Текст книги "Ресницы Дарумы: парадигма Кэмпо-Дзэн"

СЕУМГ САМ (Соен-Са)

Сеунг Сан (род. 1927 г.), известный более своим ученикам под именем Соен-Са, родился на территории современной Северной Кореи. Его родители были христианами-протестантами. В 1944 году, когда Корея находилась под довольно суровым военным японским управлением, Соен-Са присоединился к подпольному независимому движению, был схвачен и едва остался в живых. После тюремного заключения он с двумя товарищами бежит в Китай, где надеется вступить в освободительную корейскую армию.

Ему это не удалось, и после войны Соен-Са поступает в университет в Южной Корее на философский факультет. Время шло, и ситуация в Корее ухудшалась с каждым годом. Однажды Соен-Са решил, что ни политика, ни академические занятия не являются путем, на котором он стал бы полезен людям, и он покидает университет, бреет голову и уходит в горы, клянясь никогда более не возвращаться в мир, не познав абсолютной истины.

Один монах маленького горного монастыря познакомил Соен-Са с буддизмом, дав ему почитать «Алмазную Сутру» – ту самую сутру, которая озарила просветлением Хуэй Нэнга. Сознание Соен-Са очистилось, когда он прочитал слова: «Все, появляющееся в этом мире, преходяще. Если вы мните все явившееся никогда не являющимся, значит вы осознаете вашу истинную самость».

Я завещаю себя грязной земле, пусть я вырасту моей любимой травой. Если снова захочешь увидеть меня, ищи меня у себя под подошвами.

У. Уитмен

В 1948 году его посвятили в буддийские монахи.

Его понимание истины, содержащейся в строках сутр, нуждалось в практике, дабы предоставить ему полную реализацию ее, поэтому он начал стодневный ход на Вон Гак, гору подлинного просветления. Продолжительное питание измельченной в порошок хвоей в сочетании с многочисленными каждодневными «ваннами» в снегу, с чтением священных писаний по двадцати часов в сутки, породили в молодом человеке очень сильные сомнения по поводу полезности сих крайностей. Он с завистью думал о японских монахах секты Сото, живущих спокойной жизнью в маленьких храмах со своими семьями и постепенно достигающих просветления. Мысли эти стали столь убедительно звучать в его сознании, что однажды ночью он твердо решил уехать и собрал вещи. Но наутро воля его победила желание, и он распаковался. В течение следующих нескольких недель он собирал и разбирал вещи девять раз.

По истечении времени его начали посещать видения как жуткие, так и приятные. На сотый день, когда он сидел и читал священные молитвы, ударяя в мактак (гонг), его тело вдруг исчезло, и он оказался в бесконечном космосе. Как бы издалека доносились до его слуха звуки гонга и его собственного голоса. Он оставался в этом состоянии некоторое время. Когда же он возвратился в свое тело, то все понял. Скалы, река – все, что он видел, слышал – все это была его истинная самость. Все вещи были именно такими, какими они были на самом деле. И в этом заключалась истина.

Просветление, видение своей собственной природы – это всего лишь слова, тогда как люди бесконечно разнообразны, и просветление одного человека не похоже на просветление другого, хотя в обоих случаях, есть что-то общее.

Р. X. Блайс

Спустившись с горы, Соен-Са отправился к мастеру дзэн Ко Бонгу – величайшему учителю в Корее – за советом по дальнейшей практике.

Ко Бонг сказал ему: «Однажды монах спросил мастера дзэн Джо Джу, почему Бодхидхарма пришел в Китай. Джо Джу ответил: «Ель растет в саду». Что это могло значить? Соен-Са понял коан, но не нашелся, как ответить, и сказал: «Я не знаю». Ко Бонг молвил тогда: «Вот и держи всегда это сознание «я-не знаю». Это самая верная практика дзэн».

Летом Соен-Са работал во дворе. Осенью он пришел в монастырь Су Док Са на стодневную медитацию. Он изучил язык дзэн в словесных перепалках и дискуссиях. Зимой он стал немного диковат в поведении и выкидывал всякие трюки с монахами, и монашенками монастыря, чтобы разбудить их, но был уличен, и его заставили извиниться перед всеми.

