Текст книги "По тропам Срединной Азии"

После определения цены и даты отъезда мы возвратились в лагерь, и оставшийся день был использован на утомительные, но необходимые занятия по подготовке клади для погрузки на верблюдов.

Елена и Николай Рерих

К закату подул сильный северо-восточный ветер, который скоро превратился в дикий ураган. Толстые облака песка пролетали по лагерю и проникали в палатки. Мы все должны были искать укрытия и закрывать входы в палатки. Это была отчаянная ночь! Песок накапливался в огромных количествах вокруг палаток и образовывал высокие валы. Шум, который производила внешняя палатка, края которой наносили удары по внутренней откидной створке, был настолько силен, что спать было почти невозможно. К рассвету сила ветра удвоилась, и я вдруг почувствовал, что моя палатка лопнула и внезапно рухнула на меня. Две откидные створки разрушились, и я был буквально захоронен под ними и под песком, который быстро наметался над развалинами. После нескольких попыток я сумел выбраться наружу. Окрестности были полностью скрыты под непроницаемой желтой завесой, а ветер дул с неослабевающей силой Наш лагерь представлял собой странное зрелище. Палатка служащих обрушилась на обитателей, но те спокойно спали под брезентом. Палатка Портнягина готова уже была сорваться и держалась только на одной растяжке и одном колышке, который сумел остаться в грунте. Палатка доктора имела наибольшее количество растяжек из всех, и было чудом, что она до сих пор еще сопротивлялась урагану. Палатка профессора и г-жи Рерих твердо противостояла ударам ветра. Портнягин и я пошли по лагерю, закрепляя растяжки и колья палаток. Внезапно раздался дикий грохот, как будто сотни невидимых всадников промчались через лагерь, уничтожая все на своем пути… Палатка кухни взвилась вверх, и все емкости для воды и ковши со страшным грохотом были унесены прочь по песчаной поверхности. Это был кульминационный момент. Все в лагере проснулись. Везде слышались возгласы и восклицания: «Что случилось?», «Поднимите мою палатку!», «Не могу выйти!» После рассвета ветер стал стихать, и мы оказались способны восстановить порядок в лагере. Было очевидно, что нельзя оставаться дольше на этом ветреном месте. Мы нашли другое подходящее место у основания гор Цаган Обо, и профессор Рерих дал указание переместить лагерь.

Новое место было хорошо защищено с северо-запада и северо-востока высокими холмами. Цаган Обо – крутой гранитный массив, изрезанный узкими каньоноподобными долинами, заполненными грудами камней. Недалеко от нашего нового лагеря возвышался пик, именуемый Цаган Тологой – самая высокая точка в массиве. В полдень прибыл лама из монастыря, чтобы спросить о потерях, которые мы понесли от ужасного ночного урагана. Ветер нанес серьезные повреждения монастырю, сорвав крыши со многих палаток и поломав флагштоки на крышах храмов. Юм-бейсе известен ветрами. Место открыто с юго-востока и северо-востока, а ранняя весна всегда насыщена ветрами и пыльными бурями ужасающей силы.

Следующие ночь и день были тихими, и мы все пошли в монастырь. В большом зале собрания увидели толпу лам и новичков, занятых окрашиванием деревянных матриц (лег-шин) для 333 томов Канджура и Танджура. Зал собрания монастыря имел обычную обстановку внутри. Северная стена была занята троном инкарнированного ламы монастыря и несколькими стеклянными шкафами, содержащими медные и глиняные, сырой выделки, изображения. Другие стены были заняты монастырской библиотекой. Между деревянными колоннами, поддерживающими крышу, были разложены низкие матрацы, которые служили сиденьем для лам во время религиозных служб. Мы заметили только несколько окрашенных знамен. Большое знамя, висевшее на одной из колонн, было выполнено в черно-белых тонах и изображало мандалу, или мистическую сферу влияния Шамбалы, подаренную монастырю, как говорят, по приказу последнего Богдо Гегена. Остальные знамена были окрашены в яркие тона, но гораздо худшего качества. Мы напрасно искали прекрасно выполненные знамена из Восточного Тибета и Дерге. Наибольшее количество медных изображений в стеклянных шкафах были доставлены либо из Урги, либо из Долон-нора. Мы были удивлены, обнаружив такое малое количество действительно хороших вещей. Кюрен, расположенный на караванном пути в Тибет, должен обладать лучшими образцами тибетского религиозного искусства.

