Текст книги "Ютланд и Мелизенда"

Глава 13

О том, что не всегда нужно бросаться на помощь, ему напомнили в тот же день, когда дальше по дороге он подобрал избитого человека, который пожаловался, что его ограбили.

Ютланд дал ему пару монет, тот со слезами благодарности подсказал, как отыскать разбойников, это почти рядом, вон за тем буреломом…

Он и не собирался их искать, но раз уж так близко, ладно, сделаем мир лучше, однако, оказывается, его ждали, а якобы ограбленный был одним из банды, на дороге служил приманкой для таких простаков, мнящих себя героями.

Ничего не подозревая, он сунулся туда, его окружили и потребовали отдать все деньги, а вроде бы ограбленный подтвердил, что деньги у него есть, сам видел.

Рассвирепев, Ютланд пошел крушить все, что попалось под руку, разнес лагерь, перебил разбойников, последним поймал и нанизал на сук, словно жука, хитреца, изображавшего жертву.

Он и остался висеть, пронзенный насквозь, вопил, не переставая, а Ютланд снова вскочил на коня и унесся прочь, все еще кипя гневом.

Приключения этого дня продолжились схваткой с целым отрядом скелетов, что поднялись из болота, которое в глубине леса неосторожно начал пересекать, не обращая внимания на топи и непролазные дебри.

Неуязвимые для стрел, оказались легко побиваемы топором. Он даже не стал тупить острие, бил обухом, черепа разлетались с сухим треском, как глиняные черепки.

Но их оказалось столько, что устал драться, а когда выбрался из леса, Алац дрожал, едва держась на ногах, а хорт сразу же свалился и высунул язык, часто-часто дыша.

– Отдых, – прохрипел Ютланд, – дрянь какая… Сколько их… Когда-то великая битва… в этом месте…

Алац рухнул рядом с хортом, отдышался чуть, попробовал сорвать ветку с ближайшего куста, не дотянулся, но поднимать свое отяжелевшее тело не решился.

– Горы уже близко, – проговорил Ютланд с усилием, он тоже дышал с хрипами. – Переведем дух, а затем… Посмотрим, что за небесная темница, в которой держат Осеннего Ветра!

Хорт посмотрел на него жуткими глазами, но хвостом повилял, соглашаясь со всем, что обещает возможность побывать где-то еще и обнюхать много нового.

А по небосводу уже с неспешной величавостью разливается расплавленное золото огненного заката. Широкие струи оранжевого огня горят по красному и багровому небу.

Алац покосился на Ютланда огненным глазом, хорт тоже взглянул выжидающе.

– Хорошо-хорошо, – сказал Ютланд. – Вон там у большого дуба просто прекрасное место для ночевки!.. Подальше от вонючих городов с их выгребными ямами на каждом шагу.

Хорт все понял, моментально исчез, Алац бодрым скоком приблизился к дереву, в самом деле огромный и мощный дуб с широко раскинутыми ветвями, где от непогоды могли бы укрыться сотни воинов.

С той стороны огромного ствола тихохонько журчит крохотный ключик, корни могучих деревьев частенько проникают на такую глубину, что выводят наверх водяные потоки. Даже могучие реки часто начинаются вот с таких вот ручейков.

Ютланд едва успел собрать кучу хвороста и заканчивал разжигать костер, как огромными прыжками примчался хорт, держа в губах толстую дрофу, молодую и упитанную.

– Молодец, – похвалил Ютланд. Хорт хотел было метнуться снова в лесок, Ютланд покачал головой. – Нам с тобой хватит, Алац пусть ест зерно. А то привыкнет к мясу, как-нибудь и нас с тобой сожрет, пока спать будем…

Алац покосился огненным глазом, фыркнул. На выразительной морде Ютланд прочел презрение, кто же таких есть будет, кожа да кости, а вот когда нагуляют жирку, тогда можно будет и передумать…

Далеко-далеко послышался конский топот, Ютланд нехотя повернулся, приложил ко лбу козырьком ладонь, защищая глаза от прямых лучей зависшего над гранью между небом и землей солнца.

