Текст книги "Воины Андеграунда"

Минут через десять наступило небольшое облегчение. Савелий пошевелил пальцами на руке и сморщился. Движение стоило огромных усилий и вернуло утихшую боль. Перед глазами появились чёрные круги, конечности вздрогнули в судорогах, а в ушах раздался хлопок. Савва позвал на помощь, но изо рта раздался лишь шёпот, а боль нарастала и становилась невыносимой. Мужчина потерял сознание. Голова упала с подушки, язык вывалился наружу, а изо рта потекла мутная жидкость. Тело сотряслось в приступе и успокоилось, обмякло.

Савелий умер.

Умер в невероятных мучениях. Организм, служивший верой и правдой сорок лет, не выдержал нагрузки. Десятилетие борьбы с алкоголизмом ослабило иммунитет, и тот нажал кнопку «стоп».

Когда-то Савва спасся в Афганистане, когда-то находил силы, чтобы справиться с малолетками в подворотне, однако против доктора Смирнова шансов у него не было.

Савелия ждал новый мир.

– Вскрытие показало, что чукча умер от вскрытия. – Смирнов язвил и прожигал глазами Павлова. – Я говорил тебе, что не надо торопиться! Всё необходимо проверить по сто раз!!!

– Савелий прошёл войну и из числа кандидатов имел лучшие показатели. Это твоя недоработка, – ответил чиновник. – На компьютере всё сошлось!

– В опытах возможны ошибки. Индивидуальность организма не исключаем!

– Взгреть тебя за провал! Столько лет на болтовню потратили!

– Заткнитесь, Павлов. – Алексей Юрьевич вступил в разговор, и взоры спорщиков обратились на него. – Не зазнавайтесь. Мы не собаку с собакой скрещиваем и не мышей оперируем. Сами увлекаетесь микробиологией и должны понимать, что опыты сложнейшие, и ошибок никто не исключал… Конечно, хотелось бы без подобных результатов, всё-таки средства закладываются порядочные, но без практики мы ни к чему не придём. Если нужно будет двести человек для положительного исхода, я выделю двести человек. Если понадобится ваша никчёмная жизнь, я поставлю на кон её, ясно? Рано или поздно док найдет ошибку и исправит недостатки.

– Вы не преувеличиваете свои возможности, Алексей Юрьевич?

– Вы хотите проверить мои истинные возможности, Андрей Данилович? Я могу устроить показательные выступления специально для вашей персоны.

Павлов обиделся и отвернулся к окну.

– Мы проводим опыты ради страны, док. Нужно оздоровлять нацию, иначе Россия провалится в болото грязи… Время и затраты меня не интересуют. Важен результат, понимаете? Результат, – подчеркнул он.

– Результат будет, Алексей Юрьевич, – сказал доктор. – Приложу усилия.

Смирнов улыбнулся и посмотрел на Павлова, ожидая примирения, но получил неприятный взгляд исподлобья.

– У каждого человека случаются ошибки, Андрей. Сегодня у меня, завтра у вас. Не стоит сбрасывать все шишки на доктора.

– Все рискуем одинаково. Закрыли тему и давайте работать. – Чиновнику не пришлись по душе ни заискивания Смирнова, ни заносчивость Алексея Юрьевича. О последнем он знал мало, но норов и многочисленные связи говорили о высоком положении, проверить которое Павлов не смог.

Они оставили доктора в размышлениях и работой над ошибками, а сами покинули лабораторию и разошлись по машинам. Алексей Юрьевич забрался в «Лэнд Ровер» и уехал, а чиновник сел на пассажирское сиденье «Мерседеса» и смотрел вслед английскому авто, пока то не скрылось за поворотом.

– Что случилось, шеф? – спросил Вован, заметив на лице Павлова задумчивость. – Для старика Володьки намечается грязное дельце?

– Пока нет. Убивать лань, отстукивающую копытами золото, глупо. Подождем, когда он станет ненужным… Попроси ребят, чтобы последили за ним недельку-другую, надо выяснить, что за фрукт свалился к нам в огород.

