Текст книги "Долина кукол"

– Я видел там одного капрала, мы как-то остановились на ночлег в полуразрушенном амбаре. Спать никому из нас не хотелось, он сидел, разминая между пальцами комок земли, и все говорил, какая там земля хорошая. Кажется, у него где-то здесь, в Пенсильвании, была ферма. Он стал рассказывать мне, сколько неприятностей у него было c персиковыми деревьями, говорил о своих планах по возвращении домой. Он хотел расширить ферму. Он хотел, чтобы его детям, когда они вырастут, досталась хорошая ферма. Но его очень беспокоила земля, почва там была неплодородная. Он только об этом и говорил, да так убедительно, что и меня почему-то стала волновать эта чертова почва, я даже стал давать ему какие-то советы, да так и заснул, и мне снились удобрения и необозримые поля, засаженные персиковыми деревьями. А на следующий день нам крупно не повезло: сначала мы вышли на минное поле, потом нас засекли снайперы… Да и погода стояла просто мерзкая. А вечером мне надо было писать рапорт о том, кто погиб или пропал без вести, и, проверяя солдатские медальоны, я нашел среди них бирку c именем капрала. Я сидел и не мог отвести от нее глаз. Я думал о том, что еще вчера этот человек был жив и он потратил последнюю ночь своей жизни на этой земле на разговоры о почве и удобрениях. А теперь его кровь удобрит почву чужой для него земли.

Лайон взглянул на Энн и опять улыбнулся:

– Сейчас я убиваю уже твое время, рассказывая об этом.

– Нет-нет, пожалуйста, продолжай.

Он снова как-то странно посмотрел на нее:

– Сегодня я и так много чего наговорил, да такого, что лучше было бы держать при себе. – Он сделал знак официанту принести счет. – Я и так отнял у тебя слишком много времени. Потрать оставшуюся часть дня c большей пользой: купи себе новое платье, сделай прическу, ну, что-нибудь в этом роде, такое замечательное, чем должны заниматься все красивые девушки.

– Эта девушка отправляется сейчас обратно в контору.

– Об этом и речи быть не может. Это уже приказ. Генри был уверен, что на поиски квартиры у тебя уйдет несколько дней, и поэтому самое меньшее, что ты заслуживаешь в награду, – это полдня выходных и премия в размере двухнедельного жалованья.

– Но я и не предполагала…

– И слышать ничего не хочу. Я был уверен, что мне все равно придется заплатить какому-нибудь квартирному агенту месячную квартплату в качестве компенсации за его услуги. Пусть это будет моим первым официальным распоряжением в качестве ответственного сотрудника фирмы «Беллами и Беллоуз». Я прослежу за тем, чтобы ты получила эту премию, а сейчас ты свободна до конца дня.

На работу она так и не отправилась, но делать того, что он советовал, тоже не стала. Энн пошла прогуляться по Пятой авеню. Она разглядывала витрины, в которых уже было выставлено все то, что будет модным этой зимой. Потом она посидела на площадке у «Плазы». И все это время Энн не переставая думала о Лайоне Берке. Рядом c ним все мужчины казались карликами. Ее немного ошеломил улыбающийся и неприступный Лайон. Но Лайон, рассказывавший ей о войне, был другим: более открытым и теплым, способным на привязанность. История c капралом явно задела его за живое. Так какой же из двух настоящий Лайон Берк?

Энн встала и пошла снова по Пятой авеню. Вечерело. Ей пора было возвращаться домой, чтобы переодеться, так как за ней должен был заехать Аллен. Ах, Аллен, Аллен! Ей нельзя выходить за него замуж! Это противоречило бы всему тому, в чем она только что пыталась убедить Лайона. Замужество действительно означало бы, что она сдалась, отступила. Но ей еще слишком рано идти на компромисс и отказываться от своей мечты, даже малой части ее. Она расскажет все Аллену за ужином, но очень мягко и тактично. Нельзя же начинать прямо: «Привет, Аллен, замуж я за тебя не выйду». Но во время ужина ей придется его как-то к этому подготовить, сообщить о своем отказе вроде бы свободно и непринужденно, но достаточно твердо. Особого труда ей это, наверное, не составит.

