Текст книги "Питомник. Роза токсичная"

Туя, к счастью, оправдала надежды и не стала мучить новую подругу, а додумала за нее все остальное самостоятельно.

– Я понимаю. С магическим даром и без защиты… – Она покачала головой. – Ты правильно сделала, что сюда пришла. Почему-то такие, как мы, пробуют встретить будущего мужа на каких-нибудь приемах или разъезжая по паркам… Наверное, потому, что здесь нужно работать, а не просто в красивом платье прохаживаться… В общем, ты правильно сделала.

Так, а что это значит – «с даром и без защиты»? Розалин понятия не имела! Но все же состроила скорбное лицо. Впрочем, тут она подумала о Вике… и неожиданно разрыдалась.

Розалин много плакала в первые дни после появления Виктора с ужасным известием. А потом ее стремительно и неумолимо, словно сожрала, поглотила месть – острое, жуткое чувство, которое заставляло Розалин постоянно быть начеку и действовать. Оно не давало передохнуть, оно на корню забивало все прочие чувства и постепенно вытеснило их совсем. Напрочь. Даже боль. Даже боль куда-то исчезла!

А в этот совершенно неподходящий момент Розалин вдруг поняла, что часть дела сделана: она в Доме магических изысканий, проникла в стан врага и ничем себя не выдала. А еще поняла, как сильно была опустошена в последние месяцы. Она ведь даже на живого человека не походила – скорее на какую-то механическую куклу. С Лантаной они, бывало, часами не разговаривали, даже обедали в полной тишине. Общались строго по делу, даже ни разу, насколько помнилось, ни над чем не посмеялись. Вот в таком вакууме и проходила жизнь.

И Вика… Она вроде бы постоянно присутствовала в мыслях Розалин, но лишь как указатель, как нечто бесформенное, не позволяющее сбиться с пути. Думать о ней как о горячо любимой сестре нельзя было себе позволять, потому что тогда внутри поселялось горе – тяжкое, отчаянное горе, которое не давало даже вздохнуть.

Проще было не думать. Ни о чем.

А тут… Розалин действительно открылась, расслабилась – и прежняя скорбь немедленно хлынула сильной волной и утопила в себе.

Нужно немедленно снова забыть. Переключиться. Лантана… Огромный дом с пустыми, безмолвными стенами. Тишина… Тусклые цветные пятна от окон на темном ковре. Изящные диванчики в гостиной, все сплошь из бронзовых закорючек и извилин. Солнечные лучи, как иглы пронзающие полумрак комнаты. И никого…

– Розалин…

Судя по голосу, Туя жутко растерялась.

– Прости, – сквозь слезы шептала Розалин. – Прости. Мамы… не стало недавно, я до сих пор иногда плачу вот так, без всякого повода. Сейчас… Сейчас я приду в себя.

– Не спеши, я понимаю. – Туя поковырялась в карманах и вдруг вынула носовой платок: – Возьми.

– Спасибо. Я сейчас…

Розалин взяла платок, поспешно вытерла лицо и тут вдруг расслышала шаги. Или, скорее, услышала, что они смолкли.

– Доброе утро.

Туя и Розалин вздрогнули и разом выпрямились. Возле них остановился господин Браббер. Видимо, из какой-то комнаты вышел, потому что его появление было весьма неожиданным. А может, в здании имелись «короткие» двери. Это скрытые в стенах ходы, которые предназначались для прислуги и позволяли быстро попасть в любую точку дома. Ну и хозяева ими иногда пользовались, если не брезговали.

Появление господина Браббера заставило обеих застыть, будто их поймали на месте преступления.

Выглядел маг свежо и великолепно. Серебристые волосы – только теперь Розалин разглядела необычность цвета – уложены ровными волнами. Точно с помощью артефакта! Костюм из тонкой ткани – темные брюки и жилет, белоснежная рубашка с острыми уголками на воротнике и манжетах. Неожиданно серебристого цвета ремень с большой черной пряжкой, как пить дать еще один артефакт! Ворот застегнут наглухо, но видно, что под ним какой-то темный кулон, – просвечивается сквозь ткань. Третий артефакт.

