Текст книги "Трое из Леса. Трилогия"

Голос прервался. Таргитай погладил ее по голове, толкнул дверь землянки. Степан и Снежана спали, обнявшись, на куче тряпья, девочки посапывали возле очага. Олег сидел за столом, читал книгу. Перед ним горела лучина, а на полу валялось множество огарков. Лицо волхва было бледное, осунувшееся, но глаза радостно блестели.

– Доброе утро, – сказал Таргитай. – Ты не ложился? А где Мрак?

– Мрак… Мрак пробует новый лук. Нашел в развалинах. Натянул тетиву, настрогал стрел… Что-то вы какие-то странные. Случилось что?

– Я остаюсь с полянами, – сказал Таргитай. Он прямо взглянул волхву в глаза. – Что бы ты ни сказал, что бы ни сказал Мрак, я остаюсь. Теперь это мое племя.

Мрак стоял с луком в руках. В полусотне шагов он прислонил к развалинам очага уцелевшую дверь. Четыре стрелы уже торчали в самой середке, Мрак неспешно целился, опускал лук, подтягивал тетиву, снова накладывал стрелу.

Таргитай и Олег зашли сзади, Таргитай с удивлением смотрел на лук. В Лесу это были простые толстые прутья в рост человека, за оба конца цепляешь прочную жилу, вот и готов лук. А этот вдвое короче, из костяных пластин, скрепленных штырями, железными зажимами, проволокой. Мрак с удовольствием щелкнул ногтем по тетиве, та загудела, как комар. Такую не всякий натянет!

– Видали? – спросил он. – Не полянский лук! Из такого удобно с коня стрелять. Можно на полном скаку, кто умеет.

Олег обошел Мрака со всех сторон, сказал уважительно:

– Кто-то ссадил с коня не просто всадника! Как только бросили такое сокровище?

– Завалило обломками. Тетива сгорела. Вы мне зубы не заговаривайте! Становитесь, буду учить стрелять.

Он кивнул на два десятка стрел, аккуратно разложенных рядком. У всех блестели остро заточенные наконечники. Мрак хмуро улыбался, но лицо его осунулось, глаза ввалились. Таргитай вдруг даже качнулся от чувства глубокой вины: оборотень держится из последних сил, не дает волку в себе взять верх, старается довести его с Олегом до людей, успеть пристроить!

Олег ринулся к двери, кое-как выдернул стрелы. Непривычно тяжелые наконечники оттягивали ладони. Он потрогал один пальцем, там сразу выступила алая кровь: Мрак заточил края, как иглы.

– Я первый! – сказал Таргитай.

Мрак поднял брови, потрогал Таргитаю лоб. Таргитай смотрел чистыми честными глазами. Удивляясь неожиданной прыти лодыря, Мрак сунул Таргитаю лук, поставил ему ноги на ширину плеч, выпятил левую руку, в правую дал стрелу.

– Вон та дверь, видишь? Попади в среднюю доску.

Таргитай с трудом натянул тугую тетиву, выпустил стрелу. Спружинив, тетива больно щелкнула по пальцам. Таргитай ойкнул, выронил лук. Мрак выругался, Олег со всех ног бросился отыскивать стрелу, что улетела мимо двери.

– Больно! – выговорил Таргитай с трудом. Он подул на покрасневший палец, потряс кистью. – Громобой учил надевать кожаные рукавички…

– Перебьешься, – заверил Мрак грозно. – Рукавички ему! А стрелять с печи? Не отрывая задницы от теплых кирпичей?

Олег носился на четвереньках среди горелых обломков, вокруг вздымались черные вихри. Наконец он подхватился с радостным воплем:

– Нашел! Ха-ха, на три шага мимо!.. Дай мне, я попаду в самую середку!

– Еще чего, – возмутился Таргитай. – Теперь я знаю поправку, а ты нет!

Когда солнце стояло в зените, Мрак сказал, сжалившись:

– Ладно, на сегодня хватит. По крайней мере, в дверь попадете… Если встретите зайца такого размера – не промахнетесь. Сходим, проверим в деле.

Изгои были мокрые, покрытые черной копотью. С них лило в три ручья, двигались на полусогнутых. Таргитай мечтал уже упасть и спокойно умереть, только бы не мучиться, как в дыму услышал тоскливый вопль Олега:

– На охоту? По такой жаре?!

