Текст книги "Сто первый мужчина. Роман"
Автор книги: Юрий Добрынин
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Она полуобернулась – на широкой двуспальной кровати крепко спал тот, кто стал её мужем. Он спал с разинутым ртом, словно ему не хватало воздуха. Словно в его теле шла невидимая борьба с внедрившимися ядами и токсинами, и сон нужен лишь для этого. Ведь помимо алкоголя нареченный мужем пропитан каким-то странным веществом, что вызывало дрожь и озноб у неё самой.
Смрадный дух от суженного перемешивался с тошнотворным ароматом распускающихся лилий – роскошный свадебный букет источал шокирующий пряной запах. Быть может, в стерильной чистоте воздуха испарения белоснежных цветов легким дурманом путали бы мысли новыми, неизъяснимыми ощущениями, но разбавляя смрад – цветы отвращали, мутили рассудок. Даже страшно смотреть на крепкие веточки лилий с белыми девственно чистыми цветками и крупными бутонами, готовых вот-вот раскрыться и выхлопнуть в комнату густой настой пряного удушья.
Глаша, чувствуя усилившуюся тошноту, вскочила, чтобы открыть настежь окно. Дотягиваясь до верхней защелки оконной створки, ощутила пристальный взгляд. Невеста, прикрывая наготу руками, повернусь.
– Какая же ты красивая! – прошептал Дима. Сел на край кровати. Обоими ладонями обхватил лицо, начал исступленно мять его, массировать, таким образом приводя себя в чувство. Глаша накинула легкий халатик, села рядышком.
– Я совершенно недостоин тебя, – сказал он с болью и отчаянием. – Не следовало нам жениться. Ты видишь, что со мной происходит. Это не временно так будет постоянно всегда на всю жизнь! Я калека-урод-прокаженный.
– Ты же не был таким! – ответила Глаша. – Всегда был нормальным и здоровым. Неужели нельзя вернуться к тому, первоначальному состоянию… Говорят, время лечит. Даже врачи говорят, что со временем любой организм находит защитные силы и восстанавливает утраченное… Надо чуть-чуть подождать. И всё вернётся.
Он помотал головой:
– Нет. К исходному не вернуться никогда. Что случилось не вычеркнуть. Заново не прожить. Понимаешь, назад не вернуться. Я уже не тот, что-то основное во мне поменялось.
– Все равно, необходимо разобраться, почему так получилось. Кто вообще несет ответственность за это… хотя бы для того, чтобы подобное не повторялось с другими, чтобы другой нормальный парень не терял в одночасье здоровье.
– Да никто не отвечает у нас, и никому не нужно правильное разбирательство. Наоборот, хотят скрыть и замутить.
– Пожалуйста, Дима, не будь таким категоричным.
Глаша слегка прикоснулась к нему, положила руку на плечи в надежде обнять. Он тут же дернулся, лицо искривилось от боли. На Диму, точно вместо кожи, надет специальный хлопчатобумажный костюм, который меняли каждый день и поверх которого одевались рубашка и брюки. Нательный костюм к концу дня сплошь покрывался кроваво-бурыми спекшимися пятнами.
– Снова необходимо обработать тело, – сказала девушка. – А ты говоришь, зачем женился?! Как бы сейчас один смог переодеться?
– Разве для этого женятся?
– И для этого тоже. – Глаша принесла дезинфицирующую жидкость. Тампоном стала отмачивать кроваво-бурые пятна на поддевочной рубашке-костюме.
С четверть часа продолжалась эта процедура, после чего Глаша с величайшей аккуратностью сняла рубашку с новобрачного. Состраданием осветилось её лицо: всё тело, представшее взору, покрыто кровоточащими язвами. Кожи словно и не было, а где оставались чистые островки природного кожного покрытия – взбугрилась сетка назревающих ран, запекшиеся багровые подтеки телесной влаги. Та же устрашающая картина открылась и ниже оголенного торса.
Дима застыдился, как обнаженности тела, так и ужасающему недугу. Что это: проказа, ожог, экзема? Вся беда в том, что и врачи однозначно не могли ответить.