Но Энн ошиблась. Поскольку Аллену уже не надо было прятаться по крошечным французским ресторанчикам, они отправились прямо в «Двадцать один». Там все официанты сгибались перед ним в поклоне, а посетители, c большей частью из которых он явно был хорошо знаком, обращались к нему по имени.

– Между прочим, Энн, тебе нравится жизнь на природе? – неожиданно спросил он. – У нас есть дом в Гринвиче…

Начало было подходящим, и Энн ухватилась за него:

– Нет, я этого насмотрелась в Лоренсвиле, да и, кстати, Аллен, мне нужно тебе кое-что сказать… постарайся меня понять…

Он взглянул на часы и тут же сделал знак официанту подать счет.

– Но, Аллен…

– Продолжай, продолжай, я слушаю тебя… – говорил он, подписывая счет.

– Это связано c тем, что ты говорил вчера и теперь вот о жизни за городом… Знаешь, Аллен, ты мне очень нравишься, но…

– О, хорошо, что напомнила. Я уже переслал Лайону Берку договор на аренду квартиры, а сегодня днем даже разговаривал c ним по телефону. Парень он, кажется, что надо. Ведь он англичанин, так?

– Он вырос в Англии. Но выслушай меня, Аллен…

Он встал.

– Расскажешь мне все в такси…

– Я прошу тебя, сядь, пожалуйста. Здесь мне будет удобнее.

Аллен улыбнулся и подал ей пальто:

– В такси темно и гораздо более романтично, к тому же мы уже опаздываем.

Поняв, что настаивать бесполезно, она поднялась.

– А куда мы едем?

– В ресторан «Эль-Марокко».

Раздавая направо и налево чаевые, что со стороны напоминало просто небрежные рукопожатия, он потащил ее к выходу. В такси Аллен откинулся на сиденье и улыбнулся:

– Сейчас мой отец находится в клубе «Эль-Марокко», я предупредил его, что мы к нему заедем. Давай, что ты начала мне рассказывать?

– Аллен, мне действительно очень приятно, что ты так ко мне относишься. Я также благодарна тебе за квартиру для Лайона Берка. Ты помог мне сэкономить массу времени и трудов и избавил меня, как я теперь понимаю, от многодневных хождений в поисках этой самой квартиры. Ты – один из самых обаятельных людей, c которыми я знакома, но… – Она увидела в окно неоновые огни «Эль-Марокко» и заторопилась: – Но замужество, то, о чем ты говорил мне вчера… Прости меня, Аллен, но я не могу…

– Добрый вечер, мистер Купер! – пропел швейцар «Эль-Марокко», подбегая и помогая им выйти из такси. – Ваш отец уже приехал.

– Спасибо, Пит, – поблагодарил его Аллен, вручая ему одновременно чаевые.

Они вошли в клуб. Энн так и не сумела ему ничего объяснить, а может, он сознательно притворяется, что ничего не понимает?

Джино Купер сидел вместе c группой мужчин за большим круглым столом недалеко от бара. Заметив их, он махнул Аллену рукой, давая знать, что сейчас подойдет. Официант подвел их к столику, стоявшему у стены. Было половина одиннадцатого, для «Эль-Марокко» время совсем детское. Хотя Энн впервые оказалась в этом клубе, в газетах и журналах ей не раз попадались фотографии всяких знаменитостей, завсегдатаев клуба, заснятых раскинувшимися в креслах c известной всем полосатой обивкой. Теперь же, разглядывая зал, она заметила, что полос кругом действительно много, но, кроме этого, ничего особенно выдающегося в нем не было, просто большой зал, где весьма неплохой оркестр наигрывал популярные эстрадные мелодии.

Не успели они сесть, как к их столику подошел Джино. Не дожидаясь, пока Аллен его представит, он схватил Энн за руку и изо всех сил стал трясти ее.

– Так это она? – Джино тихонько присвистнул. – Ты был прав, мой мальчик. Ради такой девушки стоило ждать. Она – настоящий класс, это сразу бросается в глаза, хоть она еще ни словечка не вымолвила.

Он щелкнул пальцами, и, как из воздуха, тут же возник официант, которому Джино, не отводя глаз от Энн, приказал принести шампанского.

– Но Энн не пьет… – начал Аллен.

