поздравляю! А телефончик твой, кстати, тоже он мне дал. Ну как, я прощён?

Вика засмеялась. Ей вдруг стало легко-легко на душе, очень хорошо и светло.

– Прощён, ладно уж. Но с тебя – фруктовый лёд на Воробьёвых, так и знай!

– Так мы увидимся? – обрадовался он. – Где ты сейчас, я могу подъехать? Я жутко скучал по тебе, правда…

– Подожди ещё немножко, – отозвалась она, улыбаясь до ушей. – Я сама к тебе подъеду… Послезавтра. А сейчас я не в Москве. Я скоро, Даня.

Убрав телефон, Вика ещё некоторое время с улыбкой вглядывалась в пылающий горизонт – границу воды и неба. А затем, встряхнув своими лёгкими длинными волосами и продолжая улыбаться, зашагала вверх по набережной.

Вика шла, и каждый встречный мог понять по её походке – вот идёт счастливая девушка.

Она молода. Красива. Талантлива.

И всё самое прекрасное у неё – впереди.

Часть 2. Я. Люблю. Тебя. Ялта…

 
Стукну по карману – не звенит.
Стукну по другому – не слыхать.
Если только буду знаменит,
То поеду в Ялту отдыхать.
 

Николай Рубцов

Поездка в плацкартном вагоне стала настоящей пыткой – распаренные пассажиры дружно умирали от духоты. Вика совершенно измучилась и уже в сердцах пожалела, что так опрометчиво дала Даниле согласие приехать в Ялту.

– Ты же никогда в жизни не видела моря! – убеждал он её. – До начала учёбы ещё есть время, вернёшься аккурат к занятиям!

И она, поддавшись его уговорам, согласилась. Тем более это и в самом деле казалось заманчивым – Ялта неизменно ассоциировалась у Вики с любимым писателем Чеховым, ведь именно там он провёл последние годы своей жизни. Она хотела прогуляться по тем же улицам, по той же набережной, взглянуть на то же море, на которое некогда печально смотрел ОН… Вот только денег у неё было в обрез, еле-еле наскребла на плацкарт. Данила, к слову, предлагал ей оплатить билеты, но она, чуть ли не отбиваясь, испуганно отказалась. Всё-таки у них пока были не те отношения, чтобы он запросто давал ей деньги. Они с Даней ещё даже ни разу не поцеловались. Отчасти поэтому он и просил её приехать к нему – чтобы они смогли ближе узнать друг друга. Сам он отправился на свою малую родину чуть пораньше, за несколько дней, и должен был всё подготовить к её визиту.

– У тебя начнутся занятия во ВГИКе, у меня – съёмки за пределами Москвы, мы будем очень редко видеться, – говорил он. – Давай хоть недельку проведём совсем-совсем вместе. Ты меня получше узнаешь…

Попутчиками Вики оказались молодая беременная женщина с собачкой-пекинесом, мать с полуторагодовалым ребёнком и мужчина средних лет. На «боковушках» же ехали две подруги – девушки лет восемнадцати-двадцати. Больше всех в этой компании Вика сочувствовала малышу и беременной, представляя, как им тяжко приходится.

Мать – её звали Натальей – обтирала сынишку смоченным холодной водой полотенцем, но Андрюша всё равно был вялый и сонный, тихо жаловался на жару и почти не играл. Кондиционер отсутствовал, а попытки открыть окно в их отсеке ни к чему не привели. Оказалось, что это аварийный выход, заколоченный наглухо.

– Я уже не раз пожалела, что сэкономила на билетах, – поделилась Наташа с Викой, обмахиваясь всё тем же мокрым казённым полотенцем, когда измученный сын ненадолго заснул. – Хотя… в моём финансовом положении купе грозило вылиться в последующую жесточайшую диету под названием «С хлеба на воду». А мне хочется на море как следует откормить сына свежими фруктами, овощами и рыбой…

По поводу финансового положения Вика понимала её, как никто другой. Унизительность безденежья сидела в ней вечной занозой. Впрочем, едва ли в плацкартных вагонах ехали сплошь богачи. В основном это были люди, вынужденные существовать в режиме жёсткой экономии, но, тем не менее, не желающие отказывать себе в маленьких радостях – таких как ежегодная поездка на черноморское побережье.

