Текст книги "Плохие девчонки"

Сержант улыбнулся Тане:

– Не станем. Мы забрали ее в участок, чтобы успокоить ее саму и того продавца. Как только за ней приедет мама, она может отправляться домой.

– А как же Таня? – спросила я. – Ее вы тоже отпустите?

– Позже, – сказал сержант.

– Как это? – спросила Таня.

Но я догадалась, что она все поняла. Она вернулась и рухнула на скамью. Ее глаза были закрыты, будто она пыталась сдержать слезы. И на этот раз настоящие.

Я подвинулась к ней и обняла за талию. Сержант слегка нахмурился, но не сказал ни слова. Я обнимала Таню, пока он не закончил заполнять бумаги. Вначале Таня пыталась лгать, отвечая на вопросы, но ее ложь была шита белыми нитками, и к тому же вскоре все равно должна была приехать миссис Уильямс. Таня одумалась и рассказала о себе всю правду.

– Ну вот, теперь вы знаете мое имя и год рождения. Вы посмотрите по компьютеру и вычислите мое обширное криминальное прошлое, – сказала Таня.

– Век продвинутых технологий, – откликнулся сержант.

– Здравствуй, суд для несовершеннолетних, – сказала Таня.

– Тебя посадят в тюрьму? – с ужасом прошептала я. – Не посадят ведь, правда? Таня, Таня, я не вынесу, если тебя заберут! Я не смогу без тебя!

– Спустись с небес на землю, Мэнди. – Я почувствовала, как напряглись Танины плечи. – Твоя мама теперь тебя ко мне и близко не подпустит.

Появилась мама. Ее лицо было белым как мел, она тряслась. С ней вместе приехали миссис Уильямс и все три хнычущих малыша. Таня тяжело вздохнула. Посмотрела в глаза миссис Уильямс. Затем маме.

– Мне жаль, – сказала она.

Но никто ей не поверил. Я знала, что Таня говорит от всей души, но со стороны казалось, будто она насмехается.

– Поздно жалеть, – сказала миссис Уильямс.

Мама ничего не сказала. Но я видела, как она смотрит на Таню. Таня была права.

Я вновь начала плакать, не в силах этого вынести. Нас с мамой вывели из комнаты для допроса. К нам вышел инспектор по делам несовершеннолетних.

– Ты очень неразумно себя вела, Мэнди, – траурным голосом произнес он. – Надеюсь, ты извлекла для себя урок. Нельзя водиться с теми, кто ворует чужие вещи. В конце концов и их, и тебя ждут неприятности.

Затем он обратился к маме, будто она тоже была маленькой неразумной девочкой:

– Нежелательно позволять домашнему ребенку, такому, как Мэнди, дружить с отпетыми хулиганами вроде Тани. Советую вам лучше присматривать за дочерью и тщательнее выбирать для нее друзей.

Мама порозовела, болезненно сглатывая воздух. По дороге домой она разрыдалась.

– Поверить не могу, что так случилось, – повторяла она вновь и вновь. Она смотрела на меня, качала головой и плакала.

Вернувшись домой, мама позвонила папе, и он мигом примчался с работы. Весь вечер они читали мне нотации. Повторяли одно и то же, одно и то же. Им больно и горько. Им стыдно за меня. Они поверить не могут, что я их обманывала и убегала с Таней в город. Они не могут понять, почему я не рассказала им, что Таня ворует из магазинов.

Они сердились не только на меня, но и друг на друга.

– Я тысячу раз говорила, что против этой дружбы! – кричала мама. – Но ты меня не слушал. Ты говорил, что знаешь, как лучше. Посмотри, к чему это привело!

– Хватит! Прекрати на меня кричать! Разве я знал, что дойдет до такого? Я думал, у Мэнди хватает ума понять, что хорошо, а что плохо. Если бы ты не держала ее у своей юбки столько лет, быть может, она бы научилась жить своим умом! – отвечал папа.

Я зарыдала в голос. Они прекратили кричать друг на друга. Мама вытерла мне нос, папа принес стакан воды, и мы обнялись.

