Текст книги "Кровь викинга… И на камнях растут деревья"

Глава двадцать восьмая. Харальдов пир

Это первое празднество при новом конунге. Кажется, пир удался на славу. Впрочем, он ещё не кончен. Сказать, что пир удался, можно будет лишь в том случае, если ничто не омрачит его и он завершится так же хорошо, как и начался.

На пиру множество людей с разных концов страны. Они воспользовались праздником, чтобы приехать и помянуть покойного конунга, которого все уважали за мудрость и справедливость, а заодно познакомиться с новым конунгом, совсем ещё юным, но, как говорят, властным и решительным.

Щедро льётся мёд в рога, искусно отделанные серебром, с серебряными лапками, чтобы их можно было ставить. Служанки с ног сбиваются, разнося по столам подносы с яствами. На служанок покрикивает управляющий Бьёрн, всю жизнь верно служивший покойному конунгу и распоряжавшийся у него на пирах.

На почётном сиденье вместе с конунгом Харальдом по правую руку от него сидит Гутторм, конунгов дядя и воспитатель, по левую – Кукша, друг и побратим. Напротив них, на втором почётном сиденье, сидит Хаскульд, близ него Тюр, Сван и прочие Хаскульдовы воины.

Много уже выпито, но жажда пока что не ослабела. Гости поминают умерших, и прежде всего покойного Хальвдана. Пьют они и за здоровье юного конунга, желая ему во всём быть подобным отцу.

Больше всех пьют Хаскульд и его товарищи. Гостеприимный конунг особенно внимателен к ним. Да и как же иначе? Ведь это друзья его побратима, в котором он души не чает. Впрочем, каждый разумный конунг старался бы расположить к себе таких доблестных и бывалых воинов. Чего стоит хотя бы Сван, бесстрашие и сила которого известны далеко за пределами Норвегии!

К Хаскульду и его друзьям то и дело подходят служанки с полными рогами, посланные то конунгом, то его управляющим Бьёрном. Чаще всех подносят Свану, очевидно, конунг полагает, что у самых неистовых воинов должна быть самая неистовая жажда.

Наконец, некоторые из товарищей Хаскульда начинают сдавать; Тюр, сидящий рядом со Сваном, уже еле держится на лавке, однако ему неохота покидать весёлый пир и одному тащиться спать в гостевой дом. Кое-кто из остальных тоже клюёт носом.

В гриднице жарко. Мёд в жбанах, внесённый к началу пира, успел согреться. Не худо бы принести гостям холодного мёда!

Харальд подмигивает управляющему Бьёрну, тот понимающе кивает и покидает гридницу. Вскоре из двери, ведущей в сени, появляется служанка, держа перед собой большой наполненный рог, она идёт ко второму почётному сиденью и отдаёт рог Тюру. Вслед за нею показывается другая служанка с таким же рогом и направляется к Свану.

Юный конунг пожирает Свана глазами, когда тот принимает от служанки рог. Кукша тоже весь напрягается, словно тетива лука. У него вдруг возникает сомнение: да подменил ли он мешочек с ядом? Ведь он мог спросонья перепутать и надеть на шею Харальда тот же мешочек, что и снял. А может, он и вообще в ту ночь не просыпался и всё, что он тогда делал, ему только приснилось! Видя, что Сван собирается пить, Кукша вскакивает, чтобы бежать к Свану и на всякий случай выбить рог у него из рук. Поняв Кукшино движение, Харальд хватает Кукшу за плечо и сажает на место.

– Не мешай ему, – шепчет Харальд Кукше в ухо, – пусть полечится от изжоги!

В это время Сван взглядывает на юного конунга и кричит ему, что пьёт этот рог скорби в память его отца, славного конунга Хальвдана Чёрного. С этими словами он выпивает содержимое рога и возвращает рог служанке.

Кроме Харальда и Кукши в гриднице есть ещё один человек, который с особенным вниманием следит за происходящим. Это Сигню, сидящая на женской скамье в конце гридницы.

