Текст книги "Плохие девчонки"

СИНИЙ

В школе все по-прежнему было ужасно. Стоило мне появиться поблизости, Ким, Мелани и Сара картинно зажимали носы. Другие ученики начали им подражать. Не Артур, конечно, но Артур все еще на меня дулся. Я пыталась делать вид, что мне все равно. Я притворялась Мирандой Радугой и шла по коридору с высоко поднятой головой, но Ким ставила мне подножку, и я падала.

Она не позволяла себе ничего такого при учителях. Миссис Эдвардс строго следила, чтобы никто никого не обижал.

– Ничего, вот только дождемся каникул, – громко сказала Ким Мелани. – Тут мы ее и достанем. У тебя дома.

Когда мы с ней еще были подругами, наши мамы договорились, что по утрам в каникулы, пока мама на работе, я буду сидеть у Мелани.

– Не буду я сидеть у Мелани! – воспротивилась я.

– Они вновь принялись за старое? – заподозрила мама.

– Нет. Они меня не дразнят. Только иногда ведут себя так, будто… Мам, не вздумай снова идти в школу! Я не обращаю на них внимания, как ты велела. Но я не могу бывать у Мелани на каникулах. Она меня терпеть не может. А я ее.

Мама очень расстроилась. Она хотела, чтобы мы с Мелани вновь стали подругами.

– Но Мэнди больше не хочет дружить с Мелани, – сказал папа. – И я ее не виню. Мелани ужасно с ней обошлась.

– Раньше они прекрасно ладили. Ума не приложу, что нам делать, – растерянно сказала мама. – Не могу же я брать Мэнди с собой на работу. Она слишком мала, чтобы оставаться одна. И слишком большая, чтобы нанимать няню. Что же придумать?

– Разве не ясно? – сказал папа.

– Предлагаешь мне бросить работу? – спросила мама.

– Нет! Поговори с миссис Уильямс. Уверен, она с радостью согласится присмотреть за Мэнди. С Таней нашей дочери будет гораздо веселее.

– Ура! Ура! УРА! – закричала я.

Мама покачала головой. Она тщетно пыталась найти другой выход. Но ей это не удалось, и в конце концов она сдалась и пошла к миссис Уильямс.

– Спасибо, мамочка, вот здорово! – радовалась я, скача по комнате.

– Мэнди, Мэнди, успокойся, ты что-нибудь разобьешь. Теперь послушай. Я хочу, чтобы ты вела себя как следует. Никаких безумств на пару с Таней. Ты будешь во всем слушаться меня и миссис Уильямс, договорились?

– Слушаюсь и повинуюсь! – благодарно воскликнула я.

Мы очень быстро забыли все, о чем говорила мама. Миссис Уильямс, похоже, было все равно, чем мы занимаемся, лишь бы громкая музыка не будила малышей. Она разрешила нам ходить в город одним и даже не сердилась, если мы опаздывали домой.

– Везет тебе, Таня, – бездумно сказала я, сжимая ее руку в своей. – Миссис Уильямс никогда на тебя не ругается, не отчитывает и позволяет делать все, что хочешь, не то что моя мама.

– Ясное дело. Ведь она мне не мама, – ответила Таня. – Она только присматривает за мной и получает за это деньги. Это как работа. Она даже не хотела, чтобы я жила у нее, меня ей навязали, потому что я была никому не нужна. Мы неплохо ладим, старая кошелка ничего себе, но ей на меня наплевать. Вот в младенцах своих она души не чает. А что в них такого – сопли да мокрые пеленки. До меня ей дела нет. Вот она и не ругается. А твоя мама ворчит, потому что для нее ты свет в оконце, это сразу видно. Она тебя любит больше всех в мире.

Я не знала, что ответить.

– И папа тебя обожает, – с завистью сказала Таня.

– А твой папа тебя не любит?

Таня никогда не говорила о своем отце.

– Ха! – фыркнула Таня. – Сто лет его не видела. И не больно-то хочется.

Она отпустила мою руку и быстро пошла вперед, цокая каблуками. Мне пришлось бежать рысью, чтобы поспевать за ней. Она отвернулась и, казалось, готова была разрыдаться.

– Прости меня, Таня, – виновато попросила я.

– За что? – со злостью в голосе спросила она.

– За то, что я тебя расстроила. Зря я спросила о твоем папе.