Ночная фея Глаша, обратившаяся в невольную сестру милосердия в полупрозрачной ночной сорочке, вынула из переносной аптечки специальную тюбик и плавными движениями чутких пальцев стала покрывать успокаивающим бальзамом сочащиеся язвы и трескавшиеся коросточки.
Дима застыл в блаженстве. Это для него сейчас подлинный кайф – сладостное ощущение освобождения от боли. Лицо его разгладилось, засияло покоем и счастьем. А Глаша, глядя на него, также проникалось теплым и светлым чувством. Оказывается как это сладостно – умиротворять душеные смуты, утишать физическую боль!
Вскоре всё тело новобрачного стало своеобразно обласканным непорочной женой, оставшейся в девственном неведении о натуральном физическом соитии, сочленяющих гениталии в каком-то апофеозе сексуального возбуждения.
Диме совсем не хотелось ложиться, и тем более оглушить боль водкой. Ведь боли уже нет. Есть добрый ангел – жена. «Ангел Божий, хранитель мой земной на сохранение мне от небес данный…..» – так когда-то шептала бабушка, осеняя себя крестным знамением. И теперь эти обрывочные строки всплывали в памяти.
Дима боком прижался к женушке. Головы их склонились друг к другу. В окне продолжала сиять Луна, посеребрив облака и комнату с пустой двуспальной кроватью, на краю которой объятые сном сидели новобрачные.
Сидели как на краю большой беды или на краю подлинного счастья.
***
Глаша не понимала, отчего открылись её глаза: от солнечных лучей, скользнувших по розовому личику, или от настойчивого стука в дверь. И то и другое пробуждало иное состояние, – своеобразное напряжение души, которой надлежит либо умиляться красоте и волшебству чистых мгновений природы, либо впускать в дом, равно в себя, кусок другой жизни.
Недоумевая внезапному вторжению в благостный сон, девственная жена осторожно выскользнула из бокового контакта с мужниным плечом и поспешила открыть дверь, в надежде, что это очередное недоразумение, из чреды валом грянувших нестыковок и бед.
На пороге стоял Иван Львович с улыбкой во весь рот, с букетом лилий (опять лилии!) и солидным портфелем, набитым закуской. Так сказать, всё необходимое для праздника души строителя коммунизма имел при себе. Требовался только стол и не менее одного товарища (собутыльника).
Нежданный гость – упитанный рослый дядька с покатым черепом, начинающим успешно лысеть, и ранним животом. Ладони рук и ступни ног несоразмерно малы, словно вся сила была в хорошо поставленном голосе, в умении говорить без умолку, подобно прорабу из культового советского фильма «Приключения Шурика».
– Привет молодоженам от партийной организации фабрики. Вчера не смог присутствовать на торжественном бракосочетании: дела-дела, производство превыше всего… Нам Партия цель указала, и Ленин великий нам путь осветил… – разразился тирадой Иван Львович.
Глаша, стоя рядом с ним, словно тотчас оказалась на производственной площадке. Шум, гвалт, вой, грохот, чумазые рабочие, снующие мастера, вспышки света. Когда она по служебной надобности перемещалась на территорию фабрики, не покидало ощущение, что попадала в техногенный фантастический мир, где в поте лица работают прирученные монстры. В её уютной комнате в управлении фабрики вся это производственная деятельность отображалась в отчетах, цифрах. Отображалась в некоем абстрактном виде, за которыми не углядеть, за счет чего это достигается, что стоит за красивыми цифрами неуклонного роста валового продукта, производительности труда, роста заработной платы.
– Кто может прийти в столь ранний час, чтобы напутствовать новую ячейку общества, новую семью, новую клеточку нашего единого организма великой страны? А?.. Отвечаю. Сначала солнце заглянет в комнату, а вторым лучом заглянул парторг фабрики, то есть Я! – Иван Львович расширился в начальственно-покровительской улыбке, готов троекратно расцеловать молодых, как было в обиходе у Генерального Леонида Ильича.
Однако, Глаше так захотелось захлопнуть дверь перед его носом, что гулко забилось сердце.
– А ведь я вам с подарком пришел. Чего так гостей встречаете неласково? Не проснулись?… А-аа, понимаю-понимаю: бессонная первая брачная ночь. Ух, завидую Димке белой завистью – такую дивчину отхватил!