– В самый раз, – ответил Мрак хладнокровно. – Мужчины вы аль нет? Бабы сидят голодные.

Он молча зачислил и Степана к бабам, тот вряд ли понимал охоту, а по Мраку, всякий, кто не умеет бить зверя, – женщина или малое дитя.

– Это тебе не на дуде гудеть, – сказал Олег злорадно.

На порог, потягиваясь, вышел Степан. Заспанный, на огромных звероватых невров смотрел уже без страха. Его глаза отыскали Таргитая. Улыбнулся ему, уже как будущему полянину. А Мраку, поклонившись, сказал, позевывая:

– Когда-то боги, видя, как род людской множится, решили отдать им всю землю, а самим удалиться на небеса. Позвали людей, стали наделять. Таким, как ты, охотникам отдали леса, землепашцам выделили нивы, рыбакам отдали реки и озера, морякам – моря и океаны… потом расскажу, что это… не сбивай, рудокопам – горы… Понятно, что купцы поспешили выпросить торговые пути, пастухи – пастбища, девки – румяна и притирания, старики – завалинку… Все разобрали к обеду, а певец явился только под вечер.

Мрак засмеялся:

– Такой же растяпа, как наш Таргитайка!

– Да, – согласился Степан. – Стал певец просить и себе хоть что-то, но Род лишь развел дланями… или крылами, ежели был в личине сокола. Боги могут все, но что уже сделают, не отменят ни они сами, ни другие боги. А где ты шлялся, спросил Род, а певец в оправдание: я, мол, пел…

– А теперь пусть попляшет! – засмеялся Мрак.

Олег улыбнулся одними глазами. Похоже, на этот раз был согласен с Мраком.

– Пусть, – снова согласился Степан и широко зевнул. – Род грустно развел руками… аль крылами: не осталось на земле ничего, чем мог бы владеть певец. Но зато ему, единственному, откроет небеса. И когда певец пожелает, он всегда там желанный гость!

Олег вежливо промолчал, а в глазах Мрака заблестели веселые искорки. Как и Олег, в стариковские байки не верил, но эта понравилась. Где пройдет Тарх, а это все равно что вести корову с завязанными глазами, там пройдет и другая корова, грамотная. Тем более если поведет он, Мрак. А с двумя коровами, уже почти бодливыми, можно стоять пусть не перед богами, но все же стоять на земле крепко.

– Эй, – сказал он, – не знаю, как насчет небес, но по лесу прогуляться придется. Пошли!

Стеная, Таргитай и Олег взяли ножи, единственное свое оружие, пошли за Мраком. За околицей потянулась высокая сухая трава, жесткие стебли звонко щелкали по сапогам. Прошли реку, впятеро больше, чем их лесная Река, но Степан говорил, что есть и поболе реки. Высоко в синеве вилась едва заметная пташка, жаворонок – священная птица, как уже знали невры от полян. В густой траве что-то прошмыгивало, но так быстро, что изгои не успевали рта раскрыть, а Мрак даже не поворачивал головы. Дважды переступали через птичьи гнезда, в одном было пять яиц, в другом – три голых птенца. Завидев невров, птенцы неимоверно распахнули ярко-красные широкие рты, яростно запищали. Крохотные язычки дрожали, птенцы едва не вывалились из гнезда навстречу огромным неврам.

Мрак поспешно шагнул мимо, и писк обиженно умолк. На Таргитая и Олега птенцы, похоже, не обратили внимания.

Почти до вечера, злые и голодные, изгои выпугивали на Мрака дичь. Мрак вскидывал лук, мгновенно натягивал тетиву, но стрела оставалась на месте, а лопоухие зверьки в панике мчались куда глаза глядят. Лишь дважды зазвенела тетива, стрела сразила огромных, как гуси, птиц, явно степных – лапы без перепонок.

Таргитай и Олег забросили птиц на плечи и, чувствуя приятную тяжесть, роняя голодные слюни, повернули к дому. Мрак шел следом, посмеивался. Уже на подходе к деревне, то бишь веси, в густых зарослях травы затрещало, мелькнул грязно-серый бок.

Мгновенно свистнула стрела, тут же тетива звякнула снова. Мрак довольно крякнул:

– Даже в этом пустом краю можно жить охотой!

– Что это было? – спросил Таргитай.

– Шагни вперед, узнаешь.