После посещения мы возвратились в наш лагерь, но доктор пошел посмотреть некоторые каменные изваяния, которые, как нам сообщили, были найдены в окрестностях монастыря.

В полдень я собрал нашу экспедиционную охрану для тренировки в стрельбе, так как мы скоро должны были войти в кишащую разбойничьими бандами местность и люди должны были знать, как пользоваться винтовками. Результаты стрельб были в целом неплохи, и мы полностью наслаждались упражнениями, когда внезапно несколько лам прервали занятия и попросили нас не стрелять в окрестностях монастыря, так как дух Цаган Тологоя, конечно, рассердится и проявит свой гнев, посылая новый ветер и песчаную бурю. Нам пришлось возвратиться в наш лагерь, чтобы избежать недоразумения с ламами. Как оказалось, предсказание лам было истинным: сильный ветер начался вскоре после нашего возвращения в лагерь, и нам пришлось предпринять все предосторожности, чтобы укрепить палатки. Ночью ветер усилился, и две из палаток разрушились, несмотря на все предосторожности. Все было закрыто толстыми желтыми облаками, и нам пришлось большую часть дня провести внутри палаток.

30 апреля яркая и безветренная погода принесла значительное облегчение после двух дней сильного ветра и песчаной бури. Мы наконец-то получили возможность окончательно распределить грузы для верблюдов, и погонщики принесли веревки и седла, подготавливая путешествие следующего дня.

X. Через юго-западную Гоби

Утро 30 апреля приветствовало нас сильным и ровным северо-восточным ветром. Тучи закрывали пики гор Цаган Обо, и влажный снег хлестал по нашим лицам. Верблюды прибыли к десяти часам – прекрасные стойкие животные в отличном состоянии. Проводник, лама Самбу, был достаточно опытен и привел с собой только молодых животных, пригодных для пересечения пустыни. Большинство верблюдов целый год откармливалось, и они выглядели очень сильными. В одиннадцать тридцать караван экспедиции отправился тремя длинными колоннами в длительное путешествие через Гоби. Верблюды ступали тяжело, и большие караванные колокольчики на последнем верблюде каждого отделения печально звенели. Хлещущий влажный снег и ветер ослабели к полудню, и мы совершили вполне приятный переход по обширной каменистой равнине, ограниченной вдали холмистой местностью, лежащей к югу от гор Цаган Обо. Однообразный ландшафт сильно отличался от севера Юм-бейсе с его ответвлениями гор Хангаи, уходящих далеко в пустыню.

После пяти часов перехода караван остановился в пустынном месте, вокруг которого росли кусты саксаула – любимой пищи верблюдов. Мы разбили лагерь на обширной каменистой равнине. Далеко на горизонте возвышались массивные горные хребты. К северу лежали горы Байн Ундюр, продолжение хребта Цаган Обо. Далеко на востоке можно было только едва различить слабое очертание гор Элги-йин-ула, одного из многих параллельных хребтов Гоби Алтая.

Местные погонщики верблюдов имеют любопытную традицию никогда не упоминать названия лагеря при пребывании в нем. Если произнести имя на месте, неудача может настигнуть караван и верблюды могут погибнуть. Название ими произносится громко только после того, как они оставляют это место. По этой причине название нашего лагеря, Цаган Худук – «Белый колодец», было раскрыто мне только после того, как мы двинулись дальше.

На следующий день мы встали рано, и к восьми часам верблюды были напоены и загружены. Обычно нам требовалось около двух часов, чтобы привести наш большой караван в походный порядок.