Вован кивнул, не задавая лишних вопросов, и дал инструкции по телефону. Вырулив на трассу, он нажал на газ и погнал в центр…

После ухода гостей доктор Смирнов привычно надрался. Осушил бутылку коньяка, а утром напоминал помятый мешок картошки: серый, заросший щетиной, Михаил встретил лаборантов тенью самого себя. Когда подопечные разделись и заняли рабочие места, он подозвал Ивана и попросил контролировать процесс, пока отдохнет полчасика в ванной. Леонтьев согласился и проводил доктора до лестницы: похмельное состояние Смирнова не вызывало удивления, тот заливал алкоголем и победы, и поражения, однако в последнее время зачастил, и Иван начал сомневаться в чистоте экспериментов.

Понимая, что деньги платятся не за красивые глазки, а за молчание, лаборант вспомнил разговор с доктором об уникальности опытов. Смирнов утверждал, что всё законно, власти и полиция в курсе, но лучше лишний раз не светиться; участие в проекте только добровольное, в основном согласие дают безнадежно больные люди, у которых не осталось шансов на выживание. Этот пункт зацепил Леонтьева и закрался в памяти, и сейчас, вернувшись к себе с ключами от кабинета доктора, Иван боролся с соблазном оставить коллег, отпереть дверь и узнать, что скрывается от них.

Парень взглянул на часы, показывавшие без двадцати девять. У него двадцать минут, не более.

Искушение побороло страх. Леонтьев схватил со стола пачку сигарет и под предлогом перекура оставил лаборантов. В кабинете Смирнова царила темнота. Нащупав выключатель, парень включил лампы дневного света и метнулся за компьютер. Иван нажал кнопку «Пуск», ожидая подвоха, но системный блок передал информацию на монитор и заработал. Экран запросил пароль для входа.

– Чёрт! – проворчал Леонтьев вслух. – Откуда я знаю?!

Перепробовав различные варианты: «доктор», «Михаил», «Смирнов», «гений», Иван отыскал доступ в слове «клетка». Компьютер принял пароль и загрузился. Появилась надпись «Добро пожаловать, док». Леонтьев оглядел список программ и остановил выбор на иконке «Проект ПГ». Двойным щелчком мыши лаборант запустил приложение. По монитору забегали разноцветные фигурки, образовав по центру меню. Иван вчитался в описание, удивился, обнаружив в плане скрещивание клеток животного и человека, и навел мышку на эксперимент. Фигурки задвигались и образовали одну, ярко-оранжевого цвета.

– Неплохо, – сказал Леонтьев. – Что у нас ещё? «Деление клеток», «Неудачный опыт», «Дальнейшие опыты»… Стоп. Что за неудачный опыт? Посмотрим. – Он открыл файл.

«Савелий Макаров. Участвовал в боевых действиях в Афганистане. Алкоголик со стажем. 55 лет. Савелию введена сыворотка с клетками животных, но процесс по замене не завершился из-за смерти пациента. Причина – остановка сердца. Посмотреть ошибку подробнее?»

Иван побледнел и нажал на «Дальнейшие опыты».

– Дела тут творятся страшные, так я и думал. – Иван скользил глазами по монитору, впитывая в память информацию. – Матерь Божья! Подземный город! Сколько же беззащитных людей погибнет после ужасных опытов! Бежать отсюда! Прочь и быстрее.

Леонтьев выключил компьютер, покинул кабинет и прислушался. Сверху доносились звуки воды и пение Смирнова. Заглянув в лабораторию, он обнаружил коллег на месте, рванул к выходу и удивился. Болеющий с похмелья доктор забыл закрыть дверь и выпустил птицу из клетки. Добежав до трассы, Иван поймал попутку и попросил подбросить до города.

Чиновник Павлов сидел в кресле и вертел между пальцами шариковую ручку. Из телефонной трубки доносился взволнованный голос доктора Смирнова. Андрей Данилович слушал молча, не перебивая, и играл желваками. Когда голос в трубке замолчал, Павлов сказал:

– Миш, расслабься. Далеко он не уйдёт. Мы найдём и накажем… Нет-нет, не переживайте, просто немного припугнём.

