Текст книги "Жизнь в сибирском городе"

13
Учиться, учиться и ещё раз учиться

В общежитии я поселился вместе со своими друзьями, с которыми жил в одной комнате ещё в прошлом учебном году. В этом плане у меня почти ничего не изменилось. Учёбу же я продолжил в составе новой группы. В ней, как и в прежней моей группе, было всего десять человек. Однако парней меньше. Вместе со мной всего четверо.

Всем студентам нашей группы, кроме меня, была назначена стипендия. Мне стипендию не назначили, потому что я, как мне пояснили, в прошлом учебном году уже получил несколько стипендиальных выплат за первый курс до того, как ушёл в академический отпуск. Отсутствие стипендии меня несколько озадачило. Возникли некоторые финансовые затруднения. Однако через некоторое время моё положение в этом плане неожиданно поправилось. Мне помог в очередной раз А. И. Данилов. Встретив меня, он спросил, в частности, о том, получаю ли я стипендию. Я ответил, что нет. Тогда он предложил написать заявление на его имя. Вскоре после этого я стал стипендию получать.

В учёбу я втянулся довольно быстро. При этом старался чрезмерно себя не перегружать, соблюдать режим труда и отдыха, чтобы поддерживать оптимальный жизненный тонус. Эту установку мне в последующем удалось, как мне кажется, довольно неплохо реализовать.

Важнейшим этапом стали для меня первые два курса обучения. Я сумел пройти их без каких-либо провалов, выдержать напряжённый график учебного процесса, зарекомендовать себя успешным студентом.

Поскольку я обучался в языковой группе, ориентированной на глубокое и длительное освоение немецкого языка (в течение шести семестров), его изучение занимало много времени. Я стремился не отставать в этом деле от более усидчивых ребят из нашей группы, правда, не всегда у меня это получалось. Вместе с тем мне удавалось всё-таки более или менее успешно проходить все контрольные мероприятия у каждого из наших преподавателей, которые вели специализированные занятия в рамках общего курса немецкого языка. За все семестры я получал своевременно предусмотренные учебным планом зачёты.

Неплохо я справлялся и с латинским языком. Он у нас преподавался всего два семестра. Я его изучал с большим интересом. Итог – зачёт в конце первого курса.

Главное внимание уделялось, разумеется, освоению исторических дисциплин. За два курса мы прошли начальные периоды мирового исторического развития. Перед нами постепенно раскрывалась, образно говоря, весьма впечатляющая картина исторического прошлого. Я успешно сдал зачёт по истории Древнего Востока, экзамены по основам археологии, истории первобытного общества, основам этнографии, истории Древней Греции и Древнего Рима, истории Средних веков.

По истории Средних веков нам читал лекции А. И. Данилов. Его лекции были интересными по содержанию, а его лекторское мастерство являлось безупречным. Он говорил лаконично, понятно, неспешно, под запись. Конспекты его лекций у меня сохранились до настоящего времени.

А. И. Данилов был признанным в стране специалистом в нескольких областях: медиевистики, истории и теории исторической науки. Он являлся одним из авторов обновленного учебника для высших учебных заведений по истории средних веков, вышедшего из печати в шестидесятые годы в Москве.

Запомнились семинары А. И. Данилова по средневековой тематике. Мне они очень нравились своей содержательностью, хорошей организацией, доброжелательной атмосферой учебного сотрудничества учителя и учеников. Я увлечённо анализировал исторические документы, такие, например, как «Салическая правда», активно работал на занятиях. Однажды даже предложил оригинальное толкование некоторых аспектов раннефеодальных отношений во Франкском государстве. Речь шла об использовании продовольственной ренты королевской властью. А. И. Данилов меня похвалил и сказал, что это хорошая гипотеза. Однако она требует дополнительных исследований, подтверждения.

Кроме семинаров по истории Средних веков проводились также специальные семинары по немецкой историографии второй половины XIX века. А. И. Данилов давал нам задания при подготовке очередных занятий переводить с немецкого языка на русский язык оригинальные тексты отдельных немецких историков. Если у нас возникали трудности, то он безотказно помогал. Особенно это касалось специальных терминов. Тексты задавались сначала небольшие, потом их размер увеличивался. На занятиях тексты анализировались, комментировались. Мы получили ценный опыт научно-исследовательской работы с иностранной литературой.

По итогам семинаров нам были выставлены зачёты.

