Текст книги "Бомбардир"

Испанцы, тихо переговариваясь, выбирали сети. Я сидел на носу лодки и не спускал с них глаз. Старик казался более мирным, но кто знает, есть ли у него еще нож и не всадит ли он его мне в спину при удобном случае? Когда сети были выбраны, я показал стволом пистолета на север и сказал: «Франция, Марсель». Может быть, ближе были и другие французские города, но я их просто не помнил. Дед покачал головой и быстро заговорил по-испански. Ничего не поняв, я отрицательно замотал головой. Дед показал три пальца и руками сделал движение, что он гребет веслами. Ага, плыть до Марселя три дня. Далековато эта чертова Картахена! Я показал рыбакам на весла, они переглянулись и в свою очередь указали на мачту, я кивнул, подросток поднял за шкоты небольшой косой парус, дед сел на корму к рулевому веслу, лодка устремилась на север, постепенно удаляясь от берега.

По крайней мере, солдат теперь можно было не бояться, но появлялась опасность нарваться на испанский корабль. В Средиземном море кто только не плавал: и французы, и испанцы, и турки, и итальянцы, и все они не прочь обобрать более слабого. Я вертел головой, пытаясь высмотреть, не видно ли где парусов. Пока было спокойно, море чистое. Часа через два дед показал на селение на берегу – издалека оно казалось небольшим – и произнес:

– Валенсия.

Мы держались вдали от берега, но в пределах видимости земли. У порта вертелось несколько мелких суденышек, но они были далеко и опасности для меня не представляли. Так мы плыли до вечера, и передо мной вставал вопрос – что делать с рыбаками ночью? Их двое, а спать надо. Решил их на ночь связать.

Я выбрал пустынный берег и указал на него, мы пристали. Я жестами объяснил, что надо подкрепиться; рыбаки собрали по берегу плавник, развели костер и пожарили на прутиках рыбу. Все с жадностью поели. Я связал поочередно обоих, для верности повернул их спинами друг к другу и еще раз связал, благо веревок на лодке было достаточно. Теперь можно было и самому отдохнуть. Ночь прошла спокойно; впрочем, я периодически просыпался и поглядывал за рыбаками. С утра еще раз поели жареной рыбы, днем вряд ли бы удалось подкрепиться, напились воды из маленького ручья и снова отправились в путь. День прошел без происшествий, вечером старик показал на редкие огоньки на берегу и сообщил:

– Барселона!

Насколько я помнил карту, это последний крупный город Испании на берегу, дальше – Пиренеи и побережье Франции. Мы снова пристали к берегу, развели костер, пожарили рыбы. Без соли есть было невкусно, но выбирать не приходилось. Затем все повторилось: связанные рыбаки, мой сон с перерывами, утренний костер, жареная рыба, лодка.

В конце дня старик завертел головой, тыкая пальцем в берег. Что он говорит, я не понял, тогда дед жестом показал: «Там горы». Вглядевшись, я и сам увидел скалистые выступы, терявшиеся в дымке. Пиренеи! Франция была близка, я не рассчитывал на теплый прием с оркестром, но и казнить меня, как собирались в Испании, не должны. Тем более Франция с Испанией в данный момент воевали, а я вроде как даже помог, разрушив береговую крепость Картахены.

Я показал старому испанцу на берег, он кивнул. Пристать пока было некуда – настоящие каменные стены, поэтому мы медленно продвигались вдоль берега. До Марселя или еще какого-нибудь порта далеко, на море нас могут перехватить турки или итальянцы, я не хотел рисковать и решил дальше двигаться пешком. Наконец скалы закончились, местность стала ровнее, появились кусты, найдя песчаную отмель, старик уткнул нос лодки в берег, и я спрыгнул. Мне было жаль этих людей, но заплатить за три дня работы и потерянный улов мне было нечем; помахав на прощание рукой, я двинулся вглубь берега, надеясь наткнуться на дорогу. Лодка же сразу отчалила и пустилась в обратный путь.

