Текст книги "Чечено-российские отношения и идея чеченской государственности. Политический очерк"

К моменту начала «перестройки», предшествовавшей развалу СССР, в Чечено-Ингушетии, как и во всей стране, сформировалась плеяда, можно сказать, поколение людей «непуганых». Людей, родившихся или выросших в местах депортации, в достаточной мере испытавших на себе тяготы и лишения ссыльной жизни или знавших о ней от старших, на себе испытавших дискриминацию по национальному признаку, но не подверженных страху людей, искалеченных физически и морально жестоким НКВД-КГБ. Это поколение начало переосмысливать свою историю, создавать произведения литературы, искусства, заниматься научными исследованиями, не вписывающимися в рамки идеологических установок партийных и репрессивных органов. Они начали создавать вначале нелегально, а потом и регистрируясь, так называемые «неформальные» объединения и организации, а с началом перестройки – и партии. Эти организации, с которым уже приходилось считаться и партийным, и комсомольским организациям, подготовили и провели Первый съезд чеченского народа, который состоялся 23—25 ноября 1990 года в Грозном.

Съезд принял Декларацию о государственном суверенитете Республики и сформировал свой исполнительный орган – исполком Общенационального конгресса чеченского народа, который в дальнейшем сыграл важную роль в развитии последующих событий. Съезд готовили и организовывали представители научной, технической интеллигенции, депутаты Верховного и районных советов, члены вышеупомянутых неформальных объединений и общественных движений. Духовенство – ни мусульманское, ни православное – ни в оргкомитете, ни на съезде представлено почти не было, за исключением нескольких лиц, оказавшихся делегатами съезда. Председателем организационного комитета был депутат Верховного Совета ЧИАССР Леча Умхаев. На съезде с обширным докладом выступил председатель Верховного Совета Чечено-Ингушской тогда ещё АССР Доку Завгаев, а также приглашённый первый чеченский генерал Джохар Дудаев. Игнорировать решения съезда было невозможно. И уже через день, 27 ноября того же 1990 года поздно вечером Верховный Совет – орган, легитимность которого никем не может быть оспорена – принял Декларацию о государственном суверенитете Чечено-Ингушской Республики. Принятие декларации происходило сложно из-за неопределённой, а зачастую и двойственной позиции делегатов от ингушских районов. На съезде были определены квоты численности членов исполкома по районам и диаспорам, а делегации от районов представили списки своих членов исполкома.

На съезде председатель исполкома избран не был. Его обязанности исполнял руководитель оргкомитета Леча Умхаев. После завершения съезда развернулась борьба за пост председателя исполкома. К тому времени в исполкоме выявились определённые группировки: депутаты Верховного и районных советов и их сторонники; Союз трёх – партия ВДП (Вайнахская демократическая партия) во главе с Зелимханом Яндарбиевым, партия «Исламский путь» – Беслан Гантемиров, Движение зелёных – Рамзан Гойтемиров, как оказалось, наиболее радикально настроенная группа, которая на пост председателя исполкома ОКЧН прочила Д. Дудаева, который в то время ещё служил в Эстонии; и третья – большая группа членов исполкома, далёкая от мыслей о захвате власти и придерживающаяся эволюционных методов развития событий. Развернулась борьба за голоса последних. С членами исполкома, особенно с лидерами районных отделов исполкома, проводилась определённая агитационная работа. К автору этих строк – председателю Веденского районного отделения ОКЧН – с разговором на эту тему приезжали в район Илес Арсанукаев, тогда ещё прапорщик одной из воинских частей Грозного, и писатель Имран Джанаралиев. Авторитет Дудаева был, конечно, высок, и он не мог быть замешан в клановой и бюрократической цепочках, опутывавших в то время регион. Председателем исполкома ОКЧН был избран Джохар Дудаев. Его заместителями – Леча Умхаев и Зелимхан Яндарбиев.