– До сих пор помню выражение лица моей коллеги Ляли, – презрительно фыркая, рассказывала Наташа Вике, найдя в ней благодарную слушательницу. – «Почти двое суток на поезде? – пищала она тонким голоском, изображая искреннее простодушие. – Натусь, ты спятила?! Ребёнка пожалей! Не проще ли лететь самолётом?» Куда уж проще… – Она засмеялась, и Вика понимающе хмыкнула:

– Это или тупость, или беспардонность, когда ты высчитываешь разницу между плацкартом и купе, жалея каждую копейку, а тебе предлагают самолёт… Прямо как в анекдоте: «Я не ел семь дней!» – «Надо себя заставить!»

– Ага, или из той же серии: «Нет хлеба – пусть едят пирожные», – подхватила Наташа, а затем тяжко вздохнула. – Этот отпуск… Если бы ты только знала, Вик, как я на него копила! Долго и упорно, несколько месяцев подряд отказывая себе даже в мелочах… И я не собираюсь лишаться мечты. Говорят, море врачует любые раны…

– Раны? – непонимающе переспросила Вика.

– Душевные, конечно, – пояснила Наташа. – Страстно желаю поскорее забыть затяжной период своего бракоразводного процесса. Километры нервов вымотал!

– Скоро всё это закончится, – подбодрила Вика, наблюдая, как мать снова и снова обтирает разгорячённое тельце сына полотенцем. – Вы с Андрюшкой будете сидеть на утреннем пляже и встречать рассвет… плавать до одурения… закапывать друг друга в песок… покупать на рынке персики… Нужно просто немного потерпеть!

Наташа послала ей в ответ благодарный взгляд.

К сожалению, терпению не способствовал другой попутчик – потасканный мужичонка сильно за «полтинник», представившийся просто Валерой. Этот гад достал весь вагон в целом и Вику с Наташей в частности: он упорно предлагал им отведать домашнего самогона на кедровых орешках и искренне недоумевал, когда они отказывались.

– Почему?! Чистейший! А за компанию? А для настроения? А чтобы скучно не было? – И он тыкал стакан прямо Вике под нос, отчего она в ужасе отшатывалась. Изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заорать, Вика отвечала, что не пьёт самогон, тем более «за компанию», и что с настроением и так всё в порядке. Однако Валера продолжал настаивать, чем порядком бесил.

– Ты, может, боишься, что я начну к тебе приставать? – кокетничал он, наливая себе очередную порцию. – Не буду, не переживай… Хотя ты вполне в моём вкусе. Тем более, каждая женщина мечтает, чтобы к ней пристали, и ты не исключение!

– Я не мечтаю, – раздражённо отвечала Вика. – Оставьте меня, пожалуйста, в покое.

– Зря, – пьянея всё больше, продолжал разглагольствовать Валера. – Я один раз вот так… в поезде… с пассажиркой! Молодая была, красивая. Я штаны расстегнул – она аж в обморок упала! – хвастливо сообщил он. – Наутро благодарила со слезами за доставленное удовольствие.

Вика не сомневалась, что история с «молодой и красивой» – плод его отравленного алкоголем воображения, однако поддерживать разговор не стала и просто игнорировала эти откровения. Валера был ей неприятен – его высказывания позволяли смело делать выводы об уровне его образования и о человеческих качествах в целом. «Колидор» и «тубаретка», звучавшие из его уст, заставляли Вику скрежетать зубами. А когда беременная попутчица, не выдержав Валериных монологов, вежливо попросила его немного угомониться и сбавить тон, он принял позу оскорблённой невинности и ляпнул:

– А знаете, ваша собака – намного лучше вас!

– Как вам не стыдно! – возмутилась Наташа. – Если вы не оставите нас всех в покое, я пойду жаловаться начальнику поезда!

Валера припечатал и её:

– Не вмешивайся! Знаешь, почему ты такая злая? Потому, что у тебя мужика нет!

И, премного довольный собой, он полез спать наверх. «Терпи. Терпи!» – молча, одними глазами уговаривала Вика Наташу, видя, что та буквально трясётся от ненависти.

Ночью Валера упал со своей верхней полки, долго матерился и орал, чем перебудил половину вагона. Вика в сердцах жалела, что он ничего себе не сломал, – дуракам всегда везёт.

На второй день путешествия – когда уже приблизились к югу – в вагоне стало совсем невыносимо. Не просто жара, а реальное адово пекло. Андрюшка перегрелся, лоб его был горячим и влажным, а пекинес Пончик забился под нижнюю полку и тяжело дышал, высунув язык. У Вики разболелась голова от духоты и густых запахов еды, распространившихся по всему вагону. Копчёная колбаса, варёные яйца, куры-гриль, сало с чесноком, лапша быстрого приготовления – всё это смешивалось с запахом потных тел и несвежих носков. Вика не понимала, как люди могут столько есть – постоянно, без перерыва, да ещё и на такой жаре.