В зарослях хрипело и каталось, сухие стебли трещали под крупным телом. Таргитай и Олег с разбегу выбежали на вытолоченное место, замерли. Весь залитый кровью, среди травы катался, хрипя, крупный молодой кабан. Из боков торчало по обломку стрелы, кровь била тугими струйками.

– Одна в сердце, другая в печень, – сказал Олег пораженно. – Мрак, как ты быстро научился… с этим чужим луком!

– Захочешь жить, – ответил Мрак сумрачно, – летать научишься.

Он снова натянул тетиву. Третья стрела ударила кабану в левый глаз. Кабан подпрыгнул, упал, лапы дернулись и застыли.

– Как мы понесем? – спросил Таргитай озабоченно. – Такой огромный!

– Это вы понесете, – поправил Мрак насмешливо. – Если сделаете свою часть работы, как сделал я, то ужин будет… неплох. Поляне, надо признаться, поесть умеют. А с этими ихними штучками: солью, перцем, острыми травками – я сам готов съесть этого кабана с шерстью и копытами.

Изгои тащили кабана по очереди за задние ноги. Тащить неудобно, но шеста из травы не вырубишь – не родной Лес. Заморившись, Таргитай передавал кабана Олегу, а сам, взяв обеих дроф, еще долго с натугой разгибал спину – волочить приходилось в полусогнутом состоянии.

Мрак шагал следом, скалил зубы. Не потопаешь – не полопаешь. Волка и охотника ноги кормят. Пусть помучаются, в охоту поедят. За этот день оба потрудятся больше, чем за всю предыдущую жизнь в Лесу.

Вдруг Мрак насторожился, обогнал изгоев. В его руках появился лук. Он сделал еще несколько быстрых шагов, принюхиваясь, сказал тревожно:

– Там кто-то еще… Стоят эти звери, которых кличут конями. Чую людей, но не разберу отсель. Запахи чужие, резкие…

Изгои оставили кабана и птиц, пошли за Мраком. Мрак часто останавливался, вслушивался. Ноздри его хищного носа трепетали.

– Дальше ползком, – сказал он наконец. – Уже близко, могут заметить.

Он бежал на четвереньках, а где трава росла низкая, падал, полз, как ящерица, извиваясь всем телом. Изгои неумело крались следом. Мрак оглядывался, сердито шипел. Наконец уполз, а Таргитай и Олег устремились уже по примятому следу.

В горле першило, ядовитая сухая пыль забивала легкие. От нещадного солнца в голове звенело. Пришлось проползти через муравьиную дорожку, по голой спине тут же забегали тысячи крохотных лап с острыми коготками. Кожа начала неистово зудеть, Таргитай чуть не застонал, заскрипел зубами. Несколько смельчаков, показывая свою удаль, забрались под душегрейку и вонзили в потное чудовище маленькие, но острые челюсти.

Он с размаху уткнулся в торчащие впереди подошвы Мрака. Оборотень вытряхнул из колчана стрелы и раскладывал их перед собой в ряд. Таргитай не видел лица Мрака, но с тем происходило что-то странное, он отчаянно спешил, его пальцы тряслись.

Таргитай ощутил тревожный укол, заполз сбоку, раздвинул тугие стебли.

На очищенной от обломков площадке, где они вырыли землянку, находились степняки. На новенькой двери кузни был распят Степан. Руки и ноги были прибиты к дереву толстыми штырями, кровь текла густо, на земле под дверью натекла широкая лужа. В плечах Степана торчали две оперенных стрелы, еще три стрелы были всажены в низ живота. Голова его свесилась на грудь, но он смотрел на площадку. Его бледное лицо было залито кровью, две узкие струйки крови текли по щекам, словно кровавые слезы.

Двое голых степняков зверски насиловали Снежану. В двух шагах навзничь лежала Зарина. Ее глаза были закрыты, от одежды остались клочья. Лицо было обезображено кровоподтеками, на голой груди – кровавые ссадины, порезы. Ноги безжизненно раскинуты, по ним текла и впитывалась в пыль густая кровь.

Глава 8

Снежана хрипло стонала, ее голос осел от крика. Один, громко хохоча, держал ее за волосы, зверски заломив голову. Еще двое, посмеиваясь, наблюдали. С другой стороны кузни были привязаны кони, напротив Степана стоял высокий воин могучего сложения, смуглолицый, в дорогом доспехе. На голове у него блестел яркими камешками шлем, пояс оттягивал дорогой, круто изогнутый меч. Воин накладывал на тетиву стрелу, глазами держал бледное лицо Степана. Губы смуглолицего растянулись в нехорошей усмешке.

