Текст книги "Фронтовик не промахнется! Жаркое лето пятьдесят третьего"

– Какие-то шпионские страсти!

– Почти угадали. Это не самоделка. Во время войны я встречался с такими, когда немцы забрасывали к нам диверсантов с заданием уничтожить видных военных или политических деятелей.

Андрей несколько минут молчал, переваривая услышанное. Выходит – убийство не совсем уголовное. Сообщить в госбезопасность? Шпионы – это их профиль. Но был ли шпион? Не исключено, что Орлова наткнулась на диверсанта, не обезвреженного нашей контрразведкой и осевшего после войны среди мирного населения.

В конце концов, пистолет с отравленными пулями мог попасть случайно в недобрые руки и диверсанты здесь вообще ни при чём? Сразу множество версий крутилось в голове. Очнулся от булькания льющейся жидкости. Семён Ильич из стеклянного пузатого флакона наливал в мензурку спирт.

– Плесните и мне, – попросил Андрей. – Что-то в голове мысли роятся.

– Я же сразу предлагал. Спирт раньше пили? Знаете как?

– Употреблял.

Андрей взял мензурку, выдохнул, выпил. Не дыша, налил в мензурку воды из графина, выпил и выдохнул. Семён Ильич наблюдал за ним внимательно, кивнул.

– Наш человек!

– Вы мне скажите, что за яд и как долго он может сохранять свои свойства.

– Не сказал разве? Старею! Цианистый калий. Немцы часто его применяли, зашивали ампулы с ядом в воротнички. В случае опасности захвата НКВД агент раскусывал ампулу, и всё, допрашивал его уже апостол Пётр.

Семён Ильич хихикнул.

– Хранится яд долго. Лучше в герметичной посуде, конечно. Но, как видите, через девять лет после окончания войны своих смертоносных качеств не потерял.

– Акт вскрытия готов?

– А как же!

Семён Ильич достал из стола оформленный акт, с подписью и печатью.

– Пулю заберу на баллистическую экспертизу. Вдруг повезёт и этот ствол когда-то раньше засветился.

– Большой, а в сказки веришь. И сами пулю берите в резиновой перчатке, и баллистикам обязательно скажите.

Семён Ильич взял перчаткой пулю, вывернул перчатку наизнанку.

– Держите!

Андрей взял перчатку, как ядовитую змею. Семён Ильич засмеялся:

– Смело в карман! Яд большей частью растворился в теле убитой, но осторожность не помешает. Будьте здоровы!

Семён Ильич плеснул спирта в мензурку. Андрей же поехал в райотдел. Надо посоветоваться с Феклистовым по вновь открывшимся обстоятельствам. За всё время своей службы в милиции Андрей сталкивался с ядами в первый раз.

Дело вообще какое-то нестандартное. Уголовник почти всегда хочет что-то материальное, весомое от жертвы получить. Деньги, ювелирные украшения, часы, шубу. Бывают и исключения, скажем – изнасилования. Но убить отравленной пулей? Ограбления точно не было, все вещи в квартире, дверь заперта. Маньяк-убийца? Сомнительно.

Феклистов ещё был в кабинете, несмотря на вечернее время. Андрей доложил всё, что удалось узнать, пулю показал.

– Кажется мне, что здесь не уголовщина. И соседям передать нельзя, ни одного доказательства нет, что дело их принадлежности. Сколько работаю, с таким не встречался. Ты пулю баллистикам отдай. Надежды мало, но может, помогут чем-нибудь.

С утра, не заезжая в райотдел, Андрей направился в МУР. Давненько он здесь не был. Сразу к экспертам прошёл, выложил на стол заявку и пулю в резиновой перчатке.

– Пуля отравлена, просьба брать только в перчатке.

Эксперт удивился.

– Давно с такой не сталкивался. Во время войны пару случаев было, и вот снова. Подождите немного, я позову Фёдора Алексеевича. Он ещё с довоенных лет работает.

Через несколько минут вошёл седой мужчина, поздоровался. Натянув перчатки, взял пулю в руку, осмотрел через лупу.

– Видел я такие. Немцы использовали, но не строевые части, а диверсанты. Да и то не все, наиболее подготовленные. Чаще всего использовался пистолет «вальтер-ППК». Причём я сам отстреливал пистолеты для экспертизы, все с глушителями были.

Андрей ладонью себе по лбу хлопнул. Так вот почему никто в доме выстрела не слышал! А он всё голову ломал – почему?

