Текст книги "Артистка"

– Ладно, – сдалась Вика, – вам виднее. Я, на самом деле, понятия не имею, какой человек в жизни – этот ваш Александр Белецкий.

«Да мне, собственно, и всё равно!» – добавила она мысленно.

…Так получилось, что, вывалившись из вагона на раскалённый полуденный перрон симферопольского железнодорожного вокзала, Вика быстро потеряла из виду всех своих попутчиков, кроме подруг-фанаток. Беременную женщину с пекинесом встретил муж. Похмельный Валера, растерявший всё своё молодецкое ухарство, понуро побрёл к автобусной остановке. Наташа, держа одной рукой ручку чемодана, а второй – потную ладошку сына, деловито заспешила к расписанию электричек до Евпатории.

– Вика! – услышала она знакомый голос среди пёстрой бурлящей толпы и, весело обернувшись, попала прямо в горячие объятия Данилы. Он выглядел очень по-домашнему, в какой-то нелепой смешной панаме, в шортах, майке и шлёпках, и Вика порадовалась, что он был именно таким, очень милым и славным, – она теперь испытывала меньше неловкости за свой измученный вид, потную физиономию, немытые двое суток волосы и насквозь пропылившуюся одежду.

– Привет, малыш, – поцеловав её в щёку, сказал он, сияя как начищенный самовар. – Наконец-то добралась… страшно рад тебя видеть.

– Я тоже, – выдохнула Вика, с облегчением вручая ему дорожную сумку и расслабившись. – Почему-то боялась, что ты меня не встретишь. Или время перепутаешь, или номер вагона, или ещё что…

– Обижаешь, насяльника, – шутливо насупился он. – Я вовсе не такой необязательный, как ты себе это напридумывала.

– Были ведь прецеденты, – подколола она его.

– Караул! Ты такая злопамятная, душа моя! – Он весело захохотал, откровенно радуясь встрече и не скрывая этого. Вика невольно залюбовалась его свободе в проявлении чувств, его раскованности. – Ну что, пойдём к машине?

Тут он, наконец, заметил стоящих рядом Ольгу и Алёнушку – было совершенно очевидно, что они не просто проходили мимо, а целенаправленно держатся вместе с Викой.

– Здравствуйте, сударыни, – церемонно поприветствовал он их.

– Здравствуйте, Данила, – откликнулись они, довольные знакомством – это, конечно, был не их кумир Александр Белецкий, но всё равно приятно, не каждый день удаётся вот так запросто пообщаться со звездой.

– А вы куда путь держите? Вас никто не встречает?

– Им тоже в Ялту надо, – объяснила Вика.

Данила тут же легко предложил:

– Тогда могу вас подбросить до города.

Девушки едва не умерли от счастья – о подобном они и мечтать не могли. Весело болтая, все четверо зашагали к выходу из вокзала.

Когда Вика увидела машину Данилы, то поначалу подумала, что это какая-то дурная шутка. Её взору явился старенький обшарпанный «жигулёнок» – такой допотопный, каких она не встречала даже на улицах родной Самары. Это у Данилы-то! У модника Данилы, чей навороченный байк стоил целое состояние!..

– Ну, как вам мой кабриолет, дамы? – посмеивался Данила как ни в чём не бывало.

– С ума сойти, – отозвалась Вика, не отрывая взгляда от чудо-автомобиля.

Наконец, он сжалился над её растерянностью и пояснил:

– Это дедушкина машина. Несмотря на неказистый вид, бегает очень даже бодренько, сама сейчас убедишься… Ну, не мог же я тебя, уставшую после поезда, восемьдесят километров трясти в душном общественном транспорте!

– А по-моему, прелестно, – подала голос Алёнушка. – Замечательная ретро машинка…

Они рассмеялись, и инцидент был исчерпан. Погрузили вещи – у всех трёх девушек были с собой не очень объёмные дорожные сумки, так что в багажник они поместились без труда, – и расселись: Вика впереди, рядом с Данилой, а Ольга с Алёнушкой – на заднем сиденье. Данила был совершенно прекрасен, по-джентльменски обходителен, очарователен – тут же сбегал к ларьку и принёс пассажиркам три порции апельсинового мороженого «Хладик», чтобы скрасить время в пути.

