Текст книги "Легенды Львова. Том 2"

Водяной сватается

У старого Мартына, который жил над потоком Сорока, была такая добрая душа, что даже мимо пса не мог он пройти, чтобы не сказать ласковых слов. Вот и не удивительно, что порой, встречая над потоком водяного, Мартын и с ним перебрасывался несколькими словами. Водяной в общем-то не был разговорчивым, но старик и мёртвого разговорил бы, так что водяной хочешь-не хочешь, а втягивался в разговор.

Как-то Мартын рассказал водяному, что должен в воскресенье везти молодых в карете венчаться.

 – В какой карете? – заинтересовался водяной.

 – В самой настоящей панской. Когда-то я выкупил у нашего пана старую карету, починил её, украсил разными игрушками, и теперь меня часто зовут молодых в церковь возить.

 – О, так вас мне сам… э-э… не скажу кто послал, потому что я как раз такую карету ищу.

 – А вам зачем?

 – Хочу посвататься к дочке мельника. Одно дело, если я приеду на своей тарантайке, в которую чёрные коты запряжены, а совсем другое, если в карете. Понимаете? Сколько у вас коней?

 – Двое. Чёрные как вороны. Я им лбы султанами из павлиньих перьев украсил, а вся упряжь золотыми блёстками осыпана так, что аж слепит на солнце.

 – О, это как раз то, что мне нужно. Превосходно. Так я вас найму. Сколько берёте?

 – Ну, с вас, как с доброго соседа, сумку карпов возьму.

 – Так не годится. Дам сумку карпов, да ещё и сумку раков.

 – А как же дочка мельника? Ждёт вас?

 – Да где уж там! Ещё ничего не знает. Будет для неё приятная неожиданность.

«Ну-ну, – покрутил себе ус Мартын, – можно только догадываться, какая это будет неожиданность. Где же это видано, что бы человеческая девка за водяного пошла». А вслух спросил:

 – Когда? По субботам и воскресеньям я не могу, потому что это как раз пора свадеб, а в остальные дни – пожалуйста.

 – Да мне всё равно. У меня все готово.

 – Тогда, может, в среду?

 – В среду хорошо. Среда как раз посерединке. Жду вас в полдень.

И с теми словами булькнул в воду, аж волны пошли, а на берег просто под ноги Мартына упал большой карп.

 – О, вот моя старуха обрадуется! – подумал Мартын и, подхватив рыбу, поторопился домой.

В среду в полдень он уже ждал над потоком. В скором времени вода забурлила, и на берег вышел мокрый-премокрый водяной. На нём был расшитый золотом кафтан, украшенные драгоценным камнями сапоги, а на голове зелёная шляпа с золотой пряжкой, из-под которой торчал щучий хвост. С каждым шагом в сапогах хлюпала вода, а из шляпы лило, как из водосточной трубы.

 – Э, прошу садиться, – сказал Мартын, – но, может, вы бы чуточку обсохли, а? А то как-то мокрым мне ещё никого сватать не приходилось.

 – Пфф! – отмахнулся водяной. – Предпочитаю, чтобы меня девица видела таким, какой я есть каждый день. А то посватаю её насухо, а она потом скажет, что я её обманул. Нет, я парень простой. Поехали.

 – Да не сложно поехать. Как скажете. Но как-то мне этот ваш щучий хвост на шляпе глаз мозолит. Может, я вам поменяю его на павлинье пёрышко?

 – А чем вам щучий хвост не по вкусу? Блестит, как серебряная подкова. Это у нас, водяных, считается самым лучшим украшением.

 – Однако же учтите, что вы едете сватать не водяную, а панну из порядочной семьи. Послушайте меня, старого, уже не одного я посватал, но ещё ни у кого не было ни щучьего, ни собачьего хвоста на шляпе.

Наконец водяной согласился, выбросил щучий хвост в реку, а нацепил павлинье перо из лошадиного султана. Потом сел в карету, Мартын хлестнул кнутом, и кони побежали, аж пыль заклубилась. Вскоре и к мельнице подъехали. Мельник как раз последнюю подводу с мукой отправил и отряхивался, хлопая себя по бокам, а белые тучки взлетали кверху и плыли по ветру.

 – Дай Бог здоровья, – поздоровался Мартын. – Как поживаете?

