Текст книги "Долина кукол"

В комнате Энн прозвенел звонок, означавший, что внизу ее уже дожидается Аллен. Она нажала стальную кнопку, давая ему знать, что спускается, и схватила пальто и сумочку.

– Все, Нили, мне надо бежать, Аллен мог взять такси.

– Подожди, скажи, у тебя не осталось хоть немного этого потрясающего шоколадного печенья-пастилок?

Нили стала рыться в маленьком шкафчике.

– Забирай всю коробку, – разрешила Энн, стоя уже у выхода и придерживая для Нили дверь.

– Здо́рово! – Нили вышла из квартиры следом за ней, прижимая к груди коробку c печеньем. – Дома у меня есть литр молока, да еще я взяла в библиотеке «Унесенных ветром», а теперь это печенье. Ух ты! Устрою себе роскошный пир!

Они отправились в маленький французский ресторанчик. Аллен внимательно слушал, пока она рассказывала ему о задании, полученном ею от Генри Беллами. Когда Энн закончила свой рассказ, он быстренько проглотил оставшийся кофе и попросил принести счет.

– Энн, мне кажется, что настало время…

– Время? А для чего?

– Время для полной откровенности. Теперь ты можешь уйти из конторы Генри Беллами в ореоле славы.

– Но я не хочу от него уходить!

– Но тебе придется. – Его улыбка была ей незнакома. В ней чувствовалась уверенность в себе, и вообще вся его манера поведения изменилась. – Полагаю, что раздобыть квартиру для Лайона Берка считалось бы настоящим подвигом?

– Ты хочешь сказать, что у тебя на примете имеется такая квартира?

Он кивнул, продолжая загадочно улыбаться, как будто вспомнил одному ему известную шутку.

Когда они вышли на улицу, он остановил такси и назвал адрес где-то в Саттон-Плейс.

– Аллен, куда мы едем?

– Смотреть новую квартиру Лайона Берка.

– Так поздно? И кстати, чья это квартира?

– Сама увидишь, – сказал он. – Потерпи немного.

Дальше они ехали молча.

Машина остановилась около фешенебельного здания недалеко от Ист-Ривер. Тут же подскочил подобострастный швейцар и поздоровался c Алленом: «Добрый вечер, мистер Купер». Лифтер так же учтиво поздоровался и остановил лифт на десятом этаже. Аллен привычным движением вставил ключ в замок. Когда он включил свет, взору Энн предстала со вкусом отделанная гостиная. Нажатие еще одной кнопки – и в комнате зазвучала приглушенная музыка. Квартира была изумительная, как будто сделанная по заказу специально для Лайона Берка.

– Аллен, все-таки чья же это квартира?

– Моя. Пойдем посмотрим остальное. Спальня очень большая… Много шкафов. – Он раздвинул скользящие двери. – Ванная – здесь, а кухня – вот там, правда, она маленькая, но c окном.

Не говоря ни слова, она следовала за ним. Уму непостижимо! Неужели тихоня Аллен живет в такой квартире?

– Ну а теперь я покажу тебе ложку дегтя.

Он прошел в гостиную, раздернул длинные, до полу, портьеры, и они увидели соседнюю квартиру, окно которой было совсем рядом. До него, казалось, можно было дотянуться рукой.

– Плохо то, – начал он, – что в этом идеальном доме есть все, кроме хорошего вида из окон. Хотя должен признаться, что этот толстяк напротив меня просто заинтриговал. Живет он один, и за два года я ни разу не видел, чтобы он прикасался к еде. Он существует на одном пиве, оно его завтрак, обед и ужин. Смотри сама!

Как будто услышав его слова, в кухню соседней квартиры, тяжело переваливаясь, вошел тучный мужчина в майке и открыл бутылку пива.

Аллен снова задернул занавески.

– Поначалу я очень за него волновался, так как был уверен, что он кончит авитаминозом или чем-то подобным. Но пиво ему явно на пользу. – Аллен подвел ее к дивану. – Ну что? Квартира подойдет мистеру Берку?

– По-моему, она просто чудо, даже c этим толстяком напротив. Но, Аллен, почему ты сам вдруг отказываешься от такой прекрасной квартиры?

– А я нашел другую и могу переезжать хоть завтра. Но сначала мне хотелось бы, чтобы ты на нее взглянула. Главное, чтобы она понравилась тебе.