По извилистой дороге, срезая углы, в их сторону мчится на резвой миршавенькой лошадке… Мелизенда! Он узнал ее сразу: в скрывающем фигуру плаще, с надвинутым на глаза капюшоном, испуганная, но во всей тоненькой фигурке, сейчас скрытой под развевающимися полами, столько целеустремленности, что сердце сжалось от прилива сочувствия и жалости…

За нею несутся на конях, пригибаясь к коротко состриженным гривам, лохматые люди звероватого вида. Оружия в руках нет, да и зачем, если нужно догнать всего лишь девчонку, что прикидывается мальчишкой…

Он вскочил, Алац и хорт уже всматриваются в погоню с интересом. Ютланд быстро вспрыгнул на спину расседланного Алаца, крикнул:

– Вперед!.. Навстречу! Нам только трупов у костра не хватало!..

Алац презрительно оттопырил нижнюю губу, люди всегда все портят, но с готовностью ринулся навстречу непрошеным гостям. Мелизенда тоже узнала Ютланда, завизжала счастливо, попыталась придержать испуганную лошадку, но та с поросячьим визгом пронеслась мимо.

Ютланд вышиб из седла первого, следующего ухватил за ногу и начал размахивать над головой, как отяжелевшей от воды тряпкой. Остальные тут же натянули поводья, раздались испуганные крики, затем все разом повернули коней и понеслись обратно.

Забросив подальше от костра жертву, Ютланд вернулся к дереву. Лошадка Мелизенды пугливо переступает копытами и в страхе посматривает по сторонам, Мелизенда успокаивает, гладит по шее, хорт опустил задницу на землю и рассматривает обеих заинтересованными глазами.

Ютланд покинул седло, заорал рассерженно:

– Дура!.. Ты чего здесь?

Она пропищала с седла:

– Ты что… узнал меня?

– Да я тебя, – сказал он зло и растерянно, – даже в завязанном мешке узнаю! Ты чего здесь? Снова к жениху?

Она воскликнула с восторгом:

– Какой ты… проницательный!

Он едва успел подхватить, когда без колебаний упала с седла ему в руки. Задержал на миг ее тельце, такое легонькое, почти невесомое, в груди кольнула острая жалость, что нужно поставить на задние лапки и отпустить…

Но поставил и отпустил, капюшон слетел с ее головы. Мир вокруг осветила копна насыщенных красным волос оттенка заходящего солнца, нежный аромат коснулся его ноздрей.

Он засмотрелся, вдыхая ее запахи и чувствуя странное ощущение счастья и покоя, а она, приподняв мордочку, спросила с надеждой:

– Так лучше?

– Мне показалось, – признался он, – ты их срезала…

– Для тебя берегла, – сообщила она деловито. – Сколько из-за них перенесла, пока прятала!.. Но теперь уже не буду, да?

– Почему?

– Тебе же так больше нравится? – спросила она. – Ну вот, а с тобой я не буду прятать. А вообще теперь незачем прикидываться мальчишкой. Оказывается, быть им так отвратительно. Как вы живете, даже не представляю!

Он заставил себя чуть отстраниться, посмотрел строго и требовательно.

– Погоди-погоди. Что значит, «с тобой»?..

– Но я же к тебе ехала, – объяснила она. – Только к тебе!.. Ты же видел, как я мчалась! Несмотря на…

Он пробормотал:

– Но ты же сказала, что к жениху?

Она в изумлении вскинула брови.

– А ты кто?.. Жених, а потом станешь мужем. А я буду вынашивать в своем чреве твоих детей, хотя и не представляю себя в таком чудовищном виде… С чревом, представляешь? Я – с чревом!

Он зябко передернул плечами.

– У тебя чрево?.. Тоже вообразить не могу. И вообще… принцесса, тебе не говорили, что делаешь величайшую глупость? Тебя могли сто раз по дороге поймать разбойники… И вообще, как нашла?

Она сказала счастливым голосом:

– А чутье на что? Женщины должны чувствовать своего единственного, даже если он на другом конце света!..

Он покачал головой.

– Знаешь, все-таки посажу тебя на эту хитрую лошадку, что прикидывается клячей, хлестну ее по заду так, чтобы неслась до самого Вантита…

Она прервала:

– Я вернусь и буду за тобой тащиться, пока в самом деле не сожрут дикие звери или не поймают разбойники!.. И тебе не будет даже чуточку стыдно?

– Не будет, – заверил он, тут же уточнил: – Разве что чуть-чуть, но это пустяки в сравнении с тем… ты поняла, да?