После пересечения каменистой равнины в северном направлении мы вступили на невысокие песчаные холмы, которые тянулись более чем на пять миль. Эти холмы окружали каменистую равнину с юга и юго-востока.

Группа монголов калка

На юге этой полосы песчаниковых холмов и песчаных дюн лежала широкая песчаная равнина, покрытая лессом и травой дересун (Lasiagrostis splendens). Мы нашли здесь несколько кочевых стоянок монголов, принадлежащих к тому же хошуну, что и монастырь Юм-бейсе. Как и во всех пограничных районах Центральной Азии, население палаток было чрезвычайно разнообразно. Кроме нас, прибывших сюда через Торгут из Монгольского Алтая, здесь были калка-монголы по крайней мере из полудюжины хошунов, или племенных объединений, и несколько тибетцев из Амдо, тех, которые обосновались в этом районе. Некоторые из них утверждали, что являются бывшими ламами великого монастыря Кумбум в районе Синин провинции Кансу.

После пересечения покрытой травой равнины мы прибыли к реке, текущей с северо-запада на юго-восток. Это был крошечный поток, на берегах которого были разбиты несколько палаток монголов. Здесь нам предлагали купить прекрасного белого верблюда. К сожалению, животное было слишком молодо для длительного перехода, но монголы настаивали на этой покупке. Белые верблюды считаются самым лучшим подарком, который можно предложить одному из великих лам Тибета. Мы отказались, опасаясь, что животное слишком молодо и не выдержит длительной поездки до Тибета. Мы должны были запастись водой из реки, так как нам сообщили, что на маршруте ее нет.

После переправы реки вброд мы вступили в пересеченную холмистую область невысокого рельефа. Здесь и там можно было видеть выходившие на поверхность гранит, порфир и другие камни. После длинного перехода в двадцать пять миль мы разбили лагерь в круглой низине среди холмов, хорошо защищенной от частых ветров, выравнивающих ландшафт. До сих пор погода была умеренна и даже встречались теплые дни. Местоположение нашего лагеря носило название Кхара Боро, и, как говорили, оно получало значительное количество осадков в течение дождливых летних месяцев. Конечно, мы не имели никакой возможности проверить это утверждение наших проводников, но многочисленные высохшие миниатюрные озерца, найденные между холмами, указали нам, насколько обильны осадки здесь в дождливое время года.

После отъезда из Кхара Боро наш маршрут пересек несколько песчаных гребней, которым часто предшествовали зоны песчаных дюн. Все гребни тянулись с северо-запада на юго-восток. Между ними лежали песок и каменистые обширные долины, покрытые кустами саксаула. Ветры собрали небольшие холмики песка и лесса вокруг растений, и эта деталь местности образует одно из самых больших препятствий для продвижения на автомобиле через этот район.

День перехода, в течение которого мы должны были достичь колодца, расположенного в горах, возвышавшихся на юге, был необычайно длинным. К семи часам мы остановились на ночлег на маленьком каменистом плато, защищенном невысокими холмами. К северу и северо-востоку плато было открыто, и мы могли видеть вдали неровное очертание гор Байн Ундюр.

Местоположение лагеря носило выразительное название Дзого-узу, которое означает «испробованная вода». «Дзого» – вежливое монгольское выражение, означающее «принимать участие». Вежливый термин используется потому, что Далай-лама делал остановку здесь во время его известного бегства из Лхасы в 1904 г. Его Святейшество следовал тем же самым маршрутом, но в противоположном направлении. Местные монголы, помня этот важный случай, дали бывшим лагерям Далай-ламы причудливые названия, чтобы отличать их от других.

