Текст книги "Россия и современный мир №2 / 2017"

Вероятность оформления бюллетеня по временной нетрудоспособности зависит от категории работников. Специалисты, служащие и квалифицированные рабочие (т.е. наемный квалифицированный персонал) имеют высокие и близкие между собой значения рассматриваемого показателя (44,1%, 45,9 и 42,4% соответственно). Руководители разных уровней оформляли бюллетени существенно реже (36,5%). У этой категории занятых заработная плата, как правило, высокая, и оформление бюллетеня, помимо дополнительных хлопот с документами, означает еще существенный материальный ущерб. Кроме того, руководитель на малых предприятиях достаточно часто одновременно является и хозяином предприятия, что позволяет ему принимать решения, максимально учитывающие собственные интересы. Представители младшего обслуживающего персонала, хотя и болели, ни разу не оформили больничный лист.

Предприниматели, имеющие наемный персонал, в качестве причин отказа от оформления больничных, как правило, называют хлопотность процесса оформления и его экономическую невыгодность (см. табл. 3).

Среди самостоятельно занятых основной причиной отказа от оформления больничного названа экономическая нецелесообразность этого оформления. Далее следуют отсутствие прав и хлопотность процесса – 21,6%, что в целом отражает отношение этой категории к идее добровольного страхования в ФСС.

Таблица 3

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ОТВЕТОВ НА ВОПРОС: «ОФОРМЛЯЕТЕ ЛИ ВЫ БОЛЬНИЧНЫЙ ЛИСТ В СЛУЧАЕ БОЛЕЗНИ?» ПО КАТЕГОРИИ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ, %

Оформляю ли я больничные, когда болею? Один раз оформлял, но потом не стал сдавать. И с сотрудников своих я больничные не прошу. Возни с ними много, да и выигрыш, по деньгам, для фирмы слишком маленький. Легче заплатить полную зарплату… У нас коллектив маленький, все – профессионалы, все на виду, просто так – прогулять просто немыслимо. Да потом у каждого свой кусок ответственности. Болеешь – не болеешь, а свою работу сделать все равно надо. А кроме того, по больничным из Фонда все равно заплатят не полную зарплату, а только часть. Так зачем людей обижать? (Из интервью с работодателем.)

У наемного персонала причины отказа от оформления бюллетеней по временной нетрудоспособности в целом перекликаются с причинами, названными предпринимателями: они тоже связаны с хлопотностью процедуры и ее экономической нецелесообразностью. Более половины наемных работников указали, что в случае болезни могут с разрешения работодателя 2–3 дня просто не приходить на работу. Значительно реже продолжительность болезни не оговаривается (17,1%).

Массовая практика разрешения не приходить на работу в течение 2–3 дней связана с существованием «периода ожидания» в порядке оплаты бюллетеней, установленном законодательством. Первые три дня нетрудоспособности оплачиваются за счет работодателя и лишь с четвертого дня за счет ФСС. Поэтому с точки зрения финансовых затрат для работодателя разрешение не выходить на работу в течение трех дней фактически равнозначно оплате ему трехдневного больничного.

Еще одной распространенной причиной не оформления больничных листов является «невыгодность». В случае высокого уровня оплаты труда выплаты по больничному листу рассчитываются исходя из налогооблагаемого размера оплаты труда, покрывающего лишь часть заработной платы. Дополнительным фактором, снижающим размер выплаты, может стать недостаточно продолжительный страховой стаж заболевшего работника. В случае, когда большая часть заработной платы выдается работнику «в конверте», размер пособия, рассчитываемый только из официальной части, также будет мал.

На «крупных» малых предприятиях отказ от оформления больничного листа чаще связан с неофициальным разрешением не выходить на работу в случае болезни. Другие причины, обусловленные главным образом неформальным характером трудовых отношений, более распространены на микропредприятиях. Так, на предприятиях с численностью занятых 2–5 человек и 6–15 человек причину «оформлять больничный не выгодно» назвали почти треть респондентов, в то время как на предприятиях с численностью 16–50 человек и 51–100 человек почти в 2 раза меньше. Причина «если оформлять больничный, могут уволить» плавно теряет популярность с увеличением размера предприятия.

