Текст книги "Россия и современный мир №2 / 2017"

Социальные сети в условиях демократизации современной России

А.В. Вараксин

Аннотация. В сообщении описываются основные параметры, по которым принято характеризовать «демократическое государство» сегодняшнего дня. Доказывается, что среди показателей «демократичности» политических режимов не последнее место занимает свободный доступ к социальным сетям. Описываются основные социальные сети, популярные на территории Российской Федерации, анализируются функции этих сетей в современном обществе.

Ключевые слова: социальная сеть, Интернет, демократия, Фейсбук, Твиттер.

Вараксин Александр Владимирович – аспирант Финансового университета при Правительстве Российской Федерации, г. Москва. E-mail: [email protected]

A.V. Varaksin. Social Network and the Democratization of Modern Russia

Abstract. The article describes the main characteristics of the present-day «democratic state». It tries to prove that the free access to social networks occupies the proper place among the indicators of the «democratic» political regimes, describes the most popular social networks on the territory of the Russian Federation and analyzes their functions in modern society.

Keywords: social network, Internet, democracy, Facebook, Twitter.

Varaksin Alexander Vladimirovich – postgradate student, Financial University under the Government of the Russian Federation, Moscow. E-mail: [email protected]

На исходе XX в. сам феномен политического развития государства интерпретировался многими исследователями в парадигме «демократического транзита». Как известно, с утратой геополитической биполярности резко активизировались усилия, направленные на формирование нового – утверждаемого в качестве общеобязательного – мирового порядка. Нельзя не согласиться с мнением В.С. Мирзеханова о том, что процесс демократической модернизации многих государств оказался под сильнейшим воздействием Запада и сводится к освоению институтов и норм западной либеральной демократии. В итоге главным критерием оценки развития стали темпы внедрения институтов и норм пресловутой либеральной демократии.

Но как отмечает тот же исследователь, процесс модернизации нельзя оценивать однозначно: ни одно трансформирующееся общество не в состоянии отторгнуть свое прошлое, отрешиться от него одномоментно, отринуть собственные традиции, включая и политические [7, с. 195]. Тем не менее демократия – в ее либеральном изводе – не только пропагандируется, но и буквально навязывается как универсальный критерий, неоспоримая ценность в любых политических условиях. Смена политических режимов многих государств была инициирована внешними факторами. Однако следует учитывать, что радикальная смена режимов крайне редко обусловливается исключительно внешними факторами. Как правило, они лишь дополняют, структурируют и усиливают влияние совокупности уже возникших и развивающихся внутриполитических противоречий.

В ходе анализа подобного рода случаев уместно использовать модель резонанса. Имеется в виду именно физическое понимание термина: резкое увеличение амплитуды колебаний системы, обусловленное совпадением амплитуд периодических внешних колебаний, и собственных, свойственных данной системе.

«Резонансная» модель удобна уже тем, что позволяет, во-первых, уяснить специфику внезапного совпадения воздействий различных конфликтов – этнических, конфессиональных, политических и т.д. Во-вторых, прогнозировать вероятные последствия, локализовать прогнозы хронологически, используя уже имеющийся опыт.

С этого начинается анализ. Но он вряд ли перспективен без описания ключевых понятий, используемых в исследовании. Главное из них – «демократия».

Толкования этого термина различны. Но считаются обязательными критерии «права человека», «свобода слова», «свобода печати», «разумное правление». Достаточно часто фигурирует и «демократический образ жизни». Уместность такого подхода обусловлена принятием важнейшего принципа, которым подразумевается не только «единый мир» как идеал, но и существование «другого мира», живущего по своим законам, хотя бы они и казались «недемократическими» или даже «антидемократическими».

Стоит подчеркнуть, что при оценке политических режимов весьма часто используется и понятие «демократический образ жизни». Он размыт, но в принципе сводим к вышеперечисленным. Подразумевается непременно публичное утверждение в традициях, нравах, обычаях и менталитете пресловутых демократических установок [6, с. 79].

Однако представления об универсальности «демократического образа жизни» формировались вне современной реальности. Далеко не во всех даже европейских странах удалось реализовать казавшиеся идеальными установки. Чаемая устойчивость – в области исключений, а не правила. Это наглядно проявляется в контексте современных глобальных процессов [14, с. 88].

