Текст книги "Выбор. Стратегический взгляд (сборник)"

Восточной Азии еще предстоит определить, будет ли ее геополитическое будущее напоминать судьбу Европы в первой половине XX века или европейскую историю второй половины того же столетия. Кое-чем сегодняшняя Азия навевает мрачные воспоминания о Европе в канун 1914 года. Впрочем, это еще не значит, что регион обречен воспроизвести трагический европейский опыт саморазрушения. Возможно, Азия избежит повторения ошибок Европы, не сумевшей справиться с междоусобным соперничеством своих держав. Однако надо отметить, что регион метастабилен, то есть находится в таком состоянии крепкой устойчивости, от которого не останется и следа, если под внезапным воздействием некоего фактора произойдет разрушительная цепная реакция.

Стабильность региона может оказаться под угрозой из-за усиления могущества некоторых азиатских государств. Здесь нет никаких сдерживающих «коллективных» структур, отвечающих за региональную безопасность. Жгучие взаимные обиды ближайших соседей в сочетании с характерной для этих наций легкой вспыльчивостью выглядят особенно зловеще на фоне стратегической уязвимости соответствующих стран. Современные азиатские державы действуют в быстро меняющемся и преимущественно неструктурированном региональном контексте, которому недостает многосторонних механизмов сотрудничества в области политики, экономики и безопасности, подобных существующим в сегодняшней Европе и даже в Латинской Америке. Поэтому Азия объединяет в своем лице символ впечатляющего экономического успеха, социальный вулкан и воплощение политического риска.

На ее просторах находящийся на подъеме Китай соперничает за региональное первенство с союзником Америки – Японией; противоестественно разделенная Корея – мина, готовая взорваться в любой момент; будущее Тайваня служит яблоком раздора; Индонезия уязвима внутренне; а считающая себя ровней Китаю Индия встревожена угрозой с его стороны. Китай и Индия (равно как и недруг Индии – соседний Пакистан) имеют официальный статус ядерных держав. Северная Корея дерзко притязает на такой же статус, а Япония едва удерживается от искушения в сжатые сроки создать собственный ядерный потенциал. Восходящая держава, Китай, напоминает кайзеровскую Германию, которая завидовала Великобритании, враждовала с Францией и презирала Россию; сегодняшний Китай, все более прагматично воспринимая роль Америки в Тихоокеанском регионе, нервно реагирует на Японию, свысока взирает на Индию и ни во что не ставит Россию.

На состоянии глобальной безопасности неизбежно скажется то, как далее будет развиваться международная обстановка на Дальнем Востоке. А это, в свою очередь, будет зависеть по большей части от образа действий двух ведущих восточноазиатских государств – Китая и Японии, а также от того, какое влияние на их поведение окажет Америка. Стабильная Восточная Азия, порукой которой будет постепенно институционализирующийся и тщательно сбалансированный стратегический треугольник в составе США, Китая и Японии, обеспечит критически важный восточный плацдарм для противодействия стихии беспорядка на обширных евразийских пространствах. Индия, Россия и Европейский союз тоже могут внести соответствующий вклад во взаимодействие участников главной триады, но лишь как периферийные фигуры.

Взаимные обиды и претензии, отягощающие отношения между азиатскими государствами, бесчисленны. Они связаны с историческим прошлым, территориальными спорами и культурным несходством. Китайцы негодуют из-за сохраняющего отдельный статус Тайваня, виня в том Америку, со страхом и неусыпным вниманием наблюдают за перевооружением Японии, осуждают японцев за то, что те недостаточно покаялись в злодеяниях военного времени, и они не забыли о территориях, которые Россия отхватила у них в период их исторической слабости. Японцы видят в Китае источник потенциальной угрозы своей безопасности и набирающего силу конкурента, намеренного оспаривать экономическое и политическое главенство Японии в регионе. А то, что Россия продолжает удерживать южные острова Курильской гряды, наполняет японцев такой злобой, что даже через 55 лет после завершения Второй мировой войны формальный российско-японский мирный договор по-прежнему ждет своего подписания. Кроме того, японцы все больше рассматривают свою зависимость от Соединенных Штатов не как желанный долговременный выбор, а скорее как временную стратегическую необходимость, продиктованную опасной нерешенностью проблемы Кореи, расчлененной в результате Второй мировой войны. Индонезийцы с тревогой следят за ростом китайского могущества, а индийцев возмущает высокомерное нежелание китайцев признать Индию равновеликой Китаю силой в Азии и пугает угроза неформального китайско-пакистанского альянса.