Начинало темнеть, я нашел место поудобнее, на небольшой полянке в чаще кустов и устроился на ночлег. Ночью выспался спокойно, утром умылся, напился свежей воды из ручья и отправился дальше от моря. Шел и размышлял – как мне добираться домой?

Документов нет, денег нет, вещей нет, оружия – кроме ножа – нет. После купания в морской воде и ночевок на земле одежда моя выглядела, как у французского клошара, что спят под мостами в Париже. Ба, Париж! Мне надо добраться до города, там есть по крайней мере двое знакомых – Амбруаз и Филипп. Один сейчас королевский врач, другой – в посольстве. Только как их найти, я даже названий улиц не знаю, придется полагаться на свою хорошую зрительную память.

Впереди показалась тропинка, я свернул направо, справедливо полагая, что мне на север. Через несколько километров тропа вывела меня к небольшой деревушке, расположившейся между холмами. Страшно хотелось есть, стыдно и неудобно, но придется попрошайничать. Я выбрал один из домов на окраине, постучал, на стук вышла пожилая женщина. Я знаками попросил кушать, она с жалостью посмотрела на меня и мою одежду, скрылась в доме и вынесла кусок хлеба и сыр. Не отходя от дома я с жадностью набросился на еду, женщина смотрела на меня и вздыхала. Еда очень быстро закончилась, я поблагодарил женщину и спросил:

– Париж?

Она указала дорогу. После еды с удвоенной энергией я принялся шагать дальше.

«Ничего, – приободрял я себя, – из плена освободился, и теперь Париж – лишь вопрос времени». Так я прошел часов шесть, почти без остановок. Устав, прилег отдохнуть в тени деревьев. По моим прикидкам, мне удалось преодолеть километров двадцать, до вечера еще можно десяток. Не очень быстро получается, но это лучше, чем сидеть у испанцев в подвале.

Издалека виднелась колокольня. Заходить в город я не стал, устроился на ночлег невдалеке, на опушке леса, решив с утра просить милостыню на паперти у церкви, ужасно хотелось есть – что для здорового мужика кусочек хлеба и сыра на весь день! Как только рассвело, умылся водой из ручья, затем отправился в город, по колокольне нашел церковь и встал рядом, бросив перед собой замызганную шляпу, больше похожую на помятый блин. В церковь потянулись прихожане, с некоторым удивлением смотрели на незнакомца – невелик городок, почти все знали друг друга в лицо, но милостыню в шляпу бросали – в основном медяки. Я дождался конца мессы (выходящие еще надавали медяков), сгреб монеты в карман и пошел искать трактир. Заказал скромный завтрак‚ ткнув пальцем в блюда на прилавке. Дали тушеные овощи с чем-то вроде гуляша и небольшой кувшин красного вина. Подкрепившись, пошел искать дорогу.

Встречный на мой вопрос: «Париж?» скептически оглядел меня и показал пальцем направление, тогда я осмелел и, ткнув пальцем в землю‚ спросил по-английски:

– Таун?

Как ни странно, он меня понял и ответил:

– Перпиньян.

Такого города я не знал, но что это меняло?

Я шел по дороге, иногда меня обгоняли кареты, обдавая пылью из-под колес. В голове мелькнула мысль – а если прицепиться сзади к экипажу, пока он будет где-нибудь стоять? После полудня показался перекресток, около него несколько домиков, в одном из которых была придорожная харчевня. Звеня медяками в кармане, я зашел и на последние гроши купил жареной рыбы с картофелем и стакан вина. Вышел из трактира, сел на лавочку и стал ждать попутного транспорта. Наконец остановилась карета, из которой вышли два господина. Видимо проголодавшись, они направились в трактир. Я подошел к карете и остановился неподалеку, разглядывая, куда ловчее можно пристроиться. Примерно через час господа вышли, сели в карету, кучер щелкнул кнутом и экипаж тронулся. Не теряя времени, я вскочил на вещи, привязанные сзади кареты. Место не самое лучшее, из-под колес все время летела пыль, хотелось чихать, но это лучше, чем идти пешком, а главное – значительно результативнее. Меня никто не заметил и к вечеру я благополучно доехал зайцем до Нарбонна. Городок хоть и был невелик, но больше Перпиньяна. Были хорошо видны верхушки нескольких церквей. Я решил с утра обойти их все, а пока удалился в небольшой лесок и улегся спать.

