Текст книги "Убить наследников"

Все меняется

Страх.

Он давил на полковника Затворова могильной плитой. Хоть бы уже придавил, думал он обреченно.

Последние две недели полковник не жил, а маялся. Просто ждал неизбежного, жуткого. Вот-вот позвонят, молча подышат в трубку и с хрипотцой уронят: «Затворов, у тебя же есть оружие…»

Он даже во сне представлял, как сжимает рукоятку пистолета. Хотя на самом деле стискивал мясистый палец жены. Стонал во тьме бессвязности, плакал. И, лишь получив в морду от несентиментальной супруги, успокаивался, уткнувшись в ее многослойную пупырчатую подмышку…

Днем в неурочный час в его кабинете прозвенел мобильный. Когда он услышал голос Баева, сразу решил: «Конец».

По странному совпадению в этот самый момент со стуком открылось окно. Полковник готовно подставил грудь сквозняку: теперь уж все равно.

Но приговор оказался отсрочен.

– Прекращайте искать Муромцева. Переключайтесь на другую задачу. Нужно срочно найти Солодовникова, проректора МУГР, – приказал Баев.

Затворов всхлипнул. Гора не упала с плеч, но все же стало полегче. Проректор университета – это не какой-то там студент. Так легко не затеряешься, сволочь.

Звонок Затворова застал Суставина с Пантелеевым в полицейской столовке, где они жевали дешевые сосиски из воронины, запивая их гречишным кофе. Суставин показал напарнику суперфон с высветившейся надписью «Злой полкан».

– Даже пожрать не дает, – прошипел Пантелеев. – Не отвечай.

Суставин и сам хотел проигнорировать, но Затворов жал на вызов с упорством осла, тупой садист. Если бы полковник умел ловить информацию на расстоянии, он ошалел бы от мегабайтов проклятий в свой адрес.

– Алло, – сдался Суставин. Но в отместку громко захрупал вороньей сосиской.

– Где пропадаешь, сволота? – заискрил Затворов.

– Обедаю.

В динамике закувыркались, заплясали затворовские матюки. Облегчившись, полковник наконец выдал главное.

Это «главное» поразило. Не доев, Суставин с Пантелеевым бросились к Затворову. Суставин стал доказывать полковнику, что прекращать поиски Ильи Муромцева никак нельзя. А параллельно надо искать его однокурсника Петра Зайцева и неизвестного громилу.

Затворов их гнал.

– Вам что, заняться нечем? Переключайтесь на поиски проректора!

Суставин не унимался, обещал вот-вот нащупать ниточку. Даже раскраснелся от возбуждения.

– Товарищ полковник, а если это банда? Уже четыре трупа, из них трое убиты одним способом. А если они еще кого-то пришьют?

– Баеву виднее! – топнул Затворов.

– Баеву? – изумился Суставин. – Это Баев требует искать проректора?

Проговорившись, Затворов разъярился еще пуще. Потянулся к кобуре. Суставин с Пантелеевым благоразумно выскочили за дверь. К счастью, к полковнику сунулась секретарша Леночка с какой-то бумагой, и он тут же забыл про строптивых следователей.

В коридоре Суставин дал себе волю. Елки-палки, только дело пошло, какие-то зацепки, и опять этот Баев лезет. Что ему надо, достал уже. Пантелеев его успокаивал: «Сереж, у тебя давление, совсем красный, успокойся».

– Ребята, зайдете? – тенькнул сзади певучий голос.

Из своего кабинета с лукавой улыбкой выглядывал эксперт-криминалист, дактилоскопист высшей категории Василий Аркадьевич Рапопорт. Его очки висели чуть ли не вертикально, зацепившись за самый кончик выдающегося носа. Взгляд Рапопорта сулил нечто многообещающее.

Василию Аркадьевичу было под шестьдесят, на своем веку он перевидал столько отпечатков пальцев, что они всуе мерещились ему везде. В узоре тюлевой занавески (дома), в речной ряби (на рыбалке), даже каким-то непостижимым образом – в тарелке с макаронами. Все это изрядно раздражало Василия Аркадьевича. Поэтому он тихо радовался, когда в полицейской столовой давали гречку.