Валера больше не буянил – мучился похмельем, лёжа на верхней полке, и распространял вокруг себя перегарный смрад.

– Пусть себе воняет, лишь бы молчал, – шепнула Наташа на ушко Вике. Она тоже выглядела измученной – переживания за сына плюс собственная дикая усталость. Вика не представляла, как ей было тяжко ночью – на одной узкой полочке с разгорячённым ребёнком… «Ни за что не стану рожать детей», – в очередной раз пообещала себе она.

– Если хочешь, полезай наверх – на мою полку, и отдохни сама немного, – предложила Вика Наташе, когда Андрюшка погрузился в беспокойный и душный дневной сон. – Я за ним присмотрю, чтобы не упал. Тебе ведь тоже надо поспать…

– Ой, ну что ты! – смутилась Наташа. – Мне неудобно тебя напрягать.

– Да никакого напряга, – великодушно отозвалась Вика. – Я всё равно лежать не собираюсь. Лезь-лезь!

Наташа с благодарностью воспользовалась её предложением, потому что и в самом деле дико устала.

– Скорее бы уже Симферополь, а оттуда мы сразу на электричку до Евпатории – и на месте! – вздохнула она.

Вика осторожно уселась на полку, где посапывал маленький перегревшийся Андрюшка – голенький, взмокший, в одних трусиках. «Бедняжка, – подумала она с жалостью. – Оценишь ли ты по достоинству мамины жертвы, все её старания вывезти тебя на море, если это даётся такой ценой?»

– Девушка, – негромко позвали её. Она подняла голову и встретилась глазами с одной из подружек, что ехали на «боковушках». Сейчас обе сидели за складным столиком, деловито раскладывая на салфетке сыр и свежий виноград, который купили на одной из станций.

– Вы мне? – уточнила Вика на всякий случай.

Подруги одновременно приветливо улыбнулись ей.

– Да, вам, – кивнула сдобная блондинка с нежным розовым румянцем во всю щёку. – У нас есть холодное вино. Составите компанию? Мы же видим, что вам скучно и жарко.

– Холодное? – недоверчиво переспросила Вика.

Вторая подруга – наоборот, сухопарая и жилистая брюнетка – энергично закивала:

– Мы с проводницей договорились, она держала его у себя в холодильнике.

Как наяву почувствовав во рту терпкий кисло-сладкий вкус, Вика сглотнула слюну.

– С удовольствием! – обрадованно произнесла она.

– Тогда придвигайтесь поближе!

Познакомившись с девушками, Вика узнала, что пышку зовут Алёной (глядя на неё, так и хотелось сказать «Алёнушка»), а худую – Ольгой. Они обе учились в Плехановской академии на втором курсе, а сейчас ехали отдыхать на море.

– Ты из Симферополя куда? – спросили они Вику. – Не в Ялту, случаем?

– Именно туда, – кивнула она, – а что, вы тоже?

– Ага, и мы, – подтвердила Алёнушка. – А как добираться будешь? На маршрутке, автобусе или такси?

– Меня парень встретит, – ответила Вика, мысленно добавив: «Надеюсь, что встретит».

– А, так у тебя там бойфренд?

– Ну, не совсем бойфренд… – смутилась Вика. – Вообще-то мы знакомы всего около месяца. Я ещё сама толком не поняла, какие у нас отношения. Вот, пригласил погостить у него немного… Он сам родом из Ялты, но постоянно живёт и работает в Москве. Он артист, – добавила она с гордостью, не удержавшись.

Подружки хором ахнули, и глаза их заблестели.

– Артист?! Да ты что? Известный?

– Данила Стрельников, – понизив голос, сообщила она.

– Не может быть! – Они восторженно всплеснули руками. – А где ты его подцепила?

Вике пришлось рассказать в общих чертах свою историю. То, что она сама – будущая актриса, наполнило подруг ещё большим уважением к ней, и они буквально забросали её вопросами. Вика почувствовала себя натуральной звездой.

– Послушай, – сказала вдруг Ольга, задумавшись, – а твой Данила… он же вращается во всей этой актёрской среде, тусовке, так?

– Ну… наверное, – Вика неуверенно пожала плечами.

– Ты не в курсе, он не знаком, случайно, с Белецким?