– Я не из-за него расстроилась. Плевать я на него хотела. И на маму тоже. И даже на братьев. Их усыновили, у них хорошие семьи. Но когда я вспоминаю Кармель…

– Тебе не дают с ней видеться? – спросила я.

– На Пасху мне разрешили повидаться с ней под присмотром родителей, но она застеснялась и не пошла ко мне, а ее приемная мама… – Таня шмыгнула носом. – Проехали, Мэнди. Не хочу вспоминать. Договорились?

– Договорились, – сказала я.

– Эй, ты что нос повесила? Давай прошвырнёмся по магазинам, сразу станет веселее, – сказала Таня.

Мы провели целую вечность, разглядывая полки с косметикой. Вначале все было чудесно. Таня нашла образцы и накрасила меня всевозможными тенями и помадой. Затем мы стали брызгаться духами. Но потом Таня с отсутствующим видом побрела между полками и – цоп! – схватила что-то с одной из них. На ней был спортивный свитер с капюшоном и большими карманами, в которых можно было незаметно спрятать вещь.

Я последовала за ней, вся дрожа. Она шла по магазину как ни в чем не бывало. Настоящая профессионалка.

Мы вышли наружу. Я ждала, что вот-вот раздастся жесткий голос, и на плечо Тане ляжет тяжелая рука. Но ничего не произошло. Никто нас не остановил. Танины глаза блестели, на лице играла ухмылка. Ей определенно стало веселее.

– Мэнди, что ты еле плетешься? Давай зайдем в туалет. Надо смыть с тебя помаду, а то ты на клоуна похожа, – сказала Таня. Она заподозрила, что со мной творится что-то неладное. – Да что с тобой?

Горло пересохло так, что я не могла выдавить ни звука. Я стояла посреди улицы, меня била мелкая дрожь.

– А у меня для тебя подарок, – прошептала Таня.

Она оттянула карман и показала мне лак для волос.

— Помнишь, я говорила, он нужен, чтобы закрепить прическу. Кстати, почему ты не носишь резинку, которую я тебе подарила?

Я только пожала плечами и покачала головой. Я так боялась снова ее расстроить, что не осмелилась ничего сказать.

Таня стягивала из магазина какую-нибудь мелочь всякий раз, когда мы ходили в город. Я не решалась ничего сказать ей прямо, только уговаривала ее лишний раз посидеть дома.

– Таня, ну пожалуйста. Мне надоело ходить по магазинам. Давай останемся, послушаем музыку, порисуем, все, что захочешь. Ну давай, – просила я.

Иногда она соглашалась, и тогда наступало самое чудесное утро в мире. Мы крутили Танины диски, пока даже я не выучивала слова наизусть. Таня подпевала уверенным и хрипловатым, как у настоящей рок-звезды, голосом, танцевала в точности, как на видео, и добавляла кое-какие движения от себя.

– Как думаешь, Мэнди, выйдет из меня рок-певица? – спросила она, извиваясь в такт музыке.

– Непременно, – сказала я.

Таня и одевалась как рок-певица – блестящие шорты и потрясающий фиолетовый с искрой топ, который ей очень шел. Она красила веки фиолетовым, рисуя завитки, поднимающиеся к самым бровям. Однажды она взяла мои фломастеры и расписала руки и ноги забавными татуировками – цветы с человеческими лицами, скачущие единороги, ведьмы, творящие заклинания. Она вывела вокруг тонкого запястья чернильно-синий браслет и попросила меня нарисовать на ее пальцах кольца с красными рубинами, зелеными изумрудами, фиолетовыми аметистами и синими сапфирами.

– Сделай и мне татуировку, Таня, – взмолилась я.

– А что скажет твоя мама? – покачала головой Таня, но взяла красный фломастер и щекотно нарисовала что-то на внутренней стороне моего запястья. Сердечко, обведенное волнистой линией. Переплетенные имена внутри – Таня и Мэнди. У меня закружилась голова от гордости и счастья.

Перед самым приходом мамы я залепила рисунок пластырем и сказала, что поцарапалась. Весь вечер, когда никто не видел, я отлепляла пластырь и разглядывала сердечко. Перед сном мама заставила меня принять ванну, пластырь отклеился, и рисунок смылся.

На следующий день я вооружилась фломастерами и попросила Таню нарисовать мне новое сердечко. Тане тоже нравилось рисовать всякие художества своим механическим карандашом. Мы придумали целую историю о двух девушках, которые вдвоем колесили по свету. В этой истории Таню звали Танита Лав. Меня – Миранда Радуга.

