Текст книги "Трудовые Будни Великого Героя"

Лугаты

Отец Лугат был спокойным, терпеливым и искренне верующим человеком. По крайней мере, именно так его описывают хроники. Но самое главное, он применил свою веру совершенно иначе, нежели другие проповедники.

Он потратил её на обуздание диких зверей. Он нашёл в лесах Артании особый вид крокодилов. Как он потом писал в своих заметках: «Их сердца горят злобой и кровью, но я заменю это огнём веры».

Не знаю, насколько вера здесь помогла – ни разу не видел молящегося крокодила – но ему действительно удалось приручить этих милых зубастых зверьков. Просто в домашних условиях они стали меньше.

Размер: от трёх до шести метров (на воле до девяти метров).

Теплокровные, питаются мясом, желательно птицей. Взрослыми становятся к двум годам, спариваются активно, откладывают яйца. Это, блин, самый исследованный вид после беговых лошадей и королевского петуха! Из яиц вылупляются мелкими, выживают не все, даже в домашних условиях. В голодное время становятся каннибалами.

Если всё-таки вырастают, живут до тридцати лет. После чего остывают и умирают.

P.S. Если пробует человеческую кровь – слетает с катушек, превращается обратно в дикого голодного зверя. Сообщить в Лигу исследователей и в Питомник Ариймуса – пусть проследят.

На вкус они хуже говядины. И не стоит их приносить на кухню живьём – попросите разделать на месте.

Договор

Как по заказу светило солнце и стояла тихая погода. Тучи спрятались за грядой скал, оставив нам прозрачное небо и легкий морозец. На небольшой площади из плоских камней, коих можно было с лихвой набрать в местных горах, стоял небольшой деревянный помост. Две ступеньки вели наверх, отделяя тех, кто захочет заключить Договор, от тех, кто просто пришёл поглазеть.

Камни очистили от снега с самого утра и присыпали песком, чтобы никто не поскользнулся. С двух сторон от помоста развели большие костры, чтобы замерзшие могли погреть руки и спины. К месту главного события года стягивались не только те, кто собирался устроиться на работу в большой дом, но и те, кто любил шумные компании и говорливых, даже на морозе, лоточников.

Народ подходил со всех краёв деревни, а отдельная группа – те, кто приехал из более отдалённых мест, – покидали постоялый двор, расположенный как раз на этой самой площади.

Оставалось ещё примерно полчаса до двенадцати. Я держал небольшой сундучок, и в который раз удивлялся, насколько быстро и чётко всё организовывал отец. Мне хватало ума и скорости справиться с мелким драконом или тем же горным бриксом, но представить, чтобы я организовал подобное мероприятие? Да ещё и после разгрома предыдущей встречи агрессивными крокодилами? Нет уж, увольте. Здесь даже Роше не справился бы.

Зелёная поганка стоял рядом с помостом и разговаривал с пожилой парой. Он объяснял, что их сыну, которого лечил я, уже гораздо лучше (фух, успокоил), и скоро его привезут под их присмотр. Радостные ахи матери сменились серьёзными вопросами отца, и спустя пару минут орк, распрощавшись с седыми родителями, подошёл ко мне. Как обычно, на него косились с любопытством. И действительно, несмотря на близость к нашему дому, возникал вопрос: а не далековато ли его занесло от родной Горы?

– Как я помню, на второй стороне договора выступает староста? – орк проводил внимательным взглядом двух зардевшихся селянок. – Кто у нас сегодня занимает эту должность? Предположу, что мастер Гош, я прав?

– Пока нет. Но всё говорит о том, что он может занять пост. Если, конечно, будет готов сократить время своей работы с вещами и уделить внимание людям.

Мастер Гош пользовался заслуженным уважением, но был несколько моложе предыдущих старцев во главе деревни. К тому же, старожилы бухтели, что из-за тесных отношений с нашим домом он будет стоять на стороне господ, а не обычных людей. Что совсем не вписывалось в правила самого мастера Гоша.

– Сейчас во главе стоит тот же старый Соли Бардын.

– О! Старый Бурундук ещё не потерял хватку? – Роше заинтригованно оглядел площадку. – И где же он?