– Ну уж сегодня-то она выпьет немного, – добродушно сказал Джино, – сегодня у нас праздник.

Энн не могла не улыбнуться, настолько заразительной была сердечность, c которой встретил ее отец Аллена. Он был смугл, коренаст и как-то картинно красив. В его черных волосах уже пробивалась седина, но бурлившие в нем восторженность и энергия делали его похожим на мальчишку.

Когда шампанское было налито, Джино поднял свой бокал и произнес, обращаясь к Энн:

– За новую хозяйку в нашей семье! – Потом, одним глотком осушив бокал и вытерев рот рукой, он спросил: – Ты католичка?

– Нет, я… – начала было Энн, но он не дал ей закончить:

– Тебе придется стать ею, раз ты выходишь за Аллена замуж. Я договорюсь c отцом Келли из Центра Святого Павла, и он быстренько проделает все необходимые формальности.

– Но, мистер Купер… – делая над собой настоящее усилие, перебила его Энн, но тут вмешался Аллен:

– Отец, мы c ней еще не говорили о религии. По-моему, Энн незачем переходить в католичество.

Джино немного подумал и прибавил:

– Нет, конечно, если уж ей этого так не хочется. Но венчаться вы будете в церкви, и она должна дать слово воспитать ваших детей католиками.

– Мистер Купер, послушайте, я не собираюсь выходить за Аллена замуж! – Какое облегчение! Наконец-то она сказала это громко и вслух.

Глаза Джино прищурились.

– Вот как? И почему? Неужели ты так не любишь католиков?

– Вы ошибаетесь, дело здесь не в религии.

– Так что же тебе мешает?

– Я его не люблю.

Сначала Джино бросил на нее недоумевающий взгляд, а затем, повернувшись к Аллену, ошарашенно спросил:

– Какого дьявола, что она такое говорит?

– Она говорит, что не любит меня, – подтвердил Аллен.

– Вы меня разыгрываете? Шутки шутите? Ты говорил мне, что женишься на ней.

– Да, я это говорил, и я это сделаю. Просто сначала мне придется заставить ее полюбить меня.

– Вы что, оба ненормальные? – Джино по-прежнему ничего не понимал.

Аллен улыбнулся своей очаровательной улыбкой:

– Да рассказывал я тебе, папа, что до вчерашнего вечера Энн считала меня неудавшимся страховым агентом. А теперь ей надо попривыкнуть к тому, что это не так.

– И к чему тут привыкать? – спросил Джино. – С каких это пор богатство является помехой?

– Мы ни разу еще, отец, не говорили о любви. Мне кажется, что Энн не принимала меня всерьез, поскольку все это время ее больше всего беспокоило, что я могу потерять работу.

Джино c любопытством разглядывал Энн.

– Неужели ты действительно все эти недели ходила c ним ужинать во всякие забегаловки, как он мне тут рассказывал?

На губах Энн мелькнула едва заметная улыбка. Она почувствовала, что на них все уже стали обращать внимание. Голос Джино, казалось, достигал самых дальних уголков зала, и Энн не сомневалась, что бо́льшая часть присутствующих в нем испытывает настоящее наслаждение, слушая их разговор.

Джино вдруг хлопнул себя по колену и громко расхохотался:

– Ну и ну! Это надо же! – Он стал наливать себе еще шампанского, тут же подскочил официант, пытаясь ему помочь, но Джино отмахнулся от него, как от мухи. – Когда-то я мог открывать эти бутылки просто зубами, а теперь шестеро дармоедов считают, что без них мне не обойтись. – Он снова повернулся к Энн. – Ты мне нравишься! Добро пожаловать в нашу семью!

– Но ведь я уже сказала, что замуж за Аллена я не выйду.

Жестом руки Джино дал понять, что эта тема уже закрыта.

– Если ты смогла полтора месяца есть всякую гадость и встречаться c ним, считая его каким-то никудышным слюнтяем, то уж теперь-то ты его обязательно полюбишь. Допивай свое шампанское. Тебе надо начинать приучать себя к дорогим привычкам, ты можешь себе их позволить. А, привет, Ронни. – Это уже относилось к худощавому молодому человеку, как из-под земли появившемуся у их столика. – Это Ронни Вульф, – представил его Джино, приглашая присесть.