– С Александром Белецким? – уточнила Вика.

Обе подруги синхронно кивнули:

– С кем же ещё!

Это имя, конечно же, было у всех на слуху. Александр Белецкий – настоящий секс-символ, кумир российских женщин любого возраста, от детсадовского до пенсионного, был самым востребованным и высокооплачиваемым актёром страны. Вика видела много фильмов с участием Белецкого и, как и большинство, восхищалась его сумасшедшим талантом. Белецкий, без преувеличения, был гением. Играл на разрыв – так, что, бывало, даже мужчины не могли удержаться от слёз во время просмотра фильмов или спектаклей с его участием, а уж женщины – те и вовсе рыдали взахлёб. Артист был довольно молод – кажется, ему не исполнилось ещё и сорока, – но отличался разборчивостью, так как всегда очень придирчиво подходил к выбору ролей и не соглашался играть в тех фильмах, сценарий которых ему не нравился. Как правило, все картины с его участием становились дико популярными, народ ломился в кинотеатры. Уже одно его имя в титрах было залогом будущего успеха.

Помимо того, что Александр был безумно талантлив, Бог наделил его ещё и дьявольской красотой. Даже если Белецкий не был бы актёром – прохожие, несомненно, оборачивались бы ему вслед. В нём было то, что принято называть «породой», – стать истинного аристократа, принца голубых кровей, благороднейшего из смертных. Высокий рост, и при этом – тонкая в кости, но сильная фигура; руки прекрасной формы, как у музыканта… И лицо – лицо заслуживало отдельного внимания, оно так и просилось на холст живописца: чёрные волосы стильно и естественно падали на высокий ровный лоб – невольно хотелось протянуть руку, потрогать этот густой шёлк, отвести пряди с лица; синие пронзительные глаза, умеющие выражать целую гамму эмоций, – судачили, что Белецкий умел в первую же секунду знакомства так посмотреть на девушку, что та готова была пойти за ним хоть на край света; рот и губы идеальной формы, прямой красивый нос… В общем, глядя на артиста, трудно было поверить, что такие мужчины существуют на самом деле. Да, им было место в кино, в вымышленной и оттого прекрасной жизни, но не в скучной приземлённой повседневности. Поговаривали, что как минимум десяток актрис пыталось покончить жизнь самоубийством из-за Белецкого, помимо того что у него за плечами висело уже два развода – ну что ж, должны же были у этого совершенного человека иметься хоть какие-то недостатки. А слабость к женскому полу при его данных – и не недостаток вовсе, а так… маленькая очаровательная слабость.

Вика виновато развела руками:

– Честно говоря, я не знаю. Даня о нём никогда не упоминал. Не думаю, что они знакомы. Тем более Белецкий – он такой… такой…

– Какой? – насмешливо переспросила Ольга.

– Как небожитель! – Вика, наконец-то, подобрала подходящее слово. – Мне вообще сложно представить его в какой-то бытовой ситуации. В компании друзей. Во время еды. Или в магазине…

Подруги переглянулись и фыркнули.

– Я сказала что-то смешное? – удивилась Вика.

Алёнушка примирительно похлопала её по плечу:

– Не обижайся. Просто Белецкий… Он вполне земной человек, со всеми общечеловеческими слабостями и привычками.

Теперь настал черёд удивляться Вике.

– Вы знакомы?

– Ну, как сказать… В общем, мы с Ольгой уже несколько лет – его поклонницы. Не пропускаем ни одного спектакля в Москве. Ходим на премьеры всех его фильмов. Записываемся на телешоу с его участием. И да, он уже даже немного узнаёт нас, когда мы дарим ему цветы или поджидаем возле служебного входа после спектакля.

– Зачем… поджидаете? – обескураженно переспросила Вика.

– Как это – зачем? А поговорить, а сфотографироваться вместе с ним, а получить автограф?

– А-а-а… – протянула Вика неопределённо, хотя понятнее ей от этого объяснения не стало. Раньше она никогда не сталкивалась так близко с фанатами и теперь была несколько сбита с толку. – А для чего вам нужны все эти… совместные фотки и автографы?

– Ну как этого можно не понимать, – вмешалась Ольга, качая головой. – Это же круто – знать, что человек, которым ты так восхищаешься, был с тобой рядом, приобнимал тебя за плечи, благодарно чмокал в щёчку… – Она блаженно зажмурилась. – И фотографии – напоминание о тех прекрасных моментах, когда мы были вместе.