– Как обычно, закидывается орешками перед выходом, – усмехнулся я.

Несмотря на дурацкую привычку всё время жевать орехи и для разговора не проглатывать их, а распихивать по щекам (из-за которой он и получил своё прозвище), Старый Бурундук был надёжным управителем. Благодаря его запасливости и благоразумию при общении с моим отцом, деревня чувствовала себя очень хорошо и даже смогла замостить эту самую площадь, на которой мы сейчас стояли.

И сейчас его забота была составить список работников и их зарплат, прежде чем выйти на помост. Цифры в очередной раз пересогласовали вчера, но сегодня будет ещё одна возможность что-то поменять. У обеих сторон.

А потом – год без изменений.

Лоточники принесли тёплых пирожков, и толпа отвлеклась на еду. Тем временем из таверны вышел фон Прейс. За ним потянулись те, кто коротал время в тепле.

До начала ритуала оставалось меньше четверти часа.

Отец подошёл к нам, поинтересовался самочувствием и настроением, после чего отошёл в сторону помоста и бросил через плечо:

– Пойду проверю ещё раз, на всякий случай – вдруг кто вырыл пруд с крокодилами.

Шутка вышла мрачноватой. Однако, радовало другое: прудов, да и других источников опасности в округе не обнаружилось. Что отец констатировал с широкой улыбкой.

– Осталось дождаться господина Бардына, и можем начинать, – а потом указал рукой на снежную пыль, поднимаемую на одной из подходящих улочек. – Вот и наш староста.

Мы втроем дождались, пока небольшая кавалькада из пяти лошадок и одной повозки не подъехала к месту встречи. Лошадки были одеты в теплые попонки, но всё равно дрожали. Зато ломовая лошадь, которую запрягли в повозку, выглядела прожжённым пиратом, который жевал единственную соломинку своими пожелтевшими зубами.

Старосту сопровождали двое подручных, а также два уважаемых представителя деревни. Из года в год представители могли меняться, так что в этом году в сёдлах рядом с Бардыном сидели владелец трактира и мастер Гош.

– А ты переживал, что его не будет, – я ткнул в бок орка.

– Слава моей предполагалке! Она знала, что он приедет. Хотя я уже начал переживать, что не смогу передать ему заказ на игрушечную качельку в виде дракона, которая выдержала бы и меня.

Я на секунду представил себе такую качель и понял, что тоже такую хочу.

– Поганка… – единственное, что я сказал вслух.

Приехавшие спешились, лошадей приняли несколько человек в толпе, а служащие старосты подошли к повозке. В кузовке стоял небольшой сундучок, который взял один из подручных, и достаточно большая шкатулка, которую взял второй. Во главе со старостой, они взошли на помост. Следом отец пустил трактирщика и мастера Гоша, а мы вдвоём без орка поднялись вслед за ними.

Собравшиеся люди, которых было хоть и меньше, чем у нас в поместье, но всё равно немало, затихли и внимательно наблюдали за происходящим. Традиция начиналась всегда раньше, чем непосредственно ритуал. Но людям это и нравилось.

Вот староста указал на стол, на который служащие установили сундучок и шкатулку. Представители деревни внимательно осмотрели и ощупали сундучок и кивками подтвердили, что всё в порядке – с прошлого года не открывали.

Затем Бардын демонстративно показал ключ, который до этого висел у него на шее. Толпа одобрительно загудела, после чего металл ключа встретился с металлом замка, и механизм пришёл в движение. Откинув крышку, Соли Бардын аккуратно достал полукруглый предмет с одним выступом и одним пазом на одной и той же стороне – печать договора.

Печать походила на небольшую тарелку с синими и белыми рисунками, которой не хватало половинки.

Отец улыбнулся, обвёл взглядом толпу, после чего попросил меня подойти ближе и поставить наш сундучок на стол. Фон Прейс точно так же вскрыл замок и вытащил половинку печати. В отличие от деревенской, наша состояла из красных и жёлтых цветов. «Цвета пламени» мелькнуло в моей голове. И я точно знал, что они идеально подойдут друг к другу. Как и остальные печати Договора нашего мира. Отличались лишь цвета и материалы. Но форма всегда была одной и той же.

