Текст книги "Жизнь в сибирском городе"

15
Круг общения во время жизни в общежитии

В общежитии на проспекте Ленина, в доме 49, кроме студентов нашего факультета проживали студенты ещё нескольких факультетов: физического, химического, биолого-почвенного, экономического. Поскольку жизнь в общежитии подразумевает различные контакты, знакомых у меня было много. Например, со многими студентами-химиками я познакомился благодаря своему земляку – школьному однокласснику, который учился на химическом факультете и жил в этом общежитии. Что касается студентов-экономистов, то со многими из них наладились товарищеские отношения ещё во время пребывания на сельскохозяйственных работах в колхозе. Позднее, правда, их переселили в новое общежитие. Однако оно располагалось по соседству, через двор. Поэтому какое-то общение по инерции продолжалось. Туда же, кстати говоря, расселили часть студентов и из других общежитий. Контакты с ними тоже случались, например, по поводу каких-либо общеуниверситетских мероприятий.

Разумеется, наиболее устойчивые контакты у меня поддерживались с ребятами своего факультета, которые жили, как и я, на четвёртом этаже. Это студенты-историки и студенты-филологи.

Со студентами-филологами было довольно интересно общаться. Они много читали. Могли поддержать разговор на различные гуманитарные темы. Однако у них часто проявлялось такое качество, как снобизм. Они относили себя к особой категории людей, которых называли тогда «лириками», и гордились этим. При этом противопоставляли себя «бездушным физикам», с которыми и поговорить-то особо не о чем. Увлекались поэзией. Брали пример с новомодных поэтов. Многие из них могли публично, без стеснений декламировать полюбившиеся стихотворения. Одного такого студента пришлось как-то наблюдать в привокзальном ресторане. Он в компании своих друзей время от времени вставал из-за своего стола и вдохновенно произносил на весь зал эмоционально насыщенные стихи. Подходил однажды и к нашему столику. Мы его в знак благодарности пригласили присесть и угостили под соответствующий моменту тост. Запомнился ещё один случай. В один из воскресных дней мы решили небольшой группой прогуляться по проспекту. Погода этому способствовала. На площади Революции увидели толпу каких-то зевак, смотрящих в сторону высокой стационарной трибуны, которая использовалась во время праздничных демонстраций. Подойдя поближе, разглядели на трибуне молодого человека, увлечённого декламацией. Это был один из студентов-филологов из нашего общежития. Его язык немного заплетался. Однако стихи были неплохие.

Студенты-историки, с которыми мне приходилось общаться во время проживания в общежитии, увлекались прежде всего освоением многообразной информации о ранних этапах мировой истории, которая вдруг в большом объёме стала открываться перед ними на младших курсах. Они часто даже бравировали своими познаниями, особенно в компаниях с участием студентов других специализаций. Запускались в речевой оборот имена исторических персонажей, их высказывания, краткие характеристики их деяний. При этом производились сравнения, находились аналогии. Вместе с тем многие не забывали просматривать газеты, чтобы быть в курсе текущих событий. С газетами обычно проблем не возникало. Их всегда кто-нибудь приносил в общежитие. Если газет не находилось в общежитии, то они были всегда доступны в библиотеке или корпусах университета. В последнем случае с ними можно было ознакомиться в коридорах, на стендах.

Конечно, были и другие увлечения. Например, многие увлекались музыкой. Музыкальные вкусы, правда, существенно различались. На общем фоне выделялись те, кто предпочитал классическую музыку. Их было не так уж и много, но они были заметны. Я тоже не чурался этого увлечения. Признанным и уважаемым энтузиастом и пропагандистом высокого музыкального искусства был Лёша Карпов. Он ещё в школьные годы, живя в Бакчарском районе Томской области, стал собирать пластинки с записями симфоний, опер, оперетт и т. п., их отдельных фрагментов. Этим он занимался и в Томске. У него накопилась довольно богатая коллекция самых разных пластинок. К нему обращались любители послушать серьёзную музыку, и он, как правило, откликался. Ходил по приглашению в гости в разные компании, в том числе и в комнаты к девушкам, прихватив с собой те или иные звукозаписи. Однако Лёша при увлечении классической музыкой в целом особенно обожал слушать оперных певцов, прежде всего теноров. Иногда сам пробовал им подражать. Среди поклонников оперного искусства проявлял себя также Сергей Васюра. Он при всяком удобном случае не отказывал себе в удовольствии что-нибудь интересное по этой части послушать, а потом, находясь в общежитии среди друзей, товарищей, например, во время какого-либо застольного мероприятия, затягивал какую-нибудь арию или её фрагмент из репертуара того или иного представителя классического певческого искусства. Одно время предметом его прямо-таки фанатичного обожания стало творчество знаменитого тогда юного итальянского певца Робертино Лоретти. Особенно Сергею нравилась его песня, в которой присутствовало слово «Джамайка». За это увлечение я стал называть его в нашей компании Джамайкой. Это прозвище потом за ним закрепилось. Позднее у него появилось ещё одно прозвище. За пристрастие к дирижированию руками при исполнении арий или песен я как-то случайно назвал его Маэстро. Это прозвище многим показалось весьма точным. Самому Сергею оно не казалось обидным, а скорее даже нравилось.

