Текст книги "Россия – Запад. Как сберечь Русскую православную цивилизацию (ситуационный анализ)."

По большому счету правопреемница СССР относится к разряду мировых держав по размеру территории, численности населения, ядерному и военно-техническому потенциалу, но никак не по вкладу в мировую экономику.

В 2010 году исследователи Института прикладной математики им. М.В. Келдыша РАН, занимающиеся в том числе компьютерным моделированием будущего, на основе анализа нынешней ситуации, когда Россия обладает 30 % всех мировых природных богатств, а ее доля в глобальном валовом продукте составляет только около 3 % (это было в 2010 году, а сейчас – уже в 2 раза меньше – порядка 1,5 %. – Ю.Г.), сделали нерадужное для нас заключение: «Такая страна не может жить долго» (19).

Перечислим вкратце основные геополитические, внутриэкономические и социальные потери России, в результате которых она не только потеряла основные признаки былой державности, не только не приблизилась к так называемой «цивилизованной Европе», желая стать ее частью – частью Западной цивилизации, но и была жестко отвергнута этой самой Европой. Последняя ввела против Москвы жесткие политические и экономические санкции из-за Крыма и событий на Украине, когда Россия стала защищать свои государственные и цивилизационные интересы.

Российское государство, остававшееся на протяжении трех веков великой мировой державой, после развала СССР оказалось, по сути, втиснутым в рамки территории, которую оно занимало в Европе в середине XVII века.

Изменения геополитической ситуации в начале 1990-х годов привели не только к внушительным территориальным потерям, но и к стремительному падению мирохозяйственной и мирополитической роли новой страны. Развал единого экономического пространства бывшего СССР значительно снизил ресурсный потенциал России и крайне негативно сказался на ее макроэкономических показателях. Если до начала горбачевской перестройки наша страна имела вторую экономику мира, составлявшую примерно 60 % американского ВВП, и примерно в 5 раз превышала китайскую, то нынешняя российская экономика составляет порядка 15 % американской и в такой же степени китайской, то есть за последние 30 лет «экономический слон» скукожился до размеров «моськи». За период самостоятельного существования валовой внутренний продукт России так и не достиг аналогичного показателя 1991 года.

Крушение СССР и развал единого экономического пространства определили главную, характерную черту геоэкономической и геополитической ситуации на территории бывшего единого государства – размежевание образовавшихся новых суверенных стран. Развал единой государственности и дистанционирование друг от друга бывших советских республик создали ряд опасностей, о которых предупреждали экономисты и аналитики. Сбылись их прогнозы о падении производства от 30 до 50 % во всех без исключения новообразовавшихся государствах. Каждое из них, по имеющимся оценкам, потеряло по причине прекращения интеграционных связей 35–40 % своего ВВП.

После развала единого экономического пространства рухнула, по существу, система обеспечения военной безопасности России и каждого из образовавшихся государств.

Новая Россия после развала Советского Союза потеряла многие торговые пути и рынки, что привело к радикальному падению ее геополитической и геоэкономической роли в новейших условиях. Вследствие развала Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) и исчезновения общего рынка стран социалистического содружества Российская Федерация утратила весьма емкий рынок в Центральной и Восточной Европе. Разрушение системы международного социалистического разделения труда привело к свертыванию кооперационных связей между предприятиями России и партнерами-смежниками в европейских социалистических странах.

Потеря Российской Федерацией свободных торговых выходов в бассейны Черного и Балтийского морей, непростые взаимоотношения с новыми постсоветскими государствами Прибалтики сделали ее фактически заложницей во взаимоотношениях с Западом, привели к существенным потерям российской казны, в первую очередь в виде реэкспортных платежей за транзит российских товаров через Эстонию, Латвию и Литву.

В сущности, односторонняя ликвидация Варшавского договора привела Россию к изоляции в Европе, а расширение Североатлантического альянса на Восток превратило многих ее бывших стратегических союзников если не в противников, то, мягко говоря, в недоброжелателей правопреемницы великой державы.

