Текст книги "Кольца Анаконды"

Я снова пришел в ту гостиницу, вошел через черный ход, который после себя запер и поднялся в номер. Снял усы, умылся, снял царапину, принял душ, переоделся. Положил вещи в сумку и вышел, сдав ключи.

– Осторожно район не спокойный.

– Спасибо.

– Если придете поздно, звоните.

– Понял.

Возвращаться я не собирался, пусть думает что хочет, но возвращаться еще раз нельзя. Это уже система, а я хотел ее избежать. По дороге выбросил усы и прочие аксессуары, пропахшую одежду, чтобы не стирать. Не хватало, чтобы ее даже случайно увидели. Вдруг гости, да и Рита могла прийти.

На такси я приехал домой. Вся встреча с преследованием и отсидкой в собачей конуре заняла около шести часов. Уже стемнело. Дома я проверил телефон и увидел, что звонили Майкл и Рита.

Не буду звонить, Телефон разрядился, а я гулял.

Итак, что я имею после встречи? Сегодняшнее преследование увязывать с «Метрономом» не стоит. Алексей ни коим образом, не имел к этой компании отношения. Это была случайность для меня, но вот от таких случайностей я и страховался, не зря гримировался, не зря. Ладно, эта тема закрыта, она лишь подтвердила, что расслабляться нельзя. Что касается операции, то через три дня начну ждать сигнала, а потом стоит продумывать детали. С виду моя задумка могла показаться простой, но хитросплетение ее комбинаций могло дать результаты. Моя обязанность в будущем состояла в том, чтобы организовать, а при необходимости направлять, не ставя под угрозу собственную безопасность. Да, и надо позвонить по телефону, сообщить, что я жив и невредим.

С этими выводами я прошел в душ, под струи прохладной воды, а когда вышел, то телефон уже надрывался.

– Ты куда пропал, – услышал я голос Риты.

– Я не могу пропасть, я могу только исчезнуть.

– Очень смешно.

– Телефон разрядился, а я гулял, вот сейчас поставил на зарядку. Давай поужинаем?

– Замаливаешь грехи?

– Я думаю это бесполезно, их у меня столько, что не хватит времени до конца жизни.

– Я догадывалась, что у тебя их много, тогда одним больше, одним меньше.

– Так как?

– Хорошо, заезжай, послушаю сказку о твоих грехах.

– И только?

– Там посмотрим.

Положив трубку, я посмотрел на себя в зеркало, переоделся и поехал на свидание. Вот и поразмышлял, но надо отдать должное Рите, она не была надоедливой, а сегодня пятница и впереди выходные, значит, все прочие действия надо планировать на будни, чтобы не отвлекали. С этой мыслью я сел в такси.

11

– Вы уверены, что правильно его поняли? – спросил высокий мужчина лет под шестьдесят, плотного телосложения, обратившись к более молодому, сидящему слева от нег за столом для заседаний.

– Да, товарищ генерал, уверен.

После столь твердого ответа в кабинете наступила тишина. За столом, кроме генерала, сидело еще трое: молодой – это был Алексей, другой мужчина по возрасту был, как и хозяин кабинета, но ниже ростом, и еще худощавый мужчина лет пятидесяти. Генерал постучал пальцами по столу, затем поднялся и подошел к окну. На улице во всю светило солнце. Ясное блекло-голубое небо было редкостью в эти дни. Несмотря на солнце, тепла не было и внизу по улице шли прохожие, одетые в пальто и куртки. Хозяин кабинета, посмотрев сверху на эту жизнь, там внизу, вернулся к столу и сел.

– Есть какие либо-либо предложения?

– Поверят ли в нее, – заметил плотный мужчина.

– Это замечание Николай Петрович? А мне нужны предложения. Давайте еще раз пройдем по кругу. Агент важен это ясно.

– Да, это была редкая удача. Информация, к которой он имеет доступ, поступает в верхние эшелоны, где на основании предложений принимаются решения.