Щелкнув пальцами куда-то в пространство и не поворачивая головы, Джино распорядился:

– Мистеру Вульфу как обычно.

Мгновенно появившийся официант поставил перед незнакомцем полный кофейник.

– Не говори, пожалуйста, что ты о нем впервые слышишь, его статьи читают абсолютно все, – c гордостью заметил Джино.

– Энн совсем недавно в Нью-Йорке, – быстро откликнулся Аллен. – А из газет она знает только «Таймс».

– Хорошая газета, – отрывисто бросил Ронни. Он вытащил из кармана потрепанную записную книжку из черной кожи. Взгляд его темных глаз перебегал c Джино на Энн и обратно. – Ну ладно, давай, как ее зовут? И кто же счастливчик, папа или сынок?

– На этот раз оба, – сказал Джино. – Скоро эта крошка станет моей родственницей. Зовут ее Энн Уэллс, смотри пиши правильно, ведь она выходит замуж за Аллена.

Присвистнув, Ронни взглянул на Энн c каким-то странным почтением.

– Вот это настоящая сенсация! Только что приехавшая в наш город манекенщица заарканивает призового бычка. А может, она актриса? Нет, не говори, попробую сам отгадать. Вы из Техаса?

– Из Массачусетса и работаю секретаршей в конторе, – холодно ответила Энн.

Глаза Ронни смеялись.

– Вы еще скажите, что умеете печатать.

– Навряд ли подобные сведения представляют интерес для вашей газеты. Я также считаю, что вам следует знать, что Аллен и я…

– Да успокойся, Энн, – быстро вмешался Джино. – Ронни – наш друг.

– Перестань, пусть продолжает. – Теперь Ронни смотрел на нее уже чуть ли не c уважением.

– Нет, лучше выпей еще шампанского, – сказал Джино, вновь наполняя бокал Энн.

Она взяла его и пригубила, стараясь сдержать свой гнев. Ей хотелось, чтобы они наконец поняли, что она не собирается выходить замуж за Аллена, но также понимала, что Джино нарочно перебил ее и сделает это опять. Ему неприятно, что c ним спорят при посторонних. Как только Ронни уйдет, она попросит Джино больше никому ничего о них не рассказывать. Она ведь предупредила их обоих, и отца и сына, что этот брак не состоится. Неужели от больших денег человек может ослепнуть или оглохнуть и ничего больше не видеть и не слышать?

– У кого вы работаете? – поинтересовался Ронни.

– У Генри Беллами, – ответил за нее Аллен, – но временно.

– Аллен, прекрати! – разгневанно повернулась к нему Энн, но Ронни снова перебил ее:

– Послушайте, мисс Уэллс, задавать вопросы – это моя работа. – Он улыбнулся искренне и дружелюбно. – Вы мне нравитесь. Так редко встречаешь девушку, которая приехала в Нью-Йорк не для того, чтобы стать актрисой или манекенщицей. – Он внимательно разглядывал ее. – Лицо у вас великолепное, особенно эти высокие скулы; если бы вы пожелали, вы смогли бы заработать на нем целое состояние. Попадись вы на глаза Пауэрсу или Лонгуорту, и вы могли бы стать побогаче вашего дружка. – Ронни подмигнул Джино.

– Если ей захочется поработать, мы купим для нее целую фирму по подготовке манекенщиц, – прогремел Джино. – Но она должна заняться семьей и воспитанием детей.

– Но, мистер Купер… – прервала его Энн, покраснев.

В разговор снова вмешался Аллен:

– Отец, ты слишком торопишься, не опережай событий.

– А вот и твоя девочка, Джино, – рассмеялся Ронни. – Она знает, о чем идет речь?

Они повернулись и увидели, что к их столику подходит высокая, ослепительно-красивая девушка. Не поднимаясь, Джино подвинулся и похлопал рукой по сиденью рядом c собой.

– Это Адель Мартин. Садись, лапочка, и поздоровайся c Энн Уэллс, невестой моего сына.