У нас не может быть никаких больничных. Мы – не государственное предприятие. Это мое частное дело, мое предприятие. Если работник заболеет сильно, он на работу не приходит. Я ему конечно денег потом дам. Но чуть-чуть. Не столько, сколько он здесь зарабатывает. (Из интервью с работодателем.)

Где бы я ни работал, а это были в основном небольшие или средние по размеру фирмы, я ни разу не брал больничный лист. Просто можно позвонить и сказать, что болею. Как долго можно болеть? Я всегда за неделю выздоравливаю. Оплата во время болезни такая же, как если ходить на работу. Обговариваю ли я условия оформления временной нетрудоспособности при приеме на работу? Нет, никогда не обговаривал, но везде порядок был одинаковый. (Из интервью с наемным работником.)

Разрешение «просто отсутствовать на работе во время болезни» напрямую зависит от должностного статуса – то, что могут себе позволить начальники и специалисты, практически недоступно для младшего обслуживающего персонала. Материальных потерь, связанных с оформлением бюллетеней, боятся все категории работников. Но у руководителей и специалистов, «невыгодность» чаще связана с верхним ограничением размера выплат по больничному листу, в то время как у рабочих и младшего обслуживающего персонала – с высокой долей теневой заработной платы.

Боязнь увольнения и невозможность оформления больничного из-за отсутствия формального трудового договора отмечали главным образом представители младшего обслуживающего персонала, реже рабочие и служащие, очень редко специалисты и никогда руководители.

Среди наемных работников о том, что на его предприятии больничные листы оплачиваются в соответствии с законодательством, заявил лишь каждый третий респондент. При этом работники предприятий с численностью занятых 51–100 человек, давали такой ответ в половине случаев, а с уменьшением размера предприятия эта доля падала. Подсказка «временная нетрудоспособность не оплачивается» собрала пятую часть ответов. Здесь зависимость от размера предприятия обратная: на микропредприятиях без оплаты больничного оказался практически каждый второй, а на более «крупных» (51–100 человек) оплату по больничному листу не получили лишь 8,3%.

Опрос показал также, что время нетрудоспособности достаточно часто оплачивается «в соответствии с фактическим среднемесячным заработком» или «по минимуму». Причем первую подсказку чаще выбирали работники более мелких предприятий. Это может быть следствием либо не очень высокого уровня заработной платы и тогда выплаты по социальному страхованию вплотную приближаются к этому уровню, либо выплаты и заработной платы, и оплаты времени болезни происходят по «серым» схемам.

В соответствии со структурой категорий персонала в более благоприятных условиях находятся работники, стоящие на верхних ступенях должностной иерархии, где четко соблюдается зависимость «чем выше должность, тем лучше оплата».

Существует и еще один вид бюллетеня по временной нетрудоспособности, который выдается работнику при необходимости ухода за его больным ребенком или родственником. В соответствии с законодательством при уходе за больным ребенком при амбулаторном лечении первые 10 календарных дней болезни оплачиваются в зависимости от страхового стажа работника, последующие дни – в половинном размере.

В рамках проекта была сделана попытка понять особенности оформления бюллетеня по уходу на предприятиях малого бизнеса. Здесь прослеживается та же закономерность, что и с обычными бюллетенями: чем крупнее предприятие, тем больше вероятность, что работник, взявший подобный бюллетень, получит его оплату.

Соблюдение законодательства по защите материнства

В соответствии с законодательством оплата отпуска по беременности и родам должна осуществляться работодателем по тому же алгоритму, что и оплата временной нетрудоспособности. Различия заключаются, во-первых, в продолжительности времени оплаты (если временная нетрудоспособность, как правило, длится несколько дней, то отпуск по беременности и родам в целом составляет 140 дней), а во-вторых, в том, что после болезни человек выходит на работу, а после отпуска по беременности и родам женщины имеют право на частично оплачиваемый отпуск по уходу за ребенком до 1,5 лет, а затем и на неоплачиваемый отпуск по уходу за ребенком до трех лет. При этом вне зависимости от формы собственности предприятия и его размера работодатель по закону обязан сохранить рабочее место сотруднице на время всех этих отпусков.