– С чем? – спросила она в изумлении. – С трудностями?.. Ну и что? Я буду создавать трудности, но буду вдохновлять и на их героическое преодоление! Герои должны преодолевать, так меня учили.

Он поморщился.

– Знаешь ли, соплюшка…

Она топнула ногой.

– Я не соплюшка!.. Я принцесса!

– Вот что, – сказал он тем же голосом, но сделал его чуть громче, – для меня ты не принцесса. Как и для Алаца и хорта. Если хочешь тащиться за мной… то есть следовать, как говорят в Вантите, то ты для меня просто дурная и наглая девчонка…

Ее глаза засияли, она сама ощутила прилив счастья и сказала торопливо:

– Конечно-конечно!.. Я для тебя просто девчонка… но сама-то знаю, что принцесса? Потому и держаться буду как принцесса, чтобы не забыть, как ей положено…

– Только не для меня, – уточнил он. – И не для Алаца с хортом.

Она выдернула из прически заколки, и длинные кудрявые волосы цвета заката красиво и освобожденно упали на плечи, рассыпались по спине и груди.

Она перехватила его взгляд, неожиданно ощутила, как начинают гореть щеки, а это значит, к ним приливает кровь, видела такое во дворце в зеркалах, хотя тогда краснела очень редко, да и то в детстве. Тогда над ней сразу начинали посмеиваться, а она ненавидит, когда посмеиваются…

Отвернулась, так не увидит ее пылающих щек, но тут же ощутила, что от кончиков ее ушей можно зажигать веточки для костра.

– А ты в самом деле принцесса, – сказал он вдруг за спиной.

Она повернулась к нему, удивленная и растерянная.

– Да, конечно… А чего вдруг?

– Красивая, – произнес он медленно и рассматривая во все глаза. – А принцессы и должны быть красивыми…

Она дернулась, кровь от пылающих щек и ушей пошла обратно, снова Ютланд сказал приятное и тут же все испортил, поинтересовалась с холодком:

– И много ты видел принцесс?.. Есть такие уродины… Никакие красивые платья и драгоценности не спасают.

– Да? – переспросил он.

– Да, – ответила она твердо. – Тебе повезло! Тебе досталась самая красивая принцесса на свете!..

Он поморщился.

– Уверена?

– Конечно, – подтвердила она. – А как иначе?.. Разве ты, герой, не достоин самой лучшей?.. Так вот я самая лучшая. Все остальные дуры набитые, а еще и уродины.

Он смотрел с интересом.

– А ты еще и умная?

– А ты не знал? – спросила она с сарказмом. – Даже если бы не родилась самой умной, а это не так, то лучшие наставники и учителя Вантита с утра до вечера только и делали, что учили меня всем премудростям, что должна знать правительница. Тебе повезло!

Он покосился на внимательно слушающего ее хорта.

– Слышал?.. Нам, оказывается, повезло. А ты все: давай загрызем, давай загрызем… Вон и Алац предлагает лягнуть ее так, чтобы улетела за тот лес и мы эту беду больше не видели…

Хорт чуть оскалил зубы, то ли улыбнулся, то ли согласен с Алацем. Мелизенда обиженно поджала губы, но долго так держать не смогла, снова раскрылись, алые и полные, как спелые вишни.

– А знаешь ли, – сказала она как можно небрежнее, – я как-то видела Осеннего Ветра!..

Ютланд придержал рукой Алаца, что потянулся мордой к Мелизенде, обнюхивая ее волосы, похожие на россыпь красных цветов, тот недовольно раздул ноздри и протестующе тряхнул гривой.

– Что?.. Что ты пискнула?

– Я отыскала твоего отца, – сказала она уже увереннее. – Я разговаривала с ним!

Он сказал с бессильной яростью:

– Врешь!

– Он в прекрасном дворце, – произнесла она, – что в недоступном месте среди высоких гор. Там был еще кто-то, но я рассмотреть не успела, видение было очень кратким. Он назвался и сказал, что если отыщу тебя, то будет спасен и Вантит, и вообще в Троецарствии на много поколений воцарится мир…

Он неверяще смотрел в ее сияющее радостью личико, сейчас чуточку озабоченное и полное сочувствия, но видно же, не допускает и мысли, что он ее отправит обратно. Да и в самом деле, как отправит через опасные места, которые миновала просто чудом? Если женщина оказывается возле мужчины даже случайно, он обязан ее защищать уже потому, что обязан.