Все это Таргитай охватил одним взглядом. Он вскочил с яростным воплем, бросился к насильникам. Степняки вздрогнули, быстро оглянулись. Смуглолицый, который уже прицелился в Степана, мгновенно развернулся, направил стрелу в бегущего Таргитая.

Мрак выругался, его стрела сорвалась с тетивы. Смуглолицый отшатнулся, стрела Мрака щелкнула, казалось, прямо в лоб, но смуглолицый устоял, лишь лапнул окровавленный лоб. Разукрашенный шлем улетел, сбитый стрелой. Голова смуглолицего ярко блеснула на солнце, выбритая до синевы.

Таргитай добежал до насильников, но оба опомнились, подхватили с земли кривые мечи. Солнце зловеще блеснуло на острых лезвиях. Таргитай не успел ахнуть, как первый же степняк, багровый потный толстяк, вдруг дернулся, его зубы заскрипели по оперению стрелы. Второй замахнулся на Таргитая, но тот, не понимая, что делает, наклонился над обезображенной Снежаной, бережно перевернул ее на спину. Лицо ее было обезображено, губы разбиты в кровь, распухли, как оладьи. Она узнала его, что-то прохрипела.

– Что-что? – переспросил он.

На него упало грузное потное тело второго степняка. Обнаженный насильник пытался выдернуть стрелу, что пронзила горло навылет, хрипел, дико закатывал глаза. Таргитай отшвырнул его, огляделся. Смуглолицый был уже на коне, поднимал его на дыбы, умело закрываясь от стрел, а еще два степняка бежали к коням.

Выбежал Олег с безумными глазами, догнал одного и со страшной силой ударил огромной палкой. Череп раскололся, как яичная скорлупа. Степняк упал без звука. Второй успел ухватить коня за узду, дико гикнул, конь понес, но степняк безжизненно волочился по земле – в спине торчала стрела с белым оперением.

Перед Таргитаем вырос грузный, широкий в плечах степняк. Он был обнажен до пояса, коричневая грудь блестела от пота и жира. Завизжав, он вскинул короткую мускулистую руку, хищно блеснуло кривое лезвие. Таргитай поспешно перехватил его за кисть. Степняк задрожал, страшно вздувая жилы, острое железо пошло острием вниз. Таргитай похолодел, напряг мышцы, и оружие врага остановилось на полпути.

Степняк резко дернул кисть вправо, затем влево. Таргитай потерял равновесие, неуклюже повалился на бок, не выпуская врага. Захрустело, и Таргитай торопливо вскочил, выпустил руку степняка. Она была сломана, как гнилое полено, хлестала кровь, из окровавленного мяса торчали зазубренные белые кости.

Степняк выл, хватал здоровой рукой сломанную. Донесся страшный крик Мрака:

– Защищайся, дурак!

Таргитай спешно подхватил меч степняка. Мрак бежал к нему. Сбоку прыгнул еще один, Мрак упал, перекатился через голову, а когда вскочил, оружие уже обрушилось на его голову. В последний миг Мрак успел парировать удар луком, лезвие со звоном скользнуло по металлической пластинке. Мрак коротко взмахнул рукой, побежал к коням, оставив степняка с ножом в горле.

Таргитай отчаянно отбивался от наседавшего смуглолицего. Тот был быстрый, сильный, в доспехе из буйволиной кожи с нашитыми бронзовыми бляшками. Его узкий меч мелькал как молния, и Таргитай держался только за счет длинных рук и силы, к своему удивлению, выдерживая удары, а меч смуглолицего всякий раз отлетал, как под ударами ветра…

Олег отступал под яростным натиском своего противника. Волхв выставил перед собой суковатую палку, степняк быстро и страшно рубил. Посох укорачивался, улыбка на широком лице степняка ширилась…

Свистнула стрела. Олег отшатнулся, а степняк замер с выпученными глазами. Стрела пробила кадык, острие высунулось с другой стороны.

Олег крикнул отчаянно:

– Тарх, беги!

Таргитай отпрыгнул, спасаясь от смертельного удара, поскользнулся на разбитых черепках. Ударился о край кадушки так, что от боли перехватило дух. На миг над ним мелькнуло торжествующее горбоносое лицо с хищными круглыми, как у совы, глазами.