Утром осмотрел себя и ужаснулся – одежда вся была серой от пыли. Найдя ручеек, я снял одежду, тщательно выбил ее о ствол дерева, затем вымылся в ручейке сам и почувствовал себя как-то увереннее и бодрее. Памятуя опыт попрошайничества, направился к ближайшей церкви, ориентируясь по колокольне. Люди здесь набожные, церковь посещают, и через некоторое время в шляпе появились деньги. В основном мелкие медяки, но я рад был и этому. Найдя трактир, я позавтракал, ведь после вчерашнего обеда я ничего не ел. Сразу решил пойти к другим церквям, но меня ждало разочарование – утренние службы закончились, и прихожан не было. Вечера я ждать не стал и, узнав дорогу, стал ждать на выезде у постоялого двора. Как назло, экипажей не было; я жестами упросил взять меня проезжавшего мимо крестьянина.

Мы медленно ехали по дороге, повозку трясло. Француз пытался сначала со мной поговорить, чтобы ехать было не так скучно, но я лишь разводил руками – как все-таки плохо не знать языки! Мы доехали до какого-то перекрестка, там возница свернул в сторону, а я пошел дальше пешком. Постоялого двора или трактира здесь не было и глупо было рассчитывать, что кто-то остановится. Шел долго, до самого вечера и, только когда начало темнеть, увидел огоньки небольшого городка, как затем оказалось – Безье.

Выспавшись в придорожных кустах, утром я поторопился к единственной церквушке, боясь опоздать к утренней мессе. Я становился опытным попрошайкой, вот ведь причуды жизни – дома есть деньги, а я побираюсь в чужой стране! Простояв часа три, собрал скудное подаяние и отправился искать трактир. Плотно позавтракал-пообедал на все деньги и стал ждать попутного транспорта. На сей раз он не заставил себя ждать. У трактира остановился экипаж, оттуда выскочили два молодых человека и довольно быстро вышли, неся в руках бутылки с вином. Не теряя времени, я вскочил на задок уже поехавшей кареты и без приключений добрался до Мийо.

Ночевка в лесу‚ сбор подаяния у церкви… худо-бедно, но пока я был сыт и продвигался к Парижу. У большого придорожного трактира стояли несколько экипажей. Вот из трактира вышла молодая девушка в дорожном платье, сопровождаемая пожилой женщиной – то ли матушкой, то ли родственницей. Чинно сели в карету, и я успел вскочить на сундучки позади кареты. Запряженный парой лошадей экипаж ехал довольно быстро, дорога начала медленно подниматься в гору. Лошади сбавили ход, трясти на каменистой почве стало сильнее, через пару часов зад запросил передышки, но я вцепился в веревки, перевязавшие багаж‚ и терпел.

