Текст книги "Бархатистые прикосновения"

Незнакомка держалась очень уверенно. Ее миловидное развратное личико с большими васильковыми глазками, вздернутым носиком и пухлыми губками обрамляли коротко подстриженные пепельные волосы.

Ее весьма откровенный летний наряд был, несомненно, куплен в престижном салоне и стоил безумно дорого. Он был выполнен из светло-голубого шифона и бархата, юбка едва прикрывала бедра, а разрез на груди позволял разглядеть нежно-золотистый загар ее типичной для англичанок бледной кожи. Ноги у нее были на редкость стройные, что выгодно подчеркивали атласные белые босоножки с тонкими ремешками вокруг щиколоток.

– Это ты, Армина? – заслышав ее легкую поступь, с удивлением спросил Тони, стоявший спиной к двери. – Добрый вечер! Как ты сюда вошла? Я думал, что в доме никого нет.

Она улыбнулась и с вызовом ответила, подойдя к нему ближе виляющей походкой:

– Мэллори попросил меня приглядеть за усадьбой в его отсутствие.

Карен отметила, что ее хрипловатый грудной голос пронизан грубой чувственностью.

Ее самодовольный вид наводил на мысль, что она уже получила то, чего хотела. Скорее всего ее удовлетворил конюх Тейт: их интимные отношения ни для кого не были секретом. Однако чутье подсказывало бывалому архивисту, что секс-злодейка этим не ограничилась и позабавилась где-то еще, не насытившись шалостями на конюшне. Ее аппетиты Тони были хорошо известны.

– Я хотел бы представить тебе свою помощницу Карен Хейуорд, – обернувшись, сказал он пепельной блондинке. – Карен, познакомься с Арминой Чаннинг, подругой лорда Бернета.

– Привет! – воскликнула Армина, протягивая Карен руку.

– Очень приятно, – ответила та, пожимая прохладные па ощупь тонкие длинные пальцы. Она догадалась, что Тони подразумевает под словом «подруга» совсем другое – «содержанка». Армина и внешне походила на дорогую куклу.

– Карен приехала сегодня, я встретил ее па станции, – продолжал Тони, сравнивая двух красоток, прекрасно вписывающихся в интерьер хранилища дорогих фолиантов. Обе они, безусловно, обладали притягательностью, но у каждой имелась своя изюминка.

– Мэллори отдал в се распоряжение один из коттеджей? – присев на кресло, спросила Армина. Юбка у нее на бедрах задралась до самой промежности, и Карен заметила, что она гладко выбрита. Перехватив ее жадный взгляд, Армина усмехнулась, не оставляя у Карен сомнений в том, что она сделала это умышленно.

Незнакомое волнующее ощущение пронзило клитор Карен. Степки влагалища сжались. Ей захотелось дотронуться до чистой кожи лобка Армины, погладить ее наружные половые губки, полюбоваться торчащим из них чувствительным отростком, расспросить его обладательницу, что навело ее на мысль удалить растительность в интимном месте, как она чувствует себя с бритой кошечкой, и, если получится, доставить голенькому зверьку удовольствие, приласкать его и утешить.

Карен сглотнула слюну и сжала ноги, чувствуя, как разбухает ее собственная киска. Ей стало душно, и она подошла к окну, выходящему в сад. Над газоном метались летучие мыши, где-то ухал филин, ему пронзительно вторила сова. Профиль Армины отражался в стекле окна, бледный свет настольной лампы образовал нимб вокруг ее головы. По спине Карен поползли мурашки.

– Она будет жить неподалеку от меня, – сказал Тони, тоже чувствуя скрытую опасность, исходящую от Армины. Он доверял своей интуиции и потому тщательно подбирал слова, разговаривая с фавориткой лорда Бернета.

– Как это, однако, удобно! – мелодично пропела Армина. – Не нужно далеко ходить, если ночью у нее вдруг возникнет какая-то потребность.

– О чем это ты? – с невинным видом спросил Тони, уверенный, что Армина подглядывала, когда они с Карен совокуплялись. В ее глазах сверкнули блудливые искорки, а развратные губки сексуально оттопырились.