От Дзого-узу путь поднимался по низкому гребню горы к югу от лагеря. С этой вершины мы спустились в однообразную долину, которая сливалась с сухим руслом реки. Холмы стали выше, и мы восхищались скалистыми утесами и выветренными базальтом и гранитом, вышедшими на поверхность. Это был наш первый жаркий день – бриз от открытых пространств пустыни не мог проникнуть через узкое речное ущелье. Острые камни и валуны блокировали тропу в нескольких местах. Удивительно было видеть верблюдов, идущих по такой трудной поверхности без какого-либо признака неудобства. Мы заметили по пути несколько глубоких шурфов, погрузившихся в гравий речного русла. Они, как говорят, прежде были золотыми копями, оставленными много лет назад. Копи относились к периоду, предшествовавшему разбойной деятельности Джа ламы приблизительно на десять или двенадцать лет.

К заходу солнца мы вышли с холмов и разбили лагерь на северной границе каменистой равнины, густо заросшей кустами саксаула. Мы собирались ставить наши палатки, когда внезапно холодное дуновение ветра, сопровождаемое отдаленным грохотом в горах на северо-востоке от лагеря, известило о подходе монгольского урагана. Через несколько мгновений буря бушевала над лагерем. К счастью, это продолжалось недолго, и ураган пронесся в юго-западном направлении на равнину, поднимая облака песка. Мы приняли все предосторожности, укрепив наш лагерь так прочно, насколько это возможно, но ночь прошла тихо. Этот песок и бури всегда большое бедствие для путешественников. Почти невозможно защититься от них в одиночку. Ураган ломает шесты, срывает полотна палаток и покрывает пол палатки и кровать толстым слоем песка.

На следующий день мы снова отправились на юг, двигаясь по сухому руслу реки, которая когда-то текла с гор по равнине на юг. Дни стали более жаркими, и верблюды начали терять клочки шерсти.

После восьми часов перехода через каменистую равнину мы остановились на ночлег у заброшенного колодца с солоноватой водой, которая имела дурной вкус. Вокруг возвышались невысокие песчаные холмы. Далеко к югу стояли горы Шара-Хулусун, таинственное место, которое все мы стремились посетить. Согласно нашим проводникам, Шара-Хулусун был узким лесистым ущельем с небольшим горным потоком, бегущим через него. Много историй рассказывалось про этот одинокий оазис, расположенный в самом сердце пустыни Гоби.

Гоби между Юм-бейсе и Аньси-чоу представляет собой цепь хребтов кристаллических горных пород, пересекающих пустынные равнины. Большинство хребтов относится к горной системе Алтая, которая простирается с северо-запада на юго-восток, пересекая бесплодную пустынную местность, расположенную между южной частью гор Хандаи и восточными ответвлениями Тянь-Шаня и гор Баркол. Я уверен, что многочисленные каньоны на склонах пустынных хребтов дадут вполне подходящие возможности для изучения ископаемых, если исследовать их должным образом.

Местность на северо-востоке от нашего маршрута – район Сайн-Ноин, область вокруг Цаган-нора, восточные ответвления Монгольского Алтая, горные хребты Бага Богдо, Артса Богдо и Гурбун Сайкхан – была полностью исследована с точки зрения геологии и палеонтологии Третьей Азиатской экспедицией под руководством доктора Роя Чепмена Эндрюса в 1922–1923 гг. До сих пор Юго-Западная Гоби привлекала слишком мало внимания. Только немногие из европейских путешественников коснулись этой безлюдной местности, и многое придется сделать, чтобы восстановить геологическое прошлое этой пустынной страны. Портнягин и некоторые из наших монголов несколько раз пересекали восточную часть монгольской Гоби от Халгана и Пао-тоу, но все они утверждали, что никогда не видели такой бесплодной и безлюдной местности, как Юго-Западная Гоби.

