Текст книги "Абракадабра"

– Ну что ж, прекрасно, – произнёс Евгений Робертович. – Хоть всё это и не ново, но интересно. Особенно для молодёжи.

И он хитро посмотрел на притихших ребят.

– Пусть знают, что нас ожидает.

Глава 6

Полёт

На следующий день к вечеру Раковские вместе с Сашей прибыли в аэропорт Шереметьево. Рейс Москва – Вашингтон начинался в 21.00 по Москве и заканчивался в 14.30 того же дня по Нью-Йоркскому времени. Таким образом, сутки как бы увеличивались на 8 часов.

Космоплан с самолётом-носителем уже стояли под посадочной аркой. Пассажиры не спеша двигались по стеклянной галерее, глядя на заходящее на западе Солнце, которое вскоре снова начнёт быстро подниматься над горизонтом. Их ждала не прохладная сентябрьская ночь, а жаркий полдень на другом конце планеты.

Всю вторую половину дня Раковские провели дома, стараясь получше отдохнуть и обязательно подремать, чтобы не очень чувствовать разницу во времени. Это плохо им удалось, но пока они выглядели бодрыми и немного взволнованными. Особенно волновался Александр. Ведь это был его первый полёт на космоплане. Валера и Женя тоже с нетерпением ждали очередной встречи с невесомостью, с космосом, который был для них родным домом. Им очень хотелось снова побывать на «Голиафе», на «Веге», в Мунтауне, но пока это оставалось лишь мечтой. Земные дела, школа, прочно удерживали их на планете людей. Впрочем, они и не собирались жить в космосе вечно. Просто хотелось побывать на знакомых космических станциях, увидеть знакомые лица космонавтов, услышать их международный космический жаргон, мало понятный землянам, попрыгать в космическом спортзале. А потом можно снова вернуться на Землю. В принципе и на ней жить можно!

Наконец посадка закончилась. Задраили двери, заработала бортовая система регенерации. Пассажиры пристегнулись ремнями к креслам. Стюардесса привычно объявила высоту и скорость полёта, пожелала счастливого пути.

– А кормить нас будут? – спросил Александр.

– Ты что?! В космосе не кормят, – ответил Валерий. – Ещё мимо рта пронесёшь. Тогда тут такое начнётся! По салону будут летать пузыри из горячего чая, кофе, закуски разные. А потом всё это окажется у кого-нибудь на голове!

Женя хихикнула. – Горячий кофе кому-нибудь за шиворот попадёт! Вот смеху-то будет!

– Да, смешно, конечно. Только не тому, кто его поймает, – отозвался Валерий.

В это время за бортом космоплана послышался нарастающий гул двигателей. Медленно проплыли мимо галерея, здание аэропорта. Вскоре показалась чёрная гладь взлётно-посадочной полосы.

– Приготовьтесь, – сказал Георгий Евгеньевич, – сейчас начнётся перегрузка. Откиньтесь в кресле, расслабьтесь и дышите глубже.

– Знаем, – заявил Валерий, – не маленькие.

Александр внутренне напрягся, пульс увеличился, сердце застучало где-то в висках.

Гул за бортом резко усилился, космоплан мелко задрожал и рванулся вперёд. Сашу вдавило в кресло. Дыхание остановилось, перед глазами всё поплыло. Он с трудом сделал вдох и, скосив глаза, посмотрел в иллюминатор. Мимо всё быстрее мчались трава, дорожки аэродрома, сигнальные огни. Но вот кресло качнулось и всё поплыло куда-то вниз, стало проваливаться. Трава исчезла, под ними возник сумрачный лес, за ним дома, огни и панорама огромного города. Город качался, плыл куда-то в сторону и становился всё меньше. Земля окуталась вечерней дымкой, а облака, освещённые заходящим солнцем, быстро приближались. Они были большие, рыхлые и очень чистые. Хотелось потрогать их рукой, погладить. Саша судорожно вдыхал воздух, не сводя глаз с иллюминатора.

Вздрагивая, космоплан прошил облака, как иголка вату, и они оказались внизу, серебристые, ослепительно белые и уже небольшие, кучерявые как барашки. Земля погрузилась во мрак, а впереди сияло яркое ослепительное Солнце. Оно поднималось всё выше, и небо становилось всё синее, темнее. Самолёт-носитель неудержимо рвался вверх.