Абсолютное большинство народа и членов исполкома понимало необходимость интеграции республики в современный мир и прежде всего Россию, преимущества самых тесных взаимоотношений с Россией, но в рамках равноправных договорённостей. Статья 14 Декларации, принятой ОКЧН, например, гласит: «Чечено-Ингушская Республика, вступая в договорные отношения с другими республиками, государствами, союзом государств, сохраняет всю полноту власти на своей территории. Вопросы, отнесённые к совместному ведению субъектов договоров, признаются на основе равноправия». Куда яснее. Сам текст декларации признаёт возможность вопросов, которые будут в совместном ведении.

Ни чеченский народ, ни абсолютное большинство членов исполкома ОКЧН не были против того, чтобы иметь с Россией единое экономическое пространство, единую транспортную систему, единую валюту, делегировать России определённые полномочия, но в рамках договорённостей. Таких договорённостей, чтобы Россия никогда не могла считать себя вправе депортировать чеченцев, как это было в 70-х годах XIX века и в 1944 году, наводить «конституционный порядок», как это было в 1994—1996 гг., и проводить «контртеррористические» операции, которые идут в Чечне с сентября 1999 года.

В Октябрьском районе Грозного 8—9 июня 1991 года состоялся второй съезд (сессия) ОКЧН. Съезд проходил в очень странных условиях и обстоятельствах. Руководители районных комитетов исполкома и большинство делегатов долго искали место его проведения. Сильно изменился и состав делегатов, вернее – присутствовавших: он резко «постарел» и «позеленел». Организаторы мероприятия каким-то образом заполнили зал людьми в чалмах и без них, но из старшего поколения. Они были из тех – униженных, о которых писалось раньше. Из тех, кого в 30-40-е годы гноили в камерах и лагерях НКВД, потомки тех, кого по решениям «троек» расстреливали чекисты, и те, кого в скотских вагонах депортировали в 1944 году, те, кому по пути следования приходилось выкидывать из вагонов трупы своих родных, те, на чьих глазах от голода и холода умирали родители и дети, те, кто не могли защитить своих жён, сестёр, дочерей, те, кто даже после возвращения на Родину были вынуждены отмечаться в органах КГБ, те, кому, чтобы добиться каких-либо успехов в жизни, нужно было вступать в коммунистическую партию, заявляя при этом, что они не верят в Бога. Они всеми фибрами души ненавидели эту власть – власть Москвы. Они огромной массой влились в движение, организованное чеченской интеллигенцией как демократическое, и придали ему совсем другое и трагическое по последствиям направление. Организаторы мероприятия знали, что делали. И ещё там были некоторые молодчики, готовые бесцеремонно заткнуть рот любому осмелившемуся выступить против уже определённой линии.

Вопрос «Что вы делаете?» висел в воздухе, когда из президиума прозвучало предложение объявить съезд учредительным. И этот вопрос выкрикнул сидевший в зале профессор, историк Явус Ахмадов. С окриком, равнозначным русскому выражению «Заткни свой рот», к нему подскочил какой-то молодчик. Профессор с растерянным видом оглянулся вокруг. «Что творится!» – было написано на его лице. Съезд объявил себя учредительным. Группа депутатов во главе с Лечей Умхаевым и их сторонники покинули съезд. Это было первое серьёзное размежевание среди лидеров общественно-политического движения в Чечне, хотя разногласия проявлялись и ранее – при избрании председателя исполкома ОКЧН. Эта группа заявляла о необходимости обеспечения преемственности власти – то есть они, и в первую очередь Д. Завгаев, тоже были за суверенитет, но с сохранением власти за собой. В тех условиях это было невозможно. Во-первых, эта власть в глазах народа ассоциировалась с властью прежней, ненавистной кремлёвско-партийной властью, тем более что для них Завгаев всё ещё был первым секретарём рескома КПСС. Это во-первых. Во-вторых, Москва, то есть российское руководство во главе с Ельциным фактически поддержало Дудаева в противовес Завгаеву, который после принятия Декларации о государственном суверенитете Российской Федерации и Декларации о государственном суверенитете Чечено-Ингушской Республики апеллировал более к союзным органам власти как руководитель равноправного с Российской Федерацией субъекта Союза. Такое право предоставлялось законом СССР «О порядке решения вопросов выхода союзных республик из состава Союза ССР» от 3 апреля 1990 года и Декларацией о государственном суверенитете РСФСР от 12 июня 1990 года. Конечно, никакого суверенитета автономиям российское руководство предоставлять не собиралось. И в Москве, видимо, решили поставить Завгаева на место. Тандем Дудаев-Яндарбиев тоже не собирался преподносить власть бывшему партийно-бюрократическому аппарату. Ни о какой преемственности власти речи быть не могло. Да и неспособен был этот аппарат на кардинальные изменения в политической, экономической, социальной жизни, в методах работы.