Он отключил мобильник и кивнул Вовану. Тот приободрился и ожидал указаний. Чиновник протянул ему бумажку с инструкциями, велел действовать оперативно, и помощник, читая на ходу, разобрался с ситуацией, позвонил Лёнчику и сообщил о предстоящем заказе…

Иван складывал вещи в чемодан. На столе лежали приобретенный через Интернет билет в Израиль и загранпаспорт, спрятанный в мраморную обложку. Леонтьев торопился, не мог собраться с мыслями и погрузился в хаос, когда необходимо всё сделать правильно, а у тебя не получается выбрать, какую рубашку с собой положить. К чёрту! Он закрыл полупустой чемодан, оделся в повседневное и задумался. Солнечный свет, проникающий в квартиру через вертикальные жалюзи, заставил парня вспомнить светлые моменты из жизни: он, маленький, сидит посередине зала, окружённый игрушками, подаренными папой, а сам папа в кресле, высокий и недосягаемый; он взрослее, радуется приставке «СЕГА» и картриджам с гонками «Формулы-1», где можно погонять за Шумахера, и потрясающей игре с синим ёжиком, бегающим по различным локациям; ему семнадцать, родители переехали жить в Тель-Авив, в гостях друзья, и вот все ушли, а Катя осталась, они целуются, стоя у окна, летняя ночь и полнолуние, и нет на свете никого счастливее. Иван встряхнулся и махнул рукой. Сколько бы хорошего его не связывало с родным домом, оставаться и работать на безумцев, построивших на месте заброшенного метро подземный город и собравших в нем всю элиту из людей-отбросов, лаборант не хотел. Деньги, которые вкладывают в опыты, рано или поздно закончатся, а если и не закончатся, то выйти живым из проекта никому не суждено. Зло, творящееся вокруг Павлова и загадочного Алексея Юрьевича, свалившегося как снег на голову, не щадило никого и напоминало комбайн с пьяным водителем, нажавшим на рычаг газа.

Леонтьев вздохнул и пошёл к выходу. Около десяти минут не отрывался от дверного глазка, изучая площадку. Убедившись в отсутствии угрозы, выглянул и постоял, вслушиваясь в шорохи, но тишина успокоила его. Закрыв дверь на замки, Иван бросил ключи в карман и вызвал лифт.

Механизмы заскрежетали, сдвигая кабину с места. Со скрипом и свистом несмазанных деталей, лифт приехал. Двери разомкнулись, Леонтьев собрался шагнуть внутрь, но в нерешительности остановился.

В лицо уткнулось чёрное дуло глушителя.

Парень попятился. Раздался хлопок. Рука с пистолетом спряталась, лифт уехал вниз. Чемодан упал на бетонный пол, а следом мешком рухнул Иван. Во лбу у лаборанта красовалась ровная аккуратная дырка.

Из подъезда вышел неприметный человек в куртке тёмно-синего цвета. Остановился на крыльце, закурил сигарету, зажмурился и достал телефон.

– Вован? Это Лёнчик. Строительство завершено, деньги за объект как обычно. – Киллер отключился, выбросил пистолет в урну у лавочки, обогнул дом и растворился в толпе…

7

В жизни Али Трушкиной наступила чёрная полоса. Начавшаяся с пропажи мужа, продолжившаяся переездом лучшей подруги Светы в Москву, она давила неизвестностью окончания и грозила перерасти в депрессию. Девушка держалась, хотя с каждым днём желание сменить обстановку и покинуть Волжск по примеру Светланы превалировало (если муж объявится, то последует за ней, а жить в доме, где всё о нём напоминает – не хватит моральных сил), и однажды Аля решилась. Написала заявление на увольнение, но застать доктора Смирнова в больнице не удавалось. Увлеченный лабораторией, док последнее время делами клиники не занимался, доходило до того, что медсестрам и врачам приходилось забирать зарплату и заказывать медикаменты из выручки. Девушка устала от личных проблем, а тут ещё и на работе наваливались дополнительные обязанности.

Смирнов объявился неожиданно. Заросший бородой, с затхлым запахом немытого тела и с дурманом коньячного перегара, он промелькнул белым привидением в халате по коридору и спрятался в кабинете. Персонал больницы переглянулся, а Алевтина отправилась к доктору за подписанием.

