Текст книги "Жизнь в сибирском городе"

Его дом был малоприметным, не сильно выделялся среди других. Всё выглядело серенько, простенько. Удобств почти никаких. Пригласив в дом, он усадил нас за стол. Поставил стаканы, скромную закуску. Мы выпили за знакомство, однако трапезничали недолго. Разговор не получался, так как часто выходила из боковой комнатушки какая-то женщина и с раздражением разглядывала нас. «Это твоя жена?» – спросили мы хозяина. Он ответил, что нет. И добавил: «Жена ещё на работе».

Мы засобирались домой. Хозяин пошёл нас провожать до Московского тракта. По пути кое-что пояснил. История получилась такая. Он вернулся из армии и решил жениться. Жить, однако, было негде. Его друг, живший здесь неподалёку, посоветовал ему занять пустующий дом. Двери и окна у этого дома были заколочены. И он решился рискнуть и поселиться в нём. Однако через какое-то время вдруг явилась женщина с уже большеньким ребёнком и заявила, что это её дом. Его, по её словам, построил муж, с которым потом что-то случилось. Она же сидела в тюрьме, оставив ребёнка у своей матери. И вот вернулась. И ей надо где-то жить. От неожиданности он растерялся, а она без промедления вошла в дом и размесилась с ребёнком и сумками в боковой комнате. Большего она от него добиться не смогла. Дом ведь вне закона. Прописки у неё и не было, и нет. Так они и вынуждены жить, время от времени конфликтуя.

Прошло время. Мы уже стали забывать про этот случай, про эту историю. Однако женщина, которую мы видели в доме, решила действовать и использовать наш визит в свою пользу. Она написала заявление, в котором обвиняла своего соседа в том, что он её всячески выживает из дома. Для этого он, в частности, однажды привёл в дом каких-то бандитов, которые якобы старались в пьяном виде её запугать.

И вот состоялся суд. Это было для меня тяжёлое испытание. Я почувствовал, что можно ни за что пострадать. Клевету ведь не всегда легко опровергнуть. Я волновался, но на вопросы участников судебного заседания я отвечал чётко и ясно. Говорил то, что действительно, то есть на самом деле, было. Попытки обвинений отрицал. Мои друзья сделали то же самое.

Подробностей заключения суда я не помню, но помню точно, что наш новоявленный товарищ избежал строгого наказания. Однако в университете он учился после этого недолго, так как был из него исключён. Что касается меня и моих друзей, то на нас в университет пришло из суда частное представление, в котором обращалось внимание на наше якобы недостойное студентов поведение. Были разборки на факультете. Комсомольская организация нас долго расспросами не мучила. В протоколе же было записано, что поведение комсомольцев обсудили и сделали им замечание. Партийная организация занялась нами более основательно. Наше дело рассматривал сам секретарь партбюро историко-филологического факультета. Им был тогда Черкасов Николай Сергеевич. Пришлось крепко поволноваться. Ведь мог возникнуть вопрос об исключении из университета. Однако нам удалось его всё-таки убедить в нашей невиновности, и жёстких выводов не последовало.

11
Решение возникших проблем

Из-за неприятностей, которые, можно сказать, навалились на меня одна за другой, я допустил многочисленные пропуски занятий, накопил задолженности по многим предметам. Староста и куратор группы, а потом и деканат стали обращать моё внимание на недопустимость такого положения дел. Я находил какие-то оправдания, обещал исправиться, однако всё больше осознавал, что ситуация, в которую попал, действительно тяжёлая. Думал, как из неё выбраться. В итоге сделал вывод, что у меня имеются в наличии четыре основных варианта дальнейших действий. Нужно из них выбрать самый подходящий. Вот эти варианты:

Я отчитываюсь перед преподавателями по поводу пропусков, быстро погашаю задолженности для получения зачётов, во всеоружии берусь за подготовку экзаменов и сдаю их с высокими оценками. Этот вариант, конечно, хороший. Но реализуем ли он в моём положении? Скорее всего, нет. Сил моих точно не хватит. Более того, я могу значительно подорвать своё здоровье от переутомления.

Я пускаю всё на самотёк. С горем пополам сдаю все зачёты и экзамены и зарабатываю при этом репутацию троечника. Этот вариант выполним, но мне не подходит, так как не соответствует моей самооценке.