Стремление к власти радикально настроенных группировок в Грозном и желание убрать зарвавшегося Завгаева-сепаратиста в Москве совпали. В своей статье «Национально-государственное строительство в Чечне: история и современность» автор А. Бугаев пишет: «Чечено-Ингушетия оказалась втянутой в борьбу между союзным центром и федеральной властью. …Роль пешки в этом жестоком политическом спектакле отводилась Д. Дудаеву, имидж которого как первого чеченского генерала в то время действительно был очень высок».

Приговор себе Завгаев окончательно подписал, проявив чрезмерную осторожность в дни августовских событий в Москве, в дни ГКЧП. Вайнахская демократическая партия на митингах обвинила Завгаева в поддержке ГКЧП и потребовала его отставки. Уже 26 августа 1991 года в Грозный приезжает группа депутатов Верховного Совета России во главе с Асланбеком Аслахановым. Завгаев предупреждён о недопустимости применения силы в отношении демонстрантов. «Кураторы из КГБ России пытались убедить меня не вмешиваться в события, не препятствовать деятельности Дудаева и даже снять охрану Завгаева. В августе, 6 числа, Иваненко подписал приказ о моём увольнении. В тот же день Дудаев разгромил Верховный Совет. Переворот был подготовлен в Москве», – писал бывший в то время председателем Чечено-Ингушского КГБ генерал-майор Игорь Кочубей (газета «Комсомольская правда» от 21 января 1995 года). (Верховный Совет был разогнан митингующими 6 сентября – прим. автора). Как он пишет дальше, 5 октября было захвачено здание КГБ со всем его содержимым, оружием, документами, оргтехникой. Сам он отстранён от руководства и от связи с Москвой. «Движение в Чечне было признано как демократическое», – писал бывший председатель КГБ РФ В. Иваненко. Вспомним: Ян Чеснов – «беспредел, установленный в Чечне в последние три года, возник там с ведома российских властей». Да не только «с ведома» – всё было организовано властями из Москвы. Но организовать всё это было бы невозможно, если бы в самой республике не была соответствующая обстановка, подготовленная всей предшествующей историей и ждущая своего часа.

В Грозном в кинотеатре «Юбилейный» 1—2 сентября прошёл третий съезд ОКЧН. Съезд проходил в условиях сильнейшего обострения обстановки. Из Москвы, из других регионов прибыли «группы поддержки» – бизнесмены, спортсмены. У входа в здание стояли вооружённые люди, перед фойе расставлены бутылки с зажигательной смесью. Обстановка специально нагнеталась: на митинге перед Совмином распускались слухи о намерении России опять депортировать чеченцев, другой оратор стращал предстоящим землетрясением и надвигающимся голодом…

Съезд постановил: Верховный Совет бывшей ЧИАССР с 29 августа 1991 года считать распущенным. Поручить депутату Верховного Совета СССР Лече Магомадову совместно с исполкомом ОКЧН, с привлечением депутатов СССР, РСФСР и общественных организаций, сформировать комитет для разработки законодательных актов государственного устройства. Назначить выборы президента Чеченской Республики на 27 октября 1991 года.