Начиная с января 1994 года, с продвижением НАТО к границам уже не коммунистической, а демократической России, в геостратегических планах Запада Украине стала отводиться роль, схожая с ролью стран Прибалтики. В западных кругах не расстаются с идеей создания восточноевропейского «санитарного кордона», направленного на подрыв геополитической и экономической безопасности России. По задумкам нынешнего американского президента Д. Трампа, США делают все, чтобы вытеснить «Газпром» с европейского рынка и заставить Европу потреблять американский сланцевый газ, который на 30 % дороже российского природного газа. Ключевым партнером США в давлении на Европу активно является Польша, которая строит на побережье Балтийского моря терминалы по приему сланцевого газа из Америки.

Поскольку Российская Федерация одной из первых союзных республик заявила о государственном суверенитете, инициировав тем самым «исход» из СССР, она в значительной мере потеряла свое влияние на новые государства, возникшие на обломках бывшей державы. Формально образованное Содружество Независимых Государств (СНГ) не остановило стремление большинства их лидеров – новоявленных президентов, по наблюдению Строуба Тэлботта – главного советника Билла Клинтона по постсоветским делам, быть «подальше и позарубежнее от Москвы» (20).

Во многом усилению этой негативной тенденции способствовал целенаправленный российский внешнеполитический курс команды Ельцина на «исход России из СНГ». В результате ослаблением традиционных позиций Москвы в ближнем зарубежье незамедлительно воспользовались в первую очередь страны Западной Европы – лидеры Европейского союза. Они ускоренными темпами развернули экономическую экспансию в постсоветское пространство, не считаясь, а зачастую серьезно ущемляя национально-государственные интересы России. С целью оказания поддержки западным компаниям подчинить и подмять под себя новые постсоветские страны, которые до сих пор так и не стали самодостаточными государствами, НАТО развернуло движение на Восток, чтобы окончательно подавить всякое сопротивление России в ближнем зарубежье. Следует заметить, что одновременно с Востока на традиционно подконтрольные России территории двинулся также и Китай.

Американское вмешательство во взаимоотношения внутри бывшего СССР и нынешнего СНГ в принципе неприемлемо, но на практике оказалось неизбежным – в результате сдачи позиций ельцинского руководства, как и широкомасштабная экспансия других ведущих государств Запада, под эгидой ОБСЕ и с использованием сил НАТО.

При правлении Бориса Ельцина в иностранных руках оказались «вожжи» экономической, политической, социальной и военной стабильности в России и ее ближнем зарубежье. В разделе наследия СССР самым взрывоопасным стал вопрос о судьбе 25 миллионов русских, русско-культурных и русскоязычных граждан бывшей державы, оказавшихся за пределами России – в государствах Прибалтики и Содружества. Впервые за тысячелетнюю историю русского государства особенно серьезно обострился «Русский вопрос»[5]5
  «Русский вопрос». Термин имеет разное содержание для разных народов. Для XIX века – это проблема места России в Европе и европейской цивилизации. В настоящее время термин используется в спорах о месте русского народа и русской культуры в российской государственности, включает проблему защиты русских на постсоветском пространстве.


[Закрыть]. Однако когда Ельцин в 1992 году услужливо согласился со статусом «гаранта ядерного превосходства Америки», он даже не заручился в качестве цены за этот статус обещанием со стороны Вашингтона твердой поддержки в вопросе о судьбе внезапно обездоленных, открытых националистическим шквалам миллионов русских, русско-культурных и русскоязычных соотечественников, которые одномоментно потеряли родственные связи и атрибуты своей цивилизации.

Русские люди стали первыми жертвами вооруженных конфликтов и объектом дискриминации со стороны официальных властей новых стран. Грабежи, избиения и убийства привели тогда к массовому исходу русских людей из бывших союзных республик. Этот исход продолжается до сих пор. Вне всякого сомнения, обеспечение безопасности соотечественников за рубежом и их благополучие должны оставаться одними из важнейших национально-государственных интересов РФ (21).