Вдруг карета резко остановилась, от неожиданности я чуть не упал. Впереди раздались крики, кучер щелкнул кнутом. Я спрыгнул с кареты и кинулся в придорожные кусты, там согнулся и пробрался вперед, пытаясь разглядеть происходящее. На дороге стояло трое молодых оборванцев лет двадцати с ножами в руках, путь экипажу перегораживало упавшее, а скорее всего специально поваленное дерево. Разбойники пытались сбросить кучера с козел, один держал под уздцы лошадей. Кучер, как мог, отбивался кнутом от нападавших. Я решил сначала не вмешиваться, я не полицейский или жандарм, сам нахожусь во Франции незаконно, документов нет никаких. Ограбят господ и исчезнут, подожду. Но события развивались более трагично. Разбойник, державший под уздцы лошадей‚ сообразил, что они сами никуда не поедут, так как дорогу перегораживает дерево, обежал их и воткнул в спину кучера нож. Убитый кучер медленно сполз с облучка. Разбойники кинулись к карете и‚ распахнув дверцу, выволокли испуганных женщин из кареты. Пока один срывал с женщин кольца, серьги и цепочки, двое других обшарили карету и стали отвязывать багаж. Девушка вдруг закатила разбойнику пощечину и кинулась к одному из сундучков. Разбойник догнал ее и ударом повалил на землю, затем принялся задирать платье. Пожилая женщина кинулась на разбойника. Тут уже решил вмешаться и я. Одно дело грабеж, другое дело – убийство. После кучера наверняка настанет очередь и женщин. Решив, что пока насильник борется с женщинами и не сразу поймет, что произошло, я выхватил нож, подобрался за кустами поближе и, внезапно появившись из кустов‚ без промедления всадил нож в живот одному из разбойников. Пока тот с удивлением таращился на кровавую дыру в животе, я успел полоснуть по бицепсу правой руки второго. По руке его обильно заструилась кровь, нож выпал из руки. Этих уже можно было не опасаться и я кинулся на помощь женщинам. Бандит оказался молодым, но опытным. Заслышав крики товарищей, он бросил женщин и кинулся ко мне, сжимая в руке огромный нож. На ноже еще были следы крови несчастного кучера. Разбойник медленно надвигался на меня, плотоядно щерясь щербатым ртом. Взмах справа – я уклонился, одновременно пытаясь достать его своим ножом. Мимо! Взмах ножом слева я отразил своим клинком. Мы несколько минут нападали друг на друга и отражали атаки. Мне повезло больше – разбойник споткнулся о тело убитого мной бандита, вскинул руки, пытаясь удержать равновесие‚ и этот момент я не упустил, всадив ему нож в грудь по самую рукоятку. Разбойник рухнул, изо рта его бежала струйка крови. Женщины стояли, прижавшись друг к другу, в страхе наблюдая за нашим поединком. Вероятно, они приняли меня за одного из бандитов, чего-то не поделившего с бывшими друзьями. Иначе чем можно объяснить мое появление на пустынной дороге, да и одежда моя была немногим лучше, чем у разбойников. К тому же благородные господа носят шпаги, а я сражался ножом, так же как и бандиты. Им было чего бояться, ведь я один расправился с тремя. Приблизившись, я поклонился, представился:

– Юрий! – И презрительно скривившись, плюнул в сторону убитых бандитов.

Я направился к кучеру, но он не подавал признаков жизни. Женщины собирали вещи из раскрытых сундучков. Я видел в одном из сундучков небольшие кожаные мешочки – наверное серебро. Пожилая женщина перехватила мой взгляд и испуганно захлопнула сундучок. Чтобы не смущать женщин‚ я пошел посмотреть, что за дерево лежит на дороге и можно ли его убрать. Пожалуй, мне одному не справиться. Я нашел под козлами веревку, привязал к дереву и дышлу. Заставив лошадей двигаться задом, удалось освободить достаточно места для проезда. Тело кучера совместными усилиями положили поверх вещей сзади кареты, накрыв его какой-то холстиной и привязав. Женщины сели в карету, а я – на облучок, щелкнул кнутом. Лошади и без моего вмешательства потащили карету по дороге, я не пытался их погонять, дороги я не знал.

Ехали долго, дорога петляла по небольшим горам и холмам и только к вечеру мы добрались до городка Омон-обрак. Здесь я остановился у придорожного трактира, дальше предоставив действовать женщинам. Не заходя в трактир, они ушли, вернулись… с жандармом! Долго что-то объясняли ему, показывая то на тело убитого кучера, то на меня. Жандарм подошел ко мне, заговорил, но я только разводил руками и повторял:

– Московия. Московия. Московия…

Тот махнул рукой и отошел, вернулся с двумя крепкими мужиками, убитого кучера сняли с кареты и переложили на подъехавшую телегу. Вокруг стали собираться любопытные. Дамы, видимо не желая повышенного внимания, уселись в карету, показав мне на облучок. Я уселся и тронул вожжи, мы поехали. Так я стал кучером.