Затем он отправился к мастеру Чун Сонгу, известному своими дикими выходками, дабы испытать свое сатори. Соен-Са поклонился ему и сказал: «Я убил всех Будд прошлого, настоящего и будущего. Что можешь сделать ты?» Чун Сонг сказал: «Ага! – и пристально посмотрел в глаза Соен-Са, затем спросил: – Что ты видел?» Соен-Са ответил: «Ты уже понимаешь». Чун Сонг спросил: «Это все?» Соен-Са молвил: «Кукушка поет в деревьях за окном». Чун Сонг засмеялся и сказал: «Ага!» После еще нескольких вопросов, на которые Соен-Са ответил быстро, Чун Сонг воскликнул: «Ты просветлен, просветлен!»

Когда закончились сто дней, Соен-Са пошел навестить своего первого мастера Ко Бонга. По пути он дважды получил инка (печать, легализирующую его просветление) от мастеров дзэн Кеум Бонга и Кеум Оха.

Когда же он наконец явился в храм Ко Бонга, тот задал ему наиболее сложные вопросы из 1700 традиционных коанов. Соен-Са ответил на них без колебаний. Затем Ко Бонг сказал: «Хорошо, еще один вопрос. Мышь ест пищу кошки, но кошачья миска разбита. Что это значит?»

Соен-Са ответил: «Небо голубое, трава зеленая». Ко Бонг затряс головой и сказал: «Нет».

Соен-Са никогда не ошибался в своих ответах на вопросы дзэн и не мог поверить в то, что он промахнулся на этот раз. Он попробовал отвечать еще и еще раз подобным образом, но мастер Ко Бонг продолжал качать головой. Наконец Соен-Са выкрикнул: «Трое мастеров дзэн удостоили меня своими печатями. Почему же ты говоришь, что я не прав?»

Требуется желание освободиться от тех зацепок и привязанностей, которые искажают и сужают ваше видение…

…когда все спросят: «Вы кто?», – то ответ не в том, что вы юрист или домохозяйка. Ответ: «Я– человек, идущий к Богу».

Рам Дасс

Ко Бонг едва слышно сказал: «Что это значит? Расскажи мне».

После пятидесяти минут абсолютной и напряженной тишины Соен-Са вдруг узнал. Ответ его был: «Именно так».

Радостно Ко Бонг обнял Соен-Са, говоря ему: «Ты цветок, а я пчела». 25 января 1949 года Соен-Са получил от Ко Бонга его духовную передачу, став, таким образом, семьдесят восьмым патриархом. Это была единственная передача Ко Бонга в его жизни.

После церемонии Ко Бонг сказал Соен-Са: «В течение последующих трех лет ты должен молчать. Ты свободный человек. Мы встретимся снова через пятьсот лет». Соен-Са едва минуло двадцать два года, и он уже был мастером дзэн. Корейский дзэн считается ближе к оригинальной китайской традиции, нежели чем к современному японскому дзэну. К примеру, нет разделения на секты Риндзаи и Сото, а многие корейские монастыри включают обучение монахов, несколько отличающееся от чисто дзэнского. Во многих корейских монастырях монахи сидят (зачастую с просто скрещенными ногами, даже не в полулотосе, не говоря уже о позиции полный лотос) три месяца во время зимней сессии и во время летней по девять – тринадцать часов в день (в зависимости от монастыря), а в течение других шести месяцев они свободно странствуют или обучаются в других монастырях. Существуют формальные речи, произносимые мастером один или два раза в месяц, но такой формы общения как беседы – не существует. Если монах чувствует, что он достигает некоторого понимания, он идет проверить себя к мастеру, в ином случае нет причины для беспокойства. Индивидуальные затяжные уходы более практикуемы, чем в Японии: монахи уединяются в своих отшельнических скитах на 100 или 1000 дней, или даже лет на пять, затем возвращаются и демонстрируют свое понимание мастеру. А до того, как ученик получит инка, он должен «победить» (или, по крайней мере, выдержать свою позицию) трех мастеров дзэн или своего собственного мастера.

Соен-Са

Соен-Са использует целый ряд традиционных коанов, главным образом китайских и корейских, но в то же время он считает себя не привязанным ни к какой форме или традиции, дзэну или чему бы то ни было еще. К примеру, он проводил трехдневные семинары в Биг Суре (Калифорния), предоставляя своим ученикам восемь часов в день в высшей степени напряженности воспевать под аккомпанемент барабанов, тамбуринов, кастрюль, трещоток, колокольчиков и других подобного рода инструментов. Тридцать человек гремели часами, предельно напрягая свои легкие и глотки. Это было личным изобретением Соен-Са специально для калифорнийской кармы; и многие люди, не способные сидеть в дзадзэне, или те, кто проводил время в сэсшинах (дзэн-семинарах) безрезультатно в течение лет, не получая и легкого намека на опыт действительного очищения, смогли наконец вдохнуть глубоко радость и мощь целостного сознания.

