Текст книги "Я убил Степана Бандеру"

«Красный день календаря…»

Я, конечно, презираю отечество моё с головы до ног – но мне досадно, если иностранцы разделяют со мной это чувство…

A.C. Пушкин. Письмо П.А. Вяземскому от 27 мая 1827 г.

«Вряд ли кто в мире так жаждал войны, как украинцы в 1941 году, – откровенничал в своих мемуарах видный деятель ОУН Зиновий Кныш. – Для украинцев под большевистским режимом это была единственная надежда зажить свободной жизнью, для тех же, кто находился за пределами СССР, – единственным шансом в истории видеть Украину свободной, суверенной державой…»

Но, увы, триумфа не получилось. Если первые дни после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз для украинских националистов и были «красными», то исключительно с траурным окаймлением. Заниматься эвакуацией тысяч арестованных оуновцев на восток у НКВД не было ни возможностей, ни времени, ни желания. Стремительный натиск немцев вынудил пойти на крайние меры – началась повальная зачистка тюрем. Гремели ружейные залпы, подвалы и камеры, под завязку забитые арестантами, порой просто забрасывались гранатами. По информации начальника тюремного управления НКВД УССР Филиппова, в Львовской области было уничтожено 2446 заключенных, в Дрогобычской – 1101, Станиславской – тысяча, в Луцке – вдвое больше, в Перемышле – 267, Дубне – 260… В секретных донесениях они проходили как «убывшие по 1-й категории».

Походные группы, сформированные Мельником и Бандерой, договорились о «разделе сфер влияния». Каждый населённый пункт оставался под «протекторатом» той группы, которая захватит его первым. Но об идиллии отношений говорить не приходилось. То и дело между ними возникали кровавые стычки, хотя цели перед собой они ставили вроде бы разные, не пересекающиеся одна с другой. Более умеренные – мельниковцы – декларировали желание заниматься лишь налаживанием общественной и культурной жизни на захваченной фашистами территории: создавать местное самоуправление, так называемые управы, вести набор в полицию и т. п. Бандеровцы же были настроены куда агрессивнее. В подтверждение тому – фрагмент дневниковой записи одного из «воякив» о событиях второго дня войны, 23 июня: «Наш отряд атаковал село Верба и захватил его. Мы застрелили 50 красноармейцев. Через 24 часа после того, как мы сделали нашу работу, в село вошли немцы. Они были приятно удивлены и восхищены тем, как мы справились с зачисткой села. После этого наши парни вместе с немцами ликвидировали всех остальных».

ОУН(б) определяла для себя глобальные геополитические задачи. Открытым текстом говорилось о том, что границы Украины должны простираться от Волги до Северного Кавказа. В качестве аргументов приводились «исторические факты»: Кубань, Ставрополье и прочие южные российские территории заселялись и осваивались именно выходцами с Украины, наследниками запорожских казаков.

Однако в руководстве Третьего рейха по-прежнему не существовало единого мнения относительно взаимодействия с ОУН. Ведомство Канариса рассчитывало на самое тесное сотрудничество с националистическим движением. Партийные же бонзы во главе с Борманом не видели в Организации серьёзной политической силы, скептически оценивая её возможности и степень влияния.

Верили ли националисты, что Германия позволит им создать независимую Украину? Во всяком случае, надеялись на это. Тем более живые примеры были перед глазами. Ведь согласился же Гитлер с существованием в Европе новых независимых государств – Хорватии и Словакии… Чем же мы хуже?

ОУН(б) была готова хоть завтра набросить на Украину одежды свободы и независимости, вознести к небу острый трезуб и затянуть песнь о том, что держава «ще не вмэрла». Но провозглашение Украинского национального комитета, якобы объединившего представителей всех национал-политических сил, не произвело на Берлин ожидаемого впечатления. Более того, куратор от вермахта полковник Бизанц передал Бандере официальное предостережение о недопустимости самостоятельных действий, не согласованных с немецкой стороной.