Не облегчают ситуацию имеющие глубокие корни национальные комплексы, обостряемые мучительными историческими воспоминаниями. Японцы достигли вершин имперского величия и скатились в бездну сокрушительного поражения в течение одного и того же столетия. Они остаются единственными жертвами применения атомного оружия. Им прекрасно известно, что они обделены природными ресурсами, и их все больше беспокоят социально-экономические последствия быстрого старения населения страны (по этому показателю Япония занимает второе место в мире). Китайцы с горькой обидой перебирают в памяти длительную историю национального унижения, которое им доставляли японцы, американцы, русские, британцы и французы, а также – в меньшей степени – немцы и итальянцы, внесшие свою лепту в подавление «боксерского» восстания. С отмиранием официальной коммунистической идеологии главной опорой политического единства Китая, вполне возможно, станет набирающий силу китайский национализм. На периферии региона индийцы, озабоченные усиливающимися межобщинными распрями у себя дома, с ревностью обнаруживают, что Китай значительно более привлекателен для прямых инвестиций иностранного капитала. А русских терзает мысль, как бы в более отдаленной перспективе им не пришлось уступить свои дальневосточные территории более могущественному и густонаселенному Китаю.

К этому бурлению страхов, антагонизмов и комплексов добавляется стратегическая уязвимость всех и каждого. Экономическое выживание любого из главных игроков на азиатской сцене целиком определяется беспрепятственным доступом морских торговых судов всего лишь к двум-трем крупным портам. Достаточно заблокировать несколькими магнитными минами подход к Шанхаю, Иокогаме или Бомбею (и еще к одному-двум портовым городам), чтобы буквально парализовать экономическую жизнедеятельность Японии, Китая или Индии. Экономика этих стран зависит почти исключительно от доставляемых морским путем грузов, в том числе от импортируемой нефти, без которой их существование абсолютно невозможно. Железнодорожные каналы торгового сообщения не только непригодны для островных государств вроде Японии или Индонезии, но и мало что значат для Китая и Индии. Жизненно важный, особо ценный морской путь представляет собой находящийся вблизи Сингапура Малаккский пролив, поскольку через этот узкий проход осуществляются торговый обмен дальневосточных стран с Европой и доставка ввозимой с Ближнего Востока нефти.

Неудивительно, что в Азии понемногу набирает обороты гонка военно-морских вооружений. Параллель с военно-морским соперничеством, наблюдавшимся в прошлом веке в Европе, почти напрашивается. Все главные протагонисты тихой сапой усиливают свои подводные флоты, обзаводятся надводными кораблями, оборудованными для размещения ударных вертолетов, изучают возможности приобретения авианосцев и стараются увеличить дальность действия авиации. Китай и Индия усердно создают могучие, способные патрулировать океанские просторы военно-морские силы и ведут энергичные переговоры с Россией о закупке одного из крупных авианосцев, строительство которых не успел завершить Советский Союз. Обе державы проводят модернизацию флотилий эскадренных миноносцев (в том числе приобретая у России современные модели) и наращивают мощь своего подводного флота, рассматривая его как основу контроля над морским пространством. В своих работах по вопросам стратегии китайские специалисты в области военно-морского планирования настаивают на расширении зоны патрулирования китайских военно-морских сил в юго-западном направлении, в то время как индийские эксперты все более упорно подчеркивают не только особую ответственность ВМС страны в Индийском океане, но и необходимость утвердить присутствие Индии к востоку от Малаккского пролива.

