Текст книги "Претерпевшие до конца. Судьбы царских слуг, оставшихся верными долгу и присяге"

2 сентября комиссар В. С. Панкратов прибыл в этот губернский город вместе со своим помощником А. В. Никольским, Прапорщиком Военного Времени, которого он хорошо знал в годы отбываемой им в Якутии ссылки. Обладая грубой внешностью и страшно неуживчивым характером, А. В. Никольский, по словам Т. Е. Мельник-Боткиной, «…думал только о дальнейшей пропаганде своих убеждений». Так, к примеру, он настоял на том, чтобы все проживающие в «Доме Свободы» члены Царской Семьи, а также Её приближённые и слуги (имевшие доступ в это здание), были бы сфотографированы на специальные удостоверения, дающие им право входа.[210]210
  В настоящее время в ГА РФ находятся два таких удостоверения, принадлежавших Е. С. Боткину и А. С. Демидовой.


[Закрыть]

В тобольский период заточения Царской Семьи какие-либо упоминания об А. С. Демидовой в дневниках Августейшей Четы отсутствуют вовсе. Лишь только один раз – 9 (22) марта – Государыня упомянула о ней косвенно, записав: «…91/4–12 [часов]. Исповедь, мы 7, Настенька, Валя, Татищев, Лиза и 11 наших людей. Дети начали, и мы – в конце. Сидели до 113/4 [часа]».[211]211
  Дневники Николая II и императрицы Александры Фёдоровны в двух томах. Том второй, стр. 328.


[Закрыть] То есть, подразумевая её в числе упомянутых Ею одиннадцати слуг.

Следующее упоминание об А. С. Демидовой записано в дневнике Государыни накануне отъезда из Тобольска:

«Тобольск.12 (25). Апрель. Четверг.

(…) После обеда пришёл ком[иссар] Яковлев, так как я хотела организовать походы в церковь в Страстную неделю. Вместо этого он объявил по приказу своего правительства (большевиков), что он должен увезти всех нас (куда?). Увидев, что Бэби очень болен, пожелал увезти Н[иколая] одного (если не хочет, то он вынужден будет применить силу). Мне пришлось решать, оставаться ли с больным Бэби или сопровождать его. Решила сопровождать его, т. к. я могу быть нужнее, и слишком рискованно не знать, где и куда (мы представляли себе Москву). Ужасные страдания. Мария едет с нами. Ольга будет ухаживать за Бэби, Татьяна – по хозяйству, а Анастасия приведёт всё в порядок. Берём Валю, Нюту, Евг. [ения] Серг. [еевича]».[212]212
  Там же, стр. 373, 374.


[Закрыть]

Таким образом, Анна Степановна, уехав в безызвестность вместе с Августейшей Четой, проделала нелёгкий путь из Тобольска до Тюмени и после двухдневных мытарств по железным дорогам 30 (17) апреля 1918 года оказалась в Екатеринбурге, где вместе с остальными узниками была помещена под арест в ДОН, ставший последним пунктом её жизненного пристанища.

В этот же день Государь записал в дневнике:

«(…) Дом хороший, чистый. Нам были отведены четыре большие комнаты: спальня угловая, уборная, рядом столовая с окнами в садик и с видом на низменную часть города и, наконец, просторная зала с аркою без дверей. Долго не могли раскладывать своих вещей, так как комиссар, комендант и караульный офицер всё не успевали приступить к осмотру сундуков. А осмотр потом был подобный таможенному, такой строгий, вплоть до последнего пузырька походной аптечки Аликс. Это меня взорвало, и я резко высказал своё мнение комиссару. К 9 час. [ам], наконец, устроились. Обедали в 4¼ из гостиницы, а после приборки закусили с чаем. Разместились след. [ующим] образом: Аликс, Мария и я втроём в спальне, уборная общая, в столовой – Н[юта] Демидова, в зале – Боткин, Чемодуров и Седнев».[213]213
  Там же, стр. 388.


[Закрыть]

Находясь на положении арестованной в доме Ипатьева, Анна Степановна выполняла не только свои непосредственные обязанности по обслуживанию Государыни и уходу за Её гардеробом, но и сопровождала Великую Княжну Марию Николаевну во время её коротких прогулок по садику дома Ипатьева. Так, в Пасхальной открытке от 2 мая 1918 года, адресованной в Тобольск на имя Великой Княжны Ольги Николаевны, Мария Николаевна писала:

«Христос Воскресе!

Трижды горячо Тебя, Душку, целую. Здоровье сегодня получше, но лежу. Другие часок гуляли в крошечном садике и были очень довольны. Бочка привезла воду, т[ак] ч[то] Папа может иметь ванну до обеда в 9 л[итров].

Покачалась с Нютой на американской качели,[214]214
  Американскими качелями в то время называли рассчитанную на двух и более человек деревянную скамью со спинкой, подвешиваемую на толстых верёвках или цепях.


[Закрыть] гуляла с Папой взад и вперёд. Мама лежит сегодня на койке, немного лучше, но голова и сердце болит…»[215]215
  ГА РФ. Ф. 673, оп. 1, д. 78, л. 2. Опубл.: Дневники Николая II и императрицы Александры Фёдоровны в двух томах. Том второй, стр. 400.


[Закрыть]

Помимо того, что на плечи А. С. Демидовой свалилось множество всякого рода работы, она, к тому же, ещё и помогала Государыне отправлять письма Её постоянным корреспондентам. Ибо обе они полагали, что письма, написанные горничной, могут быть подвергнуты не столь тщательной перлюстрации, нежели письма Государыни.[216]216
  В свою очередь, некоторая корреспонденция из Тобольска также шла на имя А. С Демидовой, примером чему является телеграмма Великой Княжны Ольги Николаевны от 8.05.1918 года, сообщающая об улучшении здоровья Наследника Цесаревича.


[Закрыть] В свою очередь, это обстоятельство нашло своё отражение в дневнике Государыни за 3 мая 1918 года в несколько зашифрованном виде: «(…) С. 28 п.к. н. Н.».[217]217
  Дневники Николая II и императрицы Александры Фёдоровны в двух томах. Том второй, стр. 402.