Она именно так и сказала: «когда мы были вместе», Вика не ослышалась. Между тем обе подруги дружно достали телефоны и принялись с гордостью демонстрировать фотографии с Белецким, сохранённые в памяти их мобильников.

– Вот это три месяца назад, на «Горе от ума»… А это мы – в Останкино, подловили Сашу после участия в одном ток-шоу… А это – июньское фото, снова после спектакля, у служебного входа…

У Вики закружилась голова – то ли от духоты, то ли от полученной ею странной информации.

– Сейчас у Саши съёмки в Ялте, – деловито пояснила между тем Алёнушка. – Он пробудет там ещё пару недель, снимается у Тодоровича в историческом фильме. Хотим подстеречь его где-нибудь… хорошо бы на пляже. – Она мечтательно зажмурилась. Вика невольно представила себе, как артист после тяжёлого трудового дня бежит искупаться, а на берегу его поджидает пышнотелая Алёнушка в цветастом купальнике, страстно сопит и кидает в его сторону томные взгляды… Представила – и расхохоталась.

– Чего смешного? – обиделись подруги.

Вика покачала головой:

– Да нет, это я о своём, простите… Так значит, вы едете в Ялту специально для того, чтобы встретиться с Белецким? – переспросила она, всё ещё не в силах поверить своим ушам.

– Ну, скажем так – мы совмещаем приятное с полезным. Всё равно хотели с Алёнкой поехать на море летом, а тут так удачно у Саши съёмки подвернулись… Мы были бы дурами, если бы упустили этот шанс. Ты не думай, – торопливо добавила Ольга, внимательно наблюдая за выражением Викиного лица, – мы не какие-нибудь дикие фанатки. Мы – поклонницы! – гордо отрекомендовалась она.

– А чем поклонницы отличаются от фанаток? – спросила Вика серьёзно. – Есть какая-то градация?

– О-о-о, – протянули они хором, – фанатки – это ненормаши.

– Они готовы на всё, чтобы переспать с кумиром. – Ольга брезгливо поджала губки. – Кидаются к нему на шею и кричат, что любят… в общем, ведут себя как навязчивые идиотки и докучают артисту.

Вика подумала, что, пожалуй, вся разница между поклонницами и фанатками – в большей раскованности первых и закомплексованности вторых. Ведь если бы Белецкий предложил той же Алёнушке или Ольге не то что замуж, а просто переспать с ним, обе согласились бы не раздумывая, в этом у Вики не было сомнений. Но, поскольку он ничего такого им не предлагал, оставалось только гордо именовать себя «поклонницами», напоказ презирать «фанаток» и собирать коллекцию из никому не нужных автографов и совместных фотографий с актёром.

Однако вино было действительно холодным и очень вкусным, девчонки – весёлыми, и всё равно нужно было как-то коротать время в пути, поэтому Вика осталась в их компании. Они пили вино, ели сыр с виноградом и весело болтали – в основном, конечно, об Александре, и за короткое время Вика узнала о нём столько, что он стал ей как родной. Видно было, что подругам приятно найти новые уши – надо полагать, что между собой они уже обсудили своего кумира вдоль и поперёк, от макушки до пяток.

– Он такой замечательный человек! – чуточку захмелев, вздыхала Алёнушка. – Такой золотой…

– Откуда же ты можешь знать, какой он человек, – беззлобно поддевала её Вика. – Образ, который актёр воссоздаёт на экране или в который играет на публику, – вовсе не то же самое, что он делает, к примеру, дома, оставшись наедине с собой…

– Ну нет! – лукаво возражала Ольга. – Мы всё про него знаем! И биографию, и все его привычки! Какие сигареты он курит… Одежду какой марки предпочитает… Какое у него любимое блюдо, как зовут его маму, какой породы у него пёс, на какой машине он ездит…

– Храпит ли он во сне? – парировала Вика. – Ковыряет ли в носу? Что может заставить его ржать до колик, а что способно довести до слёз? Во сколько лет он впервые поцеловался и какую училку в школе ненавидел больше всего? Вырезали ли ему гланды в детстве? Боится ли он боли, не падает ли в обморок при виде таракана?

– Ну, ты утрируешь, – Алёнушка махала на неё полными руками, – разумеется, мы не можем быть в курсе всего. Но, поверь, мы прекрасно знаем, что это за человек! Он добрый, и милый, и великодушный, вся его самоуверенность на публике – только поза, а в глубине души Саша нежный, ранимый и робкий!