Текст книги "Россия – Запад. Как сберечь Русскую православную цивилизацию (ситуационный анализ)."

Венцом развития духовно-нравственной сферы и национально-культурных традиций России в осмыслении духовного развития нашей цивилизации является русская философия XIX века, в особенности религиозная философия Владимира Соловьева, Николая Федорова, Константина Леонтьева, Василия Розанова. Продолжателем их идей в первой половине XX века стала русская религиозная философия, представленная такими выдающимися мыслителями, как Л.И. Шестов, С.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев, С.Н. Трубецкой, Е.Н. Трубецкой, П.А. Флоренский, С.Л. Франк, Н.О. Лосский, Л.П. Карсавин, Ф.А. Степун, Г.П. Федотов, И.А. Ильин, Г.В. Флоровский, Б.П. Вышеславцев, П.И. Новгородцев, А.Ф. Лосев.

Философские труды русских мыслителей были направлены на осмысление того, что такое дух, духовность и духовная сфера вообще.

«Духовность», как известно, понятие, производное от понятия «дух». Дух – одна из самых сложных и спорных философских категорий. В соответствии с общепринятой философской дефиницией, дух – это абсолютный принцип, противоположный материи (природе) (см. 97, с. 10). Например, в марксистской философии понятие духа считается синонимом сознания.

Русская философская традиция в значительной степени отдавала приоритет тому, что существенной чертой духа следует считать внемыслительные аспекты духа – волю, чувство, воображение, интуицию и т. д. Понятие «духа» для русских философов неотделимо от веры, религии и нравственной ответственности перед обществом (см. подробнее: 97, с. 10–33).

Если для Западной цивилизации характерна интеллектуалистская трактовка духа, то в России главенствует нравственная черта, присущая российской ментальности. Другими словами, если в России духовный человек является в первую очередь носителем высокого религиозно-нравственного образца, то на Западе духовный человек – прежде всего обладатель высокого интеллектуального стандарта (97, с.15–18).

Теперь попытаемся в рамках цивилизационного подхода определить те основные факторы, которые напрямую воздействуют на цивилизационный вектор современной России. Для этого предварим наш анализ некоторыми уточнениями, которые необходимы для читателя, чтобы глубже понимать ход наших размышлений.

Итак, само понятие «цивилизация» шире, чем категория социально-экономической формации. Смена формаций может происходить в рамках одной и той же цивилизации. Ярким примером такого утверждения может служить Русская цивилизация, которая формировалась и изменялась в лоне феодализма, капитализма, коммунизма и вновь – в рамках капитализма.

Теория смены общественных формаций, как известно, была разработана основоположниками идеологии марксизма-ленинизма. А наибольший вклад в развитие современной цивилизационной теории применительно к России внесли, еще раз отметим, Арнольд Тойнби и Самюэль Хантингтон, позаимствовавшие многое из учения Николая Данилевского.

К. Маркс и Ф. Энгельс в своей теории смены формаций ключевым моментом считали конфликт между производительными силами и производственными отношениями. По определению К. Маркса, производственные отношения формируют экономическое основание, базис общества. Представляя собой исторически определенную систему производственных отношений, экономический базис включает в себя отношения собственности на средства производства (определяющие отношения производства, распределения, обмена и потребления), экономические взаимоотношения классов и социальных групп. Над экономическим базисом возвышается надстройка, которая складывается из правовых и политических учреждений, из идеологических отношений, из общественных идей, взглядов, теорий, вырабатываемых в обществе. В надстройку входят государственно-правовые, морально-нравственные, религиозные, философские, эстетические и другие взгляды и соответствующие им учреждения. Все элементы надстройки, взаимодействуя с базисом и друг с другом, образуют исторически обусловленную общественно-экономическую систему.

Категории «базис» и «надстройка» имеют принципиальное методологическое значение при изучении событий современности. Прежде всего для характеристики общества и как оно соотносится с общепринятой классификацией цивилизаций.