Напор и активность, с которыми пресловутые демократические ценности зачастую внедряются в неприспособленные для этого культуры, нередко вызывают недовольство. Это закономерно, ведь унификация подразумевает «стирание» этнического и культурного своеобразия. Что и акцентирует С. Халилов: «В условиях глобализации, которая в большинстве случаев проявляется как вестернизация, этнические группы, малые народы, каждый из которых обладает собственной неповторимостью, как будто цементируются в единой безликой конструкции. Утрачивается индивидуальность…» [12, с. 126].

Государства, пытавшиеся перейти от опыта тоталитарного и авторитарного развития к демократическому устройству, по мнению Г.Ю. Канарша, столкнулись со значительными трудностями. В частности – с низким уровнем демократической политической культуры, совершенной неразвитостью политических и правовых отношений и институтов, тяжелым грузом патриархальных традиций [4, с. 65].

В современном Российском государстве несложно проследить влияние описанных выше факторов. Но весьма важен еще один. Тот, что многими политологами именуется «электронной демократией».

Подразумевается обычно влияние социальных сетей. Их существование, как известно, стало возможным с появлением Всемирной сети – Интернета.

Бесспорно, Интернет обеспечивает максимально оперативный доступ к информации. Более того, предоставляет возможности ее анализировать, что оказывает колоссальное влияние на процесс формирования общественного мнения [5].

Интернет делает практически безграничными возможности коммуникации. По сути, это инструмент формирования виртуального общества. И тут важнейшую роль играют социальные сети. В Россию они пришли из Америки.

Одной из первых, как известно, была сеть Classmates.com [15]. Появилась она в середине 1990-х годов. В 1999 г. была создана платформа для ведения онлайн-дневников – Живой Журнал (ЖЖ) [2].

В середине 2000-х годов появилось множество новых сетей. Одна из наиболее распространенных – Фейсбук [11]. Популярен и Твиттер [9]. Появился даже соответствующий термин – «твиттерное мышление». Термин этот связан с коммуникационной спецификой этой сети. Твиттер позволяет оперативно распространять среди пользователей сети сообщения, объем которых не превышает 140 печатных знаков.

В 2006 г. появилась и российская социальная сеть. Это Одноклассники [8]. Позиционировалась она как платформа общения бывших соучеников в средней школе. Не менее популярна и другая сеть с несколько иными адресатами – ВКонтакте [1]. Она изначально была задумана как платформа общения студентов и выпускников высших учебных заведений.

Среди новых, однако быстро завоевавших популярность, следует упомянуть появившуюся в 2010 г. фотосеть Инстаграм [3]. Она предназначена для обмена фотографиями. Вышеперечисленные сети, разумеется, функционируют на базе Интернета. Специфична же возникшая в 2013 г. Телеграм [10]. Она соотнесена с номерами мобильных телефонов пользователей.

Уместно подчеркнуть: это наиболее популярные сети на территории Российской Федерации. Аналогов у них много.

Примечательно, что ЖЖ, фиксирующий повседневность автора, изначально вели многие популярные российские литераторы и политики. Численность их аудиторий превышала десятки тысяч. Но в 2010-е годы эту сеть постепенно вытесняет Фейсбук. Твиттер и Фейсбук ныне доминируют в российском пространстве. Не только индивиды, но едва ли не каждое сколько-нибудь значимое учреждение имеет в этих сетях аккаунты. Активным пользователем Твиттера является, как известно, Председатель Правительства Российской Федерации, в прошлом – Президент России Д.А. Медведев.

Благодаря социальным сетям отношения между индивидом и социумом приобретают большую эластичность. Общественные связи становятся менее жесткими и открываются большие возможности проявления индивидуальности. Значение этого фактора трудно переоценить. Воздействие на социум глобальных изменений приводит к атомизации, когда само общество в определенном смысле собирается заново, но приобретает новую модель структуры – сплав «по интересам», которые формируются вокруг темы или же личности.