 – Да не жалуюсь, пан Мартын. А это что вы мне за пугало привезли?

 – А это, – сник Мартын, – это я вам жениха привёз. Видите же, в какой карете приехали к вам.

Мельник прищурил глаза и расхохотался:

 – Да ладно! Шутите?

 – Какие уж тут шутки! – пришёл в негодование водяной. – Я вашу дочку давно уже присмотрел. Работящая, да и не бедная. Да и я при деньгах. У меня полный сундук золота и серебра и разных драгоценностей, которые мне от утопленников достались. Двести лет собираю, не транжирю, по корчмам не пропиваю. А теперь подумал, что как раз мне пора и жену себе завести.

 – Настуня! – позвал мельник дочь. – Ну-ка иди полюбуйся на жениха. Потому что я такой отец, что никого неволить не буду. Если понравится, то хоть сейчас езжай с ним на топи и на болота, и плоди головастиков направо и налево.

Только Мартын и догадался, что мельник дурака валяет, потому что водяной сидел с серьезной миной и ждал невесту. А когда она вышла, то Мартын уже едва смех сдерживал, потому что дочь мельника была довольно упитанная девушка, а водяной ей только до пупа доставал. Она подошла к карете, упёрла руки в бока и подмигнула жениху весело:

 – Ой, голубчик же ты мой! Ну-ка, иди к мамочке на ручки. Дай я тебя прижму и убаюкаю.

 – А что, доченька, – говорит мельник, – если тебе такое чудо по вкусу, то бери, пока дают. А то другие разберут. Будете себе сидеть в болоте и вдвоём квакать, а я буду слушать и наслаждаться.

 – Прошу прощения, – пришёл в негодование водяной. – Я не какое-то там болотное чудище. Я в Сороке живу, и моя вода лопасти вам крутит.

 – А что – если отказ получишь, так и вода течь перестанет?

 – А вот и перестанет.

 – Надо же, смотри, какой! Ещё меня пугать будет! Да ты моей дочери так нужен, как зайцу пятая нога. И здесь уже не один кавалер пороги обивает, так что не тебе, жабе пучеглазой, дочь мою сватать. Конь с конём, а вол с волом.

 – Эй, ну хватит уже обзываться, – вмешался Мартын, – мы же только пришли спросить. Нет так нет, мы обратно поедем. Он же вам ничего плохого не сделал.

 – Так он же угрожать начал! Воду, говорит, не пустит!

 – Так что ж ему было говорить, если вы над ним насмехаетесь?

 – А что он хотел услышать? С начала времён никто ещё человеческой дочери за нечистую силу не отдавал.

 – Не зарекайтесь, – помахал пальцем водяной. – Всё равно по-моему будет. Заворачивайте, пан Мартын, коней, не с кем мне тут говорить. А вы ещё пожалеете.

 – Иди-иди, мокрая жаба, а то ещё собак спущу!

Так вот и вернулись Мартын с водяным ни с чем. И хоть как ни расстроился водяной, но обещание сдержал и вынес Мартыну сумку карпов и сумку раков и вежливо поблагодарил.

 – Эй, – похлопал его по плечу старик, – не держите на него зла. Это же и в самом деле чудо чудное – за водяного дочь отдать.

 – Я вам, пан Мартын, скажу одно: не пройдет и года, а та девушка будет моей, а мельника здесь и следа не останется.

Мороз пошёл по коже у Мартына, но что толку с водяным спорить? Простились они, и каждый отправился к себе домой.

Спустя некоторое время услышал Мартын, что у мельника беда, потому что поток Сорока вдруг изменил своё русло. Не крутятся уже лопасти, стоит мельница, люди мешки к другой мельнице возят. Уже пробовал мельник прокопать канавку, чтобы воду к своей мельнице пустить, но что за день прокопает, то за ночь какой-то призрак засыплет. А однажды жарким днём дочь мельника пошла с подружками купаться и утонула – водоворот её затянул с такой силой, что и вскрикнуть не успела. И это в Сороке, где издавна никто водоворотов не видел.

Так сбылось пророчество водяного. Дочь мельника таки стала ему женой, но уже на том свете, а мельнику пришлось разобрать мельницу и переехать в другое место. И только отношения старика Мартына и водяного не изменились, часто их видели по вечерам на берегу, как они трубки курят и беседуют о своём.