Никакая техника не есть медитация. Она служит лишь для того, чтобы создать ситуацию, в которой может случиться медитация.

Ма Сатья Бхарти

Соен-Са часто использует пение мантр в своей практике, особенно для учеников, которые находят для себя коан «Кто Я?» или дыхательную медитацию чрезвычайно трудной. Обычно это интеллектуалы с постоянно «бурлящими мозгами» (главным образом психологи и философы) и люди (часто женщины) с очень высокой эмоциональностью. Но финал медитации на мантрах не отличается от медитации на коане или шикантазы. Техника различна, но раскрепощенное сознание, к которому они ведут, одно и то же.

Любая техника подобна берегу реки: человек стоит там и смотрит на реку, не прыгая в поток, не уносясь с ним, до тех пор, пока есть где стоять и кому.

Но основное ударение в своем учении Соен-Са делает на поддержание чистоты сознания в течение целого дня: «Ежедневное сознание есть Путь». Он увидел, что многие ученики, практиковавшие японский дзэн, сильно привязались к практике сидения и создали как бы различие между медитацией и другого рода активностью. Таким образом, хотя его ближайшие ученики и имеют довольно основательную практику сидения, он обычно учит их тому, что техника и сидение не важны, но действительно важно, как владеете вы вашим сознанием в данный момент настоящего.

Пустота находится здесь и сейчас, она везде, она всеобъемлюща, и, в сущности, нет никакой разницы между ней и феноменальным миром.

А. Г. Фесюн

ЛЕКЦИЯ 10
Бодхидхарма. Философия поединка. Практика в учении Кэмпо-дзэн

БОДХИДХАРМА

К началу VI века буддизм в Китае, привнесенный туда еще во второй половине первого века от Рождества Христова, претерпел значительное видоизменение. Он стал сильно отличаться от того старого антисоциального буддизма, который существовал в противовес брахманизму. Буддизм Китая того времени выделял идею спасения через слепую веру и метафизические измышления. Большое значение предавалось вере в некий рай после смерти, а мысль о достижении совершенства в этом мире опускалась совсем, что противоречило истоковому учению буддизма.

Согласно легенде, двадцать восьмой патриарх буддизма Бодхидхарма (яп. – Дарума), раздосадованный функционализмом и утерей истинного учения Будды, идет пешком из Индии в Китай, дабы проповедями и личным примером восстановить истинную веру.

500 Архатов

Известно, что сам Бодхидхар-ма был выходцем из брахманской семьи, а не кшатрийской, как, к примеру, Будда Гаутама. Воспитывался он при княжеском дворе. Будучи старшим сыном Раджи-брахмана, Бодхид-харма, наряду с традиционным ведическим философско-религиозным образованием и углубленным изучением буддийских сутр, познавал и воинское искусство. Много времени посвятил он физическим упражнениям, всегда памятуя о том, что сам Будда был непревзойденным мастером в фехтовании, рукопашном бою, других видах воинского мастерства.

Будда (Сиддхартха Гаутама) принадлежал к небольшому племени шакьев, состоявшему, по преданию, из одних кшатриев-воинов. К тому времени сословие кшатриев уже значительно разрослось, и в нем присутствовали представители и других каст, но среди племени шакьев их не было. И хотя прирожденные воины должны были сами заниматься земледелием, торговлей и другими не подобающими их касте занятиями, они отдавали значительное количество времени совершенствованию работы с копьем, мечом и т.п., а также кэмпо – стандартизированному искусству единоборства без оружия. Примером этого, по утверждению древних источников, является отношение самого Будды к кэмпо, который практиковал его и был до такой степени поражен этим искусством как методом унификации сознания, духа и тела, что в дальнейшем ввел в систему буддизма. Хотя на первый взгляд может показаться, что такие понятия как буддизм и боевые искусства несовместимы, но это если смотреть на буддизм, предположим, взглядом христианской веры с ее внешними эффектами и выработанной привычкой выклянчивать блага у всемогущего Бога. В своем учении Будда подчеркивал важность симбиоза силы и любви в формировании личности и в активном создании идеального мира – своеобразного рая на земле. Мысль о практике Буддой кэмпо подтверждается изображениями некоторых божеств буддийского пантеона, предстающих перед нами в типичных боевых стойках.

