Текст книги "Сто первый мужчина. Роман"
Автор книги: Юрий Добрынин
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
***
Женя пришел на следующий день и на последующий день. И приходил так, словно уходил в магазин за покупками для общего стола. Покупки – новое знание, общий стол – интеллектуальная беседа о всем и вся.
Сдружившиеся Женя и Дима не сомневались, что совместная направленность на благое дело, на реализацию некоего идеала жизни задействует скрытые источники силы. Дима пошел на поправку. С своей стороны Женя сделал всё, что потребовалось. И главное – это переливание крови и пересадка костного мозга.
Он, Женя, влил свою кровь в Диму, взял его кровь, для тотальной очистки собственной плотью, не покалеченной аварийным выбросом токсичных веществ. Передал часть генного материала в виде костного мозга. Они оба с необыкновенным трепетом постигли невообразимую сложность человеческого организма. В живой человеческой ткани, и в биологической жизни в целом, есть великое предназначение космического миропорядка. Род людской, утверждал Женя, отнюдь не сослан на Землю из рая… Споры-споры овладевали друзьями. Они уверялись, что живая плоть, одухотворенная идеями, мыслями, чувствами способна творить чудеса. Взаимообмен, взаимопроникновение, взаимодействие – бесспорно, всё и вся есть части единого целого!
Для Жени разрабатывающего процессы, которые есть продукт человеческой мысли, тоже до сих пор загадочной ипостаси, передача части себя в виде крови, кожи, костного мозга – эксперимент чрезвычайной важности. Он, Женя, воспринимает другую жизнь, поколебленную, ослабленную, уязвленную несовершенным продуктом мысли. Частицами своей плоти перерабатывает то несовершенство, восстанавливает равновесие и получает ценнейшие знания, пока подспудно дозревающее в нём, как формирующаяся ступенька к идеалу.
Прошла основная фаза лечения Димы. Он состоялся как мужчина. У него появилось известное физиологическое влечение и потребность в интимной близости. Глаша и Дима, пребывая в девственном неведении об интимных ласках в течение всего медового месяца и месяца лечения, наконец дополнили человеческую глубину отношений сладострастным ощущением счастья. И те отложенный ласки, как ни странно, возвращались с большей сладостью, чем будь это изначально по естественному ходу событий.
Таким образом, сбылись заверения Жени, что здоровье восстановится, раны зарубцуются, боль исчезнет. Разговоры о лечении сами собой утихли и накрепко сдружившееся парни вновь вернулись на исходную позицию – выяснение технических причин аварии.
– В аппарате, где происходила основная реакция, катализатор процесса, считаю, ускорял одновременно все процессы (как хороши нужные, так и разрушительные), – доказывал Дима. – Разрушение аппарата произошло по сварному шву из двух разных сортов стали. Я после первого кратковременного пуска удивился изменившемуся цвету корпуса. Но почему так – не понимал тогда.
Женя не перебивал: ход рассуждений друга был ценным подспорьем. Он помогал развивать мысль, дополняя своими доводами:
– Там где легированный слой футировки прихватывается к основному конструкционному материалу, теоретически возможно, что в результате термического воздействия сварочной электродуги произошло изменение структуры стали. Получается, этот шов необходимо сваривать совершенно по иной технологии, причём тщательно, пооперационно расписанной. А наш сварщик, как всегда, не пожалел электродов, чем чрезмерно упрочнил сварной шов, и тем самым внес дополнительные внутренние напряжения в материал. Фатальные изменения произошли как раз в околошовной зоне…
Они порой целыми вечерами говорили о дефектах сварных швов и ряде других несовершенствах конструкции и технологического процесса. Дима поражал Женю вдумчивостью, наблюдательностью и завидной основательностью: делать сразу как должно и без оговорок. Никаких временных и половинчатых решений. Жене как раз и нужен такой толковый помощник – мастеровитый, интуитивно определяющий существо технической проблемы. Как-то Жены сказал Глаше:
– Диме надо срочно поступать в институт. У Димы бесспорные способности к анализу и техническому конструированию. Глаша, а что если мне натаскать его по теории? По тем предметам, по которым проводят вступительные экзамены?