– Мы очень огорчены и разочарованы, но мы знаем, что ты ни в чем не виновата, милая. Утри слезки, – сказала мама.

– Ну же, мартышка, не плачь. Все позади, – сказал папа.

– А как же… как же Таня? – всхлипнула я.

– Забудем про Таню! – ответила мама.

– Ты найдешь себе новую подругу, Мэнди, – ответил папа.

– Но Таня – моя самая-самая лучшая подруга! Не запрещайте мне с ней дружить. Она больше никогда не будет красть. Она мне обещала. Это все тот продавец из «Индиго», она хотела ему отомстить. Больше такого не случится. Она очень переживала, что меня забрали вместе с ней. Она всем говорила, что я не виновата. Она могла сбежать и бросить меня, но не бросила! Пожалуйста, поймите меня, наконец. Я не могу без нее!

Я то и дело бросалась к окну посмотреть, не везут ли Таню. Машина подъехала к их дому лишь поздно вечером. За рулем сидела молодая женщина. Наружу вышли миссис Уильямс, трое малышей и Таня.

Мои ноги подкосились от счастья. Таню не забрали в тюрьму! Но она будто вернулась после долгой болезни. От приплясывающей походки не осталось и следа. Волосы торчали ежиком, словно Таня постоянно ерошила их.

– Мне надо спросить, что с ней будет, – сказала я.

Родители не хотели меня пускать. Вместо меня пошла мама. Она очень сердилась на миссис Уильямс, ведь та закрывала глаза на наши похождения. Пока мамы не было, я не находила себе места. Прошло довольно много времени. А когда мама вернулась, ее было не узнать. Она была чем-то огорошена.

– Мам, что такое? Что будет с Таней? Ее будут судить?

Мама кивнула.

– Слава богу, против тебя не будут выдвигать обвинения, Мэнди.

– Я думал, ей вынесут предупреждение, и все, – сказал папа.

– Оказалось, у нее уже несколько предупреждений. Они будут рассматривать ее полное дело, прошлые кражи и нынешнюю. Это затянется на несколько недель, – сказала мама.

– И все это время Таня будет жить дома? – спросила я.

Мама обняла меня за плечи.

– Нет, милая. Таня не будет жить дома, – сказала она. – Ее отправят в приют. Пэт Уильямс считает, что не может с ней справиться. Я ее понимаю. Она взяла к себе Таню на условиях, что девочка не будет доставлять ей хлопот. У нее еще трое малышей.

– Решила умыть руки, – с досадой произнес папа.

– А что ей остается? – сказала мама.

– А если бы я украла свитер, вы бы тоже сдали меня в приют? – спросила я.

– Как ты можешь такое говорить, Мэнди?

– Ты ответь. Сдали бы?

– Конечно, нет. Ты прекрасно знаешь, что мы тебя любим и будем любить, что бы ни случилось, – сказала мама.

– А бедную Таню никто не любит, – произнес папа.

– Я люблю ее! – крикнула я. – Когда она уезжает?

– Прямо сейчас, – ответила мама. – Да, Пэт и впрямь торопится сбыть ее с рук… но с другой стороны, к чему тянуть? Приехала социальная служащая, помогает Тане собраться.

– Прямо сейчас?! – переспросила я. – Мне надо с ней попрощаться!

– Ни в коем случае, – запретила мама.

– Стоит ли, Мэнди? – усомнился папа.

– Я только скажу ей «до свидания», – сообщила я. – И вы меня не остановите.

На столе в гостиной лежали горкой мои вещи – головоломки, книги, большой набор разноцветных фломастеров. Я быстро оглядела стол и схватила эту маленькую радугу. И пока мама с папой стояли в замешательстве, я выскочила из гостиной, промчалась по коридору и выбежала на улицу.

Папа подоспел, когда я уже барабанила в дверь миссис Уильямс.

– Мэнди, успокойся, идем домой, – сказал он.