– Говори, – произнес он сквозь стиснутые зубы. – Говори!.. Что еще сказал? Как обнаружила?.. Что за видение? Приснилось, что ли?.. Я во сны не верю!

Она посмотрела на костер, на тушку крупной птицы на длинном пруте, укрепленной на рогульках над багровыми углями.

– А можно мне сесть?.. Я едва на ногах держусь…

– Садись, – буркнул он. – Понятно, еще и жрать захочешь, вы же всегда голодные, а тут нам с хортом и Алацем…

Она сбросила плащ и, аккуратно расстелив у костра в самом удобном месте поближе к стволу дуба, где собирался расположиться Ютланд, со вздохом облегчения опустилась там.

Ютланд с сочувствием наконец рассмотрел, что она в самом деле не просто устала, а измучена, словно не пила и не ела всю дорогу и даже не спала.

– Так что тебе там приснилось?.. Погоди, дрофа еще не прожарилась.

– У меня был не сон, – сказала она с горячностью.

– А что? Видение?

– Сообщение, – пояснила она.

– Кто сообщил?

Она сказала обиженно:

– Я же говорю, он сам! Назвался Осенним Ветром, это, как я поняла, для тебя. Я остановилась на ночь в лесу, та наступила как-то слишком быстро, я не успела… А теперь уже готово?

– Не чуешь по запаху? – спросил он. – Аромат должен стать таким, чтобы ты готова была ухватить тушку, обжигая свои принцесьи лапки.

– Потерплю, – пообещала она мученически, сглотнула голодные слюньки и посмотрела на него преданными глазами. – С тобой я все стерплю!

– Ты была в лесу? – уточнил он с недоверием. – Одна?

– Это было только один раз, – заверила она. – Обычно ночевала в гостиницах или на постоялых дворах. Сидела у костра, прислушивалась, как в темноте воют и шуршат всякие, и вдруг огонь вспыхнул чересчур! В нем увиделось что-то вроде окна, успела рассмотреть богатый зал, хотя не рассматривала. Но это мы всегда замечаем в первую очередь…

Он прервал:

– Не скачи в стороны, как дурной кузнечик!

– Но все закрыло, – сказала она послушно, – лицо мужчины благородного облика. У него шрам на левой брови, раздвоенный подбородок и глубокая печаль в глазах. Он назвался Осенним Ветром, сказал быстро, что мне делать, тут же пламя костра сожрало видение целиком…

Ютланд спросил быстро:

– Он делал это тайком?

– Не знаю, – ответила она жалобно. – Может, магии было мало?.. Или в самом деле от кого-то таился?.. Ничего не поняла… Ют, покорми меня! Умираю с голоду. И пить хочу давно. И лошадка устала, гнала ее весь день, боялась снова не застать…

Он покосился на ее лошадку.

– Да? А что она так перед Алацем кокетничает?

– А чего он на нее внимания не обращает?

– Потому что принц, – ответил Ютланд с усмешкой.

– Всего лишь принц? – спросила она язвительно. – Когда мы мчались к моему дворцу, я решила, что он король всех коней на свете!

– У него отец король, – ответил Ютланд сдержанно, Мелизенда присмирела, ощутив великую грозную тайну, которой коснулась нечаянно. – Даже больше, чем король. Держи крылышко. Не обожгись…

Он протянул ей крупное мясистое крыло, Мелизенда счастливо вспикнула и, ухватив дрожащими лапками горячее мясо, вонзила зубки в сладко пахнущую, блестящую от жира плоть, покрытую тонкой корочкой подрумянившейся кожи.

– Как здорово, – проплямкала она с набитым ртом. – Так давно не ела… Вообще не ела…

– Чего вдруг?

– За тобой гналась, – сказала она сердито. – Ты же как заяц прыгаешь из стороны в сторону!.. Что за дурная привычка совершать героические подвиги? Я думала отыскать тебя за пару дней, а прошло сколько… недели две?.. Или месяц? Ужас какой!

– Ужас, – согласился он. – В этом мире в одиночку не всякий мужчина выживет. А ты как, не представляю.

Она ела быстро-быстро, старательно работая челюстями, быстро глотала, почти не прожевывая, на щеках наконец проступил здоровый нежный румянец, робко начал подниматься к скулам.

– От всего пряталась, – призналась она. – Я же всего боюсь! Такая пугливая, мне всегда страшно! Или ты не заметил, что я женщина?

