Текст книги "Иван Калита"

Митяй долго тряс отца. Когда, наконец, добудился, тот сел и стал протирать глаза. Чувствовалось, что сон его не покинул, и он мог вновь свалиться на лежак.

– Батяня, – Митяй вновь затряс его за плечи, – это я, Митяй.

– Митяня? – Отец перестал тереть глаза, уставился на сына. И вдруг вскочил и крепко прижал его к груди. – Митяняй, родной мой, – лепетал он.

Когда прошел первый порыв радости, он посмотрел на Андрея, причем снизу вверх.

– А это кто? – спросил он и посмотрел на сына.

– Да это ж Андрюха. – Видя, что отец не очень понимает, пояснил: – ты его нашел. Помнишь, у той землянки?

– Андрюха! – отец подскочил к нему и тоже обнял.

Такое чувство чужого человека расстрогало Андрея.

– Не узнал, не узнал, – Отец вновь окинул его взглядом снизу вверх. – Ну, садитесь да разбайся, сынок, как живал.

Андрей все рассказал. Когда поведал о пленении, батяня вскочил:

– Пошли к атаману!

Еремей встретил батяню хмуро. Хотя казак и был вольной птицей, но атаман любил, кто жизнь отдавал казачеству. А тех, кто скакал, как кузнечик, в душе он если и не презирал, то не уважал. А батяня бегал с Хистом.

– Сидай, – вместо приветствия сказал атаман, кивая на сиделец. Батяня сел, но такая суровая встреча как-то сбила его с толку.

– Да я… пущай Митяй….

– Пущай, – коротко бросил Еремей.

В это время в землянку набивались казаки. По привычке на новичка кидали недоверчивые взгляды и присаживались где могли. Митяй, порой сбиваясь, стал рассказывать об их похождениях. Когда он дошел до рассказа о том, как Андрей устроил побег от татар, атаман поднял руку и сказал Митяю:

– Обожди. Иди-ка сюда, – и пальцем поманил Андрея.

Парень подошел.

– Так было? – зачем-то спросил у него Еремей.

Тот кивнул.

– Ну-ка! – атаман посмотрел на батяню.

И он понял, что ему надо освободить сиделец. Батяня поднялся и смешался с толпой казаков.

– Сидай! – пригласил он Андрея.

Парень сел.

– Кто ты будешь? – глядя на него в упор, спросил атаман.

– Я? – смешался парень. – Да я… холоп, – пробормотал он, опуская голову, – князя… Стародубского.

– Василия?

Этот вопрос очень удивил Андрея: «Ты смотри, знает. Как же быть?» Но атаман, не спуская глаз, ждал ответа.

– Нет, Федора.

– Что сталось?

– Да… князь Федор уехал в монастырь на лечение, а князь-то Василий вместе с княжичем Дмитрием убили бр… княжича Ивана. Да подожгли хоромы. Ну, а на меня все свалили. Мол, я это сделал. Мстил, мол, княжичу. Ну, я… и убег.

– Сюда?

– Да не. На Хиста набрел.

Атаман ухмыльнулся.

– А прорыв татар сам придумал или знал?

Андрей даже выпрямился:

– Сам, – обиженным голосом ответил он.

– Молодец! – И атаман потрепал его по голове. – Ну что дальше было-то?

Андрей рассказал, как их повязали сонных.

– Эх вы! – Атаман с укоризной посмотрел на Андрея, потом на Митяя.

Неожиданно Митяй заявил:

– Атаман, в том моя вина. Я… заснул. Андрей не виноват.

– Эх ты! А знаешь, что у нас, у казаков, за это полагается?

– Знаю, – опустив голову, ответил Митяй, – в мешок и в реку.

– Правильно. Учти и ты, – он посмотрел на Андрея, – а как выбрались?

Андрею пришлось рассказать и это.

– Удалец ты!

– Да он и татарина повязал, мы его сюда привезли, – сказал Митяй.

Землянка оживилась.

– Где он? Где он? – голоса заполнили землянку.

– Да там, – Митяй махнул рукой в сторону двери и пояснил, – на коне.

Несколько человек ринулись наружу. Вскоре казаки внесли не очень легкую ношу. Когда распутали, открыли, действительно оказался татарин. Курень весело зашумел. Пленный жалко улыбался: не то был рад освобождению, не то удивлен, видя вокруг своих врагов. Еремей хорошо знал татарский и спросил:

– Кто ты будешь?