Была определена и цель ОКЧН – «переход к демократическим структурам управления». В Грозный один за другим зачастили высокие гости из Москвы – Аслаханов, Бурбулис, Жириновский, Дейнекин, Грачёв, Полторанин, Дунаев. Радикализация движения в Чечне начала тревожить российское руководство. Участники бессрочного митинга 6-го сентября разогнали заседавший в Доме политпросвещения Верховный Совет республики. По настоянию прибывшего в республику спикера Верховного Совета Российской Федерации Р. И. Хасбулатова, 15-го сентября Верховный Совет Чечено-Ингушской Республики объявил о самороспуске. Президиум Верховного Совета РСФСР единственным законным органом государственной власти на территории Чечено-Ингушетии своим постановлением от 8 октября признал Временный Высший Совет под руководством Б. Бахмадова. Постановлением же президиума исполкома ОКЧН этот совет считался распущенным, и был образован другой Временный Высший Совет под руководством Х. Ахмадова. Эти два совета одновременно издавали постановления взаимоисключающего толка. Президент Ельцин 19 октября выступил с обращением к лидерам исполкома ОКЧН, в котором ультимативно потребовал разоружения военных формирований.

Выборы президента состоялись в срок, определённый съездом ОКЧН. Накануне инаугурации президента Д. Дудаева, 8 ноября, президент России Б. Ельцин объявил в Чечне чрезвычайное положение. Газета «Зов предков» в №№7—8 от 1996 года опубликовала шифрограмму из Москвы, поступившую в МВД ЧИР в 8 ч. 45 мин. 8 ноября 1991 года: «Секретно. Грозный. МВД. Комиссарову, Орлову, Гафарову, Ибрагимову, Арсемерзоеву. Вами не выполнены решения, принятые на совещании у вице-президента Руцкого А. В., по выполнению Указа Президента РСФСР от 7 ноября 1991 года. Приказываем немедленно приступить к освобождению зданий КГБ, бывшего ГК КПСС и др. объектов. Задержите Дудаева и других членов ОКЧН. Информируйте ежечасно. Степанков, Иваненко, Дунаев».

Но не было в то время силы, способной выполнить данный приказ. Указ об объявлении чрезвычайного положения только сплотил чеченское общество: даже вчера противостоящие силы были готовы вместе противостоять силовому воздействию. Аэродром в Ханкале был забит вооружёнными людьми, хотя в то время склады в военных городках ещё были нетронуты, а захваченным был только арсенал из здания КГБ. Оружия было достаточно много, к тому же большинство работников МВД уже поддерживали новую власть. Аэродром, на который уже прибыло два самолёта с сотрудниками специальных подразделений, заполонили грузовики со щебнем, которые не давали садиться другим. Успевшие высадиться были блокированы, а потом, после отмены Верховным Советом РФ чрезвычайного положения, были выпровожены с территории республики. Фактически своим указом Ельцин оказал услугу Дудаеву, и такие услуги он окажет ему ещё не раз.

Инаугурация Дудаева состоялась в запланированный день – 9 ноября. И сразу же Д. Дудаев сложил с себя полномочия председателя исполкома ОКЧН. Был избран не только президент, но и парламент. И в условиях существования исполнительной и законодательной власти роль исполкома ОКЧН становилась непонятной. Впору было бы и объявить о самороспуске. Но люди, которые под знаменем исполкома пришли к власти – президент и большинство членов парламента, – такого предложения не делали. В своей книге «Тернистый путь к свободе», изданной в Вильнюсе в 1993 году, Джохар Дудаев высказывал мнение о необходимости сохранения конгресса. Он писал: «Никоим образом нельзя отдавать в новой структуре всю полноту власти Верховному Совету, президенту или президентскому правлению. Необходим параллельно действующий конгресс… который осуществлял бы надзор за деятельностью парламента и имел бы право отвергать или ратифицировать принимаемые документы». Но положение о конгрессе так и не было принято. А сами члены Исполкома всё ещё считали себя вправе определять и даже контролировать эту самую новую власть. Хотя уже давно, начиная со 2-го съезда, их влияние на события и на узкий круг людей, поставивших своей задачей захват власти, было незначительным. На втором съезде представителями ВДП (Вайнахской демократической партии) было внесено предложение о возможности ротации членов исполкома. Оно было принято. После того как из исполкома вышла группа депутатов во главе с заместителем председателя исполкома Лечей Умхаевым, метод ротации широко использовался представителями ВДП и их сторонниками для замены одних членов исполкома другими – своими сторонниками или вовсе пассивными в политической работе. Многие важные вопросы руководством исполкома решались келейно, без обсуждения и без голосования даже в президиуме исполкома. Помнится, возмущение активных членов исполкома вызвало то, что после того как исполком расположился в здании бывшего Горкома КПСС, какие-то вооружённые автоматами молодчики вздумали их не впускать. Дальнейшие события после избрания президента показали, что списывать исполком действительно ещё рано.