Боже милостивый! Он собирается сделать ей предложение! Милый крошка Аллен! Она не хотела причинять ему боль. Может быть, она сможет притвориться, что ни о чем не догадывается.

Энн постаралась говорить спокойно и беспечно:

– Аллен, хотя мне и поручили подыскать квартиру для Лайона Берка, это еще не означает, что я специалист в таких вопросах. Сам Лайон Берк не может освободиться, и, чтобы ускорить дела в конторе, это дело поручили мне. И уж если ты сам нашел эту квартиру, то вряд ли нуждаешься в моих советах… – Она понимала, что говорит слишком быстро.

– Ты говорила, что он сможет платить сто пятьдесят долларов, – сказал Аллен. – И даже сто семьдесят пять. Давай решим так: отдадим ее за сто пятьдесят, и в их глазах ты станешь настоящей волшебницей. Он может переарендовать квартиру у меня. Я сам за нее плачу столько же, но мебель – моя. И я ее оставлю в качестве премии.

Она вдруг насторожилась.

– Но ведь мебель тебе понадобится в твоей новой квартире, – возразила Энн. – И к тому же она, вероятно, очень дорогая…

– Это не имеет значения, – сказал он весело. – А Лайон Берк сможет переехать немедленно?

– Не знаю, наверное…

– Наверняка сможет, – сказал Аллен. – Поехали, я хочу показать тебе свою новую квартиру.

Он чуть ли не силком потащил ее из квартиры к лифту, не обращая внимания на ее возражения, что уже слишком поздно.

Когда они оказались на улице, к ним снова подбежал любезный швейцар:

– Вызвать такси, мистер Купер?

– Не надо, Джо, нам недалеко.

Пройдя по улице несколько метров, они вошли в дом, который, казалось, висел прямо над рекой.

Сама квартира казалась сошедшей c киноэкрана: толстый белый ковер, длиной чуть ли не c километр, покрывал пол в гостиной; уголок-бар был отделан итальянским мрамором, высокая лестница явно намекала на множество комнат наверху. Но самым потрясающим был вид, открывавшийся из окна.

Стеклянные двери открывались на огромный балкон, выходивший на реку. Аллен вывел ее на балкон, и холодный ветер оросил влагой ее лицо. Представшая перед ней красота ошеломила ее. Сеть ярких мостовых огней извивалась над рекой, в пролетах плыли крошечные бриллиантики света. Позабыв про Аллена, Энн стояла как завороженная.

– Ну что, выпьем за новую квартиру? – спросил Аллен.

Энн стряхнула c себя наваждение и взяла предложенную кока-колу.

– Аллен, чья это квартира? – тихо спросила она.

– Если захочу, то моя.

– Но кому она принадлежит?

– Человеку по имени Джино, но он говорит, что она для него великовата. Сам он живет в отеле «Уолдорф» – ему так удобнее.

– Но, Аллен, ведь ты не можешь себе этого позволить!

– Ты очень удивишься, когда узнаешь, что я могу себе это позволить. – Он снова улыбался этой чужой, незнакомой ей улыбкой.

Она повернулась, намереваясь возвратиться в комнату.

– Аллен, мне, пожалуй, лучше уйти. Я очень устала… и совершенно запуталась.

– Энн. – Он схватил ее за руку. – Энн, я богат, я очень богат.

Энн молча смотрела на него и вдруг поняла, что он говорит правду.

– Я люблю тебя, Энн. Сначала мне просто не верилось, что ты, встречаясь со мной, ничего не знаешь.

– Не знаю чего?

– Кто я такой.

– Ну и кто же ты такой?

– Все тот же Аллен Купер. Единственное, что ты знаешь обо мне, – это мое имя. Только оно тебе ни о чем не говорит. Ты знаешь меня как невезучего страхового агента. – Он усмехнулся. – Если бы ты только знала, чего мне стоило эти несколько недель прятаться c тобой по дешевым ресторанчикам, наблюдать, как ты заказываешь самые дешевые блюда в меню, знать, что ты волнуешься из-за моей работы. Энн, никогда раньше никто не тревожился из-за меня. Сначала я решил, что все это розыгрыш, что тебе все известно и ты просто меня дурачишь. Ведь со мной подобное проделывали и раньше. Именно поэтому я задавал тебе столько вопросов: откуда ты приехала, что это за Лоренсвиль? А уж потом нанял детектива, чтобы тот все проверил.

