Текст книги "Дезертир флота"

Проснулся Квазимодо от свежего холодного воздуха. Ткань, засыпанная землей, была откинута, и над головой сияли россыпи звезд. Квазимодо никак не мог понять, почему в крыше столько дыр. Болела голова. Пальцы на изгрызенной руке распухли.

– Вставай, – сказал фуа. – Лечить тебя будем.

Маленький костер горел, прикрытый тканью. Рыжая мелькала по склону холма, собирая немногочисленную сухую траву. Где-то рядом торчал дозор воинов Калатера, и следовало быть особенно осторожными. Квазимодо вяло подумал, что движется костлявая бывшая узница на диво тихо, пожалуй, потише самого вора.

Забулькал котелок. Костер тут же потушили. Фуа принялся скрести что-то черное и отвратительное в густой отвар.

– Цела косточка? – слабо обрадовался вор.

– У тебя, Ква, не только косточку, но и целого единорога в мешке найти можно. Таскаешь целый склад, – проворчал ныряльщик.

Квазимодо покорно хлебал ошеломляюще горький отвар. Фуа пошушукался с рыжей, и они принялись за руку вора. Местами повязка присохла. Квазимодо кряхтел и сдерживал проклятия. Рука выглядела не так паршиво, как можно было предполагать. Воспаление пока не началось, но глубокие рваные раны вызывали опасение.

– Засыплем костным порошком. Единорог – верное средство, – предложил фуа.

– Сначала очистить нужно, – возразила рыжая.

Квазимодо смотрел, как они с умным видом разглядывают рану, и ему было смешно. Тоже лекари нашлись – если вспомнить, как девка бинтовать умеет, то перед ее лечением, лучше самому себе руку резануть. От настоя вор слегка опьянел и теперь ярко представлял, что с ним будет без левого глаза и левой руки. Уж точно какой-нибудь аванк сочтет своим долгом такому уроду и левую ногу откусить. Это почему-то казалось очень смешным.

– Что ты скалишься, одноглазый? – окрысилась рыжая. – Руку хочешь потерять?

– Не хочу, – с трудом выговорил Квазимодо.

Девчонка дернула курносым носом:

– Ныр, иди сумку проверь. И тряпку чистую найди. Руку замотать этому шуту.

Фуа беспрекословно встал и пошел к норе.

– Не смей называть меня шутом, – с трудом выговорил вор.

– Не буду, прыщ лысый. Морду отверни и глаза закрой.

– И что будет?

– Лечить тебя буду. Не бойся, больно не будет.

– Заклинанием, что ли?

– Чем же тебя, помойку ходячую, еще проймешь? – Теа насмешливо оскалилась.

Квазимодо отвернулся. В лекарские заклинания он не очень верил. С другой стороны, никогда не слышал, чтобы от них был вред.

По руке скользнуло что-то теплое и легкое. Вор вздрогнул. Прикосновение было скорее приятное, но уж очень неожиданное. Мягко скользнуло прямо по ране, оставило успокаивающий холодок. Квазимодо машинально глянул – Теа склонилась к самой руке, ее длинный язычок мягко скользил по рваной плоти.

– Ты что делаешь?! – ошалело спросил вор.

– Лечу, шнырь безмозглый, – тихо рыкнула девушка. – Рожу отверни, если не хочешь по ней получить. Псина.

Она держала больную руку в своих руках. Квазимодо смотрел на серебрящуюся в лунном свете реку. Глаза слипались. Зализывающий рану язык нес спокойствие, рука уже почти не ныла.

Квазимодо слабо помнил, как заматывали руку, как залезал в нору. Как приваливался спиной к теплому, все еще слабо пахнущему духами телу.

* * *

Квазимодо проснулся от духоты. Снова крошечные лучики солнечного света пронизывали темноту ткани над головой. Снаружи был жаркий день. Рука не болела.

– Слушай, Ныр, я пить хочу, прямо не могу, – прошептал вор.

Фуа шевельнулся, бережным движением извлек откуда-то котелок. Квазимодо взял легкую посудину. Сверху посыпалась пыль.

– Тише ты, – зашипел фуа. – Ерзаешь как стурворм беременный. Развалишь все. Там уже два раза проезжали.

– Так мне что, сразу подохнуть, что ли? – пробурчал Квазимодо. Он не очень понимал, как в такой тесноте вообще можно шевелиться. На дне котелка плеснула вода. – Это что, все, что осталось?

– Уже вечер. Терпи. Ты дрых, а мы пить хотели, – объяснил ныряльщик.