Михаила Андреевича она обнаружила за стопкой неподписанных бумаг и счетов. Он что-то бормотал под нос и рылся в ящиках тумбочки.

– Подпишите мне заявление, – сказала Аля.

– Да-да, – ответил док. – Оставь, я на следующей неделе забегу… Подпишем.

– Михаил Андреевич, это заявление на увольнение. Я ухожу, понимаете?

Смирнов посмотрел на девушку, переваривая полученную информацию, мутные глаза прояснились, и он забрал протянутый листок.

– Как же так, Алевтина? – спросил Смирнов. – Не понимаю, с чего так… Вы отличный специалист с большими перспективами. Что случилось?

– Понимаете, док. – Аля опустила голову и скрестила руки, укрыв от взора обручальное кольцо. – У меня пропал муж, а одна я не тяну оплату квартиры. Да и маме необходимо помогать… К тому же возник хороший вариант в столице, подруга зовёт к себе, устроилась к частнику. Квартиру сдам, поеду на заработки… Что мне тут ловить без Николая? Наверняка его убили…

Голос девушки дрогнул при воспоминании о муже, Смирнов смутился.

– Алевтина, присядьте, поговорим. – Доктор отодвинул в сторону бумаги. – Я понимаю ваше отчаяние, но не хочу терять своего сотрудника. Если вся проблема в повышении зарплаты, то она решена. Я ценю ваши знания и умения и не допущу увольнения… И не стоит думать о плохом. Понимаете, мы – мужчины, можем загулять, уйти в запой и пить без передышки по две-три недели, так что не хороните мужа раньше времени… Какая у вас зарплата на данный момент?

Аля назвала, и произнесённые цифры отозвались эхом по комнате.

– Соглашусь, деньги небольшие. Я бы даже сказал, скромные по нынешним меркам, но напомню, что рассмотрел вашу кандидатуру, которая не имела после окончания института опыта. Учитывая произошедшее. – Смирнов кашлянул, делая паузу. – Готов увеличить месячное жалованье в три раза. Но у меня есть предложение-джокер… Алевтина, как вы знаете, клиника не единственное, чем я дорожу.

– Лаборатория? – догадалась девушка.

– Всё верно. Как специалист, вы переросли уровень больницы и наверняка заинтересованы в дальнейшем развитии и построении карьеры. В лаборатории работает ваш коллега Иван Леонтьев, проект спонсируют политики и инвесторы, финансовая ситуация благоприятная. Если я увеличу доход в десять раз, могу рассчитывать на согласие?

– Михаил Андреевич, я не знаю. Мне нравилось работать в клинике: рядом с домом, коллектив хороший… А потом вы перестали уделять внимание. Администратор забрала трудовую, и организационные процессы развалились. Людям не платят, в шестой палате протекает крыша, требуется ремонт, аппарат флюорографии дышит на ладан, а клиенты начали задумываться о сервисе и уходят в государственную больницу.

– Аля, если бы появился выбор: делать то, что не хочется, или то, что интересно и имеет смысл жизни, вы бы долго размышляли? Давайте представим на секунду врача-микробиолога, который двадцать лет занимался бизнесом, не относящимся к его профессии, и обрёл счастье, получив карт-бланш.

– Получается, я как лаборант, должна прислушаться? – засомневалась девушка. – И развиваться дальше?

– Верно. – Смирнов кивнул, и девушка заметила на заросшем лице прояснение. В кабинете возвратился ранний доктор: умный, внимательный, отзывчивый. Помятый халат разгладился, борода не выглядела неухоженной, скорее наоборот – брутальной, а глаза горели огнем заинтересованности. Аля помнила его таким однажды: в момент собеседования, когда она приехала после получения диплома, не имея за плечами ни дня опыта [не считая редких практик в поселковых медпунктах, куда посылали на практику зелёных студентов), и попала под искрометное обаяние сильного человека. Доктор держал в руках бразды правления, метал молнии, пестрил цитатами из учебников. Девушке показалось, что он знает любую мелочь на свете, но позже Михаил Андреевич скис и стал напоминать размороженное тесто: мягкий и податливый, утративший контроль, неприметная серая тень.

