Текст книги "Убить наследников"

Убийство на рынке

Рич позвонил директору рынка Кемалю и предупредил, что будет немного позже. Он принял душ и оставил Илье инструкции: где у Норы какие вещи, чем можно пользоваться. Попросил присматривать за Колей. Быстро глотнул зеленого чая и заказал таксидрон.

Пока одевался и спускался, двухместный беспилотник уже прибыл. Подрагивал у подъезда на телескопических складных ножках, готовый к отлету. Рич приложил банковскую карту к дверце, она «съела» оплату и разблокировалась. Рич нырнул на левое сиденье. Правое было занято парнем в наушниках с густо татуированной лысиной.

– Добрый день.

– Здрасьте, – процедил парень.

– Мне на Алтуфьевку.

– Мне ближе.

Беспилотник взмыл над районом Коньково и в два приема достиг высоты 150 метров. Крутанулся, определяя направление, стремительно понесся над помельчавшей Профсоюзной, над детскими машинками, игрушечными пешеходами. Негромко стрекоча, помаргивая датчиками помех.

Татуированный парень в наушниках прикрыл глаза, погружаясь в свой транс. Ну и отлично, не будет мешать.

Рич спокойно раскрыл папку с делом № 182. Дрон резким толчком поменял направление, из папки вылетел желтый квадратный листок. На нем было что-то начеркано, но Ричу было не до этих каракулей. Он сунул листок в карман и углубился в изучение дела, которое до этого только пролистал.

На первых страницах шло подробное описание трупа девушки. Здесь имелись выводы судмедэксперта о причине смерти и предполагаемом времени ее наступления. По всему выходило, что Алина Муромцева была задушена ночью, между 2 и 3 часами.

Нашли Алину в тот же день в 16:45, после того, как до нее не смогла дозвониться ее подруга Варвара Чирковская. Алина собралась с ней утром в фитнес-клуб, но на многочисленные звонки и сообщения не ответила. Когда по просьбе Варвары в присутствии свидетелей взломали дверь в комнату, девушку нашли на полу. Та не подавала признаков жизни. На ее горле виднелось большое темное пятно.

Смерть наступила вследствие пережатия участка шеи между подъязычной костью и щитовидным хрящом, в результате чего поступление кислорода в легкие было полностью прекращено, – говорилось в экспертизе.

Единственным подозреваемым назывался исчезнувший муж Алины – Илья Муромцев. При этом в деле указывалось, что в 11:34 Илья зачем-то звонил на телефон Алины. Причем билинг показал, что он при этом находился в своей комнате.

То, что Илья в этот момент был у себя, подтверждала вахтерша Зязина М. В. По ее словам, где-то около 10:30 утра Илья в «странном состоянии» вышел из общежития. А примерно через час вернулся. И, выходит, тут же позвонил Алине.

Зачем, вернувшись домой, он звонил уже мертвой жене? Или он не знал, что она мертва? Но где она тогда была?

И еще эта прогулка. Очень странное поведение для убийцы.

Рич перевернул страницу. Углубился в обоснование версии, по которой главным подозреваемым был признан Илья Муромцев. Студентки Оксана Болдурец и Вероника Кузнецова из соседней 32-й комнаты рассказали, что накануне убийства вечером слышали за стенкой у Муромцевых раздраженные голоса и ругань. Якобы Илья выяснял с женой отношения. Правда, эти Оксана и Вероника путались в показаниях.

Первая говорила, что пара ругалась в десять вечера, а вторая – что около полуночи. При этом следствие делало вывод, что убийство случилось на почве ссоры. Дескать, Илья в состоянии аффекта набросился на Алину и задушил.

Но ведь ее задушили после двух часов ночи. Даже если Илья с Алиной ругались в полночь, как говорит Кузнецова, то между ссорой и убийством прошло два часа.

Допрос соседей из 34-й комнаты ничего не дал. Как следовало из материалов дела, там жили четверо первокурсников, которых в ночь с субботы на воскресенье дома не было. Они дружно разъехались по домам на выходные.