Таким образом, роль базиса в его взаимодействии с надстроечными явлениями состоит в том, что каждая исторически определенная экономическая структура общества (рабовладельческого, феодального, капиталистического, социалистического) вызывает к жизни соответствующую ей надстройку, обусловливает ее характер, общее направление ее изменения и развития. Категории «базис» и «надстройка» показывают функциональные зависимости между экономическим строем общества и его государственной политической организацией, правовыми нормами, между материальными и идеологическими факторами. Гибель старой и возникновение новой общественно-экономической формации, ломка старого базиса и формулирование нового происходят в переходный период, когда происходит также формирование новой надстройки. При этом, как свидетельствует «История Государства Российского», указанные катаклизмы особенно сильно воздействуют на цивилизационные основы государства. Как правило, прежняя цивилизационная идентичность достаточно радикально разрушается, и на ее месте закладываются основы другой цивилизации, правда, на старом фундаменте. Так случилось и с Русской цивилизацией, которая за свою историю подверглась нескольким попыткам трансформации и даже, можно констатировать, демонтажа: сначала в эпоху Петра Великого, который «вздыбил» Россию, как тот Медный всадник своего коня на Сенатской площади в Санкт-Петербурге, чтобы сблизиться с Европой; затем в Октябре 1917 года, когда началась коммунистическая эра и развернулось широкомасштабное строительство новой, Советской цивилизации под лозунгом «Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног!» И наконец, в декабре 1991 года, когда произошел демонтаж великой державы, которую наши предки строили тысячу лет, и началось интенсивное разрушение базисных элементов Русской цивилизации – ради того, чтобы попасть в Западный мир, но, как указывал Збигнев Бжезинский, на условиях, чтобы «примкнуть к Западу в качестве его младшего партнера» (12, с. 118).

Напомним, что до Октября 1917 года российское централизованное государство формировалось и развивалось параллельно с Русской православной цивилизацией. Их единство осуществляла христианская православная религия.

После Октября 1917 года коммунистическая идеология стала занимать в обществе то место, какое до Октябрьской революции занимала религия. Известный русский философ, исследователь и знаток Советской цивилизации Александр Зиновьев отмечал, что идеология и религия в Советском Союзе были принципиально непримиримы. С его точки зрения, «религия прививает людям определенное мировоззрение и определенные формы поведения, которые вступают в конфликт с идеологией коммунизма и формами поведения, какие требуются от граждан нарождающегося нового общества. В коммунистическом обществе складывается такой строй жизни людей и такой тип человека, что старые формы религии оказываются просто неадекватными им». По заключению ученого, именно это обстоятельство в гораздо большей мере приводило к упадку русского православия в СССР, нежели гонения властей. Последние сами использовали это обстоятельство в процессе формирования новой цивилизационной идентичности. В результате к концу советского периода «самая активная, самая образованная, творческая часть населения страны стала нерелигиозной (атеистической) не из страха наказания (хотя и это сыграло свою роль), а главным образом добровольно в силу новых условий жизни и образования» (5, с. 84–85).

Когда большевики пришли к власти, они в первоочередном порядке отвергли прежнюю, с их точки зрения, буржуазную культуру, провозгласили создание культуры нового типа на основе принципа и критериев «социалистического реализма», фактически запретили религию, прежде всего православную церковь. Когда большевиков сменили неолиберальные реформаторы в постсоветской России, они активно принялись за ликвидацию всего того, что было связано с коммунистической формацией и формировало Советскую цивилизацию, прежде всего в сфере культурного наследия.

Если в Советском Союзе проблемы развития страны и цивилизационной интерпретации истории пытались решать в рамках противопоставления «коммунизм – капитализм» или «советская цивилизация – западная цивилизация «свободного мира», то в постсоветской России в результате капиталистической трансформации общественного строя принципиальные различия с Западом в социально-экономической системе практически исчезли. Правда, новая Россия с 1992 года стала считаться рыночной экономикой, хотя и несколько «недоразвитой», однако у демократического Запада вызывала отторжение не рыночная «недоразвитость» РФ, а скорее специфическое формирование «капитализма по-российски», то есть формирование капиталистического строя шло с явными чертами противозаконной приватизации социалистической государственной и кооперативной собственности, разгула криминала и коррупции на верхних этажах российской власти с доминированием на ее вершине так называемой «семьи» и олигархических групп.