Большинство студентов, конечно, предпочитало ограничивать себя всё-таки воспроизведением и восприятием менее сложной музыки. Такая музыка широко транслировалась посредством кинофильмов, радиопрограмм, пластинок, выпускаемых фирмой «Мелодия». Она была основой танцевальных мероприятий, песенного сопровождения праздников. Однако многим молодым, энергичным ребятам хотелось не только что-то общеизвестное тиражировать, но и как-то проявлять себя, свою индивидуальность, выразить свои творческие задатки. Неслучайно в то время среди вузовской молодёжи получала всё более широкое признание новомодная волна самодеятельного песенного искусства. Имеется в виду прежде всего так называемая авторская песня, которую называли также бардовской.

Музыкальные произведения авторской песни достигали нас разными путями. Прежде всего через магнитофонные записи. Магнитофоны тогда были редкостью, и иметь их было престижно. У одного из наших ребят появился как-то очень редкий тогда аппарат, воспринимавшийся нами как чудо техники. Это был довольно изношенный магнитофон, который приходилось часто ремонтировать, но он всё-таки худо-бедно работал. Наш товарищ через знакомых ему нужных людей имел возможность копировать на магнитофонную ленту то, что вызывало интерес у студенческой молодёжи, у нас в том числе, но не распространялось государственными звукозаписывающими организациями.

У студентов-историков заядлыми любителями этой песни мне запомнились Коля Майоров, Витя Зайцев, Володя Алексенко, Коля Козлов, Виталий Котликов, Володя Прошин. Однако на самом деле их было значительно больше. К любителям авторской песни относил себя и я.

Мы часто устраивали по выходным и праздничным дням вечера художественной самодеятельности на своём четвёртом этаже, возле лестничной площадки, в фойе. Общались, пели песни. Одно время у нас было очень яркое музыкальное сопровождение. На баяне играл мой земляк Илья Труфанов, являвшийся студентом радиофизического факультета. Он жил в другом общежитии, однако часто приходил ко мне и сдружился с ребятами. На гитаре же играл Витя Зайцев. У них получился великолепный инструментальный дуэт. Они обычно устраивались перед зеркалом трюмо, а мы – полукругом возле них. Воспроизводили песни, прежде всего известных авторов-исполнителей. Например, Булата Окуджавы, Александра Городницкого, Владимира Высоцкого, Юрия Визбора. Пытались иногда сами что-то создавать. Однажды и я сподобился сочинить небольшой шутливый текст. По случаю дня рождения своего друга Виктора Педыны. Этот незатейливый текст потом был преобразован в песню. Музыку подобрали Илья Труфанов и Витя Зайцев. Осмелюсь с целью подтверждения, что это действительно имело место, а не является досужей выдумкой, привести слова этой песни. Вот они:

 
В деревне Педына жил
Спокойно и без забот,
Но чёрт его приволок, приволок
В Томский университет.
Учится год, другой,
Зверем грызёт науку,
Но наступает лето опять,
Пишет Педыне мать.
Пишет Педыне мать:
«Рыженький мой сынок,
Учёбу свою бросай, бросай,
Сено косить приезжай».
 

Моё общение в общежитии часто носило прагматический характер. Я был настроен поддерживать добрые отношения прежде всего с теми, к кому всегда можно было обратиться с каким-либо трудным и важным вопросом, особенно перед зачётом или экзаменом, и получить полезную информацию. Среди них было немало тех, кто относился к учебному процессу очень серьёзно. Они задавали деловой настрой, на них можно было равняться. Это в первую очередь парни и девушки из моей родной учебной группы, а именно: Володя Алексенко, Борис Кощеев, Коля Майоров, Люда Булаевская, Лида Евдокимова, Галя Супрыгина, Нелли Хлыстова, а также наш общий друг из смежной языковой группы Миша Пелипась. У него можно было проконсультироваться не только по тематике новой и новейшей истории, но и по английскому языку. Он мне переводил иногда некоторые английские слова, высказывания, обороты речи.