– Можете открыть окна, леди, – любезно предложил он. – Кондиционера в этой развалюшке, увы, не предусмотрено…

Наконец, машина тронулась. Вика почувствовала, как безумный, дикий, первобытный восторг поднимается откуда-то со дна её души и отзывается бабочками в животе. Она была на юге! Первый раз в жизни!.. Она ехала по дороге, а в окно врывался горячий влажный крымский воздух, пахнущий морем и степью… Вика никогда не бывала ни в степи, ни на море, но почему-то знала, что они пахнут именно так… А рядом с ней находился парень, который очень ей нравился и, похоже, тоже испытывал к ней большую симпатию. Во всяком случае, она перехватывала краем глаза его взгляд, обращённый в её сторону – в нём были и нежность, и любование, и трепет… Причём это был даже не исполненный страсти взор, нет! Данила смотрел так, будто закутывал её в тёплый плед дождливым вечером. Или кормил с ложки яблочным вареньем. На неё ещё никто никогда так не смотрел. Ей хотелось чувствовать его объятия, его губы… Но дальше поцелуев её фантазии почему-то не заходили. Слишком уж хорошо ей было сейчас, в настоящем.

– Скажи-ка, Даня, – вспомнила она вдруг кое-что и улыбнулась, – а у тебя есть фанатки?

– А ты как думаешь? – приосанился Данила. – Конечно, есть!

– Не может быть! – не поверила Вика. – Самые настоящие?!

– Что ты подразумеваешь под «настоящими»?

– Ну, те, которые подлавливают тебя после съёмок, кричат о своей любви, требуют совместных фоток и автографов…

– Да сколько угодно, – кивнул он.

– Вика, ну ты как с луны свалилась, – подала голос Ольга с заднего сиденья. – Фаны есть практически у любого артиста или певца… даже не самого популярного. А уж Данила – вообще звезда, как будто ты не знаешь!

– Ну, до звезды мне, положим, пока далеко, – засмеялся Данила, впрочем, явно польщённый. – Ещё есть к чему стремиться… Но уповаю на то, что карьера моя только начинается. Так что всё впереди!

– Кстати, о звёздах… – Вика вспомнила разговор с девочками в поезде. – Ты не знаком с Александром Белецким?

– Пересекались пару раз, – отозвался Данила, – но знакомство это скорее шапочное. То есть у меня даже нет номера его телефона, и он едва ли помнит моё имя и лицо.

Ольга с Алёнушкой заметно скисли.

– А почему ты спрашиваешь? Он тебе нравится?

– Да, – кивнула Вика, – замечательный артист. А тебе?

– Эх, кому же не нравится Белецкий! – шутливо воскликнул он. – На самом деле, конечно же, я им восхищаюсь. Он – гений. Разный во всех своих ролях и при этом абсолютно искренний.

Эта фраза попала на благодатную почву – Ольга и Алёнушка защебетали как заведённые и не затыкались до того самого момента, пока не приехали в Ялту.

– Где вы остановитесь? – спросил у подруг Данила, тоже немного притомившийся от полуторачасового пения осанны Белецкому.

Вика испугалась – а вдруг сейчас выяснится, что девушки ещё и жильё себе не нашли? А если добряк Данила их тоже потащит к себе домой? Предполагать такое, конечно, было глупо, но…

К счастью, её опасения не подтвердились – Ольга с Алёнушкой заранее сняли комнату на улице Рузвельта, забронировав жильё через знакомых. Данила доставил их по адресу, и теперь можно было со спокойной душой ехать к себе.

– Ну, наконец-то мы вдвоём. – Едва за подружками захлопнулась дверца машины, Данила по-свойски притянул к себе Вику и поцеловал крепким поцелуем, полудружеским-полувлюблённым. – Так здорово, что ты согласилась приехать… Ещё минут десять – и будем на месте!

«Жигулёнок» вырулил на тихую зелёную улочку.

– Жаль, что с родителями не познакомишься, – посетовал Данила, – у них отпуск сейчас у обоих, вот и рванули в Барселону. Так что из всех членов семьи дома только дед! – Он подмигнул Вике.

Та, признаться, в глубине души была даже рада, что родители Данилы в отъезде. Она ещё не подготовилась морально к тому, чтобы её представили официально… тем более что и собственный статус был ей пока не окончательно ясен.