В советский период практически все женщины считали своей обязанностью самостоятельно воспитывать своих детей до трехлетнего возраста, а государство, будучи единственным работодателем, строго соблюдало права женщин на соответствующие отпуска. Сегодня ситуация иная. С одной стороны, отнюдь не все женщины желают или могут позволить себе столь длительное отсутствие на рабочем месте, а с другой – практика соблюдения трудового законодательства, в том числе и законодательства по охране материнства, оставляет желать лучшего. На государственных предприятиях и организациях весь набор социальных льгот для работников с семейными обязанностями выполняется. На частных крупных предприятиях в последние годы он также в целом стал соблюдаться. А вот в малом бизнесе, как показало наше исследование, картина пока еще далека от радужной. Лишь каждый четвертый наемный работник выразил уверенность, что в случае беременности работница получит социальные льготы, положенные ей по закону. Еще 16% предполагают, что льготы доступны по крайней мере для тех, чья занятость оформлена официально. Есть и такие, кто считает, что в случае беременности работницу могут просто уволить (см. рис. 1).

Рис. 1. Распределение ответов на вопрос: «Какие социальные льготы предоставляются на вашем предприятии работницам в случае беременности», %

Полнота предоставления социальных льгот, связанных с беременностью и родами, в чрезвычайно высокой степени зависит от размера предприятия, на котором занята работница. Чем крупнее предприятие, тем выше шансы у женщины получить положенные ей по закону льготы в полном объеме (см. табл. 4).

Таблица 4

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ОТВЕТОВ НА ВОПРОС: «КАКИЕ СОЦИАЛЬНЫЕ ЛЬГОТЫ ПРЕДОСТАВЛЯЮТСЯ НА ВАШЕМ ПРЕДПРИЯТИИ РАБОТНИЦАМ В СЛУЧАЕ БЕРЕМЕННОСТИ?», %

На предприятиях с разным юридическим статусом отношение к беременным женщинам сильно различается. Четко оформленный юридический статус предприятия является для его работниц определенной гарантией получения ими положенных социальных льгот для этой категории занятых (на предприятиях, оформленных как ООО, ЗАО, ОАО, таких гарантий больше, чем у индивидуальных предпринимателей). На предприятиях не оформленных юридически, забеременевшая работница не получит ничего. Более того, вероятность ее увольнения крайне высока.

Как и в случае с льготами по беременности и родам, отпуск по уходу за малолетним ребенком предоставляется отнюдь не всем обратившимся: только 29% наших респондентов отметили, что на их предприятиях такой отпуск предоставляют в соответствии с законодательством. Еще 5% считают, что такой отпуск невозможно получить полностью, но на несколько месяцев женщина может рассчитывать. Еще 6% убеждены, что такой отпуск можно получить только «договорившись» с администрацией. В то же время 5% указали, что отпуск по уходу за малолетним ребенком на их предприятии не предоставляется ни при каких обстоятельствах (см. рис. 2).

Рис. 2. Распределение ответов на вопрос: «Предоставляется на Вашем предприятии отпуск по уходу за малолетним ребенком?», %

Как и в случае соблюдения других прав, в отношении отпуска по уходу по ответам наших респондентов четко прослеживалась закономерность: чем крупнее предприятие и чем точнее оформлен его юридический статус, тем лучше защищены права работников, связанные с рождением и воспитанием детей. Для предприятий, не оформленных юридически, просьба о предоставлении отпуска по уходу за ребенком скорее всего может закончиться потерей рабочего места.

Проведенное исследование показало, что повышение качества занятости работников малого бизнеса возможно лишь на пути постепенного преодоления неформальных социально-трудовых отношений. В зону повышенного риска попадают, прежде всего, наемные работники, не имеющие полноценных трудовых договоров и получающие значительную часть заработной платы в обход официальных каналов. В то же время, несмотря на то что предприятия малого бизнеса существенно уступают крупным по уровню социальных гарантий, имеется ряд факторов, в том числе связанных с оплатой труда, которые повышают их привлекательность для работников. Это ставит на повестку дня вопрос об адаптации законодательства о труде к условиям существования малого бизнеса, об установлении для субъектов малого предпринимательства особых норм регулирования труда и занятости.