Миссис Уильямс открыла дверь, с удивлением глядя на нас.

– Вы правда отдаете Таню? – спросила я.

Миссис Уильямс ошеломленно кивнула.

– Так будет лучше, – неуверенно произнесла она.

– Можно я с ней попрощаюсь?

Миссис Уильямс посмотрела на папу.

– Ладно, беги, – сдался папа. – Только мигом. Я подожду.

Я пронеслась по лестнице наверх и ворвалась в Танину комнату. Социальная служащая складывала ее вещи в большой пластиковый пакет. Таня сидела на кровати, не шевелясь.

– Привет, Мэнди, – сказала она бесцветным голосом.

– Таня! Таня! – закричала я, бросаясь к ней. – Ты правда уезжаешь?

Ее кулаки были сжаты. И лицо, казалось, сжалось в кулачок.

– Да. Пэт вышвырнула меня из дома, – подтвердила она.

– Таня, не говори так. Ты ведь знала, что тебя не удочерили, а взяли на время, – сказала служащая. – Мы постараемся найти тебе новую семью. А пока посмотрим, может быть, в новом приюте тебе понравится больше, чем в старом.

– Все они одна помойка, – сказала Таня. – Помойка для никому не нужных детей.

– Ты нужна мне, Таня! – воскликнула я.

Она слегка, с грустью, улыбнулась.

– Можно мне попрощаться с подругой? – спросила она. – Может, вы оставите нас одних на пару минут?

Служащая выпрямилась и вздохнула:

– Хорошо. Но только на одну минуту. Мне как раз надо обсудить кое-что с миссис Уильямс.

Она вышла из комнаты. Мы с Таней сели на кровать. Я отчаянно пыталась найти слова – и не могла.

– Таня, Таня, – сказала я и сжала ее с такой силой, что мы чуть не упали.

Коробка с фломастерами перевернулась. По полу рассыпалась маленькая радуга.

– Осторожней! – сказала Таня. – Что же ты наделала? – Она легонько потрепала меня по плечу и высвободилась. – Давай их собирать. Еще растеряешь. Зачем ты их только принесла? Думала, у нас будет время порисовать?

Я встала на колени, ища фломастеры, закатившиеся под кровать.

– Я принесла их тебе, Таня, – сказала я. – Подарок на память.

– Мне? Все? – поразилась Таня.

– А ты думала, один на выбор? – улыбнулась я, легонько толкая ее в бок. – Ну конечно, все.

— Ты что? Твои любимые радужные фломастеры! Что скажет твоя мама?

– Это не ей решать. Фломастеры мои, кому хочу, тому и дарю. Я хочу подарить их тебе.

– Ой, Мэнди, это лучший в мире подарок, – сказала Таня. Она потерла глаза. Веки казались красными и воспаленными. Я не могла понять, слезы это или макияж. Она вновь заставила себя улыбнуться. – Смотри, не хватает зеленого и синего. Давай-ка искать, раз уж это теперь мой набор!

Мы нашли недостающие фломастеры и положили их на место. Таня провела пальцем по колпачкам. Фломастеры тихо тренькнули.

– Мой подарок, – сказала Таня. Оглядела комнату. Придвинула к себе полупустой мешок, в который уместились все ее вещи. – Я тоже хочу тебе что-нибудь подарить.

– Вовсе не обязательно. Правда. Ты мне уже столько всего надарила. Бархатную резинку и…

– Я хочу сделать тебе особенный подарок. Ведь ты отдала мне свою любимую вещь.

Таня перевернула мешок и вывалила его содержимое на ковер. Разгребла кучку – и ее лицо озарилось. Она протянула мне… свой фиолетовый топ с искрой.

– Держи! Это тебе, Мэнди!

– Ты что! Это же твой любимый!

– Потому я тебе его и дарю. Моя любимая вещь для моей любимой подруги, – просто ответила Таня.

Мы в последний раз обнялись. Пришло время прощаться.

