Текст книги "Его величество микроб. Как мельчайший живой организм способен вызывать эпидемии, контролировать наше здоровье и влиять на гены"

Прибывающие в Лондон моряки рассказывали, как зародившаяся где-то в Турции чума неумолимо движется к Англии. Через Грецию она дошла уже до Амстердама и северной Франции.

На Рождество в небе появилась комета, что было истолковано как дурной знак. Вскоре скончались два француза. Все гадали – неужели это начало чумы?

Эпидемия началась в апреле. Судя по регулярно выходящим «спискам умерших» (bills of mortality) скорость людских потерь стала быстро расти: со 100 умерших в неделю в мае к 1000 – в июне и более 2000 – в июле.

Началась паника. Богатые жители старались уехать и переждать эпидемию в сельской местности. Но там лондонцев опасались и чинили приехавшим всяческие препятствия.

Тем временем в Лондоне закрывались магазины, все публичные собрания были запрещены. Собак и кошек, подозреваемых в распространении чумы, тысячами ловили и убивали. Но это привело только к тому, что сильно возросла популяция крыс, истинных переносчиков чумы.

Под натиском чумы в XVII веке вся обыденная жизнь человеческого общества дала трещину. Она не щадила никого: и простолюдины, и знатные – все были равны перед ней.

Прошел слух, что люди, страдающие венерическими болезнями, чуме не подвержены – посему масса лондонцев предалась неприкрытому разврату и оргиям.

Городские власти пытались принять какие-то защитные меры. Тела умерших разрешалось выносить из домов только по ночам. Никакие похоронные церемонии не дозволялись. Внешне тогда Лондон являл странное и довольно жуткое зрелище – совершенно пустые улицы, закрытые магазины. И дома, помеченные красными крестами – знаком смерти. К концу августа 1665 года две трети населения города умерло либо покинуло его. Некоторые источники сообщают, что в живых тогда остался только каждый десятый лондонец.

В английской литературе лондонской чуме 1665 года посвящена поэма Джона Вильсона «Чумной город» (The city of the plague). Она написана в 1816-м и, очевидно, стала известна нашему Александру Пушкину по английскому изданию 1829 года.

Отрезанный от Москвы свирепой эпидемией холеры, в народе ее называли просто чумой, и многочисленными охранными карантинами, поэт, рвущийся в столицу, где его ждала невеста Наталья Гончарова, среди прочего взялся, время позволяло, за перевод отрывка из вильсоновской трагедии. Так к щедрым дарам болдинской осени присоединился еще и «Пир во время чумы».

Гений Пушкина добавил к таланту Вильсона ряд собственных песен. Замечательно обрисованы модели поведения людей в момент катастрофы. Тут и страх, и щегольство храбрости, и наплевательское, отчаянно отважное отношение к опасности, которая крадется к тебе неизвестно откуда. И наконец, восхищение этой катастрофой, ощущение приобщения к Великому и Грозному Событию. Вот эти строки:

 
Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.
 

И дальше:

 
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья —
Бессмертья, может быть, залог,
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог.
 

Черная Смерть исчезла из Европы так же внезапно, как и возникла, в 1348 году. В 1666 году Лондон поглотил чудовищный пожар, вошедший в историю как Великий Пожар. Он, уничтожив трущобы, бывшие рассадниками чумы, как бы провел полную санитарную обработку города. Можно сказать, что Чума сгорела в огне.

Был слух, что люди, страдающие венерическими болезнями, чуме не подвержены, поэтому масса лондонцев предалась разврату.

Черная Смерть ушла, а некоторые последствия ее пребывания в Европе оказались весьма неожиданными и удивительными.

Так, эпидемия чумы стимулировала рост образования и увеличила число университетов. Надо было сохранять и преумножать знания в условиях массовой гибели тех, кто ими обладал, – прежде всего нужны были врачи и священники, дававшие людям надежду и демонстрировавшие, что именно знание поможет людям выжить. Не случайно один из умнейших монархов того времени, император Карл IV, именно в чумной 1348 год основал Пражский университет, за ним последовали императорские указы об учреждении еще пяти университетов.