Вор вздохнул:

– Может, нам в пустыню отправиться? Там воды небось навалом. А то так и околеем в двух шагах от реки.

– Сегодня отправимся, – прошептал вор. – Ты, судя по всему, уже отошел. Шутишь по-глупому, как обычно.

– Куда отправимся-то? Уже решили? Мне можно узнать?

– Вниз по реке, и останавливаться будем на той стороне.

– Почему на той? Там же этих, на лошадях, наверняка больше будет. Что, за нами давно никто не бегал? – Вор недовольно засопел.

– Там холмов больше и рощи густые. Прятаться легче. И полнолуние наступает.

Вор не понял:

– Полнолуние здесь при чем? Луна и так светит как фонарь командорский.

Фуа молчал.

– Что притих? – рассердился вор. – Что за загадки?

Теперь фуа засопел. Он явно собирался что-то сказать, но встряла рыжая:

– Молчи, Ныр. Обойдется без объяснений. Пусть спит, криворукий косоглаз.

– Опять спи? Как из замка выбираться – ничего, слушались. А здесь развели тайны, – пробурчал вор. – Будто и не я вас на свободу вывел.

Теперь возмутились оба.

– Чтоб тебя так выводили! – шепотом завопила рыжая. – Ублюдок лысый!

– Да, морду бы тебе набить за такой «выход», полудурок, – поддержал ее обычно спокойный фуа. – Лучше бы меня аванк сожрал, чем я с тобой поперся.

Квазимодо запротестовал:

– Что это вы меня костерите? Хрен с ней, с благодарностью. Я уж не рассчитываю. Но ругаться чего? Из замка я вас вывел. Все целые. Я, честно говоря, на такое и не рассчитывал.

– А уж мы как не рассчитывали! – в один голос зашипели товарищи по побегу. – Ты, Квазимодо, козел вонючий. Ты что, не мог сразу сказать, какой у тебя план? Когда прыгали, чуть о камни не разбились. А до этого тупо, словно последние рабы, потели.

– Да он издевался и над ними, и над нами, – хрипло шипела Теа. – Ящерица одноглазая. Я думала – утону, как щенок. Хорек бесноватый. Не мог объяснить?

– Давайте в замок вернемся и еще раз попробуем. Я все вам нарисую, обсудим. Ты, Ныр, рыжую плавать бы подучил как следует. Охрана, как нам помочь, сообразила. Вы что, совсем от воды чудесной свихнулись?! Какие из вас притворщики? На тебе, Лягушка, просто написано, что ты делать собираешься. А ты, Теа, прежде чем меня поносить, представь, как ты с моста сигануть всю дорогу готовишься. Ты бы еще в замке столбом встала.

– Не встала бы! – зарычала девчонка. – Я бы… – Она замолчала.

Квазимодо хмыкнул.

– Все могло сорваться, – более спокойно прошептал фуа. – Ты нас как слепых вел.

– Боюсь, не имело значения, сказал бы я вам или нет. Нам повезло. Но может быть, вы и правы. – Вор попробовал вытянуть затекшие ноги, но тут же оставил эту невыполнимую идею. – Я всегда сам собой командовал. А тут вы навязались. Ну… я и сам не люблю, когда как слепой идешь. Короче, когда нас следующий раз посадят, я буду с вами советоваться.

– Чтоб ты сдох, дурак, – в сердцах прошептал фуа. – Я как вспомню, как ты мне пить не давал…

– Теперь ты мне пить не даешь. Ладно, что вы задумали?

– Ну, нам нужно… – начал фуа.

– Не говори, – быстро прошипела рыжая. – Не в тебе дело, одноглазый. Здесь эта сука. Вдруг вы ее упустите?

Квазимодо двинул локтем. Леди Атра издала сдавленный звук.

– Лягушка, ты любишь потных баб? – поинтересовался вор.

Фуа мгновенно напрягся.

– Одноглазый, заткнись! – почти в голос заорала Теа. – Я тебе горло вырву!

– Ладно-ладно, – торопливо сказал Квазимодо. – Я в том смысле, что очень кушать хочется. У нас рыбы не осталось?

Рыжая сказала что-то про обжор ленивых, заспанных. Фуа лежал, нездорово напряженный. Или, наоборот, слишком здорово напряженный?

«Нужно от суки гладкой избавляться», – кляня себя последними словами, подумал Квазимодо. Теперь и он сам слишком остро чувствовал духи и близость безмолвной леди.