– На данный момент Ваня занимает должность главного лаборанта, – сказал Смирнов. – Есть ещё двое помощников, но один перестал справляться, я переведу его на ваше место. По рукам?

Аля уходила от доктора в смятении. Понимая, что дело не в деньгах (о них она не думала), а в банальной смене обстановки, девушка сделала вывод, что новые должность и обязанности приведут её в чувство. Смириться с потерей Николая сложно, но прислушаться к советам доктора и не терять надежды на возвращение мужа – не это ли девушка должна делать? Он жив, выбросить за борт глупые мысли об убийстве, сердце не обманывает, оно чувствует, что с Колей всё в порядке. Он в беде, но жив!

Доработав смену, Аля попила с медсестрами какао, сняла халат и осталась в гражданской одежде. Покинув здание клиники, она прогулялась по улице, подышала воздухом, но город был неприветлив, навстречу попадались семейные парочки – кто с детьми, кто с колясками, счастливые и лёгкие, будто ветерок от вентилятора. Девушка чувствовала себя чужой на празднике. Остановившись на перекрестке, она свернула домой, но, сделав несколько шагов, передумала и направилась к маме. Там ей будет спокойно. Как только объявится Николай, они заживут прежней жизнью, всё поправится, а пока Аля в одиночестве, мучиться в четырех стенах бессмысленно.

Волжск цвел и пах зеленью. Многочисленные клумбы, в которых по весне трудились сотрудники ЖЭК в оранжевых жилетах, дарили людям разнообразие ароматов, а посаженные около десяти лет назад липы, подросшие и окрепшие, подстриженные и политые, впитывали выхлопные газы проезжающих автомобилей. Город изменился, вырастал и расширялся, никто не удивлялся целому кварталу с двадцатиэтажными новостройками, а ведь десятилетие назад деревья сажали в окружении пятиэтажек, а теперь в центре не осталось исторических зданий. Время не щадит никого, подумала Аля, шагая по проспекту и изучая световые вывески. Куда ни глянь – банки, салоны связи, магазины, страховые компании; библиотеку, где она черпала знания для докладов и рефератов, сменило отделение сберкассы: через окно видна очередь из женщин разных возрастов, а когда-то тут дружными рядами сидели школьники и студенты, и библиотекарша Валентина Егоровна, умная и весёлая старушка, приносила к стойке книги, сверялась со списком и вносила в твою карточку. Чуть далее, в следующем здании располагался краеведческий музей, его перенесли в пригород, а в четырёх огромных залах открылся сетевой магазин дешёвой одежды и обуви, поставляемой из Китая.

Аля углубилась во дворы и добралась до маминого дома. Шумный проспект остался позади, а лавочка у подъезда оказалась свободна. Девушка села, откинулась на спинку, вытянула ноги и перевела дух. Царившая вокруг тишина успокоила её, звёзды на небе заставили помечтать о хорошем, и впервые с момента пропажи мужа она не плакала, а внушала себе, что с Николаем всё в порядке, он вырвется и преодолеет преграды, он – сильный, крепкий, волевой мужчина.

– Я тебя люблю, Коля, – сказала она, глядя в небеса.

Стрекотали сверчки, напевая девушке песни на насекомьем языке, и Але слышалось, будто они вторят ей: люблю, Коля, люблю, Коля. Она улыбнулась догадке, встала, набрала на двери код и поднялась до пятого этажа.

Поужинав, девушка легла спать, но сон не приходил, зато легко думалось о дальнейшем. Аля представляла, как вернется муж: живой, целый и невредимый, сожмет её в объятиях и поцелует, пропажа забудется, и жизнь наладится, перетечет в спокойный и размеренный ритм. Возможно, она согласится на переезд в Москву или останется трудиться в лаборатории у доктора, а Николай обретет вдохновение и нарисует картину, которую продаст за миллион фунтов стерлингов, и тогда Алевтине не придётся вставать по утрам и идти на смену. Талантливый художник добьётся признания и увезёт её в Индию или Эмираты, где они примкнут к касте бездельников и растратчиков времени, будут гулять по огромным моллам и ужинать в ресторанах. Молодые, красивые и счастливые…

Капитан Рябой не сдавался. Улик не прибавлялось, странный алкаш с бородой исчез и на глаза не попадался, его дружки с наколками в кабаке и винном магазине не мелькали, но мужчина, уверенный в правоте, пригласил на совещание Лагутина. Сыщикам был необходим план «Б».