Как водяной лакомился горохом

С тем же самым водяным, который жил в потоке Сорока, было ещё и такое приключение. Любил он устраивать у себя гуляния и часто приглашал к себе в гости других водяных, которые съезжались к нему со всех прудов и потоков Львова и окраин.

А как раз возле потока был у одного человека огород, на котором богато уродил горох. Вот водяным тот молоденький горошек так полюбился, что несколько ночей подряд они им лакомились, а при том ещё и много потолкли.

Человеку наконец это порядком надоело, хотя он и не знал, кто ворует горох, и однажды ночью решил посторожить своё поле. Разжёг огонь и стал варить гороховый суп. Когда тот доварился, человек попробовал его на вкус и почувствовал, что не хватает соли. Он пошёл в дом за солью, а вернувшись, застал у огня нескольких маленьких водяных, которые варили жаб, нанизанных на ветки. Они их опускали в кипяток, вынимали, внимательно рассматривали и удовлетворённо причмокивали.

 – А вы что здесь делаете? – воскликнул хозяин.

 – Супчик себе вкусный готовим, – засмеялись незваные гости.

 – Мало того, что горох мой воруете, так ещё и суп испортили!

Подскочил он к одному и попробовал было его поднять да в воду бросить, но не смог от земли оторвать – такой тот был тяжёлый. А водяные тем временем съели своих лягушек и принялись за суп.

 – Ай-яй-яй, какой вкусный! – хвалили они суп. – Наваристый! Хочешь попробовать? Без лягушек твой суп никуда не годится, а с лягушками – вкуснятина!

Хозяин плюнул от злости и вернулся в дом, а на следующий день подался к старой знахарке и пожаловался на свою беду. А та ему посоветовала связать из вербовых лоз веник, намочить его в девяти разных водах и метелить всех, кто под руку попадет, приговаривая: «Раз! И раз! И раз!»

 – И ни в коем случае не говори – ни «два», ни «три», – предупредила знахарка, – потому что тогда они тебя так отдубасят, что навсегда запомнишь.

Ночью человек засел в кустах со своим веником, и только лишь водяные повадились к гороху, как он выскочил и начал их бить, приговаривая: «Раз! И раз! И раз!»

 – Почему не говоришь «два»? – кричат ему водяные. А тот не слушает, только бьёт и бьёт. Водяные кричат: – Два!!!

А мужчина:

 – Раз! И раз! И раз!

Бил так, что веник у него рассыпался на прутики, но когда перестал, то водяные разбежались, сели в свои брички и дали такого дёру, что больше их здесь никто не видел. А водяной, который жил в Сороке, уже по чужим огородам не таскался.

Палец водяного

Однажды скотобойца, который торговал мясом на площади Теодора, лежавшей между Полтвяной, Медовой, Старотанденной и Угольной улицами, посетил водяной, который жил в Полтве. Был он вполне прилично одет, да вот только весь мокрый. Скотобоец как раз в тот день был не в настроении, потому что торговля у него не шла, все покупатели только то и делали, что цену сбивали.

 – И что я, спрашивается, заработаю, если цену снижу, а? – кричал он сначала самому себе, а потом и водяному.

Но тот не обращал на его вопли внимания и только тыкал пальцем, какой ему ломоть мяса взвесить.

 – И что это вы мне пальцами тычете! – нервничал скотобоец. – Что вы мне тычете?

Но водяной продолжал молча указывать пальцем на мясо, которое выбрал. Это скотобойца так разозлило, что он пригрозил:

 – Если не перестанете мне своим пальцем тыкать, то отрежу! Вот честное слово, отрежу! Чтоб я так жил!

Но на водяного эти вопли не действовали, он спокойно держал палец на толстом ломте свинины.

Скотобойца это ещё сильнее взбесило, и он, схватив нож, одним махом отрезал водяному палец. Водяной зашипел от боли и воскликнул:

 – За это ты мне жизнью заплатишь! Вода тебя убьет, даже на суше! Всюду тебя достанет!

После этого водяной исчез, а отрубленный палец попрыгал за ним. Только теперь скотобоец пришёл в себя и схватился за голову. Что же он натворил?!