При этом повышение гибкости законодательного регулирования трудовых отношений на небольших предприятиях должно идти рука об руку с ужесточением мер, принуждающих неукоснительно соблюдать эти более гибкие правовые нормы. Повышению уровня защищенности работников малого бизнеса в сфере труда будут способствовать общие меры и стимулы федерального и регионального уровней, побуждающие предпринимателей отдавать предпочтение легальным схемам выстраивания трудовых отношений с работниками и соблюдению установленных законодательством их социальных и трудовых прав. Определенную позитивную роль может сыграть и повышение экономической грамотности населения, прежде всего молодежи, разъяснение преимуществ формальной занятости и рисков, связанных с занятостью на нестандартных условиях.

Библиография

1. Алещенко В.В. Малый бизнес: Пространственное развитие и приоритеты государственной политики // ЭКО. 2014. № 11. С. 132–141.

2. Бухвальд Е.М. Модернизация экономики и новые подходы к политике поддержки малого и среднего предпринимательства // Общество: Политика, экономика, право. 2014. № 1. С. 81–96.

3. Бухвальд Е.М., Виленский А.В., Мальгина И.В. Децентрализация как «мейнстрим» государственной политики развития малого и среднего предпринимательства в РФ // Проблемы управления. 2014. № 4 (53). С. 31–39.

4. Ржаницына Л.С. Задачи государственного регулирования цены труда в среднесрочной перспективе // Проблемы прогнозирования. 2005. № 4. С. 50–63.

5. Росстат. Комплексное наблюдение условий жизни населения 2014. http://www.gks.ru/free_doc/new_site/KOUZ14/survey0/index.html

6. Соболев Э.Н. Заработная плата и динамика забастовочной активности // Россия и современный мир. 2016. № 3. С. 6–24.

7. Соболев Э.Н., Соболева И.В. Тенденции и факторы дифференциации заработной платы в российской экономике // Вестник Российского экономического университета им. Г.В. Плеханова. 2014. № 5. С. 33–50.

8. Соболева И., Маслова И., Белозерова С. Реализация трудового потенциала // Человек и труд. 2006. № 9. С. 17–21.

9. Соболева И.В., Чадова Т.А. Социально-экономическая защищенность населения: Ключевые аспекты и тенденции изменения // Вестник института экономики РАН. 2013. № 6. С. 70–91.

10. Токсанбаева М.С. Самозанятость и малый бизнес в России // Народонаселение. 2005. № 3 (29). С. 99–116.

11. Тореев В.Б. Региональные особенности развития малого предпринимательства // Экономическая наука современной России. 2012. № 1. С. 63–72.

12. Яковлев Р.А. Неустойчивая занятость и регулирование минимальной заработной платы // Уровень жизни населения регионов России. 2014. № 4. С. 8–17.

References

Aleshhenko V.V. Malyj biznes: Prostranstvennoe razvitie i prioritety gosudarstvennoj politiki // EKO. 2014. N 11. P. 132–141.

Buhval'd E.M. Modernizacija jekonomiki i novye podhody k politike podderzhki malogo i srednego predprinimatel'stva // Obshhestvo: Politika, jekonomika, pravo. 2014. N 1. P. 81–96.

Buhval'd E.M., Vilenskij A.V., Mal'gina I.V. Decentralizacija kak «mejnstrim» gosudarstvennoj politiki razvitija malogo i srednego predprinimatel'stva v RF // Problemy upravlenija. 2014. N 4 (53). P. 31–39.

Jakovlev R.A. Neustojchivaja zanjatost' i regulirovanie minimal'noj zarabotnoj platy // Uroven' zhizni naselenija regionov Rossii. 2014. N 4. P. 8–17.

Rosstat. Kompleksnoe nabljudenie uslovij zhizni naselenija 2014. URL: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/KOUZ14/survey0/index.html (Data obrashhenija: 15.12.2016.)

Rzhanicyna L.S. Zadachi gosudarstvennogo regulirovanija ceny truda v srednesrochnoj perspektive // Problemy prognozirovanija. 2005. N 4. P. 50–63.

Sobolev Je.N. Soboleva I.V. Tendencii i faktory differenciacii zarabotnoj platy v rossijskoj jekonomike // Vestnik Rossijskogo jekonomicheskogo universiteta im. G.V. Plehanova. 2014. N 5. P. 33–50.