И уж совсем парадоксом звучит вывод новейших исследователей (француз Жан Гимпель[2]2
  Жан Гимпель (1918–996) —французский историк и медиевист.


[Закрыть] и другие) о том, что вовсе не «победа буржуазии над феодалами» (традиционная схема, которой придерживался, например, Карл Маркс), а именно Черная Смерть стимулировала возникновение в Европе капитализма.

«Это случилось в Дубровнике, хорватском городе, находившемся тогда под властью Венеции. В 1397 г. городской совет приказал всем прибывающим чужеземцам оставаться на близлежащем острове. Только те, кто оставался здоровым в течение 30 дней (позже этот срок увеличили до 40), допускались в город. Время этой изоляции под присмотром назвали карантином от итальянских слов «quaranta giorni» (сорок дней)».

Плэтт Ричард. «Самая чумовая книга. Холера, оспа, чума и другая зараза»

Названия «грипп», «инфлуэнца»[3]3
  От французского gripper – схватывать, охватывать и латинского influere —проникать, распространяться.


[Закрыть] впервые появились во время пандемии[4]4
  От греческих pan – весь и demos – народ: высшая степень развития эпидемии, когда болезнь охватывает целые области, страны и даже весь мир.


[Закрыть] гриппа, случившейся в 1780–1782 годах.

Любопытно, что тогда в Западной Европе грипп называли «русской болезнью», а в самой России – «китайской». Объяснялось это тем, что маршрут эпидемии, начавшись в Китае, прошел через Сибирь и остальную часть России и завершился в Западной Европе.

Но настоящая паника охватила мир позднее – более ста лет спустя. Когда вызванная вирусом А-О «испанская болезнь», или просто «испанка» (название объясняется тем, что впервые сведения в печати об этой эпидемии появились именно в Испании), возникнув в январе 1918 года в Америке (власти США долго скрывали факт эпидемии), «нелегально» перебралась в Европу вместе с американскими войсками и начала затем кочевать из страны в страну.

Сначала, в апреле 1918 года, больные гриппом появились во Франции (в стоявших там американских и английских войсковых частях), потом в Швейцарии, Испании, Италии, Англии и Сербии. Затем, в течение июня, инфекция дошла до Польши, Румынии, Швеции и Германии. Добралась она и до Африки с Индией. В июле «заболели» Дания, Голландия и Бельгия.

Наступила короткая передышка, затем эпидемия «испанки» вспыхнула с новой силой – появилась в РСФСР и на Украине. Третья волна захватила в начале 1919 года все остальные страны мира – дошла даже до Австралии.

Людские потери были огромны. Только в Индии от гриппа погибли 5 миллионов человек. В США за два месяца умерли 450 тысяч человек (демографический удар был таким сильным, что привел к снижению средней вероятной продолжительности жизни в этой стране более чем на 10 лет). В Италии погибло 270 тысяч. И так далее. Всего насчитали 22 миллиона жертв – это более 1 % всей численности населения мира того времени, равной 1850 миллионам человек. Число же заболевших измерялось вообще сотнями миллионов.

Жертвами эпидемии стали французский поэт Гийом Аполлинер (1880–1918), русская киноактриса немого кино, звезда экрана Вера Холодная (1893–1919) и многие другие.

Минуло восемь десятилетий, наступил XXI век, когда было объявлено о великой победе науки – расшифровке генома человека. И счастливые ученые решили, что теперь-то они могут разгадать загадку «испанского гриппа». Дело в том, что клиническая картина «испанки» была своеобразной. Отмечалось наличие разнообразных осложнений, появление случаев заболевания с картиной общей тяжелой интоксикации и, наконец, большая смертность среди больных легочными формами – все это подталкивало врачей к выводу: перед ними была не обычная инфлюэнца, а ее совершенно особая, свирепая форма.

