Текст книги "Военная мысль в СССР и в Германии"

Еще один маразм

Этот недостаток в наши танки ввел Тухачевский, но причина его в пренебрежении мнением рядовых танкистов со стороны всех маршалов и конструкторов и после него. Ни в одном из наших танков, даже в совершенных тогда Т-34 и КВ, не было собственно командира. Должность эта была, но командир сам обязан был стрелять из пушки в легких и средних танках, а в тяжелых – заряжать пушку и стрелять из верхнего, самого удобного пулемета. Из-за этого командиры танков не успевали исполнять свои обязанности – наблюдать за полем боя, указывать цель, направление движения, корректировать стрельбу.

Когда немцы начали знакомиться с нашими танками, доставшимися им в трофеях, их это поражало. Поражало это дикое непонимание основ танкового боя. Когда они в захваченной Чехословакии рассмотрели уже готовые танки 38(t) и увидели, что там только три человека экипажа, то они вернули танки чехам и заставили их переделать машины, сделав на них командирскую башенку и командирское место.

В начале войны немецкие танкисты неожиданно для себя встретились с нашими тяжелыми танками КВ, и те вынуждали их принимать бой. Командир 41-го танкового корпуса немцев генерал Райнгарт так описал свое впечатление:

«Примерно сотня наших танков, из которых около трети были Т-IV (средний немецкий танк с пушкой 75 мм и лобовой броней в 60 мм – Ю.М.) заняли исходные позиции для нанесения контрудара. Часть наших сил должна была наступать по фронту, но большинство танков должны были обойти противника и ударить с флангов. С трех сторон мы вели огонь по железным монстрам русских, но все было тщетно. Русские же, напротив, вели результативный огонь. После долгого боя нам пришлось отступить, чтобы избежать полного разгрома. Эшелонированные по фронту и в глубину русские гиганты подходили все ближе и ближе. Один из них приблизился к нашему танку, безнадежно увязшему в болотистом пруду. Безо всякого колебания черный монстр проехался по танку и вдавил его гусеницами в грязь. В этот момент прибыла 150-мм гаубица. Пока командир артиллеристов предупреждал о приближении танков противника, орудие открыло огонь, но опять-таки безрезультатно.

Один из советских танков приблизился к гаубице на 100 метров. Артиллеристы открыли по нему огонь прямой наводкой и добились попадания – все равно, что молния ударила. Танк остановился. «Мы подбили его», – облегченно вздохнули артиллеристы. «Да, мы его подбили», – сказал командир гаубицы. Вдруг кто-то из расчета орудия истошно завопил: «Он опять поехал!» Действительно, танк ожил и начал приближаться к орудию. Еще минута, и блестящие металлом гусеницы танка словно игрушку впечатали гаубицу в землю. Расправившись с орудием, танк продолжил путь как ни в чем не бывало».

Советский тяжелый танк КВ образца 1939 г.

Советский КВ образца 1939 г., захваченный немцами, модернизированный и использованный в боях с нами. Как видите, первое, что сделали немцы, – установили командирскую башенку.

Советский КВ после дальнейшей немецкой модернизации – немцы установили на нем мощную 75-мм пушку, т. е. то, что предлагали сделать маршал Г. И. Кулик и конструктор В. Г. Грабин.

Снаряд этой гаубицы был хотя и фугасным, а не бронебойным, но весил 43,5 кг. От такого снаряда любой немецкий танк просто разлетелся бы на части. Казалось бы, все хорошо, и наши даже немногочисленные КВ могли уже в начале войны выбить всю немецкую бронетехнику. Но… Танкист из немецкого 1-го танкового полка так вспоминает бой 24 июня 1941 г. у г. Дубисы:

«КВ-1 и КВ-2, с которыми мы столкнулись впервые, представляли собой нечто необыкновенное. Мы открыли огонь с дистанции 800 метров, но безрезультатно. Мы сближались все ближе и ближе, с противником нас разделяли какие-то 50—100 метров. Начавшаяся огневая дуэль складывалась явно не в нашу пользу. Наши бронебойные снаряды рикошетировали от брони советских танков. Советские танки прошли сквозь наши порядки и направились по направлению к пехоте и тыловым службам. Тогда мы развернулись и открыли огонь вслед советским танкам бронебойными снарядами особого назначения (PzGr 40) с необычайно короткой дистанции – всего 30—60 метров. Только теперь нам удалось подбить несколько машин противника».