По правде говоря, я колебалась, не зная, примет ли Таня мою Миранду всерьез, – Миранда была мне очень дорога. Но Таня и не думала надо мной смеяться.

Вначале у Миранды и Таниты не было ни гроша за душой. Они ездили по миру автостопом и спали под открытым небом, но затем Лав начала петь, выпустила успешный альбом и стала богаче Мадонны. Они с Мирандой остались лучшими подругами. Им принадлежал верхний этаж шикарного дома, обставленный белой мебелью. Там были белые ковры, белая кровать в форме сердца и бассейн на крыше, в котором плескались настоящие дельфины. Танита и Миранда путешествовали по свету в личном белом лимузине…

Таня оказалась такой замечательной выдумщицей, что я попросила ее записать нашу историю, чтобы я могла выучить ее наизусть.

«Жыли были две девачки», – мучительно вывела Таня.

Я ничего не сказала. Но лицо выдало меня.

– Знаю, знаю, пишу я не ахти, – сказала Таня. – Я трудно обучаемая. Из-за всего, что случилось с мамой, и вообще. И у меня дизлексия. Знаешь, что это такое? Это значит, мне тяжело учиться читать и писать. Но это не значит, что я тупая.

– Ты очень умная, – быстро вставила я.

– Я не могу быть тупой, потому что я легко запоминаю все эти умные слова, даже самые длинные. Я просто не умею их правильно писать.

– Хочешь, я тебя научу? – предложила я.

Но ничего не вышло. Я стеснялась указывать Тане на ее ошибки. А когда указывала, она заливалась краской.

– Да ну, скукота! На дворе каникулы. Кому охота заниматься в каникулы? Идем, пробежимся по магазинам.

– Не надо!

– Давай, Мэнди, сколько можно сидеть взаперти!

– Мы не успеем вернуться до прихода мамы.

– Твоя мама приходит только в половине второго. У нас уйма времени. Скажи, почему ты не хочешь пройтись по магазинам?

– Сама знаешь, – в отчаянии сказала я.

– Ты о чем?

– Я не хочу, чтобы ты… чтобы ты…

– Чтобы я что?

– Сама знаешь.

– Понятия не имею. Скажи же наконец. – Таня уже застегивала туфли.

– Чтобы ты… брала чужие вещи.

Таня выпрямилась на каблуках, уперев кулаки в бедра.

– Но я всегда и тебе подарок беру, – сказала она.

– Я знаю, и все же… Я страшно боюсь. Не надо так больше делать.

– Послушай, все будет в порядке. Я знаю, что делаю. Я не попадусь, честное слово. Я очень осторожна.

– Но… но так нехорошо, – выдавила я, чуть не плача.

– Да ну? – сказала Таня. – Брось.

– Это воровство.

– Знаю, что воровство. Но магазину от этого не хуже. Они специально завышают цены, чтобы не было убытка от воров. И скажи, как еще мне прибарахлиться? Старушка Пэт не спешит давать мне денег, хоть ей и платят приличную сумму, чтобы она за мной присматривала. Тебе легко быть пай-девочкой, тебе родители покупают все, что ты ни попросишь.

– Я знаю. Прости. Не злись на меня, Таня. Если хочешь, идем по магазинам, – пролепетала я со слезами на глазах.

– Мне уже расхотелось, – сказала Таня. – Ты все испортила. Когда я брала вещи для Кармель, она прыгала от радости и говорила, что я лучшая сестра в мире. Нам было так весело вместе. А ты просто зануда, Мэнди Уайт.

Она упала на кровать, пряча от меня лицо.

– Таня, пожалуйста, прекрати, – попросила я, всхлипывая.

Я не могла поверить, что одним словом все испортила. Мне хотелось язык себе откусить.

Раздался стук в дверь, и в щель просунулась голова миссис Уильямс.

– Мне послышалось, кто-то плачет! Что стряслось, Мэнди?

– Ничего, – солгала я, подвывая от плача.

Миссис Уильямс метнула взгляд к кровати.

– Поссорились? – поняла она. – Таня, что случилось?

Таня не шевельнулась.

– Не расстраивайся, Мэнди, – сказала миссис Уильямс. – Идем на кухню. Выпьем чаю с пирожными.

– А как же Таня?

– Успокоится и придет к нам.