Парламент Чеченской республики 31 марта 1992 года принял постановление о переводе всех воинских частей, вооружения, боевой техники под юрисдикцию республики. Начались нападения и погромы в военных городках. Состоялось совместное заседание парламента и исполкома ОКЧН. Группы членов парламента и исполкома отправились в военные городки воинских частей для предотвращения столкновений между военнослужащими и толпами жаждущих приобрести оружие. Автор этих строк был в составе группы, выехавшей к 15-му военному городку по улице Ленина. Вся улица и площадь перед воротами военного городка были забиты людьми. Было очень много машин, в том числе много дорогих машин с московскими номерами. Перед воротами стояла машина ГАЗ-66, с кузова которой неизвестные люди через микрофон требовали от военных убираться, сдав оружие. Поднялся и я. Представившись, я сообщил, что переговоры о воинских частях ведутся, и предложил толпе разойтись. Митингующие стащили меня вниз. Члены нашей группы снова подняли меня на кузов, и всё повторилось. Слова на толпу не действовали, говорить не давали. Недалеко от машины под козырьком проходной стояли милицейские сотрудники в званиях от майора до полковника. Они просто смотрели. Наконец толпа решила таранить ворота этой же машиной. Развернув задом, машину двинули на ворота. И тут из-за ворот над головами застрочил пулемёт. Толпа отхлынула. Находившиеся у ворот легли на землю. Возмущённый, я ходил между ними и говорил: «Чего же вы уткнулись носами в землю?» И только когда мимо ушей просвистели пули, понял, что надо отходить в сторону. Тут меня подозвал один из милицейских чинов и сообщил, что в другом конце городка на минах подорвались и ранены восемь человек президентской охраны. Этот городок мы отстояли, два военных городка на Карпинском кургане были разграблены, причём среди грабителей были замечены и бородатые старики из Мехк-кхела (Совета старейшин). В мае была достигнута договорённость, и в июне все военнослужащие российских частей покинули республику, оставив всё вооружение.

Противоречия между президентом-председателем и членами исполкома после выборов начали выявляться всё чаще. Очень наглядно они проявились в вопросе о Сунженском районе и о чеченских диаспорах в соседних регионах. Представитель от чеченского села Пседах в Ингушетии Махарадзин Коттоев, ссылаясь на засилье ингушских чиновников, ставил вопрос о включении села под контроль чеченских властей. Дудаев на это не соглашался. На одном из заседаний Коттоев заявил, что его убьют и чтобы исполкомовцы на его похороны не приходили. Он не без основания был расстроен тем, что на проблемы чеченцев его села и соседнего Сунженского района исполкомовцы не обращали должного внимания. Скоро его действительно убили. Его, его сына и племянника. Несколько человек из членов исполкома съездили на похороны. Руководства исполкома там не было. Более того, исполкомовцы узнали, что Дудаев заключил с Аушевым некое соглашение по Сунженскому району до уточнения границы. Президент Дудаев был приглашён на заседание исполкома. Было это, кажется, в начале 1993 года. «Почему ты отдал Сунженский район?» – прямо спросил его один из члена исполкома от Сунженского района. «Я отдал – вы заберите», – был дословный ответ. Конечно, ничего он не отдавал и не мог. Он, по-видимому, до последнего надеялся сохранить чеченцев и ингушей в едином государственном образовании. Но ничего этого он объяснять не стал: у него уже начал складываться такой стиль руководства, который впоследствии обернулся против него самого.