ВСЕ ЦВЕТА РАДУГИ

Я не могла поверить, что Тани больше нет. Я то и дело решала: расскажу ей о том, об этом и вспоминала, что рассказывать некому. Едва заслышав на улице шаги, я подскакивала к окну хоть и знала наверняка, что это не она.

Я бродила по дому, не находя себе места. Я перестала верить в Миранду Радугу. Я застряла в шкуре Мэнди Уайт, и это было невыносимо.

Мама и папа изо всех сил пытались меня развлечь. Мама без единого упрека купила мне новый набор фломастеров.

– Ты молодец, что подарила Тане свой прежний набор, – сказала она.

– Ты даже не хотела отпустить меня попрощаться, – напомнила я.

– Я была сама не своя. Подумай, мне пришлось ехать за тобой в полицейский участок, – оправдывалась мама.

– Ты всегда не любила Таню. Ты не хотела, чтобы мы дружили, – вспылила я.

– Не вини маму так сильно, – сказал папа. – Мы запретили тебе видеться с Таней только после того, как узнали, что она воровка. Зря ты считаешь, что она нам не нравилась. Таня была замечательной девочкой, веселой, доброй…

– Она и сейчас замечательная и добрая. Почему ты говоришь о ней так, будто она умерла? – не выдержала я. – Пускай ее нет рядом, все равно она моя самая лучшая подруга. А мама всегда была против нашей дружбы, признайся, мама.

– Тише, тише, Мэнди, – сказала мама. – Признаю, мне не хотелось, чтобы вы дружили. И правильно не хотелось. Только не надо так на меня смотреть. Я ничего не имею лично против Тани. Просто она была чересчур взрослой для тебя, и к тому же из неблагополучной семьи.

– Мелани со мной одного возраста, она из благополучной семьи, хорошая девочка, правда? Жаль, она бросила меня ради Ким и Сары и чуть не затравила до смерти! Они издевались надо мной! А плохая Таня меня защищала!

Я не просто произнесла, я выкрикнула эти слова. Я думала, родители рассвирепеют. Но они беспомощно переглянулись.

– Мне нечего возразить, Мэнди, – вздохнул папа.

– Ты несколько упрощаешь, – сказала мама. – Но сейчас мне стыдно, что я не попыталась понять и принять Таню.

– Теперь легко говорить, ведь ее больше нет, – огрызнулась я.

Я убежала наверх, хлопнув дверью. Сначала я просто лежала на кровати, сжимая в руке Оливию и представляя, что ее оранжевый мех – это Танины волосы. Затем я села и нарядила ее в Танин топ, фиолетовый с блестками. Он оказался куда длиннее обезьяньего тельца и струился шлейфом, как шикарное вечернее платье.

Я примерила топ на себя. Сняла очки и близоруко прищурилась в зеркало. Блестки переливались и завораживали. Я могла бы заставить себя поверить, что выгляжу роскошно и стильно, настоящая Миранда Радуга. Вместо этого я надела очки и увидела в зеркале Мэнди Уайт, смешного, неуклюжего ребенка. Топ свободно болтался на моей плоской груди и обтягивал по-детски округлый живот.

– Мэнди! – Мама постучала в дверь.

Я быстро сорвала топ, не в силах вынести и мысли о том, что мама будет надо мной смеяться. Голова запуталась в складках, я дернула ткань, и очки соскочили с носа. Они с сухим щелчком ударились о комод и вновь разлетелись надвое.

– Ох!

– Что такое, Мэнди? – Мама вошла в комнату.

– Очки! Я их снова разбила.

– Ничего, попросим папу снова их склеить. А вообще-то пора купить тебе новые, – сказала мама.

– Настоящие, модные? Как у взрослых? – с надеждой спросила я.

– Договорились. Только не слишком дорогие.

– А можно мне заодно настоящую взрослую прическу? Взрослые очки глупо смотрятся с детскими косичками, – сказала я.