Наконец, сосредоточенную тишину нарушил голос Старого Бурундука:

– Уважаемые! Каждый год наступает время продления и заключения новых договоров. И сегодня мы можем выполнить волю предков, заключить взаимовыгодные соглашения с господином этих земель. На вашей стороне надёжной стеной стоит вся деревня и Древний Договор, как и на стороне благодетеля, который не покинул нас даже в моменты самых суровых напастей. Несмотря ни на что, мы ценим дружбу и службу уважаемого семейства фон Прейс. И сегодня каждый желающий может ровно на год стать членом их семьи.

Толпа снова одобрительно загудела, раздалось несколько поощряющих выкриков. Отца и мать здесь любили и уважали. Но отец давно вбил мне в голову, что такая любовь всё равно проходящая. И единственная стабильная защита – Договор.

– Спасибо, что продолжаете верить нам и уважать наше дело, несмотря на печальное происшествие. Вы знаете, что погиб человек, и многие пострадали. Но я могу сказать одно: несмотря на то, что жизнь иногда преподносит неприятные сюрпризы, я и моя семья обещаем обеспечивать безопасность своего дома и прилегающих земель. Я не бросаю слов на ветер – это может подтвердить каждый стоящий на этой площади. И именно поэтому я могу смело предложить каждому внести лепту в это общее дело. А некоторые, – отец позволил себе широкую улыбку, – даже заработают денег, заключив Договор.

Толпа рассмеялась, оценив слова фон Прейса. Спустя несколько минут, подчиняясь указаниям старосты, на помост вышли люди. Среди них были те, кто работал в нашем доме десятилетиями, были и те, кто пришёл в первый раз и даже после нападения крокодилов Лугата не передумал. Все выстроились в шеренгу, и отец начал зачитывать свою половину договора:

– Ты обязуешься соблюдать Договор, выполнять свою работу, не желать и не причинять вреда моей семье, другим домочадцам и самому дому. Обязуешься быть честным и стремиться решить проблему, а не спрятать её. Ты планируешь стать работником, который будет гордиться своей работой и получать за это достойное вознаграждение.

Староста подхватил, выговаривая вторую часть, которая зачитывалась от лица тех, кто решил стать работником:

– И ты обязуешься соблюдать Договор: выплачивать работникам назначенную и согласованную плату в срок, не поднимать руку на служащего и на заставлять выполнять не ту работу, ради которой его наняли.

Половина печати из рук старосты перешла в руки первого мужчины, а Бардын задал вопрос:

– Тимоти Рос, ты хочешь быть портным и получать жалование, указанное тобою на бумаге, – из шкатулки помощник старосты достал бумагу с именем и цифрами. – Это так?

– Да.

– Ты готов выполнять условия Договора?

– Да, я готов выполнять условия Договора.

Тарелочка в руках портного едва заметно завибрировала. После этого работник передал печать соседу, стоящему слева, и вся процедура повторилась. Чем больше рук касалось печати, тем ярче становились краски на ней. Один человек попросил поднять плату, относительно указанной в бумаге. Отец уточнил, на сколько, и получив ответ, покачал головой:

– Ты можешь отказаться от Договора, но это больше, чем у тех, кто работает в доме десять лет и заслужил доверие.

Мужчина помялся, сжимая печать в руках, после чего тряхнул головой и сказал:

– Я готов принять Договор. Всё-таки это фон Прейсы!

Толпа захлопала его решению.

Когда последний из служащих сообщил, что готов принять Договор, староста аккуратно взял печать и подошёл к фон Прейсу. Тот точно так же, как и все, держал в руках половинку тарелочки и произнёс:

– Я готов выполнять условия договора, – а затем соединил свою половинку с той, что принадлежала деревне.

И произошло то, ради чего обычно приходят зеваки посмотреть на ритуал Договора: древняя магия.

Особенность Договора заключается в нескольких вещах. Это магическая основа, которая пронизывает наш мир. Наши предки нашли способ, благодаря которому две стороны могли договориться без посредников и с дополнительными гарантиями. Сам Договор и является гарантией. Его нельзя нарушить. Заключив соглашение, невозможно в течение года нанести вред одной стороной другой стороне. Да, можно попробовать схитрить на мелочах, например, на сроках платежей, но последствия всегда приходят.