На Западе прекрасно понимают, что Россия может существовать в этом мире только как держава. Поэтому, чтобы предотвратить возрождение российской державности, еще задолго до того, как наша страна стала восстанавливаться с приходом Владимира Путина, когда еще ельцинская Россия управлялась фактически из Вашингтона, когда американские советники вместе с доморощенными неолиберальными рыночными фундаменталистами добивали отечественную экономику и военно-промышленный комплекс РФ, Соединенные Штаты и Евросоюз завлекали Москву дутыми идеями типа налаживания «зрелого стратегического партнерства» в рамках программы «Партнерство ради мира», военно-технического сотрудничества, получившего импульс благодаря образованию «Совета Россия – НАТО», то есть выдвигались идеи геополитического характера специально для обмана России. К счастью, Российская Федерация этот урок прошла, и американцы с западноевропейцами теперь применяют аналогичный сценарий на Украине. Спрашивается, что нужно Америке от Украины, чуждой для нее страны (по истории, экономическому развитию, языку, культуре, географии и т. д.), находящейся от нее «за тридевять земель»?

С приходом в Кремль Владимира Путина Россия наконец-то «одумалась» и встала на путь защиты своих геостратегических интересов. В первую очередь российский президент озаботился состоянием интеграции постсоветского экономического и политического пространства. На заседании Совета безопасности РФ в июле 2004 года он подвел итог интеграционных усилий России в ближнем зарубежье: «Мы подошли к определенному рубежу в развитии СНГ и, по сути, находимся перед альтернативой: либо мы добьемся качественного укрепления Содружества, создадим структуру, либо нас неизбежно ждут размывание этого геополитического пространства и, как следствие, окончательное падение интереса к работе в СНГ, среди его государств-участников» (22). С этого выступления президента Россия начала выстраивать интеграцию и структурировать постсоветское пространство. Уже к 2010 году Россия, Белоруссия и Казахстан договорились о создании Таможенного союза, который ныне трансформировался в Евразийский экономический союз. Параллельно Россия и Белоруссия строят Союзное государство (см. 9; 10; 23).

Новый стратегический подход предусматривал новую динамику торгово-экономических, политических, гуманитарных и других направлений сотрудничества и в перспективе – интегрирование России в целостную мирохозяйственную систему на основе учета непосредственно национальных интересов каждого участника такого сотрудничества. Это означало отказ Москвы от неоправданного альтруизма в отношениях с партнерами по СНГ, что было особенно характерно для эпохи Ельцина, и проведение прагматической политики с бывшими союзными республиками.

При президенте В.В. Путине в России стал доминировать стратегический подход в сотрудничестве с внешним миром: если при взаимодействии с «дальним зарубежьем» Российская Федерация стремится в первую очередь достичь экономической эффективности и извлечь выгоды от участия в международном разделении труда, то в постсоветском пространстве Россия обязана исходить из двух критериев: экономической эффективности и геополитической целесообразности. В действительности они таковыми в ближнем зарубежье так и не стали, о чем ниже будет рассказано специально.

Во время второго президентского срока (2004–2008 гг.) Владимир Путин постепенно стал отходить от стереотипов российской внешней политики, сложившихся во времена правления Ельцина, прежде всего в сфере взаимоотношений с Западом. По наблюдению немецкого политолога Александра Рара, это было вызвано двумя главными обстоятельствами. Во-первых, НАТО усилило агрессивное давление на Россию вскоре после принятия в свои члены бывших социалистических стран Восточной и Центральной Европы, и, особенно, после включения в свой состав Эстонии, Латвии и Литвы, которые внесли серьезную русофобскую струю в политику военно-политического блока. Во-вторых, главные идеологи Вашингтона и Брюсселя пришли к выводу, что путинская Россия в целом не приемлет западные ценности и не поменяет свою особую цивилизационную идентичность на Западную цивилизацию (24). Особенно очевидным это стало для Запада 10 февраля 2007 года, когда российский президент произнес в Мюнхене знаменитую внешнеполитическую речь, в которой смело и прямо заявил Вашингтону и Брюсселю о своей обеспокоенности тем, что приближение НАТО опасно для России, так как чревато резким сокращением подлетного времени баллистических ракет к жизненным центрам страны. Президент процитировал сказанные 17 мая 1990 года тогдашним генсеком НАТО слова: «Сам факт, что мы готовы не размещать войска НАТО за пределами территории ФРГ, дает Советскому Союзу твердые гарантии безопасности». «Где, – тогда спросил В.В. Путин, – эти гарантии?» (25, с. 34).