– Натаскивай, – сказала Глаша.
– На дневное обучение не могу, – ответил Дима и, переведя нежный взгляд на слегка округлившийся живот Глаши, добавил: – Мне же семью кормить. У нас ожидается новый маленький человечек!
Глаша чуть зарделась, застенчивая улыбка скользнула по краюшкам губ, а руки непроизвольно прикрыли живот, словно ограждая растущего человечка от излишнего внимания. Однако, в глазах и Димы и Жени увидела беспредельное восхищение, и рука её лишь погладила благостное чрево.
– Поступай на вечернее. Где-то я помогу, где-то сам дойдешь, – сказал Женя. – Я и с ребеночком могу посидеть, как добровольный нянька.
– Сам бы женился. Хочешь, познакомлю? – предложила Глаша. – Наш плановый отдел – кладовая невест! Давай, соглашайся. И завтра ты уже жених!
– Хочется по любви… Все время посвящаю работе. Вот запустим процесс. Все тщательно отладим, тогда о личной жизни подумаю. Пока на вас смотрю, радуюсь, учусь.
– Смотри-смотри, но любовь не приходит по расписанию.
– Пока любовь – это наш технологический процесс, – изрёк Женя; задумался в светлой печали: работа днём, мысли о работе ночью; он в самом деле фанатик.
– Эх, Дима, отобью у тебя Глашу… если твои догадки относительно причин взрыва в каком-то новом виде проявятся в новом пуске, считай нашел соперника.
– Тогда точно новый пуск пройдёт без сучка и задоринки! – ответил Дима. – Готов встать рядом, напротив доработанного узла в конструкции аппарата. Ежели погибну, по крайней мере, буду знать, что о Глаше с будущим ребенком позаботятся.
Глаша не на шутку рассердилась.
– Вы, ребята, ополоумели от работы. Хотите сделать новый уклад жизни, нового человека, разрушить традиции! Обычные человеческие радости в вашем раскладе подменяете дурацким геройством!
Оба промолчали, переглянувшись в недоумении. За месяцы плотной работы они так сдружились, что без утайки, открыто, без всякой задней мысли поверяли друг другу мысли и впечатления.
– Не понимаете? – продолжила Глаша. – Пожалуйста, слушайте внимательно. Вы во всем обыденном, привычном видите потерю времени. В приготовлении еды вы видите потерю времени. Даешь питательную таблетку вместо отбивной котлеты! Как космонавты хотите питаться из тюбиков. По-вашему, вскоре научатся детей зачинать в пробирке, путем какого-то воображаемого интима. Интима без отрыва от производства. У каждого космические капсулы, с помощью которых перемещаются в пространстве и времени, новые электронные средства связи для участия в высшем совете Вселенной… Ребята, меня начинает тошнить от ваших фантазий!
– У беременных женщин это бывает. Надеюсь, это не токсикоз? – осведомился Женя.
– Какой ты просвещенный!.. Нашему ребеночку два месяца и еще семь месяцев до появления на свет. Неужели, в течение всего это времени дитятко будет слушать ваши бесконечные фантастические разговоры о новом человеке, о новом мышлении. Интегрированный человек, смоделированный путем сублимации реальности, углубляет матрицу соответствия Высшему разуму!!! Вот и я заговорила на вашем диалекте.
– Ты хочешь, чтобы мы заговорили на твоём? – спросил Женя.
– Моя язык – это естественная жизнь: соблюдать традиции, укреплять доброе начало, добросовестный труд и крепкая семья. Вся мудрость – в десяти заповедях Моисея!
– Это что такое? – спросил Дима
– Они не устарели, хотя о них я знаю из атеистических книг, – сказала Глаша, словно в оправдание.
Женя и Дима переглянулись: их комсомольская бдительность готова разнести в пух даже родственников. Комсомольцы не читают Библию, они её критикуют. Взгляд Жени посуровел, в тоне его речи появились назидательные нотки:
– Знаешь ли, Глаша, будущим мамам из духовного наследия советская культура рекомендует слушать классическую музыку, которая априори, в гармоническом строе звуков содержит высшею правду жизни. Мы, технари, эту высшую правду реализуем с помощью нашего великого и могучего русского языка в техническом стиле в грандиозные технические сооружения. Но есть люди невразумленные, к ним слишком поздно приходит понимание высших основ жизни.