Увидев, как сузились ее глаза, он схватил ее за руки:

– Энн, не сердись на меня. Ты казалась такой невероятной, просто как из сказки. И Джино не мог в это поверить. Но когда все подтвердилось, когда все оказалось правдой: и дом, и овдовевшая мать, и тетушка, и старинный род… Энн, ты – настоящая леди, самый высший класс! Боже мой, когда мне все стало известно, я был вне себя от радости. Ведь я был убежден, что мне нечего надеяться на что-нибудь подобное, чтобы та, кого я обожаю, могла полюбить меня ради меня самого. Неужели ты не понимаешь, что это значит для меня? – Он закружил ее по комнате. – Я тебе не безразличен? Я тебе действительно нравлюсь? Неужели я сам, а не мое богатство?

Энн, задыхаясь, вырвалась из его объятий:

– Аллен, ну откуда мне было знать, кто ты такой, и, вообще, откуда бы я все это узнала, если бы ты мне сам не рассказал?

– Я никак не могу понять, как ты ухитрилась ничего не знать? Мое имя постоянно мелькает в светской хронике. Я полагал, что одна из твоих подружек обязательно сообщила бы тебе про меня. И уж безусловно, сам Генри Беллами не преминул бы это сделать.

– Я не читаю светскую хронику, и, кроме Нили, у меня нет других подруг, а она читает только «Вэрайети». У нас же в конторе свои личные дела я не обсуждаю ни c мистером Беллами, ни c кем другим.

– Ну что ж! Зато теперь ты можешь сообщить им потрясающие новости. О нас c тобой! – Он обнял ее и поцеловал.

Энн стояла, вся обмякнув, но потом вдруг резко высвободилась. Боже! Опять это c нею произошло! Во время поцелуя ее снова затопила волна отвращения.

Аллен же c нежностью смотрел на нее:

– Моя милая маленькая Энн. Я понимаю, что ты, наверное, совершенно растерялась.

Она подошла к зеркалу и подкрасила губы. Руки ее дрожали. С ней явно что-то не в порядке. Почему ей становится так противно, когда ее целует мужчина? Многим девушкам нравится целоваться c мужчинами, даже если они в них не влюблены. И это считается нормальным. Но Аллен ей нравится, он не какой-то посторонний, не чужак. Значит, ни Уилли Гендерсон, ни парни из Лоренсвиля ни в чем не виноваты. Причина, должно быть, в ней самой.

Аллен приблизился к ней снова:

– Энн, я люблю тебя. Я понимаю, что все случилось слишком быстро. От этого у кого угодно голова пошла бы кругом. Но я хочу на тебе жениться, я хочу, чтобы ты познакомилась c Джино, моим отцом.

Он протянул ей ключи:

– Передай их завтра Лайону Берку и скажи, чтобы он позвонил мне на работу. Я немедленно переоформлю аренду квартиры. Кстати, Энн, если эта квартира тебе кажется слишком пошло отделанной, ты можешь все отсюда повыбрасывать и все переделать. Хотя Джино она обошлась в целое состояние, по-моему, она все-таки не в твоем вкусе. Или, если захочешь, мы можем купить дом – все, что ты только пожелаешь.

– Аллен, я…

– Для одного вечера мы и так уже наговорили достаточно. Я тебя люблю, и ты выходишь за меня замуж. Думай только об этом.

Пока они ехали к ней домой, Энн сидела в машине, глубоко задумавшись. Теперь она знает все. Она фригидна. То самое ужасное слово, о котором шептались все девочки в школе. У некоторых девушек это от природы, они такими рождаются, никогда не испытывая настоящей страсти, никогда не достигая оргазма. И она из их числа! Боже, ведь ей даже поцелуи омерзительны! Наверное, ей еще повезло, что она встретила такого человека, как Аллен. Он добрый и, может быть, сумеет ей помочь. Пожалуй, все-таки следует выйти за него замуж. Права оказалась ее мать. Это волшебное чувство блаженства не для «леди», которую тошнит от поцелуев. Но она, по крайней мере, избавилась от Уилли Гендерсона из Лоренсвиля. А ведь некоторым и такого счастья не выпадает.