С того дня скотобоец и близко к воде не подходил. Но однажды вечером, напившись в корчме, он пришёл домой в таком состоянии, что упал на пороге и заснул. А ночью пошёл дождь, и вода из водосточной трубы потекла прямо в открытый рот скотобойца. Так он и утонул на суше.

Трубка водяного

Однажды на берегу Полтвы сидел себе парень и удил рыбу. Была хорошая солнечная погода, высоко в небе пели жаворонки, парень вынул из кармана трубку, которую вырезал из вишнёвого дерева, набил её добрым коломыйским табаком и закурил. Вдруг откуда ни возьмись появился какой-то маленький человечек в короткой зелёной курточке, подошел к парню и сел рядом.

 – А что, – спрашивает, – ловится рыбка?

 – Где там… Час уже вожусь, а хоть бы какой пескарь прицепился.

Человечек вынул из кармана трубку с медным наконечником, таким блестящим, что на нём играло солнце, и тоже закурил. Парень, как увидел ту замечательную резную трубку, уже не мог отвести от неё глаз.

 – Хорошая трубка, правда? – спросил человечек.

 – Очень хорошая. Особенно наконечник. Такие только на купленных трубках бывают, а моя что – я сам её из вишни вырезал.

 – Но ваша трубка тоже неплохая. Небось, у неё особый вишневый привкус?

 – Что есть, то есть. Но ваша – аж глаза слепит. Настоящая – панская.

 – Так, может, поменяемся?

 – Шутите? Ваша немалых денег стоит…

 – Но я бы хотел почувствовать этот вишнёвый привкус. А чтобы вы не думали, что мне что-то должны, то к своей трубке добавьте ещё табаку. Очень уж хорошо пахнет.

Парень согласился. Поменялись они трубками, и человечек сразу стал с наслаждением пыхтеть, а потом подскочил, покрутился в воздухе и – плюх! – в реку. Парень оторопел от неожиданности. Через миг из воды показалась мокрая голова водяного, и прозвучал радостный смех:

 – Хи-хи-хи! Хо-хо-хо! Хе-хе-хе! Ой, умру! Ой, лопну от смеха! Ну ты и поменялся! Посмотри, что в руках держишь!

Парень глядь – а в руке у него засушенная жаба вместо трубки. Швырнул он её с отвращением в воду и вздохнул:

 – Ну, что ж, видно, так надо. Ничего, другую вырежу.

 – Значит, ты на меня не сердишься?

 – А чего мне сердиться? Я сам виноват.

 – Ты мне нравишься. Подожди минутку. – И с этими словами водяной булькнул под воду, а когда вынырнул снова, то выбросил на берег большого сома. – А завтра приходи с ведром, я тебе щук набросаю. А если будешь меня табаком снабжать, то никогда без рыбы не останешься.

С тех пор они и начали дружить.

Водяной Шпек

На Замарстынове, где Полтва разливалась широким руслом и разбегалась рукавами, создавая широкие поймы, жил водяной Шпек. Как его звали на самом деле, никто не знал, а Шпеком его прозвали местные жители, потому что он им напоминал немца Ганса Шпека, который держал здесь пекарню. И потому, когда кто-то упоминал в разговоре Шпека, то собеседник сразу уточнял: «Простите, какой Шпек? Тот, что пекарь, или тот, которого лучше не вспоминать?»

Шла как-то девушка вдоль Полтвы и увидела в пойме цветные ленты. Воды там было жабе по колено, даже трава кое-где из воды торчала. Вот девушка, не долго думая, подкатила юбку и полезла за теми лентами в воду. И только дотронулась до них, как что-то её за ногу схватило и стало тянуть на глубину.

Девушка начала изо всех сил кричать, а так как голос у неё был сильный, то услышали её и пастухи, и косари, и со всех ног помчались спасать. А девушка уже под водой оказалась. Когда её всё-таки вытащили, она уже не дышала.

В тот момент подоспел какой-то человек в чёрном плаще и чёрной шляпе и сказал, чтобы девушку отнесли к ручью, который вытекал из-под холма. Человек вынул из кармана большой ключ и стал через отверстие в нём наливать родниковую воду, а потом вливать её в уста утопленницы. После того, как вылилась девятая капля, девушка открыла глаза и жадно вдохнула воздух. Она ожила, и душа её вылетела из кувшина водяного.