А. И. Данилов работал в университете только до февраля 1967 года. Потом его перевели в Москву. Он стал министром просвещения РСФСР. Принимал участие в политической жизни страны: был делегатом XXIII, XXIV, XXV съездов КПСС, избирался депутатом Верховного Совета СССР, а с 1971 года – депутатом Верховного Совета РСФСР. После него заведовать кафедрой истории древнего мира и средних веков стал его ученик Могильницкий Б. Г. К нему же перешли предметы, которые вёл А. И. Данилов. Вторую часть курса истории Средних веков мы осваивали уже под его руководством. Он читал лекции, проводил семинарские занятия, принимал итоговый экзамен.

Однажды в перерыве между двумя часами лекции по истории Средних веков, которая проходила в главном корпусе, произошёл забавный случай. Была весна. Солнышко ласково грело. Я вылез в открытое окно аудитории третьего этажа и перебрался на крышу второго этажа. Там был перепад высот крыла здания. Посидел, погрелся на солнышке. Однако началась лекция. Ребята окно закрыли. Что мне было делать? Пришлось лезть в форточку. Б. Г. Могильницкий, увидев меня, засмеялся и сказал, что нечто подобное происходило в Варфоломеевскую ночь во Франции. (Варфоломеевская ночь – это обозначение реального исторического события, произошедшего в ночь на 24 августа 1572, то есть на день святого Варфоломея, в Париже. Тогда состоялась массовая резня гугенотов католиками, организованная Екатериной Медичи и Гизами. – Прим. автора). Я, смутившись, извинился и сел на своё место.

Большое значение в годы моего студенчества придавалось преподаванию в вузах истории КПСС. Я изучал этот предмет достаточно основательно на протяжении двух семестров и на экзамене показал себя неплохо. Учёл, кстати говоря, печальный опыт своего одноклассника. После окончания средней школы он поступил в институт инженеров воздушного транспорта в городе Риге. Мы очень радовались за него. Такой успех. Однако через пару лет я узнал, что его отчислили из этого института. Почему? Оказалось, что за академическую неуспеваемость. Он не смог осилить историю КПСС. На экзамене получил два балла. Пересдавал. Но безуспешно. Хотя по другим предметам у него были неплохие достижения.

Пополняющиеся исторические знания послужили добротной основой для серьёзных мировоззренческих размышлений, побуждали их. Поэтому я весьма положительно отнёсся к появлению в нашем расписании лекций и семинаров по философии.

Философия, преподаваемая тогда в нашей стране, основывалась на взглядах К. Маркса и В. И. Ленина. Поэтому называлась марксистско-ленинской. Она делилась на два предмета. Первый из них – диалектический материализм, а второй – исторический материализм. Изучались они в течение двух семестров. По каждому предмету нужно было сдать отдельный экзамен.

Я посещал лекционные занятия, выступал на семинарах, участвовал в дискуссиях. Одолел предложенную программу занятий без особых затруднений. Сфера теоретических рассуждений меня не пугала. Более того, я чувствовал себя в ней довольно уверенно. Позволял себе в некоторых, казалось бы, устоявшихся суждениях сомневаться. Вступал в споры. Они возникали, например, при анализе тезиса «Бытие первично, сознание вторично». Часто задавал вопросы. Искал аргументы. Старался придерживаться принципа, выраженного в широко известном латинском выражении Amicus Plato, sed magis amica veritas, которое приписывается древнегреческому философу Аристотелю. Это выражение на русский язык переводится так: «Платон мне друг, но истина дороже».

Немаловажное значение в учебном процессе имели для меня ещё две дисциплины, а именно: общая психология и история советской литературы. По общей психологии я защитил реферат и сдал экзамен, а по истории советской литературы получил зачёт.

Своими достижениями на начальных курсах я был в целом доволен. Зачёты получал вовремя. Экзамены сдавал честно, без шпаргалок. Надеялся только на свою память и способность логически рассуждать. Средний балл по экзаменам – четыре. Троек – минимум. Была даже одна пятёрка. По основам археологии.

Не забывал я и о физкультурных занятиях. Осенью 1965 года я восстановился в секции по борьбе самбо в спортивном обществе «Динамо». Тренер не возражал, однако предупредил, что вопрос о дальнейшем пребывании в секции решится в конце календарного года по итогам квалификационных соревнований. Если у меня, как он сказал, будет результат, то можно будет продолжать тренироваться, а если нет, то придётся расставаться. Я поблагодарил тренера и приступил к тренировочному процессу.