Решив, что их лица примелькались, они стали вспоминать знакомых забулдыг, которых недавно видели. Так в плане появился добродушный алкоголик Марсель Титов, из-за мягкости прозванный Марсиком. Напарники подобрали его на пятачке у круглосуточного супермаркета, где он «стрелял» мелочь у прохожих, опохмелили и привели к себе в агентство. Капитан усадил незадачливого горе-человека на стул, налил пива, и пока Марс расправлялся с банкой нефильтрованной «Балтики», объяснил ему роль. Титов должен сыграть алкоголика и неделю-другую прохлаждаться в «Калинке». Каждый день нужно отчитываться и получать небольшую сумму на вечерние расходы. Марсик, услышав о предстоящих приключениях, поперхнулся пивом и закашлялся, расплескав напиток на грязную футболку.

– Что?.. Серьёзно, начальник? – не поверил Титов.

Капитан вздохнул, протянул Марселю салфетку и ответил, что это не шутка. Титов засветился, проглотил остатки «Балтики» и готов был пуститься в пляс, но вместо этого успокоился, вытерся и пообещал, что начальники не пожалеют о сотрудничестве. Выгнав выпивоху, Рябой с Лагутиным закурили и обсудили график дежурства.

– Знаешь, что я думаю? – спросил капитан, дымя сигаретой. – Те, кто ворует людей (а в этом уже сомнений не осталось), или хорошо разбираются в психологии, или знают, с кем имеют дело. У тебя не сложилось впечатления, что наши морды не внушают публике доверия, они словно видят в нас чужаков?

– Наверное, у меня на лице написано ментовское прошлое, – пошутил Лагутин. – А если серьёзно, то я вёл себя, как гражданский, к тому же в тот день болел с похмелья, и видок имел соответствующий: глазами не стрелял, много не болтал. Пил, слушал разговоры и отдыхал.

– И всё же сомнения есть. Дабы их опровергнуть, придумана операция с внедрением агента-профессионала Марселя Титова. – Рябой засмеялся. – Я мыслю, что он выведет нас на похитителей. Побухает там недельку, пойдёт домой, его и схватят… А мы проследим.

Марсик подключился к делу с вдохновением и удовольствием. Завсегдатай «Калинки» и других злачных заведений, он страдал из-за отсутствия денег, которые не мог потратить на любимую выпивку, и выпавший шанс посчитал успехом. Фортуна редко поворачивалась к нему лицом, и упустить момент Титов не мог и вечером сидел в кабаке, окруженный многочисленными собутыльниками и нахлебниками. Марсель не жадничал, угощал всех, а на вопросы касательно денег, отвечал, что нашел кошель с деньгами и может кутить на полную катушку. Собеседники приободрились, а Марсик хоть и закладывал прилично, о задании Рябого не забывал, вслушивался в разговоры и искал украдкой бородатого типа (капитан жаждал открутить незнакомцу голову), но лица казались знакомыми, Титов видел этих ребят неоднократно: они пили в разных компаниях и в разных местах, и все сохранились в памяти. К ночи «агент 007» расслабился, набрался, закемарил за столом и собрался домой. Дружки выскребли из его карманов деньги, рассчитались с барменом и шумной компанией отправились Марсика провожать. Лагутин, следивший за подопечным из машины, довёл объект до финиша, подождал, пока кутёжники разойдутся и наобнимаются, и уехал.

Второй день продолжился в прежнем настроении. Мужики гуляли за счёт щедрого капитана Рябого, а проводник в лице Титова впитывал информацию, чтобы отчитаться перед начальством и получить суточные. Марсель в кабинете агентства пошутил, что готов устроиться на постоянную работу актёра, но смеха у сыщиков не вызвал. Суровые физиономии говорили о серьёзности намерений детективов. Под конец гулянки Марсика выпотрошили и отправили с миром, и до дома он добирался самостоятельно, под чутким надзором Рябого. Ковылял, падал и заплетался, веселя капитана.