В Ялту она влюбилась с первого взгляда, несмотря на то что видела её пока только из окна машины. Это был удивительно уютный и славный город, окружённый с суши полукольцом гор. Тенистые уютные дворики с кипарисами, магнолиями и пальмами, пышные клумбы с яркими цветами – особенно в старой части Ялты – произвели на Вику неизгладимое впечатление.

Семья Данилы жила в собственном доме недалеко от моря. Под словом «дом» не следовало подразумевать шикарный особняк – это был старенький домик в три комнаты, который построили ещё Данины прадедушка с прабабушкой. Но Вике ужасно понравилось всё, что она увидела: и цветущий сад, и открытая веранда, на которой можно было пить чай по вечерам, и скрипучие деревянные полы, и мансарда, в которую её поселили…

– Вообще-то это моя комната, – пояснил Данила, затаскивая наверх её дорожную сумку. – Когда я появляюсь дома, то обитаю именно здесь. Но, пока предки в отъезде, я буду ночевать в их спальне. Я, конечно, мог бы напроситься к тебе, – засмеялся он, – но не хочу тебя смущать. Чувствуй здесь себя в полной безопасности, будь как дома.

Вика была ему ужасно благодарна за то, что он не давил на неё, не торопил, не ставил ультиматумов в духе: «Раз ты приехала ко мне – значит, ты моя женщина, и спать мы будем вместе, и не говори, что ты об этом не догадывалась». Она была в полном восторге от своей мансарды, такой крошечной, что в ней еле-еле помещались кровать и платяной шкаф, но зато здесь имелся отдельный санузел – душевая с туалетом – так что не нужно было спускаться на первый этаж, если вдруг приспичит. А огромное окно практически во всю стену открывало вид на сад и горы, встающие вдали. Словом, это была не комната, а мечта!

– Переоденься, умойся, отдохни с дороги немного, а потом пойдём знакомиться с дедом, – предложил Данила. – Он классный, тебе точно понравится!

– Спасибо тебе, Данечка, – произнесла она с большим чувством, и ей показалось, что её сейчас разорвёт от благодарности и нежности. – Ты просто прелесть.

Данила оказался прав – дедушка был премилым человеком. Звали его Анатолий Иванович. До пенсии дед работал поваром в столовой горисполкома. Выйдя на заслуженный отдых, развлекал себя и домашних тем, что готовил им всяческие кулинарные изыски. Вернее, как раз изысками его еду назвать было сложно – всё это была простая пища, приготовленная из продуктов, которые всегда имеются под рукой. Но, боги, как же это всё было вкусно!.. Вика никогда не думала, что способна испытать самый настоящий гастрономический оргазм от обычных блинов. Анатолий Иванович готовил их по-особенному: сначала жарил на древней, массивной чугунной сковороде, а затем выкладывал горкой, щедро заливал деревенской сметаной, накрывал крышкой и отправлял блины в духовку – потомиться ещё немножко на маленьком огне. Именно этим блюдом он и потчевал Вику с Данилой, когда они, отдохнув с дороги, явились вдвоём на кухню.

– Изумительно! – выдохнула Вика, поддевая очередной блинчик вилкой и отправляя его в рот. – Мне кажется, в жизни не ела ничего вкуснее…

Старик сиял, довольный её похвалой, и обещал к вечеру приготовить рыбные котлетки.

– Пощади, дедуля, – взмолился внук, тоже наворачивающий блинки за обе щёки, – мы сейчас так налопались, что на ужин хотелось бы чего-нибудь лёгкого… – затем он повернулся к Вике и предупредил её со смехом: – Учти, малыш – к церемонии принятия пищи дед относится со священным трепетом, и избавь тебя Бог опоздать на завтрак, обед или ужин! Он и сегодня весь изворчался, что мы пропустили обеденное время…

Анатолию Ивановичу было под восемьдесят, и физически он выглядел довольно крепким: пусть невысокого росточка, но плотного телосложения; походка его была уверенной и твёрдой, а движения – точными, однако память дедулю периодически подводила. Он находился в том возрасте, когда старческий маразм ещё не наступил, но всё равно уже наблюдаются кое-какие забавные сдвиги в восприятии действительности и в отношениях с окружающим миром. Дедушка незначительно путался в датах и событиях и постоянно – в именах, поэтому Вику с непривычки называл то Варенькой, то Верочкой, то Валюшей. Да что Вика, если даже имя родного внука периодически ускользало из дедовой головы, и он звал его Петром, как собственного сына – то есть Даниного отца. К тому же Анатолий Иванович был слегка глуховат – обращаясь к нему, приходилось повышать голос, практически орать, чтобы он не переспрашивал. Данила сказал, что, когда дед смотрит по телевизору свои любимые ток-шоу или сериалы, из дому хоть святых выноси – звук прибавлен на полную мощность, аж стены дрожат. При этом старик был безумно добрым и весёлым, его голубые глаза постоянно лукаво посмеивались из-под седых бровей.