Поначалу, разумеется, было трудновато, однако постепенно я довольно успешно адаптировался. Надо мной взял шефство мой прежний приятель, с которым мы вместе начинали занятия в секции. Он был уже в более высокой весовой категории, получил третий спортивный разряд и стал довольно опытным борцом. Он отрабатывал со мной наиболее ходовые приёмы, посвятил в некоторые хитрости борьбы с соперником. К соревнованиям я уже выглядел на ковре отнюдь не новичком, почувствовал уверенность в себе. По ходу тренировок, кстати говоря, я убедился, что моего прежнего недруга, с которым у меня возникла конфликтная ситуация в прошлом году, в секции нет. По-видимому, он уже окончил обучение в университете и уехал куда-то по распределению.

Соревнование прошло для меня удачно. Я участвовал в трёх схватках. Первая закончилась досрочно моей победой с явным преимуществом. Уже в самом начале поединка мне удалось сделать последовательно бросок, потом удержание и болевой приём. Вторая схватка была более упорной. Пришлось бороться до конца отпущенного времени. Её я тоже выиграл. Однако победа досталась на этот раз по очкам. Ну а третью схватку я проиграл. Соперник попался более опытный. Хотя явного преимущества у него в ходе борьбы не было. Он выиграл только по большему количеству набранных очков.

По итогам соревнования я утвердился в секции. Продолжились тренировочные будни. Я постепенно совершенствовался. Через некоторое время мне присвоили третий спортивный разряд. А на кафедре физкультуры университета меня взяли на заметку.

В начале лета (это был 1966 год) в спортивном зале политехнического института должны были состояться соревнования по вольной борьбе на первенство Томской области. Университет выставил свою команду, однако случилось так, что в ней в моём весе оказался только один опытный борец. У него второй спортивный разряд. А нужно было по условиям соревнований иметь двух разрядников. Нашли меня с третьим разрядом. Я отказывался, так как занимался другим видом борьбы. О вольной борьбе я имел весьма поверхностное представление. Однако меня уговорили. Провели инструктаж. Сообщили, что победа присуждается тому, кто положит соперника на обе лопатки. Посоветовали внимательно смотреть за поединками других борцов и перенимать опыт. Разъяснили мою задачу. Она состояла в том, чтобы я сильно не сопротивлялся нашему основному университетскому борцу, так как ставка сделана на него. Когда будет схватка с борцом из политехнического института – перворазрядником, который является победителем прошлых соревнований, – нужно сопротивляться изо всех сил и желательно продержаться до конца поединка. Это нужно для того, чтобы он перед встречей с нашим основным борцом затратил как можно больше энергии. А с другими соперниками можно вести себя по своему усмотрению.

Соревнования были продолжительными и утомительными. Я постепенно набирал опыт и к концу турнира всё чаще показывал свои борцовские возможности. В ходе соревнований я выполнил установки тренера: уступил первому номеру нашей университетской команды; заставил политехника «попрыгать от меня», когда я пытался ухватить его за ноги, и помучиться со мной; поборолся вволю с другими соперниками. По итогам соревнований чемпионом стал политехник, а я закрепился на пятом месте, потому что кроме многих поражений у меня было всё-таки две победы. Кстати, нужно заметить, что моему коллеге по сборной команде университета борьба в процессе турнира не очень удалась и получилось добиться всего трёх побед. Мне же в связи с этим подумалось, что если бы я ему не проиграл по указке тренера, то мог бы опередить его в итоговой таблице. Было бы, наверное, справедливо.

Осенью 1966 года я вместе с тремя своими друзьями по общежитию увлёкся боксом. Это были Коля Козлов, Лёша Карпов и Виктор Педына. Получилось так, что наш хороший знакомый, занимавшийся в боксёрской секции и имевший первый разряд по этому виду спорта, был оставлен на время отпуска и отъезда штатного тренера его заместителем. Он предложил нам воспользоваться этим обстоятельством. Обещал научить нас основам настоящего бокса. В жизни, как он сказал, может пригодиться. Мы, естественно, не стали отказываться от такого предложения.

Месяца два ходили на тренировки несколько дней в неделю. Тренировались вместе со всеми, отрабатывали боксёрские стойки, удары, приёмы. В результате получили полезное представление о боксе и его возможностях.