Таргитай откатился, отбежал на четвереньках. Когда рискнул вскочить, смуглолицый убегал, прыгая в разные стороны. Мрак сыпал проклятиями, натягивал тетиву. Три стрелы просвистели мимо, степняк как-то угадывал, в какой миг человек в волчьей шкуре разожмет пальцы. Четвертая стрела вонзилась в плечо, но степняк добежал до коней, прыгнул с разбегу, низкорослая лошадка сразу ринулась в галоп.

Мрак поспешно наложил новую стрелу, но горбоносый тут же соскользнул на другую сторону лошади. На миг мелькнули пальцы, вцепившиеся в цветную попону, под брюхом в ременной петле колыхалась подошва сапога из сыромятной кожи.

– Стреляй! – заорал Олег. – Стреляй! Это плохой человек!

– Но я могу убить хорошую лошадь…

– Так убей! Не дай уйти!

Стрела сорвалась с тетивы, с чмоканьем ударила коню в левый бок. Степняк снова появился верхом. В руке у него был нож, которым тыкал в шею лошади, заставляя бежать быстрее. Бритая голова жутко блестела под солнцем.

Мрак наложил стрелу, поколебался, опустил лук. Не достать… Олег подбежал к Степану, побелел, не зная, что делать. Степан исходил кровью, истыканный для забавы стрелами, прибитый с руками крестом к двери его же кузни. Лицо было странное, Олег в ужасе отшатнулся: у Степана были срезаны веки!

– Да, – прошептал Степан, – чтобы я не закрыл глаза… чтобы все видел…

– Степан, потерпи! Я сейчас тебя сниму. Я волхв, умею врачевать!

– Ящер меня поврачует, – прохрипел Степан. – Я мирный… никогда никого… но прошу вас… заклинаю богами – отомстите!

Изо рта потекла струйка крови. Он кашлянул, дернулся на распятых руках и затих, тяжело провиснув. Глаза с обрезанными веками застыли, глядя в одну точку.

Таргитай, плача навзрыд, прижимал к груди неподвижную Зарину, тормошил, целовал бледное лицо. Рядом ползала, не в силах подняться, Снежана. Она не замечала своей наготы, выла жутким нечеловеческим голосом. Олег торопливо вбежал в землянку, вылетел оттуда, как выпущенная рукой Мрака стрела. Лицо его было страшным.

– Как можно такое с детьми?

Мрак шагал через убитых и раненых степняков, его железная секира покачивалась в ладони. Первым добил толстяка, что пытался ползти со стрелой в горле, потом секира поднималась и падала, круша черепа живых и мертвых. Улыбка на жестоком лице Мрака становилась шире, глаза по-волчьи блестели, он тяжело и часто дышал.

Когда подошел к самому рослому, добротно одетому степняку, что корчился с его стрелой в груди, Мрак пинком перевернул его на спину, взглянул в широкое плоское лицо, покрытое грязью и потом. Степняк смотрел со страхом и ненавистью, губы шевелились, что-то шепча.

– Зови, зови своих богов, – рявкнул Мрак свирепо. – А то больше некому рога сшибать!

Он вспорол степняку живот, погрузил обе ладони в рану, рывком вытащил окровавленную, пульсирующую печень. Степняк жутко взвыл, дернулся, а Мрак захохотал и, глядя степняку в глаза, вонзил зубы в печень, начал жадно пожирать теплую живую плоть.

Степняк захрипел, закрыл глаза, его подбросило, и он затих. Из широкой раны бежала кровь, еще больше крови брызгало из печени. Рот Мрака был в крови, что текла по пальцам, рукам, капала с голых локтей.

Олег подтащил Снежану к бочке с водой, заставил напиться, полил ей на голову. Поднес баклажку к губам, но разбитые губы не двигались, вода текла мимо. Он терпеливо вливал в кровоточащий рот по капле, приговаривал:

– Не спеши, не спеши… Все кончилось…

Подбежал бледный как смерть Таргитай. Лицо его было перекошено отчаянием:

– Зарина очнулась, но она не хочет жить!

Олег сунул ему флягу:

– Дай напиться. В землянку пока не заходи, Зарину тоже не пускай!

Таргитай умчался, Олег наклонился над Снежаной:

– Встать сможешь?.. Надо жить, Снежана. Остались вы двое. Ты и… Зарина.

