Текст книги "Долина кукол"

– Спокойной ночи, Нили. Давай поговорим об этом завтра.

– О чем тут еще говорить? Ты должна выйти за него замуж! Кстати, если «Все звезды» провалятся, я брошу все и перееду жить к вам c Алленом.

Ноябрь, 1945 год

Когда прозвенел будильник, Энн проснулась, как обычно, в хорошем настроении. Пока она потягивалась, окончательно сбрасывая c себя сон, она вдруг ощутила какую-то тревогу. Что-то было не так… и тут она вспомнила прошлый вечер, Аллена и Ронни Вульфа. Но ведь она сделала все возможное. Как еще могла она доказать ему, что их брак невозможен?

Энн быстро оделась, дав себе слово, что, как только придет на работу, тут же позвонит Аллену и раз и навсегда покончит c этим делом.

Когда Энн подходила к своей конторе, она увидела, что у входа стоят несколько мужчин. Они расступились, пропуская ее, но тут один из них крикнул, указывая на нее: «Эй, это она!» Сразу же засверкали фотовспышки, и на нее градом посыпались вопросы. Во всем гаме голосов Энн разобрала лишь имя Аллена. Она пробилась сквозь толпу, но они следовали за ней по пятам. Войдя за ней в контору, репортеры продолжали забрасывать ее вопросами. Энн казалось, что она снова очутилась в одном из своих детских ночных кошмаров, когда ей снилось, что за ней кто-то гонится, а помочь ей некому. Войдя в приемную, она увидела улыбающихся телефонистку, секретаршу и мисс Стайнберг. Наконец Энн удалось добраться до своего стола, и, спрятавшись за него, она стояла, вся дрожа и чувствуя себя очень одинокой. Ее тут же окружили, блеск фотовспышек слепил ей глаза. На нее обрушился целый шквал вопросов: «Мисс Уэллс, когда вы познакомились c мистером Купером? Эй, Энни, поверни сюда личико, вот так, хорошо, девочка, а теперь давай улыбнись… Венчание будет в церкви, скажите, мисс Уэллс? Эй, Энни, расскажи нам, как ты чувствуешь себя в роли Золушки, встретившей наконец своего принца?»

Энн чувствовала, что еще немного и она закричит во весь голос. Изловчившись, она прошмыгнула мимо репортеров и буквально влетела в кабинет Генри Беллами. Она сделала это так поспешно, что на пороге споткнулась и упала бы, если бы ее не подхватил Лайон Берк, находившийся в кабинете вместе c Генри. Энн попыталась что-то объяснить, но в этот момент в дверь вслед за ней ворвались репортеры. Ей показалось странным, что Генри, улыбаясь, начал c ними здороваться и что Лайон тоже улыбается. Отечески полуобняв Энн, Генри заговорил:

– Успокойся, Энн. Тебе надо ко всему этому привыкать, ведь не каждый же день у девушки бывает помолвка c миллионером. – Генри почувствовал, что она вся дрожит, и покрепче прижал ее к себе. – Да что c тобой? Расслабься, тебе надо сделать заявление для прессы. В конце концов, этим парням тоже надо зарабатывать себе на кусок хлеба!

Энн повернулась к журналистам и спросила:

– Что вы от меня хотите?

– Им от тебя нужен подробный рассказ о том, как все было.

Протянув руку, Генри взял со своего стола утреннюю газету и показал ее Энн. На первой странице она увидела огромную фотографию, а на ней – себя улыбающуюся и Аллена на фоне знаменитых полосатых, как зебра, стен «Эль-Марокко». Над фотографией жирными черными буквами было написано: «Новая Золушка Бродвея – Аллен Купер женится на секретарше!»

Когда она опустила газету, Генри снова обнял ее и сказал, обращаясь к репортерам:

– Ладно, мальчики. Сделайте еще одно фото, нас вместе, а под ним сделайте надпись: «Генри Беллами поздравляет свою секретаршу-миллионершу».

Снова засверкали фотовспышки. Энн не знала, куда смотреть и кому отвечать: один репортер просил ее улыбнуться, другой хотел снять ее еще раз, третий, ничего не говоря, взобравшись на стул, откуда-то сверху непрестанно щелкал фотоаппаратом, еще несколько голосов призывали ее посмотреть в их сторону… У Энн гудело в ушах, как будто она вдруг оказалась на берегу разбушевавшегося океана, но во всей этой суматохе она продолжала ощущать на себе взгляд Лайона Берка, c едва заметной улыбкой наблюдавшего за ней.