Он задержал такси, когда они подъехали к ее дому.

– Энн, постарайся увидеть меня во сне. – Легким поцелуем он коснулся ее щеки. – Спокойной ночи.

Она проводила такси взглядом, а когда оно скрылось из виду, вбежала в дом и забарабанила в дверь Нили. Та появилась, читая на ходу «Унесенных ветром». Не отрываясь от чтения, Нили жестом пригласила Энн в комнату.

– Нили, ну оторвись же от своей книги хоть на минутку, у меня важные новости.

– В данный момент ничто на свете не может заставить меня оторваться от Ретта Батлера!

– Нили, ты когда-нибудь слышала об Аллене Купере?

– Послушай, ты что, меня разыгрываешь?

– Я никогда не была более серьезной. Ты не знаешь, кто такой этот Аллен Купер? Тебе его имя что-нибудь говорит?

Нили зевнула, закрыла книгу, аккуратно загнув страницу, чтобы Ретт Батлер вдруг куда-нибудь не исчез.

– Ладно уж, если тебе так хочется порезвиться, то Аллен Купер – это очень милый парень, c которым ты встречаешься раза три-четыре в неделю. Если судить о нем по тому, что я заметила из окна, я бы не сказала, что это настоящий Кери Грант, но видно, что парень он надежный. Вот так-то. А теперь мне можно вернуться к Ретту Батлеру? Он-то мне гораздо более интересен, а Скарлетт, похоже, вообще его не ценит.

– Значит, ты никогда не слышала об Аллене Купере?

– Да нет же! А что, мне следовало бы его знать? Быть может, он снимался в кино и все такое? Мне известны Гэри Купер и Джеки Купер, но не Аллен Купер… – Она пожала плечами.

– Ладно, возвращайся к своему Ретту Батлеру, – сказала Энн, направляясь к выходу.

– Ты какая-то сама не своя, – пробормотала Нили. – Случайно не хлебнула чего-нибудь?

– Нет-нет. Увидимся завтра.

Нили рассеянно кивнула головой. Она уже снова перенеслась к Ретту Батлеру и Скарлетт.

Лежа в темноте, Энн пыталась разобраться в фактах, которые стали ей известны. Итак, Аллен не бедный страховой агент, он просто богач. Но почему все-таки она должна была слышать о нем? Может быть, есть еще что-то, что ей следовало бы знать? И как ей разузнать о нем побольше? И у кого? Ну конечно же! Джордж Беллоуз! Уж он-то наверняка знает все об Аллене, как, впрочем, о всяком, кто заслуживает внимания.

Джордж Беллоуз удивленно поднял голову, когда она вошла к нему в кабинет.

– Энн, ведь ты же должна была бы сейчас носиться по городу в поисках квартиры.

– Джордж, а я могу c тобой поговорить? По личному вопросу?

Он пересек комнату и прикрыл дверь.

– Когда тебе только угодно. Садись и говори как можно откровеннее. Кстати, кофе выпьешь? – Он налил ей чашку из термоса. – Ладно, давай выкладывай все. Тебя что-то беспокоит?

Энн внимательно рассматривала свой кофе.

– Ты знаешь Аллена Купера, Джордж?

– Так кто же его не знает? – Он внимательно посмотрел на нее. – Послушай, ты хочешь сказать, что впуталась c ним в какую-то историю?

– Он просто мой знакомый. И как мне стало известно, он довольно богат.

– Богат? – Джордж неприятно хмыкнул. – Детка, для таких денежек, как у него, стоило бы подобрать другое словечко. Всю их империю, конечно, начал создавать еще его отец, Джино. Им принадлежит половина всей недвижимости в этом городе. По слухам, их партнерами являются эти знаменитые греки-миллионеры, магнаты-судовладельцы. Несколько лет назад журнал «Тайм» напечатал большую статью о Джино. Кстати, попробую поискать для тебя в библиотеке этот старый номер. Там говорилось, что его богатство даже невозможно подсчитать. Они также напечатали и фотографию Аллена. Можешь себе представить, какая это была для Куперов реклама. С тех самых пор девицы преследуют их по пятам. Им, наверное, приходится от них отстреливаться. Поэтому, если ты познакомилась c Алленом, разреши дать тебе один совет: не принимай его всерьез. Он просто гнида.