Татарин вдруг встал в гордую позу и ответил:

– Я… Чанибек.

Казаки хорошо знали сыновей хана Узбека. Чанибек был младшим, а Инсанбек старшим. Когда они услышали это имя, курень наполнился криками удивленной радости. Громко крича, казаки, толкая друг друга, полезли к Андрею. Многие целовали его, называли казаком. И было за что: надо же! Захватить царевича! Невиданное дело. Скажи кому, не поверят.

Но радость многих не разделял атаман. Ему не хотелось ссориться с самим Узбеком. А если тот, прознав, двинет на них свою рать! Одно дело – мелкие стычки, покусывание друг друга. А тут! Что же делать? И он решил собрать есаулов, старых казаков и с ними думу думать. А пока… Он встал и поднял обе руки. Все поняли, что атаман хочет говорить. Когда стихло, он обратился к казакам:

– Други мои верные! Послушайте своего атамана. Не за себя боюсь я. Вы меня знаете. Свою жизнь я не берег и не берегу. О вас печусь я! Не к делу нам ссориться с ханом. Примем его сына как гостя дорогого, а сами думу думать будем.

– Любо! – враз взорвался курень.

– Если любо, – сказал атаман, – отведем гостя в курень наш светлый. Приставим к нему казаков, чтоб и ночь, и день служили ему.

– Любо!

Слышится смех: поняли казаки и мысль своего атамана – служить царевичу! Да чтоб не сбег он. Раздается зычный голос атамана:

– Где Иван Водолага?

– Я, атаман, здесь! – раздался густой басок с задних рядов.

– Ты верши дело, – приказал Семен.

– Понял, атаман!

Сквозь толпу казаков протиснулся крепкий казачина, грудь колесом.

– Пошли! – потянул он царевича.

Тот испуганно взглянул на атамана. Еремей на татарском языке сказал ему:

– Иди, не бойся, ты мой гость.

Услышав такие слова, царевич в знак благодарности склонил голову.

С уходом Водолаги народу в землянке поубавилось. Атаман опять обратился к Андрею, а глаза его стали такие добрые, даже радостные. Знать, крепко понравился ему этот парень.

– Андрей, ты слыхивал, что они, – он кивнул на толпившихся казаков, – тебя уж казаком нарекли. А хочешь ли ты им быть? Ты знаешь, что такое казак?

Андрей кивнул.

– Нет, ты еще не знаешь. Казак – это тот, кто хочет за веру христианскую быть посажен на кол, кто хочет быть четвертован, кто готов претерпеть всякие муки за святой крест, кто не боится смерти. Не надо ее бояться, от нее не убежишь. Коль готов на это, приставай к нам. Такова казацкая жизнь, – атаман не мигая смотрит на Андрея.

– Я… Я готов! – твердо произнес Андрей.

Казаки зашумели:

– Казак!

– Тихо! – рявкнул атаман, – ишь, какие вы быстрые. Аль забыли, что казак еще должон? Вот ты, Сыч, орал: «Казак!», а знаешь ли ты, как он дружен с оружием, владеет конем? Лихость да ловкость, я чувствую, в нем есть. А? – и посмотрел на Сыча.

– Давай, атаман, проверим.

– Давай проверим. А ну пошли на воздух.

Когда они вышли, атаман глазами поискал кого-то в толпе, поманил пальцем:

– Иди-ка, Сыч, сюда.

Он подошел.

– Дай-ка ему свою саблю.

Тот послушно подал ее рядом стоявшему Андрею.

– Расступись, други! – весело крикнул атаман, обнажив оружие.

– А ну давай сразимся, – глядя на Андрея, сказал он.

Андрей удивленно посмотрел на атамана, потом на казаков.

– Давай, давай, не бойся! – понеслись со всех сторон подбадривающие крики.

«Легко сказать: “Не бойся”. А если тебя почти не учили этому? Отец, правда, кое-что показывал, да в основном Егор. Вот и все». Сжал Андрей саблю. Взмахнул атаман. Чувствуется, осторожно. Андрей отбил.

– Молодец! – орут, уверенность вселяют казаки.