– Ты? – переспросил он и оглядел ее с головы до ног в безмерном изумлении. – Ты женщина?

– А кто? – спросил она возмущенно. – Кто я?

Он сдвинул плечами.

– Не знаю. Что-то противное и писклявое.

Глава 14

Наблюдал за нею с удовольствием, каждому мужчине приятно смотреть, как подобранный им зверек начинает лопать, это доказывает, что здоров, не издохнет прямо вот так сразу, наконец спросил с некоторым недоверием:

– А как из дворца?

– В ужасе, – призналась она. – Всю трясло, чуть с ума не сошла…

– Вернулась бы.

Она сказала оскорбленно:

– Еще чего! Так бы вообще тебя не нашла. Ты же такой гордец, ни за что не приедешь, хотя знаешь, как отчаянно в тебе нуждаюсь!

– Откуда я такое узнал бы?

Она прошипела, как мелкий злой зверек, даже на мгновение опустила руки с куском мяса:

– Ты такой бесчувственный?.. Когда вез меня в Вантит, я же твердила, что совсем не такая, какой ты меня встретил!.. Женщины становятся другими, когда встречают мужчину, который им предназначен. Я стала такой, какая тебе нужна.

Он охнул, даже отодвинулся, вжавшись спиной в ствол дуба.

– Чего?.. Кто тебе сказал, что мне нужна такая зверюка?

– Я не зверюка!.. – взвизгнула она рассерженно. – Я тихая и покорная!.. И не спорь со мной, ненавижу, когда возражают!.. Мне предначертано вынашивать в чреве твоих детей…

Он выждал, когда она проглотит последний кусок, а то вдруг да удавится, горлышко вон какое тонкое, даже видно, как по нему что двигается.

– Я не верю, – сказал он мрачно, – в предначертанность. Человек свободен, как… не знаю кто! Во всяком случае, ты мне никак не предначертана.

– Предначертана!

– Нет…

Она топнула ногой, хотя сидя это получилось скорее смешно, чем грозно.

– Предначертана! И не спорь, я лучше знаю. Мы, женщины, такое чувствуем, потому что чувствительные, а вы не чувствуете, потому что бесчувственные.

Он помолчал, наблюдая поверх ее головы, как блистающий краешек солнца опускается за темную землю. Мир сразу помрачнел, хотя на небе все еще исполинское зарево, темные тучи с подожженными краями застыли в беге до утра, но на землю пала грозная тень ночи, утихли кузнечики, перестали щебетать птицы, медленно и неторопливо наступает мертвая тишь…

– Поела? – сказал он. – Тебе надо поспать. А то в самом деле выглядишь…

– Что? – спросила она, моментально взъеживаясь. – Я страшная? Некрасивая?.. Не такая?

– Усталая, – ответил он с сочувствием. – Иди сюда. Садись.

Она послушно села рядом на выступ толстого корня. Ютланд укутал в свой плащ, огромный и мохнатый, она сразу ощутила себя в нем уютно, как птенчик под надежным крылышком большой и всемогущей мамы, сладостно вздохнула и вытянула ноги.

– Как же хорошо…

Он посмотрел на нее странно по-отечески, и хотя она частенько чувствовала себя старше и мудрее, но сейчас он старше, заботится о ней, как папа и мама в одном лице. У мужчин это в крови, как у женщин в крови создавать уют и вдохновлять мужчин на подвиги, а потом не пускать их из дому.

– Ты еще не насытилась, – предположил он без уверенности.

– Насытилась, – возразила она. – Никогда так не наедалась.

– Гм, – проговорил он. – То жрала так, что за ушами трещало, а то вдруг сразу…

Она наблюдала сонными глазами, как он поднялся и начал шарить в седельных сумках, аккуратно сложенных под деревом, вернулся и расстелил на траве чистую тряпицу, а на нее выложил тоже завернутые в чистые полотенца сыр, хлеб и сладкое хрустящее печенье, сунул ей между колен тяжелую флягу, в ней гулко булькнуло.

– Проверь…

Она не собиралась есть, но пальцы как будто сами по себе подхватили пряно пахнущий кусок сыра, с жадностью вгрызлась, как изголодавшаяся мышь, и ощутила, что да, мясо больше не сможет, но эти вот деликатесы…

Ютланд смотрел со странной смесью жалости и горячего сочувствия. В груди медленно разливается ощущение покоя и счастья, хотя понятно же, что где женщина, там и проблемы. Женщина может быть одна, а проблем создаст тысячи.