– Это касается Европы и Ближнего Востока?

– Иногда и Северной Африки. Некоммерческая организация оказывает услуги крупным корпорациям по ведению бизнеса в этих регионах, а скрытно готовит предложения, делает анализ для Белого Дома по экономическим и политическим вопросам.

– Насколько близко ФБР подобралось к агенту?

– Этого мы не знаем?

– А он?

– Он тоже.

– Надо знать. Счет может идти на часы, а не на дни. Тем сидят грамотные специалисты.

– Разрешите, – обратился Алексей. – ФБР еще не наступает на пятки, иначе ZERO понял бы это. Он кстати дал их операции по выявлению нашего агента название «кольца анаконды».

– Почему?

– Они не знают, кого искать, поэтому применяют систему «сужения колец», потихоньку сужая круги вокруг подозреваемых, сужая вопросы, которые раньше поступали к ним для работы. Таким образом, они смогут понять, откуда идет утечка, из этой компании или все-таки из другого места, где ее могут обрабатывать. Вот и перекрывают кислород. Анаконда, змея, которая не ломает кости жертве, она сжимает кольца, удушая ее.

– Выдумщик он, но подметил точно.

– Он опытный сотрудник.

– Был бы не опытный давно бы сидел. Кстати, а он знает агента?

– Не должен, мы ему такой информации не давали, – ответил Николай Петрович.

– Извините, но знает, – сказал Алексей.

– Откуда? Почему молчал? – вскинулся Николай Петрович.

– Я еще не успел доложить. Он его вычислил.

– Ну, вот, значит, это может сделать и ФБР.

– Все может быть, но не думаю. Он общается с теми, кого можно подозревать, а значит у него больше информации. ZERO предлагает временно приостановить деятельность агента, а потом изменить канал связи.

– Сколько он уже на нелегальной работе?

– Более двадцати лет.

– Давно, – философски заметил генерал. – Он уже и не знает, как мы здесь живем. Но слишком дорогое удовольствие терять такого сотрудника. Я даже не знаю о нем ничего, кроме того, что он есть. За столько лет ни разу не был дома.

– У него здесь никого нет, – ответил плотный, – сложно сказать, где у него дом, но знаю одно – Родина одна.

– Вернемся к операции. Все основывается на его опыте и знании ситуации. А вдруг не получиться, и нарвемся на международный скандал, другого рода?

– Нам надо главное, не потерять ценного агента, а для этого все средства хороши. Подводим итог. Мне не очень по душе операция, учитывая ее последствия, но другого варианта я не вижу, а вы не предлагаете. Агенту временно приостановить деятельность. У вас налажена с ним связь?

– Редко мы обращаемся к нему, обычно информация идет от него. Не хотелось бы сообщать ему от нас, отсюда.

– Ну, раз наш супер сотрудник вычислил его, то пусть его и предупредит, но, не раскрывая себя. Нечего светить себя. Вы вычислили «крота» у нас? – обратился он на этот раз к худощавому.

– Да.

– Не трогайте его. Есть еще кто на примете?

– Как не быть. Разведка не дремлет.

– Важно чтобы наша контрразведка не дремала. Я доложу руководству, а дальше по цепочке пойдет. Решение сообщу. Через сколько он будет ждать ответ?

– Начнет просматривать сигнал через три дня, теперь уже через два.

– Вот нахал, – усмехнулся генерал, – он еще сроки нам ставит, но верно поступает, держит нас в рамках, чтобы не расслаблялись, ему же там работать. Время ждать не будет, как и ФБР. Все свободны.

Когда служащие вышли из кабинета, генерал сел за письменный стол, чуть задумался, прикрыв глаза, а затем поднял трубку телефона, где не было диска набора номеров. Услышав ответ, сказал:

– Прошу принять… Срочно… Иду.

Положив трубку, он встал, застегнул пиджак и направился к выходу из кабинета.