Но наконец-то Генри, выполняя до конца роль гостеприимного и веселого хозяина, пошел проводить гостей к выходу, на ходу пожимая всем руки. Когда за ними закрывалась дверь, до Энн долетели его последние слова: «Да-да, они познакомились здесь, у меня в кабинете…»

Не говоря ни слова, в полном оцепенении, Энн продолжала смотреть на закрывшуюся дверь, наступившая вдруг тишина показалась ей еще более нереальной, чем бывшее минуту назад столпотворение. К ней подошел Лайон и протянул зажженную сигарету. Энн взяла ее, глубоко затянулась и тут же закашлялась.

– Успокойся, – добродушно сказал Лайон.

Энн рухнула в кресло и вопросительно посмотрела на него:

– И что мне теперь делать?

– Да ты прекрасно держишься. Со временем привыкнешь, тебе это может потом даже понравиться.

– Я не намерена выходить замуж за Аллена Купера.

– Не робей! Выше нос! Все поначалу пугаются, увидев свое имя на первых страницах газет.

В кабинет вернулся оживленный Генри. Он рассматривал Энн c настоящей гордостью.

– Чудненько! Но почему все-таки ты позволила мне вчера разыгрывать из себя идиота? Если бы я знал, что у этого парня серьезные намерения, я бы ничего такого не наговорил.

– Энн обладает редким даром, – вставил Лайон. – Она умеет дать человеку выговориться.

Энн почувствовала, что у нее сжимается горло, и сразу же вспомнила слова матери о том, что настоящая леди не плачет в присутствии посторонних. Все происходившее c ней сейчас казалось каким-то безумием: и Лайон c его холодной улыбкой, и Генри в роли гордящегося дочерью отца.

– Я немедленно звоню в бюро по найму, – сказал Генри. – Ты сейчас, должно быть, будешь страшно занята, Энн. Поэтому о работе не беспокойся, мы справимся без тебя, я кого-нибудь себе подыщу.

Чувство опустошенности охватило Энн, голова у нее закружилась. Вся она как-то вдруг ослабела, странная легкость поднималась в ее теле откуда-то снизу все выше и выше, ей казалось, что голова ее отделяется от тела. Она вдруг поняла, что стоит одна, все от нее отошли, а Генри действительно листает телефонный справочник, ища номер телефона бюро по найму.

– Вы думаете, что я уйду c этой работы? – усталым голосом спросила она.

Генри взял ее за плечи и тепло улыбнулся:

– Солнышко, по-моему, до тебя еще ничего не дошло. Подожди, как только начнешь составлять списки свадебных гостей, рассылать приглашения, ходить на примерки, давать интервью… Тебе самой понадобится секретарша.

– Генри, мне просто необходимо c вами поговорить.

– Я пошел. – Лайон направился к двери. – Генри имеет право на то, чтобы c ним попрощались лично. – Он кивнул Энн, ободряюще подмигнул и сказал: – Будь счастлива. Ты заслуживаешь всего самого наилучшего.

Энн подождала, пока дверь за ним закроется, а потом снова повернулась к Генри:

– Я не могу в это поверить. По-моему, вам обоим нет до меня вообще никакого дела, вы оба совершенно равнодушны к тому, что я обо всем этом думаю.

Генри пришел в замешательство:

– Что значит – равнодушны? Ты глубоко ошибаешься. Мы счастливы за тебя.

– Но в этом-то все и дело. Вы считаете, что я просто уйду отсюда, вы больше меня не увидите… и вам совершенно все равно. На мое место вы возьмете другую девушку, и жизнь потечет дальше, как и прежде.

– Ты не права. Нам не все равно, – тихо сказал Генри. – Для нас ты имеешь колоссальное значение. Ты действительно уверена, что тебя может кто-нибудь заменить или что мне может понравиться сама мысль о том, что придется заново обучать какую-нибудь новенькую секретаршу? Но какой из меня был бы друг, если бы я дал тебе это почувствовать? А ты разве мне друг, если считаешь, что можешь уйти отсюда и больше со мной не встречаться? Ну нет! От меня ты так легко не отделаешься! Я жду приглашения на свадьбу и собираюсь быть крестным отцом твоего первого ребенка. Да, кстати, черт меня побери! Почему только первого, я буду крестным отцом всех твоих детей. И я, конечно, постараюсь полюбить Аллена. Ведь на самом деле я против него ничего не имею. Он так отвратительно богат, что я решил, что он может c тобой плохо обойтись. Но теперь все иначе, и теперь я даже стану обожать его денежки!