Не отстают от них и японцы. В 2001 году они оповестили о том, что Япония начинает регулярно направлять вооруженные патрульные корабли в Малаккский пролив для участия в защите японских танкеров и грузовых судов, подвергающихся нападениям местных пиратов. Имея современный флот великолепно оснащенных эсминцев, японцы, кроме того, задались целью увеличить дальность действия своих военно-морских сил благодаря так называемым десантным кораблям-докам (LPD), приспособленным для размещения ударных вертолетов, а возможно, и самолетов с неподвижным крылом. После завершения запланированного строительства дополнительных эсминцев водоизмещением 13 500 тонн Япония получит на вооружение корабли, превосходящие итальянский авианосец «Гарибальди», способный нести 16 реактивных истребителей «Харриер». Обладая дозаправляемыми в воздухе истребителями большой дальности (способные при условии дозаправки покрывать большие расстояния, они, по официальной малоправдоподобной версии, предназначены для «гуманитарных» целей) и современным подводным флотом, японские военно-морские силы, выглядя все еще скромно по сравнению с ВМС США, уже самые технически передовые и могучие в Азии.

Ответ на вопрос, что ждет Дальний Восток – война или мир, – в конечном счете зависит по большей части от того, как Китай и Япония будут взаимодействовать между собой и с Соединенными Штатами. Если Соединенным Штатам доведется вывести свои войска из этого региона, повторение сценария европейской истории XX столетия станет весьма вероятным. У Японии почти не останется иного выбора, кроме как незамедлительно рассекретить свою уже осуществляемую программу перевооружения и ускорить ее выполнение; Китай, скорее всего, ринется стремительно наращивать свои ядерные силы, прежде предназначенные лишь служить минимальным средством сдерживания; Тайваньский пролив станет ареной национального самоутверждения китайцев; Корея, скорее всего, переживет кровопролитие, в ходе которого наступит конец ее разделению, а воссоединившись, возможно, превратится в ядерную державу; и наконец, под прикрытием опасного ядерного зонта в китайско-индийско-пакистанском треугольнике могут возобновиться открытые боевые действия с применением обычных вооруженных сил. И вот тогда хватит одной-единственной спички, чтобы вызвать взрыв.

Однако в ближайшее десятилетие или около того наиболее вероятна модель, определяемая взаимодействием таких факторов, как возвышение Китая, откровенно рвущегося к статусу могущественной региональной державы, неуклонное наращивание Японией все более внушительной военной мощи в неясных пока целях и старания Америки держать под контролем оба вышеуказанных процесса. Такие усилия потребуют от нее скрупулезных стратегических расчетов и действительно тонкого понимания чаяний как китайской, так и японской стороны. Китай вступает в посткоммунистическую фазу своего развития все более националистически настроенной державой, а Японии (пока что занимающей второе место в мире по экономическому потенциалу) начинает досаждать степень зависимости ее безопасности от Америки, которая иногда позволяет себе произвол и может оказаться перегруженной обязательствами.

Китайский взгляд на мир и на роль в нем самого Китая стал заметно прагматичнее и свободнее от доктринальных предубеждений, в особенности после событий 11 сентября. Убедившись в очевидных намерениях России прекратить заигрывания с идеей российско-китайской коалиции, направленной против американского «мирового господства», китайцы явно озаботились опасностью очутиться в международной изоляции. Они отказались от своих неистовых разоблачений американской агрессивности и от громогласных обвинений в адрес Соединенных Штатов в том, что те замышляют войну против Китайской Народной Республики. Если еще в первой половине 2001 года подобные словоизлияния изобиловали в китайских средствах массовой информации[33]33
  С типичным для того времени яростным осуждением Соединенных Штатов выступил 20 апреля 2001 г. официальный орган Центрального комитета Коммунистической партии Китая (ЦК КПК) газета «Жэньминь жибао», где утверждалось, что «войска США неустанно сеют смуту по всему миру, создавая огромную угрозу миру и стабильности на планете», и все это под аккомпанемент своих «гангстерских мелодий». Публичная полемика о политике Америки, представленная на страницах того же самого официального печатного органа всего лишь через год, 23 марта 2002 г., не оставляла сомнений в произошедшей перемене. Когда один из участников дискуссии стал уверять, что Америка использует войну с терроризмом для закрепления собственного глобального превосходства, он получил отповедь другого собеседника, заявившего, что определяющая американскую позицию «главная тенденция направлена на взаимное сотрудничество и доверие» в отношениях между США и КНР. Еще один пример трезвого анализа взаимоотношений между США и КНР – статья под заголовком «Пять больших различий между Китаем и Соединенными Штатами требуют надлежащего обращения», опубликованная 21 февраля 2002 г. в принадлежащей КНР ежедневной газете «Вэньвэй бао», выходящей в Гонконге.