Проверить эту гипотезу решили сотрудники Института патологии армии США в Вашингтоне. Исследования начались еще с середины 1990-х годов. В распоряжении военных врачей были:

1) фиксированные формалином срезы тканей американских военнослужащих, умерших во время пандемии 1918 года;

2) трупы членов так называемой миссии Теллера, трагически погибшей почти в полном составе от «испанки» в ноябре 1918 года и захороненной в вечной мерзлоте Аляски.

Главным же оружием для этого необычного научного эксперимента стали современные методы молекулярной диагностики, все то, что и помогло познать геном человека.

Во время пандемии гриппа в Западной Европе в 1780–1782 годах ее называли «русской болезнью», а в России – «китайской».

Работа закипела. Было установлено, что возбудитель «испанки» представлял собой вирус гриппа серотипа H1N1, узнали исследователи и многие другие подробности, которые нет особого смысла перечислять. Важен общий итог этих ученых поисков. И он был неутешителен для исследователей: оказалось, что вирус-убийца 22 миллионов человек ни по одному гену не имел серьезных отличий от других известных сегодня менее опасных штаммов вируса гриппа. Добытое с таким трудом знание поставило армейских «следователей» в тупик: массовая гибель людей в начале ХХ века состоялась в отсутствие убийцы как такового. Вместо него на «месте преступления» обнаружили довольно беспомощного вируса-инвалида, не обладавшего никакими особыми инфернальными качествами.

И тогда созрела новая гипотеза. Видимо, объяснение феномена «испанки» скрыто не в геноме вируса, вызвавшего эту болезнь, а в геноме живших и погибших в пандемии 1918–1919 годов людей. Скорее всего, «испанка» стала гиперреакцией заболевших людей на возбудителей гриппа. Возможно, в геноме человеческой популяции за определенный период времени происходит некоторая генная «перестройка». Идет накопление высокочувствительных к вирусу гриппа генотипов. И тогда даже слабый возбудитель гриппа способен вызвать пандемию с печальными последствиями.

Насколько правдоподобно последнее предположение? Будут ли предприняты исследования уже не генома вирусов-убийц, а генома людей, погибших во время «испанки»? Сказать трудно. Ученым предстоит разгадать еще массу подобных загадок.

«Откуда взялась эта болезнь? Почему о ней ничего не знали раньше? Однозначно на эти вопросы пока ответить трудно. Поэтому возникает целый ряд объяснений, достоверность которых иногда вызывает сомнения. Можно познакомиться в периодической печати с сообщением о том, что СПИД является инфекцией, случайно «вышедшей» по каким-то каналам из лабораторий, где готовят бактериологическое оружие. Факт ничем не подтвержденный, а самое главное – невероятный. Трудно представить, чтобы бактериологическое оружие было со столь длительной инкубацией (месяцы, годы), имело преимущественно половой путь передачи и поражало чаще проституток и гомосексуалистов. Серьезно такую слабую концепцию принимать нельзя. Ретроспективно установлено, что СПИД был зарегистрирован десятилетие тому назад – в 1976–1978 гг. – в Центральной Африке, однако не распознавался этиологически, а был воспринят как неизвестное «тропическое заболевание». Почему Африка могла оказаться родиной СПИДа? Делаются попытки ответить на этот вопрос в историческом аспекте. Исходя из диалектико-биологических позиций, известно, что зарождение всего «живого» начиналось в Африке, чему способствовали огромные залежи в недрах радиоактивной руды, вызывающей клеточные мутации, т. е. появление новых клеточных структур. Вероятно, активации СПИДа могли способствовать эти ситуации, и, наконец, нельзя снимать со счета вероятность трансформации обезьяньего вируса СПИД, который был известен раньше…»

Профессор-инфекционист Дмитрий Михайлович Далматов. «СПИД»

«Администрация Клинтона объявила СПИД угрозой национальной безопасности и учредила глобальный трастовый фонд для больных СПИДом, своего рода план Маршалла по борьбе с этим инфекционным заболеванием. По авторитетным прогнозам, от СПИДа может умереть четверть населения юга Африки. Аналогичную катастрофу можно ожидать в Южной Азии, а также в некоторых регионах бывшего Советского Союза».