Она пугливо зыркнула на него поверх куска сыра в обеих руках, как испуганная мышь на приближающегося кота.

– Что так смотришь?

– Да так, – ответил он без уверенности, – все пытаюсь понять, что с тобой делать. Прибить и закопать или же просто прибить и забросить в кусты. Или прибить и так оставить и ехать дальше.

Она с трудом проглотила большой кусок и просипела перехваченным горлом:

– А без прибить никак?

– Пытался, – сообщил он, – но пока не вижу, как.

– А зачем прибивать, – возразила она рассудительно, – я же твоя помощница! Буду ехать рядом и подавать стрелы. Я не дура, хоть и красивая.

Он сказал с сомнением:

– Кто красивая? Ты?.. А насчет Осеннего Ветра тебе просто повезло. Хотя не понимаю, почему он явился тебе…

– Ты сам говорил, – обвинила она, – я красивая. И что даже очень красивая! Думаешь, не помню? Женщины такие вещи сразу запоминают!

Алац подошел к ней и, люто раздувая ноздри, сделал вид, что сейчас откусит ей голову. Она бестрепетно вскинула руку и погладила его по носу.

– Мы с тобой дружим, забыл?

Алац мотнул головой с таким видом, что не прошло испугать, ну и ладно, в другой раз просто ржанет погромче у нее сзади над самым ухом.

Ютланд хмыкнул, кивнул в сторону хорта, тот разлегся по ту сторону костра и внимательно следит за ними прищуренными глазами.

– Скажи еще, что и с ним дружишь.

– Его я пока боюсь, – призналась Мелизенда. – Но мы подружимся. Я и к нему подлижусь.

Ютланд продолжал рассматривать ее внимательно и, как самому казалось, с беспристрастием, хотя тепло в груди продолжало разливаться, еще не воспламенив сердце, но наполнив его до краев приятным покоем, которого не чувствовал очень давно. Очень давно. Когда вот так же сидели у костра перед прыжком в Вантит…

– Подлиза, – сказал он. – То зверюка лютая, то лиса хитрющая… И как я тебя все еще не удавил?

– Не удавишь, – пропищала она храбро, хотя сердце в испуге заколотилось. – Как от удавленной узнаешь, где твой отец? Вдруг он мне снова подаст знак?

– Тогда буду бить, – пообещал он. – Пока не скажешь.

– Не будешь, – возразила она. – Ты мог прибить сто тысяч раз, я же вела себя как последняя дура, но ты все прощал, как настоящий мужчина!.. А сейчас я совсем не последняя дура, раз поняла, что была дурой. Ют, давай не ссориться!.. Ты же видишь, я тебе помогаю!..

Он сказал рассерженно:

– Мало того, что в тот раз с тобой намучился?

– Будем мучиться вместе, – предложила она. – Ты же меня мучишь?

– Я?

– Ты. Еще как мучишь!.. Не было часа, чтобы я не думала, какой ты бесчувственный гад. И как ты меня обижал!

Он смерил ее взглядом.

– Тогда почему ты здесь?

Она хотела отвести взгляд от его требующих ответа глаз, но это значило бы отступить, что не в ее характере, да и вообще Ютланду нужна сильная женщина, потому собралась с духом и ответила честно:

– Потому что без тебя еще хуже, чем с тобой.

Он запнулся, помолчал, ошарашенный, а она с торжеством подумала, что иногда правду говорить даже выгоднее, чем измысливать изощренные хитрости.

Прекрасного козьего сыра сумела слопать почти полголовки, после чего чуточку одурела от сытости и смотрела на него телячьими глазами, чувствуя, как сон начинает сковывать тело.

Ютланд дождался, когда ее верхние веки медленно наползли на глазные яблоки, укутал в плащ плотнее и сказал хорту тихонько:

– Ляг вот здесь… Нет, сюда, прямо на ноги. Пузо у тебя просто горячее, пусть поспит в тепле…

Мелизенда спала недолго, как ей показалось, уши бодрствовали и чуточку двигались, когда улавливали какие-то звуки. Наконец ее веки затрепетали, Ютланд наблюдал, как медленно просыпается, распахивает во всю ширь прекрасные глаза, смотрит сперва с непониманием на прекрасный солнечный день, только же была темнота наступающей ночи, прошептала:

– Сколько же я спала?