Начал смелее наседать. Да только не дал атаман ему баловать, а то подумают, что взял быка за рога. «Раазз!» – и выбил из его рук саблю.

– А теперь коня давайте.

Кто-то кинулся за лошадью. Недолго ждали лошадиного топота.

– Вот, атаман, коняга! – сказал наездник, соскакивая с лошади.

Еремей критическим взглядом окинул ее.

– Пойдет! Теперь разгоните ее по кругу.

Казаки поняли, чего хочет атаман.

– А ну пошла, пошла! – раздались понукающие крики.

Конь помчался по кругу. Раз промчался мимо, второй… На третьем круге атаман вдруг ловко на ходу вскочил на круп коня. Проскакав по кругу, не останавливая коня, спрыгнул на землю.

– А теперь ты! – он подмигнул Андрею.

Так Андрей не смог.

– Ну, Сыч, – усмехаясь, атаман смотрит на казака, – что молчишь?

Кругом хохот. Сыч прячется за спины казаков. Атаман переводит взгляд на Андрея. По лицу видно, что сильно расстроился парень. Атаман подошел к нему и положил руку на его плечо:

– Не печалься. И я таким был. Да добрые люди научили. Вот и тебя научат.

Сказав, он оглянулся и крикнул какому-то казачку:

– Эй, сбегай-ка за Курбатом. Пускай ко мне идет.

Курбат был казак лет семидесяти, невысокого роста, суховат. Некогда черные волосы теперь перемешались с сединой. Длиннющие усы ниспадали на грудь. Смугловатое лицо с темными, еще не выцветшими глазами, говорило о его не совсем русском происхождении. Степенно подойдя к атаману, спросил:

– Зачем, Семен, кликал?

Еремей обнял его за плечи и, повернув к Андрею, попросил:

– Сделай из него казака.

Курбат окинул парня с ног до головы, прищурил один глаз, как бы оценивая.

– Породный, – неожиданно сказал он и подошел к Андрею.

Резким, коротким ударом двинул ему по животу. Андрей только крякнул. Курбат, повернувшись к атаману, сказал:

– Не квел. Добрым будет казаком. Беру к себе.

И вдруг Андрей запротивился:

– Один не пойду. Только с Митяем.

Курбат с Еремеем переглянулись. Атаман улыбнулся, а Курбат спросил:

– Это дружок твой?

Андрей кивнул.

– Пущай, – согласился атаман.

В землянке Курбат занимал почетное место – около печи. Ребят он провел в конец землянки и указал их места. В это время раздались какие-то непонятные звуки, словно кто-то колотил в железный лист. Митяй шепнул Андрею:

– На еду зовут.

Курбат посмотрел на них и сказал:

– Пошли!

И Курбат привел их на поляну, где были разосланы кошмы, конские и воловые шкуры. Рядом насланы доски, на них хлеб и деревянные солонки. Тут же рядом в огромных казанах что-то булькало, а на вертелах жарились туши кабанов. Все это издавало умопомрачительный запах, который обострял свежий воздух.

Неторопливо подходившие казаки рассаживались кругами. Место Курбата было рядом с атаманом, по левую руку. А атаман всегда садился лицом на восток. Их наставник провел парней дальше и указал места. Перед уходом сказал:

– Не торопитесь, ждите своей очереди.

Андрей заметил, что у каждого казака было свое место. Они садились, скрестив ноги, доставали ножи и ложки, обтирали их кто о траву, кто о штаны. Усы закидывали за спину или поднимали кверху.

Вот все расселись. Атаман, а за ним все остальные стали креститься на восход солнца. Откуда-то появился почти лысый, худой казак с ножом, на лезвии которого играло солнце. Он подошел к хлебу, наметил на нем крест, потом начал резать на большие ломти. В это время кухари разливали из казанов уху в большие деревянные миски. Начинал еду атаман. Он зачерпывал из миски уху, чинно нес ее ко рту, поддерживая ложку куском хлеба. Медленно жевал хлеб, медленно опрокидывал уху в рот. Затем медленно, рукавом, вытирал усы и снова кусал хлеб. За ним начинал еду Курбат. Он делал точно так, как атаман. За Курбатом – следующий казак… Казацкие ложки ходили вокруг миски с востока на запад, как ходит солнце.