– Хотите поставить еще один эксперимент? На производстве у вас растет плод технической мысли, дома – будущий пользователь вашего технического чуда?! – Глаша с этими словами встала, подошла к окну. На дворе стояла осень с обилием красок и ускользающем по ночам теплом. По линии горизонта, как по грани двух времен, прежде зеленый контур леса весь в прорехах багрянца, сквозь который прорывается синь небосвода и трепетное золото листвы. В этом году осень радовала ярко выраженным бабьим летом. Глаша залюбовалась видом из окна.
Между тем, Женя, не подаваясь поэтическому очарованию осенней поры, хлопнул по плечу Диму:
– Отличная идея! Предлагаю усилить эффект нового эксперимента тем, что начнем подготовку Димы к поступлению в вуз! И начнём сегодня же! Три раза в неделю буду приходить читать лекции, проговаривать о высших технических материях: 0 биноме Ньютона, о законах Паскаля, о физических константах, о теории подобия, о многом и многом чрезвычайно интересном.
Так на третьем месяце беременности Глаша стала невольной участницей эксперимента. Не три раза в неделю – каждый день Евгений приходил к молодоженам, чтобы хоть часик, хоть капелюшку времени употребить для внесения в дом прочувствованного технического знания.
Дима внимал с нарастающим интересом. Поясняющими вопросами формировал в сознании дорогу к высшему знанию. Того знания, что вытесняет из хаоса мозговых импульсов невнятную суетность, невразумительные почины, недоумки, пошлости, отголоски суеверий – одним словом всё то, что именуется обыденным сознанием, засоряющего свет Высшего разума хламом ненужной информации, обрывочными влечениями.
Таким образом, открывалась простая формула успешной жизни, в которой одно неизвестное – это личное счастье, и второе – это ресурс собственных сил, как золотые жилы в недрах матушки-земли. Остается обрисовать идеал; применить стройную логику достижения высших ценностей, подлинный энтузиазм – желаемое вырастает из собственных ресурсов.
Растущий плод преображал лицо будущей мамы. В глазах её брезжила мечтательность. Скоро в руках будет маленький ребеночек, человечек, который понесет дальше в будущее их мысли и чаяния. Она вместит в него тепло души, умноженное опытом жизни. Не рожденное на белый свет дитё внимает вдохновенным речам папы родного и папы нареченного, горячившихся уяснением того или иного интеллектуального постулата.
Двое пап породнились кровью и плотью в буквальном смысле. На стадии зачатия будущей малютке передана частица генного материала обоих пап. Душевная энергия посредством слов – этих упорядоченных звуков, призванных отобразить «соль жизни», волнами входила в человеческий зародыш, активируя самые заветные точки душевного роста. Трое родителей это интуитивно понимали.
Беременность протекала без каких-либо болезненных симптомов. Глаша хорошела изо дня в день. Её округлившийся живот стал предметом восхищения Димы и Жени. Они готовы носить её на руках. Ребеночек проявлял себя точками и пиханием, словно нарождающиеся богатырь пробовал силы.
Оба отца – кровный и нареченный – уверяли в один голос, что будет мальчик. Глаша с улыбкой отвергала подобные пророчества. Но сама, точно зная, кто родиться, всё же терялась в сомнениях: какая-нибудь, да проявится особенность.
Всё дивно перемешалось: девственный медовый месяц; взятие Димой на себя вины за произошедший несчастный случай; полное и неоднократное переливание крови от Жени, пересадка его костного мозга; быстрое выздоровление Димы. И, наконец, полноценная брачная жизнь, в которой точно в сказке она зачала в первую же брачную ночь.
На девятом месяце беременности Глаши автоматизированная технологическая линия по производству материальных ценностей нового поколения вышла на проектную мощность. Диму и Женю повысили по службе. Посыпались награды, звания. Открылись новые перспективы.