Я была уверена, что миссис Уильямс ошибается и Таня больше не придет. Я не могла пить чай из-за подступающих рыданий. Саймон подковылял и сел у моих ног, разглядывая меня с любопытством. Следом подполз Чарли. Он хныкал без умолку. У него резались зубки. По подбородку текли потоки слюны. В соседней комнате заревел малыш Рикки.

– Что-то вы все сегодня расклеились, – сказала миссис Уильямс. – Из-за чего вы поссорились с Таней?

– Мы не ссорились, – упрямо сказала я и высморкалась.

– Мы не ссорились, – повторил знакомый голос.

Таня процокала на кухню.

– Я бы тоже не отказалась от чая, Пэт. И от шоколадного печенья. – Она наклонилась и пощекотала живот Саймона. – Слопаем по печенью, дружок?

Саймон радостно завизжал и засмеялся. Чарли захныкал, требуя к себе внимания. Таня подняла его на руки и закружила над головой. Чарли запищал от удовольствия.

– Дождик-дождик, перестань, ты меня вымочишь до нитки, – сказала Таня, опуская ребенка и вытирая лицо.

Она перевела взгляд на меня.

– И ты куксишься! Что стряслось, Мэнди?

– Таня, Таня, – всхлипнула я. – Давай помиримся.

– Мы и не ссорились, глупенькая, – сказала Таня, промокая мое лицо кухонным полотенцем. – Держи, вытри слезы.

– Идем в магазин, – сказала я.

– Нет, давай посидим дома, – сказала Таня, откусывая печенье. – А завтра посмотрим.

Я решила, что с этих пор буду на все закрывать глаза. Что бы она ни делала, я не могу ее потерять. Даже если она ворует вещи из магазинов.

И все-таки на следующее утро, когда мы выходили из дома, я была страшно напугана. Таня внимательно на меня посмотрела.

– Что случилось?

– Ничего! – быстро сказала я, силясь улыбнуться.

– Ну же, расскажи подруге, что тебя гложет, – сказала она, щекоча мой подбородок, будто я была Чарли.

– Прекрати! – засмеялась я преувеличенно громко.

Мне очень хотелось доказать ей, что со мной весело.

Возможно, Таня плохо разбирала написанные слова, но она отлично угадывала мое настроение.

– Мэнди, все будет хорошо, – сказала она. – Если тебе так легче, я обещаю, что больше не буду ничего красть для тебя.

Честно? – спросила я с огромным облегчением.

– Но я не обещаю, что не буду ничего красть для себя, – с ухмылкой сказала Таня. Она обняла меня за плечи. – Ты не бросишь из-за этого со мной дружить?

– Ты лучшая подруга на всем белом свете! – горячо откликнулась я.

Мы пошли в торговый центр «Флауэрфилдс». Там было здорово. Мы прилипли к витринам, разглядывая механических мышек, белок и кроликов, танцевавших среди искусственных цветов. Таня сунула руку в фонтан желаний и выудила целую горсть мелочи, а затем бросила монетки обратно.

– Загадай столько желаний, сколько хочешь, Мэнди, – сказала она, глядя на быстро разбегающуюся рябь.

Я загадала, чтобы мы с Таней навсегда остались подругами.

Я загадала, чтобы Ким, Мелани и Сара перестали меня дразнить.

Я загадала вырасти такой, как Миранда Радуга.

Я загадала, чтобы все желания сбывались.

– А ты что загадала, Таня? – спросила я.

Таня наморщила нос.

– Нельзя говорить, иначе не сбудется, – сказала она.

Мы бродили и бродили по торговому центру. Мы провели целую вечность в музыкальном магазине, слушая диски. Таня мечтательно погладила футболку с портретом Курта. Я затаила дыхание, но она и не думала ее брать.

– Классная, да? – сказала она. – Попробую уговорить Пэт, чтобы она мне ее купила. Мне нужна новая летняя одежка.

– У меня есть деньги. Хочешь, я куплю ее в подарок? – предложила я, роясь в кошельке. – Сейчас у меня не хватит, мама не велела мне брать все сразу, но в копилке у меня почти двадцать фунтов, честное слово.

– Не стоит, Мэнди, – отказалась Таня, но в ее голосе была благодарность.

Мы поднялись в стеклянном лифте на верхний этаж. Таня держала меня за руку. Мы летели по воздуху прямо в небо, и меня переполняло счастье. Мы вышли на верхний ярус, и Таня облокотилась на перила, высматривая лучшие магазины.

– Смотри, как здесь здорово! – сказала она, увлекая меня за собой.