– Твой дедушка – и правда чудо, – сказала Вика Даниле, когда последний блин был съеден. – После такого замечательного угощения я просто обязана помыть посуду…

– Даже не думай! – воспротивился было Данила. – Ты у меня в гостях!

Но она не стала его слушать. Ей и в самом деле было не внапряг помочь хоть в чём-то по хозяйству; жить же на всём готовеньком и беззастенчиво этим пользоваться на правах гостьи она бы просто не смогла.

Когда с посудой было покончено, а дедушка отправился в гостиную смотреть телевизор, Вика умоляюще взглянула на Данилу:

– Мы же пойдём сегодня на море? Ну, пожалуйста…

Тот сделал вид, что задумался, хотя на самом деле просто её поддразнивал.

– Ты хочешь прямо сейчас, в первый же день? Может, перенесём на завтра? А то скоро начнёт вечереть…

– Я не поверю в то, что нахожусь здесь, пока не помочу ножки в морской воде, – отозвалась Вика.

Данила не стал долго её мучить и рассмеялся:

– Ладно, тогда быстро собирайся! Хочу успеть показать тебе закат… Сейчас самое время, если выйти из дома в ближайшие минут пятнадцать-двадцать.

– Я мигом! – возликовала Вика. – Только купальник надену!

Они вышли из дома, дружно держась за руки, и зашагали по дороге. Вика сияла, а Данила был счастлив её радостью. Внезапно его окликнул женский голос. Обернувшись, оба увидели возле калитки соседнего дома женщину средних лет – полноватую и чуть уставшую, но всё ещё очень красивую, с длинной чёрной косой вокруг головы, в льняном цветастом сарафане.

– Даня, це ты?! – воскликнула она изумлённо. – Та якый ты красэнь став, чисто нарэченый! Жених!

– Здравствуйте, тётя Ксана, – душевно откликнулся он, улыбаясь до ушей. – Да, это действительно я. Пару дней назад приехал…

– А що в гости нэ заходышь, сынку? – Она всплеснула руками. – Галюся про тэбэ пытае, нудьгуе. Завитав бы колысь – чайку попыты, зи свижим варэнням. Памъятаешь, як ты мое варэння любив?

– Такое трудно забыть, – засмеялся Данила. – Галинке привет, забегу как-нибудь, да и сами заходите! Я ещё пару недель дома пробуду.

Вика немного понимала украинский язык – её бабушка родилась в Киеве, частенько пела народные песни и читала стихи на родном языке. Маленькой Вике украинский казался одновременно смешным и грубым, но, подрастая, она всё больше и больше проникалась его певучей прелестью.

– Что это там за Галя по тебе скучает? – шутливо толкнув Данилу локтем, спросила она, когда, закончив разговор с женщиной, тот потянул Вику за собой, чтобы продолжить путь. – «Уж нет ли соперницы здесь?» – пропела она грозно, и Данила весело расхохотался.

– Ну, что ты! Галинка – просто соседская девочка. Она росла на моих глазах, я всегда относился к ней как к младшей сестрёнке. Она и сейчас ещё мелкая – кажется, заканчивает последний класс школы.

– Однако эта самая тётя Ксана разговаривает с тобой, как с потенциальным женихом своей дочери, – заметила Вика и передразнила, строптиво уперев руки в бока и изображая украинский говор:

– «А памъятаеш, як ты мою доньку всэ на вэлосыпеди катав, на багажныку?»

– Ну, артистка. – Данила восхищённо присвистнул. – Да у тебя и вправду талант!

– Не уходи от разговора. – Вика ткнула его пальцем в бок. – А ну, колись: эта Галинка влюблена в тебя?