Я начинаю сдавать зачёты и экзамены, но не укладываюсь в рамки сессии. Затем мне нужно будет что-то досдавать, пересдавать и опять накапливать долги. Такая перспектива сопряжена с риском неудач и последующего отчисления. Реализации этого варианта нельзя допустить ни в коем случае. Можно остаться ни с чем. Дело в том, что в то время требования к студентам были весьма высокие. С неудачниками по учёбе не сильно-то церемонились. Кстати говоря, тогда в университете на первый курс набирали не только студентов, но и так называемых кандидатов. Они во время поступления не проходили по конкурсу, но имели всё-таки неплохую сумму баллов. Их принимали условно. Если же они в первых сессиях показывали хорошие результаты, то их переводили в категорию студентов. Так что потеря студентов по причине отчисления восполнялась в какой-то мере зачислением на освободившиеся места этих кандидатов.

Я ухожу в академический отпуск. О возможности такого варианта мне сказали знающие студенты. Эту возможность, по их словам, использовали и используют многие.

После мучительных раздумий я в конце концов решил, что самым подходящим в моём сложившемся положении является четвёртый вариант. Мне необходимо временно отойти от повышенных нагрузок, отдохнуть и тем самым восстановиться, как физически, так и психологически. А потом я непременно смогу наверстать и в чём-то даже превзойти то, что может казаться в настоящее время упущенным.

Вскоре, находясь в деканате, я попросил предоставить мне академический отпуск. Сослался на телесные травмы, на повышенную утомляемость, усталость. Сказал, что готовиться к экзаменам нет никаких сил. Декан меня выслушал, но посоветовал не торопиться, чересчур не паниковать. Так у многих, если не у всех, бывает. Возможно, что всё наладится.

Через несколько дней я серьёзно занедужил. Появились признаки острого респираторного заболевания (ОРЗ) или даже гриппа. Я обратился в медпункт. Он находился на первом этаже общежития. Мне измерили температуру. Она оказалась очень высокой. Меня без лишних разговоров поместили в изолятор, который был развёрнут в соседних с медпунктом хозяйственных комнатах. Туда же попали и некоторые из моих товарищей. Находились мы там довольно долго. Врач опасалась таких опасных осложнений, как воспаление лёгких. Но примерно через семь или восемь дней нас выписали.

В деканате я объяснил своё отсутствие. Показал медицинскую справку. Декан мне посочувствовал и согласился наконец предоставить академический отпуск. Сказал, что осенью у меня есть возможность продолжить учёбу.

Начало академического отпуска я провёл в раздумьях о том, что же дальше делать. Когда окреп после болезни и более или менее собрался с мыслями, поехал в родной посёлок. Поездка почти совпала с началом вузовских зимних каникул. В посёлке отдохнул, пообщался с родными и близкими. Однако долго там находиться не входило в мои планы, чтобы не вызывать ненужных разговоров. К началу второго семестра вернулся в Томск.

Вскоре после приезда, когда направлялся в почтовое отделение, располагавшееся в главном корпусе, я встретил случайно Александра Ивановича Данилова. Мы поздоровались. Он куда-то спешил, но на ходу сказал, что после обеда будет ждать меня в своём ректорском кабинете.

Когда я зашёл в приёмную, секретарь сразу пригласила меня пройти. Александр Иванович предложил мне сесть и расспросил об обстоятельствах, приведших к решению об академическом отпуске, о самочувствии. Потом задал вопрос о планах на время отпуска. Я ответил, что пока не определился, но думаю найти какую-нибудь временную работу. Он поинтересовался, что я умею делать. Я сказал, что в процессе трудового обучения в средней школе получил удостоверение шофёра и проходил практику в ремонтных мастерских автотранспортного подразделения лесокомбината. Александр Иванович одобрительно кивнул головой и взял трубку телефона. С кем-то поговорил. Затем улыбнулся и сказал, что мне повезло. В университетском гараже есть вакансия автослесаря. Можно временно поработать там. В этом случае сохранится прежнее место в общежитии. И добавил, что если мне это подходит, если есть желание, то следует зайти в отдел кадров. Там оформят на работу.

В гараже я особых трудностей не испытывал, так как всё, что касалось работы, мне было более или менее знакомо. Ремонтом кроме меня занимались ещё двое. Это молодые ребята, уже прошедшие службу в армии. Можно было с ними в сложных ситуациях посоветоваться. Сначала мне, разумеется, доверяли только подсобные работы, строго контролировали при этом качество и скорость выполнения заданий. Как любого новичка, меня при этом проверяли на сообразительность и умение постоять за себя. Постепенно я адаптировался к порядкам в гараже, почувствовал себя достаточно уверенно и мог уже выполнять многие задания мастера самостоятельно.