Такая модель может показать децентрализованной. Но и она имеет свои «точки сбора», еще в недостаточной степени изученные [13, с. 3]. Механизмом запуска процессов, оказывающих влияние на общественное бытие, в данной ситуации является присущий современности культ публичности. Если традиционная массовая культура в центр внимания ставила некую знаменитость, то ныне такой статус может обрести практически любой индивид – благодаря социальным сетям. В социальных сетях значимость события определяется распространенностью сведений о нем. Соответственно, успех владельца аккаунта оценивается по количеству «друзей». Это, в частности, оценка влиятельности, обусловленной не официальным статусом, а качествами индивида, общественным интересом к нему.

Основным участником социальной сети становится микрогруппа – индивид и его «единомышленники». При этом в каждой микрогруппе устанавливается своя «шкала ценностей», зачастую существенно отличающаяся от общепринятой. Общепринятая система ценностей часто дает сбой, в сетевом сообществе возникает раскол, конфликты часто переходят в реальную плоскость.

По критерию свободного доступа к социальным сетям многие исследователи ныне оценивают степень демократизации общества. Такой подход не лишен оснований. Хотя бы потому, что граждане стран, признаваемых заведомо «недемократическими», лишены возможности пользоваться Интернетом и, соответственно, социальными сетями. Запрет этот, в частности, установлен правительством КНДР. Пример характерный.

Однако и подход «недемократических» правительств тоже не лишен оснований. Это результат осмысления специфических функций социальных сетей.

Бесспорно, что социальные сети расширяют коммуникативные возможности индивида. Они позволяют формировать круг общения вне среды, заданной биографически – знакомствами, появившимися в ходе обучения, профессиональной деятельности, обусловленными соседством и т.п. Социальные сети, по сути, уничтожают подобного рода границы. Круг общения формируется по критерию общности интересов, привлекательности собеседника, актуальности какой-либо темы и т.д.

Но в аспекте интересов правительства важнее другое: контроль за социальными сетями неэффективен.

Сети обеспечивают, прежде всего, свободный обмен информацией. При этом настоящие имена пользователей отнюдь не всегда известны. Выявление их требует весьма значительных затрат, но эффект достижим редко. Общение в социальных сетях предоставляет индивиду возможность противостоять официальной пропаганде. Более того, вести с ней полемику в рамках сетевого сообщества. Кроме того, социальные сети могут стать и становятся инструментами организации сообществ, практически не контролируемых правительством. А это уже подразумевает опасность упомянутого выше резонанса, создающего условия для государственного переворота.

Традиционные «демократические» режимы, вне зависимости от мнения правительств, не могут ограничить доступ к социальным сетям. Это ведь и есть посягательство на фундаментальный принцип организации общества – пресловутую демократию. Правительствам, что уже признаны «недемократическими», заботиться о такого рода последствиях нужды нет. В таких государствах действует запретительный принцип: запрещено все, что не разрешено официально. Несколько иная ситуация в странах, правительства которых претендуют на статус «демократических». Запреты признаются нецелесообразными, однако характерны попытки на уровне законодательства ограничить или контролировать деятельность социальных сетей.

Применительно к современной отечественной ситуации можно констатировать, что в РФ доступ к социальным сетям за редким исключением не ограничен. Более того, попытки законодателей ограничить его, в частности устранить анонимность пользователей, контролировать пространство общения тотально – блокируются именно правительством.

Библиография

1. ВКонтакте: Социальная сеть // URL: https://vk.com. (Дата обращения: 19.01.2017.)

2. Живой Журнал: Платформа для ведения онлайн-дневников // URL: http://www.livejournal.com (Дата обращения: 19.01.2017.)

3. Инстаграм: Социальная сеть // URL: https://www.instagram.com (Дата обращения: 19.01.2017.)

4. Канарш Г.Ю. Демократия и особенности российского национального характера // Знание. Понимание. Умение. 2009. № 3. С. 64–77.

5. Марков Б.В. Демократия и Интернет // Технологии информационного общества. Интернет и современное общество: Материалы Всероссийской объединенной конференции. Санкт-Петербург, 20–24 ноября 2000 г. СПб., 2000. С. 43–47.

6. Махаматов Т.М. Демократия как образ жизни народа. Дисс… на д-р филос. наук. М.: МГУ, 2005. 317 с.

7. Мирзеханов В.С. Власть, демократия и «разумное правление» в переходных обществах // Логос. 2003. № 4–5. С. 195–205.

8. Одноклассники: Социальная сеть // URL: https://ok.ru (Дата обращения: 19.01.2017.)