Армина облизнула их розовым язычком, усилив тем самым подозрения Тони, и передернула плечиками, отчего ее груди задрожали под прозрачной тканью и четче обозначились блестящие и яркие, как вишенки, соски.

– Как знать! Она может чего-то испугаться. Вам доводилось жить в старинной усадьбе, Карен?

Она впервые обратилась с вопросом непосредственно к новоприбывшей, и тембр ее голоса приятно удивил Карен: он стал бархатистым и нежным, словно поцелуй. Она поежилась и почувствовала, как раскрываются срамные губы, чутко отреагировавшие на нежный звук, и как проникновенный голос Армины проникает в глубь ее лона и заставляет вибрировать его чувствительные струны. Отражаясь от шейки матки, словно от деки скрипки, он распространился по всему телу Карен и достиг сосков. По ее коже побежали мурашки, а клитор затрепетал. «Это какое-то наваждение!» – подумала она и, стряхнув оторопь, спокойно ответила:

– Нет, Армина! Я провела последние годы в Оксфордском университете, и мне было не до экзотических путешествий. Но я рада, что лорд Вернет пригласил меня погостить у него в замке и привести в порядок библиотеку. Я с нетерпением жду встречи с маркизом.

– Понимаю, – потупила глазки Армина. – Значит, вы с ним еще не виделись? Тогда следуйте за мной. Я покажу вам нечто интересное.

Она пружинисто встала, взяла Карен за руку и увлекла ее за собой. От ее прикосновения по телу Карен пробежал электрический ток.

Армина увела ее из книгохранилища. Тони поспешил следом по бесконечным мрачным коридорам поместья. Наконец, когда все трое очутились возле большого створчатого окна, Армина кивнула на узкий проход справа, перекрытый малиновым шнуром, и сказала:

– Он ведет в правое крыло здания, где находятся покои лорда Бернета. Вход в них разрешен лишь узкому кругу лиц. Мы туда не пойдем, мы свернем налево. Наберитесь терпения, и вы увидите нечто потрясающее!

Они миновали еще несколько коридоров. Наконец Армина отворила двойные двери и объявила:

– Вы стоите на пороге Большой галереи!

– Это самая красивая зала в усадьбе! Чудесно отделанная, она являет собой образец дворцового интерьера эпохи королевы Елизаветы. Здесь помещены портреты всех Бернетов. Длина галереи – шестьдесят футов, ширина – сорок. Уже сама ее площадь впечатляет, не правда ли? – заметил Тони, норовя перехватить у Армины инициативу и продемонстрировать свое знание поместья. – В дождливые дни господа играли здесь в шары. – Он залился счастливым смехом. – Катали их по ковру!

В слово «шары» он явно вкладывал иное, сексуальное, значение. Но Карен даже не улыбнулась: словно завороженная, она озиралась по сторонам, рассматривая портреты всех маркизов Бернет, начиная с шестнадцатого столетия и заканчивая двадцатым. Со стен на нее горделиво взирали государственные мужи в париках, отважные адмиралы, полные генералы от инфантерии в парадных мундирах, судьи в красных мантиях и щеголеватые великосветские джентльмены.

На их лицах лежала печать силы, гордости и убежденности в дарованном им Богом праве властвовать над простолюдинами. Портреты меньших размеров, развешанные вдоль дальней стены, увековечили их благородных жен и отпрысков, а также любимых псов и лошадей.

Карен млела от счастья, попав в эту волшебную страну нарядов разных исторических эпох. Приятному возбуждению способствовала и близость Армины, источавшей сексуальность всеми своими порами. Ее чары обволакивали Карен, кружили ей голову, внушая, что это только начало их отношений.

Тони скромно держался поодаль, не осмеливаясь разорвать невидимые нити паутины,

которой спеленала Карен воинственно настроенная Армина, вознамерившись проглотить свою новую жертву. Между женщинами возникла прочная связь, их обеих неудержимо влекло друг к другу, о чем свидетельствовал лихорадочный блеск их глаз и подрагивание ноздрей. Карен возбуждалась все сильнее с каждой минутой, Армина многообещающе улыбалась, давая понять, что испытывает те же чувства.