Работа была разная. Приходилось, например, заниматься техобслуживанием, устранением неполадок в двигателе, ходовой части. Особенно мне нравилось заниматься ремонтом и отладкой электрооборудования. Самым неприятным видом работы для меня было устранение проколов в колёсах, смена шин. Тогда это было весьма трудоёмкое занятие.

Весной, когда уже сошёл снег, мастер показал мне стоящий в углу гаража неисправный мотороллер с кузовом и предложил попробовать его реанимировать. Он нужен университету для перевозки разных малогабаритных и не очень тяжёлых грузов. Его пробовали уже не один раз отремонтировать, но толком ничего не получилось. Может быть, на сей раз получится. Я сказал, что, в общем-то, знаком с подобной техникой, потому что у нас в семье были и мопед, и мотоцикл. Но тут тяжёлый случай. Торчат провода, не хватает некоторых деталей. Мастер в ответ на мои сомнения принёс коробку с разными мелкими запчастями, винтиками и сказал, что они, по-видимому, как раз от этого мотороллера. Остались после прошлого неудачного ремонта. Я осмотрел всё мельком и пообещал мастеру в ближайшее время разобраться с наличием и отсутствием того, что необходимо, и после этого попробовать что-то предпринять.

Возился я с мотороллером довольно долго. Некоторые детали пришлось искать и на рынке, и в специализированных магазинах, приспосабливать как-то нечто подобное от велосипедов и мотоциклов. Наконец наступило время испытаний. Я мотороллер, как положено, снабдил смазкой, бензином. Он легко заводился, передвигался на разных скоростях. Испытывал я его с чувством гордости за успех безнадёжного, как сначала многим казалось, дела. Выписывал круги по аллеям университетской рощи. Ребятам давал покататься. Отчитался перед мастером. Он меня похвалил.

Живя в общежитии, я оставался в гуще студенческой жизни. Только вместо посещения учебных занятий ходил на работу. Из увлечений в свободное время хотелось бы выделить два. Это, во-первых, настольные игры. Многие из нас, в том числе и я, например, неплохо играли в шахматы. Устраивали мы тогда даже своеобразные соревнования. В шахматных баталиях нередко участвовали и те ребята, которые не жили в общежитии, а приходили, можно сказать, в гости. Были среди нас и заядлые картёжники. Я тоже в этом иногда участвовал, получил некоторый опыт, но старался сильно не втягиваться в это занятие. Особенно избегал игры на деньги, так как убедился, что она часто до добра не доводит. Дело в том, что однажды я, не в меру увлёкшись, проиграл довольно приличную сумму денег. Недостающие деньги я, конечно, через некоторое время отдал из своей зарплаты, но после этого никогда больше в играх подобного рода не участвовал. Второе увлечение – это своеобразные физкультурные занятия. Оно началось с того, что несколько человек ранней весной решили заняться утренними пробежками. Вставали рано. Бегали трусцой до Лагерного сада и обратно. Потом, когда втянулись, пробежку дополнили гимнастическими упражнениями. А в мае, после ледохода, попробовали то, что называется моржеванием. Мы спускались к реке Томи и, разогретые накануне пробежкой и упражнениями, стремительно заходили или прыгали в холодную, ещё со льдом воду. Окунувшись с головой, быстро выбирались на берег. Вытирались взятыми с собой полотенцами и возвращались в общежитие.

Работал я в гараже, как и планировал, до конца июня, то есть до завершения университетского семестра. После увольнения с работы и получения зарплаты сразу поехал в родные места к родителям.

Постепенно втянулся в неторопливую поселковую жизнь. Помогал родителям по хозяйству. Часто ходил на берег Енисея, чтобы позагорать и поплавать. Вечера проводил со своей соседкой. Ходили, как обычно, в кино, по выходным дням посещали танцы, гуляли по улицам. Иногда просто беседовали, сидя на скамейке.

В конце июля, находясь по каким-то делам в центральной части посёлка, я случайно повстречал маму моего школьного друга Валеры Овсянникова. Она рассказала о своём сыне, я рассказал о себе. В конце разговора она спросила, не скучно ли мне в посёлке. Я ответил, что, конечно, немного присутствует такое ощущение. И тут вдруг неожиданно она высказала идею о том, чтобы мне временно поработать на лесокомбинате. Я задумался. А она сказала, что не торопит меня с решением, но если я надумаю, то можно завтра прийти в контору ЛДК-2. Там нетрудно найти отдел кадров, где она работает начальником.