Эбигейл Трэффорд. «Болезни – проклятие слаборазвитых стран»

«Вирус кори, например, наиболее родствен вирусу, вызывающему чуму рогатого скота. Эта опасная эпидемическая болезнь поражает коров и многих других жвачных млекопитающих, но не людей. Корь, в свою очередь, не трогает рогатый скот. Близкое сходство вируса кори и вируса коровьей чумы указывает на то, что последний, скорее всего, перешел от скота к людям и затем эволюционировал в вирус кори, адаптировав под нас свои свойства. В такой смене хозяина нет ничего удивительного, если учесть, что многие крестьяне живут вблизи коров, а значит, и их экскрементов, мочи, дыхания, язв и крови. Наш тесный контакт с рогатым скотом, который мы когда-то одомашнили, продолжается уже девять тысяч лет – вполне достаточное время для того, чтобы вирус коровьей чумы сумел до нас добраться. Как показывает следующая таблица, у других человеческих инфекционных заболеваний тоже можно отыскать предков среди болезней братьев наших меньших».

За последние десятилетия медицина открыла множество форм новых заболеваний – болезнь легионеров, ротовирусный гастроэнтерит, энтериты, вызываемые Campylo bacter enteritis и Aeromonas enteritis, лихорадка Ласса, геморрагическая лихорадка, вызываемая вирусом Эбола, синдром токсического шока и т. д. Но самым именитым в этом ряду стал СПИД – синдром приобретенного иммунодефицита (AIDS – Acquired Immune Deficiency Syndrome), который быстро окрестили «чумой ХХ века».

Здесь необходимы пояснения: СПИД, собственно, – последняя (терминальная) стадия ВИЧ-инфекции (вирус иммунодефицита человека). Попав в организм, такой вирус постепенно разрушает иммунную систему, в этом и есть суть заболевания.

ВИЧ – вирус необычный, человек может быть инфицирован много лет, но при этом ему и всем, кто его окружает, кажется, что он абсолютно здоров. Однако вирус размножается, и возникают проблемы: могут развиться пневмония, рак, различные формы лихорадки, другие серьезные заболевания, которые не появляются у людей с неповрежденной иммунной системой.

Как долго может длиться болезнь? И год, и десять лет. Лекарств, способных убить ВИЧ в организме человека, не существует, и нет вакцины, предохраняющей от заражения.

Первые случаи ВИЧ-болезни были зарегистрированы в 1981 году в США. А вирус был выявлен в 1983 году. Под электронным микроскопом он выглядит как экзотический цветок. Сходство вызвано наличием на внешней оболочке вируса, состоящей из двухслойной липидной мембраны, шипообразных, булавовидно-утолщенных выступов. Они необходимы вирусу, чтобы прикрепляться к поверхности клеток своей жертвы.

Вирус кори наиболее родствен вирусу, вызывающему чуму рогатого скота. Эта опасная эпидемическая болезнь поражает коров, но не людей. Корь, в свою очередь, не трогает рогатый скот.

ВИЧ распространяется по планете стремительно. 1980 год – 0 зараженных, 1995 год – уже 20 млн инфицированных, 2000 год – 36 млн. Эти данные официально были приведены в Женеве на Международной конференции по СПИДу.

В мире ежедневно заражаются ВИЧ 16 тыс. человек. Болезнью охвачено уже 177 стран.

Справка:

Первые описания симптомов новой смертельной болезни появились в США в середине 1981 года. Среди молодых мужчин-гомосексуалистов в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе было выявлено 5 случаев необычной пневмонии, вызванной пневмоцистами. Кроме того, у этой же группы лиц часто встречалась саркома Капоши – злокачественной опухоли, которая у молодых людей встречается редко. Количество больных стало резко возрастать. Болезнь назвали СПИДом – синдромом приобретенного иммунодефицита. Но тогда еще никто не подозревал, какой пандемией обернется обычное, казалось бы, инфекционное заболевание.