Когда Розалин перестала пересчитывать его артефакты и подняла глаза, то увидела гладко выбритое лицо хорошо отдохнувшего человека. Прямой нос, высокий лоб, подбородок достаточно массивен, чтобы не выглядеть женственным, но недостаточно тяжелый, чтобы придавать хозяину излишней агрессивности. А еще он словно специально повернулся и показался в профиль. Сегодня он выглядел иначе. Более красивый, какой-то настоящий, словно вчера в кабинете главного изыскателя присутствовала всего лишь его жалкая копия. Но и более опасный. Сила вокруг него разве что не искрилась.

– Я не помешал?

– Нет, что вы! – выпалила Туя. – Мы тут просто… стоим.

Розалин подумала, что они вытянулись перед ним, как две напроказившие малышки. В Питомнике, когда их ловили на чем-то запрещенном, у детворы был такой же виноватый вид. Но чтобы тут…

Господин Браббер не стал их рассматривать, хотя наверняка слышал, что Розалин плачет. Но, видимо, ему было плевать, он даже не спросил, в чем дело.

– Доброе утро, господин Браббер, – собравшись с мыслями, поздоровалась Туя, и Розалин выдавила какое-то бурчание, будто бы тоже поздоровалась.

– Вы направляетесь в канцелярию? – спросил он скучающим тоном.

– Да, господин Браббер.

Обязанность говорить с ним взяла на себя Туя. К счастью. Потому что Розалин с трудом могла сглотнуть и снова не расплакаться. Ведь его вид – спокойный, мирный, никак не вязался с ее безумным горем, которое вроде бы ушло, но успело запятнать светлое утреннее настроение мрачными болезненными кляксами. Ей хотелось отвернуться, но этого делать было никак нельзя. Оставалось терпеть. Так неприятно бывает, когда тебе плохо, очень плохо, и все пропало, а мимо проплывает кто-то богатый, знаменитый и удачливый. Так и хочется зубами скрежетать!

Ужасное чувство! Вика мертва, а этот… этот стоит тут, весь такой невозмутимый и полный снисходительности, весь такой изнеженный и обласканный жизнью, и ни о чем не парится!

Розалин медленно вздохнула и расслабилась. Ничего, придет ее время.

– И я. Собираюсь выяснить, кого же мне направили в помощь. Вчера была названа одна госпожа – Ассоль, а теперь появилась другая – Розалин.

Не сдержавшись, Розалин медленно подняла на него глаза.

Вот теперь господин Браббер смотрел прямо на нее.

Сердце глухо стукнуло и остановилось.

Собственное имя, произнесенное густым мужским голосом, разливалось внутри, будто просочившееся сквозь трещины масло. Все, что шло от этого типа, должно было раздражать, однако, наоборот, невероятным образом успокаивало.

В его невозмутимых глазах мелькнуло какое-то недовольство, он помрачнел, отвел взгляд и стал смотреть мимо, продолжая хмуриться. Будто вспомнил о чем-то крайне неприятном, но вряд ли связанном с Розалин. Определенно нет.

– Думаю, вы направляетесь в канцелярию по той же причине, – сказал господин Браббер, продолжая пялиться в стену. Таким тоном, каким мог бы сказать: «Скука. Какая сегодня смертельная скука, хоть иди и удавись».

– Совершенно верно.

– Тогда не смею задерживать.

Господин Браббер коротко поклонился, настолько быстро, что было еле заметно, и ушел прочь. Сбежал.

Туя задумчиво посмотрела ему вслед, тоже, видимо, удивляясь такому необъяснимому поведению. Зачем он остановился и заговорил с ними? Мог бы отделаться общим приветствием. Но заговорил… а после сбежал. Странно.

– Может, подождем, пока господин Браббер решит свои вопросы, чтобы друг другу не мешать? – неуверенно предложила Розалин.