Социально-экономический строй в государствах с тысячелетней историей, подобно Российской империи и СССР, просто так сам по себе не разрушается. Для этого обязательно требуется такая альтернативная позитивная идея, которая бы «овладела массами» и ради которой основная часть населения была бы готова к изменению социально-экономической системы или, по крайней мере, стала бы безразличной к судьбе существующего строя. В 1917 году в ходе Октябрьской революции такой идеей была новая коммунистическая общественная формация без эксплуатации, с братскими и коллективистскими отношениями, интернационализмом, со всеобщим равенством и справедливостью.

При крушении советского строя в 1991 году такую же роль сыграла идея «вхождения в Европу» или «возвращения в мировую цивилизацию». Имелась в виду, конечно, Западная, Европейско-североамериканская цивилизация. Самое поразительное в крушении советского строя и СССР заключается в том, что у них почти не нашлось защитников в тот момент, когда происходили завершающиеся события горбачевской перестройки, которые ввергли страну в общесоюзный хаос, нищету и катастрофу на грани угрозы голода, которые породили истоки деградации советского общества. В итоге перестроечных преобразований «состоялись» развал социально-экономической системы, самого государства-державы и упадок базисных идеологических основ Советской цивилизации.

Все эти события произошли в связи с тем обстоятельством, что российский этнос, в первую очередь государствообразующий народ – русские люди, настолько устал от бесконечных катаклизмов и кровопусканий, постигших страну в ХХ веке, что у многих ее граждан пропали всякие протестные настроения. Они почти спокойно смирились и с развалом великой державы, и с серьезным понижением международного статуса новой России. Большинство в стране почти молча согласилось с моделью Западной цивилизации в качестве образца социально-экономического развития России, навязанной новыми управленцами в Кремле во главе с Борисом Ельциным и его командой – неолиберальными фундаменталистами.

Главным итогом результатов ельцинского правления стал беспрецедентный разгром всех сфер внутригосударственной жизни: упадок и деградация «жизненных ценностей, культуры, обычаев, нравов, представлений о добре и зле», то есть разгром захватил все те главные духовные элементы, которые составляют основы российской цивилизации. Развал национальной экономики при Ельцине и его подопечных – «младореформаторах» – был настолько серьезен, что его сравнивают с материально-вещественными потерями, понесенными страной во время Великой Отечественной войны. Эпоха Ельцина – это почти десятилетняя эпоха очередного Смутного времени, когда народ в конце концов опомнился и стал ностальгировать и испытывать исторические переживания по поводу дальнейшей судьбы своего Отечества.

Таким образом, государственность и цивилизационная идентичность России в ХХ веке дважды радикально видоизменялись, а точнее сказать – дважды подвергались серьезному разрушению. С приходом Владимира Путина в Кремль началась новая эпоха, основным стержнем которой стало восстановление российской государственности. При новом лидере Россия начала постепенно занимать достойное место среди мировых держав. Однако думающие люди России считают, что отечественная православная цивилизация по-прежнему находится в серьезной опасности, так как пребывает, как уже было сказано выше, в полуразрушенном состоянии, хотя и на прежнем цивилизационном фундаменте, сохраняющемся пока в своих основных чертах.

Следует особо отметить, что после коллапса марксистско-ленинской идеологии в постсоветской России стал преобладать «идеологический вакуум», и на этом фоне произошло возрождение православия. По данным «New York Times», уже в 1994 году 30 % российских граждан в возрасте 25 лет сказали, что они переключились с атеизма на веру в Бога. Например, в Москве и Подмосковье увеличилось количество действующих церквей: с 50 в 1988 году до 250 в 1993-м. Американская газета отметила новое явление в политической жизни новой России: ее лидеры стали все как один уважать религию, а правительство – поддерживать ее. Церкви стали самыми людными местами в городе (см. 61).