– Но он кажется таким милым, – упорствовала Энн.

– Ну да, весь гладенький такой, – рассмеялся Джордж, – но, по-моему, внутри он не менее крут, чем его отец. Он сам уже провернул не одно ловкое дельце. Полагаю, что он сумел отвертеться от армии, купив какой-нибудь заводик, производивший парашюты.

– Спасибо тебе, Джордж, – сказала Энн и встала.

– Обращайся в любое время, солнышко. Готов предоставить тебе подробную характеристику на каждого бабника в нашем городе. С твоей внешностью тебе рано или поздно придется перезнакомиться c ними со всеми.

Лицо Генри Беллами разочарованно вытянулось при виде Энн.

– Пожалуйста, не говори мне, что ты уже сдалась! Послушай, Энн, я знаю, что это невероятно трудно. Я сам сегодня звонил в несколько контор по аренде квартир. Но ты все-таки держись, не бросай это дело!

– Я уже нашла квартиру для мистера Берка.

– Да неужели! Вот это да! Ты бесподобна!

Он позвонил в кабинет Лайона и попросил его зайти.

– Ключи уже у меня. Мистер Берк может ее посмотреть сегодня днем.

– А почему утро не подходит? – входя, осведомился Лайон. – Нельзя оставлять им ни минуты на размышления, чтобы не передумали. Энн, вы просто чудо! Говорите адрес, записываю… Местечко великолепное. А она мне по карману?

– Квартира стоит сто пятьдесят долларов в месяц.

Он недоверчиво покачал головой:

– Вы настоящая волшебница. Но откуда у вас ключи? Хозяин что, в отъезде?

– Нет, он, наверное, у себя на работе.

– И как его зовут?

– Аллен Купер.

Лайон невозмутимо записал имя, но Генри вдруг c любопытством взглянул на нее:

– А как ты нашла эту квартиру, Энн? Неужели по объявлению?

– Нет, просто Аллен Купер мой приятель.

Напряженное выражение на лице Генри смягчилось.

– Ну, если он один из твоих друзей, Энн, то это, конечно, не тот Аллен Купер, которого знаю я.

– Но, мистер Беллами, я познакомилась c ним у вас в кабинете.

– Здесь? – Генри был озадачен. – Черт побери! Точно так! – Он поднялся так резко, что стул, повалившись, ударился в стенку. – Энн? Ты и этот Аллен Купер? Не может быть… – Он недоверчиво качал головой.

– Когда я c ним познакомилась, я думала, что он всего лишь страховой агент.

– Этот сукин сын заявился сюда, чтобы мы избавили его от одной хористочки. Она одна из наших менее известных клиенток. И ему надо было, чтобы мы дали ей отступного и хорошенько припугнули вдобавок. Но я быстренько вышвырнул его отсюда. – Он бросил на Энн злой взгляд. – Правда, мне теперь кажется, что я недостаточно быстро все это проделал.

– Перестань, Генри! – резко оборвал его Лайон. – Энн, безусловно, способна сама выбирать себе друзей. – Потом, примирительно улыбнувшись Генри, он прибавил: – Ты несправедлив. Ты даешь Энн заведомо невозможное поручение, а когда она его выполняет, вместо того чтобы похвалить, ты начинаешь ее в чем-то обвинять и вообще лезешь в ее личную жизнь.

– Аллен Купер! – повторил Генри, не веря самому себе. – Лайон, если бы ты только его знал, этого Аллена Купера…

– И знать не желаю, – снова улыбнулся Лайон. – Но мне нужна его квартира.

– Энн просто младенец по сравнению c этим парнем. Она в их игры не играет, и ее неизбежно прикончат, – не сдавался Генри.

Энн продолжала молчать, немного раздражаясь от того, что они говорят о ней, как будто ее здесь нет.

– Ну хорошо! – Генри повернулся и поднял стул. – Меня это действительно не касается. Я просто дал понять, что́ я обо всем этом думаю. С этого момента – ваша игра, господа.

– Не сомневаюсь, что Энн известны все ее правила, – сказал Лайон. Он повернулся и улыбнулся Энн. – Мне очень хочется взглянуть на квартиру. Генри, ты не против, если Энн поедет со мной?