Спустя часа четыре, ближе к вечеру мы въехали в маленький городишко и остановились на постоялом дворе. Лошадей распрягли и дали овса, дамы обедали в трапезной, меня покормили в комнатушке для слуг. Ну и ладно, зато наелся хорошо за чужой счет. Спать улегся в карете, на мягком сиденье, укрывшись дерюжкой, которую нашел под облучком.

Утром слуги покормили и запрягли лошадей, я позавтракал и стал дожидаться дам. Они подошли ко мне, стали благодарить. Я, конечно, ничего не понял, но по тону было понятно и так. Девушка представилась:

– Роз-Мари.

Пожилая кивнула головой:

– Аделаида.

Девушка показала на лошадей, затем на меня:

– Клермон-Ферран.

Городок был на пути в Париж, и я согласно кивнул головой. Дамы уселись в карету, я взобрался на облучок. Ехали до обеда, остановившись всего один раз пообедать в придорожной харчевне. Кстати, там мне удалось разжиться пригоршней пороха у пьяненького солдата, обменяв его на стакан вина. Я перезарядил свой пистолет, который пожалел выбросить и таскал с собой, поскольку порох в нем подмок. Теперь я чувствовал себя увереннее.

Вечером остановились на постой в деревушке, не в лесу же ночевать! Так, без приключений доехали до Клермон-Феррана, причем с каждым днем доверие ко мне со стороны дам возрастало, я же был доволен тем, что не попрошайничаю и продвигаюсь к своей цели. Правда, до Парижа было еще далековато, километров шестьсот-семьсот, точной карты у меня не было, а французы измеряли расстояние кто в милях, кто в лье.

В Клермон-Ферране мне велено было остановиться у богатого дома, окруженного красивым садом. Наконец-то я отдохнул в человеческих условиях, на кровати, целую ночь, хорошо позавтракал и зашел к дамам попрощаться. Обе на прощанье чуть не всплакнули и дали несколько серебряных монет. По крайней мере несколько дней можно было не просить милостыню!

Найдя дорогу на Париж, я стал дожидаться попутного экипажа. Из трактира вышел солидный господин, и я уселся позади его кареты.

Проехали около часа, когда соскочило с оси заднее левое колесо. У кучера и его хозяина ничего не получалось, сил двоих человек не хватало поднять зад кареты. Я стоял неподалеку, отряхивая пыль и наблюдая за происходящим. Господин жестом подозвал меня, мы попробовали приподнять карету снова. Получилось, но надеть колесо было уже некому. Немного подумав, я стал собирать камни возле дороги, затем сложил их под осью и пошел в лес, выбрал упавшее деревце, ножом обрубил ветки и вернулся к карете. Положив деревце на камни и действуя им как рычагом, приподнял карету. Кучер ловко надел колесо на ось и вставил чеку. Господин сел в карету, я подбежал к нему и стал умолять взять меня с собой, показывая на облучок. Кажется, он меня правильно понял, потому что кивнул головой. Я взобрался на сиденье рядом с кучером‚ и мы тронулись. Хорошо ехать сидя, а не скрючившись на багажной полке, глотая пыль. Так, с двумя ночевками я доехал до Буржа. Чувствовалось приближение столицы – движение по дорогам становилось более оживленным, появились богато украшенные кареты, более изысканно одетые люди, а моя одежда день ото дня становилась все хуже. Выглядел я непрезентабельно.

Так, где-то подъехав позади кареты, где пешком я все-таки добрался до Парижа. Теперь вставал вопрос: как и где найти Филиппа или Амбруаза. Поскольку название улицы, где жил Филипп, я не помнил, решил идти ко дворцу короля. Добрел туда лишь после обеда. Долго стоял у главных ворот, пока на меня не обратили внимания охранявшие дворец гвардейцы, ко мне подошел старший и знаками показал, чтобы я ушел. Я спросил:

– Амбруаз? Медикус?