К настоящему времени нашей обычной практикой стало отправляться в путь днем, разрешая верблюдам все утро пастись, поедая кусты саксаула, найденные в горах. 5 мая мы решили отправиться в путь рано утром, чтобы достигнуть оазиса Шара-Хулусун и дать нашим верблюдам больше времени пастись в лесу оазиса. День выдался исключительно жарким. Далеко к югу возвышались в туманной дымке бесплодные горы Шара-Хулусун. В течение первых двух часов верблюжья тропа вела через широкие участки песка, покрытые высохшей потрескавшейся грязью и пересекающиеся узкими полосами гравия. Плоская равнина была разрезана невысоким хребтом из известняка и песчаными дюнами. Наше продвижение между холмами было очень медленным, так как поверхность в мелких ложбинках была покрыта грязью и верблюды часто проваливались в песок.

Оставив песчаный хребет позади, мы вышли в широкую песчаную долину, постепенно поднимающуюся к юго-западу. Приблизительно через шесть миль путь продолжился вдоль сухого русла реки с большими скоплениями обломков от соседних утесов из песчаника. Затем путь снова вышел на каменистую равнину, медленно поднимающуюся по направлению к горам Шара-Хулусун, которые теперь ясно вырисовывались на фоне неба. Со значительного расстояния каменистое плато было только гигантским сухим руслом некоторого могучего потока, который когда-то мчался с гор через равнину. Валуны, обломки и сухие стволы деревьев блокировали проход. Монгольские проводники уверяли нас, что даже в настоящее время, в течение периода летних дождей, уровень воды Шара-Хулусун-гола поднимается, и мощный поток обрушивается вниз на равнину. Летние дожди в Гоби в основном бывают в июле и в августе и часто разрушительны.

Чрезмерный ливень будет формироваться несколько дней и превратится в поток, который унесет обломки вниз в равнину и прорежет глубокие ущелья в горе. Несколько месяцев спустя мы пережили такой ужасный поток, которому предшествовали несколько дождливых ночей в засушливых горах Нань-Шаня.

К четырем часам дня, когда люди и животные были полностью измучены необычайной жарой, мы заметили несколько темных пятен у подножия гор и около входа в узкое ущелье, скрытое за длинным уступом. Кто-то в колонне каравана закричал: «Деревья!» Мы не поверили своим глазам, так как большинство из нас были твердо убеждены в том, что в лучшем случае мы увидим только жалкие кусты можжевельника. Тем не менее вдали виднелись настоящие деревья, пустынные тополя (Populus euphratica), растущие по берегам реки. Как ощущалась свежесть при вступлении в прохладу лесистого ущелья и при разбивке лагеря на зеленых лугах!

Погонщики верблюдов быстро разгрузили животных и увели их в густую чащу туи, находящуюся немного дальше от потока. Мы пересекли реку в поисках тенистого места для стоянки и нашли восхитительное место для лагеря в тополиной роще, самое лучшее, что мы имели со времени нашего отъезда из Урги. Я могу добавить, что это даже было намного приятнее всех наших стоянок во время пересечения Тибета по очаровательным рододендроновым лесам Тхангу в Сиккиме.

Мы решили поставить наши палатки в роще и возвратились на другой берег реки. Верблюды, перевозящие палатки, были еще не разгружены, но погонщики бурно протестовали против переправы верблюдов через реку. Согласно их возражениям, надлежащее место для лагеря было недалеко от берега реки, а не на другой стороне. Удивительно, как эти караванщики приучаются к одному и тому же месту и всегда останавливаются только на нем. После длительного обсуждения мы вынудили погонщиков перевести верблюдов через поток под охраной половины наших людей. Поток был мелок и не представлял никаких трудностей для поддерживания связи между двумя лагерями.