Перед нами был магазин под названием «Индиго». Я ни разу в нем не была, но помнила, как о нем взахлеб рассказывала Мелани. Витрина была темно-синей, а двери серебристыми, низкими, распахивающимися в обе стороны, как в ковбойском фильме. Внутри все было залито синим светом, мерцали серебристые огни. Наша кожа, казалось, приобрела синий оттенок, и мы засмеялись.

На серебристых вешалках были развешаны красиво подсвеченные вещи. Джинсы, джинсовые рубашки, джинсовые юбки, мини-юбки и пиджаки, темно-синие вязаные свитера, от которых Таня пришла в восторг. Она примерила свитер и покружилась перед зеркалом, наслаждаясь прикосновением мягкой ткани.

– Хочешь, я куплю тебе его вместо той футболки? – предложила я.

Таня сощурилась и показала мне ценник.

– Ничего себе! Прости. На это у меня денег не хватит, – созналась я.

– Ни у одного нормального человека не хватит, – сказала Таня, разглядывая свое отражение.

В противоположном углу магазина стоял продавец. Он наблюдал за нами. Светловолосый симпатичный парень в одежде от «Индиго».

Таня выпятила грудь.

– Смотри, как он на меня таращится, – сказала она, слегка гримасничая.

– Может быть, тут нельзя мерить одежду, – предположила я.

– Как узнать, покупать вещь или нет, если не мерить ее? – сказала Таня, неохотно стягивая с себя свитер.

Она складывала его долго-долго. Я косилась на нее, чувствуя, как колотится сердце. Но Таня положила свитер на полку, откуда взяла.

Мы подошли к витрине с украшениями. Нагнулись, разглядывая массивные серебряные браслеты и кольца с бирюзой. Витрина была закрыта на замок, не примерить.

– Хочешь, я позову этого парня, попрошу, чтобы он ее открыл? – предложила Таня.

– Не надо!

– Он все еще пялится на меня.

Она загляделась на продавца. На ее лице гуляла глупая улыбка.

– А я думала, ты терпеть не можешь парней, – кислым тоном сказала я.

– Так и есть, – сказала Таня. – Но что поделать, если я им нравлюсь?

Она подошла к стойке с ковбойскими сапогами, я двинулась за ней. Теперь мы стояли совсем рядом со светловолосым продавцом. Его руки были скрещены на груди, он то и дело мотал головой, пытаясь отбросить со лба непослушную прядь волос. Действительно, он не спускал глаз с Тани. Глаза у него были синие. Цвета ночного неба. Индиго, как название магазина. Он мог бы сниматься в телесериале. От таких без ума все девчонки. Видимо, даже Таня.

– Таня, идем. Нам пора домой. Мы не успеем до возвращения мамы, – настойчиво поторопила я.

– У нас еще полным-полно времени, – сказала Таня. – Погоди, дай мне примерить вон те ковбойские сапоги. Классные, правда?

Она наклонилась и расстегнула туфлю. На свет показалась грязноватая ступня. Таня быстро сунула ее в белый кожаный сапог.

– Потрясно, скажи? – Таня восхищенно разглядывала обутую ногу. Подняла глаза вверх. – Началось! – сказала она.

Светловолосый продавец шел прямо к нам. Таня подмигнула мне и широко улыбнулась.

– Вы не принесете нам второй сапог? – сказала она, кладя руку на бедро.

– Нет, не принесу. И попрошу тебя снять первый. Здесь вам не детская площадка, поиграйте в другом месте, – сказал он.

Я почувствовала, как к щекам приливает кровь. Я готова была сквозь землю провалиться. Таня, чьи щеки стали ярко-алыми, попыталась снять сапог, потеряла равновесие и чуть не упала.

– Прекрати кривляться, – сказал продавец. – И нельзя мерить обувь на босую ногу. Это негигиенично.

Он фыркнул, когда из сапога показалась Танина ступня. Таня ничего не сказала. Она не смотрела на него. Не смотрела на меня. Она трясущимися пальцами застегивала туфлю. Повернулась и пошла к выходу. Я семенила за ней.

Внезапно ее рука взметнулась к полке и что-то с нее схватила. Мелькнула темно-синяя шерсть. Будто и не было ничего, только Танина кофта внезапно натянулась на животе.

Я с трудом передвигала непослушные ноги. Шаг, два – из магазина. Три, четыре – по галерее. Пять, шесть – к лифту.