– Побойся Бога! Она же совсем крошка…

– Да ну тебя! Ты думаешь, что старшеклассницы не способны влюбляться? Что у них ещё не выросли сиськи? Да-да-да, я сказала слово «сиськи», и не надо делать круглые глаза, я вовсе не кисейная барышня…

– Я тебя обожаю, малыш, – продолжая хохотать, заявил он и, притянув Вику к себе, звонко чмокнул её в золотисто-рыжую макушку.

Дорога плавно спускалась к побережью. Затем нужно было свернуть на узкую тропинку и пробираться вниз, сквозь заросли кустов и трав, чтобы очутиться на местном, пригородном пляже – не совсем диком, как пояснил Данила, но и не шумно-туристическом. Вика всё ускоряла и ускоряла свой шаг, мысленно поторапливая и приближая долгожданную встречу с морем. И всё-таки увиденное в первый момент её ошеломило.

Море было спокойным, еле волновалось, и солнце уже начало постепенно свой неспешный путь вниз. Небеса чуть-чуть алели, но на пляже ещё можно было наблюдать купающихся.

В первое мгновение, увидев открывшуюся перед ней морскую гладь, огромную, которую невозможно было охватить взглядом, Вика остановилась как вкопанная. А затем, набрав в грудь побольше воздуха, с громким улюлюканьем рванула к воде.

– А-а-а-а!!! – вопила она, захлёбываясь от счастья. – Моречко моё, море!.. Я не верю!!!

Данила помчался за ней и поймал уже возле самой кромки воды.

– Сумасшедшая, – хохотал он, – ты собираешься сигануть туда прямо в одежде?

– Ах, да! – Вика быстро разулась, затем одним торопливым движением стянула с себя лёгкий сарафанчик, небрежно бросила его на гальку и, оставшись в купальнике, с гиканьем ринулась прямиком в набежавшую волну. Данила прыгнул за ней.

– Это кайф! – вопила Вика восторженно, прыгая по грудь в море, а затем набирала полные пригоршни воды и плескала ему в лицо. – Это что-то невероятное… Данька, это самое лучшее, что было со мной в жизни!

– Ты меня сейчас утопишь, – смеялся он, – я и не думал, что ты такая безумная…

Солнце клонилось к закату. Первое порывистое ликование Вику уже отпустило, и она просто плыла, удаляясь всё дальше и дальше от берега. Данила плыл рядом.

– А ты отличная пловчиха, – заметил он с уважением. – О, сколько нам открытий чудных, как говорится…

– Я же на Волге выросла, – отозвалась она насмешливо, – запросто переплывала с одного берега на другой… Это посложнее будет, чем барахтаться в невесомой морской водичке. Но, конечно, по своей величественности даже самую огромную реку с морем не сравнить… Я поняла, какая у меня теперь мечта. Когда буду старенькой седенькой старушкой, обязательно куплю себе домик у моря. Буду сидеть по вечерам на террасе в плетёном кресле-качалке, размачивать сушки в горячем чае, потому что зубов у меня к тому времени почти не останется, и смотреть на плывущие вдали корабли…

– А меня в твоей мечте не предусмотрено? – шутливо спросил Данила. – Приглядись-ка внимательнее – вдруг рядом с седенькой старушкой пристроился лысый и тоже совершенно беззубый старичок?

Вика засмеялась и ничего не ответила – просто взяла курс к берегу.

Когда они вышли из воды, солнце уже почти скрылось в море. Воздух стал ветреным и довольно прохладным, поэтому Данила торопливо набросил Вике на плечи свою футболку, чтобы она не простудилась. Потом он обнял её и притянул к себе. Вика не отстранилась.

Он поцеловал её. Впервые поцеловал «по-настоящему», как мужчина целует женщину, в которую влюблён. Его поцелуй был робким и требовательным одновременно, и Вика, дрожа то ли от холода, то ли от волнения, охотно ему отвечала.

– Ты удивительная, – отстранившись и перебирая влажные пряди её волос, прошептал он ей. Вика хотела ответить, но почувствовала, как что-то щекочет её бедро. Она подумала, что в купальник попал мелкий камешек, и слегка лягнула ногой, чтобы его стряхнуть. Однако щекотание не прошло. Она опустила голову, чтобы взять камешек в руки и выбросить, и…

…заорала на всю Ялту!

Посмотреть, что с ней случилось, примчалась половина пляжа. А Вика продолжала кричать, срывая голос и с отвращением указывая пальцем на то, что только что с себя стряхнула. Это оказался маленький крабик – совсем крошечный, не более трёх сантиметров в диаметре.