– Пулю мы осмотрим, попробуем сравнить с данными пулегильзотеки. Гильзу нашли?

– У меня в сейфе, как вещдок.

– Надо к нам доставить.

– Сегодня же сделаю.

– Результат быстро не обещаю, архив поднимать надо. Телефон оставьте.

– Спасибо.

Андрей в отдел поехал. Оперативники все в кабинете, уголовные дела просматривают.

– Андрей, тебе какая-то девушка звонила, Ларисой назвалась.

– Номер телефона оставила?

– Я записал. Если красивая, познакомь.

– Она с убитой Орловой работала.

Андрей взялся за телефон. Лариса трубку сняла после первого гудка.

– Товарищ Фролов? – переспросила журналистка. – Вспомнила я разъезд. Названия нет, только цифры: триста семьдесят восьмой километр.

– Спасибо, а фамилию она называла?

– Не помню.

Андрей поблагодарил. Что за разъезд? Может, он вообще никакого отношения к убийце не имеет? И на каком он направлении? На ярославском ходу, южном, казанском? Одни загадки. Решил позвонить в управление Московской железной дороги, но его сразу отшили:

– По телефону справок не даём. Присылайте официальный запрос.

Андрей чертыхнулся, но сел за пишущую машинку, трофейный «Ундервуд». Тюкая одним пальцем, мучался с полчаса, потом на подпись Феклистову, в канцелярию печать поставить, исходящий номер. В управление дороги поехал сам. И тут его огорошили:

– Таких разъездов два. Вам по какому направлению?

– Пишите оба.

Через несколько минут держал в руке ответ.

Разъезды в диаметрально противоположных направлениях от Москвы. Печёнкой чувствовал – ехать придётся. А это поездом половину суток в один конец. И не факт, что разъезды эти, вернее люди, проживающие там, имеют отношение к убийству. Вполне может статься – пустышка, а времени уйдёт много.

Андрей отправился к дому убитой. Надо опросить жильцов. Вечером могли гулять «собачники», видеть человека на лавке. А ещё поспрашивать, не слышали ли фамилию, скорее прозвище – Святоша. Три часа убил, потому как результат нулевой. Поехал к экспертам в МУР, гильзу отдать, которую забрал из сейфа. В экспертном отделе его огорошили:

– А мы в уголовный розыск вам телефонировали. Фёдор Алексеевич, это к вам.

Седой эксперт провёл его в свой кабинет. Почти на всех стенах фотографии и рисунки пуль, гильз, всевозможного оружия.

– Я гильзу привёз с места убийства.

– А я вам интересную информацию. Всего таких пуль обнаружилось четыре, ваша пятая. Думаю, на самом деле убийств с применением таких пуль было больше. Но сами понимаете – война. Не всегда вскрытие делали, пули на экспертизу отдавали. Так вот, аналогичные следы оставила ещё одна пуля, произошло это в 1944 году в селе Красная Горка Смоленской области. Убит был старшина милиции Ерёменко. Наши войска уже область от немцев освободили. Подробностей не знаю, надо связываться со смоленским Управлением внутренних дел. Дело не быстрое, уголовное дело наверняка в архиве, всё же десять лет прошло.

– А гильзу тогда обнаружили?

– Сведений не имею. Не сомневайтесь, оружие явно то же самое, характерные следы от нарезов, а ещё распил головки заводской. Хоть и однотипный, но особенности совпадают.

– Спасибо.

Андрей отдал гильзу, сопроводительные бумаги. Выйдя из МУРа, уселся в сквере напротив. Чем сильнее вникал он в расследование, тем больше вопросов возникало и дело выглядело всё запутаннее. Поехал в отдел к Феклистову.

Доложил о ходе расследования. Николай Иванович сразу понял.

– Утром получишь командировочное и официальный запрос, поедешь в Смоленск.

– Я предполагал.

– Какая-то связь между тем, давним убийством, и убийством Орловой должна быть. Не сильно удивлюсь, если в итоге расследования узнаю, что преступления совершил один и тот же человек.

– Мелькала такая мысль, когда эксперт сказал, что оружие одно и то же было.

Дома предупредил Марию, что уезжает в командировку в Смоленск. Хоть и недалеко, но неизвестно, на сколько он там задержится.

С утра в райотделе получил командировочные и проездные документы, деньги авансом.

Феклистов напутствовал:

– Ты не суетись, с людьми поговори. Лучше один раз тщательно проверить, чем несколько раз ездить. Но это я так, к слову. Ты парень цепкий, опытный, сам знаешь. Если что – телефонируй.