Подведенные бровки Адель удивленно поползли вверх, и, не обращая на Энн никакого внимания, она посмотрела недоверчиво сначала на Аллена, а потом на Ронни, ожидая, что скажут на это они. Ронни кивнул, подтверждая слова Джино, глаза его блестели, видно было, что его забавляет замешательство Адель. Но девушка быстро справилась c собой. Плотнее прижавшись к Джино, она вяло улыбнулась Энн и спросила:

– Дорогуша, как ты сумела сие провернуть? Я вот уже семь месяцев стараюсь, тащу к алтарю этого павиана, да он все упирается. Скажи-ка мне свое волшебное словечко, и мы устроим двойную свадьбу. – Адель c обожанием смотрела на Джино.

– Но ведь для тебя, Адель, на первом месте твоя работа, – сказал Ронни, насмешливо поглядывая на Джино.

Взгляд, который при этих словах Адель бросила на Ронни, был полон ненависти.

– Знаешь, Ронни, чтобы быть хористкой, надо все-таки иметь немалый талант, и нечего над этим издеваться.

Ронни улыбнулся и спрятал в карман свою записную книжку.

– Да не издеваюсь я над тобой, Адель, по-моему, ты – лучшая хористка в нашем городе.

– То-то, повтори-ка еще раз, – сказала Адель, смеясь. – Я отказалась от двух приглашений сниматься в кино, только чтобы не расставаться c моим мальчиком. – Она повернулась и поцеловала Джино в щеку.

Ронни встал, кивнул всем в знак прощания и удалился. Энн видела, как он подошел к другому столику и около него мгновенно появился официант c полным кофейником. Ронни не торопясь начал прихлебывать кофе, потом снова вынул свою черную книжечку, все время поглядывая на дверь и внимательно изучая каждого нового посетителя.

Аллен заметил, что Энн следит за тем, что делает Ронни, и сказал:

– Ронни – хороший парень, не какой-то там репортеришка на посылках, он сам составляет и постоянно ведет целую колонку в одной из газет.

Адель ехидно хмыкнула:

– Он обожает совать свой нос, куда его не просят.

– Ты бесишься потому, что в одной из своих статей он написал, что у нас c тобой была помолвка в честь помолвки.

– Ну да, ничего себе сказано! В результате я выгляжу просто дурой! – Сказав это, Адель тут же спохватилась и примирительно улыбнулась Джино. – Послушай, дорогой, решай наконец. Не можешь же ты допустить, чтобы сынок тебя опередил и пришел к алтарю первым.

– У алтаря я уже побывал, – ответил Джино. – Со смертью Розанны моя супружеская жизнь закончилась, а настоящий мужчина женится один раз в жизни. Романов у него может быть сколько угодно, но жена только одна.

– И кто же такое придумал? – требовательно спросила Адель.

Энн поняла, что они уже не раз затрагивали эту тему. Джино налил Адель еще шампанского и холодно сказал:

– Я тебе уже говорил, забудь об этом. Если я и женюсь еще раз, то только не на тебе, ведь ты разведена. – Затем, увидев, что Адель надулась, он прибавил: – Да, кстати, я сказал Ирвину доставить тебе на дом две шубки. Выбирай, какую хочешь.

Лицо Адель мгновенно повеселело.

– А они обе норковые?

– А какие еще! Неужели же из ондатры?

– Ах, Джино, – Адель вся так и прильнула к нему, – иногда ты меня доводишь, но я тебя люблю, и мне приходится тебе все прощать.

Джино взглянул на тонкое шелковое, слегка измявшееся пальтишко Энн, лежавшее рядом на кресле.

– Эй, Аллен! Ты не будешь против, если я пошлю Энн шубку в качестве подарка по случаю помолвки? – И, не дожидаясь ответа, он повернулся к Энн. – Какой цвет тебе больше нравится?

– Цвет? – удивилась Энн, всегда считавшая, что норка бывает только коричневой.

– Он спрашивает, что ты предпочитаешь, натуральную или искусственно выращенную норку, – объяснила Адель. – По-моему, натуральная очень подойдет к твоим волосам.

– Боюсь, что я не могу принять такой подарок, – тихо ответила Энн.

– Почему это? – В голосе Джино звучало раздражение.

– Наверное, Энн хочет, чтобы такую шубку подарил ей я после того, как мы поженимся, – быстро пришел ей на помощь Аллен.

– Ты хочешь сказать, – расхохотался Джино, – что если принимаешь норковое манто, то все должно быть оформлено по закону?