Рядом со Сваном сидит Тюр; осоловело глядя на только что принесённый рог, он не в силах больше пить и не знает, что ему с ним делать. Сван избавляет его от сомнений, забрав у него рог и единым духом осушив его в честь ныне здравствующего конунга Харальда.

Едва Сван успевает опорожнить рог, как Тюр сползает с лавки и валится на пол. Если бы Тюр хотя бы пригубил принесённый ему мёд, Харальд мог бы, пожалуй, решить, что служанки перепутали рога и Тюр отравлен вместо Свана.

Но Харальд ясно видел, что Тюр не прикоснулся к напитку, что Сван выпил оба рога. Юный конунг не верит своим глазам, он спрашивает у Кукши, так ли всё было, как он видел, и Кукша подтверждает, что Харальд не ошибается.

Проклятая ведьма права – не время ещё умереть могучему берсерку! Харальд говорит это Кукше, и тот кивает. Кукша испытывает громадное облегчение, он не может скрыть радостной улыбки.

Однако Харальд даже не замечает его радости. Юный конунг взволнован: у него на глазах сбылось пророчество. Значит, судьбу ничем не отвратишь. Но, значит, так же неотвратимо сбудется и пророчество бабки Асы, ведь не зря же она выходила из кургана!

Нет, беспокойному Харальду мало того, что он видел, он недоверчив, как все конунги. А вдруг колдунья обманула его и насыпала в кожаный мешочек золы? Может, она потому и предсказывала так уверенно, что Сван не умрёт на пиру?

Харальд уже забыл, что всё дело он затеял для того, чтобы отомстить за Кукшину обиду. Теперь он поглощён одной мыслью – проверить колдунью, проверить судьбу. Его увлекает эта удивительная игра. К тому же, проверяя предсказание колдуньи, он как бы проверяет заодно и предсказание бабки Асы.

Сейчас он прикажет своим людям убить Свана, когда тот выйдет из гридницы. Если колдунья права, то и из этого ничего не получится, и, значит, Сван действительно должен погибнуть от меча в дальних краях. Но если людям Харальда удастся его убить, значит, Харальда обманули, значит, яд был не яд, а простая зола, средство от изжоги!

Щёки Харальда пылают; сообщая Кукше о своём намерении проверить колдунью, он почти не понижает голоса. Кукша невольно оглядывается на Гутторма. Но Гутторм ничего не слышит, он поглощён разговором с ярлом Сигурдом.

– Если проклятая ведьма посмеялась надо мной, – говорит Харальд, – завтра она пожалеет об этом!

Кукша догадывается, что сделают с колдуньей, если Свана сегодня убьют. Однако ему и в голову не приходит, какая буря бушует в душе Харальда, как страстно он желает спасения Свану, хотя сейчас прикажет убить его, только сперва обдумает, кому из надёжных людей поручить убийство. Конунг спрашивает совета у своего побратима, но побратим не может сказать ничего вразумительного.

Кукша не знает, как быть. Он находит глазами Сигню на женской скамье и встречается с нею взглядом. Сигню улыбается ему. Однако её удивляет Кукшин растерянный вид. В чём дело? Ведь всё, кажется, вышло так, как он хотел. Кукша видит, что Сигню встревожена, но не имеет возможности ничего ей объяснить.

Наконец любопытство побеждает Сигню, и она придумывает, что ей следует сделать. Она выходит в сени, потом возвращается, неся два рога холодного мёда, и направляется к Харальду и Кукше.

– Мне показалось, что вам жарко, – говорит она, подавая им мёд, и садится рядом с ними.

Но Харальду не до напитков, он поднимается и вместе с Бьёрном выходит в сени, ему надо отдать кое-какие распоряжения.

Сигню оглядывается на Гутторма – тот по-прежнему занят беседой с ярлом Сигурдом и не обращает на них внимания.

– В чём дело, говори скорее, – шепчет она Кукше.

Кукша рассказывает ей о том, что задумал её брат. Сигню слушает и кивает. Потом она берёт из рук Кукши рог и, напевая, идет через гридницу к скамье напротив. Остановившись перед Сваном, она протягивает ему рог и произносит вису:

 
Тот, кто пьёт сегодня
На пиру всех больше,
Должен остеречься,
Выходя отсюда.
Сталь мечей звенящая
Жаждет крови воина.
Помни, рыжий воин,
Предостереженье!
 