Ей не понравилось то неловкое чувство, которое возникло от его внимательного и слишком пристального взгляда. И это был вовсе не страх разоблачения, отнюдь! Ничего похожего на переживания, которые охватывали Розалин, когда Лантана выводила ее в люди, чтобы приучить к обществу, а Розалин допускала какую-нибудь глупую и грубую промашку. Например, не думая магичила. Что-нибудь простенькое, но слишком бесполезное, по мнению местных, чтобы тратить драгоценную магию. Розалин помнила направленные на нее взгляды, хмурые и неприязненные, и собственный страх… ничего похожего на то чувство, что она испытала только что в обществе господина Браббера. И опять же, его глаза… Все же маг оказался совсем не таким, каким ожидала увидеть его Розалин. Чего она только не представляла! И, конечно, в том числе допускала вариант, что он харизматичный красавец, который взглянет – и у девушек душа уходит в пятки. Только почему-то считала, что ее это не коснется. А он оказался каким-то непонятным. Ни печати зла во лбу, ни угрожающего оскала, ни тревожного взгляда. Но и нет идеальной оболочки, скрывающей гнилую суть. Просто мужчина. Красивый, самоуверенный, но всего лишь мужчина.

– Зачем же ждать? – заупрямилась Туя. – Дело касается твоей работы. Пойдем.

Однако Розалин всю оставшуюся часть пути еле переставляла ноги, рассчитывая до визита в канцелярию как-то привести в порядок свои мысли. Что с ней вообще происходит? Вероятно, это виноват тот несвоевременный слезливый приступ! Это он ее так подкосил! Мимолетная слабость, но даже она непростительна, учитывая, что это происходит два дня подряд. Вчера Розалин имела неосторожность чуть себя не выдать перед господином главным изыскателем, показав истинный уровень своей силы, сегодня рыдает, будто слезами можно помочь делу. Небось когда по милости господина Браббера придут убивать ее сестер, слезы им не очень-то помогут!

Нужно взять себя в руки и помнить, каждую секунду помнить, что в этом месте у нее нет ни друзей, ни подруг. Стоит только Туе узнать, откуда появилась Розалин, как она тут же перестанет быть такой милой, а сразу же сдаст ее куда следует.

Розалин глубоко вздохнула. Ей нужно попасть в подчинение к господину Брабберу, а она отчего-то избегает посещения канцелярии, где этот вопрос сейчас как раз решается!

«Вспомни, зачем ты здесь, и перестань уже вести себя как квашня! Ты – орудие мести за смерть сестры. Ты – единственная преграда между своими и чужими. И если ты остановишься и не дойдешь до конца, уже некому будет защитить сестер. Поэтому не смей останавливаться!»

Настроив себя соответствующим образом, Розалин бросилась вперед, уже не нуждаясь в поддержке Туи. Та, однако, шла следом.

Они быстро миновали жилую часть здания и спустились на второй этаж, в рабочее крыло. На этом этаже интерьер был крайне простым и даже скудным. Здесь были узкие коридоры и отсутствовали украшения. Ни картин на стенах, ни лепнины на потолке, и даже шторы – простые куски материи без единой кисти или оборочки. Зато на каждой двери была табличка, указывающая, что за ней скрывается.

Розалин в сопровождении Туи оставили позади «Материальное обеспечение» и «Расчет путешествий» и оказались у третьей двери с гордой табличкой «Прием на работу» и подписью ниже: «Лисецкая А. П». Двери были массивные и тяжелые, из-за них не доносилось ни звука, поэтому Розалин, которая к этому моменту вернула присущую ей решительность, просто постучала и вошла.

В довольно просторной и хорошо освещенной комнате располагался огромный стол, за которым восседала не менее огромная женщина с копной светло-рыжих волос и розовым лицом. Мебель была из светлого дерева, а женщина была одета в белоснежный костюм, благодаря которому напоминала объемный зефирный торт.

Напротив нее в кресле расположился господин Браббер: он положил ногу на ногу и вид имел расслабленный и скучающий. Однако его нетерпение выдавал некий жест – маг стучал пальцами по кожаной обивке.

– Доброе утро… – начала Розалин, пытаясь решить, что сказать. Вначале, конечно, нужно представиться. А потом? Вроде бы женщина занята другим посетителем, нужно извиниться, что помешала, и остаться ждать за дверью. Но с другой стороны, наверняка занята ее вопросом, да и обратно за дверь не хотелось.