9. Твиттер: Социальная сеть // URL: https://twitter.com (Дата обращения: 19.01.2017.)

10. Телеграм: Социальная сеть // URL: https://telegram.org (Дата обращения: 19.01.2017.)

11. Фейсбук: Социальная сеть // URL: https://www.facebook.com (Дата обращения: 19.01.2017.)

12. Халилов С. Восток и Запад как модели общества // Глобалистика: Международный, междисциплинарный, энциклопедический словарь. М. – СПб.: Элима, Питер, 2006. 1160 с.

13. Чумаков А.Н. Глобальный мир: Проблема управления // Век глобализации. 2010. № 2. С. 3–16.

14. Чумаков А.Н. Современный мир в культурно-цивилизационном измерении // Гуманитарные науки. Вестник Финансового университета. 2012. № 3. С. 86–90.

15. Classmates.com: Social network // URL: http://www.classmates.com (Дата обращения: 19.01.2017.)

References

Chumakov A.N. Global'nyj mir: problema upravlenija // Vek globalizacii. 2010. N 2. P. 3–16.

Chumakov A.N. Sovremennyj mir v kul'turno-civilizacionnom izmerenii // Gumanitarnye nauki. Vestnik Finansovogo universiteta. 2012. N 3. P. 86–90.

Classmates.com: Social network // URL: http://www.classmates.com (Data obrashhenija: 19.01.2017.)

Facebook: Social'naja set' // URL: https://www.facebook.com (Data obrashhenija: 19.01.2017.)

Halilov S. Vostok i Zapad kak modeli obshhestva // Globalistika: Mezhdunarodnyj, mezhdisciplinarnyj, jenciklopedicheskij slovar'. Moscow – Saint-Petersburg: Jelima, Piter, 2006. 1160 p.

Instagram: Social'naja set' // URL: https://www.instagram.com (Data obrashhenija: 19.01.2017.)

Kanarsh G.Ju. Demokratija i osobennosti rossijskogo nacional'nogo haraktera // Znanie. Ponimanie. Umenie. 2009. N 3. P. 64–77.

LiveJournal: Platforma dlja vedenija onlajn-dnevnikov // URL: http://www.livejournal.com (Data obrashhenija: 19.01.2017.)

Mahamatov T.M. Demokratija kak obraz zhizni naroda. Diss… na d. filos. n. Moscow: MGU, 2005. 317 p.

Markov B.V. Demokratija i Internet // Tehnologii informacionnogo obshhestva. Internet i sovremennoe obshhestvo: Materialy Vserossijskoj ob#edinennoj konferencii. Saint-Petersburg, 20–24 nojabrja 2000 g. Saint-Petersburg, 2000. P. 43–47.

Mirzekhanov V.S. Vlast', demokratija i «razumnoe pravlenie» v perehodnyh obshhestvah // Logos. 2003. N 4–5. P. 195–205.

Odnoklassniki: Social'naja set' // URL: https://ok.ru (Data obrashhenija: 19.01.2017.)

Telegram: Social'naja set' // URL: https://telegram.org (Data obrashhenija: 19.01.2017.)

Twitter: Social'naja set' // URL: https://twitter.com (Data obrashhenija: 19.01.2017.)

VKontakte: Social'naja set' // URL: https://vk.com (Data obrashhenija: 19.01.2017.)

Государство в условиях четвертой промышленной революции

И.В. Лукьянов

Аннотация. Статья посвящена будущему государства и власти в быстро меняющемся, высокотехнологичном мире, взаимодействию государства и общества, необходимости реформы государственных институтов. Рассматривается процесс ослабления власти в современном мире и роль четвертой промышленной революции в этом процессе.

Ключевые слова: государство, власть, общество, четвертая промышленная революция, глобальные вызовы, новый мировой порядок.

Лукьянов Иван Валерьевич – аспирант кафедры ЮНЕСКО по изучению глобальных проблем Факультета глобальных процессов МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: [email protected]

I.V. Lukjanov. The State During the Fourth Industrial Revolution

Abstract. The article touches upon the future of the government and state power in the rapidly changing high-tech world. Much attention is paid to the cooperation between the state and society and the necessity to reform the state institutes. The article studies the process of declining power in contemporary world and the role of the fourth Industrial Revolution in it.