Суставин и Пантелеев вошли в его кабинет. Рапопорт подвел их к компьютеру, щелкнул мышкой. На экране возник отпечаток пальца.

– Этот пальчик, – нежно проворковал эксперт, – был снят с горла убитой Виктории Минаевой. Но самое интересное, други мои, что он совпадает с отпечатками в комнате Петра Зайцева. Они там повсюду, на столе, на подоконнике, на ручке холодильника, на спинке кровати.

Хищно ссутулившись, Суставин вперился в экран.

– Значит, все сходится. Минаеву убил Зайцев.

– Похоже на то.

– И Мукло, получается, тоже он? – спросил Пантелеев.

– Увы, на горле Мукло никаких отпечатков не обнаружено, – покачал головой Рапопорт.

– А на горле Алины Муромцевой?

– Там вообще черт знает что. Не отпечатки, а…

Рапопорт озадаченно почесал свой породистый нос.

– Что, Василий Аркадьевич?

– Я таких отпечатков в жизни не видел. Можно подумать, будто Алину Муромцеву задушил НЕ ЧЕЛОВЕК.

Сплошные аномалии

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Суставин, топя окурок в пепельнице.

– Да что тут понимать. Теперь ищем проректора, – буркнул Пантелеев, разворачивая бутерброд.

Несмотря на недавний обед, ему снова хотелось есть. «Может, у меня глисты?» – тревожно подумал он. И сам себя утешил: «Да нет, просто эти вороньи сосиски – одно название, мяса и калорий там с гулькин нос». Успокоившись, он вгрызся в многоэтажную груду из хлеба, сыра, масла и чипсо-зельца.

Суставин шлепнул ладонью по столу.

– Как этот Зайцев от нас ускользнул? Он же был в двух шагах. Мы же рядом с общагой каждый сантиметр прочесали.

– Ыгы, – прогудел Пантелеев.

– Еще не дает мне покоя Баев. То он требует, чтобы мы скорей нашли Муромцева. То вдруг приказывает заняться проректором Солодовниковым. Ни черта не понимаю. Может, он своими силами этого Муромцева нашел. Или открылись какие-то обстоятельства, про которые мы не знаем?

Суставин пришел домой необычно рано.

– В кои-то веки, – саркастично изогнулась в коридорной арке жена.

– Поздно прихожу – злишься, рано – недовольна. А где Лиза?

– С подругой в «Полуробот» умотала.

– Куда?

– Клуб такой, «Полуробот».

– Что за чушь?

– Там люди роботов изображают, а роботы – людей. Она рассказывала, ты забыл, как всегда.

Суставин вздохнул. Ох, не доведут Лизку до добра все эти сомнительные увлечения. То какой-то киноклуб грязнуль, то гонки на максидронах. Теперь вот это.

– Есть будешь?

– Да.

Суставин уже допивал чай, когда раздался звонок. Он вышел в коридор, суперфон вибрировал в кармане куртки.

– Алло… Валерий Гаевич? Узнал-узнал, конечно. Здравствуйте, как поживаете?

Это был его старый знакомый Валерий Багмаев, профессор генетики и цитологии МГУ.

Они познакомились давным-давно, Суставин тогда еще работал участковым, а Валерий Гаевич только стремился к научной степени кандидата. Суставин поймал вора, который увел велосипед у сына Багмаева. Нашел и сам велосипед, правда, уже без колес. Потом они пару раз пересекались – Суставин приходил усмирять соседей Багмаева, дебоширов и алкоголиков. В итоге полицейский и будущий профессор неожиданно стали приятелями. Они продолжили общаться, даже несмотря на то, что Суставина перевели на другой участок.

Сделавшись следователем, капитан стал еще больше дорожить этим знакомством. Как знать, вдруг дочка наконец возьмется за ум и соберется-таки поступать в университет. Глядишь, профессор замолвит словечко за Лизку в приемной комиссии.

С недавних пор их отношения с Багмаевым стали еще теснее. Профессор начал обращаться к Суставину за… человеческим материалом. Ему нужны были для исследований свежие тела, не испорченные тлением и не перемороженные в морге. То и дело следователям приходилось иметь дело с трупами людей, у которых не оказывалось ни родных, ни знакомых. Такой труп разрешалось отдавать для научных исследований, но процедура согласований была утомительна и до идиотизма забюрократизирована. Пользуясь связями. Суставин быстро решал проблему, и невостребованный, чуть ли не еще тепленький трупик оперативно доставлялся в лабораторию Багмаева.