Саша уже немного освоился с перегрузкой, дыхание стало спокойней, сердце стучало тише. Перегрузка вроде уменьшилась, но вдруг опять возросла.

– Включились ракетные двигатели, пояснил Валера. Сперва мы летели как обычный реактивный самолёт, а теперь летим как ракета, на собственном жидком кислороде. Атмосферного уже не хватает.

Голос у Валеры стал какой-то хриплый, сдавленный. Чувствовалось, что ему трудно говорить. Саша кивнул, хотя и не очень понимал, чем реактивный двигатель отличается от ракетного. Вдруг он заметил, что крыло самолёта-носителя уходит назад, прижимаясь к фюзеляжу. Валера тоже заметил это.

– Меняем стреловидность, – прокомментировал он. – Скоро звуковой барьер преодолеем.

И как бы в подтверждение его слов Александр почувствовал лёгкий толчок и тишину наступившую вслед за ним. Лишь вибрация корпуса да отдалённый гул сопровождали полёт.

– Всё, проскочили барьер, – сказал Валерий. – Звук двигателей уже не может нас догнать.

А разгон продолжался. Небо становилось всё темнее, а Солнце всё ярче. На него невозможно было смотреть. Георгий опустил светофильтр на стекло иллюминатора. Женя сидела тихо, как мышка, и держала маму за руку. Ей не нравилась перегрузка, ей нравилась невесомость.

Но вот послышался новый нарастающий гул. Корпус космоплана завибрировал, и стреловидное крыло самолёта-носителя провалилось вниз.

– Всё, – заявил Валерий, – оторвались.

– Как оторвались? – с тревогой спросил Александр.

– Оторвались от носителя.

– Зачем? – не понял Саша.

– Он нам больше не нужен. Он же не может улететь в космос! Такая бандура! Теперь мы полетим самостоятельно.

– А… Я думал, сломалось что-нибудь.

– Чудак ты, – усмехнулся Валера.

– А куда же носитель делся?

– Обратно на аэродром полетел. Теперь он спокойненько будет планировать до самой Москвы. Ему и топливо тратить не надо.

Перегрузка слегка уменьшилась.

– Приготовьтесь, – сказал Георгий Евгеньевич, – скоро невесомость.

– А что надо делать? – спросил Александр.

– Сидеть спокойно и не махать руками. А то некоторые пытаются плыть.

– Высота 60 километров, скорость 4 километра в секунду, – объявила бортпроводница. – Разгон заканчивается. Пассажирам, которые плохо переносят невесомость, просьба надеть полумаски.

– Сейчас намордники оденут, – усмехнулся Валера.

– А это ещё зачем? – не понял Саша.

– Это те, кого тошнить будет.

– А мне надо? – с испугом спросил Александр.

– Не знаю. Смотри сам.

– А я почём знаю?

– Тогда одевай.

– А ты будешь?

– Я нет. У нас никого не тошнит.

– Ну и я не буду.

Валера пожал плечами.

Земля медленно поворачивалась под ними. Впереди показались очертания Балтийского моря. Вдруг в салоне стало необычно тихо и Саша полетел куда-то вниз вместе с космопланом. Он хотел ухватиться за что-нибудь, взмахнул рукой и стукнул Валеру по макушке.

– Тихо ты! Чего размахался?

– Падаем… – вытаращив глаза, выдавил из себя Александр.

В груди у него всё поднялось, голова закружилась, а к горлу подступил комок.

– Ааа…

– Держись! – крикнул Валерий.

– Ааа… – давился Саша, закрывая рот рукой.

Валера протянул ему полумаску.

– Дыши глубже, болван!

Александр хватал воздух ртом как рыба, выброшенная на берег.

– Ура! Невесомость! – закричала Женя. Её охватил восторг, ощущение полной свободы и лёгкости птичьего полёта. – Папа, можно я отстегнусь и полетаю немножко?

– Нет, дочка, это тебе не «Голиаф». Здесь летать нельзя. Можешь только ослабить ремни.