Сегодня на наших глазах усугубляется драма Украины, расширяется трагедия украинского народа, составляющего неотъемлемую часть Восточнославянской цивилизации. Так называемая политика Запада по сдерживанию России достигла своего апогея именно в связи с событиями на Украине, и это вынудило в очередной раз президента РФ В.В. Путина выступить в резкой форме против того, чтобы «военная организация (НАТО. – Ю.Г.) хозяйничала возле нашего забора, рядом с нашим домом или на наших исторических территориях» (26).

Сегодня Россия находится в сложной ситуации, потому что, с одной стороны, она не угрожает окружающему, прежде всего Западному миру, а с другой стороны, так и не была включена в него в качестве полноправного члена и, увы, к разочарованию США и ЕС, перестала пребывать в позе просителя и на позициях слабости.

Конечно, теперь Российская Федерация по сравнению с советскими временами не равна Соединенным Штатам ни военной, ни экономической силой, но суть даже не в этом паритете, оказавшемся исторически бесцельным. Суть не в силе как самоцели, а в силе как источнике самоуважения и доказательства правильности нового пути. Отсутствие силы великая страна может перенести только как временное лишение. Но без силы не может быть должного достоинства, а без достоинства не может быть нормального государства. Самостояние государства, если перефразировать пушкинские слова в высоком смысле, – это залог его величия даже в век глобализации.

Успешное участие РФ в разрешении кризиса в Сирии и на Ближнем Востоке заставило Запад задуматься о новой роли России на международной арене, а демонстрация эффективных действий российских Воздушно-космических сил по подавлению боевиков «Исламского государства» поставила в тупик стратегов Североатлантического альянса. Судя по откликам западной печати, и Вашингтон, и Брюссель стали по-серьезному относиться к России как к военно-технической державе и, соответственно, достойному геополитическому игроку. Об этом свидетельствует, например, провокационный фильм-поделка о якобы внезапном нападении России на страны Прибалтики, созданный британской «ВВС». Кроме того, уже в 2017 году Соединенные Штаты стали увеличивать расходы бюджета на военные нужды для противодействия России на 200 %, а на борьбу с «ИГ» – на 50 %, то есть на подавление угрозы терроризма международного масштаба теперь затрачивается в 4 раза меньше средств, нежели на мероприятия по ослаблению Российской Федерации. В этом и заключаются приоритеты внешней политики США.

У серьезного читателя, по-видимому, постоянно возникает вопрос, почему все-таки Третий Рим был во все времена и по-прежнему, особенно сегодня, остается у Запада костью в горле?

По нашему мнению, одна из важнейших задач отечественных исследователей состоит в раскрытии данного исторического и геополитического феномена с позиции современных реалий и цивилизационных категорий. При этом главным рефреном и ориентиром для нас – наследников славных предков – следует считать вещие слова великого русского философа Виссариона Белинского: «Россия по преимуществу – страна будущего» (41, с.12).

Глава 3
Почему и кто против «Третьего Рима»?

Два Рима пали, третий стоит, а четвертому – не бывать!

Монах Филофей Псковский

«Москва – Третий Рим!» – так по легенде звучит изречение Ивана Грозного в знаменитом фильме кинорежиссера Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный» как продолжение текста письма скромного инока Филофея Псковского, направленного им Великому князю Московскому Василию III в 1510 году. После падения в 1453 году Восточной Римской империи – православной Византии – православное русское государство стало именоваться также Третьим Римом.

Историки считают, что в современной Европе только шесть государств, включая Россию, имеют тысячелетнюю историю. Русское централизованное государство зародилось в Киевской Руси, когда Великий князь Киевский Владимир Святославович в 988–989 годах ввел православное христианство в качестве государственной религии. С этого времени началось формирование Русской православной цивилизации. Киевская Русь стала родоначальницей древнерусского государства (IX–XII вв.), которое образовалось в результате объединения под властью князей династии Рюриковичей двух главных центров восточных славян – Новгорода и Киева, а также земель, расположенных вдоль пути «из варяг в греки».

С конца XV века русское централизованное государство складывалось в результате объединения русских земель вокруг Великого княжества Московского. Именно в правление Ивана III (с 1462 по 1505 г.) сложилось территориальное ядро единого Российского государства. Его сын Василий III, ставший с 1505 года Великим князем Московским, завершил объединение Руси вокруг Москвы. В свою очередь, его наследник Иван IV Васильевич (Грозный) был провозглашен в 1533 году Великим князем «всея Руси», а с 1547 года стал первым русским царем.