На обычные занятия по физкультуре вместе со своей группой я ходил редко. Ходил, как правило, только тогда, когда нужно было сдать нормативы и получить зачёт. Преподаватели физкультуры пропуски занятий обычно прощали, так как я предъявлял им справку о том, что занимаюсь в спортивной секции. Проблема с получением зачёта возникла только в летнюю сессию на втором курсе. Преподаватель, закреплённый за нашей группой, отказался выставить мне зачёт без отработки пропусков. Отправил на стадион, где специально выделенный от кафедры физкультуры преподаватель занимался организацией сдачи студентами нормативов.

Спорить я не стал и отправился обречённо на стадион. Вот, подумалось, попал в ситуацию. Вместо того чтобы спокойно готовиться к экзаменам, я должен теперь бегать и прыгать. Да ещё, возможно, не один день.

На стадионе скопилось довольно много желающих получить зачёт. Преподаватель, подойдя к нам, ужаснулся и громко произнёс: «Откуда вас столько? И что мне с вами делать?» Потом построил нас возле перекладины, переписал наши фамилии и заставил по очереди подтягиваться. Результаты записывал. Когда очередь закончилась, преподаватель объявил своё решение по поводу дальнейших действий. Те, кто подтянулся меньше шести раз, будут сдавать все нормативы, то есть по бегу на разные дистанции, по прыжкам в длину и высоту и т. д., а те, кто подтянулся больше шести раз, получают льготы. Им предстоит сдавать не все, а только некоторые из нормативов по своему желанию. Я подошёл к преподавателю и спросил о том, что делать конкретно мне. В его блокноте напротив моей фамилии стояла цифра 17. Он посмотрел внимательно на меня, похвалил и сказал, что с таким результатом больше ничего сдавать не надо. Всё и так ясно. И добавил, что сведения о сдаче задолженностей завтра с утра будут на кафедре физкультуры и преподаватель, закреплённый за нашей группой, сделает запись в зачётную книжку.

14
О жизни в общежитии

Социальное положение студентов шестидесятых годов характеризовалось наличием прежде всего таких материально ощутимых благ, как бесплатное обучение, стипендия, место в общежитии. Бесплатное обучение касалось тогда всех. Стипендию же получали не все, а только успешные студенты и студенты льготных социальных категорий. Местами в общежитиях обеспечивались, разумеется, тоже не все, а лишь приезжие студенты, причём не обременённые семейными узами. Студенты, вступающие в брак, должны были, как правило, самостоятельно искать себе какое-либо жильё за пределами студенческих общежитий.

Обеспечивать студентов местами в общежитиях было нелёгкой задачей, так как приезжие студенты численно часто намного превосходили местных студентов. Для города Томска и его вузов такое положение было обычным явлением. Сюда приезжали учиться не только молодые люди из регионов Сибири, Дальнего Востока, но и, без преувеличения можно сказать, всей России и даже всего Советского Союза. Неслучайно Томск называли городом студентов. Они действительно составляли внушительную часть его населения. Есть сведения, что в конце шестидесятых годов в вузах и техникумах города обучалось до семидесяти тысяч учащихся.

В такой ситуации областное и городское руководство не могло не содействовать учебным заведениям в том, чтобы у них было необходимое количество общежитий и мест в них. При этом решалась как-то и жилищная проблема части преподавателей, как одиноких, так и семейных, у которых пока ещё не было отдельного жилья. Общежития создавались, конечно, не только при учебных заведениях, но и при большинстве предприятий и организаций. В связи с этим следует заметить, что тогдашний Томск можно было бы с полным правом называть также и городом общежитий. Они размещались в большом количестве в самых разнообразных зданиях: больших и малых, деревянных и каменных, благоустроенных и не очень.

Основных студенческих общежитий при университете в середине шестидесятых годов было три: два – на улице Никитина и одно – на проспекте Ленина. Точный адрес последнего: Ленина, 49. Это общежитие, в котором мне пришлось поселиться и жить в первые студенческие годы. Вскоре возле него было введено в эксплуатацию ещё одно общежитие, адрес которого: Ленина, 49а.

Общежитие, в которое меня занесла судьба, мне нравилось прежде всего тем, что у него очень удобное расположение: совсем близко от основных университетских учебных корпусов. Оно занимало большое пятиэтажное здание интересной архитектуры с двумя боковыми крыльями во двор. Как благоустройство снаружи, так и интерьер здания не вызывали у меня и других студентов каких-либо серьёзных нареканий и соответствовали своему времени.