В отделе кадров мне предложили работу в порту. Там велась отгрузка подготовленных за осенне-зимний и весенний периоды пиломатериалов. Они предназначались в основном на экспорт. Пиломатериалы поставлялись во многие страны Европы и даже Африки. Они доставлялись туда сначала водным транспортом по Енисею и Северному морскому пути, а потом – дальше по адресам заказчиков. Я согласился. Мне предстояло работать посменно стропальщиком.

В тот же день меня оформили на работу, объяснили мои права и обязанности. Мастер проводил меня на объект, дал возможность понаблюдать за рабочим процессом, показал, что и как я должен делать. Со мной провели инструктаж по технике безопасности. После этого отправили отдыхать, сказали, что на следующий день планируется мой выход на работу.

На работу я пришёл заранее. Осмотрелся. Принял рабочее место. На причале ждали погрузки пакеты пиломатериалов, обвязанные в двух местах металлической лентой. Под ними были видны по две специальные поперечные подставки, изготовленные из бруса. Эти пакеты подвозились со склада на причал так называемыми пакетовозами. У них кабина водителя и двигатель, закреплённые на автомобильной раме, находилась наверху, а пакет – под рамой, между четырьмя стойками и колёсами на их концах. Пакет удерживался на специальных металлических захватах. Когда пакет доставлялся на причал, водители захваты несколько опускали и разводили в стороны. После этого пакетовоз уезжал, а пакет оставался на причале. Я ждал, когда заработает подъёмный кран. Это был большой портальный кран немецкого производства. Ганс, как его называли в порту. И вот он заработал. Крановщик навёл на крайний пакет пиломатериалов металлическую раму, подвешенную цепями на большой крюк. С неё свешивались два довольно толстых стропа, представлявших собой сделанные из растительных волокон канаты. Их надо было завести с разных сторон пакета. Я ухватился за один строп и поправил положение рамы. Затем забросил конец этого стропа под пакетом и перешёл на другую сторону. Там вытянул строп и зацепил его конец за крюк рамы. С находящимся на этой же стороне вторым стропом проделал то же самое. Только зацепил его на противоположной стороне. Поправив стропы, я дал крановщику команду рукой «вира», что означает «поднимай» или «вверх». Проследил, чтобы груз пошёл нормально. Портальный кран быстро, но осторожно доставил пакет на судно, где его принял стивидор, занимавшийся укладкой пакетов. Так повторялось в течение смены множество раз. Моя задача состояла в том, чтобы быстро ориентироваться, умело стропить, как тогда говорили, и правильно подавать команды крановщику. Кроме команды «вира» применялись команды «майна», что значит «опускай» или «вниз», а также «стоп». Последняя из этих команд делалась мною так: я быстро скрещивал руки перед собой на некотором расстоянии от груди.

У причала под погрузкой обычно стояло не одно судно. Поэтому стропальщики из разных бригад негласно соревновались друг с другом. Что касается меня, то я быстро втянулся в работу, исполнял свои обязанности не хуже других. Мой крановщик замечаний в мой адрес не высказывал. Никаких ЧП за время моей работы не случилось.

Один час в середине рабочей смены выделялся на отдых. В это время мы спешили в столовую, которая обслуживала нас на территории рейда. Там кормили за умеренную плату довольно сытно и вкусно. Запомнились великолепная окрошка, густой борщ, котлеты, гуляш с гарниром, ягодный морс, пышные булочки. Комплексный обед в первую смену стоил пятьдесят копеек. То же самое было с ужином во вторую смену. Проблем с питанием не возникало и ночью.

В конце августа закончился срок моей временной работы в порту. Я уволился с работы и получил в кассе достаточно высокую заработную плату. Довольный собой, с хорошим настроением я вскоре в очередной раз простился с посёлком Маклаково и выехал в город Томск, чтобы продолжить учёбу в университете. По приезде меня в родном деканате без проблем восстановили в статусе студента первого курса как вернувшегося из академического отпуска и сразу включили в список тех, кто должен был выехать на сельскохозяйственные работы.

12
Ещё один сентябрь в колхозе

Как и в прошедшем году, студенты младших курсов нашего факультета выезжали на сельскохозяйственные работы в Асиновский район Томской области. Однако на этот раз я оказался в другом селе. Это село называется Казанка. Мне в нём сразу многое понравилось: привлекательная природа, много добротных по тем временам домов, довольно ухоженные улицы.