Через три дня я стал всматриваться в наличие сигнала. Через неделю, я увидел на одной из парковок голубой «форд», номер которого мне служил сигналом, что операция одобрена. Если бы был отказ, то машина была бы другая. Агент важен, что еще тут скажешь. Не думаю, что он сам пришел с предложением о сотрудничестве. Где-то когда-то прокололся и его завербовали, сыграв на законах, эмоциях, а может быть и наш, как я долгожитель, но вряд ли.

На другой день я извлек контейнер, где была нужная мне информация. Вечер я провел в разработке плана. Я почти никогда ни за кем не следил, не хотел и в этот раз, но возможно обстоятельства потребуют моего негласного присутствия.

Я зашифровал сообщение о последовательности операции. Я не знал сколько уйдет времени на первый этап, он был самый продолжительный и все зависело от агента, которому поручат ее исполнение. Дальше проще. На другой день заложил информацию в тайник, которую передадут резиденту, имеющего дипломатический статус. Так во всех разведках, а он уже позаботиться, кому поручить выполнение других стадий и сообщит мне.

Этим же вечером, высокий худощавый мужчина, вышел из машины и направился к подъезду дома. Когда он переходил тротуар, на него налетел прохожий, который так торопился, что не успел увернуться и задел его плечом, отчего худощавый чуть не выронил кейс, что нес в руке.

– Осторожнее!

Толкнувший обернулся. Длинные волосы почти до плеч, очки, кепка не позволяли увидеть его лица, да и вообще понять какого он возраста. Улица была хорошо освещена, хоть небо было уже темным.

– Извините, – произнес он мягким баритоном, – я очень тороплюсь. – А затем добавил шепотом: – Прекратите деятельность, началась охота. Не волнуйтесь.

И снова громко продолжил: – Извините, – и, повернувшись, быстро стал удаляться.

Высокий, посмотрел ему вслед, и ничего не ответив, да и кому спине, пошел к дому.

Пройдя до конца улицы, длинноволосый свернул направо и, пройдя еще до одного перекрестка, свернул еще раз направо и подошел к машине. Сев на место водителя – отъехал. По пути снял очки, кепку и парик, положив все в пакет, а затем это выбросил в ближайший мусорный бак. Покружив по улицам и не обнаружив слежки, поехал из этого района, но уже в качестве Жана Марше. Кому я мог поручить предупредить агента? Только себе.

12

Декабрь выдался промозглым. Минусовая температура сменялась плюсовой, и это непостоянство вносило свою лепту в настроение. Наши отношения с Ритой, как-то стали ровнее, спокойнее. Причину никто не искал. Зачем? Это устраивало обоих. Она знала, что я убежденный холостяк, а я знал, во всяком случае пока, что она тоже не ищет иных отношений. Они не намекала на что-то более серьезное. Может быть, ей действительно этого было не надо; материально она была обеспечена, у нее была дочь, а мужчину для встреч при ее внешности она могла найти без труда, но видимо не очень и стремилась. Абы кто ей не нужен, а долгосрочные отношения это сложно, особенно если мужчина женат. Я в этом случае был очень подходящий вариант. Мы не ссорились, потому, как не было у нас ничего общего в семейном плане, и если я был занят, то она это понимала. Дело превыше всего. В будни мы встречались редко, в воскресенье тоже – она проводила время с дочерью, оставались пятница или суббота.

В один из вечеров пятницы мы сидели во французском ресторане «Baltazar» на 80 Sprig Streer, что в районе Сохо на Манхэттене. Ресторан был популярным и столик я заказал заранее, чтобы не краснеть перед дамой. Здесь подавали отличные морепродукты, шампанское, а заведение отличалось дружеской атмосферой и качественной едой, постоянным потоком в некотором роде порядочных людей. Народу в зале было уже много – рабочий день закончился, а потому было шумно и радостные лица, встречающихся здесь людей, создавали свою атмосферу. В конце зала висело большое зеркало, которое отражало палитру лиц. Квадратные столбы, наполовину бежевые, как и стены, а наполовину темные с орнаментов в виде прямоугольника, подпирали потолок, разделяя ряды столиков, между которыми сновали официанты в больших белых передниках. Я заказал луковый суп (Onion Soup Gratinee), также с ассорти из морепродуктов (Plateau de Fruits de Mer) с моллюсками, краб под майонезом и лобстер.