25-летний период существования нынешней России выявил очевидную слабость российского государства в возрождении духовной сферы и отсутствие в настоящее время на отечественном небосклоне светских духовных лидеров – «властителей дум». В этих условиях Русская православная церковь вновь постепенно становится духовным лидером в возрождении базисных ценностей российской цивилизации, традиционной настоящей хранительницей этих ценностей, как это было в течение тысячелетней Истории Государства Российского. По-видимому, мы не ошибемся, если назовем нынешний период возрождения христианизации России Вторым Крещением Руси, о чем подробнее будет поведано читателю ниже. Несмотря на 70-летний «безбожный период» в истории России, когда большинство русских людей были взращены и воспитаны как атеисты, тем не менее абсолютное здравое большинство следует по жизни в русле традиционных базовых православных ценностей. Проработав в аппарате ЦК КПСС почти два десятка лет, автор данного исследования всегда знал, что он крещен в церкви в г. Кимры (Тверской губернии) сразу же после появления на свет, и с благоговением воспринимал этот факт, чувствуя свою причастность к Русской православной цивилизации. Те же самые чувства автор этих строк испытал при нахождении в Храме Гроба Господня в Иерусалиме в марте 2009 года – накануне перехода в более мудрый возраст.

По своему жизненному опыту могу судить, что чем старше и мудрее с годами становишься, тем серьезнее относишься к скрепе нашей жизни – русской Православной вере. Полностью разделяю убеждающее мнение старшего коллеги, журналиста и публициста Станислава Кондрашова, сделанное им также после посещения знаменитого на весь мир иерусалимского храма: «Есть Бог или нет? Ответим на это так: Бог, Божий Промысел, Провидение не могли не появиться из-за мистического страха и бессилия homo sapience перед непроницаемостью времени. Нам не дано провидеть будущее не только в столетиях, но и в десятилетиях и даже в полугодовых его отрезках» (28, с. 359). Откровение маститого журналиста-международника с высоты его мудрых лет заставляет нас еще раз задуматься в нашем бытии на Земле, о роли и значимости Православия для сохранения нас в этом мире. С помощью Веры Россия возрождается, и поэтому вряд ли удастся выполнить свои неправедные планы заокеанским «шахматистам от геополитики».

Глава 2
Россия в процессе «пересдачи карт истории»[4]4
  По мнению современного философа Фрэнсиса Фукуямы, понимание Истории с большой буквы более всего ассоциируется с великим немецким философом Гегелем, который трактовал историю «как единый, логически последовательный эволюционный процесс, рассматриваемый с учетом опыта всех времен и народов» (14, с. 8).


[Закрыть]

 
Держитесь, копите силы,
Нам уходить нельзя.
Россия еще не погибла,
Пока мы живы, друзья.
 

Владимир Солоухин

Сегодня невозможно представить себе развитие человечества в отрыве от цивилизаций. В течение всей человеческой истории цивилизации предоставляли для людей наивысший уровень общественных структур, их социально-культурного развития и идентификации. Изучение истоков, возникновения, подъема, взаимодействия, достижений, заката и падения цивилизаций всегда было в поле зрения выдающихся философов и историков, социологов и антропологов. В настоящее время их всеобщее внимание обращено на геополитические реалии начала XXI века, которые характеризуются столкновениями стран, принадлежащих к разным цивилизациям, а также возникновением дилеммы «Россия-Запад».

Природа и характер нынешнего столкновения держав Западного мира во главе с Соединенными Штатами Америки с постсоветской Россией кардинально изменились, если мыслить категориями современной геополитики. Поясним, в чем дело.

Как известно, первая половина ХХ века характеризовалась невиданными в человеческой истории столкновениями ведущих держав (Первая и Вторая мировые войны) за передел уже поделенного мира, носившими откровенно империалистический, захватнический характер. Вторая половина прошлого века нам запомнилась серьезным противостоянием на грани третьей «горячей войны» двух сверхдержав – США и СССР – по поводу доминирования в общепланетарном масштабе: с одной стороны, идеологии «свободного мира» и коммунистической идеологии – с другой. Жесткая конфронтация двух сверхдержав в период Корейской войны (1950–1953 гг.) и во время Карибского кризиса в 1962 году, когда мир стоял на грани ядерной войны, сопровождалась обострением и усилением накала холодной войны.