На первом этаже, прямо напротив центрального входа с проспекта Ленина, находилась студенческая столовая. Там можно было неплохо поесть. Однако воспользоваться её услугами не всегда получалось легко. Часто возникали большие очереди. К тому же многие стоящие в них пропускали вперед себя своих друзей, товарищей, которые постепенно подходили. Поэтому, предвидя потерю времени, я часто проходил мимо, надеясь найти какие-то другие возможности.

По утрам, когда шли учебные занятия, можно было во время перерывов подкрепиться в буфетах, которые работали во всех основных учебных корпусах. Однако и там бывали очереди. Тогда не оставалось ничего другого, как просто пропустить завтрак и попить где-нибудь немного водички. С обедами и ужинами обычно проблем не было. Я за компанию с друзьями постепенно освоился, наверное, во всех находящихся в шаговой доступности столовых. Наиболее часто мы посещали столовую медицинского института, столовую ТЭМЗа (электромеханического завода), столовую возле краеведческого музея, а также столовую на проспекте Фрунзе. Тогда, когда столовые уже не работали, мы покупали для ужина что-нибудь в гастрономе на площади Революции или соседних продуктовых магазинах. Чаще всего мы ограничивались бутылкой кефира и каким-либо батоном.

Иногда ощущалась нехватка денег. Тогда занимали друг у друга до стипендии или перевода от родителей. Обычно все честно долги потом отдавали. Правда, бывали случаи и иного рода. Один товарищ как-то занял у меня некоторую сумму, и возврата долга от него я так и не смог дождаться. Однажды после того, как нам выдали стипендию, я напомнил ему об этом. Он развёл широко руками и сказал, что стипендию уже всю раздал и у него нет ничего. Более того, он через пару дней подошел ко мне в нашей столовой и жалобно сообщил, что ему очень сильно кушать хочется. Попросил хотя бы немного денег. Я сказал, что финансовые возможности у меня небольшие, но, учитывая его трудное положение, покормить согласен. Он взбодрился, взял один поднос, затем, подумав, другой и встал в очередь впереди меня. Я с удивлением стал наблюдать за ним. На его подносах появился, пожалуй, весь набор блюд, предлагаемых в столовой, а некоторые из них даже в двойном объеме. Особых стеснений с его стороны не было. Я вынужден был заплатить и за него, и за себя довольно крупную сумму. После обеда он галантно раскланялся и поблагодарил за помощь в трудное время. Примерно через две недели после того, как он как-то узнал, что я получил по почте денежный перевод, мне пришлось его ещё пару раз в столовой покормить. Но уже не так обильно.

На первом этаже кроме столовой находились также медпункт и различные помещения хозяйственного назначения. На других четырёх этажах располагались собственно многочисленные жилые комнаты для студентов. На каждом из этих этажей в торцах здания имелись в наличии необходимые бытовые помещения, где можно было привести себя в порядок.

Для тех, кто хотел бы вскипятить воду в чайнике, приготовить что-нибудь съестное самостоятельно, были выделены специальные комнаты (по одной на этаже), которые жители общежития называли «кухнями». Там стояли столы, а на столах – электрические плитки. Этими комнатами пользовались в основном девушки. Парни предпочитали не заниматься кухонными делами.

В некоторых комнатах девушки объединялись в так называемые коммуны. Создавали общий денежный фонд. По очереди ходили в магазины или на рынок, готовили еду, мыли посуду. К таким коммунам иногда присоединялись отдельные девушки из других комнат. И даже парни. Говорили, что при такой организации питания меньше требуется денег и можно обходиться при необходимости одной стипендией. На нашем курсе была такая коммуна, которая существовала весьма длительное время, по крайней мере не один и не два года, а больше. Что касается меня, то я не стремился участвовать в таких формах организации питания. Довольствовался в основном, как и большинство моих товарищей, посещением буфетов и столовых.

Штатные работницы общежития поддерживали чистоту только в местах общего пользования. Имеются в виду коридоры, лестничные переходы и площадки, бытовые помещения и прочее. В жилых комнатах порядок и чистоту их обитатели должны были наводить сами. Было организовано дежурство. Дежурили по очереди все.