Оазис Шара-Хулусун находится в узком ущелье, орошаемый крошечной рекой Шара-Хулусун-гол, которая разбухает в огромный поток в дождливый сезон. Тополиные рощи растут вдоль речных берегов, покрытых густой зеленью тростника, от которого и произошло название местности – «Желтый тростник». Оазис остался с того периода, когда область получала большее количество осадков и условия были благоприятны для земледелия. Многочисленные мертвые стволы деревьев и пни указывают на то, что в прошлом оазис занимал обширную область и что леса простирались вдоль подножия гор далеко в каменистую равнину. Оазис – любимое место крупной дичи и птиц. Кроме монгольской антилопы (Antilopea gutturosa), или джейрана, мы видели многочисленных волков и несколько диких ослов, или куланов (Equus hemionus). Зайцы (Lepus tolai) были в изобилии. Королевство птиц было представлено несколькими ястребами (Vultur monachus), огромными черными птицами, которые пролетали над высокими скалами, защищавшими ущелье. Мы также видели несколько гусиных семейств (Anser anser) и турпанов (Casarca casarca). Оазис использовался водоплавающими птицами как остановка на пути их ежегодных перелетов.

Горный массив, в котором расположен оазис Шара-Хулусун, представляет несколько интересных проблем в связи с вопросом о климате Гоби и количестве осадков в пустынных областях Внутренней Азии. Генерал П.К. Козлов во время его экспедиции в 1901 г. обнаружил прекрасные луга, леса и стремительные потоки на плоскогорье Атик Богдо, которое кажется продолжением хребта Шара-Хулусун. Британский исследователь, Дуглас Керразерс во время его экспедиции в горах Карлик-таг восточнее Баркола нашел лиственные и сосновые леса в южном и восточном ответвлениях горной цепи Карлик-таг (Керразерс «Неизвестная Монголия»). Я спрашивал наших монгольских проводников и торговцев, тех, кто следовал путем на Ку-ченг, и все говорили, что это есть массивный горный хребет, который простирается от Атик Богдо к горам Карлик-таг. Изучение жизненных зон Внутренней Гоби и ее оазисов, потерянных в необъятных песках и каменистых пустынях, было бы прекрасной задачей.

Выше ущелья Шара-Хулусун мы обнаружили несколько разрушенных сооружений, и на одном из горных отрогов маленький китайский мяо, или храм. В нескольких местах речные берега были заняты насыпными полями. Наши монгольские проводники сообщили нам, что прежде это было маленькое китайское поселение. Китайцы имели обыкновение приезжать сюда из Аньси для разведения опиумного мака. Теперь уже в течение нескольких десятилетий долина покинута.

Ущелье Шара-Хулусун расположено на пересечении двух важных караванных путей Центральной Азии: маршрутов Юм-бейсе – Аньси и Коко-хото – Ку-ченг, соединяющих Китай с землями Китайского Туркестана и Джунгарии. Кроме этих двух маршрутов, есть еще скрытый путь, во многих местах проходящий по реке Ецин-гол Торгутс, затем идущий через ущелье и соединяющийся с маршрутом Коко-хото – Ку-ченг.

Располагаясь недалеко от монгольской границы, ущелье всегда было любимым убежищем грабителей. Джа лама содержал там заставы, смотрящие за караванами, прибывающими из Китая, Тибета и Монголии. Даже после смерти Джа ламы ущелье было все еще посещаемо бандами грабителей. Только за месяц перед нашим приходом в ущелье был разграблен большой караван на пути в Ку-ченг и один из погонщиков был убит. Наш монгольский проводник советовал нам быть осторожными и выставлять охрану на ночь. Большим недостатком нашего положения, в случае нападения, была необходимость защищать два лагеря вместо одного. Однако этот самый недостаток сохранил нас от убийства невинных людей. Следующий отчет пояснит это.

Был уже поздний вечер, около девяти часов, когда внезапно в полной темноте в лагерь примчался один из наших монгольских погонщиков, наблюдавший за верблюдами, и принес нам тревожное сообщение о том, что в ущелье появились вооруженные всадники. Любым способом необходимо было выяснить, кто эти люди. Мы все еще обсуждали, какие нужно предпринять меры, когда внезапно раздался громкий выстрел из винтовки, эхом откликнувшийся в ущелье, следом другой через короткий интервал. Наш сторожевой на другом берегу реки немедленно забил тревогу, и все помчались за оружием. Сторожевой ясно видел в темноте двух вооруженных винтовками всадников, один из них, на белой лошади, скрылся в кустарнике и выстрелил около лагеря. Каковы были намерения наездников? Было очевидно, что они нападали на лагерь и что в любой момент мы могли бы ожидать дико кричащих людей, выскакивающих из-за кустов и камней, окружающих лагерь. Руководитель экспедиции поручил мне собрать людей из охраны экспедиции и обеспечить безопасность лагеря.