Но Женя отстегнула ремни и, взяв отца за руку, взмыла над креслом.

– Ой, как хорошо! А Сашка-то зелёный совсем!

Александр таращил глаза и глотал комок, подступивший к горлу. Головокружение понемногу успокаивалось, хотя ориентироваться было трудно. Понятия «верх» и «низ» исчезли.

– Я тоже хочу полетать, – заявил Валера.

– Но ты-то ведь большой уже! – не выдержала Рита. – Знаешь, что нельзя.

– Если нельзя, но очень хочется, то можно, – заявил Валера.

– Девочка, вернись пожалуйста в кресло, – раздался голос парившей в воздухе стюардессы. – Ты нарушаешь правила полёта.

Георгий втянул Женю обратно и пристегнул ремни.

Понемногу все успокоились. Восторг прошёл и неприятные ощущения тоже. Саша стал озираться по сторонам. У кого-то на лице было написано блаженство, у кого-то озабоченность, а некоторые сидели зелёные, держа наготове полумаски. Лишь один пассажир надел её и корчился в судорожных спазмах желудка.

– Как ты себя чувствуешь, па? – спросил Георгий у Евгения Робертовича.

– Ничего, Гарик, нормально. Я же не новичок в космоплане.

– А ты, Саша, как? Выдержишь?

Александр скривил рот, пытаясь изобразить улыбку. – Ничего, уже лучше.

– Значит порядок. В семье Раковских теперь все космонавты. Ведь мы уже в космосе.

Александр приподнялся в кресле и стал глядеть в иллюминатор. Земля была похожа на географическую карту. Под ними проплывала Франция. Впереди был виден безбрежный Атлантический океан. Солнце поднялось высоко и уже не мешало наблюдениям. Георгий Евгеньевич открыл светофильтр.

– Красиво-то как! – произнёс Александр. – Я слышал, что Земля из космоса очень красива, но никогда не видел её.

Георгий кивнул и взял в руки свежую газету «Вашингтон пост», купленную в Москве. Евгений Робертович уже читал «Москау ньюс», а Валера и Женя одели стереонаушники, и дрыгали ногами под ритмичную музыку, поглядывая в иллюминатор. Саша последовал их примеру. Слушание музыки окончательно отвлекло его от неприятных ощущений. Понемногу все пассажиры успокоились и занялись кто чем. Некоторые даже дремали, ослабив привязные ремни и паря над креслами.

Александр глядел на яркие звёзды и в голове его бродили совсем не земные мысли. Он думал о безбрежных просторах Космоса, об иных мирах и цивилизациях, отстоящих от нас на миллионы световых лет. Потом он подумал, что если бы был бог, всякие ангелы и архангелы, то непременно встретился бы с ними тут и сейчас. Они должны быть где-то рядом. И он усмехнулся своей мысли. Потом наклонился и спросил у Георгия Евгеньевича.

– Дядя Жора, а вы случайно, в Космосе бога и ангелов не видели?

– Нет, дорогой, не встречал, да и другие космонавты тоже. Инопланетян видели, а бога нет. А ты, что, в бога веришь?

– Да нет, это я просто так, в шутку спросил… А почему многие люди верят в бога?

– Это не простой вопрос… Но раз уж он задан, попробую ответить на него.

Дело в том, что вера в бога и дьявола является объективным отражением двойственности сознания человека, двойственности его поведения.

– В чём же эта двойственность?

– А двойственность эта слагается из двух понятий: «добро» и «зло». Бог является воплощением добра, а дьявол – воплощением зла. Но добро и зло, это тоже отражение двойственной природы человека.

С одной стороны, человек – это существо общественное, с другой – он индивидуум. Общество диктует человеку одни законы поведения, а его личное «Я» – другие, и не всегда общественные интересы совпадают с личными. По латыни «Я» – «эго», отсюда понятия эгоизм, эгоцентризм.

Общество на протяжении своей истории выработало такие законы или нравственные нормы поведения, которые позволяют человеку жить в обществе, не вступая в конфликт с другими людьми. Жить без взаимных обид, жить и выживать, помогая друг другу. Эти нормы морали – заповеди, нашли отражение в Библии: не убий, не укради, не прелюбодействуй, не лги, трудись, помогай ближнему… и преподносятся они как заповеди Христа. Соблюдение этих норм – есть добро. Человек, живущий по этим нормам, не вступает в конфликт с обществом и считается хорошим человеком.