Однако сказать она ничего не успела.

– Доброе, доброе, моя дорогая! – Круглое лицо расплылось в довольной, просто какой-то лисьей улыбке. Глаза почти исчезли в прищуре, зато зубы белоснежно блеснули. – Проходите немедленно, присаживайтесь! Господин Браббер вас ожидает.

– Меня? – Розалин быстро посмотрела на мужчину. На фоне окружающей его белизны господин Браббер имел бледноватый, не очень здоровый вид. Хотя, пожалуй, возле этой пышущей здоровьем и энергией матроны любой будет выглядеть задохликом.

– Я ожидаю ответа, – педантично поправил господин Браббер и снова побарабанил ногтями по обивке. Вне всяких сомнений, он был не так спокоен, как хотел казаться.

Розалин решила не обращать на него внимания, потому что ее неприязнь, как ей казалось, сразу станет видна любому окружающему. А выдавать себя нельзя.

Поэтому она заговорила с хозяйкой кабинета:

– Я госпожа Розалин Ветлицкая. Вчера вечером я проходила собеседование у господина Анисенко, и он принял меня на работу. Как я поняла, в помощь господину Брабберу.

Розалин скосила на него глаза. Она так и не села, а осталась стоять практически у порога. Сама не знала почему. Может, чтобы оставить себе возможность в любой момент сбежать?

– Да, милая моя, конечно, я знаю! – воскликнула толстушка. – А я госпожа Лисецкая. Вы не стойте у двери, присаживайтесь. Не обижайте меня.

Она на секунду выпятила губы, и ноги Розалин будто сами собой пошли к столу и усадили хозяйку в кресло. Этой женщине невозможно было отказать. В Питомнике похожей статью и характером обладала Маргарита Павловна, всю жизнь проработавшая завучем в школе. Вернее, большую часть жизни, до тех пор, пока не очутилась со всем своим школьным выводком в другом мире. Маргарита Павловна онемела, конечно, как и все прочие, когда после грозы, которая принесла оглушительный гром, слепящие пучки молний и сплошной ливень, наступило затишье и они увидели это… Они все стояли у окон и смотрели, как вместо оживленной трассы и тесно построенных высоток за прозрачной сеткой забора высится непроходимый лес… стояли и смотрели… и ни слова не могли произнести… А потом из леса вышли Старцы и своими мокрыми серыми балахонами и огромными кривыми посохами с набалдашниками в виде горящих камней до смерти всех напугали. Дети плакали…

А Маргарита Павловна замерла всего на пару минут. А потом снова взяла все под свой контроль. Детям велела спрятаться за партами, а сама отправилась на встречу со Старцами, выяснять, что за дикие дела тут происходят. Оружия у нее конечно же не было, откуда оно в школе? Поэтому Маргарита Павловна взяла с собой швабру и держала ее наперевес с таким решительным видом, будто обладала умением раскручивать ее, словно восточный воин.

Бесстрашная женщина. И формами так же хороша, как госпожа Лисецкая.

Розалин села в кресло и невольно сцепила пальцы. Привычка беспрекословно слушаться Маргариту Павловну может сыграть с ней сейчас дурную шутку, ведь эта женщина ей совершенно незнакома и относиться к ней нужно как к незнакомке, вполне вероятно опасной. Но в душе Розалин уже невольно прониклась к госпоже Лисецкой искренней симпатией и ничего не могла с этим поделать.

– Ну что ж, – вдруг заговорил господин Браббер. – Вижу, госпожа Лисецкая, вы будете заняты. Поэтому, если вы в конце концов озвучите последнее решение господина Анисенко, я вас покину и не буду мешать. Вчера он назначил мне одну девушку, а сегодня с утра явилась другая, которая утверждает, что это тоже приказание господина Анисенко. Я хочу получить конкретный ответ.

В его голосе звучало раздражение. Розалин тут же напряглась.