Загадочная атмосфера картинной галереи окутала Карен, словно пуховая шаль, запахами воска, лака и холстов, ароматами сада и моря, проникающими в полуоткрытое окно, и духом былых событий, как веселых, так и печальных.

Этот дом был свидетелем проводов сыновей на войну, он радушно приветствовал вернувшихся с нее героев или печалился, встречая гробы с телами павших на поле брани – их устанавливали для панихиды в главной зале, а потом хоронили в семейном склепе. В многочисленных спальнях и будуарах невесты теряли девственность, и не всегда после свадьбы. Здесь рождались дети, устраивались кутежи, гремели, балы, закатывались грандиозные приемы в честь высоких гостей, в их числе и монархов.

– Вот он! – услышала Карен нежный шепот и поежилась от ласкового дыхания Армины. – Портрет выполнен прошлой зимой. Ну разве он не великолепен? Я помогала маркизу выбрать костюм для позирования. Эти брюки из золотистого бархата сшиты в ателье Ван-Ноутс, а черный бархатный пиджак и жилет из набивного шелка шил для маркиза сам Мосчино. Плащ мы заказали у Мияке.

От портрета исходило таинственное свечение, он притягивал к себе взор, словно магнит. Сердце Карен сбилось с ритма и застучало с удвоенной силой. Она отчетливо ощутила тягостную пустоту своего лона и томление в груди. Ее тело требовало ласки, жаждало прикосновений этого потрясающего мужчины.

Ей мнилось, что он смотрит только на нее, что это живой лорд Бернет, самый прекрасный мужчина из всех, которых Карен знала. Его длинные волосы волнами ниспадали на плечи. Темные шелковистые и густые, они превосходно обрамляли его резко очерченное лицо, достойное того, чтобы его отчеканили на золотой монете: орлиный нос, высокие скулы, выразительные карие глаза и чувственные полные губы. Маркиз был высок ростом, плечист и мускулист – именно таким и представляла Карен владельца Блэквуд-Тауэрс.

На картине здание было изображено на втором плане и лишь проглядывало в ветвях раскидистых деревьев. Маркиз был нарисован в полный рост. На его вытянутой правой руке в толстой кожаной перчатке сидел, вцепившись в нее когтями, сокол. Два охотничьих пса лежали у ног лорда Бернета и смотрели на него со всей собачьей преданностью. Взгляд охотника был суров и даже свиреп. Карен стало страшно, она покачнулась и наверняка бы упала без чувств, если бы Армина не поддержала ее за локоть, прошептав:

– Сногсшибательный мужчина, не так ли? От одного его вида в груди возникает дрожь, а между ног – пожар. Верно?

Приходи сегодня ночью ко мне, я расскажу тебе о нем поподробнее.

Глава 4

«Эйнсуорт армс» упоминается во всех ресторанных справочниках Девоншира как паб, славящийся прекрасной кухней. И хотя столики в нем всегда зарезервированы на несколько дней вперед, владелец оставлял свободный для лорда Бернета и его друзей.

Паб располагается в лучшем месте Главной улицы, спускающейся с холма к серповидной бухте, служившей пристанищем мореплавателям с древних времен. Немало путешественников побывало в этом гостеприимном заведении. Этот вечер не стал исключением из правила: паб, как всегда, был заполнен посетителями, поскольку курортный сезон был в разгаре.

Карен была очарована интерьером, выдержанным в старинных традициях подобных заведений: закопченными балками, начищенной до блеска латунной упряжью на стенах, камином, в котором зимой уютно потрескивают поленья, коллекцией китайского фарфора в витрине, макетами кораблей, расставленными на полочках, и массой других забавных безделиц.

Их столик находился возле окна, выходящего на гавань. Вечернее солнце золотило море и мачты судов на рейде, ветерок доносил морские запахи и шум волн. Порт целиком зависел от туристического бизнеса. Благодаря популярности этого чудного уголка дела у владельцев гостиниц, да и у простых домохозяек, сдающих квартиры туристам, шли превосходно. В разгар сезона здесь яблоку негде было упасть. Горничные, уборщицы, официантки И повара трудились до седьмого пота, менеджеры крутились как белки в колесе, все, кто был занят в сфере обслуживания, лезли из кожи вон, чтобы заработать как можно больше денег за лето, помня, что впереди долгая, холодная и скучная зима.