В районе Якиманки таксидрон спустился и высадил парня с татуированной лысиной. Его место заняла востроносая общительная тетка, которой надо было куда-то на Дмитровское шоссе. Рич со вздохом спрятал папку и всю дорогу до Отрадного отбивался от теткиных рассказов про ее дачу и урожай слив, из которых она делает варенья, настойки, соленья. Он уже выскакивал из дрона, а вдогонку ему несся рецепт какого-то соуса.

Но и на рынке ему поразмышлять не дали. Он там даже присесть не успел. Лоточники-курды обступили здание администрации и принялись галдеть, что их хозяин на месяц задержал зарплату.

Рич выскочил и попытался успокоить возбужденных бородачей. Те не унимались. Рич набрал номер держателя курдских лотков. Долго слушал гудки, прикрыв второе ухо. Курды орали, что им нечем кормить свои семьи, размахивали руками.

Трубку наконец взяли.

– Слюшаю…

– Алан, ты?

– Нэ, это Гасан.

– А где Алан?

– У хазяина на дачэ. А кто там шюмит?

– Курды хотят зарплату, которую вы им задержали.

Гасан разразился осетинской бранью.

– Ладна, скажи им, скоро буду.

Рич кое-как угомонил толпу. Но к торговле курды не вернулись. Они посбивались в кучки и стали о чем-то шептаться. Было видно, что без денег работать не будут.

Ну и хорошо. Значит, до приезда Гасана никто не будет его дергать к покупателям, чтобы перевести какую-нибудь мудреную фразу.

С этими курдами вообще не соскучишься. В торговле они до жути экспансивны. То ли дело азербайджанцы или афганцы, которые расхваливают товар чинно и нараспев, зря руками не машут.

Вернувшись в администрацию, достал из холодильника бутылку негазированной воды, сделал пару глотков. И снова погрузился в изучение уголовного дела.

Вскоре резко визгнули тормоза гасановского джипа. Рич прислушался. На улице снова заклокотала гортанная курдская речь. Гасан огрызался по-осетински. Cудя по всему, деньги он не привез.

«Надо бы выйти, разрулить», – подумал Рич, тревожно глянув в окно. Осетинский он знал, на курдском тоже мог объясниться.

Курды взмахивали руками, Гасан спокойно поплевывал на грязный бетон. Как всегда, уверенный в себе, в кожаной куртке с модными грязными разводами.

«Ладно, сам все уладит, не в первый раз», – решил Рич.

Однако шум за окном нарастал. Гомон и ругательства перекрывали друг друга, яростно сталкивались, обрастали новыми голосами. Обстановка накалялась. Причем курды уже орали не про зарплату, а жаловались, что работают без выходных, живут в скотских условиях в подвале, что на рынке нет туалета. Пригрозили пойти на прием к главе управы. Горбоносый Гасан заорал на них и затопал.

Нет, надо все же выйти. Рич открыл дверь администрации. И увидел, как Гасан брезгливо отталкивает кого-то из курдов и орет по-осетински: «Вонючка!»

Лезвие в руке курда блеснуло быстрее, чем осетин потянулся к своему кинжалу. Он икнул и ощерился, с губы соскользнула кровавая слюна.

Курды мгновенно рассыпались кто куда. А Гасан остался на месте, сжав пальцами рукоятку ножа, торчащего из паха.

Рич бросился к нему.

– Звоны! – прохрипел осетин.

Но звонить было поздно. Приехавшей скорой осталось лишь накрыть Гасана черной тканью. Беднягу увезли под стенания брата Алана и его брызгастые заклинания отомстить.

Полиция забрала с собой Рича и парочку случайных курдов – всех, кого сумела отловить. Остальные скрылись, побросав на рынке своё барахло.

Рича проводили к следователю Челебадзе. Но толку от его допроса было мало. Убийцу Рич толком не разглядел.

– Если понадобитесь, мы вас вызовем. Подпишите вот здесь, – устало сказал следователь.

Телефон Челебадзе прозвенел в тот самый момент, когда Рич ставил свою крохотную, чечеточно-муравьиную подпись.

– Да? Серьезно? – протянул следователь, изумленно косясь на арабиста.