Профессор просил и просто ткани умерших – волосы, ногти. Он собирал обширную базу данных. Так Суставин подкинул ему прядь волос Алины Муромцевой. Телом обеспечить не мог, поскольку у Алины обнаружились какие-то родственники.

Как выяснилось, профессор позвонил именно по этому поводу.

– Сергей Витальевич, помните, недавно от вас поступили волосы девушки, студентки из общежития? – уютно прошелестел в трубку Багмаев.

– Алина Муромцева? Конечно, помню.

– Очень вам за нее благодарен, дорогой Сергей Витальевич. Мы провели исследование ДНК этой пряди, и обнаружилась удивительнейшая вещь. У этой Алины совершенно уникальный кариотип.

– Простите, что?

– Кариотип – это набор хромосом клетки. У нее не 46 хромосом, как у нас с вами, а 48. Понимаете? То есть лишняя пара хромосом «папа-мама», как у обезьян.

– Но она вовсе не похожа на обезьяну.

– Естественно. Ведь это совершенно иная пара хромосом, не обезьянья. Это некий странный гибрид, который нам еще предстоит изучить. Вы представляете, что это значит? Возможно, это результат какого-то генетического сбоя. А может быть, эта пара хромосом – своего рода нуклеарный атавизм.

– Валерий Гаевич, я не совсем…

– У меня возникла версия, что эти две лишние хромосомы могут оказаться своего рода прабабушкой генного материала последующих поколений человека. Строительный материал, фундамент. Который сам уже ушел под землю, образно говоря. Мы считали, что у человека этих хромосом уже нет в природе, что они трансформировались в ходе мутаций. Но получается, они сохранились! Представляете? Это говорит об уникальности кариотипа данного человека. Весьма вероятно, лишние хромосомы были у особей дочеловеческого периода.

– Вы хотите сказать, что Алина…

– Пока говорить об этом рано. Мне еще нужно время. Необходимо провести ряд исследований, чтобы сделать объективные выводы. Сергей Витальевич, у меня к вам большая просьба.

– Да.

– У вас есть фотография этой Алины? Можете сбросить ее мне на электронную почту?

– Я поищу. Но, Валерий Гаевич, я вас уверяю, ничего первобытного в ее внешности нет. Обычное человеческое лицо.

Профессор пожелал спокойной ночи и отключился.

Не успел Суставин положить суперфон, как позвонил Пантелеев.

– Серега, привет. Что делаешь?

– Чай пью.

– Тут такое дело… Я даже не знаю, как сказать, чтобы ты не подумал, что я сбрендил.

– Говори.

– Только что позвонили из судмедэкспертизы. У них появились данные вскрытия этой беременной студентки, Вики Минаевой. Так вот, не родившийся младенец этой Вики…

Пантелеев замялся.

– Говори, Паша!

– Ты сейчас скажешь, что я псих. Короче, плод в ее животе был покрыт шерстью.

Суставин вздрогнул.

– Волосами, ты хочешь сказать?

– Нет, именно шерстью. Не только голова, но и все тело, представляешь? Анализ показал, что это шерсть. Ну, структура, муктура…

– Погоди, кто тебе это сказал?

– Ковалевский из судмедэкспертизы.

– А чей ребенок? Мукло?

– Пока не знают. Надо генетический анализ делать.

– Хорошо, Паша. Давай завтра, я уже вырубаюсь от усталости.

– Пока.

Cуставин вернулся в кухню и привалился к закруглению углового дивана. Допил остатки теплого чая. Закрыл глаза. Хотелось отбиться от всей этой идиотской фантасмагории.

Он поискал пульт, нащупал его на столе и включил телевизор. Наткнулся на хронику чрезвычайных происшествий, переключил. Попал на двух людей в сюртуках, что-то многозначительно мямлящих друг другу. Хотел двинуться дальше по каналам, но воспротивилась жена.

– Оставь, я смотрю этот сериал.

– И в чем здесь смысл? – поморщился Суставин.