Кухари зорко следили, если у кого опорожнялась миска, они тотчас наливали в нее ухи. Еда была обильной. После ухи кухари приносили жареных кабанов. Рубщики их рубили на куски, солили. Атаману преподнесли сердце животного, чтоб он добрым был для своих и горячим для врагов. Всем остальным давали по кусочку легкого, чтоб бегали легко. Затем все ели мясо. Насытившись, запивали ключевой водой. После такой обильной еды шли спать, кто где. Кто оставался прямо на месте.

Андрей и Митяй пошли к себе. Вечером Курбат сказал Андрею, чтобы он завтра на заре пошел к кухарю, он даст ему работу. Митяй, когда они остались одни, сказал Андрею:

– Он хочет, чтобы ты прошел с низов казацкий уклад. Завтра тебя кухарь заставит или дрова рубить, иль воду носить.

Андрей поднялся до зари. Когда пришел на место, еще никого не было. Он так торопился, что не надел поддевку. Поднявшийся туман принес прохладу. Чтобы согреться, он прыгал и махал руками. Его остановил чей-то голос:

– Эй, ты чего?

Андрей оглянулся на голос.

– Да… Курбат меня прислал.

– А! Замерз? Бери топор и руби дрова.

Так началась для Андрея казацкая жизнь.

Андрей в охотку нарубил столько дров, что кашевар сказал ему:

– На седня хватит. Иди к своему Курбату.

Когда он явился и объявил о решении кашевара, тот усмехнулся, потом сказал:

– Ну че! Будем с тебя казака делать! Начнем с малого.

Он взял нож, и они вышли на улицу.

Что-то им задуманное, по всему было видно, он проделывал не в первый раз, ибо уверенно направился к одиноко стоявшей березе. Не доходя пару десятков шагов, вдруг метнул нож и попал точно в место, где был когда-то сучок.

– Принеси, – бросил он на ходу.

Парень побежал и принес ему нож. Он отвел его руку и предложил:

– А теперь попробуй ты.

Андрей встал, примеряя, как лучше взять нож: за рукоять или лезвие. Решил – за рукоять. Но он не попал даже в дерево, и ему пришлось порыться в траве, прежде чем отыскал его. Курбат взял нож и сказал:

– Вначале научись кидать так: лезвие ложь на ладонь, а большим пальцем его придержи. Целься, как стреляешь из лука. Понял? Нутро твое должно подсказывать, как его кинуть.

Андрей все сделал, как тот учил. На этот раз он попал в дерево, но не в сучок.

После нескольких удачных бросков Андрей заметил, что Курбат был доволен его успехами. Тогда он набрался смелости и спросил:

– А зачем мне это?

Тот усмехнулся:

– А затем, чтобы спасти свою жизнь. Мы, казаки, поборники православия и свободы. Наше православие не угодно татарам, а свобода – князьям. Ну и чего греха таить, мы же не земледельцы, а жить-то надо. Приходится все защищать и добывать оружием. Для нас, казаков, смерть не страшна. Но она не должна быть глупой. Я многим об этом говорил. Они соглашаются, но… не то лень-матушка, не то наша «авось», не хотят этому обучаться. Сколько добрых казаков погибло на моих глазах. А могли бы еще жить да жить. Так вот, Андрюха, мотай на ус, – сказав, улыбнулся, ибо усы у парня еще не отросли.

Это наставление подействовало на Андрея. Нож он не выпускал из рук, используя каждую возможность потренироваться. И вскоре с гордостью показал учителю, что не хуже его попадает в сучок.

– Теперь, – сказал тот, – дело за саблей. Принеси-ка свою.

Андрей вернулся из землянки с оружием. Курбат взял саблю, оглядел ее, ногтем попробовал лезвие.

– Хороша! Где взял-то? – любуясь ей, спросил он.

– Алим подарил, – ответил Андрей.

– Алим! – воскликнул Курбат от удивления. – Еще жив старина?

– Жив и скажу, отменно здоров.