Sobolev Je.N. Zarabotnaja plata i dinamika zabastovochnoj aktivnosti // Rossija i sovremennyj mir. 2016. N 3. P. 6–24.

Soboleva I., Maslova I., Belozerova S. Realizacija trudovogo potenciala // Chelovek i trud. 2006. N 9. P. 17–21.

Soboleva I.V., Chadova T.A. Social'no-jekonomicheskaja zashhishhennost' naselenija: Kljuchevye aspekty i tendencii izmenenija // Vestnik instituta jekonomiki RAN. 2013. N 6. P. 70–91.

Toksanbaeva M.S. Samozanjatost' i malyj biznes v Rossii // Narodonaselenie. 2005. N 3 (29). P. 99–116.

Toreev V.B. Regional'nye osobennosti razvitija malogo predprinimatel'stva // Jekonomicheskaja nauka sovremennoj Rossii. 2012. N 1. P. 63–72.

Россия и мир в XXI веке

Средний класс в России и Германии: природа различий

О.А. Александрова

Аннотация. В статье раскрывается природа различий в характеристиках среднего класса в современных России и Германии. Отдельное внимание уделено такой его составляющей как малое и среднее предпринимательство. Обширный немецкий средний класс является продуктом «производительного капитализма» (по М. Веберу) и социального государства. Российский средний класс, напротив, существует в условиях «авантюристического капитализма» и демонтажа социального государства и потому не имеет ни прочной экономической основы, ни устойчивой динамики роста численности, ни свойственных классическому среднему классу моделей сберегательного, инвестиционного и т.п. поведения. В статье также приведены данные, характеризующие инвестиционную, инновационную и экспортную деятельность российского малого и среднего предпринимательства, показаны детерминирующие ее факторы.

Ключевые слова: средний класс, малое и среднее предпринимательство, социальное государство, производительный капитализм, авантюристический капитализм.

Александрова Ольга Аркадьевна – доктор экономических наук, заместитель директора Института социально-экономических проблем народонаселения РАН, профессор Департамента социологии Финансового университета при Правительстве РФ.

O.A. Aleksandrova. Middle Class in Russia and Germany: The Nature of Differences

Abstract. The article reveals the nature of differences in scale, composition and qualitative characteristics of the middle class in modern Russia and Germany. Special attention is paid to its distinct components – the small and medium-sized enterprises. The numerous German middle class, which includes plenty of owners of small and medium-sized production enterprises, often being the leaders of the national and world markets, is the creation of «productive capitalism» (according to M. Weber) and the Welfare State. The Russian middle class, on the contrary, exists in conditions of «adventurist capitalism» and the Welfare State dismantling. Therefore it has neither a solid economic basis, nor a stable dynamics of its number growth, nor models of behavior (in savings, investment etc.), typical to original middle class. Ideological disorientation and the organizational weakness of its strata make the situation worse. The article also contains data on the investment, innovation and export activities of Russian small and medium-sized enterprises and the appropriate determining factors.

Keywords: middle class, small and medium-sized business, Welfare State, productive capitalism, adventurist capitalism.

Aleksandrova Olga Arkad’evna – Doctor of Economic sciences, Deputy Director of the Institute of Socio-Economic Problems, RAS; Professor of the Department of Sociology of the Financial University under the Government of the Russian Federation.

Существует ли в России аналог немецкого среднего класса, представляющего собой совокупность большого числа малых и средних предприятий (далее – МСП), нередко – семейных, производственной направленности, занимающих лидирующие позиции в своих отраслях и имеющих успех в тех или иных сегментах мирового рынка? В каких отраслях в основном работают российские МСП, насколько сильны их позиции на мировых рынках, что мешает их модернизации, какова роль государства в поддержке МСП, включая продвижение их продукции на мировые рынки?