Наступил главный момент – приблизились роды. Сразу после первомайских праздников Глаша своим ходом в сопровождении Димы и Жени прибыла в роддом.
На следующее утро Дима был окрылен радостной вестью: родилась девочка весом три килограмма триста грамм и ростом 53 сантиметра. Роды прошли благополучно.
Ровно через три дня Глашу выписали из роддома. Дима и Женя, приехали встречать на роскошной белой «Волге». Она вышла к ним плавной поступью, бережно прижимая к груди бесценного ребеночка.
Дима вручил любимой огромный букет белых роз; взял в руки новорожденную, плотно укутанную одеяльцем. Оба, Женя и Дима, сгорали от нетерпения увидеть маленькое чудо – воплощенное совместное творчество.
– Можно ли глянуть на малышку? – с робостью спросил Дима.
– Смотри, – сказала улыбающаяся Глаша, открыла треугольник пеленки, ограждающей хрупкое создание от внешнего мира.
У малютки крупные карие глаза, затуманенные сладким сном и длинные волосики на голове. Длинные и совершенно-совершенно седые волосики.
И все они – Дима, Женя, Глаша – с удивлением воззрились на малютку с седыми волосами.
Малышка с седыми волосами?!
Между тем, дочка также удивленно-радостно воззрилась на первые предметы нового мира. Громогласно гикнула, словно сказав:
– «Здравствуйте люди! Вот я и пришла к вам! Я, поседевшая в утробе мамочки от ваших грандиозных затей и планов! Уж я вам, елки-палки, задам перцу!!!»
Глава 4. Заведующий хозяйством
Георгий Вадимович, выйдя из кабинета своего «исполняшки», с новой заинтересованностью прошелся по этажам клиники. Есть ли порядок в танковых войсках? – говорил его вид. В самом ли деле, этот зуболечебный процесс правильно заведен и обеспечит хоть небольшую, но устойчивую прибыль. Испокон веков у людей болели зубы, болеют и пусть болят дальше! Он усмехнулся, зыркнул с приоткрытым ртом на Нелю. Та мигом вынула блокнотик. Холеная рука приготовилась записывать замечания шефа для дальнейшей проработки.
Патрон усмехнулся. Неля растерялась. Что хочет Патрон – порой выше понимания, хотя непременным условием стабильной работы являлось наличие способности с полуслова угадывать желания хозяина. Она напрягла губы, надрезав гладкий лобик зачатком морщины.
Что за фигня?! Патрона не понять. Хотел разнести в пух завхоза, а зачем-то ходит по коридору, заглядывает в кабинеты и словно никого не видит. Может быть, ищет свободную кушетку, чтобы трахнуть. Такое у него бывает! Рассердится, распалится, того и гляди порвет первого встречного. Здесь применим для разрядки грубый секс с элементами садо-мазо. Страшно! Но что делать, в словесном контракте сказано однозначно: задирать юбку по первому же требованию и самой научиться получать удовольствие от того, что он получает удовольствие.
Неля вздохнула украдкой: опять придётся поправлять прическу, а то и покупать новое платье, которое он разорвет пополам, имитируя насилие… Что такое случилось сегодня? Не напомнить ли о завхозе?
– Шеф, мне поискать завхоза? Толстого гадкого завхоза, как вы в прошлый раз его назвали.
– Памяти, смотрю, у тебя прибыл.
– У хорошего хозяина всё прибывает!
– Растешь, девочка! Сейчас мы завхоза раком поставим! Хочешь позабавиться?
– Ещё бы! – Неля хохотнула, подумала с усмешкой: лучше его, чем меня.
А в это самое времечко Иван Львович сидел в полудрёме за рабочим столом, вполглаза поглядывая на дверь. При всяком постороннем шуме настораживал уши, чтобы упредить входящего, приняв подобающий рабочий вид. Для этого на столе приготовлены три журнала, в которых якобы следует сделать записи: в одном о техническом состоянии здания, во втором – о движении отходов производства, а третий – пока не знает, как и называется. Третий журнал выхватил для весу, к концу дня прочтёт название. Впрочем, вряд ли доберётся до этого журнала. Чердак (голова) трещит от хаотичной боли. Не соображается и не думается. Так бы и написал во всех трех и ещё тридцати трёх журналах: «Пошли вы все на хрен, толстый и вонючий!»