В сумерках хлынул ливень. Потемнело почти мгновенно. Беглецы выползли из полузатопленной норы. Квазимодо и фуа отправились поднимать лодку. Справились с большим трудом – с неба лило так, что трудно было понять, где кончается дождь и начинается река.

Небесные потоки чуть ослабели, и лодку удалось подвести к берегу. Фуа без особого успеха вычерпывал воду, Квазимодо вышел на берег. С холма стекали мутные ручьи.

– Рыжая, ты наверняка уже умеешь плавать, – сказал вор, беря мешки.

– Я не рыжая, – хлюпнула носом Теа.

Леди Атра стояла рядом. Обрывки рубашки прилипли к коже, вода стекала по телу, делая его еще более гладким и блестящим. И рельефным. Прекрасная леди совсем не напоминала мокрую тощую крысу, пускающую сопли рядом.

«Ничто ее, тварь, не берет, – с тревогой подумал Квазимодо. – Может, и правда колдовать умеет?»

* * *

Лодка двигалась в журчащей темноте. Квазимодо согревался работой веслом. Отяжелевшая долбленка шла трудно, но фуа мог гнать по воде что угодно, лишь бы плавало. Где-то во тьме прятались невидимые берега. Хотелось есть.

К утру дождь начал утихать. Беглецы остановились у удобной бухточки. Судя по следам, которые был не в силах уничтожить даже ливень, уютное местечко уже не раз проверяли, и один из конных разъездов даже ночевал здесь.

Камней здесь было мало, и затопление челна оказалось делом долгим. Когда вор и фуа вылезли из холодной воды, небо уже просветлело. Рыжая заканчивала строить дневное убежище. Завесу из прибрежных кустов, переплетенных и связанных ветвями, невозможно было отличить от естественных зарослей с расстояния в несколько шагов. Теа работала быстро, ее худые руки порывисто мелькали, острые зубы надкусывали кору гибких ветвей, ножом девушка почти не пользовалась.

– Рыжая, ты уверена, что место правильное? – спросил Квазимодо. – Мы будем на самом виду.

– Отстань, одноглазый, – злобно тявкнула девушка.

Квазимодо пожал плечами и пошел за поклажей. Леди Атра сидела рядом с вещами, равнодушно смотрела в утреннюю серость. Ныр стоял рядом, смотрел на реку. Что это они молча в разные стороны пялятся? Уж не болтали ли о чем интимном? Впрочем, кляп был на месте. Хорошо – пухлогубый соблазнительный ротик может выплюнуть и по-настоящему ядовитые мыслишки. Квазимодо взял мешки.

– Ква, что-то там очень пахнет, – пробормотал ныряльщик. – Ты зачем взял с собой женские вещи? Мешок воняет, как цветник неприличный. Нас и без собак учуют.

Квазимодо понюхал мешок. Сквозь вонь сырой кожи пробивался аромат цветущего сада, нежных девичьих прикосновений, тонкого бархата и еще чего-то такого, от чего томно сдавило сердце. Аромат был слабым, но очень действенным.

– Наверное, склянка раскрылась, – пробормотал вор.

– Зачем ты брал эти банки? – морщась, спросил фуа.

– Я брал полупустые. Это единственное, что нашлось плавающее, но с виду тяжелое. Иначе лорд Дагда заподозрил бы неладное.

– Значит, серебра у нас нет? – уныло заключил ныряльщик.

– Если бы в них серебро было, я бы шею сломал, еще когда с моста прыгал. И рыжая бы утопла. Какой ты стал жадный, Ныр. Это на тебя замок подействовал?

– Сам ты замок… – пробормотал фуа. – Что мы дальше делать будем?

– Тоже мне – проблема. Для начала я мешок переложу…

Квазимодо сидел на берегу, аккуратно укладывал добычу. Один из флаконов, из тонкого матового стекла, дал трещину. Его пришлось закинуть подальше в реку и потом долго мыть руки. Остальные флаконы и банки вор переложил травой и уложил в мешок. При случае можно будет продать. В мешке оказалось несколько монет, завалившихся, когда второпях в замке пересыпал серебро в сундук. Было еще несколько драгоценностей – Квазимодо все-таки не удержался, чтобы не прихватить их на память из хозяйских шкатулок. Брал то, что с виду попроще да помельче, но все равно – продать такие побрякушки, даже в городе, не говоря уже о деревне, будет непросто. Все равно что орать на углу о своих воровских подвигах. Ладно, там будет видно. Пока вора крайне удручала утеря обуви. Один из трофейных сапог отвязался и отправился в самостоятельное путешествие еще во время полета с моста. Квазимодо с досадой разглядывал оставшийся сапог. Нет, тащить его дальше не имеет смысла. А ведь как добротно сшит. Ничего не поделаешь – сапог пришлось набить грязью и мелкими камнями и отправить в подводное путешествие. Может, встретится с собратом.