Разговор о ситуации с формированием среднего класса в России, его особенностях и перспективах, целесообразно начать с описания факторов, способствовавших становлению среднего класса в Германии. И уже сквозь эту призму посмотреть на российскую ситуацию. Очевидно, что немецкий средний класс – продукт производительного, а не «авантюристического» (по М. Веберу) капитализма. Первоначально этим продуктом были так называемые «старые средние классы», состоявшие из владельцев малого и среднего бизнеса, к которым добавлялись тогда относительно немногочисленные профессионалы (инженеры, ученые, врачи, юристы и т.п.). Что отличает эти два типа капитализма? В основе первого – рационально разработанное право и управление на основе твердых формальных правил – то, подчеркивал Вебер, без чего может обойтись «авантюристический, спекулятивно-торговый капитализм и политически обусловленный капитализм всевозможных видов», но в чем «нуждается рациональное частнохозяйственное предприятие с его основным капиталом и точной калькуляцией». Именно тем, что лишь Запад предоставлял хозяйственной сфере «подобное право и подобное управление в требуемой юридической и формальной законченности», Вебер объяснял уникальную инновационную восприимчивость современного западного капитализма [1, с. 54].

Затем, после Второй мировой войны, средний класс расширился за счет широких слоев наемных работников, занятых в промышленности, социальных отраслях и системе государственного управления и обладающих определенным уровнем образования и дохода. Эта составляющая среднего класса – продукт уже не только «производительного капитализма», но и социального государства. О несомненности этой связи говорит опыт всех развитых стран Запада, в которых в начале ХХ в. средние классы в совокупности составляли до 1/5 населения. Дальнейшая концентрация и монополизация капитала лишь усугубляла их положение, вытесняя в мало оплачиваемую тогда и бесправную сферу наемного труда и безработицу. Радикальное изменение социальной структуры начало происходить тогда, когда государство стало целенаправленно осуществлять политику доходов – через обеспечение максимально возможной и адекватно оплачиваемой занятости, механизмы перераспределения доходов и, наконец, за счет перманентного экономического роста, важным фактором которого являлся формируемый политикой доходов массовый платежеспособный спрос.

Природа роста численности немецкого среднего класса обнаруживается при анализе структуры расходов государства с учетом всех прямых и косвенных эффектов от государственных вложений, а также иной деятельности государства, оказывающей влияние на благосостояние населения. Во-первых, государство адекватно оплачивало труд работников, занятых исполнением традиционных (управление и т.п.) и современных (здравоохранение, образование и т.п.) функций государства, а также других, занятых в госсекторе профессиональных групп. В странах, где наемный труд способен к самоорганизации и солидарному поведению, где ценят социальную стабильность и существует реальная политическая конкуренция, нищенская зарплата работников бюджетной сферы невозможна. Кроме того, необоснованное занижение заработной платы столь массовой социальной группы входило бы в противоречие с политикой доходов и связанными с ней экономическими эффектами. Одновременно через регулирование минимальной оплаты труда и расширение прав наемных работников при заключении коллективных договоров государство добивалось позитивной динамики и в оплате труда работников частного сектора.

Во-вторых, государство, используя различные инструменты (полную или частичную национализацию, влияние на решения экспортирующих отраслей, планирование госинвестиций, усиление социального контроля над частным капиталом), взяло под особый контроль отрасли, имеющие стратегическое значение для экономики и общества. Тем самым достигались условия макроэкономического оптимума; содержания непривлекательных для частного сектора, но необходимых для социума низкорентабельных или капиталоемких секторов (транспортной и инженерной инфраструктуры, некоторых наукоемких производств); обеспечения межотраслевого перераспределения ресурсов; проведения целенаправленной региональной политики; регулирования инвестиционной деятельности в области НИОКР и т.д.

В-третьих, государство усиленно развивало социальные отрасли, что не только создавало массу новых рабочих мест для занятого в них высококвалифицированного персонала, но и оказывало динамическое воздействие на производительные отрасли экономики, связанные с возведением, оснащением и функционированием объектов социальной сферы. Иначе говоря, затраты государства на непроизводительные отрасли («здравоохранение», «социальное обслуживание» и т.п.) в значительной части были не чем иным, как инвестициями в строительство, фармацевтическую отрасль, приборостроение и т.д. со всеми их мультипликативными эффектами. В свою очередь, адекватно финансируемый социальный сектор, прежде всего система образования, вносили свой вклад в конкурентоспособность национальной экономики с очевидными последствиями для дальнейшей генерации социальных и экономических условий для восходящей мобильности.