Keywords: government, the state power, society, the fourth Industrial Revolution, global challenges, the new world order.

Lukyanov Ivan Valerievich – postgraduate student of the UNESCO Department on Global problems of the Faculty of Global studies, Lomonosov Moscow State University. E-mail: [email protected]

Человечество привыкло к роли государства и власти в обществе. Теократические и конституционные монархии, парламентские и президентские республики, тирания и тоталитаризм… Все эти режимы, формы правления, государственного устройства, как и многие другие, подвержены изменениям, порой медленным, порой стремительным. В последние десятилетия взаимоотношения общества и государства все чаще принимают форму противостояния. Один из ярких примеров – ситуация, сложившаяся после выборов президента США в 2016 г. Общество, уставшее от нереализованных обещаний, экспорта демократии и войн, от собственных проблем, сделало свой выбор. Время покажет, был ли он верным. Но перемены оказались не всем по душе. Протесты и общественные акции, «женские марши», выступление мэра Нью-Йорка Билла де Блазио, критика президента со стороны множества известных людей… Скандальность – лучшее слово для характеристики всего происходящего, не только вокруг самих выборов, но и вокруг первых шагов президента на политическом поле. Это не первый крупный скандал в США, непосредственно связанный с политикой и государством. Политический скандал, вошедший в историю под названием Уотергейт, история взаимоотношений президента Билла Клинтона и Моники Левински (кстати, незадолго до начала этого скандала закончилось расследование, касающееся компании Whitewater, в котором Клинтон подозревался в финансовом мошенничестве).

Подобные резонансные дела происходят не только в США. Президенту Бразилии Дилме Руссеф объявили импичмент; на это раз причиной скандала стали обвинения в коррупции и нарушении налогового законодательства. Схемы противозаконной деятельности, вскрытые в ходе расследования, касались и ее предшественника президента Луиса Да Силвы. Но если в данном случае абсолютно ясна мотивация главных героев скандала, то произошедшее с президентом Южной Кореи Пак Кын Хе выглядит абсолютно сюрреалистично и заставляет вспомнить историю Григория Распутина. Особо приближенная к президенту персона, Чхве Сун Силь, имела доступ к государственной информации, обвинялась во вмешательстве в управление государством, а также в том, что она принуждала крупные корейские компании жертвовать финансовые средства в ее фонд. В этом же скандале оказался замешан вице-президент крупнейшей корейской компании Samsung Electronics – Ли Чжэ Ен.

Архив документов Панамской юридической фирмы Mossack Fonseca, рассекреченный и переданный в средства массовой информации, высветил то, что Фридрих Ницше метко назвал «невинной коррупцией». В ней оказались замешаны известные политические фигуры. Эдвард Сноуден поведал миру о тотальной слежке за гражданами многих стран, программах, разработанных для тайного сбора информации, о тысячах страниц других засекреченных документов. Тем самым он нанес непоправимый ущерб государственной машине США, олицетворяющей власть мирового масштаба.

Может показаться, что сильные мира сего, стремящиеся к могуществу и богатству любыми путями, обладают сейчас наибольшей властью, а позиции их прочны как никогда.

Между тем упадок государства и власти приобретает угрожающий размах. Анамнез заболевания восходит к 1990-м годам. Рухнул биполярный мир, однако международное сотрудничество не приносит желаемых результатов. Безусловно, принималось немало важных решений, например подписание Декларации тысячелетия ООН – масштабная программа из восьми целей и 21 задачи, от обеспечения всем детям начального образования до борьбы с ВИЧ (СПИДом). Предполагалось решить эти проблемы уже к 2015 г. Согласно индексу человеческого развития за 2015 г., ежегодно рассчитываемого экспертами ПРООН (Программы развития ООН) и группой независимых международных экспертов, в таких государствах, как Бурунди, Чад, Эритрея, Центрально-Африканская Республика и Нигер, умеют писать и читать не более 30% населения [6]. Согласно докладу ЮНЭЙДС (программы ООН по борьбе с ВИЧ) за 2015 г., в мире из 36,9 млн людей, живущих с ВИЧ, 17,1 млн не знают о том, что у них вирус, и их необходимо протестировать на ВИЧ. А около 22 млн, в том числе 1,8 млн детей, не имеют доступа к лечению от ВИЧ [1]. К этому добавляется проблема международного терроризма, который теперь представляет собой не просто разбросанные по миру группировки и спящие ячейки, но становится неким подобием «государства». Не затихает миграционный поток, повлекший за собой серьезный кризис в ЕС. Весь этот далеко не полный комплекс проблем вызывает у людей недоверие к государству и власти.