На третий день в «Калинке» появилась новенькая: крашеная блондинка Марина попросилась присоединиться к застолью, и добродушный Титов не отказал и пригласил выпить рюмочку. Она уселась рядом с Марселем и повисла на нем: дама не первой свежести, лет тридцати пяти-сорока, с прокуренным голосом; после литра «Столичной» Марина не выглядела страшной, обычная любительница заложить за воротник, каких в Волжске пруд пруди. Однако ранее женщину Марсик не видел и насторожился. Рука ощущала тепло её кисти, правое ухо слышало смех, но у Титова не получилось поверить в спектакль. Марсику она показалась той подсадной уткой от бородатого типа, а когда запросилась в гости на ночь, мужчина начал нервничать и забегал глазами по помещению.

– Марсик, идём домой? – прощебетала Марина.

– Сейчас… Я только схожу на дорожку. – Титов поднялся, покачнулся и пошёл в уборную. Ноги не чувствовались и промахивались мимо пола.

В дверях туалета он столкнулся с неприятным мужиком с густой седой бородой и запаниковал. Ему вспомнились слова капитана Рябого, и Марсик от греха подальше закрылся в кабинке. Он захотел позвонить сыщикам, но мобильника в карманах не обнаружил и хлопнул по ляжке с досады. Телефон остался на столе, где-то под тарелками…

– Не удержался, простите, – сказал Титов в оправдание.

Капитан Рябой и старший лейтенант Лагутин молчали. В комнате сизым туманом висел сигаретный дым, от которого у Марсика резало глаза, но сыщики не открывали окно. Сидели, курили и не подавали виду, что разгневаны. Рябой сдерживался, чтобы не зарядить сбежавшему с задания Титову, тушил половину «Мальборо» в пепельнице и поджигал новую.

– Виноват, капитан. Струхнул. Бес попутал. – Марсель продолжал монолог. – Всё как-то сложилось… Баба эта, бородач, подумал, прижмут к стенке.

Лагутин отвернулся к окну. Слушать бормотание алкоголика желания не возникало, а за стеклом открывался прекрасный вид на Комсомольский парк: зелёные деревья, «американские горки», колесо обозрения, счастливые дети и заботливые мамаши, лотки с мороженым и холодным квасом, освежающим в жаркую погоду. Старлей представил, как он вместо душной конторы, покупает кружку хлебного напитка, пьёт, смакуя каждый глоток, и вдыхает свежий воздух.

– Сегодня провала быть не должно. – Рябой успокоился и подключился к разговору. – Ты прекрасно знаешь, что мы рядом, на подстраховке, переживать не за что. Ясно изъясняюсь?

– Ясно, товарищ капитан.

– Никаких побегов. Мы должны подцепить дамочку на крючок. Возможно, она связующее звено, упускать случай нельзя, второй раз сесть в лужу недопустимо. А для тебя, Титов, тем более. Поможешь нам, получишь денег на неделю и покутишь… Экспериментатор… В окно туалета вылез, блин.

Все засмеялись, и обстановка разрядилась. Марсику дали шанс.

Вечером, заряженный пухлой пачкой тысячных купюр и напутствиями капитана, Титов заказывал на разросшуюся компанию [выпить дармовой выпивки и знатно закусить полюбили многие] десяток литровых бутылок, бочонок пива, тридцатисантиметровые пиццы, колбаски, салаты, маринованные огурчики и помидорчики, капуста из бочки. Никто не мучил расспросами, куда он вчера запропастился (главное, что деньги оставил), никто не задавал лишних вопросов. Марсик занял место по центру, будто Чингисхан, главарь и вожак орды алкоголиков, Марина уселась справа, а вчерашний мужик с седой бородой «невзначай» оказался напротив. Играла весёлая музыка, Титов уловил позитивный настрой и перестал переживать. Не нервничал, отдыхал душой, подпевая радио, смеялся, когда собутыльники рассказывали анекдоты и истории, подмигивал Марине и выдавал пошлые шутки. «Калинка» гремела от шумных женщин и мужчин, пол трещал от плясок, а бармен не успевал принимать заказы, мельтеша около стола.