При Иване IV русское государство официально установило торговые связи с Англией. По утверждению историков, примерно с этого времени в Лондоне, в среде английского королевского двора зародилось понятие и знаковое словечко «русофобия», вобравшее в себя ненависть англосаксов ко всему русскому: народу, считавшемуся английской знатью московскими варварами, иному языку с кириллицей в правописании, православной религии, традициям, культуре в целом, то есть выражалось неприятие всего того, что включается в категорию Русской православной цивилизации.

Историческая ретроспектива отношений Англии и остальной Европы с Россией свидетельствует о том, что их взаимоотношения не отличались стабильностью, большей частью были неравными и невыгодными для России из-за постоянно возникавших несовпадений интересов, противостояний, переходивших в военные столкновения, в борьбу России за выживание.

Русское государство пережило нашествие с востока, долго отражало агрессивно-разбойничьи нападения с юга, в том числе крымских татар. Но основная опасность постоянно угрожала с Запада. Лозунг «Drang nach Osten» стал, по существу, общим для европейских государств, которые на протяжении веков организовывали интервенции против России в составе политических и военных коалиций. На Русь шли ливонцы, шведы, литовцы, поляки, немцы, французы, опять немцы. В 1812 году Россия подверглась нашествию 600-тысячной армии наполеоновской Франции. В 1854–1855 годах Россия отражала совместную агрессию Англии, Франции, Неаполитанского королевства, при выжидательной позиции Австрии, поддержавших Турцию в Крымской войне. В XX веке Россия пережила Первую мировую войну, вторжение германских армий в 1918 году, интервенцию Антанты во время Гражданской войны и, наконец, Великую Отечественную войну 1941–1945 годов, победив гитлеровскую Германию, которая в походе на СССР использовала ресурсы всей Европы.

Вторая мировая война окончилась с беспрецедентными людскими и материальными потерями для нашей страны. Мощь Советской Армии к концу войны не только впечатлила союзников по антигитлеровской коалиции – США и Великобританию, но и сильно их напугала. Чтобы принизить важность и значимость Победы и вклад советской державы в окончание войны, а в конечном итоге запугать Москву, американский президент Гарри Трумэн дал команду сбросить атомные бомбы на японские города Хиросиму и Нагасаки, когда уже не было военно-тактической необходимости.

Вскоре после окончания Второй мировой войны, в 1946 году, Уинстон Черчилль выступил в американском городе Фултоне с провокационной речью, направленной против Советского Союза. С этого времени начался отсчет холодной войны и мир в целом стал балансировать в течение десятилетий на грани ядерной войны. При этом подчеркнем, что это случилось из-за устремлений Вашингтона доминировать в послевоенном мире. Приведем достоверные данные из американской печати, которые не всегда были известны советскому, а впоследствии российскому читателю.

Известный журналист и писатель, лауреат престижной Пулитцеровской премии, сотрудник американского журнала «Атлантик» Том Пауэрс – автор книг о ЦРУ и эссе о ядерной стратегии США – опубликовал в 1983 году пространную статью под названием «Выбирая стратегию для третьей мировой войны». В статье он сообщал, что в декабре 1947 года единственной атомной мишенью для американцев была намечена Москва, в которую они целили восемь бомб. А еще через пару лет американский план «Дропшот» предусматривал доставку 300 бомб на 200 целей в 100 индустриально-городских районов Советского Союза. В 1974 году Пентагон наметил на советской территории 25 тысяч мишеней для последующих ядерных ударов. К 1980 году их стало 40 тысяч. «Теперь все в этом списке», – писал Пауэрс. И список «все еще растет», то есть на прицеле у Пентагона теперь вся Россия (27, с. 57, 58).