Смотрите, наши танки проехали в десятках метров мимо немецких и не заметили их, не расстреляли. Почему? Ведь в КВ было 5 человек экипажа! Было-то было, да что толку?

Механик-водитель смотрел в единственный триплекс, видя перед собой несколько метров дороги. Рядом с ним пулеметчик смотрел в прицел шаровой установки размером с замочную скважину только около 200 мм длиной. Наводчик смотрел в прицел пушки, у которого угол обзора всего 7 градусов, радист вообще смотровых приборов не имел, а командир обязан был на полу танка вытаскивать из укладки снаряды и прятать в нее стреляные гильзы. Кому же было за полем боя смотреть? У командира КВ даже люка не было, чтобы выглянуть и оглядеться.

Надо сказать, что необходимость в танке собственно командира вызывает у ряда наших читателей сомнение. Оно естественно. Когда мы начали заниматься на кафедре военной подготовки, то эта должность и у нас вызывала недоумение. Механик-водитель ведет танк – это понятно. Наводчик стреляет – понятно. Заряжающий заряжает орудие и пулеметы – понятно. А командир просто сидит и ничего не делает! Почему бы ему самому из пушки не стрелять?

Рассмотрим только один элемент работы командира танка – корректировка огня пушки. Пушку в цель наводят с помощью оптического прицела. Если в него глянуть, то в центре видна прицельная марка (угол вершиной вверх), иногда говорят – «перекрестье прицела». И сетка делений в тысячных, т. е. 1/1000 круга. Виден в прицел очень небольшой кусочек местности. Возьмите лист бумаги, сверните его в трубку и посмотрите в нее. Столько видно и в прицел. Наведите трубку на какой-то предмет и подпрыгните так, чтобы этот предмет оставался в видимости в трубке. У вас не получится, он пропадет из поля видимости и вам потребуется время, чтобы вновь навести трубку на этот предмет. То же происходит и при выстреле пушки, когда танк вздрагивает.

Первый выстрел делают, подведя в прицеле прицельную марку в центр цели. Но обычно и прицел несколько сбивается: и температура воздуха влияет, и ветер, и масса других факторов. В результате снаряд первого выстрела ляжет где-то рядом с целью. Очень важно заметить где! Потому что следующий выстрел нужно делать с учетом промаха, с учетом отклонения снаряда от цели – с корректировкой.

Но, повторяю, танк при выстреле вздрагивает, цель выскакивает из поля зрения прицела, и если снаряд бронебойный (со слабым взрывом или вообще без взрыва), а расстояние до цели относительно небольшое (снаряд летит секунду или менее), то наводчик не способен увидеть, куда снаряд упал, и не способен скорректировать огонь.

Это делает командир, он и корректирует огонь, скажем: «Фигура вправо, выше пол-фигуры». И следующий снаряд ляжет в цель.

Вот конкретный бой той войны, рассказанный ветераном – механиком-водителем БТ-7. В начале войны их танк вел бой даже не с танком, а с немецкой танкеткой – слабобронированной машиной, вооруженной обычным пулеметом. Немецкий пулеметчик ничего бэтэшке сделать не мог, его пули отскакивали от лобовой и бортовой брони. Но и командир-наводчик нашего танка ничего не мог сделать танкетке – он стрелял из пушки, но не видел, куда попадают снаряды, не мог скорректировать себе огонь, не мог попасть. Тогда он навел пушку на танкетку, открыл люк, под его защитой высунулся из башни и выстрелил, чтобы наконец понять, куда попадают его снаряды. В это время немецкий пулеметчик дал очередь по люку, пули пробили 6-мм броню, командир был убит, механик вывел танк из боя – стрелять стало некому. Бэтэшку победила боевая машина, которая и доброго слова-то не стоит.

Танкетка и БТ-7

Конечно, в таком требовании наших кабинетных военных к танкам не только Тухачевский виноват, но маразм этот был заложен в конструкцию танков им, просуществовал он до 1942 г. и стоил нашим танкистам тысяч и тысяч жизней.

Танковый блеф

Считается, что Тухачевский был такой великий стратег, что даже немцы у него учились своему блицкригу.