Ныряльщик разделывал рыбу. Рыжая живо сглатывала ломтики сырой, чуть подсоленной мякоти. Квазимодо присел на корточки, девчонка тут же фыркнула и передвинулась на наветренную сторону:

– Пахнешь как шлюха!

– У каждого свои недостатки, – пробормотал вор.

Фуа протянул полоску рыбы. Квазимодо осторожно жевал водянистую мякоть. Хотелось хлеба или хотя бы каши. Леди Атра жадно смотрела, как едят разбойники. Квазимодо старался на нее не оглядываться – своей почти полной наготы синеглазая красавица не стеснялась, а выражение ее глаз слишком напоминало ту ночную, страстную алчность. Влажная масса волос раскинулась по узким плечам, локон щекотал впадинку между округлыми грудями. Блестела диковинная подвеска в аккуратном пупочке.

Тишина была неприятна. Дыхание четверых людей терялось в плеске реки. С неба срывались последние капли дождя.

– Нужно суку покормить, – неуверенно сказал вор.

Фуа промолчал, зато Теа резко встала и ушла к зарослям. Ныряльщик дожевал рыбий хвост, слишком долго и тщательно вытирал нож, наконец пошел к убежищу.

Квазимодо вздохнул. Нужно что-то с этим делать.

Стоило развязать рот и вынуть кляп, и леди Атра принялась облизывать язычком свои яркие губы. Квазимодо показалось, что она собирается есть совсем не рыбу. Впрочем, рыбу она тоже сглатывала, почти не жуя. Когда мягкие губы в очередной раз облизнули его пальцы, Квазимодо не выдержал:

– Дай руки освобожу, пожрешь нормально…

Проволочка слушалась плохо. Вор ковырялся в отверстии наручников. Леди Атра была слишком близко. Она была теплой, податливой, с ней можно было делать все, что угодно. Квазимодо невыносимо хотелось лизнуть ее между лопаток.

Наручники щелкнули, открылись.

– Спасибо, – тихо прошептала молодая леди.

– Ешь быстрее. – Квазимодо очень постарался, чтобы голос звучал равнодушно.

Леди Атра ела жадно, но аккуратно. Вор смотрел, как пальчики подносят ко рту кусочки рыбы. Яркий лак на ногтях местами облупился, но все равно было видно, как хрупки, нежны и удивительны эти маленькие пальчики. И невозможно было не вспоминать, как бесстыдны они могут быть.

Квазимодо поблагодарил богов, что на нем штаны, а не набедренная повязка, как на Ныре.

– Поела?

– Пить, – жалобно попросила леди Атра.

Вор сунул ей котелок с дождевой водой.

Капли падали на полуобнаженную грудь. Квазимодо казалось, что он слышит звон капель по упругой коже.

– Все?

Леди Атра облизнулась, слишком далеко высунув розовый язычок.

– Ква, мы так промокли. Может быть, ты меня согреешь? Ведь мы здесь одни.

– И не мечтай, – решительно сказал вор. – Во-первых, я для тебя не Ква, а во-вторых, я тебя, кошку блудливую, насквозь вижу. Так что перестань сиськами крутить, тварь бесстыжая, и живо руки за спину.

– Жаль, мне было так с тобою хорошо. – Леди Атра прижалась теплой спиной. – Честное слово, я не обманываю.

– Добавь еще, что тебе было бы куда слаще, если бы ты вырезала или высосала мой глаз, и я тебе безоговорочно поверю, – хрипло сказал Квазимодо, застегивая наручники.

– У меня и в мыслях не было такого варварства. Я хотела, наоборот, приживить тебе новый глаз. Ты ведь знаешь, что такое возможно? Нужно только время и такой сильный парень, как ты…

– Заткнись! – Квазимодо страстно не хотелось ничего слышать. – В этом мире ты последний человек, которому я поверю.

Черноволосая красавица по-детски надула губы. Она сидела в странной неустойчивой позе – колени и бедра чуть разведены, от малейшего толчка готова опрокинуться на спину.