– Что будем заказывать, девочки? – спросил Тони, пробежав глазами меню.

– Для начала большой бокал холодного джина с тоником! – заявила Армина. – Я привезла вас сюда, поэтому домой меня повезет один из вас, друзья. А мне хочется напиться до поросячьего визга.

– Прекрасно! Я согласен сесть за руль, – сказал Тони. – Меня вполне устроит бокал светлого пива.

«Рейнджровер» он поставил в гараж маркиза, потому что Армина выразила готовность подбросить их с Карен на «альфа-ромео-спрайт», которую уже считала своей.

Из кухни доносились дразнящие запахи. У Карен потекли слюньки: она весь день ничего не ела, кроме сандвича, купленного в киоске, и аппетит у нее разыгрался не на шутку. К ним подошел смуглокожий официант, судя по всему итальянец, и, улыбнувшись Армине, окинул Карен оценивающим взглядом.

– Марио, подай нам сразу же два джина с тоником и пиво! – сказала Армина, по-свойски пожимая официанту запястье. – Как дела, радость моя? Давненько мы с тобой не виделись! Когда у тебя ближайший выходной? Нам непременно нужно встретиться.

Официант что-то промычал в ответ, но Карен не расслышала, что именно: ей стало досадно, что Армина фамильярничает с ним, хотя совсем недавно восторгалась лордом Бернетом перед его портретом и на все лады расхваливала достоинства маркиза. От других посетителей их отгораживал вазон с оранжерейными растениями, но Карен, сидевшая рядом с Арминой, видела, как она погладила официанта рукой с малиновыми ноготками по бедру и слегка сжала его ширинку.

Но долго сердиться на Армину за ее вульгарные выходки было невозможно: в ее нарочито сексуальном облике заключалась необъяснимая обаятельность. Она не скрывала своей порочности и всячески выпячивала достоинства, наплевав на условности и мораль. Ее коротенькое платье из тонкой материи облегало ее трепещущие груди с торчащими сосками, а от круглой аппетитной попки трудно было оторвать взгляд.

Приняв у них заказ, смазливый Марио исчез, а напитки и закуски подал другой, пожилой, официант с невыразительной внешностью. Несколько успокоившись, Карен сосредоточилась на еде. Но, даже поглощая с жадностью изысканные блюда, приготовленные поварами паба, она не могла не заметить, как сексуально ест ее соседка по столу, соблазнительно высовывая розоватый язык и очаровательно складывая алые губки. В каждой ее гримасе, в каждом жесте ощущался сексуальный подтекст.

Кухня «Эйнсуорт армс» оказалась действительно великолепной. Равиоли с лангустами и морскими гребешками под нежным белым соусом таяли во рту. Телятина, приготовленная в винном соусе с грибами, была восхитительна, как и поданная к ней жареная картошка. А десерт из пломбира и сливок с малиной, цукатами, миндальными орехами и шоколадом мог удовлетворить любого гурмана.

– Вы давно знакомы? – спросила Армина у Тони, слизнув с верхней губы крошку.

Тони расплылся в похотливой ухмылке и плотоядно взглянул на Карен. Бородатый, в трикотажной тенниске и свободных штанах грязно-серого цвета, он походил на человека из мира искусства или французского журналиста, только что прибывшего из Парижа.

– Я был первым, кто ввел ее в страну сексуальных удовольствий и дал почувствовать, что такое оргазм.

Тони перевел масленый взгляд на Армину и многозначительно уставился на ее ротик.