Было невозможно защитить оба лагеря сразу, и поэтому я решил оставить лагерь с багажом под охраной четырех из наших стрелков, а с остальными людьми занять линию южнее второго лагеря. Эта позиция позволяла нам не только защитить оба лагеря винтовочным огнем, но и сделать легким нападение на противника в случае, если бы он предпринял открытый налет на лагерь с тяжелым багажом.

Мы провели долгие, напряженные минуты, так как выстрелов больше не было, но по шуму мы могли понять, что большой вооруженный отряд людей и животных шел через ущелье и приближался к нашему лагерю. Было тяжело удерживать людей от стрельбы по каждому темному пятну, которое появлялось вдалеке. Было необходимо выяснить, кто были наши противники и где они находились. Я решил послать разведывательный отряд, поддержанный группой наших стрелков. Портнягину было поручено защищать лагерь с остальными людьми, а я с двумя из наших монголов занял удобную позицию в кустах на берегу недалеко от места, где путь из Коко-хото подходил к реке. Наш тибетец добровольно вызвался в разведку и исчез в кустах. Длительное безмолвие царствовало в ущелье. Внезапно мы услышали лай собак. Присутствие собак привело нас в легкое замешательство. Я возвратился в лагерь, чтобы сообщить это и госпоже Рерих, которая также слышала собак и была уверена, что это был караван или группа странников. Но почему они стреляли на таком близком расстоянии от нашего лагеря?

Тибетец возвратился после продолжительного отсутствия и рассказал о своих впечатлениях о незнакомцах. Он нашел их лагерь выше ущелья. Это был большой караван, который путешествовал из Коко-хото в Ку-ченг и Урумчи. При его приближении к лагерю все люди сидевшие вокруг костра вскочили, загасили огонь и приняли его в полной тишине. Когда он появился среди них, эти люди просили его не вредить им, так как были убеждены, что он член большой банды грабителей, остановившейся в ущелье. Они даже обещали ему большое вознаграждение деньгами или товарами. Караванщики были смертельно напуганы, и тибетец потратил немало труда, прежде чем объяснил им, что мы – научная экспедиция. Наконец они поверили ему и сообщили, что они принимали нас за лагерь грабителей и что начальники их каравана, китаец и татарин из Кульджи, прискакали к нашему лагерю и выстрелили, чтобы напугать нас! Это обычный маневр китайских караванов. В опасных местах они обычно стреляют в воздух или в подозрительно смотрящих людей, чтобы испугать их. Было большой удачей, что все мы были во втором лагере, так как если бы мы были в первом, мы, конечно, ответили бы на выстрелы и, возможно, нанесли бы урон. Мы все возвратились к нашим палаткам, счастливые оттого, что все повернулось так хорошо. Многие наши люди были немного разочарованы – они предпочли бы бороться против реальных грабителей, а не испуганных торговцев.

Рано утром начальники китайского каравана нанесли нам визит и принесли извинения за то, что стреляли рядом с нами. Один из них был китайский торговец из Коко-хото, другой – мусульманин из Кульджи. Оба очень боялись грабителей. Караван принадлежал американской фирме братьев Бреннер в Тинцине.

Мы остались в Шара-Хулусуне на большую часть дня и дали верблюдам достаточно времени попастись. В пять часов вечера мы разобрали лагерь и продолжили продвижение через ущелье. На протяжении первых трех миль ущелье было узким. По обеим сторонам возвышались массы гранита, гнейса и порфира. После трех миль пути ущелье расширилось, и дорогу пересекло несколько насыпей гравия и обломков пород. Растительность исчезла вскоре после того, как мы оставили лагерь, и остальной маршрут пролегал по бесплодной местности. Мы встретили несколько брошенных верблюдов, оставленных здесь китайским караваном. У животных были воспалены ноги, и они были не в состоянии следовать за караваном.