– Ну… посмотрим, – сказала мама. – Если для тебя это так важно, я, пожалуй, соглашусь. В конце концов, это твои волосы. – Мама помолчала. – Но одно я тебе решительно не позволю, Мэнди. Я не хочу, чтобы ты носила этот топ с блестками. Дома – куда ни шло. Но не на людях.

– Да он мне и не по фигуре, – сказала я. – Вот Тане он чудесно шел.

– Пожалуй, – сказала мама.

– Я по ней страшно скучаю, – призналась я. – Она обещала писать, но вряд ли напишет – она это не любит.

– Я вижу, что ты скучаешь, милая. Я все понимаю. Но поверь, вскоре у тебя появятся новые друзья. Знаешь что? Давай позвоним тому мальчику, который беспокоился о тебе после аварии. Артуру.

– Нет! Что ты. Я буду чувствовать себя глупо.

– Если хочешь, я поговорю с его мамой.

– Не надо! Не хочу. Я не стану ни с кем общаться, – сказала я.

Папа взял на работе отпуск и водил меня то в парк, то в кино. Он даже свозил меня в Лондон. Мы целый день ходили по музеям. Я притворялась, что мне весело, хотя мне было ничуть не веселее, чем дома, в одиночестве.

Мама пролистала газеты в поисках летних занятий и записала меня в литературный кружок при библиотеке.

В субботу она повела меня за новыми очками. Я перемерила сотни пар: круглые и маленькие, как совиные глаза, квадратные в пол-лица, блестящие и узкие, лисьи. Была бы со мной Таня, она бы подсказала, что мне идет. Мама выбрала розовые, девчачьи, с крошечными кроликами на ободках. Но я знала, что никогда больше не надену ничего с кроликами. Особенно розовое.

– Но розовый тебе так идет, Мэнди, – огорчилась мама.

– Только не розовый, мам. Любой другой. Красный. Оранжевый. Фиолетовый.

Я перебирала очки всех цветов радуги. И вдруг заметила ИХ. Не слишком маленькие. Не слишком большие. Полосатые. Красные, оранжевые, желтые, зеленые, голубые, синие, фиолетовые. Всех цветов радуги одновременно.

– Мам, я выбрала! Можно мне эти, радужные?

Очки оказались дорогими, но в меру, и мама позволила. Мы сели за столик и съели по мороженому, пока в них вставляли стекла. Я выбрала клубничное, обсыпанное разноцветной крошкой. Мама тоже не удержалась и взяла себе порцию, хотя сидела на очередной диете.

– Как жаль, что с нами нет Тани, – внезапно сказала мама.

Мы доели мороженое в молчании.

В понедельник мама задержалась перед работой, чтобы отвести меня в литературный кружок. Она хотела зайти со мной внутрь, но я сказала, что справлюсь сама. Не хватало еще, чтобы старшие ребята решили, будто я беспомощное дитя.

Я зря волновалась. Никого старше меня там не было. И всего один ровесник. Артур!

Он сидел в дальнем углу зала вместе с двумя мальчишками. Все стулья за его столом были заняты. Да я и не хотела навязываться. Артур не слишком мне обрадовался. Порозовел и смущенно кивнул.

Мне не хотелось вгонять его в краску перед незнакомыми мальчишками. Вдруг это его друзья?

Я не знала, куда приткнуться. Не садиться же с малышами, выводившими неровные печатные буквы цветными мелками.

За другим столом сидели две девочки лет семи.

– Присоединишься к Саре и Джули? Они сочиняют сказку о Кролике, который жил в лесу, – предложила библиотекарша.

– Нет, спасибо, – отказалась я. – Мне не хочется писать о кроликах. Лучше я сочиню свою историю.

Я села за стол одна. Библиотекарша принесла мне бумагу, карандаши и мелки, но у меня был свой блокнот и новые радужные фломастеры. Я почувствовала на себе взгляд Артура и поспешила наклониться над страницей. Не хватало еще, чтобы он подумал, будто я пытаюсь привлечь его внимание.

Я записала историю, которую мы сочинили вместе с Таней, про Таниту Лав и Миранду Радугу. Мне стало очень грустно и одиноко. В ушах стоял Танин голос, сочиняющий новые и новые подробности.