– Добрый казак, но не захотел здесь оставаться. А я… вот живу, – он вздохнул. – Ладно. Давай начнем. Главное, запомни: ее, матушку, – он погладил лезвие, – правильно надоть держать. До боя держи свободно, чтоб рука не устала. А уж в бою… сжимай так, чтобы ни одна вражина ее не выбила. А врага нутром чуй, опережай его в мыслях, как он хочет ударить. Ну, становись…

Курбат и на саблях оказался отличным бойцом. Много показал разных хитрых приемов. А тут еще Андрей увлекся и кулачным боем. Казаки, чтобы потешить себя, сбросить жирок, по воскресеньям устраивали коллективное мордобитие. Неопытному Андрею первое время крепко доставалось. Опять же, видя его синяки да ссадины, помог Курбат. Не поленился, тряхнул стариной и кое-чему научил Андрея. Теперь редкий боец мог устоять против него.

Так втягивался он в казацкую жизнь, и с каждым днем она ему все больше нравилась. В походы, которые регулярно совершали казаки, они пока его не брали. Андрей не мог понять, кто его оберегает. Это раздражало парня. Одно успокаивало, что он еще не был принят в казаки. И Андрей с нетерпением ждал этого времени. Чтобы потренироваться в езде на лошадях и быть таким же ловким, как атаман, он напросился в ночное.

ГЛАВА 11

Тверской князь Александр собирался в очередную поездку в Сарай. Настал срок выплаты дани, а тут уж без подарков не обойдешься. Полюбили ханские жены русскую одежду. Лучшие мастерицы шили им шубы, сорочки, блузы, ткали цветастые убрусы, золотые пояса украшали жемчугом и каменьями. Для татар – радость, а для княжества – разорение. А иначе приставка «Великий» вмиг отлетит, не дай бог, к Ивану. Тут как не постараться. Даже дань на себя повышенную наложишь. Только вот карманы пусты остаются.

Как клокотала в его груди ярость, горело желание пойти с мечом на супостата. Вот если бы Иван пособил! Но Иван даже намека не дает. Побаивается и Александр предложить ему такой поход. Вот и приходится трястись за тысячу верст, разлучаться с любимой женой. А взять ее с собой – может случиться непоправимая беда: вдруг она приглянется хану? Все, считай, жизнь погублена. Заберет он ее к себе, даже глазом не моргнет. Вот и провожает она его в таких поездках до полпути. Так было и на этот раз.

Александр, в отличие от других князей, не плавал до Сарая по Волге. Он побаивался воды. К тому же считал, что такая поездка занимает гораздо больше времени. Весенняя распутица прошла, дороги установились. Хорошие лошади скорее довезут до нужного места. Для такого путешествия он приобрел карету венгерских мастеров. Пригодна она была и для путешествия зимой. Переставь на сани и… в путь.

Правда, отец его, князь Михаил, враждуя с Московией, выбирал путь по Волге. Хоть и долга была эта дорога – через Ярославль, Кострому, Нижний Новгород, но она обходила ненавистные ему земли Московского княжества. Александр же радовался. Установив мир с Московией, он теперь намного сокращал путь, который шел через Клин, Волок-Ламский, Звенигород, Перемышль, Серпухов до Задонья. Там он прощался с дорогой женой, держа путь на Ряжск, Осино-Гай….

Вот и сейчас, достигнув Московии, они остановились на ночлег в Саввино-Сторожевском монастыре, благо игумен Амвросий был когда-то тверским послушником и хорошо знаком князю. Игумен встречал князя за воротами монастыря. Александр выпрыгнул из кареты и, подойдя к настоятелю, преклонил колено и поцеловал руку. Поднявшись, сказал:

– Рад видеть тебя, батюшка, во здравии.

– Да хранит тебя Бог, – сказал в ответ Амвросий, крестя князя.

После ужина он и Анастасия, выйдя за крепостные стены и дойдя до крутого спуска, были поражены той красотой, которая развернулась перед ними. Алый закат золотил убегающую вдаль, иссиня-черную громаду леса, разрезанную серебристой рекой на две половины, которые казались могучими крыльями какой-то невиданной птицы. От такого видения захватывало дух. Какой могучей, какой сильной показалась им природа в этот вечер.

Неслышно к ним подошел игумен в черном клобуке и рясе с позолоченным крестом на груди.

– Красив закат? – спросил игумен, повернувшись к князю.

– Очень, батюшка! – восторженно ответил тот.

– Я здесь пребываю уж многие годы, но не могу налюбоваться этим божьим даром, – промолвил игумен и перекрестился.