Это была магия, которая позволяла работникам быть уверенными, что их не продадут в рабство и не запорют насмерть, а хозяевам и нанимателям, будь он барон или простой кузнец – что их не зарежут в постели собственные слуги. Этому порядку сотни лет, но его внешние проявления до сих привлекают зевак.

Яркие кольца окружают заключивших договор. Они растут, будто рябь от брошенного в воду камня, пока все линии не образуют единую сферу. На поверхности этой сферы видны какие-то линии, созвездия и образы, но разглядеть, что же точно там изображено, нет никакой возможности. Они ускользают от взгляда, не желают становится видимыми и понятными.

Поговаривают, что в этих образах спрятан секрет магии самого Договора. С другой стороны – какая разница. Главное, что работает.

Однако, есть ещё одна вещь: магией договора могут пользоваться лишь люди. При работе и общении с другими расами приходится до сих пор использовать классические дипломатию, переговоры и личные отношения. И, конечно, длинные письменные договоры, которые не идут ни в какое сравнение с удобством настоящего Договора.

В этот раз вокруг людей на помосте выстроилась синеватая сфера с яркими огненными точками, которые скользили по поверхности, как язычки пламени по пасти голодного дракона.

А потом, как обычно водится, сфера лопнула, обдав всех волной тёплого воздуха. Мгновение тишины сменилось восторженным рёвом. Радостные крики и приветствия, поздравления, пожелания и, конечно, предложения «отметить начало рабочего года».

Половинки печатей вернули в сундуки, работники получили указания сегодня отдохнуть, а с завтрашнего утра приступать к своим обязанностям.

Мне и продрогшему у помоста Роше предложили вместе с отцом переместиться в трактир, где, согласно выражению трактирщика, «задница не примерзает к скамейке». За такой уровень комфорта можно было даже вытерпеть запах вечно подгорающих шкварок с кухни.

Нам выделили отдельный стол недалеко от той самой кухни. С нами, помимо Роше и отца, уселись староста, помощники которого повезли важные атрибуты на хранение, трактирщик и мастер Гош.

Последний с вежливой улыбкой выслушал предложение хозяина заведения выпить наливки, после чего попросил:

– Мятного чаю, если не сложно.

Трактирщик пожал плечами и отдал приказания на кухню, не вставая со скамьи:

– Мятного чаю, наливки на всех и чего-то горячего пожрать!

На стол грохнули стаканы, бутыль и тёмный глиняный чайник с мятным чаем. На фоне простой посуды трактира, выделялась тонкостенная кружка, которую достал из своей сумки мастер Гош. Она была расписана вручную и казалась воздушной. Мастер Гош сам налил себе чаю и, подняв кружку вверх, произнёс тост:

– За предков и Договор!

– За предков и Договор! – откликнулись мы эхом, а звон рюмок с наливкой наполнил помещение.

Пока за нашим столом готовились к первой, народ уже покончил со второй и готовился к третьей. До следующих праздников далеко, так что повеселиться нужно вовсю. Мы же остановились на одной – все, кроме трактирщика, который, жалуясь на замёрзшие ноги, опрокинул ещё одну, и Соли Бардына, которому нужно было срочно запить застрявший поперёк глотки орешек.

Наконец, нам принесли еды. Зная, что дома ждёт плотный ужин, мы ели аккуратно, чтобы и хозяев не обидеть, и ремни сохранить на той же позиции.

В какой-то момент староста с трактирщиком, которые продолжали греться и промывать горло, встали из-за стола, чтобы «проверить, всё ли в порядке на кухне». Как только пошатывающиеся спины скрылись за дверьми, мастер Гош сделал последний глоток, вытер кружечку и убрал её в сумку. После чего, глядя на меня хитрыми глазами, сказал:

– Знаете, что самое интересное и важное в тех историях, что рассказывают нам вещи? – он не стал ждать ответа или вежливого вопроса. – Это люди, которым эти вещи принадлежали. Те действия, что люди с ними делали. Те мысли и мечтания, что вкладывали в свои вещи. Спустя годы кто-то возьмёт мою кружку и скажет, что хозяин очень любил мятный чай и умные беседы с разумными людьми. И, возможно, я хочу, чтобы именно таким меня запомнили мои вещи. Но далеко не все это понимают, – немолодой человек покачал головой.