Пока они ехали по городу, Энн не отрывала взгляда от окна такси. Стоял один из тех последних прекрасных октябрьских дней, когда воздух спокоен, а поблекшее солнце как бы старается доказать, что на дворе стоит весна.

– Не сердись, – тихо сказал Лайон. – Генри сорвался только лишь потому, что он к тебе хорошо относится, очень по-доброму, и не хочет, чтобы тебе причинили зло.

– Я и не сержусь, я просто растерялась.

– Поскольку сегодня все, похоже, лезут c непрошеными советами, позволь и мне предложить тебе свой. Никогда не суди ни о ком, исходя из мнения о нем окружающих. Мы все имеем несколько лиц и к разным людям относимся по-разному.

– Вы хотите сказать, что даже Гитлер мог быть нежен и добр c Евой Браун? – улыбнулась она.

– Что-то в этом роде. И Генрих Восьмой не убивал всех своих жен. Если я не ошибаюсь, у последней он вообще был под каблуком.

– Но Аллен на самом деле очень мил, – не сдавалась Энн.

– Не сомневаюсь. А вот и его дом, он действительно впечатляет.

Такси остановилось. Швейцар на этот раз был новый.

– Мы приехали посмотреть квартиру мистера Купера, – начала Энн.

– Мистер Купер меня предупредил, – кивнул швейцар. – Квартира на десятом этаже.

Энн отдала Лайону ключи:

– Я подожду вас внизу, в вестибюле.

– Ну нет! Мне нужна настоящая экскурсия, c гидом! Пошли, девочка. Я рассчитываю, что ты покажешь мне все прелести этой квартиры. Где лежит белье, как включается печка, где спрятан щит c пробками…

Она почувствовала, что краснеет.

– Но я сама была здесь только один раз, и то когда искала для вас квартиру.

– Все равно ты знаешь о ней больше, чем я, – весело ответил он.

Все в квартире Лайону пришлось по вкусу. Он даже стал утверждать, что ему нравится и вид толстяка из квартиры напротив.

– Он придает всему такой домашний вид, как будто мы старые соседи. После обеда я позвоню Аллену Куперу и поблагодарю его. Но сначала я должен отблагодарить тебя. Предлагаю обед в дорогом ресторане за счет Генри.

Они отправились обедать в «Барбарисовый зал». Ей понравился мягкий голубоватый полумрак, крошечные искусственные звездочки, мерцавшие на потолке, и уютные огромные кресла. Энн заказала херес. Все случившееся c ней за последние сутки свершилось так быстро, что поневоле она чувствовала какую-то нервозность и растерянность.

Лайон не старался ее разговорить, а легко и невозмутимо болтал о достоинствах новой квартиры, о том, как вкусна несолдатская пища, и вообще, что он теперь иначе смотрит и на саму «гражданскую» жизнь. Постепенно Энн начала оттаивать. Ей нравился его отрывистый британский акцент, нравилось смотреть ему в лицо, наблюдать за сменой его выражений, за его мимолетной улыбкой, нравилась сама успокаивающая атмосфера ресторанного зала.

– Тебе придется терпеть вмешательство Генри в твою личную жизнь, – говорил он, наклоняясь через стол, чтобы дать ей прикурить. – Но ведь он желает тебе только самого лучшего. Я вижу, что он возвел тебя на пьедестал, как богиню.

– Нет, это вас он туда поместил, – возражала она, – на пьедестал футов семьдесят высотой. В вас он видит будущую славу фирмы «Беллами и Беллоуз».

– Таково было его мнение четыре года назад, – сказал Лайон, – но за четыре года люди меняются.

– Мистер Беллами ничуть не изменил своего мнения о вас.

Он взял ее за руку:

– Энн, нельзя ли нам обойтись без «мистера»? Меня зовут Лайон, а «мистера» Беллами – Генри.

– Хорошо… Лайон, – улыбнулась она. – Ты должен знать, c каким нетерпением Генри дожидался твоего возвращения.

Она вдруг оборвала себя. Ведь это не ее дело. Никогда раньше она не вмешивалась в чужую личную жизнь. Но ей вдруг захотелось защитить Генри, она неожиданно сообразила, почему Генри так настроен против Аллена, – друг именно так и должен был поступить. Она также поняла теперь всю рассудительность объяснений Нили: нельзя быть настоящим другом и одновременно оставаться невозмутимо вежливым. Она обязательно поговорит c Генри о Нили и о ее участии в программе «Все звезды». Она ощущала какую-то новую свободу, как будто лопнула еще одна нить, привязывающая ее к Лоренсвилю.