За спиной Глаши показался Дима. Он был хмур и отстранен от происходящего. Меньше всего хотелось общаться с представителем руководства фабрики.
Тем не менее, напористый гость шагнул в квартиру, как в свою. Не снимая ботинок, прошествовал в комнату, сел за стол, выгрузил на белую скатерть содержимое портфеля: бутыль элитной водки, банку черной икры, банку красной икры, брикет ветчины в металлическом контейнере, батон сырокопченой колбасы, два свежих огурца, головку репчатого лука. Потребовал тарелки, вилки, стопки. Никак не реагируя на ответную реакцию хозяев, Иван Львович действовал точно по сценарию, согласно партийной установке, по которой Партия всегда права, а её посланник (представитель) тем паче.
И вот уже он держал стограммовую рюмку, доверху наполненную водкой, и практически всучил в руки Димы такую же комиссарскую порцию. Рюмка тут же выказала дрожь рук молодого мужа. Глаша с Иваном Львовичем не преминули это заметить.
– Устал ты, брат! У меня раньше такое же бывало: покручу полдня задвижки, так руки дрожь колышет, словно пил месяц не просыхая.
– После несчастного случая у вас на работе Дима как раз и пьёт не просыхая, – заявила Глаша. В упор, с гневом и болью, влепила взгляд в партийно-профсоюзного функционера.
– Ты, девушка, поосторожнее на поворотах. Аккуратнее надо проходить зигзаги судьбы. Я для того и пришел, чтобы кое-что утрясти… Но сначала выпьем за вас, за молодых, чтобы ваша семья крепчала изо дня в день, из года в год, увеличивая качество и ценность. В самом деле, от всей души желаю вам крепкого семейного счастья…. Даже стих у меня есть. – Он сунул руку в карман.
Воспользовавшись паузой, Глаша предупредила:
– Прошу вас, не надо стишков. Мы принимаем тост. И не кричите «Горько!» Это будет слишком, этот фарс будет лишним.
– О, какие могут быть возражения! – Он, наконец, отыскал листок, где заготовлены тезисы речи со стишком в придачу.
Глаша сделала глоток жгучей жидкости, поперхнулась. Давясь, осилила гадкий напиток на половину стопки. Это второй раз в её жизни, когда пробовала сорокаградусное зелье. Иван Львович отработанным движением отправил водку в недра изо дня в день округляющегося живота.
Ему всего-то лет тридцать, а выглядел под сорок. Должность освобождённого парторга фабрики требовала солидности. Посему он успешно округлялся: рос живот, оголялся череп, пухли белые ручки. Ширилась физиономия.
Дима принял водку залпом, точно сделал очередную инъекцию обезболивающего.
– Я что хочу сказать, – Иван Львович сделал многозначительное лицо, – Всё образуется. Мы не должны делать скоропалительных выводов. Я понимаю, что случилось на нашей фабрике, наложило отпечаток и на вашу личную жизнь. В частности, чуть не сорвало свадьбу. Но вы молодцы – сохраняете любовь, так сказать, не дали внезапным обстоятельствам поколебать веру в себя, и что сможете принять друг друга не только в радости, но и, так сказать, с некоторыми… эээ… проблемами.
– Вы говорите яснее, – потребовала Глаша. – А не можете назвать вещи своими именами, скажу я. Значит так. Вы смонтировали экспериментальный образец оборудования, работающего со средой химически опасных веществ. И том же экспериментальном режиме стали его опробовать в неотработанном и даже до конца не просчитанном режиме, чтобы скорее отрапортовать по высшим инстанциям. Товарищ секретарь обкома, товарищ Генеральный секретарь новейшее оборудование запущено. Враг посрамлен в техническом аспекте…. А в результате произошел взрыв и те, кто был в непосредственной близости, получили острое химическое отравление, несовместимое с жизнью. В смене было три человека. Из них двое скончались в реанимации. Дима по счастливой случайности остался жив, но покрылся весь, точно проказой. Все его тело в волдырях и коростах. Сними-ка Дима верхнюю рубашку, покажи товарищу парторгу какой ты кавалер.
Дима послушно, рывком оголил верхнюю половину тела, стиснув зубы от боли. В дневном свете зрелище было ужаснее. Кожа сплошь покрыта красными воспалившимися пятнами, с гнойными нарывами, коростами и какой-то белой въевшейся пылью.