Впервые я увидел в этом мастере просто пожилого человека. Человека со своей историей, своими слабостями и… своими вещами.

Автоматически рука коснулась рукояти меча. Та дружелюбно ткнулась в ладонь, успокаивая мысли. А потом пришло время идти.

– Выдвигаемся. Брий, Роше, – проследите, чтобы мастер Гош с комфортом добрался до поместья. Хозяйка просила пригласить гостей.

Но мы понимали, что дело не только в жесте вежливости и желании удовлетворить просьбу супруги.

Ему не давал покоя странный меч в Арсенале.

Втроём мы покинули трактир, оставив фон Прейса-старшего закончить дела. Наши лошади были накормлены тёплым овсом, однако всё равно с большой радостью встали под седло, в надежде побыстрее добраться до дома.

Пока мы сидели в тепле, подкрались сумерки, преследуемые ночной темнотой. Теперь же мы стремились опередить мрачную гостью и добраться до поместья.

В воротах на въезде в мой дом мы столкнулись с ещё одним наездником, который помимо основной лошади, вёл на поводу вторую, груженную тюками и свёртками. На человеке был длинный тёплый плащ, капюшон, скрывающий лицо, и тёмно-синие с жёлтыми узорами перчатки. Но несмотря на эти перчатки, егеря не спешили пропускать наездника.

Роше за моей спиной увидел перчатки и издал приглушённый рык. Егеря на секунду отвлеклись от сидящего на неподвижной лошади человека и обратили внимание на нашу тройку. Они быстро убедились, что мы свои. Начальник смены обратился ко мне:

– Мастер Брий, этот человек, – он ткнул локтем в сторону стоящего у входа, – говорит, что прибыл по приказу господина фон Прейса.

Сидящий в седле повернул голову в нашу сторону, а затем, не сделав ни единого дополнительного движения, направил лошадь в нашу сторону. Оказавшись совсем близко, всадник скинул капюшон. Обладательницей гнусных перчаток оказалась молодая женщина или даже девушка, с чёрными волосами и строгой линией губ.

– Господа, – обратилась она звучным контральто к нам. – Господин фон Прейс вызвал меня к себе по серьёзному делу. Надеюсь, хотя бы вам не нужно объяснять – зачем? – и она подняла правую руку на уровень лица, показывая свою перчатку и заковыристые узоры, которые являлись отнюдь не украшением, а важным инструментом для работы.

– Мало того, что экзорцист, так ещё и наглая девчонка, – пробурчал Роше себе под нос, не снимая капюшона.

– Судя по вашему голосу, вы чем-то недовольны, – в голосе девушки прозвенели те цепи, на которые подобные ей сажают духов. – Выскажите прямо в лицо вашу претензию, как истинный мужчина, а не прячьтесь за капюшоном.

Мой друг хмыкнул и, не реагируя на запрос, спросил у меня:

– Действительно, наглая. Ты уверен, что вам она нужна?

– Отец запросил помощи экзорцистов. Если он так решил, не нам менять приказ.

Девушка на секунду замешкалась, а потом до неё дошло:

– Мастер Брий? Брий фон Прейс? Сын…

– Да, сын, – я тихо прервал её. – Лучше представьтесь и объясните, почему вас не пускают.

Я знал, что спросить надо сразу у егерей, но этикет – это такая морока. Не то что встреча с бриксом – мечом по животу, и весь разговор.

– Я Линдсия, экзорцист. Прибыла по просьбе вашего отца и настоятеля нашей школы. А ваши служаки говорят, что не положено.

Я повернул голову к старшему смены. Тот спокойно ответил:

– Согласно приказу господина фон Прейса, на территорию поместья нельзя пускать никого, кроме оговоренного круга лиц, либо тех, кто прибудет в компании господина или его сына. Госпожа в этот список не входила и прибыла одна.