Левой рукой он скомкал его временный пропуск. А губы стиснул так сурово, что усы встали дыбом.

Через секунду все разъяснилось. На рынке был произведен обыск, и в столе у Рича нашли дело об убийстве студентки Алины Барабаш.

– Откуда оно у тебя? – постукивая по столу пишущей ручкой, спросил следователь.

Рич молчал, ругая себя самыми последними словами.

– Пойдем за мной, – велел Челебадзе.

Пришлось плестись за ним, обреченно дыша густой прянью его туалетной воды. Они вошли в кабинет, на двери которого белели таблички «Суставин» и «Пантелеев».

Первая фамилия повергла Рича в уныние. Он со вздохом вспомнил о пьяном капитане полиции, которого он на свою голову вырвал из лап уличных грабителей.

Но самого Суставина в кабинете не оказалось. Они заглянули в соседний кабинет. Там сидел какой-то ноздреватый майор и читал комиксы.

– А где Сустав и Пантелей? – спросил Челебадзе.

– Сустав на спецоперации, Пантелей без понятия.

– Слушай, Росянкин, у этого типа нашли дело № 182, которое они ведут. Пусть они с ним сами разбираются, у меня своего геморроя по горло.

Челебадзе швырнул папку на стол Росянкина и тут же убежал, гася возражения.

Росянкин флегматично потер ладонью сытый загривок. Делать ему было нечего, так как почти никаких дел ему не поручали. Но и возиться с кем попало не хотелось. Он что, нанялся? Не для того дядя генерал его сюда пристраивал, чтобы он чужих подследственных допрашивал.

Росянкин сунул в рот матрешку-леденец. Хмуро ковырнул обложку папки.

– Откуда у тебя это дело?

– Нашел.

– А подробнее?

– Подробнее расскажу самому Суставину.

Росянкин насупился и стал расхаживать по кабинету. Он не знал, как вести допрос в такой ситуации. Перебирал в памяти обрывки лекций в школе полиции, эпизоды из детективов.

Рич тем временем разглядывал обшарпанный кабинет со старой мебелью. На одной стене был постер «Мисс МВД – 2032» – девушка в купальнике с автоматом. Другую стену украшали кадры из старого фильма со следователем Жегловым.

– Та-ак, – Росянкин строго взглянул на Рича. – А ну-ка покажи свои документы.

Рич протянул паспорт. Росянкин открыл и удивился.

– Рич? Что это за имя такое?

– Отец из Нидерландов.

– Не похож ты на нидерландца.

– А какие они, по-вашему?

Майор почесал ухо.

Вдруг комната сотряслась, словно дверь подорвали гранатой. В кабинет ввалился полковник Затворов.

– Росянкин, где твои соседи Суставин и Пантелеев? – проревел он.

– Н-на задании, – сглотнул слюну майор.

– На каком еще задании?!

– Это по нашей просьбе, – неожиданно встрял Рич. – Мы попросили срочно направить сотрудников полиции на наш рынок. Очень уж много там левых торговцев развелось.

Рич предъявил полковнику визитку со стильной гравировкой: Заместитель директора администрации Алтуфьевского рынка Иванов Р. Д.

– Так бы сразу и сказали, – проворчал Затворов. – Только зачем Суставина с Пантелеевым дергать? Не могли стажеров послать?

– Наш директор попросил, чтобы рейд был представительным, – не моргнул Рич. – Обстановка накаленная, нелегалы совсем обнаглели. Сегодня до поножовщины дошло, торговцы зарезали своего хозяина.

– Как только эти любители коммерции вернутся – сразу ко мне, – рыкнул Затворов. – Самое главное сейчас – дело убитой студентки, а не какой-то вонючий рынок. Пусть мне этого Илью Муромцева из-под земли роют!

Затворов умчался. Росянкин вытер пот.

– Ловко ты с рынком придумал, – пробубнил он. – Я уж думал, сейчас мне конец.

– Может, отпустите?

– Не могу, брат. Сам понимаешь, это самое… А может, мы с собой в картишки? Ты в очко играешь?

Напрасная слежка

Суставин в недоумении уставился на голый пол в прихожей, где еще утром валялась обувь. А теперь ничего не было, кроме пыли и комочков грязи на линолеуме. Вешалки для одежды пустовали.