С другой стороны, человеческое «эго» очень индивидуально и зависит от воспитания. Одним оно позволяет жить в соответствии с общественными нормами морали и нравственности, другие, по собственной воле или в силу сложившихся обстоятельств, нарушают их. Одни люди честно трудятся и зарабатывают себе на жизнь, другие не хотят трудиться, но хотят вкусно есть, хорошо одеваться, весело проводить время. Такие встают на путь воровства, грабежа, взяточничества. Так рождается зло. Поэтому говорят, что в человеке, обуреваемом страстями, и нарушающим общественные нормы морали и нравственности, сидит дьявол.

Вот коротко и всё об объективных закономерностях понятий добра и зла, бога и дьявола. Люди, верящие в бога, стараются жить по его заповедям и, как правило, это хорошие люди.

– Но ведь многие преступники тоже верят в бога и всё равно грешат.

– Правильно. Но вера в бога всё-таки хоть немного удерживает их. Иначе бы они грешили ещё больше. Они понимают, что грешат, но не могут не грешить в силу своего характера, своего воспитания.

– Но ведь можно соблюдать нормы морали и, не веря в бога.

– Верно. Большинство людей так и поступают. Некоторые верят в бога, но не верят в дьявола. Считают, что зло сидит в самом человеке. И это правильно. Общественная мораль дана нам предшествующими поколениями, а эгоизм идёт из нас самих. Он – наша природная сущность.

– Значит, вера в бога – это благо?

– Для некоторых людей – да. Для них он высший авторитет и высший судья. Страх пред наказанием господним удерживает их от дурных поступков.

– Ясно. А что такое эгоцентризм?

– Эгоцентризм, это когда человек считает себя выше других и требует к себе исключительного внимания. Он считает себя этаким центром, вокруг которого все должны вертеться. Это высшее проявление эгоизма. Это властолюбец и карьерист, а в преступной среде – пахан.

Александр надолго замолчал, обдумывая услышанное, и не заметил, как появилась сила тяжести. Сначала она была почти нулевой, но постепенно увеличивалась. Голова уже не кружилась и было приятно сидеть не чувствуя своего веса. За стеклом иллюминатора возникло слабое свечение.

– Граждане пассажиры, – раздался голос стюардессы, – Через 20 минут наш космоплан совершит посадку в аэропорту города Вашингтон – столице Соединённых Штатов Америки. Прошу всех принять удобное положение в кресле и пристегнуть привязные ремни. Мы начинаем торможение.

Наконец-то появилась долгожданная знакомая тяжесть. Космоплан бесшумно «горел» в атмосфере. Плазма струилась по его обшивке, по стёклам иллюминаторов. Александр смотрел как зачарованный. Солнце сверкало высоко над головой, а Земля с каждой минутой приближалась. Вдали показались очертания Американского континента. Перегрузка нарастала. Вот уже пламя слилось в сплошную огненную пелену. Раздался нарастающий гул ракетных двигателей, космоплан вздрогнул, выбросив вперёд четыре кинжальных огненных струи, и задрожал всем телом. Потом окутался струями жидкого азота, «потея» бесчисленными порами. Наконец пламя за бортом стало стихать, но гул ракетных двигателей не смолкал. Космоплан ощетинился крыльями и перешёл в горизонтальный полёт. Земля была совсем близко. Пассажиры прильнули к иллюминаторам. Вдали показались очертания огромного города. Через несколько минут космический корабль приземлился в аэропорту Вашингтона и все облегчённо вздохнули.

– Ну, вот мы и в Америке, – весело произнёс Георгий Евгеньевич. С этой минуты все забыли русский язык. Говорим только по-английски.

– О'кей, – ответил Александр, отстёгиваясь от кресла.

Во Флориду

Хеллоу, Америка! – воскликнул Александр, выходя из пышущего жаром космоплана. – На чём теперь полетим?

– А ты хочешь непременно лететь? – поинтересовался Евгений Робертович.