Энн почувствовала, что у нее снова перехватило горло, и она c трудом выговорила:

– Лайону, похоже, тоже все равно.

– Лайону? – Генри был озадачен. – А почему это должно его волновать? Его почтой занимаешься не ты, а мисс Стайнберг и… – Он неожиданно умолк, выражение его лица изменилось. – Боже мой! Не может этого быть! – Он чуть не застонал. – Неужели и ты, Энн? Один паршивый ланч вдвоем и ты уже у него на крючке?

Энн, избегая смотреть ему в глаза, пробормотала:

– Вы ошибаетесь, дело вовсе не в этом… мы немного поговорили… и, по-моему, мы подружились.

Генри тяжело опустился на кожаный диван:

– Знаешь, Энн, будь у меня сын, я бы хотел, чтобы он во всем походил на Лайона. Но будь у меня дочь, я бы велел ей держаться от него как можно дальше!

– Мне не совсем понятно, что вы хотите сказать…

– Солнышко… подчас сами того не желая, некоторые мужчины для женщин крайне опасны. Твой Аллен раньше был таким, но теперь ты его перехватила.

– Опасны? В каком смысле? – допытывалась Энн.

– Им все слишком легко достается, – пожал плечами Генри. – Аллену – из-за его денег. А вот у Лайона все сразу получается просто потому, что он чертовски красив. О, в определенном смысле я вполне могу понять таких парней. С какой стати им довольствоваться одной женщиной, если, и пальцем не пошевелив, они могут иметь их всех. Но ты, Энн, сумела заарканить Аллена, а любой в этом городе раньше готов был поклясться, что это совершенно невозможно. И вместо того, чтобы бежать в церковь ставить благодарственную свечку, ты сидишь тут и куксишься.

– Но, Генри, я не люблю Аллена. Я встречалась c ним все эти шесть недель без всякой задней мысли, по-товарищески. Я понятия не имела, кто он такой. То есть нет, не совсем так. Я считала, что он занимается страхованием. И вдруг, два дня назад, все изменилось.

Прищурившись, Генри спросил ее:

– Он что, кажется тебе каким-то чужаком, да?

– Совершенно верно.

– Но один ланч c Лайоном и ты сразу понимаешь, что вы родственные души?

– Неправда. Сейчас я говорю об Аллене. Я его не люблю, и Лайон здесь ни при чем.

– Ты лжешь!

– Генри, клянусь, Аллен никогда ничего для меня не значил.

– Так почему же ты встречалась c ним все это время? Он что, был хорош, пока не появился Лайон?

– Вы ошибаетесь. Я встречалась c ним, потому что он был единственным, кого я здесь знала. Мне было его жаль, он казался таким безобидным. Между нами и речи не шло о какой-то взаимной привязанности, он даже ни разу, прощаясь, не пытался меня поцеловать. И вдруг, два дня назад… – Энн на секунду умолкла, стараясь справиться c волнением, охватившим ее, а потом тихо продолжала: – Генри, поймите, я уже сказала Аллену, что не люблю его. То же самое я сказала и его отцу.

– Ты сказала это им обоим? – недоверчиво переспросил ее Генри.

– Да, им обоим.

– А что они на это ответили?

– Именно их реакция ставит меня в тупик. Никогда раньше я не встречала людей, подобных им. По-моему, они слышат только то, что хотят слышать, остальное для них не существует. Аллен все время твердит, что любит меня и что я когда-нибудь смогу полюбить его.

– И такое случается, – невозмутимо заметил Генри. – Иногда такая любовь – самая лучшая. То есть когда любят тебя.

– Нет! Мне этого мало!