Опорожнен был и холодильник. Кукожился там один йогурт, безнадежно просроченный.

Но самое главное – нигде не было его папки с уголовным делом. Капитан растерянно опустился на стул. «Допустим, они съехали. Но папка с уголовным делом им зачем?»

Он заметался от шкафа к дивану в нарастающем ужасе, представляя фатальные последствия случившегося, вплоть до изгнания из органов.

«Это прожженные хмыри, которым лишь бы стащить. Сейчас небось глумятся, вырывают листы», – колотился в нем паникер.

«Почему хмыри? Ни деньги, ни документы они не тронули», – отзывался здравый голос.

«Пока ты здесь торчишь, твоей папкой уже торгуют на черном рынке!» – не унимался паникер.

«Да кому она нужна, эта папка», – ехидно парировал голос трезвости.

С трудом капитан сумел взять себя в руки. Для этого, правда, пришлось расколошматить ни в чем не повинный стул и вонзить в пол кухонный нож. И еще выкурить подряд три сигареты.

Он повторно, на этот раз тщательно и въедливо обследовал квартиру. Внимательно изучил липкие следы посуды на кухне, темные разводы на линолеуме в коридоре. В квартире имелся диван, на котором, судя по его целлюлитным ямкам-примятостям, регулярно спали. Сложенная раскладушка тоже явно не простаивала – Суставин обнаружил на ней пару волосков.

Плюс в квартире имелись два матраса. Правда, свернутые в рулоны. Развернув один из них, Суставин его тут же узнал. Это на нем он провел минувшую ночь. Вот и клякса его запекшейся крови, напоминающая птичье дерьмо.

Второй матрас попахивал потом. Похоже, в квартире обитали трое.

Дотошно обследовав следы обуви на линолеуме, он убедился: здесь следы трех разных людей. Рифленые изогнутые (похоже, кроссовки) – самые маленькие. След побольше – плоский, вафельный (кеды?). А вот еще один отпечаток – пошире, явно от ботинка. Каблук достаточно глубоко впечатался в линолеум.

В шкафу одежды оказалось мало, причем только маленького размерчика. Выходит, смуглый жил постоянно, а двое других захаживали в гости?

Капитан обессиленно опустился на пол.

Почему они так спешно съехали? Зачем забрали его папку?

«Ладно, займемся установкой личностей», – наметил Суставин тактический план.

Он обошел соседей по подъезду. Днем почти никого дома не было. Лишь одна подслеповатая бабка открыла дверь, но она была недоверчива и разговаривала через цепочку. «Чаво? Жилец из пристройки? Не знаю, не видела. Как зовут, понятия не имею».

Суставин позвонил в жилконтору. Еле дозвонился. Ему посоветовали обратиться в Центр регистрации арендного жилья. Позвонил туда, назвал адрес. Увы, этот адрес не значился в их базе. Значит, квартира сдавалась нелегально.

Оставалось плестись в паспортный стол. Там ему дали информацию о собственнике квартиры. Некто Ершов Н. Н, уже три года живет во Франции.

Неужели запрашивать консульство? Тьму времени потратишь, к тому моменту папки и след простынет.

«Но теперь хоть понятно, почему они съехали. Раз квартира сдавалась нелегально, их могла напугать моя полицейская корочка», – решил Суставин.

Наскоро пожевав в первом попавшемся фаст-фуде, он посмотрел на часы. Возвращаться в отдел было уже поздно. Ничего, пусть хоть раз без него обойдутся. Не рассыплются.

Суставин решил подождать пару часиков до вечера, после чего снова наведаться в поганую квартиру. Была отчаянная надежда, что парни вернутся за какими-нибудь вещами.

Все эти два часа Суставин прошатался в окрестностях дома, как бы невзначай посматривая по сторонам. Чтобы не казаться подозрительным, он купил три розы и шесть хризантем. Мол, свидание у него. Попытался включить на лице романтическое нетерпение.

Закурив, подумал, что давным-давно он не покупал цветы. Жена не просила. Да и у него в последнее время не было желания ее радовать.