Но гвардеец лишь глянул презрительно и отошел прочь. Расстроенный, я побрел к другим воротам, чтобы не мозолить глаза. Здесь мне повезло больше – из ворот выходила молоденькая женщина, по виду горничная. Я умоляюще сложил руки:

– Медикус? Амбруаз?

И указал на дворец. Женщина посмотрела на мой костюм, немного поколебалась, но все-таки развернулась назад и исчезла в боковой двери. Прошло полчаса, наконец из дверей появилась она и Амбруаз. Я его еле узнал – он растолстел, был богато одет и выглядел солидным господином, королевское жалованье ему явно шло на пользу. Амбруаз вышел за ворота, горничная указала ему на меня и ушла. Амбруаз недоуменно уставился на меня – узнать, конечно, меня было мудрено: отросшие немытые волосы и борода, поношенное и грязное платье. Но вот в лице его проступило удивление:

– Юрий?

– Да, то есть си.

Я протянул руку для пожатия. Амбруаз радостно ее пожал, оглядел меня критически.

– Момент!

И исчез во дворце. После долгого ожидания ко мне подкатила карета, из окна выглядывал Амбруаз, рядом сидел уже знакомый по дворцу переводчик. Дверца распахнулась, и я оказался в карете. Экипаж мягко тронулся. Видно было, что Амбруазу не терпится поговорить со мной:

– Что с тобой случилось? Почему ты в таком виде?

– Это долгая и невеселая история, Амбруаз, – ответил я.

– Ничего, время у меня есть, мне хотелось бы послушать, я чувствую, что у тебя было много приключений, мне очень любопытно, рассказывай!

Я начал с того момента, когда ко мне домой приехал посланец английского короля и мы отправились в Лондон.

– О! – перебил меня Амбруаз. – До меня доходили слухи, что какой-то московит оперировал короля Якова, я так и решил, что это был ты, и не ошибся! Извини, Юрий, продолжай!

И я стал рассказывать об операции Якову. Амбруаз постоянно меня перебивал, уточняя детали. За разговором мне показалось, что мы приехали очень быстро. Вышли у богатого двухэтажного каменного особняка.

– Амбруаз, – удивился я. – У тебя же был другой дом?

– А теперь этот и еще много слуг.

Перед нами гостеприимно распахнулись двери. Мы отправились сразу в трапезную, где по распоряжению Амбруаза слуги стали накрывать на стол. Придворный медик требовал продолжения рассказа и мне пришлось, глотая слюни, рассказывать об обратном плавании на английском бриге, плене, взрыве крепости и побеге. Глаза Амбруаза возбужденно блестели, он слушал, затаив дыхание. Когда я дошел до попрошайничества и езды позади экипажей, он хлопнул себе по коленям:

– Как это мне знакомо, я сам прошел через такие же испытания. Что же я тебя мучаю – садись к столу!

Я не заставил себя ждать и буквально набросился на еду. Амбруаз же еле успевал подливать вино себе, не забывая и мой бокал.

– Теперь мыться и подбирать одежду!

Слуги отвели меня в комнату, где стоял деревянный чан с горячей водой, я залез туда, и слуги стали тереть меня мочалками из морских водорослей. Вода быстро стала грязной. Меня вытащили из чана, поставили в тазик и сверху обмыли чистой водой. Да, хреноватая у французов баня, никакого сравнения с русской, откуда выходишь чистым не только телом, но и душой!

Меня закутали в простыню и отвели к Амбруазу. Долго он стоял перед огромным шкафом, давая мне на примерку свои вещи. Наконец я смог сносно одеться и обуться и почувствовал себя человеком. Чистый, сытый, в чистой одежде – как немного надо, чтобы на короткое время почувствовать себя счастливым.

Я присел на стул и почувствовал, как сами собой начали закрываться глаза.

– Э, да ты засыпаешь!