В 1983 году французский вирусолог Люк Монтанье[5]5
  Люк Антуан Монтанье (1932) – французский вирусолог, кавалер ордена Почетного легиона, лауреат Нобелевской премии в области медицины и физиологии 2008 года. Вместе с Барре-Синусси открыл в 1983 году ретровирус ВИЧ, вызывающий у человека ВИЧ-инфекцию.


[Закрыть] впервые обнаружил возбудителя болезни. Это был вирус, выделенный из увеличенных лимфатических узлов больного. Вскоре открытие Монтанье было подтверждено американским вирусологом Робертом Галло[6]6
  Роберт Чарльз Галло (1937) – американский ученый в области биомедицинских исследований, инфекционных заболеваний и вирусологии. Один из первооткрывателей вируса иммунодефицита человека (ВИЧ) в качестве инфекционного агента, ответственного за синдром приобретенного иммунодефицита (СПИД), разработчик диагностики этого заболевания и его дальнейшего исследования.


[Закрыть], который изучил свойства и структуру вируса. Споры за первенство в этом открытии между Монтанье и Галло, а также их сторонниками не утихают до сих пор.

В 1986 году вирус был назван HIV (англ. – human immunodeficiency virus), в переводе на русский – вирус иммунодефицита человека (ВИЧ).

В 1982–1983 годах случаи ВИЧ-инфекции были зарегистрированы уже во многих регионах на всех континентах. В эти же годы были изучены строение вируса, способы его передачи, механизмы развития болезни, клиническая картина, определены методы лабораторной диагностики. В 1984-м обнаружено противовирусное действие препарата азидотимидина.

В 1986 году в некоторых странах Африки был выделен другой тип вируса, который получил название ВИЧ-2 (первоначально выделенный стал называться ВИЧ-1).

Большинство ученых полагают, что случаи ВИЧ-инфекции имели место и до 1981 года, просто они не были диагностированы.

По материалам Д. М. Далматова «СПИД» и О. И. Елисеева «Новая медицина против вирусов. Гепатит. СПИД». ИД «ВЕСЬ»

Вот цифры (1995 год) инфицированных СПИДом людей в различных регионах мира:

Африка южнее Сахары 11 миллионов

Южная и Юго-Восточная Азия 3 миллиона

Южная Америка и Карибский бассейн 2 миллиона

Северная Америка более 1 миллиона

Западная Европа 500 тысяч

Северная Африка и Ближний Восток более 100 тысяч

Восточная Европа и Центральная Азия более 50 тысяч

Восточная Азия и Тихоокеанский регион более 50 тысяч

Австралия и Океания более 25 тысяч

Всего 18 миллионов

Экономический ущерб, причиняемый СПИДом, тоже значителен. Стоимость лечения одного больного составляет сотни тысяч долларов, обследование и профилактическое лечение – десятки тысяч долларов. Считается, что экономические потери от СПИДа, которые несут одни только США, исчисляются десятками миллиардов долларов.

Количество людей, заболевших СПИДом, стремительно растет. Вот данные, которые в своей работе «Параметры современной эпидемии СПИД» привел в конце 1999 года руководитель лаборатории кибернетики Института имени Н. Ф. Гамалеи Российской академии медицинских наук доктор технических наук Борис Васильевич Боев.

Африка южнее Сахары 23 300 000

Южная и Юго-Восточная Азия 6 000 000

Латинская Америка 1 300 000

Северная Америка 920 000

Восточная Азия и Тихоокеанский регион 530 000

Западная Европа 520 000

Карибский бассейн 360 000

Восточная Европа и Центральная Азия 360 000

Северная Африка и Ближний Восток 220 000

Австралия и Новая Зеландия 12 000

Всего 33 522 000

В современном мире СПИД способен стать пандемией, угрожающей самому существованию западной цивилизации.