– Есть.

На поезд ближайший свободных мест не было, но Андрей прошёл в отделение транспортной милиции. Коллеги помогли, посадили в общий вагон скорого поезда. Скорый хотя бы не стоял у каждого столба. Андрей появился в областном управлении МВД только к концу рабочего дня. Экспертное отделение небольшое.

Андрей эксперту запрос предъявил.

– Помню я это дело, сорок четвёртый год. Сначала убийство старшины милиция расследовала, а как пулю из тела извлекли, дело передали соседям. Сам понимаешь – убийство представителя власти, террористический акт. Если хочешь концы найти, иди в госбезопасность.

Не хотелось бы Андрею с ГБ общаться. Те больше сами расспрашивают, чем информируют. А деваться некуда. Здание МГБ по Смоленску и области недалеко было, несколько минут ходьбы. Дежурный на входе сначала расспрашивал, к кому он хочет пройти, потом звонил несколько раз. К посту дежурного гэбэшник вышел в штатском, провёл в свой кабинет. Андрей коротко изложил суть. Чекист поднялся.

– Вам придётся в коридоре подождать. Я в сорок четвёртом здесь не работал, надо со старожилами отдела поговорить.

Ждать пришлось долго, около часа.

Андрей уже, грешным делом, подумал, что о нём забыли, но гэбэшник вернулся, да не один. С ним ещё сотрудник, возрастом и званием постарше, под мышкой папку держит, пожелтевшую от времени.

– Простите, что долго ждать заставили.

Зашли в кабинет. Который постарше попросил повторить суть дела. Андрей рассказал.

– Мы нашли в архиве дело об убийстве старшины милиции Ерёменко, вот оно.

Дело было тощеватое. Андрея так и подмывало пролистать его, но хозяева предусмотрительно положили его на дальний угол стола.

Старший из чекистов ладонью хлопнул по делу, подняв небольшое облачко пыли.

– Следствие тянулось около года. Сменилось два следователя, но убийцу и оружие не нашли. Сами понимаете – война, опытных сотрудников не хватает. В освобождённых районах не успевшие уйти с немцами предатели, пособники, а то и специально оставленные агенты разведслужб Германии, диверсанты. Дело за нерозыском преступника списали в архив. Оказывается, убийца жив, вновь проявил себя. Только вопрос возникает. Как убитая Орлова, если я не ошибаюсь, могла выйти на него?

– Полагаю – не специально. Она журналист отраслевой газеты, освещает жизнь работников железной дороги. Статей-расследований не писала, больше о передовиках, новаторских методах работы, рационализаторских предложениях.

– Но где-то наступила убийце на хвост? Причём он боялся, что она куда-либо сообщит о нём, потому и убрал.

– Можно мне дело посмотреть?

– Под нашим контролем.

Старший кивнул. Младший чекист подвинул к Андрею дело. Описание тела убитого – лежал на спине, ранение в переднюю часть грудной клетки, убитого обнаружили случайно рабочие станционных складов, утром. По заключению судмедэкспертизы смерть наступила двенадцать часов назад. Далее допросы старшего следователя капитана Овчинникова. Не видел, не слышал, старшина не употреблял. Выстрела, как и в случае с Орловой, никто не слышал. Андрей добрался до закладки среди листков. Младший чекист положил руку на дело.

– Дальше нельзя.

Дело забрали, захлопнули. Ничего существенного, что могло помочь в расследовании, Андрей не увидел. И стоило за этим тащиться в Смоленск?

– Товарищ Фролов. Мы бы хотели, чтобы вы информировали нас о ходе расследования. Не исключено, что убийца один и тот же. Если будет так, мы дело заберём к себе.

Ага, нашли дурака. Он расследует, найдёт убийцу, а дело на финишной черте заберут чекисты. Но Андрей заверил, что так и сделает, встал, хотел попрощаться. И дёрнуло же его за язык! Спросил:

– Кличка или фамилия Святоша вам не встречалась?

Гэбэшники переглянулись. Они явно знали про этого Святошу. Наверное, решали, стоит ли сказать приезжему москвичу.

– Откуда вам известно это прозвище?

Ага, темнили чекисты, потому дело до конца пролистать не дали.

– В записной книжке убитой Орловой оно записано и подчёркнуто, с двумя восклицательными знаками. Думаю – не просто так. Чем-то этот Святоша её заинтересовал.