[Закрыть] Что на самом деле означает, что А. В. Сыробоярскому[218]218
  Сыробоярский Александр Владимирович – Генерал-Майор, сын Полковника В. А. Сыробоярского. Родился 9 июня 1889 г. Окончил Петровский Полтавский Кадетский Корпус (1906) и Киевское Военное Училище (1908). 6 августа 1910 года произведён в Офицеры и выпущен в 34-й Пехотный Севский полк, откуда 8 марта 1913 года переведён в 9-ю Артиллерийскую бригаду, а 26 мая того же года – в 9-ю Артиллерийскую бригаду. С начала Первой мировой войны 1914–1918 г.г. – Штабс-Капитан. В бою у д. Красиенко 17 августа 1914 года под сильным ружейным и пулемётным огнём противника выехал вместе со взводом на линию пехотных цепей и своим огнём способствовал двум соседним пехотным полкам овладеть позицией, занимаемой противником. За это дело был Высочайше удостоен Орденом Св. Георгия IV ст. В 1915 г. назначен в 30-й Броневой дивизион. В 1916 г. – Командир 15-го Броневого дивизиона, во главе которого во время Брусиловского наступления первым ворвался по горящему мосту в Луцк. Впоследствии произведён в Полковники. Был трижды ранен и находился на излечении в Собственном Ея Величества Царскосельском Дворцовом Лазарете. Участник Гражданской войны в Сибири. Служил при Начальнике Отдела снабжения Ставки Верховного Правителя Адмирала А. В. Колчака. В ноябре 1919 г. вызвал на дуэль Командующего союзнических войск в Сибири генерала М. Жанена, но ответа не получил. В 1920 году – Управляющий Военным и Морским ведомствами Правительства Российской Восточной окраины. Произведён в Генерал-Майоры (1920). С 13 ноября 1920 г. вступил также в исполнение должности Начальника тыла Западного фронта. Председатель Совета Управляющих ведомствами Российской Восточной Окраины. Эмигрировал в США, где проживал в городе Лейквуде. К 10-летней годовщине мученической кончины Царской Семьи составил и издал «Скорбную памятку» (1928). Умер 30 марта 1946 года.


[Закрыть] была отправлена почтовая карточка за № 28, написанная Нютой.

9 мая (26 апреля) 1918 года Государыня отметила, что: «Мария и Нюта мыли мои волосы».[219]219
  Дневники Николая II и императрицы Александры Фёдоровны в двух томах. Том второй, стр. 413.


[Закрыть]

А 10 мая, заступивший на дежурство в качестве представителя Уральского Облсовета Б. В. Дидковский, отобрал под расписки все крупные суммы денег, имевшиеся на руках у слуг, в числе коих оказалась и А. С. Демидова, у которой было изъято более полутора тысяч рублей.[220]220
  По показаниям Камердинера Государя Т. И. Чемадурова, у А. И. Демидовой было изъято 1800–1900 рублей наличных денег, из которых рублей 200–300 были оставлены в её распоряжении.


[Закрыть]

В связи с этим обстоятельством Великая Княжна Мария Николаевна в тот же день написала в Тобольск открытку, в которой рассказала о случившемся, а, продолжив её на следующий день, упомянула, в частности, и об А. С. Демидовой, заметив, что: «Сегодня отдали наше грязное бельё прачке. Нюта тоже сделалась прачкой, выстирала Маме платок очень даже хорошо и тряпки для пыли».[221]221
  ГАРФ. Ф. 685, оп. 1, д. 276, л. 1, 1 об. Опубл.: Скорбный путь Романовых 1917–1918 г.г. Гибель Царской Семьи. Сборник документов и материалов. Ответственный редактор В. М. Хрусталёв при участии М. Д. Стейнберга. М., «РОССПЭН», 2001, стр. 204.


[Закрыть]

13 мая вновь по той же «системе переписки» Государыня отослала почтовую открытку, но на сей раз – М. М. Сыробоярской.[222]222
  Сыробоярская Мария Мартиановна – супруга Полковника 9-й Артиллерийской бригады В. А. Сыробоярского, мать Генерал-Майора В. А. Сыробоярского. В 1917–1918 г.г. находилась в постоянной переписке с Государыней. После 1920 года – в эмиграции в США, где проживала вместе с сыном В. А. Сыробоярским.


[Закрыть]

С прибытием из Тобольска Августейших Детей забот у А. С. Демидовой прибавилось, поскольку, чтобы не терять времени даром, она стала обучать Великих Княжон рукоделию, сводившемуся, в основном, к починке и штопке постельного белья.

Так, в дневнике Государыни за 27 (14) мая имеется запись: «Дети штопают постельное бельё с Нютой».[223]223
  Дневники Николая II и императрицы Александры Фёдоровны в двух томах. Том второй, стр. 449.


[Закрыть] Следующая запись подобного плана: «Дети помогают Нюте штопать их чулки и постельное бельё (и наше»)[224]224
  Там же, стр. 468.


[Закрыть] – датирована 10 июня (28 мая).

10 (23) июня в «расстановке» жильцов дома Ипатьева произошли некоторые изменения, нашедшие своё отражение в дневнике Государыни: «Евг. [ений] Серг. [еевич] [Боткин] снова перешёл в большую комнату, так как в ней больше воздуха и тише, Нюта [Демидова] снова будет в столовой».[225]225
  Там же, стр. 491.


[Закрыть]

Последнее упоминание о верной слуге Их Величеств Анне Степановне Демидовой в дневнике Государыни приходится на 3 июля (20 июня) 1918 года: «Перед ужином М[ария] и Нюта помыли мне голову».[226]226
  Там же, стр. 503.


[Закрыть]

В ночь с 16 на 17 июля 1918 года А. С. Демидова была разбужена доктором Е. С. Боткиным, который сообщил ей об угрозе нападения на дом. Анна Степановна разбудила Великих Княжон, а уже кто-то из них (вероятнее всего, Татьяна Николаевна), в свою очередь, разбудил Августейших Родителей, которым сообщили о происходящем.

Несмотря на предупреждение Я. М. Юровского не брать с собой никаких вещей, узники всё же ослушались и прихватили ничего не значащую мелочь, в числе которой находились предметы первой необходимости, могущие им пригодиться на случай возможной дороги.

Почти всем участникам и соучастникам этого убийства наиболее запомнился тот факт, что, шествуя к месту своей гибели, А. С. Демидова несла две большие подушки. (Оказавшись в комнате убийства, она одну из них подложит под спину больного Наследника, усаженного в последние минуты своей жизни на стул, «любезно» принесённый Г. П. Никулиным.) А вот вторая подушка так и останется у неё в руках и на небольшое время продлит её агонию. Но, как покажет ход всех дальнейших событий, именно на долю Анны Степановны Демидовой выпала наиболее мученическая смерть.

Вспоминает цареубийца М. А. Медведев (Кудрин):

«Редеет пелена дыма и пыли. Яков Михайлович предлагает мне с Ермаковым, как представителям ЧК и Красной Армии, засвидетельствовать смерть каждого члена царской семьи. Вдруг из правого угла комнаты, где зашевелилась подушка, женский, радостный крик:

– Слава богу! Меня бог спас!

Шатаясь, поднимается уцелевшая горничная: она прикрылась подушками, в пуху которых увязли пули. У латышей уже расстреляны все патроны, тогда двое с винтовками подходят к ней через лежащие тела и штыками прикалывают горничную».[227]227
  Медведев (Кудрин) М. А. Расстрел Царской Семьи Романовых в городе Екатеринбурге в ночь на 17 июля 1918 года (воспоминания участника расстрела). РГАСПИ. Ф. 588, оп. 3, д. 12. Опубл.: Исповедь цареубийц, М., ООО «Издательский дом «Вече», 2008, стр. 189.