Иван Львович отвернул глаза.
– Нет, товарищ парторг смотрите эту голую правду. Накладывайте в тарелочки салат, кушайте икорку. И смотрите… Сейчас я вам пельменей отварю. Ешьте и смотрите, может подскажите, как нам теперь жить? Простым человеческим счастьем хотите залатать ваши ляпы и сопли на работе… Наливайте по стопке снова… Наливай Дима. Он-то пьет, как вы поняли, чтобы в бессознательном состоянии отключиться от боли. А вы пьёте, чтобы отключить свою совесть. Али совесть нет и в помине, только партийные указания?
– Ты что мелешь! – Иван Львович погрозил пальцем; высморкавшись в скомканный платок, вопросил с прищуром:
– За такие слова, знаешь, куда можно угодить?
– А сами знаете, куда можете вы угодить, за происшедшее на фабрике? В тюрьму! Угодить первым за групповой смертельный несчастный случай. Или хотите меня первой переместить в места лишения свободы, чтобы другим не повадно правду говорить. Пришли сказать с вещами на выход. Воронок у подъезда.
– Да ты окосела, девка. С рюмки водки. Несешь чушь. Тебя никто и слушать не будет. А вот меня послушают!
Дима хлобыстнул кулаком по столу, гаркнув на парторга:
– Поосторожнее дядя в выражениях. Ты как мою жену назвал?! Сейчас будешь на коленях прощения просить.
Глаша стеной встала между разъяренным мужем и струхнувшим парторгом.
– Дима, не надо. Не хватало мне ещё вдовой стать на второй день после свадьбы.
Дмитрий, чуть остыв, потребовал:
– С моей женой разговаривайте только на Вы, и по имени-отчеству!
– Не дури! – сказал парторг. – С огнём играешь. Ты послушай, послушай для чего я пришел.
Он вытащил из портфеля папку, а из папки – листок бумаги, разгладил, пробежался глазами по содержимому, словно удостоверяясь, то ли принёс.
– Решением профкома фабрики молодым работникам Дмитрию Батьковичу и Глафире Батьковне выделяется однокомнатная квартира, как лучшим работникам, ценным и перспективным кадрам. Держите ордер. Как видите не на арест, а на улучшение условий жизни.
– Купить хотите? А взамен молчание?! – спросила Глаша без тени благодарности, хотя такой щедрый жест со стороны профкома и свадебный подарок от фабрики молодым крайне редок.
– Не молчание, а понимание, – сказал сановный гость.
Терпение Ивана Львовича было на исходе. В нем просыпался начальник, помноженный на амбиции парторга.
– Итак, вы подписываете акт о несчастном случае, в котором причина происшедшего обозначена, как несоблюдение правил техники безопасности, что в целом так и было, – продолжил Иван Львович.
– Какой техники безопасности! Ее вообще не было, – буркнул Дима.
– Ты тоже, парень, что несешь? День прожил в браке и сразу хочешь под каблук. Если никакой техники безопасности не было, зачем тогда брался за работу?
– Вы сами сказали, сделать необходимо, чтобы отчитаться вовремя, иначе вся фабрика слетит с первых позиций в социалистическом соревновании.
Глаша взяла в руки ордер на квартиру, спрятала в шкаф:
– Иван Львович, спасибо за заботу. Ордер мы также принимаем с оговоркой, как ваш тост. На этот раз с такой оговоркой: мы никогда не подпишем акт с такими выводами!
– А ты чего ордер взяла!? Отдай назад!
– С какой это стати?! В ордере ссылка на совместное решение профкома. Вы хотите сказать, что и профком для вас не указ, что и они пляшут под вашу дудку? Ордер мы вам не отдадим ни за какие коврижки. Нагонять на нас страх бесполезно.
– Ты чего творишь! Ты знаешь, с кем связываешься?!
– Знаю и, вообще, убирайтесь отсюда к чертовой бабушке! Мы смертельно устали. Вы решили нас доконать? Чтобы Диму свезли в реанимацию, и там он скончался, как остальные двое – тогда все концы в воду.
– Значит, вы подписывать акт о несчастном случае не хотите?