Но тогда клиника задохнется в дерьме и неразберихе. Не привезут вовремя препараты, материалы. Не свезут в стирку спецодежду. Не вывезут на утилизацию отходы. Лопнет батарея системы отопления, прорвёт водопроводную трубу, зальёт канализационными стоками подвал. Уборщицы подпалят гардероб. Ванька Обалдуев, слесарь-электрик, перепутает гаечный ключ с диэлектрическими клещами (что уже было), замкнет и обесточит всю клинику. С обгорелыми руками присоединится к разъярённой толпе пациентов, которые с недолеченными зубами ринутся почистить рыло (вышибить зубы) кому-нибудь из администрации, и скорее всего ему – завхозу Иван Львовичу.
Во какая важная и ответственная у него работа! А платят сущие гроши, если перевести в доллары. Платили бы вдвое больше, появился бы стимул хорошо работать. Правда, как это – хорошо работать?! Иван Львович глянул по сторонам, и от невообразимого бардака вокруг сразу одолела зевота.
Шкафы переполнены отчетами, справками, накладными и прочим канцелярским хламом. В углу громоздятся коробки с фаянсовыми унитазами. Свалены в кучу водопроводные краны-смесители, и ещё что-то длинное и блестящее; навалом какие-то коробки, между ними полиэтиленовые упаковки. Возможно, длинное и блестящее как раз дверной доводчик на дверь, который потребовали установить пожарные и вместо которого Ванька прибил эластичный жгут для перевязки. Массивный сейф забит запчастями к стоматологическому оборудованию, отчего никогда не закрывался на ключ, впрочем, и саму дверцу нельзя закрыть, да и ключа не сыскать.
Сонный взгляд завхоза остановился на картонной коробке с унитазом, и наконец-то мелькнула мысль: пустить унитаз в продажу как некондиция. Соседу по даче на пару бутылок водки обменять. А то и самому сгодится: установить такой унитаз в летнем туалете и культурно справлять нужду.
Иван Львович, покряхтывая, встал, вынул унитаз из коробки, сел на него. Тут же пришла мысль, что неплохо бы оборудовать кабинет собственным туалетом и рукомойником.
Дверь распахнулась. Ввалился грозовой тучей Георгий Вадимович, вслед процокала каблучками секретурка. У троих округлились глаза. Завхоз привстал с унитаза, придерживая штаны.
– Не понял?! Мы куда зашли: в сортир или кабинет? Ну-ка, Неля, что на двери написано?
– Заведующий хозяйством Иван Львович Подкорытов, – ответствовала бойкая Неля. – Часы приёма по личным вопросам каждый четверг с 15.00 до 17.12.
– Ты еще и часы приёма установил?! Сиди, не вставай! Целых два часа в неделю занимаешься неположенным для твоей должности делом. Лучше бы раз в неделю в это время порядок у себя за столом и вокруг стола наводил. Почему вокруг такой срач!? Сесть у тебя нормальному человеку некуда. – Георгий Вадимович не нашел ничего лучшего, как взять первый попавший под руку стул, стряхнуть наваленную сверху кипу бумаг прямо на пол и сесть посреди комнаты на этот стул, закинув нога за ногу. – У тебя уборщицы вообще чем занимаются? У тебя как будто никогда не моется и не убирается.
– Их не пускаю сюда.
– Почему?
– Отравят.
Георгий Вадимович переглянулся с Нелей, словно поверяя, не ослышались ли.
– Народ счас злой, работать не хотят. А деньги с их зарплаты попробуй, урежь! Начнут пакости делать. Заразы рассыплют по углам. И потом болезни одна за другой на тебя навалятся.
– Дустом травят? палладием?
– В углу находил разлитую ртуть.
– Ртуть это серьёзно! Сам, наверное, градусники разбил дрожащими руками с похмелюги?.. У тебя не кабинет, а склад. Склад говна.
– Это с виду неказисто. А на самом деле, полно чрезвычайно нужных запчастей и принадлежностей. Храню здесь, чтобы не воровали. Самое ценное под моим присмотром. Так надёжнее.