Может, он сам виноват в ее сварливости и занудстве? Капитан Суставин погрузился в невеселые размышления…

Он встрепенулся поздновато. Знакомая тщедушная фигурка приближалась к подъезду.

Вынырнув из-за дерева, Суставин пружинисто понесся за ней. В голове уже проворачивались разные варианты атаки: «Где папка, сволочь?» Или: «Любезнейший, давайте не будем тратить попусту время…»

Щупляк испуганно обернулся. Веснушчатый подросток. Над губой набух, разросся и бахнул пузырь жвачки.

«Извращенец!» – презрительно брякнул отрок и шмыгнул в подъезд. Суставин стоически отступил обратно за дерево. На всякий случай прикрылся цветами. Теперь соглядатайствовал сквозь бутоны.

Когда стемнело, он воткнул букет в клумбу. Улучив момент, проник в подъезд вслед за толстоногой теткой с сумками. Повторный рейд по соседским квартирам был его последним шансом избежать катастрофы.

В четырех квартирах Суставину не открыли. Еще двое захлопнули дверь перед его носом, обозвав мошенником. У прочих Суставин буквально вымаливал информацию.

О жильцах квартиры-пристройки никто ничего не знал и не хотел знать. Впрочем, как и об остальных обитателях дома. Соседи не общались друг с другом, были подозрительны и немногословны. Приходилось все время показывать удостоверение. Но и оно не помогало, на корочку зыркали без почтения.

В последние годы имидж правоохранителей был основательно подпорчен. Аукались «Дело о генеральских дачах», очередной скандал с Росгвардией и безобразные обстоятельства недавнего ареста блогера Федорецкого.

Лишь один пенсионер вспомнил, что да, «живет такой мелкий парень в той квартире, где раньше подсобка была». Но что за парень, дед не знал.

– А еще двое? – жадно насел Суставин.

– Какие двое? Он один живет.

Его сосед блеснул было путеводным огоньком: «Имя у него необычное… э-э-э… Роберт, что ли, но не Роберт». Так и не вспомнил, задница.

Суставин обошел почти всех. Устало ткнулся в очередную дверь, богато обитую. Долго звонить не пришлось, ему сразу открыли. На пороге чавкал жвачкой тот самый подросток с веснушками.

– Извращенец? – весело протянул тинейджер и обернулся: – Пап, это он!

В перспективе прихожей замаячил шкафоподобный бородач, загудел басок:

– Тот самый?

Капитан не стал тратить времени на махание корочкой. Шустро слетел по лестнице и покинул треклятый подъезд. Забежал в соседний двор, отдышался, прислушался. Погони вроде не было.

Он посидел грустно на лавочке, в очередной раз покурил. Отдал бычок соткавшемуся из тьмы бомжу. Тот проскрипел что-то благодарственное и волшебно растворился.

Это был провал. Суставин со вздохом представил, как он пишет объяснительную Затворову по факту утерянного дела. Как с него перед строем срывают погоны. Как он коленопреклоненно плачет, уткнувшись в суровые руки жены.

Жена… Надо бы помириться, что ли?

Суставин вернулся в опостылевший двор. В темноте не сразу отыскал, где приткнул цветы. Розы и хризантемы сиротливо торчали из клумбы. Он осторожно вынул букет из земли. Отряхнул стебли, понюхал бутоны. Розы почти не пахли, хризантемы отдавали кислятиной.

Он отправился к метро, на ходу нащупывая суперфон.

Замуровали

Внезапный звонок из Главка заставил майора Росянкина бежать на учения по гражданской обороне. Он отвел Рича в кабинет Суставина и Пантелеева, сказал «немного посидеть», запер его дежурным ключом и умчался.

Эти «немного» растянулись на полтора часа. Рич стал наматывать круги по комнате. Вот идиотская ситуация. Если сейчас явится Суставин, что он ему скажет? Как объяснить, что у него, Рича, обнаружили уголовное дело убитой студентки?

Он попытался придумать какую-то убедительную легенду, но быстро понял, что опытного следователя не проведешь.