– Повторяю: в таком виде – нет. Вина за происшедшее лежит на администрации фабрики, и это должно быть отражено в акте.
– Ладно, посмотрим на сколько хватит вашей твердости.
– Угрожаете?
– Предупреждаю, – по слогам сказал Иван Львович. Вскочил с намерением поспешно уйти, чтобы хотя бы таким образом внести смятение в души подопечных.
Парторга, словно ветром сдуло со стола и вымело из квартиры. Глаша подошла к Диме, вновь коченеющего от боли и водки, от непонимания ни своей вины, ни сути происходящего. Она прижала его голову к себе, к нежному животу, стала гладить, как мальчика, попавшего в недетскую игру на выживаемость…
***
Медовый месяц так хотелось провести у моря, получилось – за ухаживанием за Димой. В больницу его намеренно не принимали, чтобы не было зафиксировано тяжелое повреждение здоровья. Лечили амбулаторным способом под маской профилактики. Каждый день поутру молодые отправлялись в больничный корпус, где до обеда Дима проходил лечение. Глаша в это время с карандашом в руках сосредоточено перечитывала «Капитал» К. Маркса.
Дня через три после провального визита парторга в квартиру вновь явился посланник фабрики. На этот раз как будто рядовой инженер. Однако, необычность начинала сказываться с внешнего вида: высоченный как каланча, худой с рельефной опорно-двигательной системой костей и косточек, с резкими угловатыми движениями. И проницательными глазами, в которых светился недюжинный ум.
Глаша не могла не впустить его в квартиру. Она и раньше примечала на фабрике этого странного субъекта за порывистую походку. Казалось, он за кем-то страшно спешит. И невольно хотелось оглянуться и посмотреть, за кем это так рьяно торопиться долговязый интеллектуал.
Оказалось, Дима хорошо знаком со странным итээровским работником, поэтому сказал без обиняков:
– Знакомься, Глаша. Это – Женя. Инженер-технолог нашего участка. Это он разработал техпроцесс и сконструировал оборудование, которое мы пробовали запустить в работу. Проходи, Женя. Садись за стол.
Глаша помрачнела. Чудо-юдо-конструктор сам живехонький, пострадали лишь непосредственные исполнители. Наметившаяся симпатия сменилась желанием сделать хорошую взбучку горе-эксперементатору. Женя предупредил недружественный выпад, сказав с виноватой улыбкой:
– Я пришел спросить, могу ли чем-нибудь помочь? Я узнавал: у нас с Димой одна группа крови. Нужна кровь – сдам сколько надо. Согласен на полное переливание крови. Дима берёт мою кровь, я беру его. Всю что угодно отдам: кожу, почку, костный мозг. Только скажите, очень прошу вас, скажите, что именно надо?
– Пока ничего не надо, – сказала Глаша, с обостренным вниманием вглядываясь в неожиданного помощника.
– Но скоро может потребоваться кровь. – продолжила Глаша, – Врач предложил новый способ лечения. Тоже экспериментальный. Как ни странно, но предложил прямое и полное переливание крови донора. Нужно полностью заменить кровь Димы. Дать небольшую передышку организму, отравленному токсинами. Димину кровь прогонят через центрифугу, отделят поврежденные эритроциты и закачают донору. Организм его здоровый, и он быстрее восполнит утраченное. Как-то так объяснил врач. Потребуется также пересадка костного мозга.
– Я согласен! Хоть сейчас режьте.
– Хорошо. Ждите. – Глаша вдруг замолчала. Установилась тягостная пауза. Дима по природе был неразговорчив, лишь увлекшись интересной работой, оживлялся мозг, а язык обретал свойство говорить. Евгений ерзал на стуле: его явно преисполняли какие-то мысли.
– Вы, Евгений, по собственной инициативе пришли или по заданию руководства? – спросила в упор Глаша.
Евгений замялся. Мог бы не отвечать – его вид, уличенного в чем-то непристойном, говорил сам за себя.
– Да, мне было поручено убедить вас подписать акт.
– В обмен на твою кровь, на твоё здоровье?
– Нет, это я сам от себя предложил. В обмен на здравый смысл.
– Это как? Что в твоём понимании здравый смысл? – спросила Глаша.