Квазимодо жутко захотелось ее хотя бы ударить – прямо по прекрасному лицу. Пусть распухший нос и розовые сопли сорвут магию очарования. Воспоминания об обрезанном существе в клетке, об жутких инструментах и каменном столе со стоками для крови, о собственном унижении на господской постели уже не слишком помогали устоять перед соблазном. Тварь ядовитая.

– Пожалуйста, не затыкая мне рот! – взмолилась молодая леди. – Мне трудно дышать. Я не такая дура – я не буду пытаться кричать.

– Верю. Только ты, гадюка, говорить умеешь. А это пострашнее будет.

– Пожалуйста! Я задохнусь. Я ведь тебе ничего плохого не сделала.

– Ну да, только в клетку посадила и изнасиловала, как девку.

Квазимодо яростно высморкался, вытер руки о тряпку кляпа и накрепко заткнул искушающий рот красавицы. На ту, конечно, дешевый жест впечатления не произвел – сиятельная леди была не из брезгливых, но у самого вора на душе полегчало. А ведь мог поддаться.

* * *

Сидели в тишине. Густые, переплетенные низким шатром ветки напоминали Квазимодо тесноту подвальной камеры. Сквозь листву белый свет был почти не виден. Действительно, заметить искусно созданное убежище и с нескольких шагов почти невозможно. Только и самим изнутри ничего не разглядеть. Квазимодо слушал перекличку птиц, всплески на близкой реке. Наконец не выдержал:

– Сидим как в мышеловке. Может, хоть пост выставим?

Ответила свернувшаяся на тряпках в клубок рыжая:

– Сиди, наследишь только.

– Следов здесь и так навалом, – возразил вор. – А если кто лагерем в бухте встать надумает, мы потом отсюда не вырвемся.

– Нашел бы место получше, – немедленно зарычала Теа.

– Место хорошее, – пробормотал фуа. – Только сидеть так трудно.

Квазимодо покосился на друга. Ныряльщик сидел напряженно, почти упираясь носом в листву, словно пытаясь рассмотреть, что там снаружи. Да только что там, в густоте, рассмотришь? На суку лакомую бедняга глянуть боится. Леди Атра сидела рядом, обессиленно опустив голову на колени. Черные кудри подсохли, закрывают лицо сплошной блестящей завесой. Вся такая нежная, несчастная, беззащитная. Так бы и удавил змеюку.

Квазимодо сплюнул.

– Чего расплевался, селянин? – заворчала рыжая.

– Извини. Нервничаю. Там, подальше, два дерева есть. Можно залезть, осмотреться.

– Я по деревьям не прыгаю, – категорично заявила Теа.

– Да я сам залезу, огляжусь, – заверил вор.

– Я с тобой, – неожиданно вызвался Ныр.

– Не ходи! – воспротивилась рыжая. – Что вы меня одну оставляете?!

– Так чего? – не понял Квазимодо. – Тебе что, скучно? Дремли себе вполглаза.

– Сам ты вполглаза, – с ненавистью зарычала Теа. – Почему я одна должна сидеть?

– Потому что ты по деревьям не лазишь. Сама сказала, – объяснил вор.

– Мы скоро вернемся, – поспешно заверил Ныр. – Только оглядимся.

Друзья протиснулись сквозь низкий замаскированный вход.

– Кобели драные. Вонючки шакальи, – напутствовала их невидимая Теа.

– Злится, – глубокомысленно заметил Квазимодо, оглядывая зеленое убежище. Казалось, в этом небольшом пятне зелени и выдра не может скрываться.

– Злится, – мрачно согласился Ныр. – Нехорошо, что мы ее оставили.

– Немножко потерпит. Нрав у рыжей – удавиться можно. Хотя засидки она делает – любой разведчик позавидует. И откуда у девки такое умение?

– Ты, Ква, ничего не понимаешь, – еще мрачнее заявил фуа.

– Вот ты мне и объяснишь, – бодро сказал вор, подтягивая ремень с кукри. – Пошли, осмотреться действительно не помешает…

Друзья, настороженно озираясь, прошли сквозь светлую рощицу. На опушке высились два дерева с кронами, похожими на драные королевские шатры.

– Мельчает жизнь. – Квазимодо, запрокинув голову, оглядел раскидистого гиганта. – Вот раньше леса были так леса. В каждом дереве гама[44]44
  Гама (искаженное от гамадриада) – в греческой мифологии нимфы деревьев. Гамадриада рождается вместе с деревом и гибнет вместе с ним.


[Закрыть] жила. В таких-то огромных уж наверняка.

– Гама? – Фуа заозирался.

– Да ты не волнуйся, они показываться не любят. Полезли наверх.