Позади раздался крик. Таня обернулась.

К нам бежал светловолосый продавец.

– Скорее! – закричала Таня. – Бежим!

ФИОЛЕТОВЫЙ

Мы помчались так, что только пятки сверкали. Дожидаться лифта не было времени. Мы пронеслись по галерее. Таня нырнула к эскалатору. Я бросилась за ней, не разбирая ступенек, сталкиваясь с возмущенными женщинами, виляя меж теми, кто преграждал путь, натыкаясь на жесткий поручень. На миг мне показалось, что я сейчас сорвусь с эскалатора и полечу вниз, вниз, вниз, прямо в фонтан желаний. У меня засосало под ложечкой.

Я вскрикнула, и Таня обернулась. Она была уже в самом низу. Еще чуть-чуть – и она уйдет от погони. Надо только не останавливаться.

Таня остановилась. Она побежала вверх, мне навстречу.

– Не бойся, я тут, – сказала она, крепко хватая меня за запястье.

В голове просветлело, исчезли круги, плясавшие перед глазами. Я оглянулась. На самом верху эскалатора стояли двое охранников в синей форме.

– Скорее! Мне уже лучше, – выдохнула я и понеслась вниз, а Таня – за мной. Вновь мы толкались, виляли и натыкались на людей, вот уже конец эскалатора, а охранники застрял где-то на середине.

– Бежим! – закричала Таня.

Мы помчались. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, я прикусила губу, во рту стоял металлический привкус, но я не останавливалась. Я не отставала от Тани, которая перебирала каблуками с безумной скоростью.

Торговый центр был полон народа. Нам приходилось проталкиваться сквозь толпу, но она хоть немного скрывала нас от преследователей. Уже показался выход; мы бежали, обгоняя кроликов и белок, скакавших среди пластиковых цветов, дверь наружу была уже совсем близко, еще чуть-чуть – и мы спасены.

Внезапно Таня остановилась как вкопанная. Пальцы крепко сжали мою руку. Она смотрела вперед. Я все поняла. Целая куча охранников с рациями. Они сновали среди толпы. Они поджидали нас.

– Скорее, спрячемся в магазине! – выпалила Таня, срываясь с места.

Но мы опоздали.

Один из охранников заметил нас и бросился вперед. Мы развернулись и побежали, но было уже поздно. На плечо мне легла рука. Еще две руки схватили за локти.

– Не спешите, юная леди, – сказал голос за спиной.

– Таня, беги! – завопила я.

Но они уже схватили и ее, за обе руки, как меня, они держали нас обеих, а все вокруг оборачивались и показывали на нас пальцами. Я услышала, как кто-то произнес: «Воровка». Я потрясла головой, дернулась, раскрыла глаза так широко, как только могла. Это сон, всего лишь дурной сон.

Это не могло происходить взаправду.

– Не пытайся вырваться. Мы тебя не отпустим. Не усложняй себе жизнь. Сейчас мы отведем тебя на верхний этаж, в магазин, откуда ты украла вещь.

– Не трогайте ее! – сказала Таня. – Девочка ни в чем не виновата. Ей только десять лет. Отпустите ее. Отпустите, слышите? Неужели вам мало одной меня?

Но они не послушали и ввели нас в стеклянный лифт. Я не могла поверить, что всего четверть часа назад мы были так счастливы, что будто летели по воздуху. Теперь охранники вели меня наверх, как преступницу. Люди вокруг смотрели на нас с Таней, и в их глазах читалось осуждение.

Мы вышли на верхнюю галерею. На нас смотрели, на нас показывали пальцем, и я услышала чьи-то слова, мол, теперешние дети творят что хотят, куда смотрят родители… Я вспомнила маму и начала рыдать.

– Ну, не плачь, не надо плакать. Не бойся, никто тебя не обидит, – неловко сказал охранник.

– Так отпустите ее, зачем вы ее мучаете? Не видите, она совсем ребенок, – сказала Таня.

– Зачем же ты сделала ее соучастницей своей кражи? – спросил охранник.

– Кто сказал, что я что-то украла? Сперва докажите! Мы просто разглядывали прилавки, это что, преступление? – яростно набросилась на него Таня. – В любом случае, говорю вам, она ни в чем не виновата. Она вообще не со мной. Отпустите ее домой к маме.

– Вы увидитесь с мамами после того, как приедет полиция, – сказал охранник.

– Я увижусь с мамой? Да неужели? – сказала Таня. – Вот это новость!