Она села рядом и начала пересказывать сюжет. Монотонно и добросовестно, очень детально, перечисляя всех персонажей по именам и отчествам. «Василий Сигизмундович, Агафья Константиновна…»

В ту ночь Суставин впервые за последние недели качественно выспался.

Наутро в отделе они с Пантелеевым долго обсуждали новые факты. Утомившись, Пантелеев сел грызть семечки и заявил, что хочет в отпуск.

Суставин рассеянно вынул зажигалку. Щелк-щелк. Огонек то вылетал, замирая по стойке смирно, то исчезал. Капитан откинулся на спинку стула.

– Паша, смотри. Убитая Алина Муромцева – девушка с лишними хромосомами. Ребенок в утробе Минаевой покрыт шерстью. Между двумя этими аномалиями наверняка есть связь.

Пантелеев сплюнул семечную шелуху в биостаканчик – поглотитель мусора.

– Сейчас по телику чего только ни показывают, Серега. Ты на ютуб-канал «Нереальные факты» подписан?

– Какие еще нереальные факты? У Валерия Гаевича все реально. Да и наша судмедэкспертиза данные не с потолка берет.

– Так продай тему журналюгам. Они обожают такие истории. Так и вижу заголовок в каком-нибудь «Жуть-инфо»: «Не родившийся ребенок оказался мохнатым».

– Циник ты, Паша.

– Да я б иначе свихнулся, Серега. И тебе совет: смотри на это как на кино. Как будто это на экране – «бух! бах!», кого-то замочили, за кем-то гонятся.

– Я так не умею, Паша.

– Ладно, какие у тебя версии? Кто-то специально истребляет этих… ну, которые особенные?

– Возможно.

– А беременная тоже из них?

– Нет, Вика Минаева была обычным человеком. Вроде бы.

– Что ты собираешься делать?

– Искать Петра Зайцева. Похоже, все ниточки ведут к этому нашему неуловимому Джо. И хорошо бы найти Рича Иванова, бывшего переводчика с рынка.

– А Солодовников?

– Кстати, хотел попросить, чтобы ты занялся проректором.

– Как всегда, мне самое сложное!

– Самое сложное, Паша, это Зайцев. Убийца хладнокровный и беспощадный. Пойду выбивать ордер на обыск его комнаты в общаге.

Ряженый прокурор

Прокурорская форма была широковата в плечах и немного болталась. Но в целом сидела терпимо. Рич уверенно топал по улице Чаплыгина в грозном пальто, которое ему одолжил Игорь.

Со следователем прокуратуры Игорем Ткачевым он познакомился недавно. Игорь приходил на рынок с проверкой. Рич привык, что все эти проверяющие сплошь прохиндеи и взяточники. Но Ткачев оказался не таков. Проверял все по-честному, зря не придирался. Сказал, что в связи с угрозой терактов такие проверки теперь будут постоянными.

Игорь тогда нашел одно нарушение, но никаких денег не взял, хотя директор Кемаль совал ему во все щели. Игорь ловко отбился от этих назойливых атак, сказав напоследок: «Устраните – пришлете отчет». Устранили. После чего Рич решил не доверять электронной почте и сам завез отчет в прокуратуру, передал бумагу лично в руки.

Разговорились. Выяснилось, что они почти соседи: Игорь тоже жил на Алтуфьевском шоссе, только ближе к центру. И вкусы у них оказались схожими: арабская поэзия, старина Борхес, небрежно громыхающий английский рок, йога…

Они мало общались, у обоих на это не было времени. Но когда Рич позвонил и попросил о помощи, Игорь тут же назначил встречу. И без лишних расспросов выполнил странную просьбу: привез прокурорскую форму.

Они немного побродили по скверу. Игорь был в неважном настроении, ругал начальство. Когда Рич стал его благодарить, он только отмахнулся и сурово ткнул в пакет:

– Главное – форму мне не испорти. Мы-то обычно в штатском ходим, но в праздники приходится напяливать.

Теперь Рич вышагивал в этой форме, одновременно как бы посматривая на себя со стороны. Удовлетворенно отмечал про себя, что мундир с суровыми погонами и петлицами производит впечатление на окружающих.