– Ах, неужели я не сказала? – воскликнула госпожа Лисецкая, хотя по сверкающим глазам было понятно, что ничегошеньки она не говорила и прекрасно об этом помнит. – Сегодня утром господин главный изыскатель лично прислал мне слугу и передал, что вашей помощницей назначена госпожа Лукавина. К сожалению, ему не сразу доложили о просьбе перевода, вернее, он не сразу посмотрел бумаги и не сразу увидел приказ о переводе, который ему оставалось только подписать. Прошу прощения за путаницу.

– Благодарю за ответ.

Господин Браббер поднялся, а скорее вылетел из кресла и тут же откланялся. Когда он весь в нетерпении выскочил в коридор, в комнате стало совсем тихо. Розалин надеялась только, что господин Браббер в спешке не сбил с ног Тую, которая осталась ждать за дверью.

– Ну что ж, моя дорогая! – Госпожа Лисецкая подхватила какую-то бумажку из стопки, что лежала у нее перед носом, и взмахнула ею, словно веером. Или как опахалом, которым мух отгоняют. – Вот ваш приказ, свеженький, с пылу с жару! Вы, моя хорошая, назначаетесь помощницей господина Лукавина в отдел магических животных. О, вам повезло! Туда многие хотят попасть, но не всех, милочка, туда берут! Далеко не всех!

У Розалин от такого заявления чуть глаза на лоб не полезли. Вообще-то Туя преподнесла ей иную версию – что работать там Ассоль не очень-то хотела. А госпожу Лисецкую послушаешь – так лучшего места нет.

Да уж… Не повезло насчет господина Браббера. А ведь так хорошо все складывалось! Но если подумать, это к лучшему. Когда Розалин поняла, что прямо сейчас ей не нужно идти к этому человеку и находиться с ним в одном помещении, стало значительно легче дышать. Буквально.

Так что небольшая отсрочка пойдет на пользу. Ей как раз нужно успокоиться и хорошенько осмотреться. Не хочется признавать, однако с ней что-то не так. Как только она впервые столкнулась с господином Браббером лицом к лицу, что-то пошло не так. И нужно узнать что.

– Оклад у вас будет стандартный, как и график работы. Вот, потрудитесь получить инструкцию, – тараторила госпожа Лисецкая. – Вот ваш контракт, но его вы подпишете, только когда предъявите документы. Видите пустое место? Осталось внести ваше полное имя. У вас же имеются какие-нибудь бумаги?

– Да. Именная грамота из городского архива о моем рождении с подробным указанием родословной.

Грамоту достала Лантана. И она, собственно, о ней заговорила, сама Розалин понятия не имела, какие бумаги требуются в этом мире. Оказывается, тут тоже то и дело приходится устанавливать свою личность.

Розалин в который раз помянула Лантану добрым словом.

– Прекрасно! Отлично! Просто великолепно! Как же приятно видеть девушку, которая обо всем позаботилась! Чаще всего, скажу по секрету, девушки являются сюда без единой бумажки! Будто не на работу пришли устраиваться, а на рынок колбасы купить. Почему-то они уверены, что их всех должны знать лично. Ох, сколько я с ними намучилась, скажу я вам! Сколько мне приходилось с ними возиться! Терпеть слезы и капризы…

Госпожа Лисецкая мотала головой и скорбно поджимала губы. Судя по выражению лица, эти несознательные девицы на самом деле причиняли ей неимоверные страдания.

– Моя именная грамота осталась в комнате. Я как-то не догадалась взять ее на завтрак. Мне за ней сходить?

– Нет-нет, не сейчас! – встрепенулась госпожа Лисецкая, колыхаясь под своим безразмерным костюмом. – Сейчас я уезжаю. Завтра утром приносите бумаги, и мы все оформим. Задним числом. Ничего страшного, я уже вижу, что вы, моя милочка, девушка ответственная и трудолюбивая. Так что завтра. Сегодня никак, я ужасно спешу.

Глаза госпожи Лисецкой заблестели, будто мысленно она уже очутилась в том месте, куда стремилась попасть. Судя по всему, превеселое местечко!

– В таком случае я могу идти? – спросила Розалин.

– Да, конечно, милая моя, идите! Жду вас завтра.