[Закрыть]

Ещё один убийца – А. Г. Кабанов – в своём письме к М. М. Медведеву[228]228
  М. М. Медведев – историк-архивист, сын М. А. Медведева (Кудрина).


[Закрыть] описывает гибель Анны Степановны с ещё более страшными подробностями:

«Фрельна лежала на полу ещё живая. Когда я вбежал в помещение казни, я крикнул, чтобы немедленно прекратили стрельбу, а живых докончили штыками, но к этому времени [в] живых остались только Алексей и Фрельна. Один из товарищей в грудь фрельны стал вонзать штык американской винтовки “Винчестер”, штык вроде кинжала, но тупой и грудь не пронзил, а фрельна ухватилась обеими руками за штык и стала кричать…»[229]229
  Письмо А. Г. Кабанова М. М. Медведеву. Личный архив семьи Медведевых. Опубл.: Исповедь цареубийц, стр. 152, 153.


[Закрыть]

Его рассказ существенно дополняют воспоминания ещё одного соучастника убийства – караульного наружной охраны А. А. Стрекотина:

«Стрелять в них было уже нельзя, так как двери все внутри здания были раскрыты, тогда тов. ЕРМАКОВ видя, что держу в руках винтовку со штыком, предложил мне доколоть этих ещё оставшихся живыми. Я отказался, тогда он взял у меня из рук винтовку и начал их докалывать. Это был самый ужасный момент их смерти. Они долго не умирали, кричали, стонали, передёргивались. В особенности тяжело умерла та особа – дама. ЕРМАКОВ ей всю грудь исколол».[230]230
  Стрекотин А. А. «Личные воспоминания». ЦДООСО. Ф. 41, оп. 1, д. 149, л.л. 164–166 об. Опубл.: Исповедь цареубийц, стр. 447.


[Закрыть]

Так окончила свой земной путь Анна Степановна…

В 1981 году решением Священного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви Заграницей Анна Степановна Демидова причислена к лику Святых Новомучеников Российских от власти безбожной пострадавших и наречёна именем Святой Мученицы Анны (Демидовой).

Чин прославления был совершён в Синодальном Соборе Знамения Божьей Матери РПЦЗ в Нью-Йорке 19 октября (1 ноября) 1981 года.

Долгие годы честные останки А. С. Демидовой вместе с останками Царственных Мучеников покоились в безымянной тайной могиле, сокрытой в старой просёлочной дороге близ Екатеринбурга. В 1979 году её обнаружила группа энтузиастов, а в 1991 году она была официально вскрыта, и все находящиеся в ней костные останки подверглись тщательной экспертизе.

17 июля 1998 года останки А. С. Демидовой были уложены в гроб-ковчежец и торжественно захоронены вместе с останками Членов Царской Семьи и прочих верных слуг в Екатерининском приделе Собора Петра и Павла в городе Санкт-Петербурге.

«(…) Из рассказов Стрекотина, я понял, что убиты были решительно все. (…) Сколько выстрелов было произведено во время расстрела – не знаю, не спрашивал. Нет, я припоминаю, что в разговоре заметил Стрекотину: “Пуль ведь много должно остаться в комнате”, и Стрекотин мне ответил: “Почто много? Вон, служившая у Царицы женщина закрывалась от выстрела (выстрелов. – Ю. Ж.) подушкой, поди, в подушке много пуль застряло”».[231]231
  Протокол допроса свидетеля М. И. Летемина от 18–19 октября 1918 года Членом Екатеринбурского Окружного Суда И. А. Сергеевым. Опубл.: Гибель Царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (Август 1918 – Февраль 1920), стр. 109.


[Закрыть]

«(…) Государь и Наследник были убиты сразу, всё же остальные были только ранены, и поэтому их пришлось пристреливать, прикалывать штыками и добивать прикладами. Особенно много возни было с фрейлиной,[232]232
  Под «фрейлиной» К. А. Агафонова имеет в виду А. С. Демидову.


[Закрыть] она всё бегала и защищалась подушками, на теле её оказалось 32 раны».[233]233
  Протокол допроса свидетеля К. А. Агафоновой от 6 декабря (23 ноября) 1918 года Членом Екатеринбурского Окружного Суда И. А. Сергеевым. Гибель Царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (Август 1918 – Февраль 1920), стр. 121.
  Агафонова (урожд. Якимова) Капитолина Александровна – родная сестра А. А. Якимова, состоявшего разводящим в Караульной команде наружной охраны Дома Особого Назначения.
  Показания К. А. Агафоновой об убийстве Царской Семьи и Её верных слуг основываются на рассказе её брата А. А. Якимова, который, в свою очередь, рассказывал об этом преступлении со слов его непосредственных свидетелей: караульных И. Н. Клещёва и Н. С. Дерябина. Однако никто более, кроме неё самой, не упоминает о 32 штыковых ранениях, нанесённых А. С. Демидовой, посему к этому её заявлению следует относиться с большой долей осторожности. См. также документ № 5 Части I, раздел «А. С. Демидова в материалах Следственного Производства 1918–1919 г.г.».


[Закрыть]

«(…) Привели [их] в угловую комнату нижнего этажа, смежную с опечатанной кладовой. Юровский велел подать стулья: его помощник принёс три стула.[234]234
  На самом деле, как вспоминал впоследствии сам Г. П. Никулин, принесённых им стульев было два. К тому же, маловероятно, чтобы один человек смог бы сразу принести три стула.


[Закрыть] Один стул был дан Государыне, другой – Государю, Третий – Наследнику. Государыня села у той стены, где окно, ближе к заднему столбу арки. А [к] ней встали три дочери (я их всех очень хорошо знаю в лицо, так [как] почти каждый день видел их на прогулке, но не знаю хорошенько, как звали каждую из них). Наследник и Государь сели рядом, почти посреди комнаты. За стулом Наследника встал доктор Боткин. Служанка (как её зовут – не знаю, высокого роста женщина) встала у левого косяка двери, ведущей в опечатанную кладовую. С ней встала одна из Царских дочерей (четвёртая). Двое слуг встали в левом (от входа) углу, у стены, смежной с кладовой».[235]235
  Протокол допроса свидетеля П. С. Медведева от 21–22 февраля 1919 года Членом Екатеринбурского Окружного Суда И. А. Сергеевым. Опубл.: Гибель Царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (Август 1918 – Февраль 1920), стр. 162.