– Ну конечно же, тебе хочется гораздо большего! – резко оборвал ее Генри. – Например, остаться работать у нас! Хочешь, я опишу сейчас твое будущее в том случае, если ты так поступишь? Ты даешь Аллену от ворот поворот. А почему бы и нет? У нас тут миллионеры, предлагающие руку и сердце, так и валяются под ногами, пятачок – пучок. Пройдет некоторое время, все немного поутихнет, Аллен начнет встречаться c какой-нибудь другой девушкой, и тут-то, по твоим расчетам, Лайон начнет ухаживать за тобой. Ведь сознайся, тебе этого хочется? Ну конечно, вначале все будет замечательно. Но недолго, уверяю тебя, месяц, не больше. А потом в один прекрасный день я приду на работу и увижу твои заплаканные глаза. Ты мне будешь толковать что-то про головные боли, но все время будешь ходить c красными глазами, и мне ничего другого не останется, как объясниться c Лайоном. Он пожмет плечами и скажет: «Все верно, Генри, я c ней встречался, и она мне очень нравится. Но я сам себе хозяин. Пожалуйста, поговори c ней, пусть она от меня отстанет».

– Похоже, что вам уже не раз приходилось повторять такое, – c горечью в голосе сказала Энн. – Вы то же самое говорите всем своим секретаршам?

– Да, и не только секретаршам. Но должен признать, что раньше у нас не было никого, кто бы мог сравниться c тобой. Ты права, мне уже много раз приходилось говорить подобное. И девушкам, гораздо лучше разбирающимся в жизни, чем ты. К сожалению, мне приходилось говорить все это уже после того, как непоправимое свершалось, когда уже невооруженным глазом было видно, что они влюблены в него по уши. Но по крайней мере, перед тем как влюбиться, они не отказывали в своей руке женихам-миллионерам.

– По вашим словам получается, что Лайон настоящий подонок, – возразила Энн.

– Почему сразу «подонок»? Дорогая моя, он – мужчина, свободный и неженатый. И любая девушка, которая в данный момент кажется ему привлекательной, и есть та самая единственная, но… только в этот данный момент. А этих самых моментов подворачивается чертовски много, а единственных для мужчины девушек в этом городе хоть пруд пруди.

– Не могу поверить, что каждый мужчина придерживается такого мнения.

– Но Лайон Берк не «каждый» мужчина. Как и Нью-Йорк не просто город. Не сомневаюсь, наступит время, когда Лайон пресытится наконец и остановится на какой-нибудь одной девушке. Но до этого момента его ждет еще целая жизнь, да и тогда, как мне кажется, одной девушки ему будет недостаточно.

Резко зазвонил телефон, Энн привычно поднялась и хотела снять трубку, но Генри остановил ее:

– Сиди, миллионерша. Запомни, ты у нас больше не работаешь. – Он направился к столу и сам поднял трубку. – Алло, конечно соединяйте. А, привет, Дженнифер. Да, все уже подготовлено. Что ты говоришь? Ах да, насчет этого? Между прочим, она сейчас здесь, рядом со мной. Не сомневайся, она вне себя от счастья. Жаль, что ты ее не видишь. Она мне весь коврик истоптала – так и скачет от радости. – Генри повернулся к Энн и сказал: – Дженнифер Норт передает тебе свои поздравления. – Потом он снова заговорил в трубку: – Да-да, согласен, ей просто повезло. Послушай, детка, все твои контракты должны быть сегодня готовы. Как только я их проверю, я перешлю их тебе на подпись. Чудесно, дорогуша, свяжусь c тобой попозже, часиков в пять. – Генри положил трубку и сказал: – Какая она все-таки умница, эта Дженнифер Норт.

– А кто она такая? – спросила Энн.

Генри даже застонал от удивления:

– Ты что, меня разыгрываешь? Газет разве не читаешь? Она только что развелась c одним князем, и ее имя в последнее время так и мелькает на первых полосах газет. Появилась она в нашем городе совершенно неожиданно, как c неба свалилась, – на самом-то деле она из Калифорнии, приблизительно одного c тобой возраста, – и нате вам! Ей тут же подворачивается этот самый князь. Причем самый натуральный и к тому же при деньгах. Он начинает за ней ухаживать, ну все как положено: дарит ей норковое манто, бриллиантовый перстень и так далее. Об этом подробно пишут все газеты, даже «Ассошиэйтед» и «Юнайтед пресс». Мэр из Джерси совершает брачную церемонию, и можно сказать, что абсолютно все здешние знаменитости приходят к ним на свадьбу. Но ровно через четыре дня новая сенсация – Дженнифер Норт требует признать ее брак недействительным!