– Все в порядке, Мэнди? – спросила библиотекарша, подходя ко мне.

– Все просто замечательно, – сказала я, смущаясь. Я загородила от нее блокнот, не желая делиться воспоминаниями.

Библиотекарша перешла к дальнему столу. Двое мальчишек сочиняли истории о похождениях героев видеоигр. Им давно наскучило, и они перебрасывались ластиками, издавая пронзительные звуки: «Пиу!» – «Блямс!» Библиотекарша вздохнула и заглянула через плечо Артура.

– О чем ты пишешь сегодня, Артур? – спросила она, выжидающе улыбаясь. Похоже, Артур был частым гостем в библиотеке.

«Пиу!» и «Блямс!» закатили глаза и изобразили, будто их тошнит.

– Так… ни о чем… правда, ни о чем… – пробормотал Артур.

– «Рыцарь, который не вступился за даму», – громко прочитала библиотекарша.

– Рыцарь, который не вступился за даму! – передразнил «Пиу!».

– Вот дурацкое название! – хихикнул «Блямс!».

– В самый раз для такого нюни! – сказал «Пиу!».

– Нюни и зануды, как его трусливый рыцарь! – добавил «Блямс!».

– Мальчики, прекратите, это не смешно, – сказала библиотекарша. – Не обращай на них внимания, Артур.

Артур ничего не ответил. Он не смотрел на нее. Не смотрел на мальчишек. Не смотрел на меня.

А я смотрела на него сквозь радужные очки, не отводя взгляда. Встала и подошла к их столу.

– Можно почитать, Артур? – сказала я. – Не слушай их, они еще не доросли до короля Артура и рыцарей Круглого стола. Им интереснее видеоигры для дошкольников.

«Пиу!» и «Блямс!» захлебнулись от возмущения. Библиотекарша захлопала глазами. Артур залился краской. И протянул мне тетрадь.

– Держи, – сумрачно произнес он.

Но я видела, что он больше не сердится. Я придвинула стул и села с ним рядом, но «Пиу!» и «Блямс!» начали кидаться в нас ластиками и толкать под руку, не давая писать. Мы с Артуром переместились за мой столик.

Я решила, что буду ходить на литературный кружок каждый день. Мы с Артуром садились вместе. Мы сочиняли историю о прекрасной ведьме Мирамэнди, жившей во времена рыцарей, и всемогущем колдуне Темном Арте. Мы писали каждый по главе, рисовали иллюстрации и раскрашивали их фломастерами.

Я знала, что Артур рад моему неожиданному появлению. Если он ничего и не сказал, то лишь от застенчивости. В этом мы были с ним похожи. Он не хотел, чтобы я подумала, будто он навязывается.

В обед к нам заглядывала мама Артура. Она занималась в библиотечном архиве, пока мы сочиняли свою историю. Она была бледной, как Артур, и у нее была такая же длинная пушистая челка. Они носили одинаковые плащи с капюшонами. Мама Артура была не такой, как другие мамы, но с ней оказалось очень весело. Она подсказала нам парочку особенно зловещих заклинаний и рассказала о ядовитых зельях и травах.

Моя мама нашла с ней общий язык. Они подружились. Мама Артура пригласила меня бывать у них по утрам, когда занятия в кружке закончатся.

– Вот будет здорово, да, Мэнди? – сказал Артур, розовея от смущения.

– Да. Конечно, – сказала я.

Будет не так здорово, как с Таней. Гораздо менее здорово. И все же Артур – хороший друг. С ним легко.

Но мне не пришлось ходить в гости к Артуру.

Когда мама пришла за мной в пятницу, я поняла, что случилась беда. Ее глаза покраснели, лицо опухло. Мой живот сжался в болезненный комок.

– Мамочка, что случилось?

Она изо всех сил старалась не расплакаться на глазах у Артура и миссис Кинг.

– Ничего страшного, милая. Просто у меня неважные новости.