– Ну и ну! Хреновый ты менеджер, раз народ обозлить только и сумел. Гнать, пожалуй, тебя надо. В качестве выходного пособия этот унитаз получишь. Золотой он у тебя станет. Если прикинуть, сколько потеряешь, лишившись у меня работы.
Бедный завхоз снова привстал с унитаза, судорожно заглатывая воздух, словно выуженная рыба. Сдавленным голосом прохрипел:
– По миру пускаешь, хозяин. На моей шее два кредита под залог квартиры. Всего разом лишусь!
– Это твои проблемы.
– Без ножа режешь, а я тебе как собака предан!
– Чего-то не шибко схож на собаку. Ну-ка встать на четыре лапы и погавкай!
Иван Львович мигом встал на четвереньки, гавкнул глухим басом. Раз, другой, третий…
– Опа! Похоже. Побегай здесь, проверь углы комнаты.
Завхоз шустро забегал по комнате, собирая грязь на коленки и ладонях.
– Ты нюхай угол, нюхай. Нет запаха чужих кобелей… нет?! Теперь пометь углы-то… Как кобели метят? Ножку приподнял и говори: пись-пись.
– Пись-пись, этой мой кабинет, пись-пись, никого не пущу… гав-гав! никого не пущу… гав-гав-гав!
Хозяин и Неля ухохатывались. Правда, Неля поеживалась от страха: чего ещё взбредёт на ум шефу? Вдруг вздумает поиграть в пастуха и козочку, из завхоза сделает пастушью собаку. Она сначала будет вредной и проказливая козой, то и дело пропадающей с глаз пастушка. Верный пес с лаем будет бегать за ней, возвращать к пастушку. Потом пастушок возьмёт хворостинку и начнет, похлестывая, поучать гулёну козу, а то и сымет штаны да оттрахает прилюдно…
На её счастье этим концертом шеф удовольствовался. Затем послал Ивана Львовича мыть руки, отряхнуться и привести уборщицу, чтобы навела порядок.
Пришла Лариса; завхоз её выхватил, когда она уже собралась уйти на обед в кафешку. На ней модные джинсы, тоненький джемпер – всё это плотно обтягивало ладную тонкую фигуру. На лице сияла улыбка избалованной красавицы, знающей свою настоящую цену.
– Ты что тут всё ещё уборщицей работаешь? – сказал Патрон.
– На перевоспитание до сих пор по маминому велению, – ничуть не смущаясь ответила Лариса.
– Пока я вижу ты дефиле устраиваешь. Раз уборщица, где тряпки, вёдра. Где, наконец, рабочий халат с логотипом моей фирмы?
– Где?… В Караганде! Я на обед собралась. Вы можете в ординаторской посидеть. Там чисто и никого нет. Дверь можно закрыть на замок. После обеда помоем у Ивана Львовича. Тут нам всем троим работы хватит.
– Толковая работница. Старательная.., – подошедший завхоз начал было её расхваливать, но она так насмешливо на него глянула, что тот поперхнулся на полуслове.
– Ладно, идём в эту ординаторскую. Ты шлепай на обед. А ты, – Патрон обернулся к Нели, – сбегай в магазинчик. И небольшой фуршет для нас в ординаторской устрой.
Пока Неля выполняла указание, они уселись в ординаторской друг против друга. Пристальный взгляд Патрона, буровивший подчинённого, тяжелел с каждой секундой. Иван Львович ёрзал на стуле. Начал рассказывать анекдот, чтобы как-то развлечь хозяина. Но тот, не мигая и не меняя выражение лица, молча, смотрел в упор.
– Ты когда перестанешь быть шутом? – вопросил хозяин. – Не надоела эта больничка?
– Надоела. Куда деваться без работы. А я же, сам знаешь, только на руководящих должностях могу работать.
– Прирождённый руководитель! Как о тебе раньше говорили. Где бы ни быть, но у руля. Сейчас это называется менеджер. Хочешь быть топ-менеджером? Главным менеджером здесь?