Время было такое, что я задумывался над началом операции, которая должна идти. Все кто задействован, но их время еще не наступило, вели себя тихо, агент лег на дно, но информация должна была уходить, и это делал другой агент-нелегал, который имел косвенный доступ. Это был Олби. Я его лично не видел, но надо было как-то познакомиться, где он бывает, я знал, потому и думал, как посмотреть на его действия.

Так вот мы сидели в кафе.

– Что-то не торопятся нас обслуживать? – заметила Рита.

– Мы сидим всего несколько минут. А вообще здесь мало кого интересует, что тебе нравиться. Народу и так хватает, как и в Париже. Сначала ждешь, когда примут заказ, а потом когда принесут счет.

– Улыбнись! – попросила Рита.

– Грустный сижу?

– Скорее задумчивый. По дому скучаешь? Ты же во французском ресторане! Правда в Сохо. Ты знаешь почему район называется Сохо?

– Нет.

– Это сокращенное название от «South of Houston Street» – «к югу от Хаустон-стрит». Это название прижилось с 1968 года, тогда художники, желающие получить разрешение на легальное проживание, в своём заявлении указали границы проживания в районе.

– Все просто и гениально. У меня такого заявления нет. Где он мой дом? Но по Парижу да, скучаю. Скоро Рождество и мне нравиться проводить его там.

– Всегда?

– Когда удается.

– Значит не всегда, – сделала она вывод. – Ты много ездил?

– Довелось посмотреть мир.

– И как он?

– Красивый.

– Тогда может быть на Рождество в Париж?

– Мне там сейчас делать нечего.

– На тебя действует погода: мерзкая, конечно, но не все так плохо. Перестань думать о работе.

– Почему ты решила, что я думаю о работе?

– Ну, не обо мне же! Мужчины, когда сидят с таким видом – решают проблемы. Ты холост, значит семейных проблем у тебя нет, остается работа.

– Уговорила, характер мягкий, покладистый.

– Это у тебя!? – засмеялась она своим таким звонким смехом. – Это ты с виду такой, впрочем, это плюс, а так твердый, но не жесткий.

– Может быть, я скрываюсь?

– Не-а. Я чувствую. В тебе есть тайна, что и притягивает. К тому же ты неплохо разбираешься в живописи, знаешь языки, много видел. У тебя должно быть много тайн.

– Почему?

– Человек, который много видел, а ты видел, – заявила она уверенно, – всегда оставляет что-то для себя, о чем не будет говорить ни с кем. Всегда есть поступки, события, которые не надо афишировать.

– Это плохо?

– Нет. Надо что-то оставлять для себя, нельзя жить, чтобы твою жизнь как книгу мог прочитать каждый, кому захочется. Нельзя жить нараспашку, так можно все страницы памяти замусолить.

– Надо чтобы всегда были в конце чистые, чтобы дописывать. Не хочу говорить о серьезном. Предлагаю сходить куда-нибудь, не сидеть же здесь.

– Предлагай, я подумаю.

– План такой: идем потанцевать, затем ко мне, а завтра после обеда на выставку. Фил пригласил, сам не светиться, но не без его помощи она проходит. Да и картины там его собственность. Художник модный.

– Полагаю, что модным он стал не без твоего участия.

– Мой вклад очень мал.

– Зато очень ценен.