– Хорошо, лейтенант, дайте Фролову дело, пусть досмотрит.

Чёрт, вечно у гэбэшников всё секретно. Чекист подтолкнул папку. Андрей открыл на закладке, перевернул страницу. Небольшая чёрно-белая фотография, на ней мужчина в немецкой форме, без головного убора.

– Фамилия – Святошин, прозвище Святоша, производное от фамилии. Двадцатого года рождения, уроженец Архангельской области. В сорок втором сдался немцам в плен, стал полицаем. Служил в карательном отряде, руки по локоть в крови. Потом внезапно исчез. Карательный отряд был почти полностью уничтожен. Те, кто остался в живых, были допрошены органами НКВД. На вопросы о Святоше никто ничего сказать не мог. Мы предполагаем, что немцы могли перевести его в школу диверсантов в Сулевейке, в Польше. Часть архива школы удалось захватить органам «СМЕРШ». Документов на Святошу там нет, но есть фотография, где сняты несколько курсантов школы, по-видимому на Рождество. Один из курсантов напоминает Святошу. Снимок не очень чёткий, поэтому уверенности нет. Сведений о дальнейшем местопребывании или службе фигуранта нет. Характерная особенность – левша.

– Спасибо за откровенность.

– Если случайно выйдете на него, никаких мер самостоятельно не предпринимать, срочно связаться с нами. Лейтенант, дайте номер телефона для связи товарищу Фролову.

Андрей сунул бумажку с номером телефона в карман. Лейтенант проводил его до выхода. Андрей постоял немного на тротуаре. Посещение ГБ не вышло зряшным. Теперь он знал, кто такой Святоша и как выглядит. Понятно, с тех пор прошло десять лет, Святоша мог сильно измениться – постареть, полысеть, потолстеть, но черты лица должны быть узнаваемы. Только где его искать? Пожалел, что помощников у него нет. Сейчас бы проверить места всех командировок Орловой. Где-то же она пересеклась с убийцей. И ещё вопрос мучал. Если Святоша живёт в Союзе, явно не под своей фамилией, по поддельным документам, сфабрикованными немцами, то как Орлова узнала его прозвище? Почему в записной книжке не написано Иванов, Петров, Сидоров, а именно Святоша? Или она встречалась с ним до войны или во время неё? На момент убийства Орловой было тридцать два года. Стало быть, к началу войны – восемнадцать. По возрасту вполне могли встречаться. Но до призыва в армию Святошин проживал в Архангельской области.

Стоп! А почему он решил, что Орлова москвичка? Работа в редакции с сорок седьмого года, это он знал со слов Ларисы, сослуживицы убитой. А до сорок седьмого года? Надо возвращаться в Москву, понадобится узнать, где жила и работала Орлова. Его упущение, но кто знал, что нити преступления могут тянуться так далеко в прошлое.

Вернувшись в Москву, Андрей сдал билеты и командировочное удостоверение с отметками прибыл-убыл в бухгалтерию. Потом к Феклистову. Как начальник уголовного розыска он наблюдал за ходом расследования уголовных дел, которые вели подчинённые. В случае необходимости поправлял, наставлял, помогал. И не только словом, прикреплял помощников в виде оперативников или дружинников. Словам Андрея о Святоше, служившем у немцев, не удивился.

– Не исключал я такую возможность. Что думаешь предпринять дальше?

– Хочу в редакцию газеты пойти. Где-то пересекалась Орлова со Святошей, похоже, во время войны.

– А почему не до неё?

– Святошин родился в Архангельской области.

– А кто сказал, что она там не была? Ладно, у тебя есть чем заняться. Ты поактивнее, дел полно, оперативники с ног сбиваются, на каждом по нескольку дел.

– Так у них кражи, угон велосипедов, драки. А у меня сто тридцать шестая статья.

– Потому не трогаю пока, цени. Но сам знаешь – сроки поджимают.

Андрей поехал в редакцию газеты, сразу в отдел кадров. Удостоверение предъявил.

– Мне нужно посмотреть трудовую книжку Орловой.

Кадровичка, пожилая благообразная женщина, трудовую книжку журналистки нашла сразу.

– Можно, я за стол присяду?

– Пожалуйста.