Общение с разными людьми расширяло кругозор. Они обладали нередко ценным и даже уникальным опытом, являлись важным источником социализации. Многие ребята, например, к тому времени уже прошли службу в армии. Это и Коля Майоров, и Саша Кияшкин, а также их многочисленные товарищи, друзья. Они знали жизнь во многом лучше тех, кто пришёл в университет сразу со школьной скамьи.

В общежитии скучать было некогда. Всегда находились какие-нибудь дела: и учебные, и бытовые, а также организовывались самые разные социально значимые мероприятия. От этих мероприятий совсем отстраниться было практически невозможно. Можно было только как-то минимизировать своё участие, сославшись на некие обстоятельства. Лично я это нередко делал. За это меня как-то Витя Зайцев назвал волюнтаристом. Другие иногда упрекали в том, что я, мол, откалываюсь от коллектива. Отмечали в общежитии праздники, дни рождения, сдачу очередного экзамена, конец семестра, отъезд на каникулы, приезд после каникул и т. д. Все эти мероприятия осуществлялись чаще всего в рамках жилой комнаты с привлечением всех в ней проживающих, за исключением тех, у кого вдруг возникали какие-то другие планы. Иногда круг что-то отмечающих расширялся за счёт гостей.

Во время продолжительных праздников общежитие обычно пустело. Многие его жильцы стремились навестить своих родителей, родственников. Я тоже так делал. Однако однажды (это было в 1966 году, на 7 Ноября) я решил на свою малую родину не ехать. Потому что особой необходимости в этом не было. Я там провёл довольно много времени в сентябре. После этой поездки прошло всего-то немногим больше месяца.

Кроме меня в комнате остался только Коля Александров. Он предложил мне отметить праздник вместе. Однако предупредил, что будет со своей девушкой, с которой уже длительное время дружит. Чтобы не было скучно, он и мне посоветовал кого-нибудь из девушек позвать. Я согласился, однако крепко призадумался, кого же именно следует пригласить. Дело в том, что девушка, с которой я поддерживал отношения уже не один год, жила отнюдь не в Томске, а в далёком посёлке в Красноярском крае. А в Томске я не стремился завести с кем-нибудь далеко идущую дружбу. Конечно, случались иногда движения души в сторону некоторых представительниц прекрасного пола, однако до серьезных отношений с ними не доходило.

И вдруг я вспомнил о девушке, с которой познакомился в колхозе во время сельскохозяйственных работ в сентябре минувшего 1965 года. У меня возникла к ней симпатия. Это с ней я встречался вскоре после возвращения из колхоза в Томск. Сходили тогда в кино. После этого, однако, мы не виделись. Как-то не было повода. И вот повод вроде бы появился. Я решил её найти. Это было непросто. Я знал, где находится её общежитие, но не знал, в какой комнате своего общежития она живёт. Можно было, конечно, спросить, но оповещать широкую публику о своем визите я не хотел. Это могло не понравиться девушке. Поэтому я, приехав на автобусе на место, где располагалось общежитие, несколько раз прошёлся мимо него, надеясь на удачу. Мой расчёт оказался верным. Через некоторое время мы буквально столкнулись. Она шла откуда-то в общежитие. Увидев меня, удивилась. Я поздравил её с наступающим праздником и предложил немного прогуляться. Она не возражала. Только предупредила, что долго она гулять не может, так как в общежитии у неё дела. И показала на авоську в руке. Я не стал настаивать и после непродолжительного разговора пригласил её отметить вместе праздник. Сказал, что будет небольшая компания, что к её приходу мы всё подготовим, что я буду её ждать в два часа пополудни на автобусной остановке возле университетского общежития. Будет возможность поговорить. Она изучающе посмотрела на меня и, выдержав паузу, согласилась.

На следующий день, с утра, я и Коля побывали на демонстрации. Вернувшись в общежитие, навели первым делом порядок в комнате. Пришла Колина девушка Валя, которая училась на нашем факультете по специальности «Филология». Она занялась сервировкой стола. Посылала нас за некоторыми недостающими продуктами в магазин. К двум часам всё было готово. Я пошёл встречать приглашённую девушку.