Крах Советского Союза и окончание холодной войны не ликвидировали угрозу новой «горячей войны», а наоборот, подстегнули США как единственную сверхдержаву в их амбициях господствовать над миром, не считаясь с интересами остального мирового сообщества.

Нынешний геополитический разлом между католическо-протестантским Западом и православной Россией, вызревавший веками и случившийся в их новейшей истории, имеет ярко выраженный характер межцивилизационного столкновения. Совсем не случайно после развала Советского Союза и завершения первой холодной войны западные специалисты стали тереотизировать и объяснять геополитику через призму геоэкономических и геокультурных категорий. Это было связано с тем, что упадок советской сверхдержавы и современное доминирование на планете ее антипода – США как лидера Евро-атлантической цивилизации – не сделали мир безопасным для человечества.

Предвосхищению нарастающей и даже неизбежной катастрофы уже посвящены многие книги известных западных авторов, прежде всего Ф. Фукуямы, З. Бжезинского, И. Валлерстайна, Э. Тодда, П. Бьюкенена и других исследователей (14, 11, 12, 15, 16, 17). Но наибольший резонанс среди мировой общественности вызвала статья Самюэля Хантингтона, которая была опубликована летом 1993 года в американском журнале «Foreign Affairs» под названием «Столкновение цивилизаций?» со знаком вопроса. Читательский ажиотаж и повышенный интерес ведущих политиков со всех континентов, по объяснению самого Хантингтона, вызвало его заявление о том, что после окончания холодной войны центральным и самым опасным аспектом зарождающейся глобальной политики на стыке тысячелетий «станет конфликт между группами различных цивилизаций» (2, с. 7).

Одним из конструктивных путей постановки вопроса и попытки его решения, предложенными Самюэлем Хантингтоном в статье, являлись выдвижение и развитие гипотезы с целью дать более полный, более глубокий ответ на поставленный ключевой вопрос. Поэтому позднее это было предпринято автором в книге, изданной под тем же заглавием, но уже без вопросительного знака. Ход мировых событий, последовавших после выхода в свет сочинения американского исследователя (в 1996 г.), ставшего сразу же знаменитым, наряду с книгой другого известного американца – Збигнева Бжезинского с его «Великой шахматной доской», во многом подтвердил воззрения указанных авторов о межцивилизационном характере выстраивания глобальной политики в наступившем тысячелетии.

Следует отметить, что все без исключения западные специалисты в своих геополитических трактатах уделяют достаточно много внимания постсоветской России как ядру Восточнославянской цивилизации, к которой они также относят большую часть Украины и подавляющую часть Белоруссии. Население последних двух стран исповедует в основном православие, но часть украинцев и белорусов приняли католичество, протестантство и униатство. Поэтому неслучайно, например, Хантингтон относит эти две славянские страны к разряду «расколотых цивилизаций» и даже предсказал раскол Украины по линии цивилизационного разлома на юго-восточную и западную части.

Естественно, для нас – российских научных исследователей – представляют повышенный интерес мнения западных коллег о месте современной России в мировой системе геополитических координат, чтобы более точно определить ее положение на «мировой шахматной доске». Только в этом случае, как представляется, опираясь на научные разработки российских ученых, можно выверить судьбу нашего Отечества, спрогнозировать, какое будущее его ждет, предложить научно-обоснованные реальные, а не виртуальные пути развития российской цивилизации в наступившем, третьем тысячелетии.

Сегодня нельзя обозначить феномен России так безапелляционно и однозначно, как это сделал «из-за бугра» упомянутый геополитический шахматист – один из главных советников Вашингтона, когда сумнящеся-злобливо назвал ее «большой черной дырой на карте мира» (11, с. 108–148). Поэтому неслучайно в современную эпоху, именуемую глобализацией международной жизни, когда нарушилась двухполюсная и двухблоковая конструкция мира, когда уже запущен новый «процесс пересдачи карт Истории», главный геополитический игрок – США – вычеркнул нашу страну из списка влиятельных мировых держав. Тот же Бжезинский вынес ей приговор: «Россия – больше не участник забега». Он же определил Российскую Федерацию как «региональную державу третьего мира», а с его подачи Барак Обама, будучи президентом США, назвал нас просто «региональной державой». Чтобы принизить и унизить СССР/Россию, американский истеблишмент использует в своей лексике то, что у них на уме: «СССР – империя зла» (Рейган), «Россия – главный враг США» (Ромни), «Россия – это большая бензоколонка» (Маккейн) и т. п. Короче говоря, с точки зрения Вашингтона Россия больше уже не представляет собой «имперскую державу» с собственными национально-государственными интересами и с ней можно не считаться (11, с. 111; 12, с. 8, 16).