Нас отвели в «Индиго». Синеглазый продавец ждал нас, скрестив руки на груди и встряхивая головой.

– Они самые. Глупые дети, – сказал он.

– Сам дурак, только выпендриваешься! – завопила Таня. – Мы ничего не сделали! Мы смотрели вещи и мерили сапоги! Ничего мы не крали.

Она продолжала стоять на своем, даже когда нас увели в кладовую. Женщина в форме охранника попросила нас отдать то, что мы взяли.

– Мы ничего не брали, – повторила Таня.

Я заплакала, и Таня обняла меня за плечи. Я почувствовала, что она дрожит, и зарыдала еще сильнее.

– Девочки, не заставляйте меня обыскивать вас, – сказала женщина.

– Не прикасайтесь к нам! Вы не имеете права. Сколько вам говорить, мы ничего не крали. Этот парень, который слишком много о себе возомнил, просто хочет нам насолить, – сказала Таня.

– Он говорит, что вы украли синий свитер ручной вязки, – уточнила женщина.

– Он лжет, – ответила Таня.

Тогда женщина протянула руку и похлопала Таню по выпирающему животу. Сунула руку под кофту и дернула. Синий вязаный свитер упал на пол.

– Так кто же лжет? – спросила она.

– Вы сами мне его подложили, – сказала Таня. – Скажи, Мэнди? Она сама его подложила, чтобы засадить меня за решетку, правда?

Охранники в дверях засмеялись.

– Крепкий орешек попался! – сказал один из них. – Наверняка, когда приедет полиция, выяснится, что у нее не первый привод.

— Полиция! – всхлипнула я.

Приехали двое – мужчина и женщина в темно-синей форме и фуражках. Слезы брызнули у меня фонтаном.

– Ну же, ну же! Не такой уж я страшный, – сказал полицейский, посмеиваясь. Он переводил взгляд от меня к Тане. – Что тут у нас? Юные Тельма и Луиза?

– Ха-ха. Что тут у нас? Клоун? – огрызнулась Таня.

– Значит, ты – крепкий орешек, – догадался полицейский. Он подошел ко мне. Я сжалась, продолжая всхлипывать. – А ты кто такая, пугливая белочка?

– Не наседай на нее, видишь, она напугана, – защитила меня его напарница. Она обняла меня одной рукой. – Не плачь. Как тебя зовут?

– Мэнди, – выдавила я.

– И сколько тебе лет, Мэнди?

– Десять.

– Она ни в чем не виновата. Соседская девочка, которая увязалась за мной, – резко сказала Таня. – Отпустите ее.

Женщина мягко потрепала меня по спине.

– Не бойся, детка, мы не сажаем таких маленьких девочек за решетку.

Таня съежилась, мигом уменьшившись в размере.

– Отпустите, пожалуйста, нас обеих, – захныкала она.

– Вот актриса, – сказала женщина, которая ее обыскивала.

Но полицейская дама оказалась на нашей стороне.

– Обе девочки еще несовершеннолетние. Собственность магазина возвращена. Вы уверены, что хотите заводить дело, сэр? – спросила она синеглазого продавца.

Мы с Таней умоляюще смотрели на него.

– У нас строгие правила. На вора всегда заводится дело, – сказал продавец, скрещивая руки на груди. – В половине случаев воруют дети, такие же, как эти две. Их надо проучить, чтобы неповадно было.

– В таком случае, сэр, вам придется поехать с нами в участок и написать заявление, – сказал полицейский. – Вы утверждаете, что видели, как старшая девочка взяла свитер?

– Свитер ручной вязки за девяносто пять фунтов, – возмущенно поправил продавец.

– У вас хороший вкус, юная леди, – сказал полицейский Тане. Обернулся к женщине, которая ее обыскивала. – Вы нашли при ней свитер?

– Она прятала его под одеждой. Я увидела, что часть рукава свисает, и вытянула его наружу.

– Ей бы следовало подождать вашего приезда, – сказала Таня. – Теперь у вас нет прямых доказательств.

– У нас достаточно доказательств, – сказал синеглазый продавец. – В магазине установлена камера. У нас будет отличная запись того, как ты крала чужую вещь.

Таня поняла, что он не шутит. И все же она изо всех сил пыталась вытащить меня.

– Ваша драгоценная запись покажет, что малышка ни в чем не виновата, – сказала она, показывая на меня.