– Все планы и расчеты Генри мне хорошо известны, – ответил Лайон. – И смею надеяться, что я его не подведу. Но боже милостивый! То, чем мы занимаемся – и юристы, и импресарио, – подчас весьма неприглядно.

– Что ты! Все говорят, что ты просто неутомим в работе. Если тратишь на дело столько сил, значит любишь это дело, ведь правда?

– Да, мне нравилась и настоящая борьба, и кажущаяся невыполнимость задачи, даже все эти закулисные делишки и интриги.

Энн была озадачена. Все, что он говорил, совершенно не соответствовало тому мнению о нем, которое сложилось у нее еще до их знакомства благодаря ходившим о нем рассказам и слухам.

Лайон принял ее молчание за обеспокоенность по поводу Генри.

– Да не волнуйся ты. Меня, наверное, одолела усталость старого солдата, чересчур навоевался.

– Ты в самом деле рад снова работать у Генри?

– Но я же вернулся, так?

Вид у нее по-прежнему был недоумевающий.

– Ты говоришь так, как будто ты предпочел бы заниматься чем-то другим.

– Неужели ты веришь, что кто-то из нас действительно может позволить себе роскошь делать то, что ему или ей хочется?

– Лично я занимаюсь только тем, что мне нравится.

Лайон сверкнул своей ослепительной улыбкой.

– В таком случае я должен считать себя польщенным.

– Я имею в виду, что мне нравится работать у Генри и жить в Нью-Йорке. А чего бы ты, Лайон, хотел для себя?

Он вытянул под столом свои длинные ноги.

– Во-первых, быть настоящим богачом, чтобы иметь возможность поселиться в каком-нибудь райском уголке Ямайки и писать сенсационный роман о войне в окружении нескольких прелестных красоток, как две капли воды похожих на тебя, выполняющих все мои желания.

– Ты хочешь писать о войне?

– Конечно. – Он пожал плечами. – Ведь каждый, кто вернулся c войны, полон уверенности, что только он один сумеет написать о ней по-настоящему правдивый роман.

– Так и пиши!

– Во-первых, работа у Генри потребует всего моего времени и внимания. И эта доставшаяся мне очаровательная квартирка далеко не бесплатна. Боюсь, что если в моем лице литература что-то и потеряет, то Генри от этого только выиграет.

Энн поняла, что Лайон как человек не поддается точному определению, его не разложишь по полочкам. Он вовсе не бесстрастен, но всегда будет скрывать свои подлинные чувства под ничего не значащей улыбкой или какой-нибудь странной фразой.

– Может, это и не так, но ты не производишь впечатления труса, – отважилась заметить она.

Глаза Лайона сузились.

– Извини, но что ты имеешь в виду?

– Я хочу сказать, мне кажется, что ты не из тех, кто сдается сразу, даже без сопротивления. То есть если тебе хочется писать, если ты уверен, что тебе есть что сказать, тогда иди и пиши. Если человеку действительно хочется чем-то заниматься, то он должен хотя бы себя в этом попробовать. Когда становишься старше, то разные жизненные ситуации и определенные обстоятельства вынуждают нас идти на компромисс. Но делать это сейчас, когда ты еще так молод, – это все равно что бросить дело, даже не начав его.

Лайон наклонился через стол и, приподняв за подбородок ее лицо, стал внимательно изучать его. Взгляды их встретились.

– Генри тебя совершенно не понимает. Ты совсем не та девушка, о которой он мне столько рассказывал. Твоя невероятная красота – это пока что единственное, в чем он оказался прав. Но ты, как я вижу, настоящий боец!

Энн расслабленно откинулась на спинку кресла, все силы, казалось, покинули ее.

– Я сегодня вообще какая-то сама не своя, как-то вся развинтилась. В последнее время столько всего со мной произошло, а когда до этого двадцать лет твоей жизни прошли в полнейшем однообразии, наверняка начинаешь вести себя странновато. Я имею в виду всю эту историю c Алленом Купером. Поверь мне, я в самом деле только вчера узнала, кто он такой.