Порой это недоверие выливается в протесты и погромы, накапливается в обществе, порождая революционные течения. Ряд авторитетных исследований последнего времени выявляют опасную тенденцию: в странах с развитой демократией – в Европе, США и Японии – социальное доверие к институтам власти постоянно падает. Президент фонда Карнеги «За международный мир» Джессики Мэтьюз отмечает: группа американских социологов, исследовавших раз в два года настроения избирателей, «…с 1958 г. задавала один и тот же вопрос: правильные ли решения, всегда или в большинстве случаев принимает федеральное правительство? До середины 1960-х годов 75% американцев отвечали утвердительно, в последующие 15 лет уверенность начала постепенно снижаться. Так, в 1980 г. утвердительно ответили лишь 25% американцев». Безусловно, причинами были война во Вьетнаме, политические убийства, Уотергейт. Но главное – доверие так и не вернулось. «Последние три десятилетия одобрение действий правительства остается на отметке 20–35%. И за последние десятилетия ни одна из перемен в руководстве, за которые голосовали американцы, не смогла изменить устоявшуюся тенденцию» [8].

Профессор сравнительной политологии Пиппа Норрис совместно с группой экспертов из разных стран в исследовании «Гражданская критика» приходят к выводу, что неудовлетворенность политической системой и главными политическими институтами – мировая тенденция [9, с. 73]. Эти исследования, безусловно, не могут быть исчерпывающим источником информации, но они убедительно демонстрируют изменения во взаимоотношениях между обществом и государством.

Возникает обоснованный вопрос: не пришло ли время перемен? К XVIII столетию были созданы большинство основных политических институтов. Политические партии, независимая судебная система, представительное правление, судебный надзор, парламент, верховенство гражданской власти над военной, свобода слова и свобода совести – список может быть продолжен. Однако необходимость преобразований, способных изменить мир подобно тому, как его меняли научно-технические революции прошлого, становится все яснее. Эти перемены не смогут быть запущены конгрессами, переговорами, встречами за закрытыми дверями или инициативами «сверху», прилежно передаваемыми по всем «вертикалям бюрократии». Изменения, которые несет с собой четвертая промышленная революция, вероятнее всего, вынудят государства адаптироваться к новым условиям путем перестройки взаимоотношений со своими гражданами.

Эта революция находится пока в самом начале, однако уже сейчас можно рассмотреть силуэт надвигающихся изменений. Вот лишь некоторые из них: искусственный интеллект, роботизация, беспилотные автомобили, квантовые вычисления, био– и нанотехнологии, сверхмощная компьютерная система IBM Watson, способная за несколько минут рассчитать индивидуальную программу лечения раковых заболеваний, концепция послойного создания органа или кости с помощью 3D модели [4; 10]. Давно обсуждается возможность еще одного новшества четвертой промышленной революции – «блокчейна», или цепочки блоков транзакций. Нельзя не упомянуть концепцию «Умный город»: благодаря развитию датчиков, подключенных к сети Интернет, возможна оптимизация управления потоками энергии, логистикой, дорожным движением, уборкой мусора, парковкой автомобилей и даже освещением. Повсеместно используются смартфоны и планшеты, обладающие небывалой вычислительной мощью.

В этой новой ситуации государство призвано играть новую роль. В условиях усиливающейся поляризации взглядов и роста возможностей граждан, эффективное руководство невозможно осуществлять устаревшими методами. Как отмечает исследователь М. Наим: «В XXI веке власть проще получить, но труднее использовать и легче потерять» [3, с. 16].

Для перехода к новым технологическим, экономическим и социальным структурам государству очень важно установить «партнерство» с обществом. Необходимостью становится повсеместное внедрение и использование государством интернет-технологий, которые помогут государственным органам качественно модернизировать свои структуры, добиться большей прозрачности, а следовательно – и ответственности.