– Не вижу ничего противозаконного в том, чтобы принять такую шубку, – сказала Адель. – Мне кажется, что противозаконно отказываться от нее.

Энн чувствовала себя неуютно, к тому же от выпитого шампанского ей стало жарко. Зал был набит до отказа. Танцевальная площадка резко сократилась в размерах, поскольку официанты поспешно ставили новые крошечные столики для все время прибывавших знаменитостей. Люди так и напирали на бархатный канат – ограждение у входа, и там, где сидели они, не оставалось ни дюйма свободного пространства. К своему удивлению, Энн заметила на другой стороне зала несколько свободных столиков, но Аллен объяснил ей, что эта часть зала называется «Сибирь» и, если кому-нибудь взбредет в голову сесть там, его сразу же перестают уважать. Там обычно садятся только приезжие да не посвященные во все тонкости мелкие сошки, завсегдатай клуба сгорел бы со стыда, доведись ему там оказаться.

Зал напоминал бурлящий людской водоворот. Повсюду кого-то c кем-то знакомили. К столику, за которым сидели Энн и Куперы, подходил ненадолго еще один журналист, а потом их кто-то вдруг сфотографировал. Джино заказал еще шампанского. Около них часто останавливались какие-то девушки, как две капли воды похожие на Адель. Они поздравляли Аллена, не забывая бросить сочувственный взгляд на Адель. С Алленом некоторые из них вели себя, можно сказать, даже бесцеремонно, как старые добрые друзья: поздравляя, они целовали, обнимали его, горячо клялись в вечной преданности их семейству, говоря при этом Энн, что она сама еще не знает, как ей повезло. Девицы разглядывали ее c завистью и нескрываемым любопытством.

Энн сидела c таким спокойным, невозмутимым видом, что никому бы и в голову не пришло, насколько она взволнована и растеряна. Чувство замешательства, которое она сейчас испытывала, все усиливалось. Она дала себе слово окончательно решить все c Алленом, когда он будет провожать ее домой, она заставит его выслушать и понять ее. Он должен будет позвонить Ронни Вульфу и этому второму репортеру и объяснить, как на самом деле обстоят дела c его женитьбой.

Энн незаметно прикоснулась к руке Аллена и сказала:

– Аллен, уже час, мне пора домой.

– Куда? Домой? – изумился Джино. – Что за странное словечко? Я его не слышал. Мы же ведь только начали праздновать.

– Но мне утром надо на работу, мистер Купер, – возразила Энн.

– Моя милая крошка, – широко улыбнулся Джино, – единственное, чем теперь тебе придется заниматься, так это любить моего мальчика.

– Но у меня же есть работа…

– Так брось ее, – сказал Джино, наливая всем шампанского.

– Бросить мою работу?

– А почему бы и нет? – На этот раз вопрос задавала уже Адель Мартин. – Если бы только Джино попросил меня стать его женой, я бы тут же отказалась от своей карьеры.

– Что ты называешь карьерой? – расхохотался Джино. – Стоять по два часа подряд каждый вечер в глубине сцены, изображая из себя одну из декораций? – Джино повернулся к Энн. – Это наша «Мисс Америка» обязана являться каждый день на работу, она член какого-то там актерского профсоюза и связана контрактом, но ты же никакого контракта не подписывала.

– Но мне нравится моя работа, и я не собираюсь никого подводить, – упорствовала Энн.

– Ладно, это я могу понять, – пожал плечами Джино. – Ты человек интеллигентный и считаешь, что надо заранее предупредить о своем уходе c работы. Согласен, так и сделай. Завтра скажешь своему боссу и дашь ему возможность подыскать тебе замену. – Джино сделал знак официанту принести счет. – По-моему, для разнообразия мы могли бы себе позволить хотя бы одну ночку прийти домой попозже.

Надевая пальто, Энн думала о том, что вот сейчас, когда они останутся c Алленом вдвоем в такси, она все ему скажет, но их поджидало не такси, а низкий длинный черный автомобиль, c шофером за рулем. Джино пригласил всех садиться в него.

– Залезайте, – сказал он. – Сначала мы завезем домой нашу Тилли-Работягу.

Когда они подъехали к дому Энн, Джино c Адель остались в машине, а Аллен пошел проводить свою невесту до самых дверей ее квартиры.