– Она рыскала по магазину вместе с тобой. И побежала, когда я пытался вас остановить, – сказал продавец.

– Это не преступление! – возразила Таня. – Она не воровка!

– Но у нас есть все основания полагать, что вы сами воровка, юная леди, – сказал полицейский. – Вы арестованы.

Я слушала, как он зачитывает Тане права, будто в фильме про преступников, и не могла поверить, что все это происходит на самом деле.

– Нас что, правда арестуют? – прошептала я.

– Тебя – нет, детка, – сказала дама в форме. – Мы просим тебя поехать с нами в участок и рассказать, как все было. Потом мы позвоним твоей маме, и она заберет тебя домой. Хорошо?

– А Таню… Таню вы арестуете?

– К сожалению, да, – сказала она.

Мы прошли через весь торговый центр к выходу. Меня вела полицейская дама, Таню – ее напарник. Таня попыталась вывернуться и убежать, но полицейский только рассмеялся. Он крепко держал ее за плечи.

Снаружи ждала белая патрульная машина. Люди озирались на нас с Таней. Нам пришлось втиснуться на заднее сиденье, между нами села полицейская дама. Я все так и рыдала.

– Можно мне сесть рядом с Мэнди? – попросила Таня.

– Прости, никак нельзя, – ответила дама.

– Ей нужна моя поддержка, – сказала Таня.

– Понимаю. А вдруг ты ей что-нибудь передашь?

– Смотрите сами. – Таня помахала пустой ладонью у нее перед носом. – Ничего нет. Можно мне хотя бы взять ее за руку?

– Ну, хорошо.

И всю дорогу к участку Таня крепко сжимала мою ладошку под присмотром полицейской дамы. Каждый раз, когда ее узкие пальцы с обкусанными ногтями ободряюще поглаживали мои, мне становилось капельку спокойнее.

– Ты могла бросить меня и сбежать, – сказала я. – Но ты осталась. Ты знала, как страшно мне будет одной.

– Ага. Вот я дурочка, скажи? – с усмешкой ответила Таня.

Я заметила, как она косится на замок задней дверцы. Полицейская дама тоже это заметила.

– Эта дверь открывается только снаружи. Даже не пытайся сбежать, милочка.

– Вы меня раскусили, – сказала Таня, изображая досаду.

Она вела себя так, будто ей все равно. Я знала, зачем она это делает. Чтобы мне было спокойнее. Я могла только крепче сжать ее руку в знак благодарности.

Мы приехали в участок. Даже Тане расхотелось усмехаться или разыгрывать невинность. Нас провели по двору, через металлическую дверь, по темному коридору в большую комнату, где стояли только скамья и стол.

– Допрашивать будете, – поняла Таня, осматриваясь по сторонам.

– Похоже, для тебя это не в первый раз, – сказала полицейская дама.

Таня коротко и устало улыбнулась, тяжело опускаясь на скамью. Я села рядом и прижалась к ней.

– Раздвиньтесь, девочки, – сказал уже другой полицейский. – Меня зовут сержант Стоктон. А теперь скажите мне, как вас зовут и где вы живете. Я вызову ваших родителей.

– Что скажет твоя мама, Мэнди? – произнесла Таня. – Она меня убьет.

– Ты бы подумала о своей маме, – назидательно сказал сержант Стоктон.

– У меня нет мамы, – ответила Таня. – И отца нет. Его лишили родительских прав. Теперь вы должны спросить, как зовут моего временного опекуна.

Сержант кивнул.

– Умница. Похоже, ты знаешь всю процедуру не хуже меня. Так как же его зовут?

– Пэт. Она моя опекунша. Позвоните ей, она там с ума сходит, думая, куда мы запропастились. А теперь послушайте, сержант Стоктон. Я хочу, чтобы вы кое-что поняли. – Таня встала и подошла к столу. – Я вам откровенно скажу…

– Ну-ну. Даже не сомневаюсь.

– Я не шучу, я серьезно. Эта малышка…

– Она не с тобой?

– Ну конечно, со мной. Нет смысла врать. Но она просто дочка наших соседей. Моя опекунша присматривает за ней, пока ее мама на работе. Она всюду ходит за мной по пятам. Я вожу ее в город. Но честное слово, она никогда не брала чужого. Она хорошая, правильная девочка из прекрасной семьи, с ней никогда не случалось ничего плохого. И сегодня она здесь только из-за меня. Отпустите ее, пожалуйста. Не заводите на нее дело.