Уточним, что первое испытание атомной бомбы Советский Союз провел в августе 1949 года. По признанию главного редактора журнала «Foreign Affairs» Джеймса Чейси, Соединенные Штаты Америки стали считать Советский Союз «глобальной державой» только после Карибского кризиса (в октябре 1962 г.), когда случилось крупнейшее обострение отношений между СССР и США за весь послевоенный период (27, с. 30). Этот кризис был вызван размещением на Кубе советских ракет с ядерными боеголовками, хотя тогда, как выяснилось позднее, Никита Хрущев попросту блефовал, так как у Советского Союза еще не было достаточно ядерных зарядов, чтобы накрыть территорию Америки. Соединенные Штаты всегда были впереди СССР в гонке ядерных вооружений. Журналист-международник и многолетний корреспондент газеты «Известия» в США Станислав Кондрашов отмечает, что «по закону взаимности и возмездия, заботясь о своей безопасности, другая сторона пристально разглядывает американскую территорию и заводит собственный проскрипционный список…» (27, с. 58). Поскольку мир тесен и мы можем утопить друг друга, то следует научиться вместе спасаться, – здраво рассуждает авторитетный американист. На политическом языке это называется одинаковой безопасностью – невозможно усилить свою, ослабляя чужую.

Много повидавший на своем веку Станислав Кондрашов ставит во главу угла своих размышлений ключевой вопрос, на который вряд ли кто ответит: «Сумеем ли мы вместе проскочить между Сциллой и Харибдой нашего общего ядерного века?» (27, с. 59). Обращаем внимание читателя, что предостережение Гельмута Шмидта, использованное в качестве эпиграфа к данной монографии, становится весьма актуальным уже в самом начале XXI века. Как законспирированный лирик, корифей советской журналистики с большим сомнением дает свой ответ, зная неуступчивость и исключительную подозрительность американских лидеров: «Надо, наверное, понимать друг друга и доверять друг другу» (27, с. 59). Когда случился развал Советского Союза, то оказалось, что у американцев за душой и в мыслях нет ни того, ни другого. К великому сожалению, нынешние обострения Америки при правлении Обамы – Трампа с Россией полностью подтверждают правоту нашего знатока относительно поведения официального Вашингтона. Поясним, в чем дело.

Через тысячу лет существования Руси на ее политическом небосклоне нежданно-негаданно появились два горе-правителя, российские «доморощенные Геростраты» – Михаил Горбачев и Борис Ельцин. Они смогли, к удивлению всего мира, развалить великую державу, доставшуюся нам в наследство от наших славных предков. Не моргнув глазом и устроив нам геополитическую катастрофу (выражение В.В. Путина. – Ю.Г.), они привели к краху веками строившееся централизованное государство со своей особой цивилизационной идентичностью. Несмотря на волю многонационального народа великой страны сохранить единую государственность, высказанную им на всенародном референдуме 17 марта 1991 года, они свершили это разрушительное деяние.

По большому счету Запад посчитал горбачевскую перестройку (1985–1991 гг.) проявлением слабости советского строя и даже упадка основ державности «империи зла». Данное впечатление у руководителей западных стран только усилилось в результате проявления беспринципности, соглашательства, бездействия и прямого предательства национально-государственных интересов во внешней сфере, откровенной торговли национальными интересами в ущерб России со стороны правопреемников великой державы – новых российских властей во главе с Борисом Ельциным.

И Горбачев, и Ельцин позабыли старую истину, что отношения между государствами не похожи на отношения между людьми. Дружбы не бывает, есть государственный интерес. Однако у первого были два американских друга – Рони (Рейган) и Джордж (Буш-старший), а у второго – тот же Джордж, которому Ельцин первому позвонил из Беловежской пущи и порадовал американского друга беспрецедентным сообщением о кончине «империи зла». После Джорджа Буша его новым закадычным другом стал «друг Билл» (Клинтон), о чем нам поведал в мемуарных воспоминаниях Строуб Тэлботт (20).

Выступая в феврале 1992 года в Сенатском комитете по иностранным делам Конгресса США, госсекретарь американской администрации Джеймс Бейкер радостно сказал: «Развал Советского Союза дал нам выпадающую раз в столетие возможность продвинуть американские интересы и ценности по всему миру». Акцент на американские, а не общечеловеческие интересы и ценности, о которых также любят говорить российские западники, сделанный Бейкером, был неслучаен, так как совпадение тех и других для Вашингтона не является стопроцентным (28, с. 23).