[Закрыть], то к 2002 году черно-белая картина глобальной конфронтации между миролюбивыми государствами и поджигателями войны уступила место значительно более нюансированным интерпретациям. Весьма показателен в этом отношении здравый анализ ситуации в номере от 4 февраля 2002 г. издания «Цзефанцзюнь бао», официального органа Главного политического управления Народно-освободительной армии Китая (НОАК), где в заключение сказано следующее: «Фундаментальные характеристики состояния международной обстановки в настоящее время и на ближайшее будущее такие: всеобщий мир в сочетании с локальными войнами, всеобщее спокойствие в сочетании с очагами напряженности и всеобщая стабильность в сочетании с локальными беспорядками».

Далее китайские аналитики утверждали, что «проблематика международной безопасности все более диверсифицируется, сплетаются традиционные и нетрадиционные факторы безопасности, а ущерб, причиняемый такими неординарными вызовами безопасности, как терроризм и торговля наркотиками, приобретает более серьезные размеры». Проявляя подход, в значительной степени отмеченный доктринальными клише, печатный орган НОАК выступил с предостережением: несмотря на вышесказанное, отмечалось в газете, Соединенные Штаты все более склонны придавать союзам с их участием, прежде всего НАТО и оборонительному договору с Японией, наступательный характер, что не может не вызывать озабоченности у Китая. Нет нужды добавлять, что именно альянс между Японией и Америкой более всего тревожил пекинских стратегов.

То, что китайцы испытывают здоровое чувство почтения к потенциальному могуществу Японии, вполне понятно. То, что они намеренно преувеличивают ее мощь, тоже неудивительно, поскольку тем самым националистические настроения китайских масс направляются в надлежащее русло, избавляя от осложнений отношений Китая с Америкой. Китайцы отдают себе отчет в том, что непрерывный приток прямых иностранных инвестиций и передовых технологий в страну, а также экспорт продукции китайской промышленности на один из важнейших зарубежных рынков зависят от сохранения неантагонистических отношений с Соединенными Штатами. Тогда как приглушенное и тщательно контролируемое недружественное соперничество с Японией не только исторически естественно, но и политически целесообразно: оно позволяет укреплять национальную сплоченность, избегая непомерно высоких издержек в международных отношениях.

Поэтому масс-медиа неустанно твердят китайскому народу, что Япония уже снова превратилась в крупную военную державу, что ее военные возможности, и без того значительные, продолжают быстро возрастать, а более специализированные издания НОАК постоянно информируют о том же политическую элиту страны. Мощь Японии, как говорится, представляет все более серьезную угрозу безопасности Китая и региона в целом, особенно принимая во внимание наращивание ею оснащенности технологически передовыми средствами для ведения наступательных операций. Кроме того, воинственные заявления любого японского политика, как правило, широко освещаются в китайских СМИ, которые к тому же скрупулезно фиксируют каждый малейший признак тяготения Японии к отказу от ее формального конституционного обязательства исходить в военной политике исключительно из оборонительных потребностей в узком смысле слова.

Как заверяют китайские политические и военные издания, Япония помимо того, что обладает сверхсовременными военно-морскими и военно-воздушными силами и занимает второе место в мире по объему ассигнований на национальную оборону, наращивает внушительный арсенал баллистических ракет, который в качественном отношении уже превосходит подобные вооружения Франции и самого Китая и даже сопоставим с потенциалом Америки. Разработанная в конце 90-х годов японская ракета М-5 представляет собой, как утверждается, усовершенствованный вариант последней и самой мощной американской модели МБР – твердотопливной ракеты MX, а новейшая модель, формально предназначенная для космических исследований, ракета Н-2А, имеет дальность действия 5000 км, что обеспечивает Японии способность, используя обычную двухтонную боеголовку, поразить любую цель на территории Китая. При этом очевидный интерес Японии к сотрудничеству с Соединенными Штатами в создании оборонительной системы на базе управляемых ракет и приобретение ею сверхсовременных эсминцев ПВО «Иджис» воспринимаются как свидетельство ее намерения добиться стратегического превосходства над Китаем[34]34
  Отмечу, что Япония запланировала развертывание двухуровневой системы противоракетной обороны, состоящей из ракет-перехватчиков морского (SM3) и наземного базирования (РАСЗ), для которой нужно как минимум восемь эсминцев «Иджис». Стоимость этой системы может составить от 500 млрд до 1 трлн иен с лишним (примерно от 4,2 до 8,4 млрд долларов). (См. редакционную статью: «Япония упорно выполняет политическое решение развернуть ракетную оборону до 2006 бюджетного года» (на кит. яз.) // «Санкэй симбун». – 2003. – 23 июня.)