– Но вы же не специалист по бракоразводным процессам…

– Конечно нет. У нее есть хороший адвокат, который как раз этим сейчас и занимается. И он ей весьма кстати, потому что для такой смышленой девчонки она уже успела понаделать массу глупостей. Получается, что она подписала некое добрачное обязательство, по которому не получает ни копейки, если вдруг надумает разводиться со своим мужем. А именно это она и намерена сделать. Причину развода она так и не раскрыла, просто хочет избавиться от муженька. Раз так, то ей придется искать работу.

– А талант у нее есть?

– Он ей совсем ни к чему, – улыбнулся Генри. – Ей стоит только глазом моргнуть, и она тут же получит массу предложений сниматься в кино. Уверен, что ты никогда раньше не видала такой мордашки, а уж фигурка у нее… если хочешь знать мое мнение, то Дженнифер Норт – самая красивая девушка на свете. – Он немного помедлил и продолжал: – Хотя, конечно, это неправда. Ты, Энн, гораздо красивее ее. Чем дольше мужчина смотрит на тебя, тем более прекрасной ты ему кажешься. А Дженнифер, знаешь, ее красота сразу разит тебя наповал, от одного ее взгляда тебя как будто бьет током напряжением в тысячу вольт. И ты готов, уже попал в ее сети. Как только она получит развод, она начнет выступать в программе «Все звезды», также не сомневаюсь, что сумею устроить ей хороший контракт c какой-нибудь кинокомпанией.

– А петь она умеет? – спросила Энн.

– Я тебе уже говорил, ничего она не умеет.

– Но ведь если она попала во «Все звезды»…

– Я устроил ей небольшую роль, нечто вроде первой хористки кордебалета, но во всех афишах ее имя будет указано среди исполнителей главных ролей. Хелен не возражала. Я сам ее к этому приучил еще много лет назад. Говорил ей, что центром любой ее программы должна быть она сама c ее талантом, но фоном для него должны быть хорошенькие мордашки. Но что-то я разговорился о Хелен и Дженнифер. Сейчас гораздо больше меня волнуешь ты. Проблемы c ними у меня начнутся немного попозже.

– Генри, я хочу остаться работать у вас…

– Другими словами, ты хочешь попробовать подцепить Лайона Берка, – резко оборвал он ее.

– Если вас это так беспокоит, я головы не поверну в его сторону.

Генри c сомнением покачал головой:

– Ты сама напрашиваешься на неприятности, он разобьет тебе сердце, и я не собираюсь в этом участвовать. Убирайся из моего кабинета – ты уволена! Выходи замуж за Аллена Купера и будь счастлива!

– Ладно, я ухожу. Но замуж за него я все равно не выйду, я найду себе другую работу.

– Давай-давай, пожалуйста. Если ты хочешь испортить себе жизнь, я не позволю, чтобы это совершалось у меня на глазах.

– Вы мне не друг, Генри.

– Я твой единственный настоящий друг.

– Тогда позвольте мне остаться у вас, – умоляла его Энн. – Генри, вы ничего не понимаете. Повторяю, я не хочу выходить замуж за Аллена. Но если я уйду от вас и найду другую работу, она мне может не понравиться. Аллен от меня не отстанет. Если я поменяю работу, пойдут всякие разговоры, да и отец Аллена станет расспрашивать, в чем дело. А вы и представить себе не можете, что начинается, когда Аллен и Джино вдвоем берутся за вас. Собственная воля пропадает, и ты начинаешь делать все, что они от тебя хотят, как будто попадаешь в какой-то водоворот. Генри, прошу вас, помогите мне. Я действительно не хочу замуж за Аллена Купера!

– Но, Энн, у него миллионы, а может быть, даже и миллиарды!

– Я убежала из Лоренсвиля, Генри, спасаясь от Уилли Гендерсона. Может быть, у него и нет таких миллионов, как у Аллена, но денег у него достаточно. И я хорошо знаю и его самого, и его семью еще c самого детства. Неужели вы не понимаете, что деньги не имеют для меня никакого значения?

Генри немного помолчал, а потом решительно сказал:

– О’кей! Можешь оставаться… но при одном условии. Ты не расторгнешь помолвку c Алленом.

– Генри! Вы что, опять ничего не поняли? Вы не слышали, что я только что вам сказала? Повторяю, я не хочу выходить замуж за Аллена!

– Про замужество я и слова не сказал. Я просил тебя не разрывать помолвку. Так ты будешь в большей безопасности.

– Что значит – в безопасности?

– Именно так. По крайней мере, мне не придется беспокоиться о том, что ты свяжешься c Лайоном. Надо отдать ему должное – он не гоняется за чужими невестами.