Со временем Бодхидхарма настолько увлекается стройным, четким и жизненным учением Будды, что решает полностью посвятить себя истинам буддизма. С этой целью он облачается в черное монашеское одеяние, которое и теперь является традиционной одеждой, например, в школе Сериндзи-кэмпо, и становится ревностным поборником идеи дхьяны, то есть углубленного созерцания.

Итак, придя в Китай в начале VI века с мечтой донести свет буддийских доктрин Махаяны до умов и сердец верующих, Бодхидхарма наткнулся на глухую стену непонимания его проповедей о медитации и интуитивной проницательности.

Спасенческий и формалистский характер китайского буддизма вполне устраивал правителей, а вместе с ними – ленивых и сытых монахов, не желавших ничего менять. Таким образом, гонимый и непонятый, но, все же окруженный многочисленной группой приверженцев, Бодхидхарма удаляется в небольшой монастырь Шаолинь на горе Хао-шан в теперешней провинции Хунань.

Форма буддизма, исповедуемого в этом монастыре, со временем стала известна как чань (яп. – дзэн).

С самого начала, отдавая предпочтение интуиции, гармоническому единству духа и тела, отбрасывая аскетическую практику чистой медитации, Бодхидхарма учил решительности, целеустремленности, что развивало волевые качества в его учениках, способность не привязываться полностью к строгому рациональному мышлению. Вместе с практикой дза-дзэна (сидячей медитации) Бодхидхарма преподавал и искусство боя без оружия, что являлось как бы продолжением практики медитации, но уже в динамике. Он уделял в равной степени внимание как дза-дзэну, так и физическим упражнениям, превращая, таким образом, монашескую жизнь в упорную психо – физическую тренировку.

В своей философской и психофизической деятельности, направленной на воспитание совершенной личности, Бодхидхарма огромное внимание уделял принципу «не два и не один», в последствии в чистом виде перекочевавшему во многие виды боевых искусств, в которых сохранились морально-этические и философские корни. В большинстве случаев этот принцип, как и многое другое, забывался, что превращало тот или иной вид боевого искусства из медитативной боевой техники в технику чисто утилитарного, прикладного значения.

Восприятие по принципу «всё или ничего», «белое или чёрное» и соответствующее реагирование являются главными проблемами в жизни человека.

Ч. Тарт

Принцип единства дуальности, или «не два и не один», на практике проявляющийся в технике статической формы медитации – дза-дзэне, обязателен и для динамической боевой техники, которая в своем высшем проявлении есть также не что иное, как медитация действия. Боевая медитативная техника – это апофеоз активной медитации школы Риндзаи, основа которой уже не в отточенности приемов, а в единстве сознания и тела, духа Дзэн и энергии Ки, в переживании тотального единства и целостности с партнером, когда нет ни того, кто может воспринимать, мыслить, действовать, ни того, на что (или на кого) они направлены. Иными словами, это беспристрастный охват всего во всем. Это состояние сознания «истинной таковости» (Татхаты), имея в виду, что сознание воспринимает мир таким, какой он есть, то есть совершенно адекватно и непосредственно.

Отсюда можно судить, что принцип «не два и не один» так же, как и любая медитативная техника, может быть успешно применим любым человеком в его жизнедеятельности, не взирая на возраст, убеждения, профессию и т.д. Ибо вся жизнь человека ищущего есть поединок с собой, устаревшими взглядами, болезнями души и тела; и в любом случае – отстаивает ли человек свои взгляды или просто спасает жизнь – всегда каждый момент своего бытия он должен облекать в соответствующую философскую форму, где исчезает понятие дуальности, где мир не расчленяется, а воспринимается единым, где прекращается воздействие на психику человека всех возбуждающих и омрачающих факторов, в результате чего достигается спокойно-умиротворенное состояние сознания. Но подобное состояние вырабатывается в сложной борьбе духа и тела за их чистоту и гармонию.