Этим закатом любовались не только с монастырской горы. В далекой от них степи, с высокого кургана, в это же время смотрел на него и Андрей. Рядом с ним лежало еще несколько человек, таких же молодых и сильных. Парни спали. Они уже почти месяц жили в степи. За это время Андрей научился не хуже атамана вскакивать на ходу на скачущую лошадь, научился объезжать диких лошадей. Не обходилось и без ушибов, но все быстро проходило, а оставался опыт.

Верховодил этой пастушьей группой молодой казак Гудым – крепкий, коренастый парень с длинными прямыми волосами, курносым носом и усами, которые опускались уже ниже губы, чем он весьма гордился. Заметив такое старание Андрея, он однажды подозвал его и посоветовал выбрать лошадь. Когда тот удивленно посмотрел на него, Гудым сказал:

– Казак без коня – че сабля без рукояти. Учись его любить.

Андрей благодарно посмотрел на казака и не стал откладывать исполнение совета в долгий ящик. Подобрал он себе резвого, тонконогого красавца гнедой масти, на что Гудым одобрительно кивнул. Конь норовил то укусить, то копытом ударить. Но кто устоит против ласки и настойчивости? Кусочек хлеба, чуть присыпанный солью, очень нравился Малышу. Такую кличку дал ему Андрей. А потом умудрился взнуздать его. Долго малыш силился сбросить седока, да не вышло.

От нечего делать Андрей стал обучать Малыша разным штучкам. Научил его по команде давать спину, опускаться на колени. Чтобы долго Малыша не искать, приучил подбегать к хозяину на свист. Друзья дивились успехам парня. Пробовали сами. Да, видать, терпения не хватало.

Не заметили они, как кончилось у них продовольствие. Главное – не было хлеба. Мяса, зелени разной и тут можно было раздобыть. Шли и корешки. А вот по хлебу сильно стосковались. А ехать к себе – кому охота одному тащиться по степи? Потянули жребий. И достался он… Андрею. На зорьке оседлал он Малыша – и в путь.

А дома, в коше, готовились к празднику. Ежегодно в междупарье в «гости» к казакам приезжали бабы. Привозили их сами казаки, по дороге охраняя, чтобы никто не обидел. Бабы знали, где их ждали казаки с телегами да охраной. На этот раз возглавить отряд вызвался Хист. Так уж ему хотелось восстановить свою значимость в глазах атамана. Да и нужда заставляла его проситься в эту поездку. Уже давно заложил он там свой схрон. Мало ли как пойдет жизнь дальше. Золотишко-то пригодится всегда. У донцов не он один этим грешил. Многие приберегали деньгу на черный день. Так отпрашиваться неудобно, а вот по пути заехать – это к делу.

К ночи отряд был на месте. Разложили костер, стали готовить еду. А утром появились бабенки. Когда тронулись в путь, Хист, оставив за себя пожилого казака и сказав, что хочет разведать ближнюю дорогу, ускакал. Его путь лежал по еле приметной дороге. Чем меньше там бывает людей, тем надежней схрон.

И вот его заветное место. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что он здесь один, привязав коня, углубился в чащу. Все было на месте. Добавив кое-что еще, он все укрыл и возвратился к коню. Жаркий день потянул к воде, и он решил напоить и коня. Рядом протекала веселая, журчащая речушка с чистой, прозрачной водой. Напившись, решил искупаться. Набросив узду на сучок, сбросил одежду и нырнул в омуток. Холодная водица заставила его быстро выскочить на берег. Немного пообсохнув, стал надевать портки. Одну ногу впихнул нормально, а впихивая вторую второпях, попал не туда. Потеряв равновесие, он грохнулся на землю. Поднявшись и чертыхаясь про себя, начал затягивать ремень и что-то принудило его поглядеть на противоположный берег. То, что там увидел, заставило его забыть обо всем. Его мозг лихорадочно заработал. «Нет, – сказал Хист сам себе, – такую добычу я не могу упустить!»

Игумен Саввино-Сторожевского монастыря поднялся, когда еще не светало. Ему надо было проводить князя. Прислушавшись, он услышал за окном ржание лошадей, человеческие голоса. Игумен понял, что проснулся вовремя. Когда вышел во двор, отряд был готов к отъезду. Благословение настоятеля, и Александр тронулся в путь.