Энн едва заметно улыбнулась:

– Вы все-таки допускаете, что у него есть чувство порядочности.

– При чем тут порядочность? Зачем ему подобные неприятности? Свободных девиц в этом городе и так более чем достаточно, выбирай любую!

– А что будет со мной? Если наша помолвка остается в силе, как мне тогда вести себя c Алленом?

– Потяни время. Если у тебя хватило смекалки подцепить его на крючок, то ты вполне в состоянии придумать какой-нибудь выход.

– Но ведь это непорядочно. Да, я не хочу быть его женой, но он мне по-прежнему нравится как человек. Было бы нечестно так c ним поступить!

– Ты не права. В конечном счете ты проявишь порядочность по отношению ко всем. Во-первых, по отношению ко мне. Теперь, когда запускается наша программа, у меня своих проблем по горло. Ты окажешься честной и по отношению к Аллену… да-да, не удивляйся. У него появится шанс доказать, что он достоин тебя. Но, и это самое главное, у тебя появится возможность посмотреть правде в глаза и быть честной по отношению к себе самой, поскольку в данную минуту у тебя из головы не выходит Лайон Берк. – Генри поднял руку, не давая ей ничего возразить. – Думай обо мне что угодно, но я вижу, что ты в него втрескалась. Но подожди немного, потолкаешься среди нас подольше, почитаешь бродвейскую светскую хронику и сразу поймешь, что он меняет девиц как перчатки. Наваждение от этого замечательного совместного ланча постепенно пройдет. Таким образом, твое сердечко перестанет болеть и ты сохранишь свою невинность. – Он улыбнулся, увидев, как при последнем слове она вся залилась краской. – Пойми, Энн. Ты – существо среди нас довольно редкое, и мы должны тебя поберечь.

Энн на мгновение задумалась, а потом отрицательно покачала головой:

– Я не смогла бы так поступить, Генри. Это означало бы все время жить во лжи.

– Энн, послушай, – мягко продолжал Генри. – Со временем ты поймешь, что нельзя все в жизни делить только на две краски – черную и белую. Тебе не придется обманывать Аллена. Скажешь ему, что Нью-Йорк тебе все еще в новинку. И ты хотела бы немного осмотреться и побыть самостоятельной, а не бросаться очертя голову замуж. Кстати, когда тебе исполняется двадцать один год?

– В мае.

– Прекрасно. Скажи Аллену, что ты хочешь подождать до своего совершеннолетия.

– А что мне делать потом?

– До мая может произойти все что угодно. На нас может свалиться атомная бомба, Аллен может влюбиться в другую девушку, а Лайон Берк стать педерастом. Кто знает, все может быть. Вдруг ты сама влюбишься в Аллена? В мае ты можешь решить все по-другому. Запомни только, от алтаря дороги назад нет. Впрочем, и от него можно убежать, пока еще не прозвучали последние слова брачного обряда.

– Когда слушаешь вас, все кажется таким простым.

– Таким же простым, как восхождение на Эверест. Нужно лишь ступать медленно и осторожно, никогда не оглядываться назад и не спускать глаз c вершины.

Подходя к своему дому, Энн сразу увидела толпу журналистов и фоторепортеров, поджидавших ее у входа. Спасаясь от них, низко опустив голову, она поспешно взбежала по ступенькам и влетела в здание. Внизу в вестибюле ее поджидала Нили.

– Бог мой, Энн! Я чуть в обморок не упала, когда мне утром позвонила сестра и все рассказала. Вот, держи… – Нили протянула Энн плоский пакет. – Это мой подарок тебе к помолвке.

Пакет оказался огромным альбомом, заполненным газетными вырезками и фотографиями Энн.

– Я весь день над ним просидела, – гордо сказала Нили. – Я уже заполнила шесть страниц, но это только начало. Ты будешь вклеивать сюда все, что будет связано c твоей свадьбой, и тому подобное. Ух ты, Энн! Ты становишься настоящей знаменитостью!

Вечером Аллен приехал уже в собственном лимузине.

– Сегодня ужинаем вдвоем, – сказал он. – Но Джино заедет попозже выпить c нами кофе. Прости, я знаю, что обещал тебе, что мы будем всюду бывать только вдвоем, но он хочет свозить нас на премьеру концерта Тони Полара в «Ла Рондо».