Стол и стул перед ним были явно для посетителей – заявление написать, другие бумаги. Андрей сначала перелистал трудовую книжку. Записей не много. Оказывается, Орлова родилась в Курске, но проживала с родителями до войны в посёлке Барань, что под Оршей в Белоруссии. Андрей попросил кадровичку найти анкету и автобиографию. При поступлении на работу каждый собственноручно заполнял такие бумаги. При изучении оказалось, что Орлова была в оккупации, под немцем. Замужем не была, детей не имела, в графе родители указано – погибли во время войны. Андрей спросил кадровичку:

– Орлова писала, что родители погибли. А причину смерти не знаете?

– Знаю. Она спрашивала, как написать. Расстреляли их, отец её коммунистом был, кто-то донёс. Самой Ниночке повезло, её дома не было, когда полицаи приходили. Так и спаслась.

Стоп! Полицаи! Святошин полицаем сначала у немцев служил, потом в диверсанты подался. Не там ли она его видела? А после войны случайно встретила и узнала? Цепочка выстраивалась прямо в цвет. Андрей задумался на несколько минут, очнулся от голоса кадровички.

– Как раз из командировки вернулась и сама не своя, лица на ней нет.

– Простите, я задумался. Повторите, что вы сказали?

– Месяц назад из командировки вернулась в расстроенных чувствах. Я в коридоре издательства её встретила. Попыталась разговорить, вдруг беда у человека, помочь надо.

– И что Нина?

– Говорит – с прошлым встретилась. Больше ничего не сказала.

– А куда ездила?

– Я не спросила. Так в бухгалтерии можно узнать, по командировочному удостоверению и билетам. У нас с этим строго. За каждый рубль отчитаться надо.

– Спасибо, вы мне помогли. Где бухгалтерия у вас?

– Этажом ниже.

Андрей сразу в бухгалтерию, представился, попросил отчёт бухгалтерский по последним командировкам Орловой. Ему выделили стол и дали две огромные подшивки документов. Мама моя! Да здесь день копаться надо! А деваться некуда, засел. Часа через два в глазах цифры мельтешить стали. Показалось – душно в кабинете. К исходу четвёртого часа обнаружил искомое. Три раза Орлова ездила по стране по заданию газеты. Горький, Ростов и Смоленск. Опять Смоленск выплывает. Похоже – не простое совпадение. Убийство давнее старшины, командировка Орловой, разъезд Триста семьдесят восьмой километр тоже на территории Смоленской области. Надо туда ехать. Что и где искать, он не знал, но с разъездами связана какая-то тайна, а может, и разгадка убийства.

Обеденное время давно прошло, желудок уже требовал еды. Андрей на часы посмотрел. Если идти в столовую, упустит много времени, надо в райотдел, говорить с Феклистовым, ехать в Смоленскую область.

Николай Иванович оказался на месте, выслушал Андрея.

– Пойду к начальству. Сам знаешь – есть лимит на командировочные расходы.

– Жалко, что лимита на преступления нет, – грустно пошутил Андрей.

– Ты поосторожней, услышит замполит, скажет – не понимаешь политику партии и правительства.

Феклистов ушёл, а вернувшись, положил на стол командировочные документы.

– Если на убийцу выйдешь, не геройствуй. Если он по ведомству соседей, сообщи им. Сам говоришь – про Святошу они в курсе, дело не раскрыто.

Андрей направился домой. Уже семь вечера, он устал, сильно хотел есть. Дома Мария посетовала:

– У других мужья как мужья. В театры ходят, в парках гуляют. А ты как гончий пёс. В зеркало на себя посмотри – похудел, хотя дальше некуда. А всё работа твоя. Язву желудка заработаешь с таким питанием.

– Она у меня уже есть, – пошутил Андрей. – Марией звать.

– Да ну тебя! Я серьёзно, а ты зубы скалишь.

– Служба у меня такая, пойми.

– Другие тоже служат, от восьми до восемнадцати, в выходные дома. А я тебя не каждую ночь вижу, не то что днём.

– Кто-то же должен бандитов задерживать, с преступностью бороться?

– Молодых полно, кто не воевал, пороха не нюхал. Ты своё Родине отдал, ранен был на фронте и в милиции.

– Хочешь сказать – надо другую работу искать? Вот мне тридцатник, а что я умею? Только бандитов ловить. Не печник я, не электрик, не токарь, не шофёр. Уйду из милиции, куда пойду? В дворники податься? Так ты сама будешь стесняться со мной по улице пройти! Как же! У тебя высшее образование, а муж дворник.

– У тебя в управлении наверняка есть другие места для службы – ОБХСС или при штабе кем-нибудь.

– Есть. Но не могу я бумажки перекладывать. Опер я по жизни!