Разозлившийся водяной высунул голову из воды и стал проклинать человека на чём свет стоит. Он догадался, что это чернокнижник.

 – За то, что ты у меня украл душу, я твою заберу, и тогда уже тебе никто не поможет!

Чернокнижник выхватил из-за пояса кнут, сплетённый из вербовой лозы и вымоченный в девяти ручьях, и как начал бить водяного, тот заверещал, заскулил и исчез.

Подземные жители

Таинственные подземные жители

О подземном ходе, который вёл на Подзамче, рассказывали много легенд. Когда-то у него было три ветви, но где точно они начинались, никто не знает. В 1900 году нашли одну ветвь, которая была в полтора метра шириной и длиной, а бежала от Княжеской горы поперёк Татарской и Жовковской к улице Балёновой (теперь Гайдамацкой).

Стадо красных коров

Пасла девушка корову. Но вот корова зашла в тернии и будто сквозь землю провалилась. Девушка побежала к кустам и увидела широкую нору, из которой пробивался бледный свет. Делать было нечего, и она начала спускаться.

Свет вывел её на замечательный зелёный луг. А на лугу паслось большое стадо коров, таких же, как и её Красуля. Пастух выглядел очень необычно: на нём был расшитый золотыми нитями кунтуш, высокие сафьяновые сапоги и меч за спиной.

 – Что ты здесь ищешь, девушка? – спросил пастух.

 – Корову ищу, пан воин.

 – Раз ищешь, значит, найдёшь, – ответил он и махнул рукой на стадо.

Но как здесь было что-то отыскать, когда все коровы были красные, у всех на голове было белое пятно, да и морды одинаковые. Походила она среди коров, и наконец вспомнила, что у её Красули один рог был выщерблен. Благодаря этому и узнала её.

 – Твоё счастье, – сказал пастух, – иначе бы тебе навеки здесь остаться пришлось.

Ударил мечом о землю, всё кругом потемнело, и только маленький огонёк указывал девушке дорогу назад.

Золотые ворота

Один клепаровский помещик услышал, что под землёй хранятся королевские сокровища, и твёрдо решил достать их. Он согнал своих слуг, чтобы они копали землю в том месте, где, как говорили, должен был быть подземный проход.

Несколько дней слуги тяжело работали и наконец докопались до золотых ворот. Как вдруг примчал на взмыленном коне управляющий помещика с криками, что имение под землю проваливается.

Помещик остановил работу и возвратился домой. А там и в самом деле увидел, что его большой дом уже по самые окна увяз в землю.

 – Что же это такое? – удивился он.

 – Это все потому, что ты откапываешь старый замок, – сказал ему отец. – Насколько прокопаешь вглубь, настолько и дом наш погрязнет. Лучше брось эту глупую работу.

Помещик велел яму засыпать. И – чудо! – с каждой лопатой земли его имение из-под земли выныривало, будто из моря.

Больше никто не решался раскапывать подземный город.

Пастух в зачарованном городе

Между Клепаровом и Голоском стояли Белзкие горы. Один пастух ночевал там с конями в поле. Как-то среди ночи явился ему человек в чёрном плаще и поманил рукой, чтобы тот шёл за ним.

Пастух пошёл за человеком и увидел, как гора расступилась, и блеснул свет. Они вошли внутрь и оказались в людном городе с крепкими каменными зданиями.

Пастух удивлённо смотрел на одежду мещан – это была какая-то странная одежда, богато украшенная золотом и драгоценным камнями. Они шли вдоль лотков, которые аж трещали от разного товара.

 – Купи три вещи, – сказал человек.

Пастух стал спрашивать цены – а всё такое дешёвое, что прямо руки трясутся купить. И купил бы не три, а тридцать три – были бы деньги. Но, к сожалению, у пастуха было только несколько грошиков. Купил он себе сапоги, купил шляпу, хотел ещё пояс купить, но деньги закончились.

 – Поищи, поищи! – кричали ему купцы, наперебой спуская цену.

Пастух выпотрошил все карманы, даже в постолы заглянул – нет больше.