– Все ясно! Вы старые добрые приятели, – развратно промурлыкала она и, вытянув под столиком ногу, дотронулась носком туфли до его ширинки, одновременно изучая умными и порочными глазами лицо Карен, чем привела ее в замешательство. Проглотив ком и решив держаться не менее раскованно, чем эта бесстыдная кокотка, Карен в тон ей ответила, чувствуя, как увлажняется ее промежность:

– До Тони я имела опыт совокуплений лишь с неуклюжими мальчишками, которые сопели, потели и кончали раньше времени, затискав меня до синяков и зацеловав до засосов Неужели Тони и Армина – любовники? Карен представилось, как они предаются пылкой любовной игре прямо здесь, в пабе, и покраснела. «Нет, – подумала она, – скорее, они совокуплялись в потайном хранилище ценных фолиантов, на том же большом столе».

Армина сильнее нажала туфелькой на мошонку Тони и грудным чувственным голосом невозмутимо промолвила:

– Я тоже прошла через это? Именно так девчонки и становятся лесбиянками.

– Даже если у них и нет к этому природной склонности, – вкрадчиво заметил Тони.

Зайдя в дамскую уборную и выйдя из нее через короткое время, Карен увидела, что Армина уже ушла. Куда же она подевалась? Пошла договариваться о свидании с официантом Марио? Или уже совокупляется с ним в подсобке или в саду? Карен была невысокого мнения об итальянцах как любовниках, она слышала от подруг, что ничего особенного они собой не представляют.

Карен вымыла руки и, подставив их под сушильный автомат, взглянула на себя в зеркало. Вид у нее после сытного ужина и выпитого алкоголя был осоловелый. Ей хотелось уйти из ресторана и поскорее очутиться в своем уютном домике, свернуться калачиком на кровати и уснуть, накрывшись одеялом. Она подумала, что нужно послать открытки Алисон и матери, сообщить им, что она благополучно добралась до места и всем довольна. Пожалуй, можно черкнуть пару слов и Джереми. Нет, подумала она, пусть он напишет ей первый.

Любопытно, что он сейчас делает в Греции? С кем забавляется на вилле своих богатых родителей?

Она вышла в пустой коридор и пошла в направлении зала, задумавшись настолько, что не заметила идущего ей навстречу мужчину. Они столкнулись. Незнакомец был одет в черный кожаный наряд байкера и держал в руке шлем.

– Простите, – сверкнув голубыми глазами, густым баритоном произнес он, поддержав Карен под локоть. – Я не нарочно, мисс.

– Пустяки! – машинально ответила она, разглядывая импозантного молодого человека. У нее екнуло сердце при виде его мускулистой груди под кожаной курткой с многочисленными молниями и бляхами. Густые русые волосы ниспадали на плечи, в мочках ушей сверкали золотые сережки, как это принято у бесшабашной богемной молодежи. Ростом выше шести футов, этот Геракл смахивал на американца со Среднего Запада, потомка голландских переселенцев. Он вполне мог бы претендовать на титул сексуального символа Америки, этот обаятельный мужлан в крагах.

Ее взгляд невольно скользнул по его животу и ногам. Под кожей грубых штанов отчетливо вырисовывался здоровенный фаллос. Карен втянула ноздрями запах его костюма: она обожала неповторимый аромат кожи. Он будоражил ее чувства, пробуждал в ней низменные инстинкты, порождал в воображении сцены дикого, животного совокупления.

Ей стало так же хорошо и приятно, как было во время соития с Тони в библиотеке. Захотелось очутиться в кресле за компьютером и потереться низом живота о кожаную обшивку. Что может быть приятнее, чем запах кожи, смешанный с запахом мужского пота, лосьона и спермы? Сок потек из ее медового кувшинчика ручьями, трусики промокли.

Сколько же лет этому привлекательному байкеру? Двадцать? Угадать возраст парня, в котором странным образом сочетались юношеская наивность и мужская агрессивность, было весьма не просто. По-своему истолковав ее замешательство, незнакомец предложил:

– Может быть, выпьем чего-нибудь в баре?

Вопрос был задан нарочито уверенным тоном, но было ясно, что парень робеет.

– Спасибо, но я здесь с друзьями, они меня ждут. Как-нибудь в другой раз. – ответила Карен, не представляя себя в компании байкера в приличном обществе. Впрочем, в иной обстановке она бы с удовольствием пофлиртовала с ним, исключительно из спортивного интереса.