Ещё до начала боевых действий против СССР, в апреле 1941 года рейхсминистр доктор Альфред Розенберг подал фюреру аналитическую записку о возможных перспективах развития ситуации на территории Советского Союза:

«Киев является главным центром государства варягов, которые принадлежат к норманнам. Но после господства татар Киев на протяжении долгого времени противостоял Москве. Его национальная жизнь в противовес тому, что говорит московская история, чьи версии распространялись и в Европе, основывалась на довольно сильных традициях.

Политической задачей в этом регионе будет утверждение собственной национальной жизни к возможному созданию политической формации, которая имела бы цель самостоятельно или в союзе с районами Дона и Кавказа в форме Черноморской конфедерации постоянно противостоять Москве и охранять великонемецкие жизненные пространства на Востоке…»

30 июня 1941 года Красная армия поспешно оставила Львов. Войдя в город в 4.30 утра, бойцы батальона «Нахтигаль» рассредоточились по нескольким направлениям. Часть отряда направилась к церкви Святого Юра, другая – на улицу Лонцкого, где находилась местная тюрьма. «Зрелище на Лонцкого было жутким, – рассказывали очевидцы. – Камеры были забиты замордованными людьми и, чтобы попасть из одного отсека в другой, приходилось перелезать через горы трупов. Тела убитых уже разлагались, вонь стояла невероятная. Чтобы находиться там хоть какое-то время, был необходим противогаз…»

«Соловьи» безостановочно метались по улицам Львова. «Они взяли в зубы длинные кинжалы, засучили рукава гимнастёрок, держа оружие на изготовку, – это видел рядовой вермахта Вальтер Брокфорт. – Их вид был устрашающим… Словно бесноватые, громко гикая, с пеной у рта, с вытаращенными глазами неслись украинцы по улицам Львова. Каждого, кто попадался им в руки, жестоко казнили…»

По-хозяйски расположившись в бывшем кабинете начальника местного управления НКВД, штурмбаннфюрер СС Гюнтер Хеерман заканчивал диктовать шифровку в штаб: «…Шеф айнзатцгруппы „Б” сообщает, что украинское повстанческое движение во Львове было зверски подавлено НКВД. Расстреляно НКВД ок. 3000 чел. Тюрьма горит…» Он подошёл к окну: улица была переполнена украинскими «вояками», облачёнными в униформу вермахта. У каждого солдата и командира на погонах красовались как знаки отличия жёлто-голубые ленточки. Он усмехнулся, вспомнив, как вчера один из этих офицеров взахлёб пытался убедить его, что они, «вояки», собираются повторять подвиги каких-то неведомых сечевых стрельцов и именно о них благодарные потомки будут слагать оды. «Дети, – вздохнул Хеерман, – видит бог, дети…»

Потом штурмбаннфюрер вернулся к столу и взял копию депеши представителя МИДа при 17-й армии Рафляйдерера: «Прибыл вчера во Львов, в восточном предместье ещё продолжались бои… На улицах многочисленные члены украинских организаций, некоторые даже с оружием. Город кое-где пострадал от поджогов русских, а также военных действий. Много актов против евреев…» Всё верно, не соврал дипломат. Но всё равно за ним надо присматривать.

В тот же день в столице Западной Украины так называемое Национальное собрание в присутствии немецкого генералитета торжественно провозгласило Акт о возрождении украинской государственности.

«Волей украинского народа, – говорилось в документе, – Организация Украинских Националистов под руководством Степана Бандеры провозглашает возрождение украинского государства, за которое положили головы целые поколения лучших сынов Украины… На западных землях Украины создаётся украинская власть, которая подчиняется украинскому национальному правительству, которое будет образовано в столице Украины Киеве».

С утра весь город был усеян листовками Краевого провода ОУН(б):

«Народ! Знай! Москва, Польша, мадьяры, жиды – это твои враги! Уничтожай их беспощадно!

Знай! Твоё руководство – Провод украинских националистов, ОУН!

Твой вождь – Степан Бандера!»