Стал искать ключ от кабинета. Но нашел лишь маленький ключик, похоже, от какого-то шкафа. А в тумбе отыскал лишь древнюю пожелтелую подшивку газеты «Полицейские будни», которая уже давно не выходила в бумажном виде. Там на фотографии был изображен курсант школы полиции Суставин С. В., принимающий присягу.

От нечего делать Рич стал разглядывать плакат с актерами из криминального сериала (один угол отклеился и загнулся). Потом обратил внимание на большой гвоздь, торчащий справа от двери, с хороводом дырок вокруг. Явно следы пуль. Можно было подумать, что здесь кого-то хотели повесить, но потом передумали и расстреляли.

Рич поежился.

Чтобы успокоиться, он кинул подшивку «Полицейских буден» на пол и уселся в позе лотоса. Несколько минут сосредоточенно медитировал.

Потом начал бродить по кабинету, повторяя про себя выученные накануне азербайджанские существительные: «гайната», «гялин», «кясмик», «хама»… Стал вспоминать идиомы. Всплыл в памяти стих Самеда Вургуна. «Севийорум чинку онлар, бирчедефе йашайамам чюнку гюлюм…»

Красиво.

От нежной лирики в груди шевельнулась старая любовная язва. Заныла. Думал, что уже давно прошло, перегорело. Оказалось, не до конца.

Уже почти три года прошло с тех пор, как Света со своим мужем уехала в Калининград. Вроде должен давно забыть. Тем более что переписку он сразу же оборвал. Но внутри, как стафилококк, продолжало жить что-то недобитое, недодушенное…

Рич сел за стол Суставина. Подумал, не позвонить ли Коле. Как они там с Ильей обустроились у Норы?

Но тут же передумал. Наверняка тут в кабинете не только «жучки» натыканы, но и современные «клопы» с «блохами». Его шеф с рынка Анвяр Алиханов активно такими пользовался: качество аудио– и видеозаписи отменное, угол обзора – максимальный.

Рич заозирался по сторонам, пытаясь угадать, где эти умные букашки могут располагаться. Махнул рукой: да где угодно. Вот хотя бы здесь. Он тронул рамку объемного 3D-снимка на столе Суставина. Крупная миловидная блондинка на рельефной фотографии казалась еще мощнее. Как и девочка лет 14, которая была ее копией. Хотя нет, не совсем. Торчащий нос и кривоватая линия рта были точь-в-точь как у Суставина. К тому же, в отличие от улыбающейся матери, девочка угрюмо смотрела мимо объектива. Позади них виднелось море.

Рич повернул фото спиной. На выпуклых 3D-попах виднелась гравировка: «Геленджик, 2031 год».

Рич вздохнул, погружаясь в воспоминания, на этот раз ни к чему не обязывающие. Давным-давно, в начале 2020-х ему довелось побывать в Геленджике с цыганским табором. Он плескался в море, нырял за рапанами и до полуночи целовался с юной Адой, самой маленькой и самой разбитной в таборе.

Сколько же ему тогда было? Шестнадцать? Семнадцать? Где сейчас эта Ада?

Рич задумчиво оглядел стол Суставина. Стационарный суперфон со спецвыходами и оперативными функциями. Подставка для ручек и карандашей, квадратики липких бумажек для срочных записей.

Внезапно дверь задергалась, в нее по-свойски затарабанили.

– Пантелей, ты здесь?

– Да нет Пантелея. Его вроде на задание услали, – послышался другой голос.

– А Сустав?

– Хрен его знает. С утра был, потом куда-то делся.

– Ладно, без них обойдемся. На двоих больше будет. Верно, Саня?

– Золотые слова, Геша.

Послышались удаляющиеся шаги, всплеснулось интимно-братское похохатывание людей, предвкушающих нехитрое удовольствие.

Подойдя к двери, Рич на всякий случай дернул за ручку. Озадаченно перед ней постоял. Зачем-то взглянул на часы. Похоже, о нем попросту забыли.

Арабист поежился. Солнце зашло, в кабинете следователей резко посвежело. Отопление еще не включили, и ночка обещала быть студеной.

Где-то за дверью снова послышались чьи-то шаги. «Может, заорать?»