– Хочу… Куда деть Игоря Михайловича? Снова в рядовые врачи определить? Достал своими порядками. Меня вздумал учить!
– Сейчас время такое, что деньги надо быстрее делать! А много ли с больнички заработаешь? Больничку держал, потому что условием покупки было сохранить профиль заведения. Мне и договор на этот счёт сделали на 5 лет. Время прошло. Давно эти стены мои. И что разместить в этих стенах – тоже моё дело. Улавливаешь?
– Закрыть зубную клинику и открыть типа СПА-салон. Косметические услуги, массаж какой-нибудь супертайский.
– Офонарел? Какой еще тайский массаж в центре города. Под видом этого массажа бордель устраивают! Кто тебе позволит?! Знаешь ли ты, за счёт чего живет английская королева? Все земли Лондона её собственность, за пользование которыми ей платят ренту. Ничего не делаешь, а только денежки отсчитываешь. И тащишься, что сумел подсуетиться и купить то, что можно сдать в аренду. Улавливаешь?
– Не совсем.
– Клинику вымести отсюда к чертовой бабушке. Сделать перепланировку помещений и превратить это здание в торговый центр, в офисный центр. Самим ничего не делать, но сдавать помещения в аренду торгашам и ремесленникам.
– Если рублей по пятьсот, для начала, сдавать один квадратный метр площади, получим около двух лимонов ежемесячно. Деньги из воздуха! Никакого штата работников не надо.
– Вот именно! Вот тут и будешь топ-менеджером.
– А с больничкой-то как? Нужно основание, чтобы её закрыть.
– Основание они сделают сами. Главный зубник, ну главврач, только что парил меня какой реконструкцией, под которую нужны немалые деньги. Деньги главврач возьмет в кредит и надо будет сделать так, чтобы ему нечем было гасить кредиты. Привезут оборудование, которое… В общем, надо сделать так… – Хозяин придвинул ухо Ивана Львовича, стал нашептывать план.
Иван Львович весь превратился вслух, заливался смехом, потирал руки, похлопывал ими от удовольствия. Наконец, начнётся настоящая работа! Ему как киллеру, получившему заказ, авансом вошел в жилы интерес к жизни.
– Только смотри никому ни слова. Сам понимаешь, первым пропадает болтун.
– Заметано хозяин.
– Будешь здесь корректировать в нужную сторону деятельность главврача. На фига нам эти реформаторы?!
– Точно, шеф!
– Жить надо проще. Не заморачиваться. Сейчас такой бизнес: кто кинет первым, тот и с баблом останется!
– Золотые слова!! Запомню, заучу. Запишу себе на лбу с его обратной стороны, изнутри! – Завхоз похлопал по лысой башке.
– Умеешь точные слова подбирать. Красиво сказал. Не зря тебя держали двадцать пять лет парторгом.
– Золотые времена были! Ты столько же лет был инженером по охране труда. Помнишь ли, сколько дел провернули, чтобы стать лучшими из лучших?
– Как не помнить! И вот, наконец, стали реально такими! – Патрон самодовольно рассмеялся и, нахмурив брови, глянув на завхоза, поправил себя: – Стал таким я. Ты со своей советской закваской как был пустозвоном, так и продолжаешь хиреть в бардаке… Последний шанс у тебя сделаться стоящим человеком – это провернуть хитрое дельце с больничкой. Не дрогнешь – будет у тебя коттедж в заповедном бору вместо квартирки в вонючем спальном районе. Новый огромный джип купишь. Обслугу заведешь. Представляешь, возьмёшь для начала хотя бы с пяток людишек: водила, горничная, садовник-подметальщик, управляющего твоим хозяйством, секретаршу многоцелевую, как у меня. Могу её подарить тебе. Вручить её, как переходящий вымпел передовика жизни, чтобы не закисло у тебя в мудях. На жену-то поди страшно смотреть. Болезни и хвори её, как и тебя задолбали? Жена пусть лечится, ты продолжай активно жить!
– Когда это светлое будущее придёт?