Нашу сравнительно небольшую группу первокурсников разместили в отдельном доме. Там были прихожая с кухней и большая комната. В комнате, вдоль стены, делившей дом на две части, и ещё сбоку, были установлены сколоченные из досок нары, на которых нам предстояло спать. На них мы уложили матрасовки, набитые свежей соломой. Распределили места. Девушки, которых в группе было больше, устроились в глубине комнаты, а юноши – с краю, возле выхода в прихожую.

В прихожей мы завтракали, обедали, ужинали. Еду нам готовили свои повара. Их выделили из состава нашей группы. Девушки быстро приспособились, готовили неплохо. Им помогали советами и даже делом мамы, которые пару раз приезжали из Томска к своим дочерям. С продуктами проблем не было. Ими снабжал нас колхоз.

Работали мы в основном в рамках зерноуборочной кампании. Всё было неплохо организовано, шло своим чередом. Все виды работ мне, например, были до того знакомы, что ничто особенно не удивляло и не озадачивало. Иногда становилось даже скучно. Запомнился довольно прочно только один случай. Тогда меня и нескольких девушек отправили в поле, чтобы забрать остатки лежащего там зерна и доставить его на зерносушилку, находящуюся за пределами деревни. Поехали мы туда в тракторной тележке, которая была прицеплена к колёсному трактору. Трактором управлял деревенский паренёк лет четырнадцати. Он был явно любителем лихой езды. Но до поля мы доехали благополучно. Загрузили в тележку зерно и разместились в ней сами. Тракторист же, деловито осмотрев состояние доверенной ему техники и результаты погрузки, повёз нас в конечный пункт. При этом он решил, чтобы сэкономить время, укоротить путь. Поехал через ложбину, где, как он потом нам сообщил, ездил неоднократно. Спуск прошёл нормально, и предстояло преодолеть подъём. Выйдя на подъём, наш тракторист, как положено, нажал на газ. Трактор поначалу тянул неплохо, но, когда до выезда из ложбины оставалось совсем немного, запыхтел и заглох. Не хватило, скорее всего, мощности. Тележка всё-таки была загружена почти до предела. Да ещё мы в тележке. Что же происходило потом? Трактор с тележкой сначала медленно, а потом быстрее и быстрее стал катиться обратно вниз. Тормоза у трактора не сработали так, как следовало, потому что оказались неисправными. Через некоторое время тележка вильнула в сторону и под напором трактора стала крениться. Посыпалось зерно. Я спрыгнул с тележки и помог испугавшимся и растерявшимся девушкам быстро слезть на траву и отойти на некоторое расстояние. Тележка же кренилась всё больше, пока не оказалась совсем на боку. Трактор тоже завалился набок. Произошло то, что можно назвать аварией. Но, слава богу, никто серьёзно не пострадал. Обошлось. Некоторые из нас получили только лёгкие ушибы и ссадины.

Мы постояли некоторое время в стороне, посмотрели на печальную картину случившегося. А тракторист, осмотрев то, что произошло с его техникой, сказал нам, что нужна помощь, что сами ничего не сможем сделать. Однако на помощь можно надеяться только завтра утром.

Недолго думая, мы решили пойти на сушилку, до которой было уже не очень далеко, и там переждать тёмное время суток. Утро, как говорится, вечера мудренее.

Приближалась ночь. Девушек определили куда-то на ночлег. А я нашёл тёплое местечко на сушилке. Это бункер, куда ссыпалось просушенное зерно. Я зарылся в него и несколько часов если и не поспал по-настоящему, то подремал. Правда, к утру в бункере становилось всё менее комфортно, так как зерно постепенно остывало. Дошло до того, что я вынужден был оттуда выбраться. Однако вскоре рассвело, и спать уже не очень хотелось.

Утром за нами приехал трактор с тележкой. Это был более мощный трактор, но тоже колёсный. Им управлял уже другой тракторист. Мы сели в тележку и поехали на место вчерашней аварии. Там уже ничего из пострадавшей накануне техники не было: ни трактора, ни тележки. Была только помятая трава и зерно в ней. Мы долго собирали его, выбирая руками из травы. Собрали всё, что только можно было собрать. Затем отвезли зерно на склад и вернулись в общежитие.