Между тем, как ни сильны танки, но они являются только средством усиления пехоты, поскольку только та территория считается завоеванной, на которую ступила нога пехотинца. Можно утопить весь вражеский флот, можно забросать территорию авиабомбами, можно изъездить ее на танке, но пока на данной территории не закрепился пехотинец – она все еще принадлежит врагу. Это аксиома войн, и именно ее стратег Тухачевский не понимал, если не был откровенным врагом.

Гудериан это понимал и еще в 1936 г. записал главную мысль блицкрига:

«Задача пехоты состоит в том, чтобы немедленно использовать эффект танковой атаки для быстрого продвижения вперед и развития успеха до тех пор, пока местность не будет полностью захвачена и очищена от противника».

Иными словами, в танковых войсках ударная сила – танки, но основная сила – пехота.

Техника немецкой танковой дивизии на 1941 г.

Танковые роты T-IV

Танковые роты T-III

Танковые роты T-II

Роты мотопехоты

Роты тяжелого оружия

В своем «Воспоминании солдата» Гудериан пояснял (выделено мною, – Ю.М.):

«В 1929 году я пришел к убеждению, что танки, действуя самостоятельно или совместно с пехотой, никогда не сумеют добиться решающей роли. Изучение военной истории, маневры, проводившиеся в Англии, и наш собственный опыт с макетами укрепили мое мнение в том, что танки только тогда сумеют проявить свою полную мощь, когда другие рода войск, на чью поддержку им неизбежно приходится опираться, будут иметь одинаковую с ними скорость и проходимость.

В соединении, состоящем из всех родов войск, танки должны играть главенствующую роль, а остальные рода войск действовать в их интересах. Поэтому необходимо не вводить танки в состав пехотных дивизий, а создавать танковые дивизии, которые включали бы все рода войск, обеспечивающие эффективность действий танков».

Поэтому уже к началу Второй Мировой войны в танковых дивизиях вермахта, при общей их численности примерно в 12 тыс. человек, соотношение танковых и пехотных частей было 1:1 – одна танковая бригада (324 танка и 36 бронеавтомобилей) и одна стрелковая. А в тех корпусах, что создавал Тухачевский в 1932 г., на 2 механизированные бригады (500 танков и 200 бронеавтомобилей) приходилась всего одна стрелковая. И у корпуса Тухачевского не было артиллерии, а в немецкой дивизии был еще и артиллерийский полк. (Всего 140 орудий и минометов).

Несамоходные батареи

Самоходные батареи

Роты бронеавтомобилей

Транспортные роты

Санитарные взводы

Однако к 1941 г. немцев не удовлетворило и это. В их танковой дивизии число танков сократилось до одного полка (при возросшей мощи самих танков их стало 147—209), но численность пехоты увеличилась до двух полков и общая численность дивизии выросла до 16 тыс. человек при 192 орудиях и минометах.

Мысль Гудериана, что пехота должна «немедленно» использовать эффект танковой атаки, была не пустым звуком. Уже по штатам 1939 г. пехота, артиллерия, разведчики, саперы, связисты и все тыловые службы немецкой дивизии передвигались вслед за танками на: 421 бронетранспортере, 561 вездеходе и легковом автомобиле, 1289 мотоциклах и на 1402 грузовых и специальных автомобилях. Если считать и бронетехнику, то один водитель в танковой дивизии приходился на 2-х человек.

Причем это были не «автомашины, прибывшие из народного хозяйства», как в Красной Армии, это, в подавляющем большинстве, была техника, специально построенная для армии – бронетранспортеры, вездеходы, тягачи. Включая грузовики-длинномеры для перевозки легких танков.[13]13
  А у нас в энциклопедии 1985 г. «Великая Отечественная война» есть статья «Горбачев М. С. (р. 1931)», но нет статьи «Бронетранспортеры».


[Закрыть]

Даже в конце войны наши танковые бригады, ворвавшись в тылы немцев, продвигались только до первого рубежа обороны и потерь нескольких машин, после чего останавливались и ждали, когда им, в лучшем случае на грузовиках, подвезут их «мотострелков» и артиллерию. И всю войну для наших танковых войск самым дорогим трофеем был немецкий бронетранспортер. Дважды Герой Советского Союза В. С. Архипов, в войну командир танковой бригады, вспоминает о боях за Киев 1943 года:

«Бой был коротким, и, спустя полчаса, мы уже подсчитывали трофеи. Взяли около 200 пленных и три десятка исправных бронетранспортеров. Это были машины с сильным вооружением – 40-мм пушкой, двумя лобовыми пулеметами (один из них крупного калибра) и зенитным, тоже крупнокалиберным, пулеметом. Немецкие бронетранспортеры с закрашенными, разумеется, крестами служили нам до конца войны».