– Конечно. Мне хочется поскорее увидеть море, вашу виллу, искупаться. Я ведь никогда не был на море.

– Можно конечно и полететь. До Майами самолётом, а там нас встретит Том.

– А кто это?

– Прислуга. Том и Джерри, как в мультфильме. Они служат у меня уже восемь лет. Муж и жена, афроамериканцы. Сейчас я им позвоню.

Евгений Робертович достал из кармана телефон и набрал номер. Через несколько секунд послышался голос.

– Это вы шеф? Хеллоу!

– Хеллоу, Том. Ты не забыл, что мы сегодня прилетаем?

– Как можно, шеф!? С утра эту гуделку в кармане таскаю, жду вашего звонка.

– О’кей! Мы сейчас в Вашингтоне, в аэропорту. Бери мой трейлер и отправляйся в Майами-Бич, на морвокзал. Мы там будем часа через три.

– О’кей, шеф. До встречи.

– А почему на морвокзал? – поинтересовался Александр. – Мы же собирались лететь?

– Мы и полетим, только не на самолёте, а на экраноплане. Ты же хотел поскорей увидеть море?

– Урра! Экраноплан – это здорово! Я никогда не летал на экраноплане, – воскликнул Александр.

Окружающие с удивлением посмотрели на него, а Женя с Валерой хихикнули в кулак.

– Ты чего кричишь, да ещё по-русски, – недовольно сказал Георгий Евгеньевич. – Мы же договорились забыть русский язык и говорить только по-английски.

– А у него и английский с рязанским акцентом, – съязвил Валера. Всё равно никто не поверит, что он англичанин или американец.

– Ладно. Давайте все на вертолётную площадку. Летим в Балтимор, – скомандовал Евгений Робертович.

Через двадцать минут они снова поднялись в небо на оранжевом турболёте и с высоты птичьего полёта любовались панорамой Вашингтона и его окрестностей. Они увидели Белый дом на Капитолийском холме с примыкающим к нему парком, реку Патомак, ослепительно сверкавшую на солнце, мосты, виадуки, чёткие линии улиц, пятна садов и парков, отдельные небоскрёбы, горделиво возвышавшиеся над столицей США, дворцы и множество машин.

Но вот впереди показался Чесапикский залив. Он был такой ровный и гладкий, что даже не верилось в то, что он настоящий.

– Какие маленькие на нём пароходики, как игрушечные, – заметил Саша.

– Какие они «маленькие» ты скоро увидишь вблизи, – ответил Георгий Евгеньевич.

А перед ними уже расстилался морской порт Балтимора. Десятки судов самых разных размеров и форм стояли у причалов. Сотни кранов занимались их погрузкой и разгрузкой. Бесчисленное множество автомашин, фургонов сновали туда – сюда. Подъездные железнодорожные пути были забиты вагонами. Словом, обычная картина крупного торгового порта.

Опустившись на вертолётную площадку морвокзала, путешественники направились к причалу возле которого стояли экранопланы. К немалому удивлению Саша впервые увидел крылатый корабль. Приплюснутый овальный серебристый корпус был снабжён широким и коротким крылом, оканчивающимся плоскими вертикальными пилонами. С правого борта крыло нависло над причалом и слегка покачивалось. Корма экраноплана также оканчивалась плоским крылом с двумя вертикальными стабилизаторами, уходившими вверх и вниз, под воду. Возле входной двери был установлен трап, по которому пассажиры поднимались на борт крылатого судна.

Евгений Робертович ещё в Вашингтонском аэропорту сделал заявку на шестерых пассажиров до Майами-Бич. При входе бортпроводник проверил наличие оплаты и пригласил всех пройти в салон. Саша чуть задержался на трапе и глянул в прозрачную зеленоватую воду. Он увидел серебристый борт, круто уходящий вниз, и ещё одно крыло – подводное.

– Так у него и снизу есть крылья? – спросил он у Георгия Евгеньевича.

– Да. Сначала он разгоняется на подводных крыльях, выходит из воды, а затем летит на воздушных.

Салон был похож на салон обычного пассажирского самолёта для местных авиалиний. Александр занял место у иллюминатора, рядом сели Валера и Женя. Пассажиров было немного и часть кресел пустовало.