[Закрыть].

В более мрачных китайских прогнозах представляется так, будто Япония вот-вот превратится в мощную ядерную державу. В доказательство этого предположения приводятся следующие аргументы: Япония располагает когортой высококвалифицированных ученых, способных создать все необходимые компоненты ядерных зарядов и быстро («всего за одну неделю», по словам китайского репортера) собрать их; Япония с ее 44 атомными реакторами уже третий по величине в мире производитель атомной энергии; по объему перерабатываемого ядерного топлива (до 800 с лишним тонн) Япония удерживает третье место в мире, уступая только Америке (2100 тонн) и Франции (1200 тонн); предполагается, что этот объем значительно возрастет в ближайшее десятилетие, и к тому времени у Японии будет самый большой запас плутония в мире, хотя даже имеющегося сегодня количества вполне достаточно для изготовления тысяч ядерных боеголовок. В общем, Япония изображается как «де-факто ядерная держава, стоящая на пороге создания ядерного оружия»[35]35
  Из многочисленных рассуждений, подтверждающих вышеуказанное заключение, можно отметить материал о японских ракетных технологиях в газете «Цзефанцзюнь бао» за 12 февраля 1999 г.; статью в «Жэньминь жибао», появившуюся 11 декабря 2000 г. и посвященную размерам японского оборонного ведомства и его масштабному бюджету; публикацию от 17 июня 2002 г. в нетематическом еженедельнике официального китайского агентства новостей «Ляован», в которой главное внимание уделялось ядерной проблеме.


[Закрыть].

Принимая во внимание рост военного потенциала Японии, китайцы считают наиболее пугающими два сценария. По первому из них Япония вырывается из всех пут либо потому, что ей удается стать независимой от Америки, либо ввиду внезапного ухода США с Дальнего Востока. Опираясь на свою крепнущую военно-морскую мощь и ядерный потенциал, она встает на путь откровенно враждебной политики по отношению к Китаю и вступает в островной альянс с Тайванем. В представлении китайцев Тайвань в этом случае превратится в новый, образца XXI века эквивалент государства Маньчжоу-го, образованного в первые десятилетия XX века в китайской Маньчжурии под нажимом и протекторатом японских милитаристов. Вслед за этим может наступить и военное столкновение между Китаем и Японией.

Второй сценарий предусматривает, что существующие в сфере безопасности связи, соединяющие США с Японией, Южной Кореей и Тайванем, которые формально носят двусторонний характер, а в случае с Тайванем в основном неофициальные, будут открыто преобразованы Соединенными Штатами в союз антикитайской направленности. Политический статус Тайваня окажется таким же, как и в первом сценарии, даже если Соединенные Штаты, по-видимому, будут в меньшей степени, чем националистическая Япония, склонны поощрять формальное отделение Тайваня от Китая. В любом случае Китай попадет в геополитическое окружение, и тогда Индия, возможно, не устоит перед соблазном воспользоваться ситуацией и станет оказывать на него давление, требуя вернуть территории, насильственно от нее отторгнутые, по ее мнению, в ходе пограничного конфликта начала 1960-х годов.