– Давайте плясать от обратного. Предположим, акт будет подписан, как вы хотите. Это значит, что администрация организовала экспериментальное производство, запустила процесс, не продумав мероприятия по безопасности. В результате произошел локальный взрыв с выбросом вредных веществ в пределах участка. Пострадали лишь те, кто своими действиями предотвратил более масштабный воздействия. Дима, наши погибшие товарищи – настоящие герои.
– На геройство вынудило халатность должностных лиц и технических специалистов. Тебе не страшно, не коробит, что двое парней похоронены в наспех сколоченных гробах? На очереди третий – Дима. Возможно, он станет неработоспособным инвалидом. А возможно и выздоровеет – ведь он советский человек!
Дима включил телевизор.
– Немножко не так. У нас же экспериментальное производство. Наша задача из ничего сделать что-то, сделать процесс. Обосновать, обсчитать, испытать и подготовить техдокументацию, чтобы запустить в серию… Почему так произошло – в точности не знаю. Отчасти и поэтому общая картина затушевывается. Если признать, что полностью вина на администрации, то наш экспериментальный участок следует немедленно закрыть, штат расформировать и похоронить идею.
– Я что-то не пойму, у нас человек для производства или производства для человека?
– Пока что-то делается новое, не существовавшее до сих пор, мы жертвуем собой. Временем, здоровьем, простыми удовольствиями. В какой-то мере компенсирует материальная доплата. Различные материальные поощрения, конечно, не стоят того личного, что потрачено на дело общее и нужное для всех. Здесь мотивация более глубокая, направленная на прогресс, на движение вперед, к идеалу. Мы синтезировали вещество, которое во многом решит проблему материального достатка: одежда, дома, техника. Всё станет на порядок менее затратным. Высвободятся огромные материальные и людские ресурсы для решения грандиозных задач, когда-то поставленных перед человечеством.
– Вы какие-то фанатики! Просто так жить не можете?
– Нет, не можем, – ответил Женя и посмотрел на Диму.
– Не можем, – подтвердил Дима, на минуту оторвавшись от экрана.
Евгений приободрился, словно нащупал нить, которая приведёт правильному пониманию, к уравновешиванию всех сторон.
– Я убежден, что технический прогресс преодолеет все несовершенства человека. Вы, должны знать из школьного курса, как представлял гражданское общество – государство – еще Аристотель в третьем веке до нашей эры. Представляете, из каких времен до нас доходят здравые мысли!
Женя вскочил, прошелся взад-вперед. Слова пошли лавиной:
– По Аристотелю, в наилучшем государстве его граждане не должны заниматься ни ремеслом, ни промыслом, ни земледелием, вообще физическим трудом. Они должны быть землевладельцами и рабовладельцами, живущими за счет труда рабов-варваров. Они имеют философский досуг, развивают свои добродетели, свои интеллектуальные способности, а также исполняют гражданские обязанности: служат в армии, заседают в советах, судят в судах, служат богам в храмах. Собственность граждан, хотя и неодинаковая, такова, что среди них нет ни слишком богатых, ни слишком бедных. Будучи распространенным на всех эллинов, наилучшее политическое устройство позволит им объединиться в одно политическое целое и стать властелинами Вселенной. Все остальные народы, которые, будучи варварами, созданы самой природой для рабской жизни и уже сами собой живут в рабстве, станут обрабатывать земли эллинов. И они будут это делать для общего блага, в том числе и для своего собственного. Эта идея трансформировалась в современной Европе в идею о золотом миллиарде: сплоченная Европа-Америка. Остальные континенты – у них в услужении…
– Мыслим по-иному, – продолжал Женя, – По нашим советским понятиям те рабы, которые будут делать всю грязную, всю непосредственно производительную работу – это машины. Машины, механизмы. И само понятие частной собственности – это всего лишь высочайшая персональная ответственность за вверенные материальные и людские ресурсы.
Машины (рабы, исполнители) – это автоматизированный комплекс технических устройств, где будут производиться все жизненные материальные блага, без ручного человеческого труда. А если в каких-то случаях еще будет оставаться ручной труд, то он будет тщательно изучаться и стандартизироваться. Чем мы сейчас и занимаемся, попутно с доработкой основного процесса, разрабатывая комплексный проект научной организации труда.