Полевая жандармерия

Полевая почта

Роты топливозаправщиков

Роты телефонной связи

Саперные роты

Танки, кроме пехоты, должна сопровождать и артиллерия (лучше всего – самоходная). Немцы такую артиллерию начали выпускать и насыщать ею войска еще до войны. Если танков Т-IV, Т-V («Пантера») и Т-VI («Тигр») Германия произвела за все годы около 17 тыс., то самоходно-артиллерийских установок – более 23 тыс. Мы такие установки начали производить в 1943 г., бронетранспортеры – только после войны.

Мотоциклетные роты

Полковые штабы

Штаб дивизии

Какова была маневренность танковых корпусов «имени Тухачевского», давайте рассмотрим на примере 9-го механизированного корпуса (по штату 1031 танк, 35 тыс. человек), которым на начало войны командовал К. К. Рокоссовский. Согласно плану, с началом войны он должен был из района Новоград-Волынска передвинуться в район Луцка на расстояние около 200 км. Вот как это было:

«День 22 июня выдался очень солнечным, жарким, и основная масса войск корпуса, по сути дела пехота, должна была, кроме личного снаряжения, нести на себе ручные и станковые пулеметы, 50– и 82-миллиметровые минометы и боеприпасы к ним. Тем не менее в этот день пехотные полки танковых дивизий прошли 50 километров, но в конце этого марша солдаты валились с ног от усталости, и командир корпуса приказал в следующие дни ограничиться 30—35-километровыми переходами.

… Следует сказать, что 24—25 июня бой вели передовые части дивизий, так как основные силы все еще были на подходе».

Итак, за 4 дня «танковые» дивизии корпуса без боев, летом, по дорогам все еще не прошли и 200 км. А в 1929 г., во время конфликта на КВЖД кавалерийская бригада К. К. Рокоссовского по таежному зимнему бездорожью, выйдя 11 ноября, к утру 16 ноября прошла 400 км.

Читатель может оценить, что означали собой те фикции, которые Тухачевский именовал «танковыми» корпусами, с точки зрения их подвижности, – того, для чего они и создаются.

А упомянутый мною Ф. Меллентин по итогам разгрома немцами англофранцузов в 1940 г. записал:

«Пожалуй, следует подчеркнуть, что хотя мы и придавали главное значение танковым войскам, однако в то же время мы отдавали себе отчет в том, что танки не могут действовать без непосредственной поддержки моторизированной пехоты и артиллерии. Танковые дивизии должны быть гармоничным соединением всех родов войск, как это было у нас, – таков был урок этой войны, который англичане не сумели усвоить вплоть до 1942 года».

«Мы не знаем, кому верить»

Как происходило вредительство в промышленности в 30-е годы? Допустим, нужно построить завод, состоящий из электростанции в 3 энергоблока, цеха переработки сырья и 3-х цехов готовой продукции. Честный хозяйственник будет строить так: сначала одну треть электростанции, цеха сырья и один цех готовой продукции. Оборудование закупит только для этих частей завода. Запустит их в эксплуатацию и постарается максимально быстро дать готовую продукцию, чтобы хотя бы частично компенсировать дальнейшее строительство.

Вредитель начнет строить всю электростанцию сразу, оборудование закупит для всего завода, а затем построит один цех и якобы из благих побуждений предложит получать готовую продукцию прямо из непереработанного сырья. Продукции будет мизер, оборудование цеха будет выходить из строя. Он начнет строить второй цех, но тут выяснится, что оборудование для него на складах испортилось или фирма-поставщик продала бракованное, а сроки гарантии уже истекли и т. д. Вариантов навредить у специалиста тысячи, причем так, что он всегда будет иметь оправдание: «хотел, как лучше». Страна будет из последних сил напрягать свои усилия для строительства завода, а продукции все не будет и не будет.

Положение с вооружением Красной Армии в предвоенное десятилетие напоминает именно такое вредительство. Тут одни вопросы.

Танк гремит, из него мало что видно – как можно управлять им без радиостанции? «Управление танковыми войсками невозможно без радио», – писал Гудериан – это и тогда было очевидно.