Для князя и Анастасии время бежало быстро. Вроде не успели оглянуться, как Перемышль остался позади. За ним Серпухов. И вот Задонье, место их расставания. Княгине захотелось еще немного проводить мужа. И как ни оттягивали разлуку, она наступила. Князь оседлал лошадь. Прощальный поцелуй и…

Княгиня смотрела им вслед, пока отряд не скрылся из виду. Вздохнув, она села в карету и приказала ехать обратно. Ей стало тоскливо на душе и захотелось как можно скорее вернуться домой. И она попросила возницу ехать поскорее. Отъехали несколько верст от Задонья, и с каретой случилась авария. Валявшийся посреди дороги дубовый сук одним концом попал в колесо и выбил несколько спиц. Возничему пришлось остановиться. Подъехал воевода, командовавший отрядом дружинников. Соскочив с коня, он вместе с возничим принялся рассматривать повреждение.

– Воевода, дай мне несколько человек. Сделаем вагу, подымем карету и снимем колесо.

Подошедшая княгиня тоже увидела поломанное колесо.

– Долго делать будете? – спросила княгиня.

– Долго, матушка, долго. Спицы еще надо строгать, – ответил возничий.

– Тогда я пройдусь, – и она показала на холмик, который начинался от дороги.

Холмик этот – чудо природы – весь был в цветах. А на его гуменце росла кудрявая березка. Верхушка оказалась сломанной и желтыми листьями походила на голову человека, который в печали склонил ее. Княгиня, очарованная этой красотой, стала подниматься к березке, по пути срывая цветы.

Воевода было послал дружинников ее сопровождать, но она так посмотрела на него, что он поторопился вернуть их. Те, кто не был занят в помощи возничему, с молчаливого согласия воеводы разделись до пояса и легли на теплую землю. Не успевшая еще огрубеть трава приняла их в свои объятия. Воевода, крутясь около кареты, частенько поглядывал в сторону княгини. Та по-прежнему собирала цветы. Подойдя к березке, она присела в ее тени и стала плести венок. Воевода, посчитав, что неудобно идти проверять княгиню, да в таком месте вряд ли кого можно встретить, углубился вместе со всеми в ремонт.

Венок получался очень красивым, и ей захотелось, чтобы в центре было несколько больших красных цветков, которые росли на противоположном склоне. Собирая их, она и попала на глаза Хисту. Облик неизвестной поразил его. Он даже не поверил увиденному. Откуда в такой глуши может оказаться такая красотка? Он протер глаза – уж не померещилось ли ему? – прочитал молитву: «Ослаби, остави, прости, Боже, прегрешения наши…» Открыл глаза. Ходит, цветочки собирает. И он окончательно пришел в себя. Небо послало ему такую удачу. Нет, пусть видит атаман, что Хисту можно доверять. А с какой завистью будут смотреть на него казаки!

Он мгновенно принял решение. Метнувшись к лошади, отвязал мешок, вытряхнул все, что там было, и вернулся на берег. Ему хорошо было видно, как незнакомка уселась у березки и начала плести венок. «Давай-ка, миленькая, давай работай», – с изуверской улыбкой подумал он. Хист был жилист, гибок и силен. Он ползал не хуже змеи. Так же быстро и неслышно. Завернув портки, он перешел речку и ужом пополз к незнакомке.

Не слишком сильный удар сзади по голове. Женщина не успела упасть, как на нее надели мешок. Легко подняв бесчувственное тело, он, согнувшись, бегом направился вниз. Перейдя реку, подбежал к коню и бросил жертву на спину лошади. Быстро разбросав по сторонам то, что вывалил из мешка, оседлал коня и тихо поехал. Отъехав с сотню шагов, он стегнул коня и теперь, не боясь, поскакал во весь опор. Душа его млела от гордости. Такая добыча! Ох, и дорого же он сдерет за нее!

Казаки собрались в кружок. Стоит молча Марко, напротив – Ерема. Два местных богатыря. Одни усищи чего стоят. Свисают чуть ли не до пупа. А силища-то в них. Марко, тот коня за задние ноги держит, а Ерема ударом кулачища быка на колени ставит. Все с нетерпением ждут гостей. И вот долгожданный крик:

– Едут!

Расправляются усы, поддергиваются шаровары. И на пригорке появился… Хист. И не один. Перед ним, опустив голову, сидела какая-то баба. Это видение заставило загудеть собравшееся казачество. Атаман даже не выдержал:

– А это что еще за зазуля така?