Минут через десять убрали трап, двери салона закрылись, и за бортом послышался характерный гул реактивных двигателей. За иллюминатором медленно поплыли причалы, стоящие возле них грузовые суда, танкеры. Некоторые из них имели довольно странную форму. Борта их были закруглены, как у подводной лодки, а посредине торчал высоченный плавник, как у акулы. На верху плавника было сооружение, напоминающее катер.

Тем временем экраноплан вырулил на фарватер и, поднимаясь, набирал скорость.

– Дедушка, мы уже взлетаем? – спросил Александр.

– Нет, внучек. Мы только выходим на подводные крылья.

– О! Как высоко поднялись. И скорость будь здоров! А с какой скоростью мы полетим?

– Шестьсот километров в час.

– А это быстрее звука?

– Нет. Экранопланы быстрее звука не летают.

– Жаль.

И тут внимание Саши привлёк странный катер, который они обгоняли. Он как бы парил над водой, держась на высоком киле.

– А как это он так держится? – удивился Александр.

– Это только малая часть огромного судна – его ходовая рубка. Всё остальное находится под водой, на глубине 10 – 20 метров. Оно имеет форму подводной лодки.

– Так оно может погружаться под воду?

– Нет. Рубка всегда остаётся наверху. А вот само судно может всплывать. У него есть балластные цистерны.

– А зачем так сделали?

– Чтобы уменьшить сопротивление движению. Под водой сопротивление меньше, чем над водой, так как не тратится энергия на образование волн. Ты заметил, что за этим судном волн практически нет? И не качает его совсем. Под водой качка отсутствует.

– Дедушка, мы взлетаем!

– Да, верно, есть отрыв. Мы в воздухе. Теперь полетим на высоте 3 – 4 метра, на воздушной подушке. Ты можешь включить видеоплеер в спинке кресла или подремать.

– Нет, спать я не хочу. Я буду смотреть на море, на берег.

– Берег нам виден не будет. Сейчас залив кончится, и мы полетим далеко от берега.

– Всё равно я буду смотреть, – упрямо заявил Александр.

Однако не прошло и десяти минут, как он и все Раковские уснули. В Москве была уже глубокая ночь.

Через пару часов показался берег Флориды. Он быстро приближался. По правому борту были уже видны небоскрёбы Майами-Бич, здание страховой кампании с электронными часами и гигантская 120-ти метровая статуя Христофора Колумба.

Ребята проснулись, когда экраноплан коснулся воды. Их слегка подбросило и качнуло. Саша глянул в иллюминатор.

– Ой! Кажется, я уснул! Мы уже прилетели.

– Перестань орать по-русски, – толкнул его в бок Валера. – Люди смотрят.

Александр виновато замолчал и стал смотреть в иллюминатор. Впереди он заметил, что-то очень напоминающее подводную лодку с маленькой оранжевой рубкой. Корпус лодки был чёрным, гладким, отливающим блеском как дельфинья кожа. Перед ней он заметил ещё одну лодку, а дальше ещё и ещё. Александр насчитал с десяток лодок. Все они чуть выступали из воды и были похожи на гирлянду огромных чёрных сосисок. Их тянул за собой здоровенный морской буксир.

– Дедушка, а это что?

– Это мягкие ёмкости с нефтью, внучек. Их буксируют в Майами. Теперь нет супертанкеров. Их заменили вот такие подводные нефтехранилища. В каждой этой «колбаске» по 2000 тонн сырой нефти или другой жидкости.

– А это не опасно? Ведь ёмкость может порваться и нефть выльется в море.

– Ну, такого ещё не было. Ёмкости сделаны из очень прочной ткани. Её волокна в пять раз прочнее стальных. При столкновении с судном они мягко прогнутся не разрываясь. Поэтому такие ёмкости безопасней, чем обычные металлические танкеры. Исключён и пожар на таком нефтевозе, так как он весь практически находится под водой, а в рубке смонтирована автоматическая система пожаротушения.

– Здорово придумали, – одобрил Саша. – А шторм не оторвёт эти «сосиски»?

– Нет. Они соединены достаточно прочно, а их колебания при большом волнении гораздо меньше, чем у надводных кораблей.