Уже к концу 20-х противотанковое оружие пробивало без труда 20—30 мм брони. По этой причине все страны отказывались от легких танков и наращивали броню. Зачем нужно было СССР 23 тысячи легких танков, пригодных только для разведки?

Зачем нужны были скоростные танки, если к ним не строились никакие скоростные машины обеспечения? А ведь уже в 1934 г. были созданы образцы самоходно-артиллерийских установок с 76-мм пушкой, с 122-мм гаубицей и со 152-мм мортирой. На базе танка Т-26 был в 1935 г. сконструирован и бронетранспортер ТР-4. Но все было отвергнуто – только легкие танки и многобашенные мастодонты!

Тухачевский требовал от конструкторов создать оружие, которое было бы одновременно и противотанковым, и зенитным, и гаубицей. Он всерьез намеревался заменить всю артиллерию безоткатными пушками. Но не было создано ни одной машины для ремонта танков. А немцы, испытывая жесточайший дефицит в танках, тем не менее переделывали в ремонтно-эвакуационные машины и «Пантеры», и «Тигры». И 75 % своих подбитых танков вводили в строй в течение суток и часто – прямо на поле боя. У них даже если такое маленькое подразделение, как танковая рота, командировалось из дивизии, то за ним обязательно ехали машины ремонтного полувзвода.

А смотрите, что было у нас. Танк КВ немцы с трудом подбивали. Но в 41-й танковой дивизии из 31 танка КВ на 6 июля 1941 года осталось 9. Немцы подбили 5; 5 отправлено в тыл на ремонт, а 12 были брошены экипажами из-за неисправностей, которые некому было устранить. В 10-й танковой дивизии в августовских боях потеряно 56 из имевшихся 63 танков КВ. Из них 11 потеряно в бою, 11 пропало без вести, а 34 – брошены экипажами из-за технических неисправностей. Не немцы нас били, мы сами себя били «гением» своих танковых стратегов.

Тухачевский напрягал страну в колоссальном усилии военного строительства (он ведь требовал 50 тыс. танков для своих «танковых» корпусов), но все его «творчество» не дало стране ничего. Немцы строили не танки, а танковые корпуса, а мы – дорогостоящие трофеи для них.

Смотрите. Если бы мы танки Т-26 и плавающие танки строили не с темпом 15 тыс. к 1939 г., а всего 7 тыс., то на сэкономленных площадях, металле и двигателях смогли бы построить более 8 тыс. самоходно-артиллерийских орудий, тягачей, вездеходов, ремонтных машин.

При этом даже по формальному числу танков в 7 тыс. мы бы превосходили всех своих соседей, вместе взятых.

Самым дешевым танком у немцев был танк 38(t), его ведь чехи строили – рабы (холуи?). Он стоил 50 000 марок. А бронетранспортер Sd Kfz 251, который кроме двух человек экипажа брал и 10 человек десанта или установку 320 мм реактивных снарядов, или миномет и 66 мин, или на нем была установлена 75 мм пушка, или много еще чего другого, стоил всего 22 500 марок, то есть дешевле более чем вдвое. Поэтому если бы мы вместо танков БТ (очень дорогих) строили бронетранспортеры, то на высвобожденных мощностях смогли бы построить их минимум 20 тыс. единиц.

Вот в этом случае мы действительно имели бы 50 танковых (или механизированных) дивизий, способных оказать равноценное и даже более сильное сопротивление немецким. И если бы Тухачевский требовал такую структуру своих корпусов, то тогда – да, тогда он в танковых войсках что-то понимал бы.

Уместно вспомнить слова Сталина, который высказался в беседе с авиаконструктором А. Н. Яковлевым в адрес «старых специалистов», которые в области боевой техники «завели страну в болото». Он предложил ему быть откровенным, говорить прямо, после чего с тоской произнес: «Мы не знаем, кому верить».

Здесь дело не в старых специалистах, а в бюрократической системе управления Россией и затем СССР. Эта система дает возможность плодиться «теоретикам», т. е. людям, которые ничего не способны сделать в своей профессии и даже не понимают ее, но, сидя по кабинетам, разрабатывают «теории» для своего дела и ругают «тупых» практиков, которые эти «теории» не внедряют в жизнь. Такие люди оперируют в своем мозгу не имеющими отношения к жизни абстракциями.