– Ква, я лучше внизу подожду. – Фуа смутился. – Ствол толстый, а я лазить не умею.

– Опасаешься высоты? – Квазимодо кивнул. – Слышал я про вас, лягушек. Только не верилось. Неужели вы на мачты не поднимались?

– А зачем? У нас на лодках мачты тонкие. А на Флоте нас не заставляли. Лезь сам. Я подожду. И нога у меня…

– Нет уж. Сам вызвался. Вон – прыгай вверх. До нижнего сука наверняка дотянешься. Там подтянулся и пошел. Как по лестнице.

– Ква, там высоко. И нога… Я прыгать разучился.

– Вот и учись заново. А высота – что? Ты с моста сиганул, даже рыжую не подождал.

– Так там вниз и в воду. Я думал, она следом… – Фуа смутился.

– Что вверх, что вниз. Высота – это та же глубина, только вверх идет. Давай, не трусь. Глубины ты же не боишься?

Ныряльщик с опаской посмотрел вверх и подпрыгнул. Нога ему действительно мешала – прыжок увел в сторону, но все равно взметнул худое тело гораздо выше, чем требовалось. Фуа то ли по-птичьи, то ли по-лягушачьи уселся на ветке, глянул вниз и ухватился за сук под собой покрепче.

– Ты идешь?

Квазимодо уцепился за сук со второго раза, не без труда вскарабкался.

– Ты, Лягушка, большое брехло, – убежденно сообщил вор другу. – Не умеет он, понимаешь…

Они полезли вверх. Фуа легко находил дорогу среди толстых ветвей, только опасался смотреть вниз.

– Все, выше не нужно, – сопя, сказал Квазимодо. – Листва редкая, еще заметит кто.

Вид открылся широкий. Можно было разглядеть даже дальнее холмы на противоположном берегу. Свежий ветер нес запах мокрых трав. Солнце проглядывало сквозь все еще обильные облака.

– Хорошо здесь, наверху, – пробормотал вор. – Жаль, что мы летать не умеем.

– Да, дышится легко, – согласился фуа, крепче обхватывая ветку.

– Дышится легко, потому что сука сладкая внизу осталась. Вот же лярва смердячая, даже с заткнутой пастью людей изводит.

– Я – не человек, – прошептал фуа.

– Вообще-то я про себя говорю. Но и про тебя тоже. Ишь, слюни распустил. Да эта леди милостивая внутри горька и червива, как кошка дохлая. У, тварь!

Ныряльщик опустил глаза и едва слышно прошептал:

– Почему вы ее так ненавидите? Ланон-ши…

– Потому что мы умные, а ты дурак лопоухий! Не ланон-ши она, сколько раз говорить?! Да – сиськи, глаза, жопа и ножки у нее как в сказке. Да только отрава она. Падаль. Я к ней пальцем не прикоснусь. А ты – если невтерпеж – пользуйся. Только развязывать суку не смей и рот ей не открывай.

– Да я не о том спрашиваю, – смущенно сказал фуа.

– А я говорю о том, о чем ты думаешь. Выберемся в спокойные места – будет тебе девочка. А леди Атрой ты отравишься. Я тебе точно говорю. И хватит о змее этой. Рыжая гавкает, ты скулишь, эта сука молча шипит.

– Я не скулю!

– Вот и хорошо. Смотри по сторонам, в конце концов, для этого мы сюда и карабкались.

Они принялись разглядывать местность. Квазимодо прикидывал, как действовать дальше. Долго в этой бухточке не просидишь. Нужно двигаться, но идти дальше по реке опасно. Вода не лес – на дне долго только один Ныр долго прятаться может.

– Смотри. – Фуа указывал на тот берег. Там двигалось десятка полтора всадников – явно усиленный воинский патруль. Лошади шли неспешно, солдаты внимательно оглядывали берег. Трое всадников двигались выше по берегу – наблюдали за рекой.

– Не успокоятся никак, сукины дети, – прошептал вор. – Крепко на нас город Калатер осерчал. Долго будут помнить.

– Вон еще лодки идут, – заметил зоркий ныряльщик.

Из-за излучины реки показалась целая флотилия. В центре двигалась большая барка под бело-голубым флагом. Вокруг мельтешили плоскодонки и долбленки. Флотилия поднималась по реке снизу – оттуда, куда держали курс беглецы.

– Кажется, на нас ополчение собрали, – сообщил вор. – Это тебе, Ныр, не «желтков» бить – натуральная война. Нас теперь не то что помнить будут – о нас теперь легенды сложат. Гордись, Лягушка, – на твой череп, на колу выставленный, народ за деньги глазеть повалит.