То, что некоторые политически влиятельные круги Тайваня охотно приветствовали бы оба варианта развития событий, прозрачно дал понять тайваньский президент Чэнь Шуйбянь, призвавший в начале 2002 года разрабатывать противоракетные оборонительные комплексы совместными усилиями США, Японии и Тайваня. Тайваньские СМИ благосклонно освещали комментарии японских и тайваньских военных специалистов в поддержку «молчаливого союза» между Японией и Тайванем, призванного сдерживать Китай. Как заметил один тайваньский эксперт по вопросам обороны, «для Японии, имеющей дело с Тайванем как с молчаливым союзником, самым важным будет знать, что Тайвань – действительно союзник»[36]36
  См. репортаж Моники Чу: Chu M. Taiwan and Japan «Silent Allies» // Taipei times. – 2001. – 24 July.


[Закрыть].

Принимая во внимание описанные выше опасности, китайцы будут крайне придирчиво оценивать эволюцию американо-японских связей и их воздействие на традиционную конкуренцию между Китаем и Японией. Может обнаружиться, как это ни парадоксально, что по мере отхода Китая от коммунистической идеологии и прагматического признания им своей заинтересованности в относительно стабильных отношениях с Соединенными Штатами рост японской военной мощи вынудит китайцев больше ценить неизменную зависимость Японии от США. Тогда практическая значимость подлинно стабильного американо-китайско-японского сближения перевесит прежде свойственную китайцам тенденцию рассматривать мир в категориях дихотомического противостояния, порождаемых доктринальными убеждениями.

Есть признаки того, что такая перемена уже происходит. В последнее время некоторые китайские эксперты публично заявляют, что, проводя умелую, тонкую политику и бдительно следя за секретными аспектами американо-японских связей, Китай сумеет не просто избежать развития событий в русле вышеописанных мрачных сценариев, но и добиться большего. Подобный курс будет благоприятствовать формированию в японском обществе чувства принадлежности к общему азиатскому миру, препятствуя поощряемому Америкой долговременному отчуждению Японии от Азии. Ее отчуждение, как опасаются китайцы, может стать следствием неустанных стараний Америки, жаждущей превратить Японию из азиатской страны в тихоокеанский эквивалент Соединенного Королевства – страну со своим отдельным, островным, отличающим ее от государств континента самосознанием, которая может сделаться привилегированным партнером Америки в Тихоокеанском регионе, ключевой миссией которого будет оказание помощи Америке в сдерживании «китайской угрозы». Желая подтолкнуть Японию к тому, чтобы она, напротив, отождествляла свое будущее с Азией, один китайский специалист в области внешней политики прибегнул к следующему утверждению: «Для Китая самым идеальным результатом улучшения китайско-японских отношений будет благотворный, равносторонний и предполагающий активное взаимодействие прогресс в отношениях между Китаем, США и Японией»[37]37
  Пан Чжунъин. Обсуждение американского фактора в китайско-японских отношениях (на кит. яз.) // Жэньминьван. – 2002. – 23 апр. (интернет-издание ЦК КПК).


[Закрыть].

С этой целью Пекин все более упорно добивается улучшения отношений как с Соединенными Штатами, так и с Японией, несмотря на военизацию последней. Сдвиг в позиции Китая позволяет извлечь важный стратегический урок: плавное, тщательно дозированное укрепление роли Японии в сфере безопасности усиливает заинтересованность Китая в сохранении стабильного сотрудничества с Соединенными Штатами, в неизменности американо-японских связей и поддержании сбалансированности китайско-японо-американского треугольника.

Однако со стороны руководства США будет заблуждением считать, что настолько же ощутимое наращивание вооруженных сил Тайваня сходным образом даст положительный эффект. Постепенно обретающая могущество Япония, если только она не отдалится полностью от США, вряд ли употребит свои возрастающие военные способности на то, чтобы бросать прямой вызов жизненно важным интересам Китая. Иначе обстоит дело с Тайванем. Существует немалый риск, что сепаратистски настроенные политические силы Тайваня не устоят перед искушением воспользоваться любым существенным ростом военного потенциала как благоприятной возможностью провозгласить формальную независимость острова от Китая. В такой ситуации ни одно китайское правительство, даже самое авторитарное, не сможет остаться пассивным, особенно с учетом возросшего влияния национализма на сознание китайских масс. Ярость китайского народа в этом случае способна спровоцировать военное столкновение между Китаем и Америкой с дестабилизирующими последствиями для всего региона.