Девушка приехала вовремя. Когда мы пришли в комнату, я познакомил её с Колей и Валей. Она немного волновалась, однако, когда мы обменялись поздравительными открытками и уселись за стол, она успокоилась. Мы по очереди произносили тосты, угощались приготовленными закусками. Разумеется, не могли не послушать праздничную программу по радиоприёмнику. Не обошлось без разговоров на разные темы. Под конец устроили чаепитие с конфетами.

Когда стало смеркаться, наша гостья засобиралась домой. Мы не возражали. Перед уходом она сказала, что ей всё очень понравилось. Коля и Валя в свою очередь поблагодарили ее за компанию и добавили, что рады были с ней познакомиться. Я тоже высказал пару комплиментов всем присутствующим, быстро собрался и пошёл девушку провожать.

Мы решили пойти пешком. Шли по проспекту Ленина и дальше до её общежития. Я говорил, в частности, о том, что у неё есть возможность после окончания техникума поступить к нам в университет на биолого-почвенный факультет. Там учат почти тому же самому, что и в техникуме, только на более высоком уровне. Студенты этого факультета живут, кстати, в нашем общежитии. Однако она высказалась в том духе, что не хочет быть вечным студентом, что у неё есть желание после техникума поработать, прочно встать на ноги финансово и материально.

За разговорами быстро пролетело время. Вот и общежитие. Однако расходиться не хотелось, несмотря на подступающее чувство холода. Мы прошли ещё до озера Белого, потом вернулись. Расставание было долгим и с проявлением нежных чувств. В связи с этим я чуть было не опоздал на маршрутный автобус. Кондуктор в автобусе, когда я, запыхавшись, в него буквально влетел, сказала, что мне очень повезло, потому что у них на сегодня этот рейс последний.

Мир общежития – довольно своеобразный мир. Много случалось всякого разного. В том числе и того, что можно назвать забавами. Например, однажды в нашей комнате неугомонные затейники подвесили ведро с водой над входной дверью. Чтобы проучить одного парня, который имел обыкновение приходить поздно и мешал спать. И вот, когда он пришёл и открыл в темноте комнатную дверь, на него вылилась вода. Нам было, конечно, смешно. А он выразил своё возмущение крепкой фразой из области русской народной фразеологии.

Однажды и я оказался в центре внимания. Началось всё довольно прозаически. К нам в комнату зашёл Володя Ерпылёв. Поговорили об учебных делах. Неожиданно речь зашла о предстоящем соревновании по классической борьбе. Он рекомендовал сходить на него и поболеть. Он сам занимался этой борьбой и был её поклонником. Я же был острым на язык, любил высказывать суждения иронического характера. Не удержался и на сей раз и для острастки сказал, что классика – самый скучный вид борьбы. Смотреть неинтересно. Другое дело самбо или вольная борьба. Присутствуют динамика, азарт. Он обиделся. Затеял спор. Приводил доводы. Однако спор – это моя стихия. Победить словесно меня было трудно. Он это понял и стал откровенно грубить. Характер у него был, нужно сказать, заводной. Эмоции проявлялись довольно быстро. Я знал, что он долго прожил в Грузии, где его отец находился на военной службе. Общался с местными ребятами. Может быть, это на него и повлияло. Я же не сдавался. Атмосфера накалялась. Ребята в комнате забеспокоились. Кто-то в шутку сказал, что так дело может дойти и до дуэли. Неожиданно всем эта идея понравилась. Ссылались на исторический опыт. Ведь помогало. Вскоре от шуток перешли к конкретике. Конечно, шпаги и револьверы были абсолютно исключены. Требовалось придумать что-то новое. Перебрали разные варианты. Кому-то пришла в голову мысль устроить боксёрский поединок. Места в комнате для этого достаточно. Я и Володя не могли отказаться. Гордость не позволяла. Сразу нашлись секунданты. Обговорили условия. Договорились, что поединок будет продолжаться до первой крови. Оставалось найти боксёрские перчатки. Нашли в общежитии только одну пару. Что делать? Решили бросить жребий на предмет того, кому какая перчатка достанется. На другую руку предложено было намотать полотенце и закрепить его бечёвкой.