На цокольном, как сейчас говорят, этаже можно было принять душ. Рядом размещалась постирочная. Стирали вручную. Каждый сам себе. Стиральных машин в нашем общежитии тогда ещё, конечно, не было. Носки и плавки я, как правило, стирал по-быстрому ещё в помещении, где принимал душ, а потом, по выходе из него, сразу надевал, так как запасных у меня обычно не было. Рубашки же стирал в постирочной, а потом сушил их в комнате, на спинке своей кровати. Рубашки и брюки по мере необходимости приводил в порядок электрическим утюгом.

В общежитии при большой скученности жильцов в комнатах заниматься подготовкой к текущим занятиям, зачётам и экзаменам было непросто. В частности, потому, что расписание учебных мероприятий совпадало не у всех. Например, одни что-то уже преодолели, а другим это предстояло сделать только завтра или послезавтра. У одних – расслабление, праздник, а у других – напряжение перед ответственным, нелёгким испытанием. Тем не менее как-то всё-таки удавалось хотя бы по минимуму подготовиться. Если не в комнате, то в каких-нибудь относительно укромных местах в общежитии. Таковые находились, например, на первом этаже, когда запирались на ночь входные двери с улицы и движение прекращалось, а также на цокольном этаже.

Многие студенты, жившие в общежитии в тех условиях, возлагали надежду на возможность позаниматься в кабинетах при кафедрах и в Научной библиотеке. Однако часто там трудно было найти свободное место. Особенно в период сессии. Поэтому нужно было вставать рано утром и идти к самому открытию. При этом не мешкать. В библиотеке, например, происходило следующее. Шустрые ребята, которые скапливались у входа, быстро брали талоны у контролёра и буквально бежали на второй этаж в читальный зал. Там занимали место не только для себя, но и места для своих товарищей, которые в это время ещё досматривали свои утренние сны. Для этого они раскладывали на соседних столах папки, тетради и прочее. В итоге через некоторое время уже не оставалось свободных столов. Я тоже иногда по просьбе своих товарищей так поступал. Потом они подходили. Услуги, понятное дело, были взаимными.

Я старался заниматься в зале столько, сколько нужно. Уходя на некоторое время, оставлял на столе тетради и книги. Однако просидеть в библиотеке с раннего утра до позднего вечера было для меня чрезмерной нагрузкой. Постепенно подкрадывалась усталость. Требовался отдых. В такой ситуации помогал проверенный способ: пойти в общежитие и хотя бы немного поспать. Если в комнате было шумно, то, ложась на кровать, приходилось накрывать голову подушкой.

Когда утром идти в библиотеку не получалось, когда нужно было срочно среди дня позаниматься, я приспособился делать так. Высмотрев подходящий стол, на котором лежали книги и за которым никого не было, я подходил и оглядывался. Услышав от соседей, что стол занят, я культурно говорил, что сразу уйду, как только придёт хозяин стола. Мне обычно не возражали. А я всегда выполнял своё обещание. Пересаживался на другое место, если нужно было ещё позаниматься. Так делали, кстати говоря, многие. Иногда случалось и такое: на стол, за который я садился, никто кроме меня так и не претендовал до самого закрытия библиотеки. А книги, лежавшие на столе, кто-нибудь в конце концов забирал. Однако такое случалось редко. Чаще, несмотря ни на какие ухищрения, позаниматься толком в разгар сессии в библиотеке не удавалось. Читальный зал заполнялся до предела. И надеяться на то, что где-то в зале освободится место и можно будет успеть его занять, опередив других желающих пристроиться, было маловероятно.

После напряжённого дня необходимо было выспаться, однако не всегда это получалось. Поздним вечером, когда всем следовало ложиться спать, находились какие-то дела, заботы; некоторые ребята долго не могли угомониться. О тишине можно было только мечтать. Утром тоже часто тишина нарушалась. Кто-то спешил на занятия, кто-то ещё куда-нибудь. В этих условиях трудно было выдержать какой-то единый режим дня. Приходилось приспосабливаться. Находились те, кто позволял себе пропускать утренние занятия и продолжал спать; были и те, кто восполнял недостаток сна после занятий и обеда, если позволяли обстоятельства.

Обобщая, следует заметить, что жизнь в общежитии того времени, конечно, не воспринималась как идеальная. Хотелось бы меньше суеты, больше благоприятных условий для проживания и учебных занятий. Но общежитие гарантировало всё-таки не самый плохой уровень комфорта. К тому же нужно иметь в виду то, что проживание в общежитии для студентов нашего университета было бесплатным. Это немаловажно.