Самюэль Хантингтон дает более позитивную и взвешенную оценку Российской Федерации: «Если Советский Союз был сверхдержавой с глобальными интересами, Россия – это крупная держава с региональными и цивилизационными интересами» (2, с. 252).

В новых условиях, когда Россия больше не угрожает «свободному миру», а Соединенные Штаты Америки не чувствуют коммунистическую угрозу, считая правопреемницу СССР ослабленной региональной державой, возникающие между ними противоречия глобального характера следует рассматривать в обоих мирах, по утверждению Самюэля Хантингтона, «как угрозу в обществах с другой культурой» (2, с. 36). Следуя логике практического применения новых смыслов, вложенных американским социологом в базовое понятие «цивилизация», где культура и религия составляют центральные, крепежные звенья этой категории, по-новому вырисовывается геополитическая реальность в системе современных цивилизационных отношений.

Многие западные специалисты, включая Хантингтона, сомневаются в прочной основе доминирования в мире одной сверхдержавы – Соединенных Штатов Америки, о чем свидетельствуют эпатажные названия их сочинений (14; 15; 16; 17). Однако тот же Бжезинский был уверен в могуществе США «в качестве единственной и действительно первой подлинно глобальной державы». По мнению последнего, Соединенные Штаты должны продолжать следить за геополитическим аспектом и использовать свое влияние в мире таким образом, чтобы создать стабильное равновесие на международной арене, где США выступают в качестве политического арбитра (11, с. 11, 12). По этому поводу еще в XIX веке Чарльз Диккенс метко заметил, что «миссия Америки – опошлить Вселенную».

Современный истеблишмент Америки во главе со сменяющимися хозяевами Белого дома и Конгресса США полностью согласен с геополитическими воззрениями Бжезинского, который вплоть до своей кончины был одним из главных и долговременных идеологов американской внешней политики, и, соответственно, по-прежнему действует в русле его установок. США взяли на вооружение предписания и другого известного «реалиста от внешней политики» – Генри Киссинджера. Он, в свою очередь, определил американскую внешнюю политику как Real politics (реальная политика) – «внешняя политика, основанная на взвешивании силы и национального интереса», то есть на доминировании в мире американской военной и экономической мощи и распространении интересов Америки на этой основе по всей планете. А поскольку Соединенные Штаты уже не могут в одиночку действовать на международной арене в нарушение Устава ООН и международного права, то они все чаще опираются на Североатлантический альянс и выступают от его имени. По мнению французского политолога Эмманюэля Тодда, США особенно активно пользуются поддержкой трех стран – членов НАТО – ключевых в военном плане для Америки – Турции, Польши и Великобритании (16, с. 208). События последних десятилетий полностью подтверждают наблюдения французского специалиста и поэтому дополнительного комментария не требуют.

Глобальная политика в современном мире – это политика цивилизаций. Это связано с тем, что на границе тысячелетий понятие «цивилизация» претерпевает очередные изменения, вносящие серьезные коррективы в классификацию и географию цивилизаций. Начинает сбываться предвидение Хантингтона, который называет XXI век эпохой столкновения цивилизаций, временем схваток за ресурсы между крупнейшими геополитическими игроками. По заключению ученого, именно ключевые геополитические игроки будут определять проекты будущего человечества в ходе острой конкуренции и противостояния в экономической, военно-политической и информационной сферах. Соперничество сверхдержав окончательно сменилось столкновением цивилизаций (2, с. 24).