– Тони Полара?

Аллен улыбнулся:

– Энн, ты хочешь сказать, что не принадлежишь к числу его поклонниц?

– Я впервые о нем слышу.

Аллен рассмеялся:

– Он самый знаменитый и удивительный певец после Фрэнка Синатры. – Он наклонился к шоферу и распорядился: – Леон, пожалуйста, через парк. Я скажу вам, где остановиться. – Сказав это, он поднял стекло, отделявшее салон от водителя. – Ты, наверное, умираешь c голоду, но нам нужно немного прокатиться, у меня на то есть особая причина.

Аллен взял ее за руку, но Энн тут же ее отдернула:

– Аллен, мне надо c тобой серьезно поговорить.

– Не сейчас, закрой, пожалуйста, глаза. – Щелкнув замочком, он открыл маленькую бархатную коробочку. – Вот теперь смотри, надеюсь, оно тебе впору.

Даже в полумраке автомобиля, освещенного лишь светом пробегавших мимо уличных фонарей, бриллиант поражал своей красотой. Энн невольно отшатнулась от него:

– Аллен, я не могу его принять!

– Он тебе не нравится?

– Как ты можешь так говорить! Я в жизни не видела подобной красоты. Он – чудо!

– В нем десять каратов, – небрежно бросил Аллен. – Но в квадратной огранке он не кажется слишком вычурным.

– Конечно нет! – Энн взволнованно рассмеялась. – У любой секретарши наверняка имеется точно такое.

– Спасибо, что напомнила! Ты сообщила Генри Беллами, что больше у него не работаешь?

– Нет, и не собираюсь этого делать. Аллен, ты обязан меня выслушать. Мы не помолвлены…

Не слушая ее, он поворачивал кольцо у нее на пальце.

– Энн, оно тебе в самый раз!

Энн настойчиво всматривалась в его лицо, стараясь поймать его взгляд.

– Аллен, ты действительно не понимаешь, что́ я хочу тебе сказать?

– Почему же, мне все ясно. Ты меня не любишь.

– Но зачем ты тогда продолжаешь эту игру?

– Затем что в этом мире можно получить все, стоит только по-настоящему захотеть. Пока я не встретил тебя, мне ничего особенного не хотелось иметь. Ты, Энн, должна быть моей. Дай мне возможность понравиться тебе. Все это время ты считала меня робким простаком, и теперь, проведя месяц со мной настоящим, ты либо полюбишь меня, либо возненавидишь. Я согласен на это и готов рискнуть.

Аллен опустил стекло, отделявшее их от шофера, и сказал:

– Достаточно, Леон. Теперь отвезите нас в клуб «Аист».

Энн продолжала ехать, не говоря ни слова. Она никак не могла решить, действительно ли Аллен уверен, что что-то в их отношениях может измениться. Для нее самой сомнений быть не могло, ведь Аллен – человек из плоти и крови, а это категории постоянные, и Аллен останется Алленом и в дешевеньком французском ресторанчике, и в шикарном «Эль-Марокко».

Энн чувствовала, что теряет почву под ногами, что ей некуда скрыться. Генри легко, сидя у себя за столом и зная только отдельные факты, предлагать свои бесповоротные решения. Ему не приходится иметь дело c самим человеком, он не видит выражения глаз Аллена, когда тот смотрит на нее.

Мрачное настроение не покидало Энн всю дорогу до клуба. Пока они проходили сквозь строй официантов в зал «Молодняка» клуба «Аист» (Аллен объяснил, что зал этот в клубе единственный), пока ей вручали нарядную коробку (Аллен объяснил, что это духи и Шерман, так звали хозяина клуба, посылает такие дары своим самым почитаемым посетителям) и наливали шампанское (Аллен сказал, что отказываться нельзя и нужно все обязательно выпить, иначе Шерман смертельно обидится), она чувствовала, что ей совершенно нечего сказать, да и разговаривать совсем не хотелось.

В десять вечера приехал Джино. Проходя по залу, он громко здоровался, увидев кого-нибудь из знакомых за другими столиками, отчего на лице у Аллена появилось недовольное выражение. Когда Джино подошел наконец к ним и, усевшись, жадно отхлебнул шампанского, Аллен тихо сказал:

– Отец, тебе не следует здесь бегать от столика к столику. Администрация клуба это не приветствует.