– Сам ты череп, – привычно ответствовал фуа.

– Ага. – Квазимодо потер лысый затылок. – Мой черепок, надо думать, даже дороже зевакам обойдется. Чего делать-то? Придется лодку бросать. Ходу по реке нам нету.

– Зачем бросать? – Лицо фуа вытянулось. – Ночью дальше проскочим. По воде легче.

– На кол попасть легче. Ниже по течению город. Карта хоть и дрянь, но он там жирно намалеван. Раз о нас вести туда дошли – и ночью не проскочим. Ножками придется.

– Как ножками?! Полнолуние вот-вот.

Квазимодо возмутился:

– Вот далось вам это полнолуние. Вон тучи какие идут. При чем здесь полнолуние?

– Так ведь перекинется.

– Кто перекинется?

Фуа постучал себя по лбу:

– Ты, Ква, бываешь тупее Глири покойного. Она перекинется – Теа. Она, к твоему сведению, оборотень.

Квазимодо обомлел:

– Как?! Кицунэ – значит оборотень? Я думал, племя какое.

– Племя и есть. Только ты ее кицунэ не называй. У них это как оскорбление. Сразу голову откусит, – мрачно предупредил фуа.

– Откусит… тоща она мне голову откусывать. А что ты, Лягушка, мне раньше об этом сказать не удосужился? Ты ведь еще в замке знал?

– Так ты сильно занят был, – ехидно напомнил ныряльщик. – Сначала командовал, потом нездоровилось вашей милости. Потом дрыхнуть изволили.

– Значит, в полнолуние она перекинется? И, надо думать, жрать захочет, – пробормотал вор. – Слушай, а в кого она обратится?

– Спрашивать прямо я не стал, – насупленно сказал фуа. – Она сильно обидчивая – и без всякого обращения может голову оторвать. Но вроде будет похожа на собаку, рыжую и с хвостом длинным. Еще леди Атра говорила…

– Так ты все это от милостивой леди узнал? – Квазимодо с некоторым облегчением попытался отвесить затрещину слишком осведомленному товарищу, но ныряльщик увернулся. – Лопух несчастный.

– Я ее поил, она рассказала – что здесь такого? – защищался фуа.

– А то, что теперь непонятно, есть ли в той ерунде, что она тебе наврала, вообще какая-то правда. Может, Теа просто нормальная девка?

– Нет, – насупленно сказал ныряльщик. – Теа подтвердила. И в подвале я слышал.

– Вот хрень. Значит, рыжая – как собака и с хвостом. Вообще-то все, кроме хвоста, и так имеется. – Вор потер затылок. – Что ж это за зверь? Лиса, что ли?

– А кто такой «лиса»?

– У вас на островах не водится. Пушистый и хитрый зверь. В Глоре его мех бабенки из тех, что побогаче зимою носят. Бывают рыжие и черные. Наша – понятно – рыжая. Следы она тоже путать умеет. А вот насчет пушистости… Что-то не то. Значит, головы откусывает? Это она сама тебе сказала или леди милостивая оповестила?

– Кажется, леди. Но Теа боится полнолуния. Это она сама сказала.

– Дать бы тебе по башке, – снова разъярился вор. – Вон как все запутали! Сказал бы мне сразу – не сидели бы сейчас как два краба тупых. Как сейчас разберешься? У нее самой, что ли, спрашивать?

– А что спрашивать? – Фуа на всякий случай отодвинулся подальше. – Оборотень и есть оборотень. Лиса или еще кто-то – какая разница? Как обернется – нам подальше держаться нужно. Страшные они твари, это все знают.

– Понял. – Вор горько вздохнул. – Вокруг патрули, на реке – целый флот болтается, сапог нет, а у меня на шее оборотниха непонятная и дурачок блаженный, который треплется со всеми подряд, кроме своего единственного товарища.

– Извини. Все как-то быстро получилось. При ней я говорить опасался.

– Ладно. Смотрим, не появился ли еще кто, и слазим. Нужно рыжую предупредить, а то вылезет водички попить…

Мимо, едва не задев Квазимодо по носу, пролетел сучок.

Под деревом стояла рыжая, и лицо у нее было яростное.

– Меня предупредить?! Самцы глухие. О чем меня предупреждать?!

«Надо же так орать, причем шепотом», – подумал вор, а вслух мужественно ответил:

– Ты мне сейчас чуть глаз не выбила. Сейчас спустимся и все расскажем…

Фуа уже легко пробирался вниз. Вор спрыгнул вслед за ним.