Вот и общага. Рич пересек холл и властно остановился перед турникетом. Вахтерша, крашеная рыжуха с зубами из золотозаменителя напряглась за замусоленным окошком.

– Вы кто?

Рич выдержал паузу. Долгую. Чем дольше, тем лучше. Неподвижный взгляд точно в переносицу.

– Извините, – прошептала вахтерша и покорно разблокировала турникет.

Рич усмехнулся про себя. Теперь не спешить, не суетиться. Процедить через плечо, что уполномочен расследовать дело Алины Муромцевой.

– А где те двое? – осмелилась спросить вахтерша.

– Которые?

Небрежный полуоборот.

– Что раньше тут расследовали.

– Они не справились и отстранены от дела. Расследованием поручено руководить мне. – Рич коснулся фуражки. – Кстати, следователь прокуратуры по особо важным делам Тугарин Игорь Мстиславович. А вас как зовут?

– Лариса Петровна Хахрина, – пролепетала вахтерша.

Уже через минуту она взахлеб рассказывала ему все, что знала, – про жуткую смерть коменданта («С асфальта соскребали, боже ж ты мой»), про исчезновение Ильи Муромцева («Ну не мог он Алинку убить!»), про следователей, которые хотели поймать Петьку Зайцева, а тот от них в окно утек («Хи-хи-хи»).

– Что за Зайцев?

– Пятикурсник из 21-й комнаты, с комендантом вась-вась. Прохвост еще тот, брюхо во наел!

– А почему следователи за ним приходили?

– Кто ж их знает. Да только обмишурились они с Петькой.

Рич быстро переваривал информацию.

– Теперь понимаете, почему эти следователи отстранены от дела? Мы с них еще спросим за халатность.

Он грозно прищурился в пространство.

– Кто ж Алинку-то задушил? Петька, что ли?

– Тайна следствия, уважаемая.

– Неужто Илья? Не верю я, хоть убей.

– Почему?

– Хороший он хлопец, с Алинкой жили душа в душу. Сам посуди, мил человек, если б он Алинку прибил, разве пришел бы сюда на прошлой… Ой!

Она испуганно прикусила губу.

– Ну-ка договаривайте, уважаемая, – навалился на окошко Рич.

Тетка всхлипнула в платок.

– Илья в прошлый понедельник сюда приходил.

– И куда потом делся? Ушел?

– В тот день – нет. А потом кто его знает. Я ж не одна на вахте сижу, мы с Совой меняемся.

– Что еще за сова?

– Бабка, на сову похожа. Вечно как сычиха: ни здрасьте, ни до свидания.

– Муромцев мог мимо нее незамеченным выйти?

– Да вы что. Она хоть и старая, а дело знает.

– Номер ее суперфона!

Через пару минут Рич выяснил, что Сова, точнее гражданка Зязина, уже давно не видела Илью Муромцева из 33-й комнаты. Если, конечно, не врала. На всякий случай Рич пуганул ее вызовом на допрос в прокуратуру. Бабка раскудахталась, что ей некогда, внуки, кошки, на базар сходить…

Похоже, не врала.

Что ж получается? Илья пришел сюда еще в тот понедельник и пропал. Сегодня уже четверг, уже полторы недели прошло. Эх, Илья, Илья, зачем тебя сюда понесло.

Еще сильнее заскребли нехорошие предчувствия. Главное, никакой весточки от него за все это время, ни звонка, ни сообщения.

Комната 33, как и следовало ожидать, оказалась опечатана. Рич подергал ручку. Прильнул к замочной скважине, тихо позвал Илью. За дверью было тихо, как в гробу. Да нет, глупо это все.

В задумчивости он прогулялся по длинному, как тоннель, коридору. Сколько тут событий. Комендант упал с крыши. Следователи приходили за каким-то Зайцевым.

Рич заглянул на кухню. Там было пусто. Он сунулся в туалет и насмерть перепугал какого-то студента. Тот едва штаны не потерял, увидев прокурора.

Оказалось, первокурсник. От такого толку было мало, он никого не знал.

Рич поднялся на четвертый этаж. В одной из комнат уловил странную возню и по наитию ткнулся в дверь.