– Что ж ты так вопишь-то, он совсем безобидный! – Данила, смеясь, поднял крабика с гальки и попытался ей продемонстрировать, но она в ужасе отворачивалась и требовала убрать чудище с глаз долой. Все наблюдающие уже ржали в голос, но Вике было наплевать.

– Ну всё, всё, я его отпустил, – заверил Данила и крепко прижал её к себе, чтобы она успокоилась. – Всё хорошо, больше он к тебе не пристанет, обещаю!

Вика постепенно успокаивалась, но всё ещё продолжала дрожать крупной дрожью – не от холода, а от страха.

– Почему ты меня не предупредил, что у вас тут водится… такое? – стуча зубами, выговорила она.

– А я-то думал, что ты – храбрейшая из храбрейших и тебе всё нипочём, – беззлобно поддел её Данила. Заметив, что зеваки не расходятся, он жестом показал им, что всё в порядке: – Концерт окончен, спасибо за внимание, дорогие телезрители.

Все, посмеиваясь, стали разбредаться в разные стороны. Между тем солнце окончательно скрылось, и на берег опустилась густая южная ночь.

– Пойдём домой? – предложил ей Данила.

Вика лишь молча кивнула и натянула на всё ещё мокрое тело свой сарафанчик.

– Ты считаешь меня истеричкой? – осторожно спросила она по дороге, после недолгого молчания.

Данила удивлённо воззрился на неё:

– Что ты, малыш, конечно же, нет! Я считаю тебя очень открытой и непосредственной… и эта непосредственность сводит меня с ума.

Вика недоверчиво хмыкнула, но Данила продолжал:

– Ты помнишь, как я впервые тебя увидел? Ты тогда разговаривала по мобильнику и буквально на моих глазах – вернее, на моих ушах – послала в задницу своё начальство. Я пришёл от этого в дикий восторг. Твоя решительность, твоя естественность, твоя отвага, если хочешь знать, – всё это произвело на меня незабываемое впечатление. Я тогда ещё, помнится, подумал: вот повезло кому-то с девушкой… А оказалось, что повезло мне. – Он притянул её к себе, и дальше они зашагали в обнимку. Вика вновь повеселела, и ей больше не было стыдно за свой конфуз. В конце концов, она же не виновата, что ни разу в жизни не видела крабов и потому так испугалась.

Ужинать и пить чай (между прочим, из настоящего самовара!) договорились прямо на веранде – там было уютнее. Пока Данила с дедушкой что-то бурно обсуждали на кухне (кажется, какое варенье лучше подать к свежему деревенскому творогу – клубничное или абрикосовое), Вика решила пройтись по вечернему саду, подышать его ароматами. В воздухе одуряюще пахло цветами, зеленью и яблоками. Она осторожно брела по вытоптанной тропинке, стараясь не задеть ни одного кустика, ни одного цветочка, ни одной грядки. Оглушительно трещали сверчки, и от этого было очень тепло на сердце. А где-то вдали – еле-еле, но всё-таки отчётливо – был слышен шум моря.

«Самый счастливый день в моей жизни», – подумала Вика, закрывая глаза. И, словно в продолжение её мыслей, рядом вдруг зазвучал прелестный женский голос. Это была украинская песня, нежная и грустная.

 
– Я пиду в далэки гори, на широкы полоныны —
И попрошу витру зворив, абы вин нэ спав до дныны…
 

Неизвестная певица коротко вздохнула и продолжила с болью и надрывом:

 
– Щоб летив на вильних крылах на кичери и в дибровы —
И дизнавсь, дэ моя мила – кари очи, чорни бровы…
 

Неосторожно кашлянув, Вика выдала своё присутствие. Песня моментально прервалась, раздался встревоженный голос:

– Кто здесь?

– Извините, – пробормотала Вика сконфуженно, вплотную приближаясь к забору, поскольку звук доносился именно оттуда. – Я просто заслушалась… вы так чудесно пели.

В саду было совсем темно, и только освещённые окна дома позволяли хоть как-то разглядеть силуэт стройной фигуры по ту сторону изгороди.

– А-а-а, так вы, стало быть, и есть новая Данина пассия, – отозвалась фигура насмешливо. Судя по голосу, она была очень молода, но держалась дерзко и уверенно.