Как свидетельствовал хроникёр ОУН Петро Мирчук, «Акт… был встречен с „энтузиястичным”, единодушным „апробатой” [одобрением] всего украинского народа. Во всех украинских городах и сёлах, из которых убрались московские большевики, состоялось торжественное оглашение этого Акта и демонстративное его подтверждение».

Не отставало и духовенство: в Галичине Акт приветствовал митрополит Андрей Шептицкий. «По воле Всемогущего и всемилосердного Бога в Троице Единой началась новая эпоха в жизни державной соборной самостоятельной Украины, – писал он в своём Пастырском послании. – Состоявшееся вчера Народное Собрание утвердило и провозгласило это историческое событие».

На Волыни митрополиту вторил епископ Поликарп: «Так на наших глазах справедливость Божья исполнилась: Один Бог, одна нация и общее лучшее будущее. Исполнилась наша вековечная мечта. В городе князя Льва радиовесть несётся над нашими горами, нивами, полями, над нашей густо орошённой кровью землёй…»

Один из пунктов Акта гласил: «Возрождённая Украинская Держава будет активно сотрудничать с Национал-Социалистической Великогерманией, которая под руководством Адольфа Гитлера создаёт новый порядок в Европе и мире…»

Председатель Собрания Ярослав Стецько был уполномочен создать временное правительство в составе 15 министров. Вице-премьер-министром был назначен Лев Ребет. В этот уряд Стецько рекрутировал представителей различных политических течений (но без ОУН Андрея Мельника), в результате чего члены ОУН даже очутились в меньшинстве. При этом случались и курьёзы. Скажем, пост госсекретаря Министерства информации неожиданно получил бывший член ЦК ленинского комсомола Иосиф Позычанюк, откомандированный из Винницы ещё до войны для налаживания агитпропа совсем иной идейной направленности.

Уже на следующий день после оглашения Акта исполненный восторга Ярослав Стецько телеграфировал Адольфу Гитлеру: «С сердечным чувством благодарим Вашу героическую армию, которая покрыла себя славой на поле битв с самым ужасным врагом Европы – московскими большевиками. Мы шлём Вам, великому фюреру, от имени украинского народа и его правительства, созданного в освобождённом Лемберге [Львове], искренние приветствия и пожелания обрести… полную победу».

Ярослав Стецько

Одновременно он заверял непосредственного «шефа» в германском правительстве – рейхсминистра Альфреда Розенберга – в своём однозначном политическом выборе и верноподданнической позиции: «Москва и жидовство – главные враги Украины и носители растлевающих большевистских интернационалистических идей…»

Лишь оставшийся не у дел, оскорблённый в лучших чувствах Андрей Мельник увидел в происшедшем злую волю своего соратника-противника Бандеры, а потому поставил в известность Берлин и заодно генерал-губернатора Франка о своём отношении к создавшейся ситуации: «Бандеровцы ведут себя недостойно, создали без ведома фюрера своё правительство».

Командование айнзатцгруппы «Б» также негодовало: «Украинцы под командованием Бандеры 2–3 июля поставили немецкую власть перед фактом создания Украинской республики и организации милиции. Группировка Бандеры развернула в последнее время большую активность, особенно в распространении листовок и т. п. В одной из этих листовок говорится, что украинское освободительное движение, ранее удушаемое польской полицией, ныне точно так же страдает и от немецкой полиции…»

Стремясь взять положение под контроль, оккупационные власти приняли решение изолировать ряд деятелей украинских националистических организаций, определив их под домашний арест. Через несколько дней в Кракове был задержан и сам Степан Бандера.

В первых числах июля при участии «нахтигалевцев» были казнены выдающиеся представители польской интеллигенции – академик Соловий, профессоры Бой-Желенский, Серадский, Новицкий, Ломницкий, Домасевич, Островский, Грек, Круковский, писательница Галина Гурская, бывший польский премьер, почётный член многих зарубежных академий Казимир Бартель… В каждом городе и посёлке расстреливали тех, на которых указывали как на коммунистов из списков, составленных участниками оуновского подполья.