– Для меня оно уже наступило. А перед тобой щель туда открылась. Сочная и мохнатая, куда целиком можно залезть по спинам других…
Пришла Неля с пакетом, и выставила на стол бутылку коньяка «Хенеси». Из кейса вынула походный набор питейной посуды: серебряные рюмочки, стопочки, тарелочки, вилочки. Разрезала лимон, откупорила бутылку, разлила по пятьдесят грамм.
– Раньше коньяку предпочитали водку. Помнишь? – сказал завхоз.
– Как ни помнить! Зажигали тогда хорошо по поводу и без повода, по распоряжению Партии и по велению народа. Для души! Сейчас для правильного пищеварения и мировоззрения. – Патрон осклабился собственному каламбуру, хохотнул, продолжил:
– Для водки нужна хорошая закуска, чтобы вкус водки и еды взаимно усилить. Вот тогда полный балдеж получается….. А коньячок, его же запахом и закусим!
– Гурман ты, Вадимович. Я-то жахну, чтобы по мозгам проехалось, да поутру, чтобы не шибко трещал чердак.
– Так закоренелым алкашом станешь. А станешь – ни дня у меня не проработаешь. В течение часа уволю!
– Не стану. Болезни не дадут. У меня их столько, что и пить толком некогда и нельзя. Вот слушай. Гипертония (давление за 200 может скакнуть). Простатит (по 10 минут мочусь – не как в молодости, когда против ветра на три метра). Остеохондроз (так боль прихватит в суставах, что и дышать не могу). Панкреатит (не хватает ферментов, чтобы переварить пищу). Аритмия (сердечко пошаливает). Полипы в толстой кишке растут (два раза лазером выжигал – растут, заразы, в другом месте)…
Неля поморщилась. Тошно сидеть за одним столом и слушать такие откровения. Но Иван Львович продолжал с молчаливого позволения Патрона:
– У меня в кейсе походная аптечка. – Иван Львович нагнулся и переместил с пола на стол почти такой же кейс, что был в руках Нели. Его кейс забит таблетками и компактной медтехникой: измерителем кровяного давления, определителем сахара в крови, компактные устройства для физиотерапии: ультра облучатель, мобильный спасатель, тепловой прогреватель со сменными насадками, одна из которых напоминала поперечный срез мясистого носа, вторая – каучуковую сосиску. Патрон пальцем подцепил эти приспособления. Завхоз смутился, потупил свиные глазки.
– Ну, это понимаю нос греть. Так?
– Так-так! Гайморит временами достаёт, голова трещит, точно из ушей мозги начинают выпирать. В обеденный перерыв погрею гайморитовые пазухи – и боли, как ни бывало!
– Это для чего? – Патрон потряс силиконовую сосиску. – В нос не засунешь и в ухо тоже…
– В попку как раз. Правда, маловат для секса… Точно туда засовывает, – ответствовала Неля.
– Что?! – Патрон с ожесточением отшвырнул силиконовое изделие. – Где раковина?
– Простату грею. Удобная штука: сунешь в зад резиновую эту штучку с нагревательным элементом (он по размеру выбирается), блок питания в карман, и можно ходить, сидеть, так сказать выполнять служебные обязанности. И в это же время пролечивать простату.
– Где раковина говорю?! И молчи, не засирай мозги!
Иван Львович на полуслове осекся, подобострастно глянул на мрачнеющего хозяина, поспешил сказать:
– В соседней комнате. Там и мыло, и полотенце.
– Какое мыло?! Неси спирт! – ревел, точно взбесившийся Патрон.
– Спирта нет. Используем заменитель.
– Тащи бутылку со стола. Коньяком буду руки мыть.
Завхоз так и сделал. Над фаянсовой раковиной поливая Хенесси на руки Патрона, обреченно прощался с дармовым элитным напитком. Когда содержимое эксклюзивной бутылки в результате омовения вельможных рук перекочевало в канализацию, Патрон ополоснул ладони холодной водой. Хотел было вытереть руки о рубашку завхоза, но побрезговал. Сел за стол с мокрыми руками. Неля бережно осушила салфетками каждый пальчик шефа.
– Ты на какой ляд чемоданчик с собой приволок? Как будто секретными документами он забит.
– Главное вовремя и в определённой последовательности принять таблетки.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?