– А кого это волнует? – столь же громогласно отреагировал Джино. – Послушай, мой мальчик. Это твое любимое местечко, ты и выполняй их требования. А передо мной им нечего нос задирать. Если уж они берут мои денежки, то я имею полное право вести себя, как мне хочется, и чувствовать себя уютно, а не следовать какому-то дурацкому распорядку. Ты же поступай как знаешь.

Заметно было, что Аллен испытал чувство облегчения, когда они наконец вышли из «Аиста» и отправились в «Ла Рондо». Судя по подобострастному приему, оказанному Джино всеми без исключения администраторами «Ла Рондо», можно было совершенно определенно сказать, что он частенько сюда наведывается. Пока их провожали к одному из лучших столиков в самом центре зала, Джино успел обняться c некоторыми посетителями, которых называл «земляками». Было одиннадцать часов вечера, и зал был уже полон. Джино заказал шампанского и бутылку шотландского виски, объяснив, что виски для Адель, которая после своего выступления должна была приехать к нему сюда, в клуб. Шампанское Адель не любила, считая, что от него толстеют.

Энн наблюдала за собравшимися в зале. Многие из них толпились у столиков; незаметно суя в руку официанта банкноту, они рассчитывали получить столик получше. К Энн и Аллену все время подходили фоторепортеры, нанятые клубом в помощь газетчикам, снимали их и снова возвращались на свое место у входа, дожидаться очередной знаменитости.

В половине двенадцатого, так и не сняв сценического костюма и грима, приехала Адель.

– Почему ты не сняла это дерьмо? – возмутился Джино. – Ты знаешь, что я его ненавижу!

– Но, сладкий мой, я же напудрилась и сняла накладные ресницы. На переодевание и новый грим ушла бы уйма времени, а я боялась что-нибудь пропустить. – Говоря все это, она не переставая оглядывала зал. – Боже мой! Наверное, это самая знаменитая премьера сезона. Здесь, похоже, собрался весь город.

– Пару лет назад все сходили c ума по Синатре, – сказал Аллен. – А сейчас все женщины готовы убивать друг друга из-за Тони Полара. Мне этого не понять.

– Плюнь три раза! – ухмыльнулся Джино. – Они же оба наши земляки!

– Эй, смотрите. – Адель указывала им на кого-то в зале. – Вот там, у дверей. Сама Хелен Лоусон пожаловала. Ну и норка у нее! Да она вся выцвела. И это при ее-то богатстве. Правда, говорят, что она самая жадная… – Адель остановилась на полуслове. – Эй, смотрите, вот это, должно быть, и есть та самая Дженнифер Норт.

– Дьявол меня забери! – рявкнул Джино и забарабанил по столу. – Вот это, я понимаю, формы! Эй, Адель, рядом c ней ты похожа на мальчишку!

Все внимание Энн теперь было приковано к Дженнифер Норт, которую уже окружили репортеры. Девушка, безусловно, была прекрасна: высокая, c потрясающей фигурой. Ее белое платье, расшитое хрустальными бусинками, так и переливалось, а глубина декольте не оставляла сомнений в том, что ее сногсшибательный бюст создала сама матушка-природа. Дженнифер была настолько светлой блондинкой, что ее длинные волосы казались почти белыми! Но особенно поразило Энн ее лицо, красота которого казалась такой естественной, что совершенно не соответствовала крикливо-театральному великолепию ее волос и фигуры. Лицо ее было изумительно, c аккуратным прямым подбородком, высокими скулами и аристократическим взлетом бровей. В глазах светились теплота, приветливость, а короткий прямой носик, ровные белые зубки и девичьи ямочки на щеках довершали его сходство c лицом прекрасной простодушной девочки, глядящей на окружающий ее мир c восторженным волнением и доверчивостью и совершенно не осознающей, какие сенсацию и возбуждение вызывает ее тело. Лицо Дженнифер выражало искренний интерес к каждому, кто к ней обращался, и каждого она вознаграждала сердечной улыбкой. Тело же ее существовало как будто совершенно независимо от лица. Под взглядами замершей толпы и в лучах фотовспышек его изгибы и выпуклости непрестанно плавно извивались и вибрировали, то и дело замирая в какой-нибудь требуемой фоторепортером и привычной для этого тела позе. Но лицо Дженнифер по-прежнему не замечало вызываемого телом волнения и смотрело на окружающих c радостной открытостью человека, пришедшего в гости и нашедшего себе там еще нескольких новых друзей.