– А мои дети?

– Они уже в вирии, не беспокойся. Вместе со Степаном.

Она закрыла глаза, ее дыхание замерло на губах. Олег потряс ее, потом тихо опустил на землю. В сторонке горько плакал, держа на коленях голову Зарины, Таргитай. Олег отыскал женскую одежду, накрыл Снежану. Появился хищно улыбающийся Мрак, весь в крови, словно разделывал туши забитых лосей. В руке он любовно держал секиру. Олегу стало страшно, когда на миг перехватил взгляд оборотня.

Уже ночью они выкопали яму, опустили Степана и зверски изувеченных детей. Снежана бросила горсть земли, тут же сомлела. Таргитай и Олег засыпали могилу, поставили затесанный столбик. Зарина не показывалась из землянки, прятала лицо.

Мрак быстро собрал оружие убитых, обшарил трупы, сгреб в мешок амулеты, чужие обереги – волхв разберется, – наконечники стрел, прочую необходимую в походе мелочь. Когда попытался отыскать брошенного кабана и дроф, нашел знакомые волчьи следы и услышал знакомый запах. На душе посветлело – и здесь волки живут! Значит, мир не безнадежен.

Труднее было с конями степняков. Мрак побаивался этих огромных зверей, они его страшились еще больше, чуя волка, и это придало ему храбрости. К тому же даже Степан ездил на них сражаться со степняками, если не брешет, да и сами степняки народ мелкий, супротив невра – тьфу…

Он изловил троих, спутал передние ноги, чтобы не убежали, на остальных махнул рукой. Возвращаясь, возле самой землянки остановился, хлопнул себя ладонью по лбу. Кабана потеряли, жрать нечего…

Он выпорол печени у всех убитых, сполоснул в бочке с водой. Таргитай сидел, склонившись над Зариной, что-то нашептывал. Олег перевязывал руку Снежане, та безучастно смотрела в пол.

– Волхв, – сказал Мрак резко. – Лучшее лекарство – хорошая еда! Зажарь эти печенки. Сразу огонь пойдет по жилам.

Он вывалил на середину стола мокрые скользкие куски. Олег пугливо покосился, узнал, но огонь разжег быстро. Мрак вышел за дровами.

Изгоям кусок не лез в горло, хотя запах жареной печенки заполнил землянку. Снежана к еде не прикоснулась, а Зарина осталась лежать лицом к стене. Плечи ее подрагивали.

Мрак ел в охотку, резал жареную печень длинным степняцким ножом, пробовал лезвие. Острые зубы поблескивали в свете лучины. Зарина всхлипнула чуть громче, и Мрак сказал сердито:

– Девка, брось! Мертвых не воскресишь, а живым жить надобно. Ты цела, даже руки-ноги не поломали.

Зарина всхлипнула снова, в мертвой тишине едва слышно прошелестел ее страдальческий голос:

– Лучше бы руки-ноги поломали… Они ж меня всю испоганили… Как жить с таким позором?

Мрак со стуком вогнал нож в середину стола, гаркнул люто:

– Дура! Какой позор? Они ж поганили только тело, а душу не достали! Пойди к ручью, помойся – только и делов!

Снежана с укором взглянула на огромного невра, опустила глаза. Таргитай, напротив, ожил, воззрился на Мрака с надеждой. Голос Зарины дрожал от плача:

– Дядя Мрак… у вас в Лесу по-другому… Умыкаете, брат с сестрой живет… А нам, полянам, боги дали заветы строгие! У нас говорят: не бери жену богатую, бери непочатую… Вам что, на мужике та же шапка.

Мрак хмыкнул, с удивлением оглядел стол, где, похоже, пировал один, зато за всех пятерых.

– Даже боги не всегда говорят… умно. Тебя не поганили, поняла? Аль у полян души нету?.. Ведь тело – ножны, а душа – нож. Был бы клинок цел, не испоганился, а ножны… Для того и созданы богом, чтобы охранять душу от грязи!

Олег поднял от стола глаза, исподлобья и украдкой бросил взгляд на жующего Мрака. Кулаки – кувалды, между глаз стрела поместится, руки толстые, как бревна, перевитые узлами мускулов, а оторопь берет оттого, что говорит так непривычно. Сила есть – ума не надо, Мрак по уму не должен отличаться от дикого тура. Он и не отличался… раньше.