И тут же громкий плач зазвучал, весь город горько заплакал, а чёрный человек, улыбнувшись, повёл пастуха обратно. Только вывел его из горы, как вход в неё закрылся, и уже ничто не напоминало о существовании таинственного города.

Пастух позже расспросил людей и узнал, что там, под горой, уже много лет находится зачарованный город. И только раз в сто лет появляется он из-под земли. Если в такую ночь найдётся человек, который купит любые три вещи, то город освободится от чар.

Подземные духи

О таинственных подземельях, которые находятся под старой частью нашего города, повествуют по-настоящему жуткие истории. Одни говорят, что там живут духи умерших львовян, другие убеждают, что это не духи, а такие же люди, как мы, только лишённые всякой информации о нашем мире. Другие рассказывают, что, попав в подземную часть города, будто перемещаешься во времени, и тогда появляются старинные здания, улицы, люди. Единственное, в чём сходятся все, – это то, что попадание туда всегда связано с опасностью.

Ещё до войны из подвалов многих домов можно было спуститься в подземелье – то ли подняв тяжёлую металлическую крышку в полу, то ли пробив тонкую кирпичную стену. В советское время все те входы замуровали, чтобы не возникло никакой провокации наподобие той, которая случилась однажды во время октябрьского парада, когда центральные улицы города затопила канализация и помешала праздничному маршу трудящихся. Подозрение упало на злых бандеровцев, которые могли ещё скрываться в подземельях.

Одну из таких историй, которая случилась в 1932 году, рассказал мне пан Роман Бар. Он был тогда молодым парнем. Его внимание давно уже приковывала стена в подвале. Где-то он слышал, что через неё можно попасть в подземелье. Однажды вечером вооружился он фонарём и ломиком и спустился в подвал. Как он и надеялся, стена развалилась от первых нескольких ударов, и перед ним открылся чёрный туннель. Запах плесени и влаги повеял в лицо.

Роман, подсвечивая фонарём, вошёл в темноту. Его путешествие продолжалось довольно долго, пока вдали не заблестел свет. С каждым шагом подземный проход всё расширялся и расширялся, и вот Роман и в самом деле оказался перед освещённым каменным домом. В окнах было видно людей, и звучала музыка. Возле дома стояло несколько карет и фиакров. На козлах дремали извозчики в чёрных фраках и цилиндрах.

Роман пошёл дальше и вскоре снова увидел вдалеке освещённые окна. Правда, на этот раз их свет был тусклым. Вокруг дома царила неприятная тишина.

Роман не стал стучать. Осторожно отворил двери и зашёл в просторную прихожую, скупо освещаемую свечами.

Из комнаты справа доносилось приглушённое шуршание. Затаив дыхание от испуга, он попытался прокрасться на цыпочках в комнату, как вдруг кто-то схватил его за руку. Роман резко обернулся и увидел панночку в чёрном платье.

 – Почему вы так поздно? – спросила она. – Мы вас ждали утром.

Роман не знал, что ответить, из его рта доносилось только невыразительное бормотание.

 – Она ещё надеялась вас увидеть…

Хотел спросить – кто? – но удержался.

 – Идёмте, – сказала девушка и повела его в комнату.

То, что он увидел там, врезалось ему в память навеки. Посреди комнаты на столе стоял гроб, в котором лежала старая женщина в чёрном платье. По обеим сторонам гроба сидели в креслах какие-то люди, тоже в чёрном. Пылали свечки, лилась молитва. Какая-то подсознательная сила руководила парнем, и он, замерев, начал молиться. Видел, что глаза присутствующих направлены на него. Кто они? И кто эта женщина, которая будто бы ждала его? Все в комнате было непривычным – какая-то старосветская резная мебель, серебряные фигуры подсвечников, одежда людей.

Как только он закончил молиться и встал, девушка шепнула:

 – Идёмте за мной.

Роман послушно пошёл за ней по ступенькам наверх. Платье девушки шелестело, ступеньки поскрипывали, пахло ладаном и свечами – и всё возвращало Романа во времена детства, которое он провёл в приходе у деда-священника. Даже запах, который разлился по дому, был такой же.

 – Вы с дороги, нужно переодеться, – сказала девушка, проводив Романа в небольшую комнату с кроватью. – Хотя… вы, наверное, устали… Может, немного поспите?