Фигура Ельцина, который нанес непоправимый ущерб российской государственности и цивилизационной идентичности страны, ждет своей особой исторической оценки. За подобные деяния, например, генерала Аугусто Пиночета в Чили еще при его жизни отправили на скамью подсудимых. Хотя Ельцин по образованию и специальности был строителем, но на деле оказался самым настоящим разрушителем. Начал он с разрушения Ипатьевского дома в Свердловске (ныне Екатеринбург), в котором в 1918 году была казнена семья последнего российского императора Николая II вместе с домочадцами. Чтобы сместить Горбачева и занять царское место в Кремле, он организовал первый государственный переворот – Беловежский сговор в декабре 1991 года, в результате которого перестал существовать СССР. В октябре 1993 года совершил второй госпереворот, заставив российских военных расстрелять из танковых орудий легитимный российский парламент – Верховный Совет РСФСР.

Как теперь известно из мемуарной литературы главных участников этих переворотов, все антиконституционные деяния Ельцина вершились при полной поддержке «Вашингтонского обкома» (20; 29). Тот же Станислав Кондрашов отмечает, что в Вашингтоне и других западных столицах не спорят, что Ельцин вышел за рамки действующей Конституции, а западные политологи прямо квалифицируют его действия как государственный переворот. Однако, делает вывод наблюдательный американист, реакция Запада определяется не столько правовыми, сколько практическими и идеологическими параметрами (28, с. 85). По тогдашней оценке Запада, нестандартные с точки зрения западной демократии рискованные акции Ельцина «не блокируют, а напротив, расчищают дорогу для демократии и рыночной экономики в России» – так подводит итог Станислав Кондрашов деяниям первого российского президента, показывая двуличность и двойственность подхода западных лидеров к событиям в России в 1990-х годах и ориентацию западной демократии на свои эгоцентристские интересы (28, с. 85).

Когда мы характеризуем эпоху правления Ельцина, то необходимо в первую очередь высветить его уступки Западу в ущерб геополитическим интересам России. Например, именно «первый западник России» согласился с включением Польши и Прибалтийских стран – Эстонии, Латвии и Литвы – в состав Североатлантического альянса, тем самым дав отмашку военному блоку на продвижение к границам России.

Напомню читателям, что уступчивость Ельцина по вопросу принадлежности Крыма и города Севастополя, проявленная им в начале 1990-х годов, сегодня стόит России огромных материальных и финансовых потерь от западных санкций в связи с присоединением Крымского полуострова к Российской Федерации. Ведь во время сговора в Беловежской пуще Борис Ельцин даже не поднял вопрос перед Леонидом Кравчуком о спорной принадлежности Украине Крыма и Севастополя. Когда российский парламент – Верховный Совет РСФСР – 21 мая 1992 года настойчиво и недвусмысленно заявил об исторической принадлежности этих территорий России, приняв в подтверждение этой истины Постановление «О правовой оценке решений высших органов государственной власти РСФСР по изменению статуса Крыма, принятых в 1954 году», а затем 9 июля 1993 года – Постановление «О статусе города Севастополя», эти решения российских парламентариев, по утверждению знатока российско-украинских отношений, бывшего заместителя государственного секретаря США и советника Б. Клинтона по постсоветским делам Строуба Тэлботта, породили «параноидальный страх украинских националистов перед угрозой территориального захвата». В своих мемуарах под названием «The Russia hand» (в русском переводе «Билл и Борис») Тэлботт откровенно пишет, что третейским судьей тогда выступили Соединенные Штаты, под нажимом которых «человек на танке» категорически подавил подобные замыслы российских парламентариев (20).

Один из парадоксов ельцинской эпохи состоял в том, что такие действия Ельцина находили среди зарубежных государств на Западе более единодушную поддержку, чем в России. Например, как уже говорилось выше, после расстрела Белого дома и разгона Верховного Совета в Вашингтоне и других западных столицах не отрицают, что Ельцин жестко нарушил действовавшую тогда Конституцию и совершил государственный переворот. При этом лидеры Западного мира подчеркивают, что для преодоления паралича власти и продолжения курса реформ у президента России не было «иного выбора». Поэтому свою поддержку антиконституционных действий Ельцина в сентябре-октябре 1993 года они мотивировали тогда и в дальнейшем тем, что его «нестандартные, рискованные акции не блокируют, а напротив, расчищают дорогу для демократии и рыночной экономики в России». Такая реакция Запада свидетельствует, что поведение западного сообщества определяется не столько правовыми, сколько практическими и идеологическими параметрами.