Сказав это, Сигню, не оглядываясь, идёт прочь к женской скамье.

Сван мгновенно трезвеет, он смотрит вслед прекрасной деве, он знает, что таких вещей зря не говорят. Могучий берсерк не из тех, кто в бездействии ожидает своей судьбы. Если его подстерегает опасность, он бросается ей навстречу, нечего жмуриться, от судьбы всё равно не спрячешься!

Судя по словам прекрасной Сигню, дело касается его одного. Значит, незачем поднимать лишний шум и впутывать других. Выпив рог, принесённый девой, Сван встаёт и направляется к двери. Распахнув её ногой, он обнажает меч и выходит из гридницы.

Никто не замечает исчезновения Свана, в гриднице по-прежнему царит весёлый пьяный гомон. Немного погодя возвращается Харальд, он садится на своё место и говорит Кукше:

– Ведьма не соврала – Сван ушёл живым. А старик Бьёрн и ещё двое лежат мёртвые. Мои люди бросились было искать проклятого берсерка, но я им сказал, чтобы не тратили попусту времени.

Кукша с удивлением замечает, что лицо конунга Харальда озарено радостью.

Глава двадцать девятая. Отплытие

Готовые к отплытию корабли стоят на якорях на открытой воде фьорда, отделённой от берега цепью островков. Кораблей три, на одном предводительствует Хаскульд, на двух других – братья Хринг и Хравн. Братья и Хаскульд решили объединиться для похода.

Викинги ждут попутного северного ветра. Хаскульд и его люди не очень-то веселы, хотя и отправляются в долгожданный поход, о котором столько говорили зимой. Вчерашний пир закончился намного хуже, чем можно было ожидать. Во время пира пропал Сван, один из лучших воинов ватаги. Он убил троих людей конунга, в том числе управляющего Бьёрна, а сам как в воду канул.

Однако ещё хуже, может быть, то, что своенравный Харальд не отпустил Кукшу, несмотря на незаконность такого действия. Юный конунг с самого начала показывает коготки. Он не похож на своего покойного отца, которого все так любили и уважали. Разве при Хальвдане Чёрном возможны были такие беззакония?

Попутного ветра всё нет. Хринг со своего корабля кричит в берестяной рупор, что надо отправляться на вёслах, что попутного ветра может и не быть. Хаскульд отвечает, что спешить некуда и лучше всё-таки ещё немного подождать.

В это время из-за островков показывается лодка. Она приближается к дракону. В ней один гребец. Может быть, в лодке сидит Сван? Нет, на Свана гребец не похож, слишком мал ростом. Да ведь это Кукша! Он удрал от конунга, чтобы отправиться с ними в поход. Вот настоящий викинг! Как разумно они поступили, увезя его с собой из Гардарики!

Кукшу встречают ликованием. Этот отрок несомненно вестник счастливой судьбы. Суровые, обычно сдержанные воины радуются, как мальчишки, тормошат и расспрашивают Кукшу.

Оказывается, конунг Харальд, не уверенный в том, что Кукша останется у него по доброй воле, велел запереть его в оружейной и держать там, пока не уплывут викинги. Такой поступок конунга окончательно решил дело. Свободолюбивый отрок уже не мог оставаться у него. При помощи меча и секиры Кукша сделал подкоп под стену и убежал.

Впрочем, самым трудным и опасным делом были не подкоп и побег – следовало ещё пробраться в гостевой дом, Кукша ни за что не хотел оставлять там свои доспехи. Вот тут-то легко было попасться. Хорошо, что большая часть Харальдовой челяди[49]49
  Челядь (собир.) – прислуга, рабы.


[Закрыть] не знала, что Кукша посажен под замок в оружейную. Было у Кукши и ещё одно дело в усадьбе, о котором он викингам не сказал, – проститься с Сигню.