Розалин выскочила в коридор и с облегчением выдохнула. Госпожа Лисецкая была, безусловно, весьма мила, но до чего сложно находиться с ней рядом! Она буквально подавляла, каждым взглядом и каждым раскатом зычного голоса.

Туя стояла у стены и сразу принялась расспрашивать:

– Ну что, как прошло?

– Все прекрасно, – с энтузиазмом ответила Розалин, сворачивая полученные бумажки в трубочку.

– И куда же тебя направили?

– К животным.

– Понятно… – протянула Туя.

– Понятно? Что же тебе понятно? Я так ничего и не поняла. Как только в кабинет зашла… знаешь, будто я не я стала. Даже половины того, что мне сказали, не поняла. Но со всем согласилась.

– А, так это же госпожа Лисецкая! – Туя взмахнула рукой. – Она же как сирена: заговорит – и забудешь, как тебя звать. Люди без магического дара вообще с ней не могут общаться, в ступор впадают. Я вначале тоже слушала ее развесив уши, только и могла что поддакивать и кивать. Но после привыкла. Узнала универсальный способ. Нужно просто постоянно очищать голову. Ну, на секунду закрывать глаза и представлять, что голова пустая. Тогда с ней можно нормально беседовать.

Розалин о таком никогда не слышала.

– А почему она так на нас влияет? Это какой-то магический дар?

– Нет, ну что ты.

Они медленно шли по коридору. Розалин, которая не знала дороги, просто следовала за новообретенной подругой.

– А в чем тогда дело?

– Я не знаю. Поговаривают, будто в предках у госпожи Лисецкой имелась морская сирена. Вроде как прапрадед ее с этой полурыбой по пьяни возлег, а после, через положенное время, ему младенца мужского пола в дом подбросили. Вроде как девчонок сирены себе оставляют, а мальчишек отцам отдают. Ну вот, что-то и нашей госпоже Лисецкой по наследству передалось. Хотя врут, конечно, сирен не бывает, сказки это все. А если и были когда – давно уже вымерли.

Розалин покосилась на Тую – мага, которых «на самом деле не бывает», как говорили ей в детстве в том мире, где она родилась.

Да уж, совсем не бывает, ни одного…

Розалин понятия не имела, живут ли в этом мире сирены. Старцы утверждали, что тут существуют другие расы, не только люди, но они живут за плотной пеленой, которую не так-то просто пересечь, да те и не особо-то желают пересекать и знакомиться с людьми или друг с другом. Что другие расы слишком погрязли в магии, которая позволяет путешествовать сквозь время и пространство, и не видят ничего, что находится у них под носом.

Если Розалин правильно поняла. Старцев иногда крайне сложно понять. Они говорят то одно, то другое, чаще всего намеками и двусмысленностями. Их даже взрослые не понимали, а уж такие дети, как Розалин, и подавно. Да и не до того было детям. Станешь ли вслушиваться в старческое бормотание, когда этот Старец умеет взмахнуть рукой – и перед тобой взовьется целое облако разноцветных мух? Или топнет ногой об землю – а из земли тут же вырастет цветок, а вместо лепестков у него – леденцы? Вот чего ждали дети: магии и уроков магических, а не бессмысленных рассказов о небывалом.

Теперь-то Розалин жалела, что в свое время не особо слушала Старцев, но уже ничего не попишешь.

Между тем они добрались до выхода и зашли в гардеробную, где хранилась верхняя одежда. Как объяснила Туя, одежду можно и в комнате держать, но это неудобно – после завтрака приходится делать крюк, чтобы зайти и одеться. Проще хранить пальто тут.

Розалин мысленно согласилась. Она уже составила в памяти план здания и знала, что ее комната находится отсюда довольно далеко.

Жаль, что в этом мире нет порталов. Зашел на одном этаже – вышел на другом, и не нужно по лестницам скакать. Или лифта… В том, прошлом, мире Розалин жила в доме с лифтом. Классная штука. Стоишь себе, ничего не делаешь – и перемещаешься между этажами на нужную высоту. А тут приходится ножками…

Они оделись, натянули перчатки и вышли на улицу.