Стоит сравнить данные, приведенные Б. В. Боевым, с тем, что было представлено чуть выше. Прошло всего 4–5 лет, а какая разница в цифрах! В XXI веке уже десятки миллионов человек (мужчин, женщин и детей) ожидает будущее, над которым неумолимо властвует СПИД – смертельная болезнь, неизвестная еще в 1980 году.

Можно резюмировать, что вследствие большого распространения шприцевых наркоманов и заметного развития «субкультуры» беспорядочных половых связей у молодежи СПИД способен стать пандемией, угрожающей самому существованию западной цивилизации. В Европе в ХIII – ХVI веках чума чуть было не стала причиной гибели мира. Тогда при некоторых эпидемиях погибало не меньше трети населения.

Конечно, вирус СПИДа по своим вирулентным свойствам (то есть способности передаваться от человека к человеку) существенно отличается от чумного вибриона. Чума заразна в очень высокой степени. В то же время многие люди годами живут в браке или вступали в половые отношения с носителями вируса СПИДа, но при этом не заразились. Далеко не всегда заболевают и сами носители: по разным оценкам, число заболевших не превышает 10–15 % от общего числа зараженных. Однако у медиков было еще слишком мало времени для наблюдений, сбора статистики и проведения углубленных биохимических исследований.

«В болотистых местах часто зарождаются чрезвычайно мелкие организмы, настолько мелкие, что они совсем не могут быть видимы нами; они обитают в воздухе и проникают в тело человека через рот и нос при дыхании; их присутствие в нашем теле является причиной различных болезней».

Римский поэт и ученый Марк Теренций Варрон, I век до нашей эры

«Еще полтора века назад считалось, что болезни возникают от «дурного запаха». Теперь мы знаем, что болезни вызывают мельчайшие организмы: микробы и вирусы. Микробы, в свою очередь, делятся на простейших – раньше их называли одноклеточными животными и растениями, и бактерий, которые мельче и устроены проще. А вирусы устроены так просто, что даже непонятно, считать ли их живыми. Фактически вирус – это молекула, которая заставляет наш организм делать миллионы своих копий».

Плэтт Ричард. «Самая чумовая книга. Холера, оспа, чума и другая зараза»

«Болезни всегда казались людям тайной. Что происходит при недугах? Откуда они берутся? Почему поражают одних и обходят стороной других? Почему существуют разные виды болезней? И самое главное: как сделать так, чтобы болезнь прошла? Множество важнейших вопросов. В зависимости от эпохи и отвечающего, даже если ограничиться исключительно европейским обществом и не обращать внимания на остальной мир, мы получим целый ряд разных ответов на каждый вопрос. Причиной болезни считали волю Бога (богов) и/или неуравновешенность четырех соков (гуморов) тела: последней гипотезы придерживались и древнегреческий Гиппократ, и древнеримский Гален, да и вообще она дожила до середины XIX века. Зачастую подозревали демоническое влияние на недуги. Зловонные ядовитые испарения в воздухе (миазмы, буквально – «дурной воздух») повсеместно считались повинными в заболеваниях: они якобы просачивались в тело и вызывали его гниение. Медики, ученые и мыслители Античности, Средневековья, Возрождения, раннего и позднего Нового времени пытались как-то осмыслить все это и придумать эффективные средства лечения для своих пациентов.

Современные врачи и исследователи тоже этим занимаются, только в наши дни речь идет о генетических факторах, о воздействии окружающей среды, о пациентах с ослабленным иммунитетом и тому подобном. Впрочем, можно с уверенностью сказать, что на этом фронте достигнуто зримое продвижение. Мы знаем, как распространяются инфекционные заболевания, знаем механизмы инфицирования. Мы знаем о микробах, поскольку можем видеть их в микроскоп. А вот Фракасторо догадался об их существовании, просто думая о них».

Айдан Бен-Барак. «Почему мы до сих пор живы?»

«Веронец Джироламо Фракасторо выделялся среди научных гениев редкой бесконфликтностью. Если медицинская теория входила в противоречие с его политической выгодой или интересами его покровителей, этот прославленный врач эпохи Возрождения всегда умел убедительно защитить ее, причем гекзаметром и на латыни. Практикующий врач по необходимости, поэт и ученый по призванию, он по праву гордился своим поэтическим трактатом Syphilis sivemor bus gallicus, то есть «Сифилис, или французская болезнь», опубликованном в 1530 году и получившим широкое признание».