Мрак сладко, с подвыванием зевнул – одна была у волка песня, и ту перенял, – сказал грубо:

– Всем спать! Ишь, нюни распустили! Утро вечера мудренее.

Таргитай и Олег остались с женщинами, Мрак ушел, в землянке для него всегда было слишком много вони. Летние ночи коротки, но для Таргитая, для которого и зимние ночи коротки слишком, эта ночь тянулась бесконечно. Он не засыпал, пробовал заговорить с Зариной, та не отвечала, притворялась спящей. Лишь Снежана заснула, ее мерное дыхание звучало непритворно.

Под утро Таргитай, голодный и усталый, начал проваливаться в дрему. Смутно услышал шлепанье босых ног, но не пошевелился. Потом его потрясли грубые руки. Он открыл глаза, ожидая увидеть Мрака, это был бледный опечаленный Олег.

– Снежана умерла.

– Как? – не понял Таргитай. – Она же…

– Просто не вернулась из сна. Там ее дети еще живые…

Таргитай вскочил, с испугом посмотрел на угловую лавку. Олег уже накрыл мертвую с головой. Соседняя лавка под стеной была пустой вовсе.

– А где Зарина?

Олег оглянулся на пустую лавку, словно только что заметил:

– Ночью была…

Таргитай выбежал из землянки, едва не высадив дверь. Солнце уже поднялось, воздух был свежим, холодным. Мрак поил коней, держа в руках ведро.

– Зарина! – закричал Таргитай, срывая голос до визга. – Зарина!.. Отзовись!

Мрак опустил ведро. Лицо его было темным, как грозовая туча над Лесом.

– Не вернется, – бросил он коротко. – Если эта дура ушла туда, куда задумала.

Он сердито сплюнул. Таргитай дергался, словно его, привязанного, жалили змеи. Мрак быстро пошел к речке, держа глазами только для него различимый след по утренней росе. Таргитай стонал, кусал пальцы, натыкался на Мрака и Олега.

Когда вышли к речке, Мрак кивнул:

– Ее следы… Вода не успела размыть, видите?

– Зачем… зачем она?

– Дура потому что. По их дурным верованиям, на ней – позор! Какой позор, ежели степняки, что насильничали, ее как раз и не тронули? Это ж ее тело они терзали, а она была далеко… с тобой, наверное! А тело – не душа, отмыть легко. Душу и то случалось отмывать…

Таргитай не слушал, бегал по воде, всматриваясь в песчаное дно. Речка крохотная, лягушке трудно утопиться! Видать, набрала камней за пазуху, легла на дно, боролась с собой, чтобы не вскочить, а вода уже бежала в горло, в грудь…

Он застонал, потряс кулаками:

– Эти степняки… Они хуже, чем звери!

Мрак холодно оскалил зубы. Простак Таргитай! Не знает, что все люди хуже, чем звери.

Мрак увел обоих, мощно похлопывая по плечам:

– Не дали боги нам осесть, ополяниться… Надо уходить.

Олег оглядывался, в реке просвечивалось что-то белое, но смолчал. Мрак наверняка заметил еще раньше, не мог не заметить оборотень, но смолчал, надо смолчать и волхву, если не хочет быть глупее оборотня.

– Один степняк убег, думаешь?

– Если не сдох по дороге. Я ранил и его, и коня… Но если уцелел, приведет других. Надо уйти раньше.

Олег передернул плечами, словно внезапно подул холодный ветер. Перед глазами встал Степан, распятый на двери, утыканный стрелами, с обрезанными веками.

– Там трое коней, – напомнил Мрак. – Если пешком, нас поймают, как барсуков. Попробуем на конях, славяне?

– Почему «славяне»? – спросил Таргитай обидчиво. – Мы – невры!

Мрак по-волчьи ухмыльнулся, показав белые клыки:

– Да уж больно вы… славные. Разбирайте коней!

Таргитай сразу учуял самого смирного и даже ленивого, как он сам, коня, пошел к нему, держа горсть молодой травы. Олег задергался, пугаясь даже вида огромных зверей. Кони смахивают на лосей, а лосей в пору гона даже беры боятся, уходят с дороги. Лоси весной носились по Лесу, страшно ревели, осатанело бросались на все живое. Все бежало перед ними, по всему Лесу шел стук рогов, рев, когда лесные гиганты сшибались в поединках. Боромир говорил, что в старину главную звезду как раз весной назвали Лосиной, а потом так же назвали целый рой звезд.