– Андрей, ты непробиваемый, для тебя работа – всё. А ты ещё и муж, внимание мне уделять должен.

Такой разговор Мария заводила не первый раз. Андрей её понимал, но и службу свою бросить уже не мог. Да, трудная, опасная профессия, но по-настоящему мужская. Да и не всякий мужчина способен её достойно потянуть. Но служба Андрею нравилась, при всех её негативных моментах.

С утра Андрей на вокзал, к обеду в Смоленске был. Всё же медленно поезда ходили, через каждые сто километров бункеровка водой, а то и углём. Знакомые говорили, на Ленинград электровозы пустили. Быстро идут, копоти и сажи нет. А как же, так и должно быть, после войны девять лет прошло, страна почти отстроилась после разрухи. И как Андрей представлял, впереди светлое будущее, без войн, в достатке. Нацизм в самом его логове удавили, откуда ему вновь взяться? Полагал, все страны антигитлеровской коалиции угрозу нацизма осознали, не позволят подняться вновь.

Для начала в отделение железной дороги направился. Узнать надо, где этот разъезд. А ещё хотел просмотреть личные дела сотрудников железной дороги, кто на разъезде работает. Вахтёр в форме и с револьвером на ремне вход преградил, но удостоверение произвело должное впечатление. Андрей сразу в кадры, представился.

– Чем могу?

Начальник отдела, бывший фронтовик, на пиджаке орденские планки. Свой человек. Андрей питал к прошедшим войну особые чувства, как к родне, пусть и далёкой.

– Мне бы личные дела сотрудников просмотреть, работающих на Триста семьдесят восьмом километре.

– Это можно. Там всего тридцать два человека, много времени не займёт.

По распоряжению начальника сотрудница принесла папки. Женщин – стрелочниц, нормировщицу, начальницу разъезда, Андрей сразу в сторону отложил. Оперативного интереса они не представляли. А вот личные дела мужчин изучал, особенно фотографии. Некоторые фото сразу после войны сделаны, люди изменились, постарели. Андрей искал кого-то похожего на Святошина. Понятно, что он не под своей фамилией жил, год рождения и место сменил. Убил час и ничего подозрительного не обнаружил. Сердце упало, как и настроение. Была надежда, даже предчувствие, интуиция – и пусто!

– Вам только работающих надо было или нужны те, кто уволился?

– Нужны! – подскочил на стуле Андрей.

Женщина принесла две папки. Андрей перевернул картонную обложку и замер. Он боялся поверить в удачу. На него смотрело то лицо, что он видел в деле об убийстве старшины в управлении МГБ. Андрей был готов расцеловать кадровичку.

– Когда он уволился?

– Четыре дня назад.

– На пенсию ему рановато вроде.

– Сказал – уезжает и работу более денежную себе нашёл. Он стрелочником работал у нас.

Андрей старательно списал все данные из личного дела – фамилия, адрес, номер и серия паспорта. Если у Святоши паспорт, сделанный немцами, то запасного нет. Для агентуры немцы использовали настоящие советские бланки паспортов, военных билетов, трудовых книжек, захваченные в качестве трофеев. И печати, штампы тоже настоящие были. В первые месяцы войны неразбериха была. По радио сводки передают, кажется – немцы ещё далеко, а утром немцы в город входят. И первым делом к государственным учреждениям. Документы захватывали, деньги и ценности в банках, вооружение на складах.

И даже если Святоша уедет, при любой проверке паспорта, при прописке, получении посылки или заказного письма на почте паспорт засветится, задержание – только вопрос времени. Но не факт, что Святоша не приготовил себе запасные документы на всякий случай. В послевоенное время на толкучке можно было задёшево купить украденные или утерянные документы, затем найти умельца, кто фото сменит, а то и в фамилии буковку исправит. И будет вместо Старинова Стариков.

Андрей спросил, как добраться до разъезда. Оказалось, это железная дорога в сторону Ельни, а не Московское направление, как думалось Андрею.

Он стоял на тротуаре и раздумывал. Позвонить в управление МГБ лейтенанту, который оставил номер телефона, или ехать самому? Расследовал дело он, и на преступника вышел тоже он. Конечно, назвать Святошу преступником может только суд. Но судя по кровавому следу, что оставил за собой этот человек, Андрей был уверен в том, что это и не человек вовсе. Предатель, кровавый монстр. Позвони или сообщи он в ГБ, они сразу выедут группой захвата на машине. Все лавры достанутся им, по-человечески обидно. Он начал, он и завершить должен.