– Летом ночи короткие, – утешил Ютланд.

Она опустила взгляд и вздрогнула, наконец-то рассмотрев, откуда идет животное тепло, а хорт за всю ночь не сдвинулся с ее ног, сладко похрапывает, довольный и счастливый.

– Ой, – сказала она шепотом, – а он… как?

– Собаки спят больше нас, – сообщил он ей таким тихим голосом, словно выдал великую тайну.

– А чего он… там?

– Хотел тебя сожрать, – ответил Ютланд, – но посмотрел, как спишь, и сам заснул. Это заразительнее зевоты… Не бойся, сейчас не съест. Он же спит.

– А когда проснется?

– Ты худая и костлявая, – заверил он. – А он любит жирненьких.

– А ты? – спросила она. – Хотел бы, чтобы я отъелась и растолстела?

Он сдвинул плечами.

– А мне что? Это же тебе толстеть или худеть, не мне. Хотя жирненькие все-таки мягче и теплее.

Ее глаза сразу стали злыми, а в слащавом голосе проступили визгливые нотки:

– Да-да, я видела эту Биагильду!.. Как она о тебе говорила, как говорила!.. Теперь всю жизнь будешь ей сниться.

– Биагильда? – переспросил Ютланд. – Эта та, что в Симигне?.. Да, я ее отвез в село и отдал ее дяде.

– Какая такая Симигна? – проговорила она с растущим подозрением. – Разве то было в Симигне?

– Ну да, – ответил он простодушно. – Там же речной див уволок ее под воду, пришлось нырнуть на самое дно, где и придушил чешуйчатого гада…

Она вскипела, сама ощутила, как голос стал злобно шипящий, как у рассерженной гадюки:

– Речной див?.. Так ты еще и речного дива из-за какой-то девки задушивал?..

Он ответил с раскаянием:

– Да, это я сгоряча, ты права… Пусть бы жил. Подумаешь, по одной женщине в год к реке отводят. Сами отводят, не он ворует! Людей все равно просто так мрет намного больше.

Она вскрикнула:

– Я не о том! Почему везде каких-то баб спасаешь?

Он подумал, ответил в недоумении:

– Да не совсем как бы баб… В жертву дивам отдают самых красивых, а то вдруг обидится… А красивых, как говорил дядя Рокош, надо спасать в первую очередь, чтобы род людской жил радостно.

Она прошипела:

– Ах, красивых?.. Ты такой бабник?.. Родину спасать нужно, а не каких-то баб!

– Так не каких-то, – ответил он резонно. – Только красивых. Хотя, говорят, лучше бы спасать умных, чем красивых, но как-то не получается. Или умных драконы не восхищают… в смысле, не похищают? Ладно, мы не о том…

Она злобно пискнула:

– О том!.. Ты совсем голову потерял из-за юбок!.. Только и слышу, как то одну дуру спас, то другую, то третью…

Он вздохнул.

– Я виноват, что они дуры? Зато краси… в общем, я же не сам их выискивал, народ просил, я вмешивался. Иногда и сам, если успевал раньше народа. Но это так, попутно.

Она прошипела:

– Ах, попутно? А чем ты занимаешься еще?

Он вздохнул.

– Как я понял, от завтрака отказываешься?

Она вскочила, пропищала гневно:

– Как это отказываюсь, как это отказываюсь? А разве вчера я не все съела?

– Не получилось, – сообщил он. – Хотя ты старалась, подтверждаю. Ты в самом деле старательная и настойчивая, молодец.

Она посмотрела с подозрением, однако говорит очень серьезно, лицо хмурое, никакой улыбки. Пока умывалась, он вытащил из сумки и разложил все так же на чистой тряпочке пару ломтей мяса, козий сыр и хлеб.

– Ешь, – велел он, – я же вижу, ты исхудала.

– Это я расту, – сообщила она. – А ты любишь толстых?.. Или каких? Говори, а то есть не стану и умру с голоду.

Он сдвинул плечами.

– Не знаю. Мне как-то все равно.

Она сказала настойчиво:

– Нет, ты скажи! Обрисуй, какой на твой взгляд должна быть самая лучшая на свете женщина? Я имею в виду, по внешности!

Он ответил, не задумываясь:

– Как ты.