В нос ударило туалетное зловоние. За облупленным столом сидел парень астеничного вида. Нагнувшись над пол-литровой банкой, он выуживал из нее бурую мазь и аккуратно растирал по левой ладони. Парень был так увлечен этим занятием, что не обратил внимания на вошедшего. У Вали Рябинина был очередной сеанс калопомазания.

Увидев человека в форме, он испугался. Однажды его чуть не арестовали за кражу анализов из поликлиники.

Но Ричу не нужен был ни Валя, ни тем более его банка с дерьмом. Ему нужна была информация. Что случилось с комендантом? Кто такой Зайцев? Видел ли он Илью?

Про Зайцева Валя ничего не знал. Зато про гибель коменданта рассказал нечто занятное. Он как раз в тот злополучный вечер разливал мочу по бутылочкам.

– Ты еще и мочой балуешься? – скривился «прокурор».

– Пью, – приосанился экзот.

Он кинулся объяснять, что это совершенно безвредно и даже полезно. Рич его торопливо прервал: ближе к делу.

Рябинин рассказал, что падение коменданта с крыши сопровождалось невероятным грохотом. Многие подумали, что рванула бомба. Ринулись вниз. А Валя не побежал. Надо ж было закончить разлив, как-никак. Полюбовавшись содержимым бутылочек и даже продегустировав пару-тройку «образцов» (Рич поморщился), Валя вышел из комнаты, чтобы поставить на кухне чайник. И тут его глазам предстала удивительная картина.

– Я увидел Васю Потапчука из 41-й комнаты. Он заносил два оконных стекла в 45-ю, – понизил голос Валя.

– Зачем?

– Вася у нас на все руки мастер. Если где-то стекло разобьется, он сразу вставляет.

– В 45-й комнате не было стекол?

– Вроде были. В этой комнате три первокурсницы живут, я к ним иногда за утренней мочой захаживаю. Они такие аккуратненькие, все у них всегда в порядке.

– Гражданин Рябинин, от имени межрайонного прокурора вам будет вынесена благодарность за помощь следствию. Мы подумаем о назначении вам повышенной стипендии, – отдал честь Рич.

Хотел пожать Вале руку, но вспомнил про бурую мазь и не стал. Ограничился хлопком по плечу и поспешно удалился, успев, впрочем, зацепить кусок стихотворения, накарябанного фломастером на обоях:

 
О, этот пряный смрад сортира,
О, эта вяленая вонь:
Из писсуаров тянет сыром,
Из очек – пивом «Оболонь»…
 

«Сыром», – передернулся Рич.

Он дошел до 41-й комнаты и решительно стукнул в дверь. Не услышав ответа, грозно прогудел, подражая героям фильмов:

– Прокуратура! Василий Потапчук, откройте!

Никто не открыл.

Зато в 45-й комнате ему повезло. Все три юные жилицы оказались на месте. Одна ослепительная красавица с огромными серыми глазами. Вторая круглая, как накачанный мяч. А третья буйно курчавая, похожая на овцу.

В комнате пахло чем-то сладко-мятным, уютным. Аккуратные обои, полочки с книгами. На окне симпатичные шторки, на подоконнике горшки с развесистыми цветами. Вот только мебель подкачала, кособокая, рассохшаяся.

– Следователь прокуратуры по особо важным делам Тугарин Игорь Мстиславович, – отрекомендовался он.

– Очень приятно, – вразнобой откликнулись девушки.

– Мы только с пар пришли, – добавила та, что с бараньими кудряшками.

– Очень хорошо.

Рич сел на свободный стул.

– Вообще, мы есть хотим, – сказала красивая.

– А я хочу найти убийцу Алины Муромцевой.

– Ну и флаг вам в руки.

Рич сощурился:

– Как вас зовут, дерзкая красавица?

– А вам зачем? Допустим, Лена.

Рич решил не обращать внимания на глазастую стервозу. Обратился к ее соседкам, пухлой и кудрявой:

– У нас есть ряд зацепок, которые нужно проверить. Например, особо интересует Петр Зайцев со второго этажа. Когда вы видели его в последний раз?

Увы, никакого Зайцева девушки не знали.

– Мы первокурсницы, еще не со всеми успели познакомиться, – заморгала толстушка.

Рич скрестил руки на золотопуговичной груди. Ладно, зайдем с другого боку.

– При вселении у вас не было претензий к этой комнате?