Подошедший к нему Курбат усмехнулся:

– Боюсь, эта касатка делов наделат!

Еремей покосился на него:

– Поплюй!

– Чего плевать, зыркни на нее.

Хист тем временем ссадил свою пленницу. Казаки замерли:

– Вот так ясырка!

К ней подскочил Марко. Расправил усищи и гоголем заходил перед красоткой. Но та гордо подняла голову и не смотрит на казака. Подошел Еремей и сыпет перед ней золотую монету:

– Бери… и пошли!

Он пытается поймать ее за руку.

– Ты че встревашь? – налетел на него Марко.

– А ты че, запретишь мне?

– Я упредил тя! Че лезешь?

Перепалка входила пока в легкое подталкивание друг друга.

– Ой, до бяды не долготь, – вздыхает стоящий рядом с атаманом пожилой казак.

Семен начинает злиться. Он понимает: ввяжись он сейчас, может случиться и непредвиденное. Казаки уже распалены. Хорошо выпивши, могут и не посмотреть на атаманову булаву. И он вертит головой, ища поддержки среди собравшихся. Рядом только несколько бывалых казаков. В другое время это была бы надежная поддержка, но не сейчас. А тут его кто-то дернул за рукав. Он оглянулся, рядом стоял Андрей.

– Ты откель? – удивился атаман.

– Оттель, – он махнул в сторону степи.

В это время Марко схватил Еремея за грудки.

– Господи, – вырвалось у атамана, – сейчас начнется.

Он видел, как казаки с обеих сторон засучивают рукава.

– А что тут происходит? – спросил Андрей у Курбата.

Тот, не отрываясь от задиристых казаков, ответил:

– Вон из-за той бабы казаки глотки рвут.

Андрей отодвинул казака, мешавшего ее рассмотреть, и увидел женщину. Она показалась ему прекрасной феей, о которой он слышал в детстве. Андрей, грубо расталкивая толпу, бросился бежать.

А обстановка накалялась. Произошел кулачный обмен, вот-вот схватятся за сабли. Стоит сделать что-то такое, что покажется другой стороне не по справедливости, и все – резня обеспечена. Причем будет она безжалостной и злобной. У залитых вином голов разум отступает. А точка кипения, когда пар срывает крышку, приближалась. Сверкнули сабли. Полетели искры.

И вдруг в этот момент раздался конский топот. Промчался какой-то всадник и, поравнявшись с женщиной, ловко подхватил ее, бросил поперек крупа, взмахнул нагайкой и быстро скрылся. На какое-то мгновение площадь замерла. А потом из глоток соперников раздался звериный вопль:

– Кто??? Коней сюда!

Забыта только что кипевшая ссора. Казаки забегали, да сами были виноваты, что выгнали лошадей в степь.

А всадник, нещадно нахлестывая коня, стремился как можно дальше унестись от коша. Он хорошо понимал, что попади он сейчас им в руки, ничто не спасет его жизнь. Притом они постараются устроить ему самую страшную смерть. Вот поэтому он скакал и скакал, пока конь не выбился из сил.

Спрыгнув на землю, парень протянул руки незнакомке. Та с недоверием приняла их. Оказавшись на земле, она ждала, что этот человек сейчас тигром набросится на нее. Но этого не произошло. Увидев поваленное дерево, он саблей срубил сучки и предложил женщине сесть. Она немного осмелела и спросила его, есть ли здесь какой-нибудь родник.

– Вы хотите пить? – спросил он вежливо.

Та кивнула. Он вернулся с несколькими дудками в руках. В каждой из них была вода.

Затем Андрей подбежал к недалеко пасшейся лошади, отвязал мешок, достал оттуда колобашку, которую дали ему, провожая в дальнюю дорогу.

– Возьмите, – и протянул ее незнакомке.

– А вам?

– Я не хочу, – и он отвернулся, чтобы она не заметила его голодного взгляда.

Размочив, она с удовольствием ее съела.

В это время молчавший лес вдруг заговорил. Все на глазах менялось. Приползшие откуда-то тучи спрятали солнце, и мрак окутал землю. В лесу даже у смелого человека и то порой проявляется тревога, а что говорить о женщинах. Незнакомка вдруг обратилась к парню, который нашел себе место в нескольких шагах от нее.