Используя цивилизационный подход и выдвигая на передний план свою собственную классификацию цивилизаций, например, Генри Киссинджер считает, что «международная система XXI века будет состоять по крайней мере из шести основных держав – Соединенных Штатов, Европы, Китая, Японии, России и, возможно, Индии, а также из множества средних и малых государств» (57, с. 23–24). Авторитетный американский политик и специалист выделяет шесть мировых держав, принадлежащих к пяти основным мировым цивилизациям, чьи ресурсы делают их весьма влиятельными персонажами мировой политики. Кроме того, по его мнению, есть еще важные исламские страны, стратегическое расположение которых, большое население и богатые запасы нефти и газа заставляют ведущих ученых признавать существование отдельной исламской цивилизации. По заключению Киссинджера, если локальная политика является политикой этнической или расовой по принадлежности, то глобальная политика – это политика цивилизаций (57, с. 23–24).

Начало XXI века подтвердило со всей очевидностью прогнозы ведущих западных специалистов, когда в результате столкновения цивилизаций Западного и Исламского миров исчезли упомянутые выше Ирак и Ливия, на очереди у западных геополитиков также стоят Сирия, Северная Корея, а в плане – Иран.

Западный мир всерьез взялся также за ликвидацию славянской цивилизации на Балканах. Первоначально Запад во многом поспособствовал развалу славянской Югославии по религиозному признаку. Затем Соединенные Штаты – при поддержке сателлитов по НАТО и при фактически предательской политике южного славянства со стороны российского режима Ельцина – в 1999 году разбомбили непокорных славян – сербов в православной Сербии, хотя последняя уже была самостоятельным государством – членом ООН. По-видимому, Запад жестоко наказывал Сербию в том числе и за то, что накануне сербы обратились к России и Белоруссии с просьбой принять ее в их Союзное государство. Сегодня нéкогда православное Косово с помощью НАТО стало мусульманским анклавом, а на его территории уже создана еще одна американская военная база. Болгария, Сербия и Черногория после их вовлечения в евро-атлантические экономические и военные структуры перестают быть традиционными союзниками России на Балканах. Читателям интересно знать, как нынешние управленцы в Болгарии фальсифицируют историю, заявляя, что в жизни их государства произошли две исторические ошибки: не те якобы освободители дважды их освобождали – в 1877–1878 годах от турок и в 1944 году от фашистской Германии.

Сегодня на кону «великой геополитической игры» у Запада стоит судьба России как центральное звено и опора Восточнославянской цивилизации. Когда в 1994 году в Минске Александр Лукашенко стал президентом Белоруссии и развернул свою республику курсом на Москву, так как, по утверждению известного немецкого политолога Александра Рара, «у Лукашенко очень глубокие корни в славянской психологии, которую он хорошо понимает», то Вашингтон и Брюссель за 20 с лишним лет президентства несменяемого белорусского лидера сделали бесчисленное количество попыток его свергнуть. К счастью, им это совершить не удалось и, по нашему мнению, вряд ли удастся. Ведь Лукашенко, по заключению Рара, хорошо понимает важность союза с Москвой, важность сохранения духовных ценностей нашей единой цивилизации; он понимает это «даже лучше, чем лидеры соседних славянских государств – России и Украины» (18).

Теперь настала «международная проба сил» на Украине. Отрыв Киева от Москвы как очередная попытка развала Восточнославянской цивилизации – одна из составных частей зловещего плана «геополитического шахматиста» З. Бжезинского. Он считал, что потеря Украины явилась «центральным геополитическим событием» и «геополитическим катализатором» в процессе развала СССР и последующего ослабления России (11; 12).

К нашему удовлетворению, в отличие от взглядов одного из главных русофобов-советников Вашингтона, в Европе и Америке звучат трезвые голоса и ведущие ученые говорят, что Россия и Украина – ключевые, стержневые страны, необходимые для единства православного мира, – играют такую же роль, как Франция и Германия, которые составляют ядро Европейского союза (2, с. 259). Правда, сравнивая военную и экономическую мощь, ресурсную базу Советского Союза, который был сверхдержавой с глобальными интересами, с постсоветской Россией, они считают последнюю, как уже говорилось выше, крупной державой «с региональными и цивилизационными интересами» (2, с. 252).