Следующее противоречие проявилось в вопросе об отношении к указу президента о референдуме по новой Конституции, который было намечено провести 19 февраля 1993 года. К тому времени наметились серьёзные противоречия между парламентом и президентом по вопросам формирования кабинета министров, по вопросам подчинённости судей, следственного комитета и по другим вопросам. Наложение вето парламентом на указы президента и президентом на постановления парламента стало нормой. И в таких условиях президент и его окружение решили принять новую Конституцию, по которой парламент фактически назначался. По опубликованному проекту в парламент должны были по квоте входить по нескольку человек от общества ветеранов Отечественной войны, афганцев, общества инвалидов, общества женщин и т. д. Также предусматривалось введение шариатских судов. К тому времени очень активно начали действовать религиозные «деятели», объединившиеся в Мехк-кхел (Совет старейшин). По этому вопросу состоялось совместное заседание парламента и исполкома. Приглашённый на заседание президент, не вступая в полемику, покинул зал. Парламент тоже не достиг в вопросе об отношении к указу однозначного решения. Но члены исполкома были решительно против. Прямо на заседании автором этих строк было написано обращение президиума исполкома ОКЧН к гражданам Чеченской Республики с призывом бойкотировать данный референдум. Обращение, подписанное присутствующими членами президиума исполкома, среди которых, конечно, были и члены парламента, было отдано редактору газеты «Голос Чечено-Ингушской Республики» Абдулле Вацуеву. «Меня уволят», – сказал он и – напечатал. Его уволили. Дудаев потребовал созвать исполком ОКЧН, куда явился вместе с прокурором республики Эльзой Шериповой, министром информации М. Удуговым – тоже членами исполкома, но в последнее время на заседания не являющимися. Разговор был серьёзный. До сих пор, по истечении стольких лет эти и другие случаи общения с Дудаевым я вспоминаю с непроизвольной улыбкой. Джохар, Дала г1аьзот къобал дойла цуьна, был человеком, на которого даже в серьёзной полемике невозможно было сердиться. Он обескураживал своей непосредственностью. В тот день после приветствий Джохар саркастически-насмешливым тоном кинул в зал: «И х1у ю аш язъйинарг?» («Что это вы написали?»). Илес Сатуев объяснил позицию подписантов обращения. Попросил слова и я. Но ограничился сообщением о том, что являюсь автором текста данного обращения. Джохар встал, посмотрел на меня, потом во все стороны зала, и в вопросительном жесте вынес руки вперёд. Ему ничего не надо было и говорить. Всё было и так ясно. Но он сказал приблизительно следующее: «Он написал!», при этом с возмущённо-недоуменным выражением на лице обращаясь в зал. «Кто тебя просил? Ты с кем советовался?» Многие в зале, в том числе и я, еле сдерживали прорывающийся если не смех, то улыбку. И тут в разговор вступил Бек Межидов, человек не менее эмоциональный и впечатлительный. «С нами он советовался, с нами, а ты не знаем с кем советовался, когда издавал такой указ», – заявил Бек. И продолжил: «Джохар, ты – президент, ты – премьер-министр, ты – председатель исполкома, ты – главнокомандующий, и ты решил ещё и парламент формировать сам?!» И утверждения и вопросы были в его речи, которую в связи с истечением времени я могу, конечно, воспроизвести только очень кратко. На что Джохар тоже начал загибать пальцы, перечисляя должности Бека: «Бек, ты – зампредседателя исполкома ОКЧН, ты – зампредседателя парламента, ты – председатель комитета парламента, ты – председатель общества „Кавказ“. Ты чем недоволен?» Напоследок, сделав заявление «Вы своё дело сделали», Джохар махнул рукой и вместе со свитой покинул зал. Пояснение для несведущих: в чеченском языке нет обращения на вы, как нет и обращения по отчеству. Там все равны, что вовсе не означает, что нет почтения к чинам, званиям, должностям или тем более к старшим. Всё это есть и находит своё отражение в отношении чеченцев к старшим, к заслугам человека путём всего поведения и в словесном выражении почтения и уважения. С учётом этого чеченского обычая нужно понимать, что люди и с Джохаром Дудаевым, и с другими важными особами, и между собой обращались и обращаются на ты, когда говорят на чеченском. Кстати, как он сам и хотел. Референдум о новой Конституции не состоялся.