В полночь безразличный охранник-громила выдворил компанию освежиться. Кабак закрылся, и гуляки расходились по домам. Марину шатало от выпитого, но она вцепилась в Марсика и не отпускала. Титов размышлял, как избавиться от навязчивой спутницы, искал пути отступления и не находил. Краешком глаза он видел следующий за ними автомобиль сыщиков и боялся подвести капитана. Рябой обещал проспонсировать неделю гулянок, и Марсик сдался: будь, что будет, решил он.

– Пошли ко мне, я живу на Элеваторной, – сказала Марина.

Парочка свернула в аллею, с двух сторон окруженную высокими кустарниками, и скрылась из виду. Рябой показал жестом Лагутину отправиться следом, и напарник покинул машину. Закурив, капитан забарабанил пальцами по баранке руля.

Спустя пятнадцать минут старший лейтенант не вернулся. Рябой сверился с часами, подождал, когда отсутствие достигнет получаса, и осторожно вылез из автомобиля. Прохлада ночи ударила по телу мурашками. Сыщик поежился, закрыл «Ладу» на ключ и, петляя от дерева к дереву, добрался до аллеи. Прячась среди кустарников, он пробежал от начала до конца, но не обнаружил ни Лагутина, ни Титова с барышней. Выругавшись про себя, капитан достал рацию и сделал позывной. Рация лейтенанта отозвалась неподалеку голосом Рябого. Поняв, что скрываться смысла нет, он вооружился и выбрался на освещенную дорожку. Подняв рацию с асфальта (холодная, либо обронил, либо…), капитан закрепил её на ремне и пошёл вперед, вслушиваясь в ночные шорохи и готовясь к нападению.

Никто на него не напал. Обследовав аллею по всему периметру, Рябой не отыскал следов напарника и набрал ему на мобильный. Аппарат ответил, что абонент находится вне зоны действия сети, попробуйте позвонить позже. Капитан занял исходную точку, завёл мотор и обследовал ближайшие улицы. Далеко никто бы не ушёл, после аллеи длинный мост через реку, по нему идти минут двадцать, быстро не пересечёшь. Выжимая из «Лады» максимум, Рябой звонил Лагутину и не терял надежд, однако напарник не отозвался.

Утром старший лейтенант не вышел на работу. Титов не явился за деньгами (Марсик никогда не упускал халявы), и к вечеру, когда солнечный волжский день сменился закатом, капитан сделал вывод, что «Калинка» замешана в похищениях людей. Отложив все дела, Рябой поехал в отделение полиции.

* * *

В одно из серых будней Аля узнала, что убили бывшего коллегу лаборанта Ивана Леонтьева. Новость воспринялась обыденно: с момента пропажи мужа девушка привыкла, что каждый день приносит плохое, и не удивилась. Парню всадили в голову пулю, устранили, будто ненужный элемент из таблицы Менделеева, забрали жизнь человека в расцвете сил. До родственников в Израиль не дозвонились, и организацию похорон взял на себя Смирнов.

Хоронили лаборанта в закрытом гробу. Напичканный формалином и пролежавший две недели труп в морге спрятали под алой материей. Проводить в последний путь собрались сотрудники клиники, друзья и знакомые. Некоторые плакали, некоторые нет, но лица у всех выражали печаль и утрату.

– Друзья! – Доктор Смирнов обратился к пришедшим. – Сегодня мы прощаемся с замечательным человеком и уникальным специалистом в области микробиологии и генетики Иваном Леонтьевым. Для нас Ваня останется другом, приятелем, коллегой, в любой момент готовым выручить в беде. Пусть земля тебе будет пухом, Иван. Прощай! – Он бросил в могилу горсть земли.

За доктором последовали остальные.

Когда очередь прощавшихся иссякла, за дело взялись могильщики. Крепкие мужики с суровыми непроницаемыми взглядами и мускулистыми руками перекрестились и, поплевав на ладони, принялись закапывать. Аля плакала, наблюдая, как заполняется землей могила Ивана.