Мрак зло гаркнул ему в спину:

– Степняки ж не боятся!.. А ты покрепче любого из них, хоть и неудаха!

Конь сжевал траву Таргитая, обнюхал чужака, и Таргитай без помех взобрался, поерзал на попоне, устраиваясь, решился оторвать руки от конской спины. Он даже решился повернуть голову, с напряженной улыбкой подмигнул Олегу.

Олег долго обхаживал своего коня, даже заглядывал в книгу, искал совета. В первой части было, как управлять колесницей, метать на ходу какую-то чакру, а вторую часть, где предки уже научились ездить верхом, Олег еще не прочел. Пришлось подвести коня к печи, залез оттуда.

Мраку остался огромный жеребец, гордый и норовистый. Изгои к нему и близко подходить боялись. Жеребец характер не выказывал, только задрожал, когда Мрак приблизился вплотную. Мрак положил руку ему на спину, а жеребец, зачуяв страшного волка, завизжал в диком страхе, ринулся через пожарище. Мрак не выпустил повода, его потащило, сметая обгорелые бревна, головни. За ними взвился черный столб гари и пепла.

Таргитай тихонько стукнул свою лошадь пятками в бока. Конь послушно сделал пару шагов, остановился. Таргитай кряхтел, не зная, что делать дальше. Конь повернул голову, посмотрел на седока удивленно и с презрением.

– Сам дурак, – сказал Таргитай сердито. – Но ты родом из Степи, а я – лесняк. Давай как-то вместе, а то от Мрака достанется обоим…

От околицы раздался грохот. Жеребец несся, как обезумевший лось. Глаза налились кровью, из разодранного удилами рта падали густые клочья пены. Мрак сидел уже верхом – еще чернее, чем всегда: собрал всю гарь и золу, но белые зубы как молнии сверкали на закопченном лице.

– Готовы? – крикнул он громким голосом. – Уходим!.. Наше счастье, что степняки далеко. Не ровен час, раненый доберется до своих!

Он развернул коня. Жеребец дрожал, пугливо прядал ушами, раскаты могучего голоса гремели над его головой, как гром. Мрак высился на коне, похожий на старый дуб, выросший на просторе.

Таргитай пустил коня по кругу, осматриваясь, мысленно прощаясь с Зариной, добрыми полянами, что несколько дней были его семьей. Трупы степняков лежали в лужах крови с безобразно вспоротыми животами. Жужжали рои толстых навозных мух, суетливо сновали муравьи. На ближайшем дереве уже довольно каркали вороны, ожидая, когда уедут всадники.

– Мелкота, – сказал Таргитай зло.

«Почему они владыки Степи?» – подумал он. Самый грузный и то легче худющего Олега, у волхва и плечи пошире, и руки длиннее, и выше на голову. Он, Таргитай, с такой легкостью сломал степняку руку, только косточки хрустнули, тонкие, как у тетерева!

Олег внезапно соскочил с коня, с натугой снял тяжелый мешок.

– Нет, Мрак. Придется пешком.

– Почему? – удивился Мрак. – Здесь не Лес, где ни пешему, ни конному… Земля ровная и голая, как ладонь!

– На конях нас схватят скорее. Все-таки степняки на конях родились! К тому же мы тяжелее, любой конь скоро заморится. И еще – на конях можно только по дорогам, а там их целые отряды. Пешком же можно и по Степи, где на коне не разгонишься. Норки хомяков, сусликов на каждом шагу! А степняки коней холят лучше, чем людей.

Не дожидаясь ответа, он похлопал коня по крупу, отпустил узду. Конь остался на месте, лишь покосился на волхва недоумевающим глазом.

– Прощай, удивительный зверь, – сказал Олег. – А жаль. В другой бы раз…

Мрак покачал головой, замедленно слез с жеребца. Чему-то Боромир успел научить молодого волхва, умеет заглядывать вперед. Он стащил с коня два туго набитых мешка, один швырнул Олегу, другой Таргитаю. Оба поймали на лету, Олег грохнулся в черную пыль, прижимая к груди мешок, Таргитай на ногах удержался, только сделал несколько шагов назад.

Мрак насмешливо прищурился:

– Еще не передумали?

Олег, не вставая, продел руки в лямки, поднялся, пошатываясь.