Благодарение судьбе, Кукша вернулся! Так вот чего ждал мудрый Хаскульд, оттягивая отплытие! На корабле уже нет и следа уныния, которое только что царило. Радость от того, что вновь обретён Кукша, почти начисто смыла огорчение от потери Свана.

Однако радоваться рано. В протоке между островками появляются боевые корабли. Это корабли конунга. Сомнения нет, конунг ищет Кукшу.

– Давай поднимем якоря, – говорит Тюр, обращаясь к Хаскульду, – и попытаемся уйти от них на вёслах.

– У меня нет желания, – отвечает Хаскульд, – проверять, чьи корабли более быстроходны, конунговы или наши. Тем более что направление ветра благоприятно для них, а не для нас.

Кукша поникает. Значит, зря он старался, ему сейчас придётся перейти на Харальдов корабль и вернуться в усадьбу.

– Надо выбить дно у двух бочек, – продолжает Хаскульд, – а Кукше залезть в них. Мы свяжем их выбитыми доньями друг к другу и бросим за борт.

Корабли конунга приближаются к кораблю Хаскульда. Харальд кричит:

– Выдайте мне Кукшу, если хотите сохранить со мной мир. Он обманул меня, и я должен его проучить.

– Государь, – отвечает Хаскульд, – здесь нет Кукши. Если не веришь, можешь обыскать корабль.

Харальд и несколько его дружинников переходят на Хаскульдов корабль и тщательно обыскивают его.

– Попробуйте поискать на корабле Хринга, – говорит Хаскульд, когда конунг прекращает поиски, – мне кажется, кто-то не так давно переплывал туда на лодке.

Конунг отправляется к кораблю Хринга и обыскивает его. Тем временем Хаскульд велит достать бочки, выпустить Кукшу и снова бросить бочки за борт. Продрогшему в ледяной воде Кукше дают переодеться в сухое и укрывают овчинными одеялами. Харальд, не найдя никого на корабле Хринга, задумчиво глядит на Хаскульдов корабль. На его детском лбу появляются две поперечные складочки.

– Как же мы не догадались, – говорит он вдруг своим дружинникам, – заглянуть в те бочки, что плавают возле корабля. Я уверен, что Кукша там! Плывём туда скорее!

Видя, что конунг возвращается к его кораблю, Хаскульд велит взять несколько мешков из клади, спрятать там Кукшу и снова положить мешки так, чтобы для Кукши оставалась пустота величиной в один мешок.

Подойдя к Хаскульдову кораблю, Харальд велит достать и развязать бочки. Убедившись, что они пусты, он подозрительно обшаривает глазами каждый предмет на Хаскульдовом корабле и возвращается на свой корабль.

– Государь, – говорит Хаскульд ему вслед, – может быть, не мешает теперь обыскать корабль Хравна?

Юный конунг искоса взглядывает на Хаскульда и отворачивается. Ему кажется, что Хаскульд издевается над ним. Конунговы корабли ни с чем направляются к берегу.

Вскоре начинает дуть северный ветер, и на всех трёх кораблях поднимают паруса. Корабли, истомлённые долгим стоянием на якорях, вольно устремляются на юг. Викинги видят, как наперерез им от одного из островков идёт лодка. Человек, сидящий в ней, гребет сильно и умело. Это Сван.

Вещий Хаскульд, как всегда, оказался прав, не желая уплывать без Кукши. С появлением удачливого отрока незамедлительно поднимается попутный ветер, а вслед за тем обнаруживается и Сван. Шумное веселье сопровождает возвращение берсерка на корабль. Даже Кукша радуется ему, как родному.

После ночной стычки с людьми конунга Сван прятался на островках, ожидая, когда его товарищи тронутся в путь. Он видел конунговы корабли и думал, что ищут его.

Корабли выходят из фьорда в открытое море. Холодное солнце, холодный ветер. Вода вдали тёмно-синяя, с отливом в черноту. По ней бегут стада белых барашков. Вблизи вода вздыбливается зелёными волнами, сквозь которые просвечивает солнце.

Кукша смотрит на море. Он сейчас не думает ни о доме, ни о долге мести, что тяготеет над ним. Он просто смотрит на море и слушает свист ветра в снастях да уханье волны, разрубаемой носом корабля.