[Закрыть]

«(…) Размещение в Губернаторском доме произошло таким образом. Когда входишь в нижний этаж дома, попадаешь в переднюю, из которой идёт через весь этаж коридор, делящий на две половины. При входе в переднюю первая комната, угловая, на правой стороне, занималась дежурным офицером. Рядом с ней была комната, где жила Демидова и обедали с ней Теглева, Туттельберг, Эрсберг. (…)

В солдатах, как я думаю, говорило тогда чувство страха перед этим новым будущим комиссаром, и они постановили: всех лиц свиты перевести в Губернаторский дом и считать всех арестованными, в том числе и прислугу. Тогда и были все переселены, кроме Гиббса (англичанин не любил ни с кем жить и поселился один в отдельном особом помещении), в Губернаторский дом.

Пришлось сделать кое-какие перегородки в доме. Рядом с комнатой Чемодурова, за счёт передней, устроили комнату для Демидовой, Теглевой и Эрсберг. (…)

В 4 часа утра были поданы сибирские “кошевы” – плетёные тележки на длинных дрожинах, одна была с верхом. Сиденье было из соломы, которая держалась при помощи верёвок, прикреплённых к бокам кузова тележки. Вышел Государь, Государыня и все остальные. Государь меня обнял, поцеловал. Государыня дала мне руку. Яковлев сел с Государем. Он хотел и требовал, чтобы с Государыней сел Матвеев.[236]236
  Матвеев П. М. – Прапорщик, Председатель Солдатского Комитета Гвардейского Сводного Отряда.


[Закрыть][237]237
  Комиссар В. В. Яковлев отнюдь не напрасно настаивал на том, чтобы с Государыней сел П. М. Матвеев, так как накануне отъезда части Царской Семьи получил информацию о том, что в пути следования на Них планируется покушение, организация которого была поручена Президиумом Уральского Облсовета своему эмиссару С. С. Заславскому.


[Закрыть] Но она это категорически отклонила и села с Марией Николаевной. Яковлев уступил. Долгоруков сел с Боткиным, Чемодуров – с Седневым, Демидова – с Матвеевым. (…)

Демидова была лет 42, высокая, полная, блондинка, лицо красноватое, нос прямой и небольшой, глаза голубые. (…)

Относительно корсетов я могу сказать, что Демидова носила корсет. Её корсет должен был быть с более длинными передними планшетками, чем корсет Государыни».[238]238
  Протокол допроса свидетеля Е. С. Кобылинского от 6–10 апреля 1919 года Судебным Следователем по особо важным делам при Омском Окружном Суде Н. А. Соколовым. Опубл.: Гибель Царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (Август 1918 – Февраль 1920), стр. 293, 299, 311, 312.


[Закрыть]

«(…) Вслед за первыми же выстрелами раздался, как они говорили,[239]239
  Как уже говорилось ранее, А. А. Якимов вёл свой рассказ со слов И. Н. Клещёва и Н. С. Дерябина.


[Закрыть] женский “визг”, крик нескольких женских голосов. Расстреливаемые стали падать один за другим. Первым пал, как они говорили, Царь, за Ним Наследник. Демидова же, вероятно, металась. Она, как они оба говорили, закрывалась подушкой. Была ли она ранена или нет пулями, но только, по их словам, была она приколота штыками одним или двумя русскими из чрезвычайки. (…)

Я не говорил сестре, что сам видел расстрел Царской Семьи. Всё я рассказывал ей с чужих слов. Вероятно, она, ввиду моего расстроенного вида, подумала, что картину убийства я сам видел своими глазами. Я не называл ей число полученных Демидовой штыковых ран: 32. Это не так. Дерябин говорил, что её ударили штыком раз 30. Так и я ей говорил».[240]240
  Протокол допроса обвиняемого А. А. Якимова от 7–11 мая 1919 года Судебным Следователем по особо важным делам при Омском Окружном Суде Н. А. Соколовым. Опубл.: Гибель Царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (Август 1918 – Февраль 1920), стр. 344.


[Закрыть]

«(…) В ночь с 16 на 17-е число произошло страшное злодеяние: всю Царскую Семью расстреляли.

Произошло это между 1–3 по-большевистски. (…)

Государь Император держал на руках наследника. От первого залпа Государь и Наследник упали. Остальных добивали. Фрейлине, по всей вероятности, Буксгевден, было нанесено 32 штыковых раны».[241]241
  Протокол допроса М. В. Томашевского (Б/д) Гвардии Ротмистром Соболевым. Опубл.: Там же, стр. 459.
  Томашевский В. М. – Мировой Судья посёлка Сысертского завода, почерпнул эти сведения от бывшего Коменданта ДОН А. Д. Авдеева. Данная «информация» – наглядный пример порождения всякого рода слухов, получивших дальнейшее распространение в самой различной литературе.


[Закрыть]

«(…) Около двух часов ночи с 16 на 17 июля в Ипатьевский дом прибыли пять “главных комиссаров” Областного Уральского совета (…) В два часа ночи члены Царской Семьи были разбужены и Им объявили, что Их сейчас повезут. Члены Царской Семьи встали, умылись, оделись. В три часа ночи Их свели всех вместе вниз и привели в указанную выше комнату. Здесь всех сгруппировали к указанной стене: Государь стоял посередине, перед ним Наследник, рядом – Государыня, по сторонам – Великие Княжны, в левом углу – доктор Боткин, ещё левее – Анна Демидова, по правую сторону – лакеи Седнев и Трупп и повар Харитонов: всего – 12 человек.

Против Них выстроились в центре Юровский с двумя своими помощниками (из коих один был еврейского типа), по сторонам его – “главные”, по сторонам их – 10 латышей (составлявших за последнюю неделю внутреннюю охрану и нанятых для сего Юровским), из коих фамилия одного – Пашка Берзин. К ним присоединился начальник охранной команды Павел Медведев (из рабочих Сысертского завода). Сзади, в дверях и в прихожей, – охранники караульной команды, бывшие в ту ночь на дежурстве. Юровский прочёл постановление Областного совета со смертным приговором и добавил: “Таким образом, Ваша жизнь кончена”. На это Государь ответил: “Я готов”. Государыня и великая княжна Ольга Николаевна перекрестились, перекрестился также доктор Боткин. Татьяна, Мария и Анастасия Николаевны лишились чувств. Наследник Цесаревич был как бы в столбняке. Анна Демидова заметалась, защищаясь по-душкой.

Вслед за ответом Государя Юровский выстрелил в упор в Государя и убил его наповал. Одним выстрелом был убит и Наследник Цесаревич. За Юровским открыли револьверную стрельбу латыши и Павел Медведев. Стреляли много, торопясь. Когда все оказались упавшими, то стрельбу прекратили и стали осматривать, кто мёртв, а кто ещё жив. Живых добивали штыками и прикладами. Великая княжна Анастасия Николаевна оказалась нетронутой пулями; когда к ней прикоснулись, она страшно закричала. Её оглушили ударом приклада и докололи штыками. Долго не могли также убить Анну Демидову, которая металась вдоль левой стены: поэтому следы пуль видны в разных местах этой стены и даже в косяке входной двери.