– Аллен, – прошептала Энн. – Мне необходимо c тобой поговорить.

Он наклонился и легким поцелуем коснулся ее лица.

– Энн, я понимаю, что сегодняшний вечер был какой-то суматошный, но это в первый и последний раз. Тебе ведь надо было познакомиться c Джино, но теперь все уже позади. Завтра мы будем только вдвоем.

– Джино мне понравился. Но, Аллен, ты должен ему сказать!

– О чем?

– Аллен, я не собираюсь выходить за тебя замуж! Я никогда ничего подобного тебе не обещала.

Он нежно гладил ее волосы:

– Я понимаю, почему ты так растерялась. Сегодняшний вечер кого угодно перепугал бы, но ведь завтра все будет по-другому. – Он взял в ладони ее лицо. – Хочешь верь, хочешь нет, но ты будешь моей женой.

– Нет, Аллен, не буду.

– Энн, скажи, может быть, ты в кого-нибудь влюблена?

– Нет, но…

– Этого для меня достаточно. Просто дай мне возможность понравиться тебе.

– Эй! – заорал из окна машины Джино. – Кончай трепаться и поцелуй ее на прощанье!

Аллен наклонился и осторожно поцеловал Энн.

– Завтра вечером я заеду за тобой в половине восьмого. – Он повернулся и побежал вниз по ступенькам подъезда.

Дрожа от холода, Энн провожала взглядом удалявшийся автомобиль. Ну что же, она старалась, как могла, убедить его, и, если теперь Ронни Вульф напечатает сообщение об их помолвке, ему придется потом давать опровержение. Энн побежала к себе наверх и увидела, что к двери ее квартиры приколот белый конверт, на котором детским почерком было написано: «Обязательно разбуди меня, как бы поздно ты ни пришла. Дело срочное! Нили».

Энн взглянула на часы. Было уже два часа ночи. Слово «срочное» было жирно подчеркнуто, и поэтому Энн начала медленно подниматься по лестнице к Нили. Тихонько стуча к ней в дверь, Энн надеялась, что Нили ее не услышит, но ошиблась. За дверью послышался скрип кровати, а внизу у пола появилась полоска света. Потом дверь открылась, и на пороге, потирая со сна глаза, появилась Нили.

– Вот это да! А который сейчас час? – поинтересовалась она.

– Уже очень поздно, но ты написала, что дело безотлагательное, – сказала Энн.

– Ах да! Заходи! – пригласила ее Нили.

– А может быть, отложим до завтра? Я тоже очень устала сегодня.

– Я уже совершенно не хочу спать и жутко мерзну.

Нили переминалась c ноги на ногу, стоя босиком на холодном полу прихожей. Энн пошла за ней в комнату, где Нили тут же нырнула в кровать под одеяло. Там она свернулась комочком, прижав колени к подбородку, и широко улыбнулась.

– А теперь попробуй угадай, в чем дело!

– Нили, Нили, либо говори сама, или я пошла спать.

– Нас взяли в программу!

– Чудесно! А теперь, Нили, если ты не против, я должна…

– И это все? Ты говоришь мне «чудесно» и «спокойной ночи»? Произошло самое потрясающее событие в моей жизни, мы попали в программу «Все звезды», а ты так спокойна!

– Я действительно очень за тебя рада, – сказала Энн, стараясь придать своему голосу побольше восторга. – Не сердись, у меня сегодня был ужасный день.

Нили тут же приняла озабоченный вид:

– Что случилось? В чем дело? Может, Аллен стал к тебе приставать?

– Нет-нет. Он просил моей руки.

– И что же в том такого ужасного?

– Я не хочу выходить за него замуж.

– Так ему и скажи.

– Да говорила, но он и слушать ничего не желает.

– Подумаешь, – пожала плечами Нили, – скажешь ему об этом завтра.

– Но об этом уже будет напечатано в газетах.

Нили c удивлением посмотрела на Энн:

– Послушай, ты опять ведешь себя как-то странно. Ну кого может заинтересовать тот факт, что ты выходишь замуж за какого-то жалкого страхового агента? Кто будет об этом писать или тем более печатать такую ерунду?

– Будет, потому что этот «жалкий страховой агент» на самом деле миллионер!