– О Тане? Что с ней?

Мама посмотрела на меня отсутствующим взглядом.

– Нет, не о Тане. Просто… сегодня я пополнила ряды безработных, – сказала мама.

Она выразилась так странно, что я не сразу сообразила, что она имеет в виду. Но когда миссис Кинг начала сочувственно говорить о том, что нынче всюду сокращения, я догадалась. Маму уволили.

Когда мы вошли в дом, где нас не могли видеть Кинги, ее лицо задрожало, и она разрыдалась.

– Не плачь, мам, – робко попросила я.

Она завыла в голос, закатив глаза и разинув рот. Я никогда не видела, чтобы она так рыдала. Мне стало стыдно и страшно одновременно.

Мама скрылась наверху. Я подождала минуту и побежала за ней. Она сняла костюм и лежала на кровати в одной сорочке, заливаясь слезами.

– Мама… – позвала я, неловко присаживаясь на край кровати.

Протянула руку и погладила ее по мягкому, вздрагивающему плечу.

– Ох, Мэнди! – застонала мама. Она нашарила носовой платок, пытаясь унять слезы. – Прости меня, милая. Не волнуйся. Это не конец света. Сама не понимаю, что я так расклеилась. – Ее голос дрожал, из горла то и дело вырывался всхлип, похожий на икоту.

– Ты найдешь другую работу. – Я попыталась ее утешить.

Мама покачала головой:

– Не знаю, Мэнди. Боже, что мне пришлось пережить! Мне приказали собрать вещи и освободить место. Я не могла поверить, что это происходит со мной. Все сторонились меня, будто я прокаженная. Начальник сказал, что на меня нельзя положиться. Припомнил все дни, когда я брала отгул, чтобы сходить к зубному или остаться с тобой…

– Значит, это я во всем виновата? – спросила я.

– Что ты! Конечно, нет, Мэнди. Ему просто нужен был предлог. Он едва вслух это не произнес. Сказал, что я не подхожу для работы в современной компании. У меня мозги не так устроены. Я привыкла работать по старинке. Я знаю, он подразумевал, что я слишком старая…

– Что ты, мамочка! Ты вовсе не старая. Ну, не настолько старая.

– Именно настолько, – сказала мама, сморкаясь и выпрямляясь. – Боже, ну и вид сейчас у меня, наверное. Конечно, я старая, Мэнди. Когда я смотрю на мам твоих одноклассников, нет-нет да и подумаю, что я настолько стара, что могла бы быть их матерью.

– Ты моя мама, только моя, и точка, – сказала я, обнимая ее обеими руками.

Тем летом мама долго пыталась устроиться на работу, но получала сплошные отказы. Она очень переживала и даже похудела, потому что у нее пропал аппетит. Я всегда мечтала, чтобы мама стала стройной, но теперь мне этого не хотелось. Мама, к которой я привыкла, исчезала, истончалась, как кусок мыла. Я хотела, чтобы она вновь стала грузной и ворчливой, как прежде.

Но затем все наладилось. За неделю до конца каникул мама нашла работу. Она хотела устроиться секретарем в дирекцию торгового центра, но там требовалось знание компьютера. Вместо этого ей предложили работу продавца в отделе женской одежды на полставки. Мама повела меня праздновать в «Лимонадную реку» и купила нам по огромному мороженому с фруктами.

– Мне очень понравился наш отдел. Там работают замечательные девушки. Пускай я буду получать меньше, чем раньше, зато у нас будут скидки на всю одежду, – сказала мама, облизывая губы и поскребывая ложечкой в высоком стакане. – Жаль, нам не дают скидок на мороженое!

Мама вновь была счастлива. Хотела бы я быть такой же радостной и уверенной. Я по-прежнему скучала по Тане. Да, теперь у меня был Артур, и все же мне очень недоставало нашей дружбы. Новый учебный год был уже не за горами, и мне начали сниться кошмары про Ким, Мелани и Сару.