На подстрекательский призыв фашистов «Бей жидов!» первыми отликнулись люмпены и легионеры. «На протяжении первых трёх дней июля батальон „Нахтигаль” уничтожил во Львове и его окрестностях семь тысяч евреев, – сообщал в своей документальной книге «Погромщик» американский исследователь Саул Фридман. – Евреев – профессоров, юристов, врачей – заставляли перед казнью вылизывать все лестницы четырёхэтажных зданий и переносить мусор во рту от одного дома к другому. Потом, вынужденные пройти сквозь строй вояк с жёлто-блакитными[14]14
  Жёлто-голубой – цвет украинского флага. (Примеч. ред.)


[Закрыть] нарукавными повязками, они были заколоты штыками».

Статья Степана Бандеры

Изначально присутствовавший в идеологии ОУН(б) антисемитизм решениями съезда в 1941 году окончательно был узаконен: «Евреи в СССР являются преданнейшей опорой господствующего большевистского режима и авангардом московского империализма на Украине. Антиеврейский настрой украинских масс использует московско-большевистское правительство, чтобы отвлечь их внимание от истинного виновника бед и чтобы в час взрыва направить их большую часть на погромы евреев. Организация украинских националистов борется с евреями, как с опорой московско-большевистского режима, одновременно убеждая народные массы, что Москва – это главный враг».

Участие националистов в обысках, арестах и убийствах евреев, по свидетельству польского историка Рышарда Тожецкого, заставило раввина Левина обратиться к митрополиту Шептицкому, известному доброжелательным отношением к верующим евреям. Митрополит обещал в своём пастырском послании предостеречь украинцев от совершения убийств, но признал, что он бессилен в отношении действий гитлеровцев… В конце июля украинские националисты, большей частью крестьяне из ближних сёл, при участии украинской полиции, ведомой гитлеровцами, которых было по два-три в каждой группе, совершали погромы евреев. Это была инспирированная акция по всей Восточной Галичине… Мужчин, которых ловили во время акций, сразу убивали штыками или расстреливали. Пастырские послания не доходили до сознания молодых украинцев.

После задержания Бандеры и Мельника бойцов батальона «Нахтигаль» от греха подальше перебросили из Львова в Тернополь, а затем ещё чуть дальше на восток, где немецкие войска захватили Браилов, Винницу. Потом «соловьи» передислоцировались в Подолию «на отдых».

Именно там, узнав об аресте Бандеры и членов временного правительства, Шухевич заявил своим германским шефам, что «Нахтигаль» больше не может оставаться в составе вермахта. Батальон отправили на постоянную базу в Нойгаммер, где объединили с батальоном «Роланд» в так называемый шуцманшафт-батальон.

В Краков на встречу с представителями германского руководства были срочно вызваны лидеры ОУН. Туда же из местной тюрьмы доставили Бандеру.

Помощник госсекретаря герр Кундт заметно нервничал, был напряжён, но всё же старался держаться в рамках дипломатического протокола, говорил сухо, деловито и в то же время напористо:

– Господа, я должен вам прояснить нашу позицию по поводу сложившейся ситуации… Немецкие власти не были своевременно поставлены в известность о создании во Львове украинского правительства. Но оно незаконно, не имеет права на существование без согласования с Берлином… В ваших документах утверждается, что немецкий рейх, вермахт являются вашими союзниками. Это не совсем точная формулировка. Фюрер – наш вождь, и он единственный, кто определяет, кто является союзниками великой Германии. Я допускаю, что сегодня украинцы полны воодушевления, чувствуют большой подъём и рассматривают себя как наших союзников. Однако вы допускаете путаницу в общепринятой терминологии: мы не есть союзники, мы – завоеватели российско-советских территорий, восточных регионов. Вы меня понимаете, господа?.. Я сегодня же вылетаю в Берлин для проведения консультаций. Там будут обсуждены все вопросы и приняты соответствующие решения. Компетентные политические органы власти рейха под руководством фюрера считают преждевременным создание Национального комитета, который бы выступал от имени Украины. Считаю необходимым предупредить вас, господа, впредь не допускать подобного своеволия и не компроментировать себя в глазах вашей собственной нации… Я передал в Берлин ваш меморандум. Окончательное решение по этому вопросу за фюрером… – Скользнув взглядом по насупленным физиономиям Шухевича, Андриевского и других «атаманов», Кундт обратился непосредственно к Степану Бандере: – В радиопередаче, которая транслировалась из Львова или, может быть, с какой-то другой, неизвестной нам станции, но на той же частоте содержалась информация о том, что вы, господин Бандера, являетесь главой свободной державы западных украинцев и что именно вы объявили, точнее, поручили обнародовать декрет № 1, которым вы назначаете господина Стецько главой правительства. Первый вопрос. Господин Бандера, спрашивали ли вашего согласия на назначение главой Украинского государства и отдавали ли вы поручение зачитать по радио обращение? Второй вопрос: кто именно являлся инициатором декрета № 1, вы или какое-либо иное лицо?

Бандера, не смутившись нажима, отвечал спокойно, не избегая, впрочем, пафосных оборотов, которые ставили в тупик переводчика:

– Мы вступили в сражение, которое сегодня разворачивается широким фронтом против Советов, чтобы бороться за независимую и вольную Украину! Мы отстаиваем украинские национальные идеи, цели и задачи. Когда начались боевые действия, я приказал моим людям не жалеть сил, принимая участие в этой борьбе совместно с немецкими войсками. Я отдал распоряжение немедленно организовать в оккупированных немецкими войсками районах администрации и создать правительство. Этот приказ мною был обдуман ещё до начала войны…

– Ваши сторонники провозгласили вас главой державы по вашему же приказу?

– Я, герр Кундт, прежде всего, был и есть главой Организации украинских националистов (ОУН), а эта организация представляет интересы всего украинского народа. Я говорю здесь от имени ОУН, и говорю как лидер украинского народа. ОУН – единственная сила, которая борется за независимость Украины и, следовательно, имеет право на создание собственного правительства.

Но упрямый Кундт гнул свою линию:

– Вы ошибаетесь, господин Бандера. Это право принадлежит победителю – фюреру и немецкому вермахту, покорившему эту страну. Только он имеет право решать что-либо, в том числе и утверждать правительство.

Бандера не собирался сдаваться. Он тщетно пытался растолковать своему твердолобому собеседнику:

– Мне хотелось бы ещё раз подчеркнуть, что, отдавая приказы, я не согласовывал их с какими-либо немецкими органами. У меня на руках мандат, полученный от украинского народа. Построение Украинского государства и организация жизни в нём невозможны без самих украинцев…

Кундт позволил себе лёгкую усмешку, оставляя последнее слово за собой:

– Только Адольф Гитлер будет решать, что, как и кому строить. – Встал и кивнул на прощание: – Ауфвидерзейн, господа.

Степана Бандеру без дальнейших объяснений возвратили назад, в Краковскую тюрьму, за «непонимание текущего политического момента».

Возмущённый наглым самоуправством украинских «самостийников», Гитлер потребовал от Гиммлера принять решительные меры и в самые сжатые сроки укоротить «бандеровских диверсантов». Создание независимого Украинского государства не входило в планы фюрера.

По поручению Гиммлера во Львов прибыли команда СД и спецгруппа гестапо с чётко поставленной задачей: «Ликвидация заговора украинских самостийников». Премьеру-самозванцу Ярославу Стецько был предъявлен ультиматум о признании постыдного Акта недействительным. Когда Стецько гордо отказался, его и ещё нескольких членов бывшего кабинета министров арестовали.

Через неделю, 17 июля 1941 года, из Западной Украины в Берлин поступила новая тревожная шифровка:

«Секретное дело Рейха!

Начальник полиции безопасности и СД

…Вся деятельность группы Бандеры по пропаганде осуществляется в соответствии с чётко определённым и хорошо продуманным планом.