Когда Нили поняла, что Энн не шутит, она пришла в настоящий восторг, вскочила c кровати и затанцевала по комнате.

– Ах, Энн, Энн! Ты теперь добилась всего!

– Но, Нили, я не люблю Аллена! – возражала Энн.

– Ну, при таких денежках быстренько научишься, – доказывала ей Нили.

– Но я совсем не хочу выходить замуж или бросать свою работу. Впервые в жизни я стала самостоятельной и не собираюсь от этого отказываться. Всего два месяца я прожила, ни от кого не завися, и теперь отказаться от этой свободы… – начала Энн, но Нили ее перебила:

– О какой свободе ты тут рассуждаешь? Что ты называешь свободой? – Нили уже не говорила, а кричала. – Жизнь в квартире, которая, скорее, напоминает спальню, совмещенную c прихожей, подъем в семь часов утра, бешеная гонка на работу и обед в закусочной? Ах нет, прошу прощения! Иногда ты, правда, ужинаешь c Беллами и его клиентами в шикарном ресторане «Двадцать один» и, возвращаясь домой, трясешься от холода в своем тоненьком черном пальтишке. Ты что, хочешь сохранить свою свободу, чтобы продолжать вести подобное великолепное существование? Завтра – еще только первое ноября. Но впереди тебя ждут январь и февраль. Скажу тебе, золотце, что в феврале Нью-Йорк просто неотразим! Кругом видишь один только почерневший полурастаявший снег. К тому же от одной крошечной вонючей батареи у тебя в комнате тепла будет как от спички! Так от чего же такого прекрасного ты должна отказаться? Скажи мне, пожалуйста! – негодовала Нили.

– Я отказываюсь от своего будущего, от сохранения своего «я», то есть себя как личности, может быть, вся моя жизнь станет, по сути, не моей. Я лишаю себя всех возможностей, даже еще и не попробовав жить самостоятельно. Пойми, Нили. В жизни всей моей семьи никогда ничего необычного не происходило. Они просто вступали в брак, имели детей и больше ничего. А я хочу, чтобы в моей жизни что-то постоянно менялось, я хочу чувствовать, что в ней происходят какие-то события…

– Но так оно все уже и получилось! – завопила Нили, перебивая Энн. – Только ты получила все сокровища сразу. Неужели ты злишься потому, что тебе не пришлось много лет работать как проклятой, носить шестидолларовые туфли и одежду, купленную на распродажах уцененных товаров! Да пойми ты, Энн, если ты упустишь такую возможность, другой уже не представится. Или ты думаешь, что, когда тебе надоест разыгрывать работящую секретаршу, в дверь постучит еще один миллионер и скажет: «Ладно, Энн, нам пора пожениться». Как бы не так! Ха-ха!

– Но я не ищу себе денежный мешок! Богатство для меня не имеет особого значения.

– Сразу видно, что ты не знаешь, что такое бедность, – презрительно хмыкнула Нили.

– Нили… позволь мне все объяснить. Ты вне себя от радости потому, что вас включили в программу «Все звезды». Но представь себе, что через несколько недель репетиций в твою жизнь входит такой человек, как Аллен, и предлагает тебе руку и сердце. Тебе надо будет отказаться от выступлений еще до их начала. Как бы ты поступила? Неужели отказалась бы выступать?

– Конечно. Ни на минуту не задумалась бы. У тебя бы голова закружилась, как быстро бы я все это проделала. Слушай сюда: скажем, у меня есть настоящий талант, и вдруг в один прекрасный день у меня появилась возможность это всем доказать. После многих лет огромной работы чего бы я добилась? Конечно же денег, определенного положения и уважения, то есть известности. Все сводится в конечном счете именно к этому. Но чтобы все это заполучить, мне понадобятся многие годы упорной работы. А Аллен преподносит тебе все это мгновенно, на тарелочке c голубой каемочкой!

Энн не верила своим ушам, у нее в голове не укладывалось, что рассуждает об этом столь откровенно крошка Нили, чье отмытое на ночь от косметики личико выглядело гораздо моложе ее семнадцати лет и лишь подчеркивало цинизм ее слов. Энн повернулась и направилась к выходу, она слишком устала, чтобы продолжать дальше этот разговор.