В условиях новой промышленной революции власть нередко переходит от жестко регламентированных государственных структур к более гибким, негосударственным субъектам. Жесткая организация уступает место более свободному типу устройства. Главная черта этих изменений – создание социальных групп «микровласти» (выражение М. Наима). Повстанцы, кибер-преступники, активисты с неясной политической мотивацией и целью, альтернативные СМИ, инновационные стартапы и пр. – к ним переходит часть власти, когда-то безраздельно принадлежавшей государству. Государственную власть становится проще подорвать и крайне сложно укрепить и удержать. Барьеры, долгое время защищавшие государственные структуры, ослабевают. Снижается эффективность действий правительств, так как управляемый объект, население, осведомлен обо всех событиях, мобилен и требователен. Сегодня граждане не спрашивают себя, что они могут сделать для государства, они спрашивают, что государство может сделать для них. В новых условиях государству надлежит обеспечивать координацию и коммуникацию всех социальных сообществ, от небольших религиозных общин до крупных корпораций. Политическим элитам в этих условиях неизбежно придется отказываться от «лифтового мышления», от стремления изменить соотношение сил на мировой арене, разделив мир на сильных и слабых.

Известный теоретик международных отношений профессор Чарльз Купчан замечает: «Никакая единая модель или сила не придет на смену западному порядку. XXI век не будет принадлежать Америке, Китаю России или кому бы то ни было. Мир будет ничьим. Впервые в истории он станет системой взаимных зависимостей – но без общего центра тяготения и без мирового жандарма» [7, c. 17]. Пока же, судя по последним событиям в мире, – выходу Великобритании из ЕС, взаимным обвинениям в кибератаках, развитию института экономических санкций – государства скорее сражаются между собой за возвращение прошлого. Прошлого, в котором одна страна будет определять мировой порядок, а остальным придется смириться с предписанной ролью.

Важнейшим делом государства сегодня становится возвращение доверия к органам власти и управления, а также к политическим деятелям. Политическим партиям необходимы перемены в структуре, в оценке, выдвижении и отзыве своих лидеров. Политики нуждаются в том, чтобы вернуть доверие себе, ибо иначе бóльшим доверием общества начинают пользоваться «микровласти».

Три существенных фактора делают новую промышленную революцию самостоятельной движущей силой преобразований во всех областях жизнедеятельности.

1. Скорость развития. Четвертая промышленная революция происходит очень быстро благодаря тому, что новые технологии порождают еще более эффективные и инновационные технологии. К примеру, 3D-печать создает не только персонализированные потребительские товары, но и создает возможности для биопротезирования, что позволит преодолеть проблему дефицита донорских органов.

2. Системность воздействия. Результатом являются многогранные изменения как внешних, так и внутренних систем в государстве, компании, обществе, отдельной отрасли. Венчурный фонд Knowledge Ventures, преимущественно инвестирующий в исследования, связанные с лечением рака, дегенеративных изменений мозга и развития регенеративной медицины, включил алгоритм искусственного интеллекта в свой совет директоров. Алгоритм VITAL [2] уже одобрил несколько инвестиционных решений.

3. Глубина изменений. Меняются устоявшиеся парадигмы в экономике, социуме, бизнес-среде, государстве, а главное – в личности человека. Человеку придется научиться общаться по-новому, работать по-новому, свыкнуться с необходимостью постоянного обучения, с непрерывными изменениями и потоками инноваций. Человеку надо адаптироваться, следовательно, меняться.

Как уже отмечалось, появление «микровласти» в лице влиятельных негосударственных организаций снижает способность государства справляться с внутренними проблемами, а также оперативно реагировать на международные проблемы. Расширяется спектр противоправных негосударственных организаций – криминальных группировок и террористических организаций. Возрастает политический экстремизм, сепаратизм, религиозно-политический фундаментализм, ксенофобия. Развитие информационных технологий не позволяет отследить все финансовые операции, счета и персональные данные участников «Талибана» или японского криминального клана Ямагути-гумми в Глобальной сети, цифровой след растворяется в какофонии Интернета. Новые бизнес-модели и средства коммуникации стали доступны не только бизнесу и обывателям, ими активно пользуются криминальные элементы и террористы. Для этих сил отныне не существует границ. Четвертая промышленная революция оказывает влияние на многие страны, в том числе США, КНР, Россию.