Мы закончили ужин, и вышли из кафе. В пятницу вечером, улицы были полны народа, и нам не сразу удалось поймать такси. Остаток вечера мы провели в одном из клубов. Танцевать Рита умела, ну и я не оплошал, учили же, а потом сам. Ее тело притягивало. Во время танца, чуть отстранившись, я видел ее стройные ноги в чулках, она носила только чулки, что было сексуально, но это уже потом, тонкую талию, хорошую грудь, а также я видел ее веселые манящие глаза. Во время медленных танцев я в полной мере чувствовал ее гибкое тело.

Ко мне мы приехали после полуночи. Если Рита оставалась у меня, значит дочка у родителей. Танцы несколько возбудили нас, так что продолжение было желанным и ожидаемым.

Утром, когда мы сидели на кухне и пили кофе, который я всегда готовлю сам, не отдавая на откуп этот процесс никому, потому как не любил суррогат, а только вареный, аромат его заполнил кухню и улучшал настроение. Рита сидела напротив, и спросила:

– Извини, можешь не отвечать, но почему ты не женат?

– Интересный вопрос поутру. Не знаю, я не знаю, что отвечать. Так же можно спросить человека, почему он женат?

– Это проще. Люди женятся, когда хотят быть часто вместе. Проводить вместе вечера, выходные. Вместе ложиться спать и просыпаться…

– Вот и ответ, – перебил я ее. – Спать есть с кем, просыпаться не с кем.

– Да ну тебя, я серьезно.

– А где любовь?

– Наверное, это и есть любовь или хотя бы ее составляющая.

– Тогда о чем ты думала, когда выходила замуж? Зачем развелась?

– Опыт жизни был маленьким. Думала, что навсегда, ошиблась.

– Теперь поумнела?

– Наверное, нет, хотя постарела, и опыта стало больше.

– Ждешь комплимент? Ты прекрасно выглядишь и возраст здесь ни при чем. Чем меньше ты о нем думаешь, тем лучше. Я вот чувствую себя лет на тридцать, не более. Молод, еще.

– Таким и останешься.

– Хотелось бы чуть повзрослеть.

– Еще успеешь, не торопись. С этой дороги еще никому не удавалось свернуть. Но ты не ответил на мой вопрос?

– Я же сказал, не знаю. Не получилось.

– А ты хотел?

– Наверное, нет.

Я не задумывался, хотел бы я иметь семью или нет. Иногда бывало грустно одинокими вечерами, но не забивал себе голову. Что думать о том, что в моем положении неосуществимо. Зачем подставлять близких. Есть пары нелегалы, но это осознанно, а вести двойную жизнь – сложно. Всего этого я не мог ей сказать.

– А любил?

– Наверное, да.

– Почему всегда, наверное?

– Потому, что этого уже нет. Если бы любил, то любил бы и сейчас, а если, наверное, то по прошествии времени понимал, что это была влюбленность.

– Сложно с тобой.

– Отчего?

– Слишком все разложено по полочкам, не остается места для небольшого хаоса и фантазии.

– Фантазии у меня хватает, сама знаешь, а хаос это ты можешь обеспечить себе сама.

– Если я когда-нибудь надумаю еще раз выйти замуж, то точно знаю, что не за тебя.

– Почему?

– В тебе живет тайна.

– Почему ты так решила?

– Женская интуиция.

– Тебе надо работать в ФБР.

– А вдруг я там и работаю?

– Ну тогда, я не могу тебе ничем помочь, кроме как позволить, присматривать за мной.

– Не обижайся.

– И не думаю.

После завтрака мы поехали по магазинам. Погода выдалась ясная, и настроение было замечательное. Около трех мы подъехали к зданию, там же на Манхэттене, где располагалось множество художественных залов, в одном из которых и была небольшая выставка. Фил был уже там и, увидев нас, пошел навстречу.

– Очень рад вас видеть обоих. Я еще вчера приехал, а сегодня подтянулись остальные.

– Вижу, – ответил я, заметив в глубине зала сенатора Брукса. Рядом с ним было двое мужчин. Его жену Дженнис, я увидел справа от себя; она разговаривала с женой Стива – Мартой.