Настал час, и он уплывает от Харальда, лукавого побратима и своевольного конунга. От Харальдовой взбалмошной и доброй сестры. Сегодня Кукша впервые видел слёзы на глазах хохотушки Сигню. Жаль, что Сигню – сестра Харальда! Кукша уж больше никогда её не увидит. Как бы ни сложилась его судьба, вряд ли он снова ступит на землю, которой правит конунг Харальд.

Колдунья ни в чём не обманула Харальда – похожий на золу порошок всё-таки оказался ядом. Кукша высыпал его вечером в том месте, где выливают помои, а наутро узнал, что там сдохли петух и две курицы, копавшиеся в помоях.

На всякий случай Кукша сжёг в очаге мешочек, который честная колдунья дала в своё время его побратиму.

Быстро сгорел среди пылающих угольев крохотный кожаный мешочек. Так же быстро сгорела дружба Харальда и Кукши. Нет, как видно, проку в дружбе между конунгом и простым смертным!

Глава тридцатая. Датские викинги

Три мурманских корабля плывут на юг вдоль западных датских берегов.

Датские берега не похожи на норвежские, здесь не видать ни гор, ни скал, песчаные просторы отделяют от моря ровные зелёные луга и буковые рощи.

Здесь хозяйничают все, кому не лень, – и пришельцы из других земель, и датские любители быстрой наживы. Несколько лет тому назад в междоусобной борьбе погибли почти все члены конунгова рода, и страна распалась на множество областей, враждующих между собой. Некому теперь собрать силы и дать отпор викингам, нагло опустошающим страну. Молодые даны, знатные и незнатные, больше склонные к грабительским походам в Англию и землю франков, нежели к защите родных берегов, а нередко и сами грабят берега своего отечества.

Прибрежные жители покидают земли, где стояли их селения, ныне сожжённые викингами, и уходят в глубь страны. Кое-где жители строят укреплённые бурги, в которых затворяются со всем своим скарбом, едва завидят на море полосатые паруса.

Самые бедные и убогие никуда не бегут и не прячутся, считая свою бедность надёжной защитой. Но и они не всегда оказываются правы – случается, что викинги врываются и к ним, отбирают последние припасы и в гневе на то, что пожива слишком мала, сжигают их жалкие лачуги.

Людям Хаскульда, Хринга и Хравна иной раз не удаётся здесь раздобыть даже пропитание, и им приходится тратить свои запасы. Но викинги не унывают – впереди, на западе, их ждут богатые, пока что не разорённые страны!

Кукше не приходится грести – ещё мал, и он коротает время с теми, кто отдыхает от гребли.

Тюр рассказывает молодым викингам, что здесь, в Дании, многие отступаются от богов своих предков – Одина, Тора и прочих – и поклоняются Иисусу Христу, Богу, распятому на кресте. Немудрено, что даны терпят такие бедствия: как может их защитить Бог, который не смог защитить Самого Себя!

Рассказывает Тюр и о том, как иные даны, мурманы или свеи, делают вид, что переходят в новую, христианскую веру, чтобы получить подарки, положенные при Крещении.

– Один император франков – это у них самый главный конунг, – говорит Тюр, – требовал, чтобы все люди, которые прибывают к нему, принимали Крещение, то есть отрекались от своих богов и начинали веровать в Распятого. Как-то являются к нему с полсотни викингов и говорят: «Окрести нас. Мы желаем отныне веровать в твоего Бога». Императора долго упрашивать не пришлось. Викингов тут же окрестили и по франкскому обычаю раздали крещёным белые одежды и разные подарки – деньги, украшения и всякую снедь. Случилось так, что одежд на всех не хватило. Викинги, понятно, начинают рвать их на части – делить как положено, чтобы было поровну. А самый старый швырнул императору полученное одеяние и сказал: «Я принимал Крещение двадцать раз и всегда получал хорошую одежду, а ныне мне дали мешок, больше подходящий пастуху, нежели воину».