Джессика Снайдер Сакс. «Микробы хорошие и плохие»

Издревле лекари наблюдали и знали, что чаще всего люди заболевают, если их жизнь проходит вблизи болот, выгребных ям, грязи, навоза… Всего того, что неприятно пахнет. Какая тут связь с болезнями? Лекари наивно предполагали, что от этих зловонных мест исходят вредоносные газы – «миазмы».

Концепция «ядовитого воздуха» была принята. И жарким летом 1665 года, когда Лондон поразила бубонная чума, лондонцы усердно заколачивали двери домов, где были люди, пораженные чумой, чтобы предотвратить распространение опасных миазмов. А проходя мимо этих заколоченных дверей, прижимали к носу букетики ароматных цветов, дабы отогнать ядовитые пары.

Да и сами лекари, которые тоже были немало напуганы, проявляли крайнюю осторожность. Чтобы уберечься от инфекции, они приближались к больным только в специальной маске с длинным клювом, а прикасались к зараженным исключительно длинной тростью.

Ну а теперь о том, как врачи лечили в те далекие времена. Тут, конечно, на ум сразу же приходит «отец медицины», древнегреческий врач Гиппократ.

Богатейшая врачебная практика помогала Гиппократу накапливать огромный опыт, который он затем обобщал в своих трудах: «О ветрах», «О воздухе, воде и местности», «Прогностика», «Диета при острых болезнях» и т. д. В них, однако, полезные наблюдения перемежались с простительными для тех времен нелепостями.

Так, Гиппократ учил, что компоненты человеческого тела связаны между собой огнем – жаром. Жар этот находится в сердце и оттуда по сосудам растекается по всему телу, регулируя взаимоотношения всех его частей. Например, пищу переваривает «желудочный жар», а старики отличаются от молодых тем, что имеют уже меньше природной теплоты…

В 1665 году Лондон поразила бубонная чума. Люди начали заколачивать двери домов, в которых находились больные, чтобы предотвратить распространение опасных миазмов. А проходя мимо этих заколоченных дверей, прижимали к носу букеты ароматных цветов, дабы отогнать ядовитые пары.

И все же Гиппократ недаром считается родоначальником медицины научной, он освободил ее (став реформатором античной медицины) от влияния храмовой медицины жрецов. Он полагал, что болезни людям посылают не боги, а что они возникают по разным, причем вполне естественным причинам. Впрочем, что касается эпидемий, Гиппократ тоже видел их причины в миазмах. Миазмами, по его мнению, являлись болезнетворные испарения, проникающие в организм человека при вдохе.

Миазматическая теория Гиппократа господствовала во врачебной науке много веков, пока не столкнулась с очевидными фактами. Слишком уж заметным в распространении заразных болезней стало значение контакта людей больных и здоровых. Эпидемии оспы, чумы и других болезней давали этому бесчисленные доказательства.

Итак, в эпидемиях, видимо, главную роль играет заражение больными здоровых. Но как это происходит? Какие болезнетворные вещества и как именно передаются? Ответы на эти крайне сложные вопросы дал живший в ХV веке венецианский врач, писатель и ученый-исследователь в области медицины, географии, математики и астрономии Джироламо Фракасторо.

Фракасторо (1478–1553) родился в Вероне, образование получил в Падуе. Здесь среди его товарищей и ближайшего окружения были известные впоследствии деятели итальянского Возрождения – историки и писатели Наваджеро и Бембо, географ и историк Рамузио и поляк астроном Николай Коперник.

Джироламо был одним из образованнейших людей своего времени. По установленному в те времена порядку он в Падуанском университете сначала изучал гуманитарные науки – грамматику, диалектику, риторику, затем философию и математику и, наконец, специальные дисциплины – астрономию и медицину.