Амбруаз позвонил в колокольчик, вошедший слуга отвел меня в спальню. Еле раздевшись, я рухнул в кровать и уснул. Мне показалось, что спал я недолго, но уж очень захотелось в туалет.

На шум вышел Амбруаз. Вместе с переводчиком они по-прежнему пьянствовали за столом. Увидев меня, оба захохотали. Я удивился:

– В чем дело?

– Да мы поспорили, сколько ты будешь спать!

Мне тоже стало интересно:

– Ну и сколько же я спал?

– Ночь, день и ночь!

Вот это да! После побега из испанского плена я впервые был сыт, вымыт, спал в безопасности, не беспокоясь, что нападут разбойники или дикие звери. Зато теперь чувствовал себя прекрасно.

Я обратился к Амбруазу:

– Не мог бы ты ссудить меня небольшим количеством денег, я хотел бы добраться до дома. При первой же оказии я верну долг.

Амбруаз снова захохотал:

– А почему бы тебе не отдохнуть здесь несколько дней или недель? С твоими руками ты бы мог сам заработать на обратную дорогу… и не только.

– У меня нет с собой инструментов, нет пациентов, меня никто не знает, нет помещения. Это нереально!

– Положись на меня, коллега! Инструменты, помещение, пациенты – мои, руки и голова – твои. Заодно я поассистирую и поучусь, а ты заработаешь.

Я немного поразмышлял… Ну что же, предложение не лишено здравого смысла.

– Я согласен!

– Хорошо, сегодня отдыхай, завтра возьмемся за работу, я не сомневался в твоем согласии, поэтому уже подготовил пациентов – придворные и просто богатые люди. А теперь надо привести себя в порядок, одевайся, мы едем к цирюльнику.

Мы съездили к цирюльнику, где меня подстригли, привели в порядок бороду и усы.

На следующий день я проснулся рано, умылся, вместе с Амбруазом мы позавтракали и отправились в дом, который француз снимал под лечебницу. Одна за другой подъезжали кареты с господами и дамами, Амбруаз вкратце рассказывал о заболевании, я осматривал и назначал лечение или предлагал прооперировать. Оперировать совместно решили завтра, таких пациентов набралось шестеро.

На следующий день мы оба стояли за столом, накрытым простыней и превращенном в операционный. Француз многое почерпнул у меня – набор инструментов был неплох, в качестве обезболивающего применялась настойка опия, для стерилизации использовались спирт и огонь. Операции были не очень сложные, но к последней я уже подустал. Сказывались мои приключения.

Дома мы обсудили дальнейший план ведения прооперированных пациентов. Так мы работали десять дней: операции, вечером – обсуждение больных. Амбруаз внимательно все слушал, записывая на листке бумаги.

– Тебя сам Бог послал мне в учителя, Юрий!

Через две недели я почувствовал себя достаточно окрепшим и отдохнувшим, заговорил с Амбруазом об отъезде. Француз слегка огорчился, но поскольку нрава был веселого и легкого, согласился со мной, притащил из комнаты увесистый мешок с деньгами, позвенел ими:

– Здесь пятьдесят золотых луидоров, твой гонорар. Тебе его с лихвой хватит на дорогу и на подарки семье.

Сказал про подарки он кстати.

– Амбруаз, покажи мне лавки, я из Франции еще ничего не привозил.

– С удовольствием!

Слуги запрягли карету, и мы поехали, город и все торговые заведения Амбруаз знал хорошо. Анастасии я купил платье по французской моде и благовония – так здесь называлось нечто похожее на духи, Мише – хороший плащ с серебряной застежкой на плече, себе взял пару пистолетов, запас пороха и пуль, без оружия я чувствовал себя неуютно, а также кое-какую одежду на смену. Для вещей у кожевенника купил отличный баул из мягкой, хорошо выделанной кожи.

Вечером Амбруаз устроил пир в мою честь, пили и гуляли до позднего вечера, в общем время провели весело. Испанские приключения казались уже чем-то далеким, смутным.