После ужина обычно у большинства из нас было свободное время. Только повара суетились на кухне. Занимались обычно самообслуживанием. Беседовали. Устраивали какие-нибудь простенькие игры. Кроме того, время от времени старались как-то уединиться, чтобы написать письма или же что-нибудь почитать. У меня, например, с собой была популярная книга по философии, которую я время от времени листал и понемногу читал. Ребята и девчата подшучивали иногда по этому поводу надо мной, говорили, например, что это увлечение, скорее всего, не является случайным. Возможно, на их глазах рождается философ. Я отмахивался от этих ироничных шуток и всё-таки продолжал читать.

Иногда в деревенском клубе, расположенном неподалёку, показывали кино. Мы смотрели всё подряд, даже если что-то раньше уже видели. А после киносеанса местной и нашей молодёжи хотелось устроить танцы. Однако возникла проблема с музыкальным сопровождением. В клубе имелись в наличии проигрыватель с пластмассовыми пластинками, баян и гармонь. Однако проигрыватель сломался, а на баяне никто из присутствующих играть не умел. Местный молодой баянист поступил куда-то учиться и в конце августа уехал. Что делать? Кого-то из взрослых умельцев привлечь нереально. Все заняты на уборочной в колхозе и в своём подсобном хозяйстве. Пришлось отважиться мне, так как я немного умел играть на гармони. Ещё в средней школе я разучил по нотам, выбирая время меж первостепенными делами, несколько мелодий, в том числе вальс, а также подобрал самостоятельно новомодный фокстрот. Сыграл в клубе одну мелодию, потом другую. Молодёжи понравилось. Таким образом, проблема с музыкой была, можно сказать, решена. Конечно, репертуар у меня был весьма скромный и исполнение не ахти, но лучше это, чем ничего. Молодёжь охотно танцевала. И мне было приятно, потому что пригодилось моё юношеское самодеятельное увлечение простейшим музыкальным инструментом.

Незадолго до моего отъезда в Томск нас порадовала концертом районная агитбригада. В ней была задействована и местная молодёжь из села Казанка. В программу концерта входили декламация стихотворений, песенные и танцевальные номера. Артисты старались. Мы бурно аплодировали. Вечер прошёл весело и закончился всеобщими танцами.

После концерта у меня неожиданно состоялось довольно интересное знакомство. Выходя из клуба, я оказался рядом с девушкой, которая проявила себя в концертной программе неплохо и в танцевальном, и в песенном искусстве. Сделал ей комплимент. Она благодарно улыбнулась. Я назвал своё имя. Она своё тоже. В ответ на мой вопрос сказала, что она здесь на практике, что вскоре ей тоже нужно ехать в Томск, где она учится. Я предложил ей прогуляться, поговорить. Она ответила, что в данный момент не может, так как ей нужно идти. Тогда я высказал идею о том, что можно встретиться в Томске. Она промолчала. Я же сказал, что буду ждать её у кинотеатра Горького в ближайшую субботу в пять часов. Она неопределённо помахала мне рукой и ушла.

У меня, конечно, не было полной уверенности в том, что она придёт. Однако я всё-таки в назначенное время пришёл к кинотеатру и стал ждать. Билеты мною были приобретены заранее. Немного волновался, поглядывая на часы. И вот, наконец, ещё вдалеке я увидел её. Она была в модном тогда болоньевом плаще светло-синего цвета. Подошла ко мне. Поздоровалась. Я тоже. Спросила, есть ли у меня билеты. Я ответил, что есть. И мы сразу прошли в большой зал на свои места.

Посмотрев фильм и выйдя из кинотеатра, мы немного погуляли по проспекту Ленина, потом посидели на скамейке в Театральном сквере. Поговорили на разные темы. Выяснилось, что её родители живут в сельской местности, а она после окончания учёбы в школе поступила в сельскохозяйственный техникум и сейчас учится на третьем курсе, живёт же в общежитии, которое находится на улице Пушкина. Она сказала также, что учёба ей нравится и что она хочет стать агрономом. Это было её мечтой с раннего детства. Я в свою очередь кратко рассказал о себе.

После Театрального сквера мы неспешно пошли по проспекту Ленина, потом свернув направо, шли ещё по каким-то улицам в сторону улицы Пушкина. За разговорами на разные темы быстро пролетело время, и мы остановились уже возле её общежития. Там она увидела вдруг своих подруг и, смутившись, стала торопливо прощаться со мной. Я поблагодарил её за прекрасный вечер и выразил надежду, что мы ещё когда-нибудь встретимся. Она одобрительно, как мне показалось, кивнула головой.