– Пойдемте, я познакомлю вас с автором картин.

Он подвел нас к мужчине лет сорока, светловолосого, голубоглазого: – Познакомьтесь, это Мартин Редис, а это мои друзья – Жан и Рита.

– Как вам мои произведения?

– Можно добавить света, а так мне нравиться.

– Когда много света, труднее прятаться, – услышал я за спиной голос Стива.

– Мне кажется, от вас и в темноте не спрячешься.

– А хотелось бы?

– Трата времени, найдете.

– Это верно, – засмеялся он. – Так может у меня на шоу, и спрячемся от умных мыслей?

– Чур, меня. Я человек скромный, мне публичность ни к чему.

– Чего боитесь?

– Славы. Боюсь, не выдержу ее тяжелого бремени.

– Да, эта ноша не для всех. Надо крепко стоять на ногах.

– Тебе не мешало бы иногда и присесть, – заметил Фил.

В это время к нашей компании подошел Александр Брукс, в сопровождении мужчин.

– Здравствуйте, Рита, Жан. И вас вытащили?

– Что значит, вытащили? – делано обидчиво выпалил Фил. – Пригласили, это люди понимающие прекрасное, а вот тебя действительно вытащили. Если бы не Дженнис, ты бы и не приехал, сидел бы за бумагами.

– Это точно. Познакомьтесь, – представил он нам своих спутников. – Это Алэн Кофман, мой помощник, а это его друг – Олби.

Я не задерживая дольше положенного для знакомства взгляд, закрепил их лица в памяти. По возрасту Кофману было лет тридцать пять, темные волосы, серые глаза, высокий широкоплечий, чуть смуглый, нос горбинкой. Олби был мне более интересен, я его видел впервые. Он и был исполнителем первого этапа моего сценария. Вот так и встретились – сценарист и исполнитель, с той лишь разницей, что я знал кто он на самом деле, а он обо мне нет.

Олби был среднего роста, возрастом, как Кофман, но более худощав, и не очень приметен, что было хорошо. Мы поздоровались.

В галерее было небольшое кафе, и наша компания переместилась в него. Женщины сели на диван и что-то принялись обсуждать, а мужчины расположились за длинным столом, на котором стояли бутылки с напитками.

– Я считаю, что выставка удалась, – обратился я к Филу.

– Спасибо, надеюсь, что мои вложения стоят того.

– Не прогадаешь, впрочем, как всегда, – подержал меня Стив. – Что планируешь дальше?

– Часть картин повешу дома, а здесь будет частная коллекция.

Пока мы сидели, к нам подходили знакомые Фила и художника. Фил знакомил меня с ними, сообщая, что идея принадлежит мне, а я с удовольствием знакомился, потому как становился вхож в круг, где информацию можно было получить из простого разговора, который иногда принимали за слухи.

Брукс, Кофман и Олби сидели справа от меня и вели свой разговор, точнее Кофман и Олби, Брукс, молча, слушал или делал вид.

– Нет, Алэн, что-то здесь не стыкуется, – произнес Олби.

– Все стыкуется, – возразил Кофман. – Надо подождать. Нет полной информации, чтобы принимать решение.

– Информация о возможных инвестициях всегда завязана на политику государства в том или ином регионе. Акции могут резко отреагировать.

– Всему свое время.

Я понял, что Олби работает над поставленной задачей, проявляя повышенный интерес к вопросам, которые относились к ведомству сенатора, а значит, были нацелены на регионы, где интересы США и России могли пересекаться.

Брукс встал, направился к жене и что-то ей сказал, после чего она попрощалась с женщинами, он подошли к нам и, сообщив, что уходят, вышли. После ухода четы Бруксов, я выждал минут пятнадцать и вместе с Ритой попрощался с хозяевами, после чего мы также ушли. Проводив Риту на такси до дома, я вернулся в свою квартиру. Теперь я знал, что операция идет.