Вскоре после того, как мы оставили ущелье и начали продвигаться через песчаную равнину, полная темнота окутала окружавшую местность. Мы прошли в темноте по однообразной равнине с невысокими холмами по обе стороны пути, и было невозможно определить реальный характер местности. В час ночи мы подошли к месту у ручья с пресной водой, названного Билгекх, пригодному для лагерной стоянки. От этого пункта обычный маршрут каравана идет по направлению к юго-западу, но путь, по которому мы следовали, ответвлялся к югу.

Мы потратили немало времени, разбивая лагерь. К трем часам палатки были поставлены, и все могли подкрепиться чаем.

Следующие фрагменты моего дневника описывают переход экспедиции через область Мацу-Шань. (Мацу-Шань – монгольское произношение китайского Мацунг-Шань; мы сохраняем монгольскую форму названия.)

Суббота, 7 мая 1927 г. День обещает быть жарким. Облака парят над горизонтом. Всюду песок. Песчаные дюны простираются далеко к югу. Мы начали приготовления приблизительно в полдень. Монгольские погонщики напоили верблюдов, закрепили вьючные седла и смазали кровавые раны под седлами на боках животных. Шерсть животных скатывается под седлом, и седла сдирают кожу постоянным трением. Расширяющиеся раны могут скоро стать открытыми язвами и заживление будет почти невозможным. Около трех часов дня весь караван в трех колоннах начал движение на юг.

После пересечения зоны песчаных дюн, которые обычно опоясывают подходы горных хребтов Гоби, караван прибывает на огромную равнину Гоби, покрытую гравием. Черная поверхность каменной пустыни искрится с глубоким опаловым оттенком. Миражи колышутся в горячем воздухе – озера и острова, покрытые растительностью.

Перед нами – три дня пути по безводной пустыне, и люди и животные каравана степенно двигаются по едва видимой тропе. Сохранение силы верблюдов – главная забота в течение этих длинных переходов через безводные пустыни. В противном случае опасность становится неминуемой. Мы пересекаем узкое ущелье, заблокированное огромными валунами, невысокий непрочный гребень массивных гор, известных под названием Хан-ин-нуру, так же, как и большинство горных хребтов Юго-Западной Гоби, простирающийся с северо-запада на юго-восток. С обеих сторон дороги возвышаются острые камни гранита, переходящие в темные, почти черные массы базальта. Вершины гор увенчаны фантастическими образованиями из выветренных камней, которые принимают форму неприступных замков или цитаделей, охраняющих караванный маршрут.

Снова каменная пустыня – черный гравий Гоби. Верблюды идут в своем равномерном темпе, степенно поворачивая головы в поиске конца каменной пустыни, которая режет подошвы их ног. По пути мы встречаем большое количество фаллических изображений, вырезанных на маленьких белых камнях, лежащих на поверхности гравия. Монгольские погонщики уверяют нас, что создателями этих изображений были китайские торговцы.

Мы пытались пройти как можно больше. Как волшебны рассвет и закат в пустыне! Внезапно тени заката вспыхивают темно-фиолетовым, и огромная равнина светится фиолетовым сиянием. Через несколько секунд большая часть интенсивного блеска и цветов блекнет и обширное пространство пустыни погружается в фиолетовую темноту. На удивительно темном небе Центральной Азии появляются звезды. При исключительной сухости атмосферы они кажутся необычайно яркими, подобными тысячам ламп, горящих вокруг невидимого алтаря. К одиннадцати часам восходит луна и освещает своим мягким голубоватым светом пустыню – мертвое сердце Азии, покрытое мрачным черным камнем. К полуночи караван останавливается, ставятся палатки, и верблюды привязываются внутри лагеря.