– А вы, должно быть, и есть дочка тёти Ксаны – Галинка? – откликнулась Вика в тон, стараясь не обращать внимания на «новую пассию». – Очень приятно познакомиться.

– А что, Даня обо мне говорил? – моментально растеряв напускную браваду, переспросила девушка, и голос её дрогнул.

«Бедняжка… – подумала Вика с состраданием. – Ты и в самом деле по уши влюблена в него».

– Сказал, что знает вас с детства… – нейтральным тоном отозвалась Вика.

Галинка тут же взвилась:

– Вот именно! Мы сто лет с ним знакомы! А вы… вы все, как бабочки-однодневки… летите на яркий огонь, а потом исчезаете. Да ни одна из вас не знает Даню так, как знаю его я!

– Галынко! – раздался голос тёти Ксаны из глубины соседского сада. – Де ты, сердэнько моэ?

Девушка тут же сникла.

– Видчепыся вид нёго, – тихо сказала она Вике, вдруг переходя на украинский, но это звучало не как приказ, а как просьба – беспомощно и жалко. Вика усмехнулась.

– А це нэ твоя справа, – жёстко ответила она. И даже в темноте разглядела, как потрясённо уставилась на неё Галинка.

После чего, отвернувшись, Вика решительно зашагала обратно к дому.

Разглядеть Галинку при дневном свете удалось на следующее утро. Девица сама явилась в дом: по-хозяйски распахнула калитку, когда Данила, Вика и дедушка завтракали всё на той же веранде, и зашагала к ним, весело улыбаясь.

– Доброе утро! – поприветствовала она всех разом, стараясь не встречаться глазами с Викой. – И приятного аппетита.

– Привет, соседка! – обрадовался Данила. – Садись, позавтракай с нами – дедуля сегодня в ударе, приготовил свой фирменный курник!

– Да уж, запахи из вашей кухни с утра разносились просто одуряющие, – засмеялась она, – даже до нас долетели… Но спасибо, я не за этим пришла. Наоборот – сама с гостинцем. Мама тебе варенья прислала, Дань. Её коронное – персиковое, ты же знаешь.

– Да-да, она вчера всё соблазняла меня свежим вареньицем, – смеясь, подтвердил Данила и, повернувшись к Вике, объяснил: – Это дочь тёти Ксаны – помнишь, мы вчера её встретили по пути на море?

– Я уже поняла, – коротко отозвалась Вика.

Галинка оказалась удивительной красавицей. Рослая (куда там коротышке Вике, метр пятьдесят пять!), смуглая, фигуристая, черноглазая и при этом светловолосая – фантастическое сочетание. Вика поймала себя на том, что откровенно любуется Галинкой – ну, чисто Мисс Крым!

– Ты прям выросла, ребёнок, слушай! – заметил и Данила, с восхищением разглядывая Галинку. – Школу-то уже окончила?

Та вспыхнула.

– Последний класс остался… Но я вовсе не ребёнок! – Она вызывающе вздёрнула подбородок.

– Ну да, конечно, – засмеялся он. – Для меня ты всегда останешься девчонкой с разбитыми коленками, тощими косичками и сопливым носом.

– У меня никогда не было сопливого носа! – завопила Галинка в возмущении, а Данила только покатывался со смеху – ему нравилось её дразнить.

– Ну, и куда собираешься поступать после школы? – отсмеявшись, миролюбиво спросил он.

– В КГУ на филфак, – отозвалась она, потеряв бдительность. Данила уважительно присвистнул.

– На филфа-а-ак… А ты читала что-нибудь, кроме «Незнайки на Луне»?

– Дурак! – разобиделась Галинка вусмерть и собралась было уйти прочь, но он, продолжая хохотать, поймал и удержал её за руку.

– Ну ладно, ладно, прости. Я же шучу! Ты так забавно злишься… – объяснил он виновато.

Галинка оттаяла от его прикосновений и уже через пару секунд снова заглядывала ему в глаза с искренним обожанием.

– А всё-таки садись, поешь, – ещё раз предложил Данила, но она решительно, хоть и с сожалением, покачала головой.

– Мама ждёт… нужно бежать, я ей сегодня помогаю с генеральной уборкой.

– Погоди, – всполошился вдруг дед, – я тебе сейчас с собой кусок пирога заверну, мать угостишь!