– Я вас здесь раньше не видел, – с добродушной улыбкой сказал парень.

– Я только сегодня утром сюда приехала, – ответила Карен.

– И где же вы устроились в разгар сезона? Я мог бы заехать за вами и покатать вас на «харлее». У меня есть второй шлем.

– В домике в имении маркиза! Он называется Лавровый коттедж. – Бугор в ширинке парня волновал ее с каждым мгновением все сильнее. – Извините, мне нужно вернуться за свой столик.

– Я вас навещу! Меня зовут Спайк!

Имя байкера как нельзя лучше соответствовало его грубоватому облику и объемистому члену. Будь он Эланом или Биллом, ему вряд ли бы удалось ее заинтриговать, такие имена звучат чересчур обыденно и мягко, а Карен любила в мужчинах твердость и умение проникать в самую сущность женщины, как в прямом, так и в переносном смысле этого слова.

Она протиснулась мимо байкера, ухмыльнувшегося самым нахальным образом, и пошла в зал, непроизвольно виляя бедрами и чувствуя его возбуждающие запахи, заставляющие ее ощущать себя самкой и дрожать от вожделения.

Армина улеглась на большом мягком диване с подлокотниками и заявила, что она пьяна и хочет мужчину.

– Нужно было пригласить сюда Марио или Тони, – ответила Карен, устраиваясь в обитом светлым набивным ситцем кресле с подлокотниками напротив нее и сладко потягиваясь.

– Марио работает до двух часов ночи, и толку от него после этого чуть – он будет как выжатый лимон. Уж лучше я утешусь вибратором! Не хочешь позабавиться с ним?

Армина осоловело уставилась на свою новую знакомую.

– Чудесное все-таки изобретение эти вибраторы! Отпадает нужда в этих особях в штанах. И вообще мужчины себя полностью изжили. Запасов спермы в клиниках достаточно для оплодотворения нескольких поколений женщин. Так не лучше ли нам самим ублажать себя, чем позволять трахать нас этим ослам?

– Разве тебе это не нравится? – спросила Карен, зевая и думая о том, как она доберется до дома. Тони высадил их у флигеля, в котором обитала Армина, и поехал к себе, утешив Карен тем, что до ее Лаврового коттеджа, дескать, рукой подать. Но за окнами было темно, тихо и жутковато. Возвращаться одна в незнакомой местности домой в такое время Карен опасалась.

– Нравится, разумеется, – призналась Армина. – Но я не равнодушна и к женщинам: разнообразие украшает жизнь, не правда ли? Обожаю риск и сюрпризы, без них мне было бы скучно.

Она сладко потянулась, и Карен, увидев сквозь шелковую ткань ее соски, захотелось пощипать их и подергать.

Ей представилось, как Спайк овладевает ею на сиденье мотоцикла, достав из кожаных штанов свой внушительный инструмент. Любопытно, он у него обрезанный или нет? Нужно будет в ближайшее же время это проверить.

Похотливое настроение Армины передалось и ей, в промежности возникло тягостное ощущение пустоты, клитор вызывающе задрожал, напоминая о себе. Желая отвлечься., она стала рассматривать помещение, в котором находилась.

Построенное в псевдоготическом стиле, это здание было отделано и обставлено весьма эксцентрично и сумбурно, но главенствовал дух викторианской эпохи: видимо, в то время дом подвергся реконструкции. Когда-то здесь коротали свой век овдовевшие маркизы, теперь жила одна из содержанок нынешнего владельца родового поместья. Забавная метаморфоза!

– Ты обещала рассказать мне о лорде Бернете! – напомнила Армине Карен, снедаемая похотью.

– А что конкретно тебя интересует? Размер его члена? Оставляет ли он женщин неудовлетворенными? Нечто в этом духе, не так ли?

Армина встала и рассеянно расстегнула молнию своего голубого платья, давая возможность гостье полюбоваться ее грудями, обнаженным торсом, крутыми бедрами и восхитительно стройными ногами.