Когда, наконец, все мученически погибли, то трупы вынесли во двор, сложили на грузовой автомобиль и увезли вёрст на 14 в лес, где имеется до 60 старых заброшенных шахт. Там все были раздеты, обысканы, и всю одежду с бельём сожгли на нескольких кострах, дабы если трупы удалось бы найти, то по одним костям, без одежды, трудно утвердительно опознать, кому именно принадлежит скелет. Тела, по-видимому, были брошены в шахты».[242]242
  Протокол осмотра описей представленных к следствию Генерал-Лейтенантом М. К. Дитерихсом от 6 сентября 1919 года, Судебным Следователем по особо важным делам при Омском Окружном Суде Н. А. Соколовым. Опубл.: Там же, стр. 361.
  Данный текст является выдержкой из комментариев Генерал-Лейтенанта М. К. Дитерихса к фото комнаты нижнего этажа дома Ипатьева, в которой было совершено убийство Царской Семьи. С одной стороны, он мало чего добавляет к приведённым ранее свидетельским показаниям. Однако, с другой стороны, он отнюдь не случайно включён в раздел Части I «А. С. Демидова в материалах Следственного Производства 1918–1919 г.г.». Ибо уже сам по себе он изобилует серьёзными ошибками и неточностями, весьма характерными для М. К. Дитерихса, курировавшего в то время проводимое Н. А. Соколовым расследование убийства Царской Семьи. Причём выводами, основанными не на фактах, а, исключительно, на его личных соображениях, зачастую не соответствующих действительным обстоятельствам дела, ярким примером чему являются его постоянные напоминания о главных организаторах этого преступления – «еврейских изуверах» и прочих лицах «еврейского типа». А если уж быть более конкретным, то, анализируя настоящую выдержку, невольно напрашивается вопрос – почему М. К. Дитерихс позволяет себе столь вольно относиться к некоторым фактам, доподлинно установленным следствием? Так, к примеру, в ходе такового однозначно установлено, что Государыня и Наследник Цесаревич были посажены на стулья, а не стояли посередине комнаты. И Лакей И. Д. Седнев был убит как заложник ещё 28 июня, то есть никак не мог стать одной из жертв 17 июля, что, соответственно, снижает количество убитых в комнате лиц до 11-ти человек. А из какого такого «свидетельства» М. К. Дитерихсом было почерпнуто, что смерть Великой Княжны Анастасии Николаевны наступила вследствие её оглушения и докалывания штыками? И, тем не менее, его неоднократные посещения района заброшенного рудника «Ганина яма» и наблюдения за проводимыми там работами по обнаружению вещественных доказательств поначалу убедили его в том, что «тела, по-видимому, всё же были сброшены в шахту». Однако некоторые из современных исследователей не разделяют генеральских выводов об этом имевшем место факте, продолжая просто с маниакальным упорством считать, что трупы Царской Семьи и Её верных слуг были сожжены. Причём считать это за «непреложный факт», отметая при этом любые контрдоводы своих «идейных противников».


[Закрыть]

1. Ковалевская О. Т. С Царём и за Царя. Мученический венец Царских слуг. М., Издательство «Русскiй Хронографъ», 2008.

2. Румянцева Е. Л. Мученические венцы принявшие. (К 90-летию убийства Царских слуг на Урале.) Екатеринбург, Издательский дом «Стягъ», 2008.

3. Чернова О. В. Верные до смерти. СПб., Издательство «Сатисъ», 2007.

4. Чернова О. В. Верные. О тех, кто не предал Царственных Мучеников. М., Издательство «Русскiй Хронографъ», 2010.

5. Степанова И. «Черкни хотя бы открытку…». Журнал «Огонёк». 23 июля 1996, № 30.

6. Калягина Е. Вместо императрицы сожгли фрейлину. Внучка комнатной девушки Анны Демидовой мечтает похоронить бабушку на семейном кладбище. Газета «Комсомольская правда» от 27.02.1998.

7. Федченко Л. В. До смерти верная. URL: http://vologda-eparhia.ru/vernaya-do-smerti-gornichnaya-carskoj-semi-anna-stepanovna-demidova.html.

Глава 5
Камердинер при Комнатах Е.И.В. Государя Императора Николая II Александровича Терентий Иванович Чемадуров

В числе прибывших в столицу «Красного Урала» с первой партией Августейших Узников был и Т. И. Чемадуров, состоявший в должности Камердинера.

Биографические сведения о нём весьма незначительны и отрывочны, и почти всё, что мы знали о Т. И. Чемадурове до недавнего времени, ограничивалось краткой информацией, занесённой в протокол Членом Екатеринбургского Окружного Суда И. А. Сергеевым, допросившим его 2/15–3/16 августа 1918 года.

Однако автору данного издания удалось несколько уточнить эти сведения после ознакомления с «Послужными Списками Придворнослужителей Гофмаршальской Части Министерства Императорского Двора и Уделов» за разные годы, хранящимися в Российском Государственном Историческом Архиве Санкт-Петербурга.

Терентий Иванович Чемадуров[243]243
  Фамилию этого человека, зачастую, пишут как «Чемодуров», но это неверно.


[Закрыть] родился в 1849 году. Происходил из крестьян села Крупца Крупецкой волости, Путивльского уезда Курской губернии. Был женат на Екатерине Андреевне, в браке с которой имел дочь Екатерину, рождённую 19 ноября 1891 года.

Как большинство состоящих впоследствии при Высочайшем Дворе слуг, Т. И. Чемадуров, вероятнее всего, сначала проходил воинскую службу в одном из Лейб-Гвардейских полков, где был замечен и приглашён в услужение к Великому Князю Алексею Александровичу – четвёртому сыну Императора Александра II и последнему Генерал-Адмиралу Императорского Русского Флота.

Определён на службу ко Двору Его Императорского Высочества Великого Князя Алексея Александровича Официантом 6 января 1891 года. 1 января 1895 года назначен на должность Рейткнехта.[244]244
  Рейткнехт – смотритель лошадей, конюх. В Императорской России XIX века – нижний чин по уходу за лошадьми офицеров.