– Да забудь ты все то, что рассказал о нем Генри. Перспектива брать на работу и обучать новую секретаршу вряд ли его может порадовать. Если потребуется, он начнет отбиваться от твоих кавалеров ручными гранатами.

– Но Аллен всего лишь мой приятель…

– Счастлив это слышать. – Говоря это, он глядел на нее и уже не улыбался.

При этих словах Энн почувствовала какое-то волнение, даже смущение и, чтобы скрыть его, торопливо заговорила:

– То, что я говорила раньше, ну, насчет того, что надо хотя бы испробовать себя в том, чем тебе хочется заниматься, – я действительно в это верю. Я все это испытала на себе, когда приехала в Нью-Йорк. Нельзя отказываться от своей мечты, даже не попытавшись ее осуществить.

– Мечты у меня, Энн, нет никакой, да и никогда не было. Мысль попробовать начать писать пришла ко мне только после войны, а до этого я стремился только добиться в жизни успеха да заработать кучу денег. Но теперь я совсем не уверен, что это именно то, к чему я стремлюсь. Больше того, мне кажется сейчас, что я вообще ничего уже не хочу по-настоящему.

Неожиданно его настроение опять переменилось, и он улыбнулся:

– Нет, все-таки кое-чего я хочу. Я хочу каждой клеточкой ощущать, как проходит минута, даже секунда, но чтобы проходили они не впустую.

– Я очень это понимаю, – откликнулась Энн, – совершенно естественное чувство для человека, побывавшего на войне.

– Ты так думаешь? А то я уже было решил, что все женщины здесь давно позабыли, что где-то шла война.

– Ты ошибаешься! Мы все почувствовали, что такое война!

– Позволь c тобой не согласиться. Когда действительно находишься на войне, то есть принимаешь в ней участие, ничего другого в жизни для тебя уже не существует. Ты и представить уже себе не можешь, что где-то люди мирно спят в своих удобных постелях или сидят себе в каком-нибудь ресторанчике вроде этого. В Европе все сейчас выглядит совершенно по-другому. Куда ни придешь, везде видишь разбомбленные дома, которые не дают тебе ни на минуту забыть о войне. Но когда я вернулся сюда, в Штаты, и смерть, и кровь куда-то вдруг отодвинулись и стало казаться, что все это произошло со мной не наяву, а в каком-то кошмарном сне. Передо мной был тот же Нью-Йорк, здание студии «Парамаунт» никуда не провалилось, и часы на нем так же мерно отсчитывают время. Те же трещины на тротуарах, те же голуби или их потомство загаживают центральную площадку «Плазы», те же очереди, жаждущие посмотреть на тех же звезд, выстроились у «Копакабаны».

Вчера вечером я был в ресторане c очаровательным созданием, в течение нескольких часов рассказывавшим мне о том, что ей пришлось пережить во время войны. Не было нейлоновых чулок, не хватало футлярчиков для губной помады, булавок и шпилек… Все было просто ужасно. По-моему, больше всего ее огорчало отсутствие нейлоновых чулок, ведь она манекенщица и важнее ног для нее ничего не существует. Еще она сказала, что страшно рада, что мы изобрели атомную бомбу; когда ее испытывали, у нее оставалось всего лишь шесть пар чулок.

– Мне кажется, что, когда сам участвуешь в войне, главное для тебя – это выжить, – тихо сказала Энн.

– Нельзя ничего загадывать наперед, даже думать об этом, – продолжал Лайон. – Живешь только сегодняшним днем. Если расслабишься и начнешь думать о будущем, о чем угодно, о себе в этом будущем, – теряешь выдержку. Вдруг начинаешь вспоминать, как раньше бездарно и впустую убивал время… вспоминаешь каждое напрасно потраченное, а теперь уже навсегда ушедшее мгновение, вернуть которое тебе не дано. Только тогда понимаешь, что самое ценное в жизни – это время, потому что время – это и есть сама жизнь. Единственное, чего ты не сможешь вернуть ни за что на свете. Можно потерять и снова вернуть свою девушку… или же найти себе другую. Но каждая секунда, вот эта самая секунда, если она уже прошла, не вернется к тебе никогда.

Голос его был тих и задумчив, как у человека, погрузившегося в воспоминания, и Энн вдруг только сейчас заметила тонкую сеть морщинок в уголках его глаз.