Следующий шаг – разработка карт стандартизированный работы и систем автоматизации процесса. Человек невольно и осознанно станет роботом, чтобы потом этот алгоритм ручной работы воспроизвела вновь созданная сконструированная машина-автомат. Таким образом, получается, что человек, в общем, и все граждане государство в целом становятся идеологическими творцами.
Направленность идеология выражается в политике государства, которая уже не будет разделяться на внешнюю, внутреннюю, экономическую, культурную и т. д. Произойдет объединение стран и народов под эгидой технического прогресса. Откроется источник возобновляемой энергии (равно неисчерпаемой). Это совершенно новое понимание энергетики. Создадут новые материалы, которых не было в природе. Вот здесь мы снова подошли к сути нашего процесса, к нашей экспериментальной фабрике! Наш процесс как раз и создает синтетический материал, превосходящий сталь и бетон по техническим характеристикам, и на порядок дешевле.
Сам технический комплекс будет настолько сложен и в тоже время прост (для подготовленного), что без соответствующего (высокого!) уровня образования абсолютно невозможно адекватно жить.
Чтобы пользоваться бытовыми услугами – нужно уметь выбрать и задать оптимальную программу роботизированному дому.
Чтобы перемещаться в пространстве – уметь искусно управлять транспортной капсулой, двигающейся в объемном потоке (а не плоскостном, как сейчас).
Чтобы осуществлять коммуникации – уметь пользоваться электронными, телепатическими средствами связи. То есть мозги по-другому заработают, на высшем уровне. Сами деньги абсолютно утратят функцию накопления, перестанут быть средством наживы – станут регулятором процессов, оценочным эквивалентом (точно также как существуют единицы измерения физических величин: метр, грамм и т.п.). Вы что-нибудь слышали о способе достижения высшего сознания по методу Хичкока?..
В будущем будет также: развить память, ум, интеллект – и всё встанет на свои места. Такие пороки и беды, как воровство, пьянство, лицемерие, подтасовки, жлобство, завышенная самооценка… – все отомрут сами собой, как потерявшие основу, как искореняющиеся по мере достижения уровня образования, проходного для самостоятельной жизни. Человечество пройдет своеобразное чистилище и станет творцом в целом и по отдельности.
– Когда это будет, нас уже не будет, – проговорила Глаша и, словно подзадоривая, поинтересовалась: – Резонно спросить, а нам собственно, какое дело до будущего, также как будущему до нас?
– Для этого мы просто должны научиться хорошо работать и получать от этого удовольствие. Ты когда-нибудь получала удовольствие от хорошо выполненной работы? Так, чтобы чуть отстраняясь, посмотреть со стороны и увидеть, что ты сама немножко Творец. И с каждым делом этого немножко будет увеличиваться. Это и есть ключ в будущее!
– Я полностью согласен с тобой, – сказал Дима, обращаясь к Жене.
– В самом деле, вы законченные романтичные фанатики, или фанатичные романтики. А мне нужен дом, семья, дети. Обычная работа, на которую выучилась, обычное житейское счастье. Здоровый муж… – Глаша осеклась, точно спохватившись, что будет понята неправильно.
– Выздоровеет, чего боишься?! Я, помнится, после первых двух дней работы на фабрике вздохнуть полной грудью никак не мог, как будто свинцом половину груди залили. И ничего, отошел понемногу… Я-то что еще хотел повторить. Действительно, есть недоработки в нашем техпроцессе по средствам защиты. Но мы наверстаем. Главное существо работы – выпуск совершенно нового продукта, которому нет аналога в мире. И этот продукт из серии тех, что станет важным элементом научно-технической революции. Создание новых продуктов, новых технологий и нового человека…
– Я подпишу акт, – объявил Дима мужественным тоном.
Вновь установилась пауза. В напряженном молчании потекли бурные потоки информации между двумя молодыми мужчинами и девушкой, хранительницей здравого смысла, устанавливая новые отношения.
– Я приду к вам завтра? – спросил Женя
– Конечно, приходи, – ответил Дима (Глаша прикусила губу). – Я тут отлеживаясь, кажется, понял, почему произошел взрыв. Приходи, обсудим. А сейчас у меня лечение: ехать в больницу на процедуры.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?