Она охнула, то ли не поняв, то ли не поверив.

– Что-что? Как я?

– Да.

– Ты же сказал, я худая!

Он ответил с тем же равнодушием:

– Значит, мне худые нравятся.

– А если бы стала толстой-претолстой?

– Тогда, – ответил он тем же тоном, – нравились бы толстые. Наверное.

Она замерла, глядя на него вытаращенными глазами.

– Ютланд… Ты меня просто убил. Никто и никогда мне не говорил таких изысканных и громадных, как вон та гора, комплиментов!.. Теперь я понимаю, почему так за тобой гналась! А ты почему так далеко забрался? Я шла по твоему следу, а он то приближался, то отдалялся, почти отпрыгивал… Чего это ты распрыгался? Это несерьезно, мужчины так себя не ведут. Это мне можно, я же дурная, хоть и красивая, а ты должен быть солидным и неповоротливым для важности и спесивости… Я даже в подземный мир спускалась, потому что мне сказали, что ты там побывал…

Она взяла наконец хлеб и мясо, старательно не замечая, что он охнул и отшатнулся.

– Что? Ты спускалась…

– Да, – подтвердила она с великолепной небрежностью. – Но тебя там уже не было, а больше мне ничего не нужно ни на том свете, ни на этом. Успела повидаться с Придоном и Итанией…

– Ты? Сумела?

Она кивнула.

– Да, они дали мне кое-какие ценные советы насчет тебя. Придон даже обронил, что если женщина ради любимого сошла в ад, то был бы ее любимый достоин такой женщины.

Ютланд задохнулся, словно получил удар кулаком в солнечное сплетение, Мелизенда посмотрела с ликованием и злорадством, промолчала, что Итания сказала Придону, что даже предположить не могла, что на свете могут быть такие верные и преданные, эта принцесса из Вантита такая маленькая, нежная и хрупкая, на что Придон сказал шепотом, что она сама отважилась же пойти за ним, врагом Куявии…

– У Итании был Придон, – добавила Мелизенда, – а у меня есть ты. За тобой пошла бы и дальше, чем в ад.

На этот раз она ела спокойно и чинно, а Ютланд открыл и закрыл рот, не зная, что сказать. Любое, что ни брякни, будет именно брякнутостью, потому лучше смолчать, в молчании даже дурак может сойти за умного, да и вообще чаще всего бывает лучше промолчать, но из каждого из нас рвется дурость с ее громким «Кар-р-р!».

Алац сочувствующе ржанул и жарко подышал ему в ухо. Подошел хорт, снова попытался лечь на ее ноги, но не получилось, тогда сел рядом и с ожесточением поскреб задней лапой за ухом, поглядывая то на хозяина, то на Мелизенду.

Ютланд покачал головой.

– Ты отважная, но сумасшедшая. Ешь-ешь.

– Потому что искала?

– Да, – ответил он. – Сумасшедшая, но не понимаешь своей сумасшедшести. Я никогда не стану принцем, как ты надеешься.

– Ты уже принц, – напомнила она. – По рождению.

– Но никогда не стану королем, – отрезал он. – Никогда не сяду на трон и даже не встану за его спинкой. Мое дело… ты знаешь, истреблять дивов, еще обязан отыскать Осеннего Ветра и освободить из зачарованного замка, а потом…

– Что потом?

Он проговорил сквозь стиснутые челюсти:

– Есть и на потом задачи. Это у тебя их нет.

– Уже нет, – согласилась она. – Я была в Загребье, Зеленых Топях, землях Вечного Дождя, княжестве Синего Леса, Злой Топи, а в боярстве Камнеруба, прости, я отменила твой наказ насчет обязательности призыва в армию…

Он вскрикнул:

– Как ты посме… стоп-стоп, а как ты туда попала?

– Шла по твоим следам, – пояснила она.

Он отшатнулся.

– Зачем?

– Помнишь, – сказала она тихо, – когда оскорбленный Придон повернул коня и помчался от принцессы Итании, она вскричала: «Буду бежать за тобой до тех пор, пока душа есть в теле!» И бежала за ним, хваталась за стремя его коня, а ему мужская гордость не давала даже повернуть головы в ее сторону. Ее нежные босые ноги изранило острыми камнями, за нею тянулся кровавый след, наконец упала без сил и без памяти, а он, жестокий, ускакал так, словно ее и не было в его жизни… ты такой же?