Оставшись обнаженной, распутница виляющей походкой подошла к Карен и, встав напротив, широко расставила ноги. Погладив себя руками по животу, она начала ласкать груди, легонько подергивая ноготками соски, отчего те вскоре стали не розовыми, а красными, словно спелые вишенки, и напрашивались Карен в рот.

– Меня не интересуют интимные части его тела и сексуальные возможности, – сказала Карен, с трудом подавив желание лизнуть и пососать соски. – Я хотела бы узнать бытовые подробности: ведь мне здесь предстоит работать! К примеру, насколько маркиз строг как работодатель?

Она пришла в жутчайшее волнение от сексуального голоса Армины, от ее близости и аромата ее половых органов. Промежность Карен стала горячей и мокрой.

Армина продолжала любоваться своим телом, поглаживать груди, блаженно улыбаясь, приподнимать и подергивать их, теребить пальчиками соски. Голая она была похожа на соблазнительную куколку, выполненную умелым мастером на забаву богатого избалованного заказчика.

– Отчего на лобке у тебя нет волосиков? – шепотом спросила Карен, беспокойно ерзая в кресле и поедая похотливым взглядом гладкую кожу интимного места Армины.

– Чтобы моя сладенькая кошечка выглядела еще привлекательнее, – ответила бесстыдница, шумно втягивая тонкими, чувственными ноздрями воздух. – Мужчинам это нравится. Иногда я отращиваю волосы, для разнообразия, – серьезно добавила она и выпятила низ живота так, чтобы Карен смогла его разглядеть. Запах ее секрета стал явственнее и слаще.

Карен до смерти захотелось испытать сексуальное удовлетворение, и она хрипло сказала:

– Расскажи мне что-нибудь еще о маркизе!

– Я думаю, он тиран, работать с ним трудно, – ответила Армина. – Он чрезвычайно капризен, ему трудно угодить. – Она запустила во влагалище руку, вывернув наружу глянцевитые коралловые срамные губы, покрытые сладким нектаром. – Но зато он вынослив в сексе, как жеребец, и его пенис в напряженном состоянии достигает добрых девяти дюймов. А в обхвате он как древко флага. Но главное, лорд Бернет обращается со своим инструментом как виолончелист-виртуоз.

Карен уже не слушала ее, перед глазами у нее все завертелось. Армина застонала, массируя клитор, и выпятила груди Утратив контроль над собой, Карен порывисто просунула палец в щель между ее выбритыми срамными губами: внутри было горячо и мокро, стенки влагалища сжались.

– А ты все еще носишь челочку на своей прелестнице, Карен? Любопытно взглянуть, какого она цвета. Ты мне позволишь? – дрожащим, как струна, голосом спросила Армина.

– Но я никому из женщин еще такого не позволяла, я не лесбиянка, мне нравятся мужчины! – сбивчиво затараторила Карен, ерзая на краешке кресла.

– Уверяю тебя, никакой разницы в ощущениях нет, – лукаво сверкнув глазками, заверила ее совратительница. – Попробуй разок – сама узнаешь. Может быть, войдешь во вкус. Что тебе мешает? Бери от жизни все самое лучшее, наслаждайся, пока молодая. На том свете не позабавишься.

– Нет, я все-таки сомневаюсь…

Армина отошла, подняла с пола платье и сказала:

– Предлагаю продолжить разговор в спальне, там нас никто не побеспокоит. Сейчас уже темно и поздно, мы здесь одни. Поэтому все, что произойдет между нами, либо забудется, словно сон, либо запомнится и повторится.

Ощущая запах секрета Армины на своих пальцах, Карен утратила способность к волевым решениям и словно завороженная последовала за ней наверх по лестнице, упершись остекленелым взглядом в ее виляющую задницу и стройные, сексуальные ноги в туфлях на высоких каблуках. В окна лился таинственный лунный свет, создавая в помещении особую атмосферу, способствующую грехопадению.

Спальня была устлана белым пушистым ковром, стены обклеены белыми тиснеными обоями и украшены литографиями эпохи короля Эдуарда, дверь выполнена из кедрового дерева. Запах в комнате стоял пряный и сладковатый, его источали зажженные восковые свечи. Из-за муслиновых штор в спальню проникал прохладный ветерок. Большая кровать с медными набалдашниками на столбиках по углам была накрыта кружевным покрывалом.