Девушки переглянулись.

– Вроде нет, – неуверенно сказала толстушка.

– Ирка, ты чего? Забыла, сколько тут грязи было? – внезапно возмутилась Лена. – Да мы этот гадюшник полдня отмывали, отскребали. А сколько тут было клопов, тараканов и еще каких-то крылатых кусучих тварей. Обои пришлось новые клеить! Представьте, мы их начали сдирать – а там все сыплется. И целые куски вываливаются, а внутри дыры. И в этих дырах – засохшие трупы к… крыыс!

Лена сорвалась. Рич невольно залюбовался ее рыданием. Раскрасневшаяся и брызжущая слезами, она была похожа на актрису, глубоко вошедшую в роль.

– Успокойтесь, Леночка. Ирочка, налейте ей воды.

Он подсел к красавице и приклонил ее голову к своему погону. Та не сопротивлялась.

– С коменданта мы за все спросим. И за мебель, и за ремонт, за все-все, – утешал лже-правоохранитель. – Ну, а как окна? С ними все было в порядке?

Девушки закивали: да, да.

– Зачем же тогда в позапрошлый понедельник здесь вставляли стекла? – нанес Рич припасенный удар.

Первокурсницы замерли. Рич встал и стал расхаживать, заложив руки за спину.

– Итак, вам вставляли новые стекла. Почему? Что случилось со старыми?

Он подошел к окну и мазнул пальцем по идеально чистой поверхности. Круто обернулся.

– Случайно разбили, – пролепетала круглая Ира.

– Слушайте, за лжесвидетельство я ведь могу арестовать. Вот прямо сейчас, всех троих. У меня наручники с собой.

Рич громыхнул в кармане цепным замком от джампинг-ката.

– Вот вы, Ирина. Представьте, что подумают ваши родители, когда узнают, что вы в СИЗО. Дочка, наше золотце, уехала учиться в университет, и такой ужас… Вы из какого города? Куда сообщить о задержании?

– Я расскажуууу! – прорвало толстушку клокочущими спазмами.

Глотая слезы, Ира торопливо заговорила, что несколько дней назад к ним в окно влетел парень. Словно с неба – бу-бух! Он рассказал, что его швырнул с крыши какой-то гигант. Сначала коменданта, а потом его. Потом он ушел, а Вася Потапчук из 41-й комнаты вставил им новые стекла.

Рич показал фото Ильи в суперфоне. Девушки закивали.

Он задумался. Совершенно сбивал с толку рассказ о гиганте, который сбросил с крыши коменданта и чуть не погубил Илью.

– Куда ушел Илья?

– Кажется, к кому-то в комнату, – сказала Лена.

– Точно, он же к кому-то собирался, – подхватила Люда.

– К кому?

Они не знали. Вспомнили только, что почти вся общага столпилась внизу, где лежал мертвый комендант.

«Получается, Илья не мог выйти из общаги незамеченным», – мысленно поставил галочку Рич.

– Полиция была?

– Следователь. Проверял, на месте ли стекла, – хмыкнула Лена.

– Кроме вас, Илью никто не видел?

– Не знаем.

В 45-й комнате Ричу делать больше было нечего.

– Спасибо, милые девушки. Напоследок просьба: не надо никому сообщать о моем визите. Дело очень сложное и запутанное, не требующее никакой огласки. Оно на контроле у самых высших лиц. Вы меня понимаете? Если вам что-нибудь станет известно об Илье Муромцеве, звоните сюда. Это мой помощник, тоже Игорь.

Он оставил им телефон Игоря Ткачева. Но до двери дойти не успел. Сзади щекотнул ехидный голос красавицы Лены:

– А что, у сотрудников прокуратуры новая мода – ходить в кроссовках?

Единичный смешок быстро размножился, девушки дружно захихикали.

Рич обернулся. Надо было что-то срочно придумать.

– Кто-нибудь из вас знает, как мучительно плоскостопие? – выскреб он из себя с риторической горечью.

И торопливо покинул комнату. На ходу сдирая с лица идиотскую маску человека в погонах, браня себя за прокол с обувью. И попутно думая, так ли мучительно плоскостопие, спасают ли он него кроссовки и берут ли с ним в прокуратуру.