В-четвертых, государство содействовало развитию экономики социальными трансфертами, выплачиваемыми гражданам с целью дополнения их доходов, что являлось не чем иным, как финансированием спроса. На это же работало и избавление граждан от бремени оплаты услуг социальных отраслей, которое в основном брало на себя государство.

В-пятых, государство настойчиво проводило антимонопольную политику, не позволяющую разного рода монополистам ограничивать в развитии малый и средний бизнес и перетягивать на себя существенную часть средств населения.

Основным механизмом, позволяющим запустить процесс массовой восходящей мобильности, была система перераспределения доходов, основанная на прогрессивном налогообложении физических лиц (их доходов, имущества, в том числе переходящего в порядке наследования) и одновременном поощрении инвестиций в производство и НИОКР. Переход к такой системе стал возможен в результате достижения обществом, пережившим катастрофу и не желающим вновь испытывать судьбу, фундаментального социального компромисса, предполагающего самоограничение социального эгоизма капитала и труда.

Эта комбинация политики в сфере занятости и доходов (адекватный уровень оплаты труда, прогрессивная шкала налогообложения, весомые социальные трансферты, достаточное государственное финансирование социальных отраслей) приводила к снижению дифференциации доходов и созданию массового потребительского спроса на товары и услуги национальных производителей, включая сектор МСП, которые, в свою очередь, получали стимулы и ресурсы для предъявления уже инвестиционного спроса на технологические инновации, все более совершенное оборудование и т.д.

Происходило это в результате соответствующего целеполагания и последовательно прилагаемых усилий. Так, выступая в 1948 г. на съезде ХДС еще до своего вступления в должность директора Управления по делам хозяйства в первом западногерманском федеральном правительстве, Л. Эрхард заявил о нежелании «способствовать прежнему порядку распределения доходов» и стремлении «окончательно преодолеть старую консервативную социальную структуру путем создания массовой покупательной способности всех слоев населения» [2, с. 6]. Главным средством достижения этой цели Эрхард называл конкуренцию, уничтожающую «все привилегии, не являющиеся непосредственным результатом повышенной производительности труда», и подчеркивал, что конкуренции с разных сторон всегда будут чиниться препятствия, потому обеспечение свободной конкуренции – одна из важнейших задач государства: «Если государство спасует в этой области, то вскоре можно будет распрощаться с социальным рыночным хозяйством» [2, с. 15].

Соответственно, вскоре после назначения на должность Эрхард приступил к разработке антикартельного законодательства, которое называл «ядром социальной рыночной экономики». Крупный же бизнес под разными предлогами продолжал пытаться добиваться индивидуальных преференций. Его активность и попытка привлечь на свою сторону средний класс вынуждала Эрхарда постоянно разъяснять свою антикартельную позицию и разоблачать утверждения о том, будто бы картели служат на благо средних классов. Называя это «типичной современной сказкой, в которой нет ни крупинки правды», Эрхард пояснял свое мнение следующим образом: 1) в условиях наличного платежеспособного спроса все хозяйствующие субъекты ведут борьбу за уже заранее установившийся объем покупательной способности, соответственно, участники картельного сговора стремятся «откусить» более значительную долю массовой покупательной способности, чем им причиталась бы в условиях свободного рынка; 2) не все отрасли в равной мере пригодны к картельному объединению: в отраслях, производящих однотипные товары (добывающая, тяжелая промышленность и т.п.), где легко осуществить согласование интересов, предрасположенность и стремление к картельному сговору гораздо больше; и напротив: чем выше уровень обработки и чем шире номенклатура выпускаемых товаров, тем труднее войти в картельные соглашения; 3) часть наличной покупательной способности, захваченная картелями – именно та, которой будет не хватать в отраслях, где преимущественно участвуют как раз средние классы с их мелкими и средними предприятиями (обрабатывающая промышленность, производство товаров широко потребления, торговля, ремесла): «ни на один пфеннинг, не увеличивая объем покупательной способности, картели могут увеличить свою прибыль только за счет предприятий средних классов» [2, с. 56]. Кроме того, подчеркивал Эрхард, конкуренция в рамках национальной экономики подготавливает бизнес к конкуренции международной: «Добросовестный немецкий предприниматель должен уже дома ценить конкуренцию, чтобы не бояться ее на заграничных рынках».