Я кивнул егерю и снова повернулся к женщине. Та слегка скривила губу, но быстро взяла себя в руки. Из-под капюшона же Роше разве что дым не шёл. Я сказал:

– Госпожа Линдсия, у нас на днях случилась неприятность, из-за которой вы и приглашены. В связи с нею, у нас были усилены меры безопасности, и вы столкнулись с верным их исполнением. Позвольте принести извинения, и прошу проследовать со мною к дому.

Вежливость даётся мне нелегко. Но в этот раз я говорил не от себя, а от лица семьи. Экзорцист кивнула, принимая мои извинения, и накинула капюшон обратно. После чего услышала слова Роше:

– А лошадке всё-таки нужно давать волю, иначе без движения она околеет прямо у вас под седлом, – после чего сделал вежливый жест рукой, пропуская гостью вперёд.

Подчиняясь молчаливому приказу хозяйки, лошадь экзорциста сделала неуклюжий шаг – она действительно замёрзла, пока стояла в оцепенении, подчиняясь воле экзорциста.

Девушка постаралась разглядеть в темноте капюшона лицо остряка, однако когда свет факела наконец высветил его, она вздрогнула. Серьёзное зелёное лицо орка не предвещало для неё ничего хорошего. Поэтому она постаралась поравняться со мною и оставила Роше с молчавшим всё время Гошем позади. Она переживала, что столкнулась с орком. Но ещё пока не представляла, как судьба над ней пошутила, послав именно этого орка.

Мы сами заехали в конюшню и частично расседлали лошадей. Я предложил госпоже экзорцисту помочь донести самые важные вещи до дома, а другие оставить прямо здесь – конюшие передадут их с самого утра, когда вернутся на работу. Та замешкалась, но в итоге согласилась. Она взяла с собой лишь один средний свёрток, наплечную сумку и сняла с седла длинный тонкий кинжал. Арбалет остался притороченным к седлу.

В доме было тепло. Нас встретили несколько старых слуг, для которых гулянка в деревне была больше неприятностью, чем удовольствием. Они же забрали вещи экзорциста и отнесли в гостевую комнату, заодно проводили и её. Я сказал ей о том, что ужин будет в семь и не прийти она не может – это одно из немногих правил, которое нарушать не рекомендуется. Не увидев улыбки в моих глазах, она испуганно кивнула и ушла вслед за служащими.

Мастера Гоша мы тоже перепоручили слуге, а сами направились по своим делам: я сделать растяжку, а Роше – успокоиться перед ужином.

Мало что в жизни может вывести орка из саркастически-ровного состояния. Экзорцисты – одна из этих вещей. Другая – моё неумение играть на орковском ситаре, но это отдельная история…

На ужин в честь Договора и начала Нового года мы собрались вовремя. Несмотря на расширенный состав, для каждого нашлось место и несколько подходящих блюд, поскольку мама уделила этому ужину весь свой день. Скажу лишь одно – новичкам в нашем доме всегда приходится туго, поэтому госпожа экзорцист попала…

Во главе стола, разумеется, сидел отец, а рядом с ним было место для мамы, которое чаще было занято небольшим махровым полотенцем, нежели самой хозяйкой. По правую руку от отца сидел я, а по левую, после мамы – Роше. Я ради праздника, наконец, побрился, а Роше надел официальную одежду вместо походного костюма. Рядом со мной посадили доктора Омниса, который более или менее пришёл в себя после припадка и даже проведал утром больных. Но было видно, как он постарел за эти дни.

За доктором сидел управляющий Хорст, который с серьёзным выражением лица изучал бокалы на столе. Напротив отца сидел мастер Гош, рядом с ним был мастер Клив с непроницаемым лицом и в однотонной одежде. Экзорцист же оказалась между оружейником и Роше. На фоне слегка расфуфыренного орка, девушка в обычной одежде экзорциста, но без перчаток, выглядела блекло. А побледневшее лицо служило отличным фоном для яркого румянца – то ли от злости, то ли от стеснения.

Когда все расселись, отец поднял бокал и произнёс первый тост:

– С Новым годом! Пусть, начавшись с беды, он будет стремиться только к лучшему!