– А если нефть выкачать, тогда ёмкости сожмутся?

– Нет. Они двустенные. Между стенками закачивается вода под небольшим избыточным давлением. Поэтому ёмкости всегда имеют хорошо обтекаемую форму. Чем меньше нефти, тем больше воды. Внутренняя ёмкость сжимается, а внешняя остаётся надутой.

– Но ведь вода тяжелее нефти и ёмкость должна затонуть?

– Молодец, соображаешь в физике. Но ёмкость не утонет. В верхней её части имеется газовый пузырь, которым регулируют плавучесть. Воздух закачивается специальным компрессором, установленным в рубке. Впрочем, когда надо, эти ёмкости специально затапливают. Например, в порту их кладут на грунт, чтобы они не мешали судоходству, а затем откачивают нефть. В Майами из них сделано целое подводное нефтехранилище.

– А что теперь делают из нефти? Раньше гнали бензин, керосин, солярку, но теперь на бензине не ездят.

– Конечно. Сжигать нефть это варварство! Её осталось не так много на Земле, чтобы тратить так неразумно. Нефть это ценнейшее органическое сырьё для химической промышленности. Из неё делают пластмассы, синтетические ткани, разные растворители и ещё массу продуктов бытовой химии.

– Дедушка, мы входим в порт! Вон причалы. Мы останавливаемся.

Экраноплан грузно опустился в воду и медленно подошёл к пирсу. Вдали были видны красивые дома, пальмы, золотистые песчаные пляжи. Вода была прозрачной и отливала небесной лазурью. Подали трап и пассажиры заспешили на выход.

– Эх, искупаться бы сейчас! – сказал Валера, сходя на берег. Кажется, здесь жарковато!

– Скоро искупаешься, – ответил Евгений Робертович.

– А вон наш трейлер с лимузином стоит! – воскликнула Женя. – А рядом Том и Джерри! Они смотрят на нас. Том машет нам рукой! Пошли скорее! Они ждут нас.

– Не спеши, успеем. Я не могу так быстро, – запротестовал дедушка.

Они подошли к встречающим, поздоровались.

– Как долетели, шеф? – спросил Том.

– Нормально, – ответил Евгений Робертович. – Устал немного. А вы как тут? Как дела на вилле?

– Всё о’кей, шеф. Вилла в полном порядке. Марта не допустит, чтоб было что-то не так. Вы же её знаете.

– Кто такая Марта? – спросил тихонько Саша у Валеры.

– Это управляющая или экономка, точно не знаю. Она давно тут заправляет, следит за порядком, отдаёт распоряжения, подаёт на стол, за дедом ухаживает. Он же у нас холостой.

– А чего же он на ней не женится?

Валера пожал плечами. – Зачем? Ему и так неплохо. Она же необразованная. А деду приходилось на разных приёмах бывать. Один раз даже у президента был на обеде. Не потащишь же её с собой! И потом, если он на ней женится, то ей вся вилла достанется в случае чего… Она на 24 года его моложе! А дед не хочет оставлять виллу прислуге.

– Вот познакомьтесь, – продолжал тем временем Евгений Робертович, указывая на Сашу. – Это мой внук, Алекс, из России… Вернее племянник… Хотя и это не верно. Он мой дядя – человек с того света. Ему больше ста лет, а он свеж как огурчик! Теперь он член нашей семьи. Прошу любить и жаловать.

Том и Джерри переглянулись. Они ничего не поняли из тирады шефа. То ли это шутка, то ли шеф не в своём уме? Трудная дорога, жара, мало ли что? Всякое может случиться на старости лет.

Том криво улыбнулся и кивнул головой, а Джерри так и осталась стоять с открытым ртом, подозрительно поглядывая то на шефа, то на Сашу. В разговор поспешил вмешаться Георгий Евгеньевич.

– Это действительно наш дальний родственник. Его недавно оживили в одной из клиник Сибири, и теперь он совсем один. Родители Саши давно умерли, поэтому он будет жить с нами.

Наконец Джерри, закрыв рот, кивнула и осипшим голосом произнесла. – Очень приятно… Джерри.

– Том, – представился её супруг и, открыв дверь трейлера, пригласил всех садиться.