В двадцать лет Фракасторо уже преподавал в родном университете логику. Некоторое время он был врачом-консультантом папы Павла III, имел обширную медицинскую практику. Обобщив взгляды предшественников, начиная с авторов античности до современных ему врачей, он впервые сделал попытку вывести общую теорию эпидемических болезней и описание целого ряда заразных недугов: оспы, кори, чумы, чахотки, бешенства, проказы и т. д. В 1546 году он ввел в медицину термин «инфекция».

После смерти Фракасторо его прах был перевезен в родной город, Верону, где в 1555 году ему поставили памятник. В 1935 году Международный астрономический союз присвоил имя Фракасторо одному из кратеров на видимой стороне Луны.

В Италии, да и в остальной Европе, Фракасторо прославился, написав поэму «Сифилис, или французская болезнь». Она до сего дня считается самой знаменитой медицинской поэмой. Слова «французская болезнь» в названии поэмы нуждаются в пояснении.

В. М. Жданов, Г. В. Выгодчиков, Ф. И. Ершов, А. А. Ежов, Н. Г. Коростылев в книге «Занимательная микробиология» пишут:

«Кстати сказать, есть предположение, что сифилис был завезен в Европу из Америки, а уж потом из Европы в другие страны. Это предположение располагает рядом серьезных доказательств: болезнь распространилась в Европе вскоре после путешествия Колумба с той же быстротой, как корь и оспа среди индейцев, и протекала скоротечно и тяжело. Любопытно и то, что у всех народов Европы того времени сифилис считался болезнью западного соседа; итальянцы называли его – «испанской болезнью», французы – «итальянской», в Германии его величали болезнью «французской», в Польше – «немецкой», в России – «польской». Однако есть данные и в пользу того, что эта болезнь была известна еще древнейшему населению Европы и Азии, и ее быстрое распространение в ХV веке вызвано социальными причинами».

Громкая слава поэмы «Сифилис», известность и надежное покровительство позволили Фракасторо бросить медицинскую практику. И в 1546 году он издает прославившую его в веках книгу под названием «О заразе, заразных болезнях и лечении».

Ныне Фракасторо считается одним из основоположников эпидемиологии. Он подытожил все достижения медицины прошлого (Гиппократ и Аристотель, Лукреций Кар, Плиний Старший и другие медицинские светила древности) и дал стройную теорию о существовании «живого контагия» – живой причины заразных болезней.

В «Занимательной микробиологии» о научном подвиге Фракасторо говорится следующее:

«Положения этой теории вкратце сводятся к следующим тезисам.

Наряду с существами, видимыми простым глазом, есть бесчисленное количество живых “мельчайших и недоступных нашим чувствам частиц”, или семян. Эти семена обладают способностью порождать и распространять себе подобных. Невидимые частицы могут поселяться в гнилой воде, в остающейся на суше после наводнения мертвой рыбе, в падали, могут проникать и в человеческое тело. Поселяясь в нем, они вызывают болезнь. Пути их проникновения весьма разнообразны. Фракасторо различал три вида заражения: через соприкосновение с больным, через соприкосновение с предметами, бывшими в употреблении больного, и, наконец, на расстоянии – через воздух. При этом каждому виду заражения соответствовал свой, особый контагий. Лечение болезни должно быть направлено как на облегчение страданий больного, так и на уничтожение размножающихся частиц контагия».

Любопытно и то, что у всех народов Европы того времени сифилис считался болезнью западного соседа; итальянцы называли его – «испанской болезнью», французы – «итальянской», в Германии его величали болезнью «французской», в Польше – «немецкой», в России – «польской».

Смелость обобщений Фракасторо была очень велика. Ученому пришлось бороться с множеством предрассудков, предвзятых мнений; он не посчитался с авторитетом отца медицины – Гиппократа, что уже само по себе было неслыханной дерзостью для того времени. Любопытно, что теория Фракасторо была лучше принята народом, чем коллегами-медиками: такова была сила более чем двухтысячелетнего авторитета Гиппократа!