Наконец, всё было готово. Зрители расселись по кроватям, заняли «стоячие» места у двери. Прозвучал свисток судьи. Поединок начался. Володя превосходил меня по весу. Бой поначалу складывался в его пользу. Мне пару раз крепко попало в плечо и в ухо. Я старался защищаться. Отступил. Но потом резко пошёл вперёд. Болельщики подбадривали. Подумал: «Будь что будет». Проигрывать вовсе не хотелось. Рискнул. И вот хороший удар наконец получился. Удар правой рукой, обмотанной полотенцем. Я задел нос соперника. Из носа пошла кровь. Судья, увидев это, поединок прекратил. А меня признал победителем.

После всего этого ребятам не захотелось сразу расходиться по своим делам. Было предложено виновникам события немного раскошелиться, другим – добавить что-то от себя и отправить гонцов за покупками в ближайший гастроном. Состоялся вечер примирения. В итоге конфликт был исчерпан. Мы согласились с суждением, что у всех видов спортивной борьбы, о которых шла речь, имеются свои явные достоинства. Однако подтвердили и право каждого выбирать то, что ему больше подходит и нравится.

Вскоре о первоначальном предмете спора все забыли и переключились на обсуждение других тем. Многих, в частности, обеспокоило международное положение нашей страны.

Однажды в нашей комнате появились принесённые кем-то откуда-то гири спортивного назначения. Одна – пудовая, другая – двухпудовая. Наши ребята в меру своих сил использовали их во время физзарядки, и даже забавлялись ими. Часто подключались и наши гости. По поднятию гирь, как помнится, всех превосходил Женя Песоцкий. У него вес был тогда больше девяноста килограммов. Он любил поиграть мускулами. Меня, например, в шутку иногда играючи поднимал и забрасывал на второй ярус кровати. Так вот, когда всем надоели простые приёмы с гирями, их стали усложнять. Самым эффектным получался приём, когда гирю подбрасывали с тем расчётом, чтобы она вращалась, а потом её с лёту можно было поймать рукой. У некоторых ребят это неплохо получалось. Решил попробовать себя и один из наших гостей. Однако переоценил свои возможности. Подбросил гирю, а поймать её не смог. Она, падая, сотрясла пол. Он извинился и ещё раз попробовал. Результат повторился. Ему посоветовали больше не пробовать. Но он не сдавался. Заявил, что в третий раз у него обязательно всё сложится. И действительно сложилось. Потом к гире подошёл ещё один самоуверенный товарищ. Первые две попытки тоже оказались неудачными. И вот только он взялся рукой за гирю в третий раз, как в дверь кто-то постучал. Когда дверь открылась, мы увидели девушку. Она раздражённо произнесла: «Что тут у вас происходит? У нас этажом ниже потолок трясётся». Один из наших ребят нашёлся ей на это ответить: «Мы сами удивляемся. А вы разве не слышали предупреждение о землетрясении?» Девушка постояла немного, посмотрела на нас, а потом, покрутив пальцем у виска, ушла.

Случались время от времени среди студентов, живших в нашем общежитии, и деяния, выходившие явно за рамки дозволенного. Так, один студент, которого мы между собой звали Жмеринкой (оттуда он приехал в Томск учиться и часто этот населённый пункт на Украине вспоминал), позволил себе угрожать преподавателю, не принявшему у него зачёт и с первой, и со второй попытки. Угрозу он выразил в письменной форме с использованием неприличных, как потом нам рассказывали, слов и, разумеется, анонимно. Надеялся, вероятно, что преподаватель никому ничего не скажет и станет покладистее. Однако преподаватель не стал угрозу замалчивать, написал заявление в деканат, приложив к нему письмо с угрозой. В деканате поручили двум нашим студентам, прошедшим службу в армии, в секретном подразделении, разобраться. Они, чтобы не произошло ошибки, провели своё тщательное расследование, нашли даже способ тайно сличить почерки. В итоге автор письма был без всяких сомнений установлен. Он был вызван в деканат для объяснений, а затем вышел приказ о его исключении из университета.

Бывали случаи наказания студентов и за непристойное поведение в пьяном виде в общественных местах. Такое поведение фиксировали, например, те или иные представители органов правопорядка и направляли соответствующие представления в ректорат университета для принятия соответствующих мер воздействия. В ректорате же довольно быстро рассматривали такие представления и передавали их в соответствующие деканаты. В деканатах тоже не медлили. Оперативно обсуждали провинившихся, подключая к этой процедуре структурные подразделения разных общественных организаций, и принимали решения. Довольно часто это были решения об отчислении. Такие отчисления иногда бывали и среди студентов нашего историко-филологического факультета, живших в общежитии. Мы называли их отчислениями «за аморалку».