Все поддержали. Верно! Зачем переживать из-за плохого, если есть куда двигаться дальше? Поэтому – будем!

Принесли блюда с горячим мясом и тушеными овощами, картошку и мелко нарезанную зелень. На столе в керамических чашечках стояли соусы – начиная от обычной сметаны и заканчивая острым имбирным соусом с южным перцем. Еда сопровождалась лёгким вином, а также клюквенным морсом для тех, кто особо следил за своим здоровьем.

Я ел спокойно, понимая, что встать и уйти по своим делам нельзя. А сидеть просто так, даже не двигая вилкой – скучно.

Роше показывал высший свет: посольская выучка и его горделивая осанка выдавали в нём очень знатного господина. И практически все за столом понимали, для кого этот этикетный спектакль. Бедная девушка, несмотря на явно благородное происхождение, слишком много времени провела в школе-монастыре, в которой учат управлять своей и чужой волей, а не управляться с вилкой и ножом. И когда ей в очередной раз не удалось разрезать куриную ножку, она бросила взгляд на орка, тяжело вздохнула и только после этого взяла тонкими пальцами тёплую косточку. За что получила довольную ухмылку от Клива, свежую порцию вина от Хорста и ноль внимания от орка, который виртуозно снимал шкурку с картошки в мундире.

Глядя на это, я задавался лишь одним вопросом: зачем?

Наконец, горячее закончилось, и все довольно откинулись на спинки стульев. Да не тут-то было: как только убрали тарелки, на их месте оказались миски, в которые налили похлёбку. Мама, видимо, специально для этого праздника сохранила где-то на кухне большую тыкву и сейчас перетёрла её в суп. Мы с Роше и отцом аккуратно взялись за суп, мастер Гош и доктор Омнис попросили уменьшить порцию, а Хорст и Клив, наоборот, попросили далеко не уносить кастрюльку. Видимо, у них там не живот, а бездна…

Только Линдсия сидела с выпученными глазами, с зажатой ложкой в руке и, как казалось, решала, что легче: съесть этот суп или в нём утопиться?

А ведь впереди ещё десерт…

В целом, когда ужин закончился, практически все ушли своими ногами. Только гостья чувствовала себя нехорошо и быстро покинула зал, устремившись к себе в комнату. Я её не винил – с непривычки можно оказаться в очень неудобном положении.

Хотелось спать. Однако, сладкие планы по завоеванию полей сновидений нарушил отец, сообщив тихим голосом:

– Через час в Арсенале, – а затем похлопал меня по плечу и добавил. – И прихвати с собой свой меч и какие-нибудь перчатки.

Я кивнул и продолжил потягивать вино в надежде, что от алкоголя еда рассосётся быстрее. Остальные приглашённые мастера тоже не спешили и уходили по одному, предварительно поблагодарив хозяйку за прекрасный ужин. Последними остались мы с Роше да управляющий Хорст, который отвёл доктора и вернулся помочь.

– Спасибо, мам. Тыква была отличной. А про десерт вообще молчу.

– Да, вы – мастер, и с каждым годом ваше мастерство только растёт, – Роше галантно прикоснулся губами к её руке.

– Эх, мальчики! Спасибо вам, – она обняла нас обоих.

Мама слегка отстранилась и внимательно посмотрела мне в глаза, как в детстве. А потом резко перевела взгляд на орка, пытаясь скрыть смущение. Она так и не смогла привыкнуть к моим новым глазам, потерявшим небесную голубизну.

– Господин фон Прейс, думает, что я не знаю об его артефакте. Точнее, думает, что я не знаю, что это. Но я понимаю, – она накрыла ладонью мою руку. – У меня к вам одна большая просьба. Я знаю, что мой муж не нарушает данного им слова, только если это не угрожает другим. Поэтому проследите чтобы то, что он принёс в наш дом, не причинило вреда ему самому. Разберитесь с этим как можно скорее.

Мы молчали. Сложно было что-то сказать. Поэтому я просто кивнул, сжал ладонь матери и направился вместе с другом к выходу из обеденной залы.

Нас ждал странный меч.