Да нет, глупо. Ну, прибегут, взломают дверь. Хорошо, если просто изумятся. А если возмутятся или, чего доброго, разъярятся? «Ты кто такой и что здесь делаешь?»

Зная о непредсказуемости людей в форме, Рич решил не поднимать шум.

Тем временем холод ощутимо наползал. Арабист уже не мог усидеть на одном месте. Походил по комнате, сделал зарядку.

Захотелось есть. Он попытался отогнать голод своим любимым Саади. Замаршировал по кабинету, бубня в такт шагам:

 
Презренье обжорам! С утробой пустой
Быть лучше, по мне, чем с пустою душой.
О горе! Их участь тяжелая ждет —
Как скот, заблудились. Нет, больше, чем скот…
 

Помогло, но ненадолго.

Рич пошуровал в ящиках столов Суставина и Пантелеева, надеясь урвать хоть что-нибудь.

В столе у Пантелеева нашелся бывалый бутерброд. Развернув пакет, Рич с тоской взглянул на затверделую инсталляцию «хлеб с сыром в коконе плесени». Сунул ее обратно в ящик.

В другом ящике что-то елозисто каталось. Оказалось, коньяк.

Вообще-то Рич не любил крепкие напитки, которые быстро сшибали его с ног. Но сейчас он обрадовался. Главное, помнить предостережение Абу-аль-Фараджа и остаться на первой стадии павлина. В крайнем случае, обезьяны.

Без всяких сомнений и угрызений совести он отвинтил крышку.

От маленького глотка внутри приятно потеплело. Отпив из бутылки еще немного, он почувствовал, как отмокают конечности, как прокатывается в недрах тела бархатистая волна.

В сумраке он походил по кабинету, подмурлыкивая себе под нос «Knocking on Heavens door» Боба Дилана. Поразглядывал плакат, на которой красовались актеры из дурацкого сериала. В полутьме на глянцевитой поверхности поблескивали самонадеянные рожи детективов.

Похулиганить, что ли? Встав в боевую стойку, Рич расслабленно запрыгал перед плакатом. Сфокусировался. Крутанулся пару раз вокруг своей оси и на волне третьего разворота выбросил ногу. Подошва кроссовки гулко припечатала сериального мачо.

Рич чечеточно притопнул: добрый удар!

Вскоре в комнате стало совсем темно. От холода коньяк из головы быстро выветрился. Но пить больше не хотелось.

Рич сделал дыхательную гимнастику. Ежась и потирая руки, забегал по комнате. Было понятно, что всю ночь так не пробегаешь. Но и спать в таком холоде казалось немыслимо.

Он закружил по комнате интенсивнее, часто дыша. На одном из виражей чуть не врезался в большой сейф. Смерил его взглядом. Вспомнил про найденный ключ. Всунул его в дверь сейфа – подходит.

Он заглянул внутрь. Никаких ценностей в стальном чреве не было, лишь какие-то папки, бумаги. Но, главное, там было тепло. Сперто, затхло, зато МОЖНО ЖИТЬ.

Рич быстро оценил габариты и полез внутрь. Уютно умостился, поджал ноги. Что-то твердое вжалось в голень.

Оказалось, пистолет. Рич осторожно отгреб его ногой. После чего плотно закрыл дверь, сунув в щель сложенную бумажку.

«Как хорошо-то», – подумал он, сворачиваясь кренделем и успокаиваясь. Быстро растаяли переживания последних дней, хулиганы и следователь, бегство из дома, курды с рынка. Все теперь было неважно…

Рич по-собачьи горласто зевнул и мгновенно канул в сон.

Ему снились торговцы на рынке и Гасан, живой и невредимый. Он ходил по рынку, крутя в руках полицейской фуражкой. За ним трусил Суставин и обмахивал его веером. Но что-то было не так. Рич присмотрелся и увидел, что из Гасана выливается кровь. А тот лыбился как ни в чем не бывало. «Это не кровь, – услышал Рич от кого-то из торговцев, – это кетчуп». «Ага, кетчуп», – подмигнул ему Гасан и прошел мимо. А Суставин зверски оскалился.