– Спасибо, деда Толя, – поблагодарила она.

Пока Анатолий Иванович суетился, разрезая горячий курник и заворачивая изрядные куски в салфетку, Галинка нерешительно спросила:

– А у вас какие планы на сегодня?

– Покажу Вике город и окрестности. – Данила пожал плечами. – Возьму дедову тарантайку, и исколесим всю Ялту вдоль и поперёк!

В глазах Галинки явственно читались зависть и досада, что она не может поехать вместе с ними.

– Ну… счастливо вам покататься, – выдавила она из себя наконец.

– Бедная девочка, – вздохнула Вика, когда гостья скрылась за калиткой. – Ей так хотелось, чтобы ты пригласил её с нами на прогулку!

– Она же сказала, что у них с тётей Ксаной генеральная уборка. – Данила беззаботно пожал плечами. – Да и к чему нам третьи лишние? Малыш, я хочу провести этот день с тобой. Понимаешь?

Вика понимала. Несмотря на всю свою деликатность, Данила не скрывал намерений относительно неё – просто ждал, когда она сама будет готова к более близким отношениям. Накануне вечером, после лёгкого ужина, она рано ушла спать, сославшись на то, что ей надо отдохнуть после длительной дороги в поезде и насыщенного дня в Ялте. Он не выразил ни тени недовольства или протеста. Вика же, поднявшись к себе в мансарду, практически до утра проворочалась на кровати, раздираемая обилием впечатлений минувшего дня. Она то и дело вскакивала, чтобы попить воды, и подходила к окну, хотя в темноте практически ничего нельзя было рассмотреть. Только когда вершины гор вдали чуть зарозовели, она обессиленно упала на смятую постель и ненадолго уснула.

– Эта Галинка… – продолжая думать о девушке, сказала Вика. – У них очень тесная связь с матерью, правда?

– Удивительно, что ты это заметила! – Данила округлил глаза. – Но это действительно так. Тётя Ксана души в дочке не чает. Ты бы слышала, как она её называет! Галюся, кыцюня, донэчко, сонечко… Галинка – её отрада. Поздний ребёнок, единственный, любимый…

– А отец у неё есть?

– Какой там отец. – Данила печально вздохнул. – Ушёл к другой, когда Галинке и года не было. Вот мать и вложила всю свою нежность в дочку…

– Мой отец тоже бросил нас, когда я была совсем крошкой, – ответила Вика. – Только вот в итоге я лишилась не только отцовской любви, но и материнской тоже… Мама настолько сосредоточилась на своём горе, зациклилась на собственных переживаниях, что… ей стало просто не до меня. Сначала я ещё пыталась её как-то оправдать. А сейчас думаю… Она не имела права быть такой эгоисткой. Нельзя настолько зависеть от одних людей, чтобы с их уходом полностью снимать с себя ответственность за других… Как ты думаешь, легко ли маленькому ребёнку осознать и принять, что он не нужен своей матери? Что все её мысли – только об изменившем отце?..

– Мне очень жаль, малыш, – серьёзно произнёс Данила. – А какие у вас сейчас отношения с мамой?

– Никакие, – ответила Вика ровным голосом. – Она лежит в психбольнице. Выпускать её оттуда не собираются.

– Прости, – опомнился он и крепко-крепко обнял её, чтобы успокоить. – Прости, я не знал…

– Да всё в порядке, – ответила она. – Ладно, пойду собираться… Говоришь, у нас сегодня с тобой насыщенная культурно-развлекательная программа?..

Ялта была прекрасна.

Вика не понимала, как она могла прожить на свете двадцать один год и не побывать в этом городе. Это было непростительно, возмутительно с её стороны! Она слышала, что раньше Ялта являлась излюбленным местом отдыха аристократии, русского дворянства, – и прекрасно понимала, почему. Старинные имения и особняки удивительно вписывались в горную местность, и, стоило закрыть глаза и мысленно отбросить все современные постройки, то можно было живо вообразить, как прогуливались здесь царские особы с зонтиками от солнца, дамы с собачками и интеллигенты в пенсне… А во времена СССР в Ялту приезжали северяне и криминальные авторитеты, чтобы «погудеть» в ресторанах. Это считалось особым шиком. «Автомашину куплю с магнитофоном, – вспоминала Вика речь Косого из “Джентльменов удачи”, – пошью костюм с отливом – и в Ялту!»