Помимо тайваньского вопроса китайское руководство во внешнеполитической сфере и впредь будет беспокоить главным образом то, насколько активный характер принимает наращивание Японией военной мощи, в какой мере этому сопутствует ее политическое самоутверждение и каковы международные амбиции этой страны, а также в какой степени союз с Америкой оказывает сдерживающее воздействие на военное усиление Японии. В связи с этим есть основания для осторожного оптимизма. Едва ли Соединенные Штаты или Япония ринутся менять стратегическую ориентацию. Периодические кампании в американских масс-медиа, в ходе которых Китай пытаются изобразить будущей сверхдержавой, грядущим соперником и источником главной угрозы для Америки, не привели к серьезному давлению со стороны Конгресса или общественности, с тем чтобы вынудить США занять более враждебную позицию по отношению к Китаю. Никто не призывает к срочному перевооружению Японии, как это было в отношении Западной Германии в 1950-е годы – в опасное десятилетие «холодной войны».

Сами японцы демонстрируют глубокое понимание озабоченности Китая и, скорее всего, будут продолжать держаться в тени, даже не прекращая неуклонно укреплять свои военные возможности. Их военные усилия, судя по всему, продиктованы не страстным стремлением японской нации обрести независимую военную мощь, а по большей части осмотрительностью и нежеланием оказаться полностью беззащитными в случае внезапного отказа США от своих обязательств. Япония скорее ставит перед собой задачи получить в конечном счете надежный запасной вариант, чем замышляет неожиданный разрыв союзнических отношений.

На самом деле то, что демократические ценности и ярко выраженная антимилитаристская этика глубоко укоренились в мышлении японцев, делает великую честь японскому народу и его политической элите. Ведущиеся сейчас в Японии дебаты о масштабах и геостратегических целях национальных военных программ, неизменная поддержка общественностью строгих конституционных запретов на использование японских вооруженных сил за рубежом – все это отражает рациональное и ответственное видение международной роли Японии. В общем, сегодняшняя Япония – конституционная демократия истинного образца – добропорядочный гражданин мира.

Конечно, в Японии раздаются голоса, ратующие за более уверенное поведение на международной арене, и особенно слышны они стали после событий 11 сентября. Но, за исключением крикливого меньшинства, почти не имеющего влияния, те, кто настаивает на более активной роли страны, делают упор в основном на обязанность Японии как второй по экономическому потенциалу державы мира взять на свои плечи соразмерную долю ответственности за обеспечение глобальной безопасности. В общем и целом такая позиция не подразумевает призывов к полной военной независимости и разрыву связей, соединяющих Японию с Соединенными Штатами. Усиливающаяся склонность к отказу от интернационалистского пацифизма, возможно, присутствует, но это не означает намерения встать на путь националистического милитаризма.

Типичными можно считать взгляды, высказанные после событий 11 сентября председателем постоянного комитета по внешней политике и обороне верхней палаты японского парламента. «Простое пацифистское представление о том, что военная мощь есть зло, сложилось в послевоенной Японии в результате страшного опыта, пережитого страной в годы Второй мировой войны, – отметил он. – Эта идея, получившая преувеличенное толкование, переросла в так называемый пацифизм отдельно взятой страны, и нам следует критически переосмыслить свои позиции в этом отношении». «Японии, как ответственному члену международного сообщества, – продолжал японский политик, – следует обрести способность играть свою роль в противодействии новым угрозам, возникшим в эпоху после окончания «холодной войны». Далее, мы должны создать систему, которая защитит наши жизни, собственность и землю от традиционных угроз (таких как вооруженное нападение со стороны других стран)… И наконец, нам надо внести поправки в законодательство, чтобы обеспечить успешную деятельность альянса между Японией и США, необходимого для сохранения общего военного равновесия в Восточной Азии»[38]38
  Кейдзо Такеми (цит. по: «Санкэй симбун». – 2001. – 27 дек.). Конференция представителей японского частного бизнеса выступила с рекомендацией, во многом созвучной заявлению Такеми: учредить при кабинете министров Государственный стратегический совет, который участвовал бы в разработке планов по обеспечению более эффективного реагирования Японии на чрезвычайные ситуации в мире, и параллельно организовать японо-американскую стратегическую конференцию в составе официальных лиц и ведущих фигур частного сектора «в целях расширения союзнических отношений между Японией и США» (редакционная статья в газете «Санкэй симбун», 10 марта 2002 г.). Кроме того, как свидетельствуют опросы общественного мнения в Японии, несмотря на то, что у идеи внесения поправок в японскую конституцию есть сторонники, преобладающее большинство (даже среди тех, кто поддерживает некоторые изменения) выступает все еще за неизменность статьи 9, в которой Япония отказывается от права войны.