ФИЛОСОФИЯ ПОЕДИНКА

Много работ было посвящено восточным боевым искусствам. Но при этом, или мало затрагивалась проблема неразрывности дзэна с ними, или вообще все сводилось к описанию техники приемов и тактики ведения боя. И это очень печальный факт, ибо боевые искусства – не демонстрация силы и технических навыков противнику, или средство показать волю или способность наносить всесокрушающие удары. Для истинных мастеров любой вид единоборства – будь то каратэ, кунг-фу, вин-чун или кэмпо – изначально представляется как путь, пройдя который они способны достичь духовного спокойствия, умственной уравновешенности и глубочайшего чувства уверенности в себе.

Многие так и не достигают в своем развитии понятия «Путь», считая, что духовная насыщенность – ерунда, а дзэн – сплошная мистика, оправдываясь при этом своей прагматичностью, и Бог с ними! Это их карма и не на подобного рода людей рассчитана эта книга.

Единственный способ, благодаря которому вы можете стать настоящим мастером, – это полная концентрация и сосредоточенность всех своих возможностей в каждом ударе.

Брюс Ли

Только после многих лет тренировки, при верной постановке ее, можно в конце концов подойти к понятию реализации глубочайшей цели боевых искусств как средства духовного развития личности.

Боевые искусства на Востоке стали переносить акцент на личностный духовный рост в шестнадцатом веке, когда наметилась тенденция ослабления нужды в навыках ведения боя в условиях сражения. Боевые искусства трансформировались из практических средств битвы не на жизнь, а на смерть – в духовную образовательную тренировку, направленную в первую очередь на развитие личных качеств. Так, к примеру, сражение на мечах кендзютсу стало «путем меча» – кен-до.

Скоро другие боевые искусства добавили окончание «до», означающее «путь» или более полно «путь к просветлению, самореализации». Эти элементы дзэн отражены в различных степенях в айки-до, каратэ-до, тае-квон-до, хапки-до, джит-кюн-до и других.

Роль дзэна в боевых искусствах не поддается простому определению, потому что дзэн, в сути, не имеет теорию: это как бы внутреннее знание, для которого нет четко зафиксированных догм. Дзэн боевых искусств отвергает силу интеллекта, но устремлен на интуитивный акт. Конечной целью здесь является освобождение индивидуума от зла, иллюзий и ложных устремлений. Человеку, начинающего вводить дзэн в свое боевое искусство, следует помнить, что это необходимо делать медленно и непрямым образом. Первое, что необходимо уяснить в этой связи, – то, что место, в котором мы практикуем дза-дзэн и дальнейшую боевую технику, не есть тренировочный зал. Оно обретает понятие до-дзё – миниатюрного космоса, где мы контактируем с нашей самостью – нашими страхами, волнениями, реакциями, привычками. Это место, где мы можем узнать очень многое в сравнительно короткий срок о том, кто мы есть и как мы реагируем на обстоятельства. Конфликты, возникающие внутри до-дзё, помогают нам справиться с конфликтами в жизни. Полная собранность и дисциплина, так необходимые для изучения боевых искусств, с благотворным влиянием переносятся в повседневную жизнь. Активность в до-дзё учит нас правильно воспринимать все новое, незнакомое, – таким образом становясь источником познания, или, используя терминологию дзэн, – источником просветления.

Медитация в бою

То, что может дать достойный, не предназначено для недоучек. Не следует быть подобострастным педантом и привязываться к словесным оболочкам, полагая, что это и есть подлинный дзэн; не следует шевелить губами и дёснами, полагая, что это и есть высшее понимание. В учение невозможно проникнуть с помощью языка; его невозможно постичь с помощью мысли. Мудрость рождается в обители бесконечного ничто; дух обретается в царстве неизмеримой глубины. То, что может сделать дракон или слон, не под силу ослу.

Фа янь

Далее хотелось бы предупредить, что хотя каждый желающий может прочитать о дзэне в боевых искусствах, истинное знание имеет опытный характер. Как объяснить вкус сахара? Вербальное описание не даст нам ощущения. Для того, чтобы узнать вкус, необходимо попробовать. Философия искусств, философия поединка на любом уровне, не может быть, в конечном итоге, интеллектуализирована. Она предполагает опыт, и лишь личный опыт. Таким образом, хотя говорить и надо, но в данном случае слова передадут лишь часть смысла – остальное добавит личный опыт.

Мы должны отметить, что когда сами достигли духовных истоков боевых искусств, само качество жизни до неузнаваемости изменилось, обогатив отношения с людьми и, в то же время, введя в близкий контакт с самим собой.

Мы увидели, что просветление просто означает определенные узнавания внутренней гармонии обычной жизни.