Армина подняла бокал в форме тюльпана, наполненный белым вином, и спросила:

– Не хочешь принять со мной ванну? В ванной комнате горели свечи. Они бросали отблески колеблющегося пламени на посеребренные поручни ванны из черного мрамора, которые многократно отражались в зеркальной поверхности розоватой плитки. Пахло шафраном, гвоздиками и розами. Над водой клубился густой ароматный пар, похожий на туман над озером.

Дрожащими пальцами Карен расстегнула блузку и бюстгальтер, удивляясь собственной несмелости, и с трудом удержалась от желания прикрыть груди руками. С мужчинами такой робости она не испытывала.

Армина потянулась, расправив плечи и выпятив груди, скинула туфли и спустилась по ступенькам в ванну. В пахучей горячей воде исчезли сначала ее щиколотки, потом колени и, наконец, бедра. Маслянистая поверхность воды блестела, как оникс. Армина блаженно улыбнулась и медленно окунулась.

– Ты похожа на Психею с картины Лейтона, – сказала Карен, опьяненная вином и красотой подруги.

– Терпеть не могу этих лицемерных викторианцев, – хрипло рассмеялась Армина. – Грязные извращенцы! Педерасты!

– А мне всегда казалось, что они самозабвенно влюблены в искусство, – ответила Карен.

– Они были самозабвенно влюблены в свои члены, впрочем, как все мужчины. – Армина взялась за поручень и вытянулась в воде в полный рост, положив голову на край ванны.

Поболтав в воде ногами, она протянула руку и схватила Карен за щиколотку. Пальцы на ногах Карен впились в ворс ковра, по икрам и бедрам распространилось тепло. Армина отпустила ее ногу и спросила, лукаво сверкнув глазами:

– Ну и что ты решила?

В ее интонации ощущался вызов. И Карен приняла его.? Судорожно вздохнув, она шагнула навстречу Армине, и та, одним ловким движением стянув с нее трусы вместе с брюками, взглянула на ее мохнатую киску и удовлетворенно промолвила:

– Какая прелесть! Остается только вымыть ее, пригладить и приласкать.

Карен уже не думала ни о чем, кроме зова плоти. Она жаждала нежных прикосновений умелых рук к своим сокровенным местам, стремилась поскорее переплести свои ноги с ногами женщины, знающей наверняка, какие именно чувствительные места ей следует ласкать. Ей безумно хотелось слиться в сладострастном угаре с родственной душой, понимающей, какие струны нужно затронуть, чтобы сложилась песня. Тело Карен сжалось, а внизу живота вспыхнул пожар.

Она вошла в ароматную воду и ощутила от ее, проникновения в свою половую щель то же блаженство, что и от ласк ловких пальчиков. Армина распустила ей волосы по плечам и стала поливать голову водой.

Из скрытых динамиков полилась чарующая музыка Дебюсси – «Послеполуденный отдых фавна». Она завораживала, интриговала, порождала самые невероятные фантазии в голове Карен. Ей рисовались картины знойного полдня в Греции, сам фавн, полузверь-получеловек, страстный, прекрасный и похотливый, наблюдающий исподтишка за резвящимися в воде нимфами. Она где-то читала, что Вацлав Нижинский, порочный гений, которого обожал ею импресарио Дягилев, поставил балет на эту музыку – Я обожаю Дебюсси! – прошептала она, все глубже погружаясь в теплую ванну и свои фантазии.

Но Армина прервала ее чудесный сон, решив сделать его явью: она просунула ей во влагалище палец и стала перебирать волосики на ее лобке. Электрический ток пробежал по бедрам Карен, она вскрикнула и раскинула ноги в стороны. Соски ее встали торчком, из срамных губ высунулся клитор.

– Мне она тоже нравится, дорогая, – грудным голосом пропела Армина, намыливая ее ароматным мылом. – Ты слышала, какой грандиозный скандал случился на первом же спектакле, когда Нижинский, войдя в раж, стал мастурбировать прямо на сцене в финале?