После провозглашения „украинского национального правительства” во Львове, в других городах в бывших польских воеводствах Львова, Тернополя и Луцка прошли демонстрации в поддержку независимости. Группа Бандеры организовала так называемые пропагандистские группы, и, как только тот или иной район оккупируется немецкими войсками, они немедленно устраивают демонстрации за независимость и создают на местах автономные административные органы. Кроме того, они распространяют прокламации, листовки, издают нелегальные газеты… Проводят пропаганду исключительно в пользу ОУН, а точнее, в поддержку группы Бандеры. Мы наложили арест на выпуск разных газет ОУН, которые издавались без разрешения. Двадцать типографий, захваченных группой Бандеры в первые дни оккупации, у них отобраны…»

Нарастающая с каждым днём активность бандеровцев раздражала представителей «нового порядка». Полиция безопасности и СД 15 августа информировала штаб армии: «Деятельность западноукраинской группы Бандеры становится всё более вредной в других районах Украины. Там провозглашаются национальные политические идеи, для которых ранее не было практически никакого реального основания. Эти идеи составляют острую опасность для немецких интересов сегодня и в будущем. Принимаются соответствующие меры…»

Новый хозяин Украины, рейхскомиссар Эрих Кох в своём приказе № 119 «Об отношении воинских частей к украинскому населению» особо указывал: «…Созданные украинские национальные местные управления или районные управы должны рассматриваться не как самостоятельные управления или уполномоченные от высших властей, а как доверенные для связи с немецкими военными властями. Задача их заключается в том, чтобы выполнять распоряжения последних».

Но Проводник указывал своим активистам нечто другое: «На освобождённых от московско-большевистской оккупации территориях украинской земли ОУН провозглашает построение Украинского Государства, устанавливает власть, которая должна организовать государственную жизнь во всех сферах и руководить ею. Мандат на провозглашение украинской государственности и на установление власти даёт нам многолетняя революционно-освободительная борьба, подъём народного восстания, государственно-творческая инициатива и фактическая сила. Если бы на Украину пришли войска таких государств, которые враждебно отнеслись бы к украинской государственности, тогда наша освободительная борьба перешла бы в новое качество…»

Ослушников попытались вразумить. Вместе с Ярославом Стецько Бандеру доставили в Берлин, где вольнодумцам вновь, уже в который раз, доходчиво объяснили, что Германия пришла на Украину не как освободитель, а как завоеватель. Заодно напомнили, что в «Майн кампф» места Украине как независимой державе нет. Как, впрочем, и другим национальным славянским государствам. Единственную уступку удалось выторговать Бандере у сумрачного Берлина – почётного права для оуновцев с оружием в руках помогать немецкой армии громить Москву и большевизм. После этого «узники» 15 июля были освобождены из-под ареста, который Стецько позже назвал «почётным».

Абверовская дача в берлинском предместье, куда для восстановления сил был определён Степан Андреевич, оказалась вполне пригодной и для отдыха, и для работы. Он вёл деловые переговоры с представителями различных германских ведомств, влиятельными армейскими чинами, занимался активной перепиской, готовил докладные на Гитлера, Риббентропа, Розенберга и других первых лиц рейха, убеждая их, что за ОУН и лично Проводником стоят огромные силы, которые можно и должно использовать в борьбе с ненавистным российским империализмом.

В конце концов Бандере удалось добиться великодушного согласия германского руководства на организацию Украинской повстанческой армии (УПА), которую возглавил испытанный в боевых условиях командир батальона «Нахтигаль» Роман Шухевич, ставший «генералом Тарасом Чупринкой».

Роман Шухевич

Датой создания УПА было избрано 14 октября – день Покрова Пресвятой Богородицы, покровительницы казаков Запорожской Сечи. В качестве «свадебного подарка» повстанцам было доставлено около 2 миллионов (бэушных, правда) чёрных эсэсовских мундиров прямо с интендантских складов вермахта.

Мельниковское крыло ОУН, вновь почувствовав себя обойдённым, обратилось с воззванием к землякам:

«Мужи и женщины Украины!