[Закрыть]

Свои обязанности Т. И. Чемадуров выполнял образцово, за что по представлению Великого Князя награждён Серебряной медалью «За усердие», которой был удостоен по Высочайшему Повелению в 1897 году.[245]245
  Медаль «За усердие» была учреждена Высочайшим Указом Е.И.В. Государя Императора Николая I 27 января 1841 года. Вероятнее всего, своим появлением она обязана утверждённым ранее Императором Александром I носимым на шее Золотой и Серебряной медалям с аналогичным названием. До 1881 года медаль четырежды меняла свой внешний вид из-за того, что на её лицевой стороне чеканились изображения царствующих Российских Императоров. С воцарением на Российском Престоле Императора Николая II внешний вид медали был резко изменён.
  Серебряная медаль «За усердие» носилась на груди на лентах низших орденов: Св. Станислава и Св. Анны. Медалью на Станиславской ленте награждались сверхсрочные нижние чины 1-го и 2-го Разрядов, прослужившие 3 года, а на Аннинской ленте – за 10-летнюю сверхсрочную службу. Этой же медалью на Станиславской и Аннинской лентах «жаловались» гражданские чиновники всевозможных ведомств, волостные старшины за выслугу лет, «…крестьяне, занимавшие должности по сельскому общественному управлению, равно как и не занимавшие сих должностей, в случае важных заслуг…», «…мастера, подмастерья и мастеровые (…) Императорских заводов (…) в поощрение к трудолюбию и искусству и за особенные заслуги, открытия или изобретения…», а также «…лица, обратившие на себя внимание в деле народного образования…», башкиры «за служебные отличия, состоящие в улучшении хозяйства и устройстве промышленных и фабричных заведений» и т. д., и т. п. Во время Русско-японской войны 1904–1905 г.г. такими медалями награждали нижних чинов «за отличия небоевого характера».


[Закрыть]

1 мая 1898 года Т. И. Чемадуров был назначен на должность «Исполняющего обязанности Камердинера». С новыми обязанностями он, видимо, также справлялся весьма неплохо, за что в 1901 году был представлен уже к Золотой медали «За усердие»,[246]246
  Золотая медаль «За усердие» по своему внешнему виду была полностью идентична с носимой на груди серебряной ме-далью. Учреждена тем же Высочайшим Указом Императора Николая I 27 января 1841 года. С воцарением на Российском Престоле Императора Николая II Золотой медалью на Станиславской и Аннинской лентах награждались те же лица, что и во времена правления Императора Александра III. (См. п. 3 примечаний к этой главе.) А, кроме того, такой медалью на ленте Ордена Св. Анны стали награждаться ещё и отставные военнослужащие, награждённые Знаками отличия любого из Военных Орденов.


[Закрыть] а 20 мая 1906 года возведён в звание Личного Почётного Гражданина.[247]247
  Почётное Гражданство – особый привилегированный класс городских обывателей, являющийся, своего рода, прослойкой между Купечеством и Дворянством, при помощи которого Царское Правительство пыталось решить извечную проблему – оградить Российское Дворянство от проникновения чужеродных элементов и, в то же время, поддержать и поощрить развивающийся в России торгово-промышленный слой за счёт удовлетворения его личностных амбиций. Учреждено по Высочайшему Повелению Императрицы Екатерины II в 1785 году. Почётное Гражданство было двух родов: Личное, распространявшееся только на данное лицо и его жену, и Потомственное, принадлежавшее всем нисходящим членам семьи. Как то, так и другое приобреталось в трёх случаях: 1) по праву рождения или усыновления; 2) путём просьбы о причислению к Почётному Гражданству; 3) путём причисления по особым представлениям соответствующих министров. Каждому из возведённых класс Почётных Граждан вручалась специальная Жалованная Грамота, на основании которой они получали ряд привилегий, как то: были свободны от телесных наказаний, им дозволялось иметь собственные сады, ездить в карете, запряжённой парой или даже четвёркой лошадей, заводить и содержать заводы и фабрики, а также всякого рода речные и морские суда.


[Закрыть]

На протяжении более чем 17 лет Т. И. Чемадуров состоял при особе Великого Князя и лишь после его смерти был уволен от службы с 1 ноября 1908 года.

Но преданный слуга не был забыт. Ровно через месяц Терентий Чемадуров с соизволения Государя Приказом по Гофмаршальской Части Министерства Императорского Двора и Уделов за № 55 от 1 декабря 1908 года назначен Камердинером комнат Его Императорского Величества сверх штата, а на аналогичную штатную должность был зачислен лишь 23 ноября 1910 года.

В течение многих лет Т. И. Чемадуров сопровождал Государя во всех его поездках, служа Ему верой и правдой, в награду за что 6 апреля 1914 года был возведён в звание Потомственного Почётного Гражданина.[248]248
  См. п. 3 настоящих примечаний к этой главе.


[Закрыть]

С началом Первой мировой войны Т. И. Чемадуров также сопровождает Государя во всех его поездках, и «За особые труды по обслуживанию поездок Е.И.В. в Действующую Армию» в 1915 году был пожалован Золотой шейной медалью «За усердие»,[249]249
  Шейная золотая медаль «За усердие» по своему внешнему виду была идентична с шейной серебряной медалью. Учреждена Высочайшим Указом Е.И.В. государя Императора Александра I в декабре 1801 года вместе с серебряной. В течение века (до 1896 г.) медаль семь раз меняла на своей лицевой стороне изображения всех царствующих Российских Императоров, сохраняя при этом без изменений изображение орнамента из концентрических окружностей и круговую надпись на оборотной стороне. В период Царствования Императора Николая II возможности награждений этой медалью ещё более расширились: «Шейной золотой на Владимирской ленте награждались нестроевые чины старшего разряда за 30 лет службы, из них 25 лет в старшем разряде», этой же медалью на ленте высшего ордена – Св. Апостола Андрея Первозванного награждались «Прапорщики, прослужившие 13 лет, и строевые Унтер-Офицеры, награжденные Знаком отличия ордена Св. Анны за особые заслуги». Отставные же «военнослужащие, имеющие Знаки отличия Военного Ордена, представлялись в таковой постепенности: «…имеющие Знаки второй степени – к Золотой шейной медали на Станиславской ленте и первой степени – к Золотой шейной медали на Аннинской ленте». С 7 ноября 1912 года это положение было несколько изменено, и те отставные военнослужащие, которые имели Знаки отличия Военного Ордена II степени, представлялись к награждению прямо Золотой шейной медалью на Владимирской ленте, минуя Станиславскую и Аннинскую; имевшие же Знак отличия I степени – прямо к золотой шейной медали на ленте высшего ордена – Св. Апостола Андрея Первозванного. С того же 1912 года, такой медалью на ленте Ордена Св. Александра Невского «жаловались» «…лица, получившие в наградном порядке звание Потомственного Почётного Гражданина». Такой же медалью на лентах различных орденов награждали крупных купцов и промышленников за особые повторные заслуги перед правительством, служителей полицейских и пожарных команд (на Владимирской ленте) за повторные, «особовыдающиеся заслуги»; награждались ими и волостные старшины, медицинские чины и работники народного образования и даже женский преподавательский персонал «Школы Императорского Общества поощрения художеств», имевшие уже шейную серебряную медаль на Владимирской ленте.