 – А когда хоронят?

 – Завтра в полдень. Хотите, может, помыться? Я прикажу приготовить ванную.

 – Нет, не надо.

Здесь он впервые сумел рассмотреть девушку. Красивое овальное лицо с полными губами кого-то ему напоминало. Будет ли удобно поинтересоваться, как её зовут? Нет, это нелепо. По всему видно, что они уже знакомы, а может, и вовсе семья.

 – Когда переоденетесь, спуститесь вниз на ужин. Вам жаркое подогреть или предпочитаете холодное?

 – Пусть будет холодное.

Девушка оставила его в одиночестве, и Роман быстренько обследовал комнату. Первое, что его заинтересовало, это книги и газеты. Ежегодники «Мира» обрывались на 1882 годе, так же как и ежегодники «Дела» и «Kurjera Lwowskiego». Среди книг не было ни одной, изданной позже.

Что это за мир, в который он попал? И каким образом это отразится на нём самом?

Роман переоделся в чёрный костюм старого кроя, и с удивлением констатировал, что тот был ему по фигуре. Спустился по ступенькам в прихожую и растерялся, куда идти. Из комнаты, где лежалая покойница, продолжал доноситься приглушённый шёпот, ухо улавливало отдельные слова, по которым ничего нельзя было понять. Он подошел к двери напротив, приоткрыл её и увидел на столе, освещённом подсвечником-троицей, тарелки с едой, графин с красной жидкостью и бокальчики.

 – Я уже вас заждалась, – улыбнулась панночка, наливая себе в чашечку кофе. – Я тоже проголодалась.

По всему всего было видно, что здесь уже приготовились к завтрашним поминкам: жаркое, паштет, ветчина, колбаса, зельц, сыр, жареная рыба, салат из квашеной капусты, пирог с яблоками, пирог с маком…

Панночка налила ему вишнёвки. Когда он её попробовал, впечатление было такое, будто он выпил компот – алкоголь совершенно не ощущался. Может, он просто озяб и выпил слишком мало? Когда взял в рот кусок паштета, его снова подстерегала неожиданность – казалось, что он ест какое-то старое перемолотое мясо. Паштет не имел вкуса, а печёнкой здесь и не пахло. Казалось, что он просто выветрился на воздухе.

Однако те же самые ощущения вызвало и жаркое, и буженина, и рыба. Всё, абсолютно всё бы лишено вкуса, и не только вкуса, но и запаха. Горбушка как будто свежего хлеба оказалась непропечённой и с запахом плесени. Так же и пирог с яблоками.

 – Вам не нравится? – спросила панночка, заметив, что он, попробовав всего по кусочку, перестал есть.

 – Я в дороге перекусил, да и устал.

 – Да, такой дальний путь… Я заметила, что вы без вещей приехали.

 – Очень торопился.

 – Может, хотите отдохнуть? В своей комнате в шкафу найдёте ночную рубашку.

Роман пожелал панночке доброй ночи и отправился в комнату.

Видно, что здесь уже побывала служанка. Кровать расстелена, его одежда куда-то исчезла. На стуле стоял тазик с тёплой водой, мыло, висело полотенце. Под стулом увидел ночной горшок с крышкой.

Роман подошел к окну и выглянул на улицу. Под окном росло развесистое дерево, ни один листочек не шевелился на нём. Смутная тревога овладела им. Он чувствовал, что пора отсюда убегать, иначе случится что-то непоправимое. Но что это могло быть, не догадывался.

Роман вынул из подсвечника свечи и спрятал в карман. Потом распахнул окно, схватился за ветви и спустился по дереву на улицу. На дворе было темно и холодно, а вокруг не видно ни лучика света. Роман пошёл в обратном направлении. Желание продолжать путешествие исчезло. Он ощущал нарастающую тревогу, близкую к панике.

Вскоре он почувствовал запах влажных стен и оказался перед туннелем, из которого попал в свой подвал, а оттуда – на лестницу, чем невероятно перепугал соседей, потому что оказалось, что он отсутствовал целый месяц. Роман достал из ящика семейный альбом и сразу же нашёл то, что искал. С фотографии смотрело на него знакомое лицо. Панночка из подземелья была как две капли воды похожа на его бабушку в молодости.