[Закрыть].

Это и многие другие подобные заявления отражают крепнущие в обществе настроения в поддержку более напористой политической позиции Японии на мировой арене. Япония явно отходит от пассивной пацифистской точки зрения, тяготея к более активной вовлеченности в международную жизнь, включая не только операции по поддержанию мира, но и прямое военное участие в принуждении к миру (как в Ираке). Однако такая ориентация далека, как небо от земли, от независимой, националистической, милитаристской внешней политики, у которой есть шансы стать реальной только вследствие принципиального и угрожающего изменения военно-политической обстановки вокруг Японии.

В отличие от европейских стран накануне 1914 года, ни Китай, ни Япония не впадают в националистические разглагольствования о своем великодержавном будущем. В отличие от советского руководства, регулярно похвалявшегося, что Россия вот-вот выроет могилу Соединенным Штатам, китайцы склонны подчеркивать (и совершенно справедливо) свою относительную отсталость и то, как много времени понадобится на ее преодоление[39]39
  В исследовании, проведенном Китайской академией наук и представленном общественности в марте 2001 года, сделан вывод, что к 2050 году Китай станет всего лишь «умеренно развитой» страной.


[Закрыть].

Японцы, пережив в 1980-х годах недолгое суетливое упоение, вызванное по большей части опасениями Америки, испугавшейся, что Япония вот-вот станет «следующей сверхдержавой», настолько же скромны в оценке своих долгосрочных перспектив. Они прекрасно отдают себе отчет не только в уязвимости собственной страны в случае глобальных беспорядков, но и в том, какие помехи ее благоденствию создают затянувшаяся экономическая депрессия и старение населения Японии.

Еще одно обстоятельство крайне важно: китайцы лучше кого бы то ни было знают, что уних нет и в ближайшее время не появится достаточных сил, чтобы позволить себе серьезные военные провокации. Любой военный сценарий, способный перерасти в столкновение с Соединенными Штатами, для Китая будет означать катастрофу. При желании Соединенные Штаты способны установить блокаду вокруг Китая, полностью парализовав тем самым его внешнюю торговлю и поставки нефти в страну[40]40
  Начиная с 1993 года Китай импортирует нефть во все более значительном количестве; если в настоящее время 20 % его потребностей в этом сырье обеспечиваются за счет поставок из-за рубежа, то к 2010 году эта цифра, скорее всего, превысит 40 %, а по объему ввозимой нефти Китай обгонит Японию. (Положение в области нефтяной безопасности Китая (на кит. яз.) // «Дагун бао». – 2000. – 10 нояб.) Связанное с этим ощущение уязвимости заставило Китай задуматься о создании мощной государственной системы стратегических запасов нефти. См.: Инвестировать 100 миллиардов долларов в строительство стратегической нефтяной системы (на кит. яз.) // «Дагун бао». – 2002. – 13 нояб.


[Закрыть]. Но даже если этого не произойдет, серьезный конфликт в регионе, как уже отмечалось, чреват воплощением в жизнь еще одного кошмара китайских стратегов – появления сверхсовременного военного потенциала у Японии, рвущейся к новой политической роли и не связанной опекой США.

Гораздо более верным курсом для Китая будет экономно расходовать свои силы, создавать условия для дальнейшего экономического роста, терпеливо работать над укреплением экономической зависимости Тайваня от материка и осторожно культивировать рост особого азиатского политического самосознания, заботливо развивая экономическое сообщество азиатских стран, в которое со временем удалось бы заманить и Японию. Политический интерес Китая к формированию такого отдельного, не связанного с Америкой сообщества явно растет. Там-то, ожидают китайцы, их политический голос будет звучать громче всех – и Америке придется прислушаться к нему.