[Закрыть] а в 1916 – орденом Св. Станислава III-й степени.[250]250
  Орден Св. Станислава III степени был самым младшим в порядке старшинства Российских Орденов и посему стал наиболее распространённой наградой. Им награждались почти все государственные служащие, прослужившие установленные сроки и имевшие классные чины, причём как военные, так и статские. При учреждении этого ордена, уже как российского в 1839 году, любая его степень предоставляла права Потомственного Дворянства. В связи с этим обстоятельством в среде Российского Дворянства возникло недовольство от появления слишком большого количества новых дворян, происходивших из числа купцов и мелких служащих. Посему в 1845 году по Высочайшему Повелению Императора Николая I награждение II-й и III-й степенью Ордена Св. Станислава было приостановлено, и все дальнейшие награждения возобновились лишь с 28 июня 1855 года. Однако к тому времени право Потомственного Дворянства предоставляла уже только I степень этого ордена.


[Закрыть]

После Февральской Смуты Терентий Чемадуров в числе прочих, не пожелавших бросить своего Государя слуг, оставался в Александровском Дворце, после чего 1 августа 1917 года последовал за Царской Семьёй в Тобольск.

За долгую и беспорочную службу Т. И. Чемадуров был награждён:

• Серебряной медалью «За усердие» для ношения на груди на Станиславской ленте (2 января 1897 г.);

• Золотой медалью «За усердие» для ношения на груди на Станиславской ленте (20 мая 1901 г.);

• Светло-бронзовой медалью «В память 300-летия Российского Императорского Дома Романовых» (21 февраля 1913 г.);

• Золотой медалью «За усердие» для ношения на шее на Станиславской ленте (6 мая 1915 г.);

• Орденом Св. Станислава III-й степени (6 декабря 1916 г.);

• Прусским Крестом всеобщего почётного знака (15 марта 1914 г.);

• Гессенским серебряным крестом (15 марта 1914 г.).

Уволен со службы за Упразднением Гофмаршальской Части на основании Приказа Народного Комиссара Имуществ В. А. Карелина от 15 января 1918 года с назначением выплаты единовременного пособия в сумме 650 рублей.

17 (30) апреля 1918 года Т. И. Чемадуров вместе с Царской Семьёй прибыл в Екатеринбург, где среди прочих пленников был помещён под арест в ДОН.

До 24 (11) мая 1918 года он проживал вместе с Царской Семьёй на положении арестованного. Но так как за означенное время его общее физическое состояние сильно ухудшилось (причиной чему послужила полученная в дороге и перенесённая на ногах простуда), Государь ещё накануне приезда Августейших Детей пообещал сильно расхворавшемуся к тому времени Т. И. Чемадурову, что отпустит его к жене в Тобольск, а вместо него возьмёт А. Е. Труппа.

В этот же день Государь записал в дневнике:

«11 Мая. Пятница.

С утра поджидали впуска наших людей из Тобольска и привоза остального багажа. Решил отпустить моего старика Чемодурова для отдыха и вместо него взять на время Труппа. Только вечером дали ему войти и Нагорному, и полтора часа их допрашивали и обыскивали у коменданта в комнате. (…)».[251]251
  Дневники Николая II и императрицы Александры Фёдоровны в двух томах. Том второй. (1 августа 1917 – 16 июля 1918), стр. 442.


[Закрыть]

Упоминание о проведённом личном обыске Т. И. Чемадурова и вновь прибывших в ДОН А. Е. Труппа и К. Г. Нагорного нашло своё отражение и в дневнике Государыни:

«Екатеринбург.

11. (24). Май.

Пятница.(…)

Чемодуров ушёл, так как плохо себя чувствовал. Его совершенно раздели и обыскали, прежде чем он ушёл из дома. После ужина пришли Нагорный и Трупп (и Джой) – 2 часа допрашивали и обыскивали».[252]252
  Там же.


[Закрыть]

Перед тем как выйти из ДОН, старый царский слуга был приглашён в комендантскую комнату, где ему приказали раздеться, чуть ли не догола, после чего самым тщательным образом осмотрели всю его одежду и личные вещи, из-за опасения «налаживания связи с контрреволюционным подпольем».

Однако после того как эта весьма неприятная процедура была завершена, Т. И. Чемадуров, вместо обещанной свободы, был посажен в экипаж, но доставлен не на вокзал, а в местную тюрьму.

А прибыв туда, был помещён в одну камеру с бывшим камердинером А. А. Волковым, который находился в так называемом «политическом» отделении этой тюрьмы, где, кстати говоря, ожидали своей участи и взятые большевиками заложники. (Об этих людях будет сказано немногим позже.) Пребывание в Арестном доме (Тюрьме № 2) ещё сильнее подорвало и без того слабое здоровье весьма пожилого человека, вследствие чего он вскоре был переведён в тюремную больницу. Но, как ни странно, именно это обстоятельство и спасло ему жизнь. Покидая город, красные властители намечали новые жертвы, которые должны были быть расстреляны, как наиболее опасные «контрреволюционные элементы». И, по всей видимости, в этой суете о Т. И. Чемадурове просто забыли… (Позднее, сам Т. И. Чемодуров объяснял это другими причинами.) Так что, ещё до того, как части чехословаков начали овладевать горо-дом, здания тюрем были освобождены местными добровольцами под командой Поручика В. М. Зотова, вследствие чего Т. И. Чемадуров в числе прочих политических узников оказался на свободе.

А вот каким предстаёт образ Т. И. Чемадурова в книге Генерал-Лейтенанта М. К. Дитерихса «Убийство Царской Семьи и других Членов Дома Романовых на Урале»:

«Из ворот Екатеринбургской городской тюрьмы, после того как ворвались туда наши добровольцы и освободили заключённых, одним из последних, широко крестясь и блаженно улыбаясь, вышел высокий, сухой, болезненный на вид и сгорбленный старик. Это был Терентий Иванович Чемадуров, камердинер бывшего Государя Императора.

Не такой старый годами, 69 лет, он сильно состарился за последние месяцы от болезни и тюрьмы, где был совершенно забыт большевиками. Выйдя 24 мая больным из дома Ипатьева, куда он попал, сопровождая Государя, Государыню и Великую Княжну Марию Николаевну, привезённых в Екатеринбург 28 апреля, он вместо госпиталя или отправления на родину, как обещали комиссары, был заключён в тюрьму. И тут его все забыли. Совсем забыли. Он знал, что за время его сидения в тюрьме большевики вывели куда-то содержавшихся там же Нагорного и Седнева, а потом Татищева и Долгорукова и, наконец, Гендрикову, Шнейдер, Волкова и сидевшую с ними Княгиню Елену Петровну Сербскую, супругу Князя Иоанна Константиновича.

10 лет пробыл он камердинером у бывшего Государя Императора, а перед этим в той же должности 19 лет при Великом Князе Алексее Александровиче. Вся домашняя жизнь Царя и Его Семьи протекла на его глазах; видел Их и на парадных приёмах, и в семейном быту; видел Их в величии царствования на троне и в величии страдания – в доме Ипатьева, и всё существо его прониклось своим Хозяином: “прекрасным семьянином, громадным, неутомимым работником, глубоко религиозным христианином и горячо любившим своего простого, русского человека”.