Викинги смеются. Конечно, что это за Бог, если Он позволяет такие шутки со своей верой! Впрочем, они знают, что и их могучие боги часто прощают людям святотатство. Знаменитый воитель Фритьоф Смелый осквернил и сжёг храм бога Бальдра[50]50
  Бальдр – самое светлое божество скандинавского языческого пантеона.


[Закрыть], любимца богов и людей, и не только не поплатился за это, но, напротив, вознёсся на вершину славы и удачи.

Есть среди викингов двое или трое таких, что на всякий случай приняли христианство, но поклоняются и своим богам. Они рассудили: пусть нам помогает и распятый Бог и боги предков!

Кто-то из них говорит Тюру:

– Бог Один сам повесился на дереве, чтобы обрести мудрость. Откуда мы знаем, зачем дал Себя распять Иисус Христос?

Кончаются датские берега, корабли плывут вдоль островов, населённых фризами[51]51
  Фризы – германское племя, в Средние века жившее на северо-западе нынешней Германии.


[Закрыть]. Фризы – знаменитые суконщики, их цветные сукна скупают разноплемённые купцы и везут во все страны, даже далеко на Восток. Викинги, возвращающиеся с запада, стараются купить в здешних землях побольше сукон, если не удаётся добыть их грабежом.

Впереди показываются два лесистых острова. Чтобы спрямить путь, Хаскульд направляет корабль в пролив между ними. Справа и слева проплывают уютные зелёные берега, изрезанные удобными бухтами.

Вскоре викинги обнаруживают, что входить в пролив не следовало: на их пути появляются четыре боевых корабля – два идут от одного острова, два – от другого. Видно, они прятались до поры в укромных бухтах.

Можно ещё попытаться удрать, кораблю не нужно разворачиваться, чтобы плыть назад, достаточно гребцам пересесть на сундучках, заменяющих им лавки, таким образом, чтобы оказаться лицом к вражеским кораблям.

Однако викинги стыдятся удирать. К тому же, несмотря на совершенство их корабля, остановка и начало движения назад сопряжены с потерей времени, выгодной для преследователей.

Но самая страшная потеря заключается в другом. Опытные воины хорошо знают: у тех, кто спасается бегством, неизбежно падает боевой дух, у тех же, кто преследует, он, напротив, неуклонно нарастает.

– Это даны, – говорит Хаскульд. – Приготовимся к бою и будем продолжать свой путь. Но если они не нападут на нас, мы тоже не будем их трогать.

На кораблях Хринга и Хравна согласны с мнением Хаскульда.

Все надевают доспехи и проверяют оружие. Кукша тоже надевает свой сарацинский шлем и разматывает пращу. Он искоса поглядывает на Свана – ведь это та самая праща, с которой Кукша когда-то охотился за ним! Но Сван не обращает на Кукшу и его пращу никакого внимания. Ноздри его раздуваются, и ветер шевелит длинную рыжую гриву.

Корабли сближаются настолько, что уже можно переговариваться. На самом большом из встречных кораблей возле мачты стоит человек в синем шёлковом плаще. Он кричит:

– Как зовут старших на ваших кораблях?

Хаскульд кричит ему в ответ:

– Меня зовут Хаскульд, а ещё со мной братья Хринг и Хравн. А как твое имя?

– Мое имя Атли, – отвечает человек в синем плаще, – со мной мой брат Ацур! У вас есть выбор: либо вы сойдёте на берег, а мы заберём ваше добро, либо мы нападём на вас и перебьём всех до единого.

Слыша его речи, Хаскульд и прочие викинги убеждаются, что перед ними действительно даны, ибо только даны говорят так неразборчиво, будто у них во рту горячая каша.

Хаскульд оглядывается на корабли Хринга и Хравна и видит, что гребцы на них стараются изо всех сил, чтобы вовремя поспеть к месту боя, а Хринг, Хравн и остальные стоят в полной боевой готовности.

Тогда Хаскульд спрашивает у своих товарищей, что они думают насчёт предложения Атли. Викинги отвечают, что, по их мнению, надо как можно скорее начать битву. И Хаскульд кричит предводителю данов:

– Не спеши делить добычу, Атли! Мне кажется, что победа пока ещё в руках у судьбы!