Осознайте свой долг перед Революцией. Мужественно и неустрашимо противодействуйте любым террористическим попыткам свести к авантюре Освободительную Борьбу. Организовывайте всюду боёвки Украинской Всенародной Обороны и не дайте себя грабить т. н. Повстанческой Украинской Армии, помогая ей продуктами, обувью, кожухами и лошадьми.

Давайте отпор любым попыткам проливать в бесплодной „партизанке” свою кровь и кровь своих сыновей и братьев.

Любая мобилизация в УПА – это политическое и военное сумасшествие и дурость. Отпор братоубийцам! Отпор каинам! Бандеровец, стреляющий в украинцев, – это бандит и агент Москвы, но не украинский революционер».

Москва с воздуха тоже накрыла всю Западную Украину своими листовками:

«Смерть немецким оккупантам!

Вожаки украинских националистов, объявив свою борьбу войной за „самостийную свободу Украины”, баламутят народные массы в оккупированных немецкими захватчиками районах Украины, призывают украинцев идти в их бандитские отряды. В своей лживой агитации эти вожаки… науськивают украинцев против Красной Армии, болтают, что, дескать, Красная Армия воюет не столько против немцев, сколько против так называемого „освободительного движения украинского народа”. Ложь!.. Красная Армия – армия трудящихся народов, она борется за свободу и независимость свободолюбивых народов, за очищение нашей земли от фашистских захватчиков, рабовладельцев, разбойников. Тем бессмысленнее являются наветы националистов на Красную Армию и большевиков, будто бы Красная Армия и большевики преследуют империалистические цели, то есть захват новых стран, земель, порабощение народов…

Бандера прибыл на Украину на немецкой тачанке. Украинцы хорошо помнят, как недавно Бандера и его прихвостни устраивали торжественную поездку к немцам в специальном поезде…

25 лет тесной дружбы украинского народа с народами Советского Союза доказали всю правоту этого единения, украинец 25 лет был подлинным хозяином своей земли, своих предприятий, своих недр, своей жизни. Никто ему не навязывал своей воли, чужих интересов. В свободе, без панско-кулацкого ярма, без капиталиста, когда каждый волен прокладывать себе путь в жизни, обладать правом на труд, образование, отдых, – в этом основная суть и значение самостоятельности и независимости украинского и любого другого народа…»

Повстанческая армия с первых дней стремилась к строгой организационной структуре. Наименьшей боевой единицей был рой (отделение). Из трёх роев состоял чот (взвод). Три чота составляли сотню (100–150 бойцов). Несколько сотен объединялись в курень, то есть батальон, а последние формировали загин (отряд или полк).

Главный военный штаб УПА состоял из семи крупных отделов по различным направлениям. В соответствии с требованиями службы безопасности каждый из них находился на удалении друг от друга не менее чем пятичасового пешего марша и пребывал в постоянной готовности к перемещению в другой район, в заранее подготовленные точки.

Вооружённые отряды уповцев вслед за гитлеровцами, стремительно продвигавшимися на восток, походными группами преследовали отступающих красноармейцев. Но главной их задачей становилось участие в карательных операциях против мирных селян. Как ратный подвиг преподносился факт, что среди полутора тысяч палачей, учинивших кровавую бойню в Бабьем Яру в Киеве, было 1200 полицаев с оуновскими знаками отличия и лишь малая часть немецких солдат.

«Боевой опыт» повстанцев фашисты использовали не только на Украине. Бандеровцы принимали участие в составе эсэсовских формирований в карательных операциях «Болотная лихорадка», «Треугольник», «Котобус» против белорусских партизан. В их «послужном списке» – десятки сожжённых хуторов и деревень, в том числе печально известная Хатынь.

«Ваше святейшее экселенция, – с почтением сообщал своему духовнику, митрополиту Андрею Шептицкому находившийся в Белоруссии Роман Шухевич, – дела идут у нас хорошо, немцы нашей работой довольны…»