И теперь, выйдя из тюрьмы, шаги его, естественно, направились туда, где он оставил Их в последний раз – на Вознесенский проспект, к дому Ипатьева.

Пришёл. Вошёл с другими, тоже стремившимися туда; увидел разгром, хаос, пустоту разрушения; увидел кровь, пули и ещё кровь, и… задумался.

“А сколько привезли вы сюда с собой вещей Государя?” – спросили его.

“Одну дюжину ночных, одну дюжину денных, одну дюжину тельных шёлковых рубашек; три дюжины носков, 200 носовых платков, одну дюжину простынь, две дюжины наволочек, три мохнатых простыни, двенадцать полотенец ярославского холста, четыре рубахи защитных, три кителя, пальто офицерское, пальто солдатского сукна, короткую шубу из романовских овчин, пять пар шаровар, серую накидку, шесть фуражек, шапку зимнюю, семь пар сапог шевровых и хромовых”.

“Куда же это все делось теперь?”

Молчал старик и думал…

“Ничего не знаю, – сказал, наконец, – ничего не знаю, что постигло моего Государя и Его Семью”»…[253]253
  Дитерихc М. К. Указ. соч. Часть I, стр. 39, 40.


[Закрыть]

Оставшись в Екатеринбурге, Т. И. Чемадуров остановился на квартире бывшего Управляющего Екатеринбургским Отделением Волжско-Камского Банка В. П. Аничкова, которому его рекомендовал Слушатель Военной Академии РККА Ротмистр Сотников.

Рассказывая о событиях, происходивших в Екатеринбурге в 1918 году, В. П. Аничков не забудет упомянуть и о бывшем царском слуге, знакомство с которым у него произошло следующим образом:

«Ещё на похоронах жертв большевицкого террора мне указали на высокого человека, одетого в пиджак цвета хаки. Был он в очках, с большой русой бородой. Это оказался камердинер Государя.

Дня через два после праздника ко мне заехал ротмистр Сотников и попросил от имени группы гвардейских офицеров собрать пять тысяч рублей на расходы по поискам Царской семьи, поскольку он уверен, что не только его семья, но и сам Государь живы и находятся в Перми. К сожалению, такой суммы я дать не мог, а вручил всего полторы тысячи рублей, предложив за остальными обратиться к кому-либо из более состоятельных граждан Екатеринбурга.

Вторая просьба Сотникова заключалась в том, чтобы я приютил у себя Чемодурова, потому что он совершенно без средств, и его слишком одолевают газетные репортёры, от которых его надо тщательно оберегать в интересах объективного ведения следствия.

Я охотно согласился на эту просьбу и поместил Чемодурова как раз в ту комнату, в которой весной жил великий князь Сергей Михайлович.

Таким образом, я был вновь волею судьбы приближен к дому Романовых, но на этот раз я имел дело не с живыми членами династии, а лишь с тенями венценосных мертвецов.

Дней через пять я уехал со всей семьёй в Самару. Поэтому очень мало виделся с Чемодуровым, обычно целый день пропадавшим у следователя. Вечерами старик очень осторожно (в первые дни он не верил в уничтожение всей семьи), а затем всё смелее и смелее делился со мной воспоминаниями о жизни Царской семьи как до революции, так и во время ссылки Государя. (…)

За месяц до расстрела Царской семьи Терентий Иванович стал прихварывать и по настоянию самого Государя стал просить комиссара (коменданта. – Ю. Ж.) временно выпустить его на волю для лечения. Комиссар согласился, но вместо того, чтобы выпустить на волю, заключил в тюремную больницу, откуда впоследствии его перевели в камеру, где помещался граф Илья Леонидович Татищев. (…)

Спасение своё от расстрела Терентий Иванович объяснял чудом. По его словам, был прислан список лиц, подлежащих расстрелу. Список был большой и на одной странице не уместился, отчего фамилия его оказалась написанной на обратной стороне листа. Будто бы по небрежности комиссаров, не перевернувших страницу, когда выкликали заключённых, его не вызвали. Вскоре пришли чехи, и он оказался спасённым. Всё это правдоподобно, но есть и другая версия, сильно меня смущавшая: не был ли Чемодуров в близких отношениях с доктором Деревенко, который, как известно, тоже был выпущен и пользовался большим фавором у большевиков?

Возможно, Чемодуров был ему полезен, давая кое-какие сведения о Царской семье. Когда же вопрос о расстреле был предрешён, дальнейшая слежка стала уже не нужна. Вот и решили спасти старика от расстрела в благодарность за его шпионство.

Но это тягостное обвинение голословно и основано лишь на моих наблюдениях над переменой состояния духа Чемодурова. Мне казалось, что первые два дня он был более подавленным, чем тогда, когда узнал, что расстреляна вся семья и вся прислуга. Мне казалось, что это обстоятельство, за отсутствием свидетелей снимавшее с него все улики, было ему приятно. (…)

Я очень сожалею, что недостаточно подробно расспросил его тогда. Но это произошло потому, что, узнав о моих записках, он просил разрешения после моего прибытия из Самары приехать ко мне из Тобольска (куда он намеревался отправиться за женой), чтобы я записал с его слов, шаг за шагом, всю его долгую службу у Государя. Я очень обрадовался этому предложению и, когда вернулся из Самары, дал ему знать о приезде. В своей казённой квартире я с любезного разрешения генерала Домантовича сохранил одну комнату для Терентия Ивановича (в то время каждая комната была на учёте).

В феврале 1919 года я получил от него телеграмму с просьбой разрешить приехать. Я ответил согласием, но сам уехал в Омск, где слёг в злой инфлюэнце, продержавшей меня около двух недель в постели. Когда же я выздоровел, то узнал, что Терентий Иванович отдал Богу душу.

Уезжая, Чемодуров в знак благодарности за приют подарил моему сыну револьвер системы “Стайер”, который и по сие время хранится у него».[254]254
  Аничков В. П. Екатеринбург-Владивосток (1917–1922)». М., Издательство «Русский Путь», 1998, стр. 170–175.


[Закрыть]

Ознакомившись с этим отрывком, сразу же хочется отметить, что выводы В. П. Аничкова в отношении бывшего царского слуги более чем скоропалительны. Ибо, как мы уже знаем, Т. И. Чемадуров был удалён из дома Ипатьева 24 мая 1918 года, откуда сразу же препровождён в тюрьму. А прибывший в Екатеринбург и остававшийся на свободе доктор В. Н. Деревенко впервые был допущен в ДОН лишь на следующий день. Так что не только поставлять какие-либо сведения, но и просто хотя бы раз увидеть друг друга, эти два человека просто не могли физически…