Примечательно то, что путь, который прошёл Дудаев – попытка провести нужный референдум, расстрел оппозиции, – более успешно и масштабно преодолел в том же году президент России Ельцин. Он и референдум провёл, и получил очень широкие полномочия, и расстрел оппозиционного Верховного Совета осуществил грандиозно. Позднее З. Яндарбиев в своей работе «Заметки на полях независимости» писал: «Ельцин то ли в подражание, то ли по совету Дудаева готовит свой референдум и проект Конституции».

Многие члены исполкома, которые без претензий на власть и посты действительно очень переживали за происходящее, действительно болели за будущее своего народа и республики, ещё несколько лет продолжали пытаться влиять на события, достучаться до «деятелей», вцепившихся друг в друга в борьбе за власть и сопутствующие ей материальные блага и другие жизненные интересы. В мае 1992 года, в разгар ожесточения разногласий между президентом, парламентом и оппозицией, они провели свой последний, примирительный, как они надеялись, съезд. Более съезды ОКЧН не созывались. Когда требовалось какое-то важное решение освятить именем народа, власти созывали так называемые народные конгрессы. Особенно много их было в 1998 году – в период обострения отношений между президентом Масхадовым и новой оппозицией, состоявшей из вчерашних соратников Масхадова по первой русско-чеченской войне. Каждая из сторон проводила собрания своих сторонников и объявляла их «общенациональными». Так, З. Яндарбиев 2 ноября 1996 года провёл съезд в Урус-Мартане: была предпринята попытка выдвинуть единого кандидата в президенты Ичкерии от Движения сопротивления. А 8 октября 1998 года в ответ на непрекращающиеся митинги Радуева сторонники Масхадова провели собрание своих сторонников в Грозном. Собрание оппозиционеров в Концертном зале Грозного тоже объявило себя «общенациональным» и даже приняло резолюцию «О статусе ОКЧН». Съезд полевых командиров прошёл 10 октября 1998 года и тоже был назван «общенациональным». Но все эти съезды были только собраниями людей, вовлечённых определёнными и известными личностями в борьбу за власть. Салман Радуев даже наладил на короткий период газету «Маршонан аз» – орган якобы обновлённого ОКЧН, как писалось в заголовке.

Я не удержался и написал статью «Когда толпа принимает законы, или Хватит дурить народ». Статья была напечатана в газете «Голос Чеченской Республики» 29 октября 1998 года. В статье писалось, что эти собрания, съезды, митинги могут считаться только выражающими позиции противоборствующих сторон, но никак не выражающими волю народа. «Я, член президиума исполкома ОКЧН, не знаю, кто участвует в этом якобы „возрождённом“ на площади в Грозном ОКЧН, но хотел бы предостеречь их от участия в междоусобицах, от участия в борьбе за кресла», – писал я. Через несколько дней на площади, где ещё стояло небольшое количество сторонников Радуева, ко мне подошёл Чингиз Зубайраев, один из активных деятелей демократического движения в Чечне, тоже бывший член исполкома, организатор Чеченского информационного центра в польском городе Краков во время первой русско-чеченской войны. Чингиз сказал, что он чуть не вступил в этот радуевский «ОКЧН». Видимо, на него, как и на некоторых других, произвели некоторое впечатление демагогические призывы лидеров новоявленной оппозиции, спекулирующих на действительно имеющих место трудностях данного периода.

Ещё одну попытку избежать, не допустить кровопролития исполком ОКЧН сделал в июне 1993 года, прямо накануне расстрела в Грозном городского собрания. Но об этом в следующей главе.