Рыжая пылала яростью.

– Долго я сидеть с этой сукой должна?! Почему не возвращаетесь?

– На той стороне – патруль. На реке – лодки. На этой стороне тоже наверняка ездят, нас ищут. Не кричи, Теа. Нужно думать, куда уходить.

– Теа? Не «рыжая»? – Девушка кинула подозрительный взгляд на фуа. – Ты рассказал?

Ныряльщик кивнул.

Квазимодо стоял перед девчонкой. Она была чуть выше ростом, в карих глазах блестели подозрение и вызов. «У нее и в глазах веснушки, – понял вор. – Как искры у горна кузнечного. И она меня почему-то боится».

– Ты лиса? – в упор спросил вор.

– Да. И что теперь? – Рыжая еще выше задрала острый курносый нос.

– Ты будешь опасна для нас? Когда перекинешься?

В блестящих глазах мелькнуло недоумение.

– Для вас?

– Ты будешь пытаться нас сожрать? Или вырвать горло? – так же прямо спросил Квазимодо.

– Вряд ли. Я не охочусь на людей. И на бестолковых Лягушек – тоже.

– Он толковый. Только иногда об этом забывает. Значит, ты безопасна?

– Ты разочарован? – Теа зловеще оскалилась. – Я не говорила, что безопасна.

– Знаю. Но я хочу, чтобы меня убивали как человека, а не как кролика на обед. Ты стойкая лиса, Теа, и многое умеешь. – Вор посмотрел на узкий кинжал за поясом девушки. – А что с леди нашей? Надеюсь, ты ее привязала?

– Куда ваша леди прекрасная денется? – Рыжая хотела еще что-то сказать, но изменившийся в лице вор взвизгнул:

– Так оставила?! Да ее, гадюку, и на миг бросать нельзя.

Вор пронесся сквозь редколесье рощи, выскочил к прибрежным зарослям. Теа бежала правее и первой достигла зеленого убежища.

– Что, нету? – зашипел Квазимодо. – Чем ты думала?

В тесноте за переплетенными ветвями валялись разноцветные тряпки, мешки, опрокинутый котелок с водой.

– Она не ушла далеко. Я ее чую, – зарычала рыжая.

– Тогда ищи.

– Я еще на двух ногах. Я человек, а не охотничья собака. Не смей на меня кричать!

Квазимодо молча ткнул ей рукой, указывая в одну сторону, сам кинулся в другую. Отставший фуа прихромал на полянку и в растерянности увидел, как товарищи метнулись в разные стороны.

Вор бежал вдоль берега, пытаясь угадать, куда двинулась беглянка. Вряд ли в сторону от реки – там, беспомощной, со связанными руками, можно блуждать долго. Скорее она двинется вдоль реки. Хотя сука хитра, как крыса.

Квазимодо чуть не проскочил мимо. Леди Атра стояла по пояс в реке, подпрыгивала и пыталась привлечь внимание гребцов лодки, двигающейся по течению. К несчастью для черноволосой красавицы, рот ее был завязан на совесть, а спасительная лодка шла далеко, вдоль противоположного берега.

Вор прыгнул в воду. Обернувшаяся на всплеск леди Атра безрассудно пыталась удрать на глубину. Квазимодо схватил ее за скованные руки и волосы, сунул под воду. Молодая женщина отбивалась яростно. Боясь бурной возней привлечь внимание, вор нырнул сам, прижал извивающееся тело ко дну. Леди Атра лягалась с силой длинноногого аванка. Вода бурлила. Квазимодо выдернул из ножен кукри, но пленница разом обмякла – должно быть, задохнулась. Вор одной рукой потянул ее к берегу. Стоило черноволосой голове оказаться над поверхностью воды, как притворщица ожила. В туче брызг вор безжалостно ударил рукоятью кукри женщину по ребрам. Это слегка утихомирило бешеную красотку. Квазимодо вытянул ее на берег. Леди Атра слабо перебирала ногами, зато ее огромные синие глаза так и слепили ненавистью.

Лодку на реке заслонили кусты. За двумя мокрыми телами по берегу протянулся влажный след. Квазимодо бросил пленницу. Стоя на коленях, леди Атра сжигала варвара взглядом. За время борьбы жалкие остатки ее одежды окончательно превратились в несколько тряпочных веревочек, обвивающих талию и бедра. Качнув налитой безупречной грудью, леди Атра страстно замычала.