Я говорила себе, что в новом году все будет по-новому. Но я вся вспотела, подходя к школе. В горле стоял ком. Ким, Мелани и Сара уже заняли места на задней парте. Ким что-то прошептала, и они расхохотались, глядя на меня.

Ничего не изменилось. Я стояла перед классом, не зная, куда сесть. У всех девочек были пары, и только я осталась одна.

Артур сидел на первой парте. Он похлопал по крышке.

– Привет, Мэнди. Садись со мной, – предложил он.

Артур, должно быть, забыл. Мальчики сидят с мальчиками, девочки – с девочками. Так заведено в нашем классе.

– Я не могу, – прошептала я. – Ты ведь мальчик.

– Какая ты наблюдательная! – приподнял брови Артур. – И что с того, что я мальчик?

Я размышляла только миг. Действительно, и что с того? Я села рядом с Артуром. Ким, Мелани и Сара захихикали, зашуршали. Мальчишки засвистели, отпустили пару нелепых шуток.

– Придурки, – сказал Артур.

– Придурки, – согласилась я.

– Сами вы придурочные, – донесся голос Ким. – Безмозглые очкарики на воздушном шарике. Вы только потому вместе, что у вас нет настоящих друзей.

Она продолжала говорить гадости, но ее слова, прежде ранившие меня, как острые ножи, кололи не больнее комариных укусов. Я знала, что в них нет правды. У меня были друзья. Таня, лучшая подруга во всем мире. И Артур.

Мы стали сидеть вместе на первой парте, и новая классная руководительница, мисс Мозли, нисколько не возражала.

Ким, Мелани и Сара втроем уселись на задней парте, толкаясь и теснясь. А вот это мисс Мозли не понравилось.

– Девочки, вам не слишком тесно? Как вы собираетесь заниматься? Одной из вас придется пересесть.

Мелани и Сара с мольбой смотрели на Ким. Каждая мечтала, чтобы Ким выбрала ее. Ким откинулась на стуле, улыбаясь и переводя взгляд с одной на другую. Весь класс обернулся посмотреть, кого она оставит при себе, а кого отправит восвояси.

– Ким! – сказала мисс Мозли. Она знала ее имя. Вся школа знала Ким. – Пожалуйста, пересядь за свободную парту.

Мы пораженно обернулись к мисс Мозли. Она не понимала… или наоборот, слишком хорошо все понимала.

– Нет, я останусь тут, – сказала Ким. – Пускай Мелани пересаживается. Или Сара.

Мелани и Сара пришли в отчаяние.

– Выбери меня, Ким, – взмолилась Мелани.

– Нет, меня, я первая стала твоей подругой, – просила Сара.

– Решать не Ким, – резко сказала мисс Мозли. – Я ваша учительница, и я сама решу, кому с кем сидеть. Мелани и Сара, оставайтесь вместе. Ким, пересядь. – Она подождала. – Живее!

Ким поднялась и пересела за свободную парту. Ее щеки пошли розовыми пятнами. Глаза метали молнии.

Мисс Мозли улыбнулась:

– Отлично. Теперь всем хватает места? Начнем урок.

Мы были слегка ошарашены. Мисс Мозли была совсем молоденькой. У нее были пушистые светлые волосы, она носила пушистые белые кофточки, и мы думали, что вся она белая и пушистая. Мы ошибались. У нее оказался стальной характер.

Я решила, что мне понравится учиться у мисс Мозли. У нас появились новые предметы. Мы проходили Викторианскую эпоху. Нам сказали выбрать любое направление в искусстве и науке того времени для доклада. Мы с Артуром решили сделать доклад о художниках, которые рисовали сюжеты на тему короля Артура, рыцарей и дев. Другие ребята выбрали моду, железные дороги, детские портреты… Мисс Мозли одобрила наш выбор. Она сказала, это очень интересная и необычная тема.

Ким притворилась, будто ее тошнит. Мисс Мозли дернула бровью, но ничего не сказала. Она не считала Ким достаточно важной птицей, чтобы тратить на нее время.

Был еще один новый предмет. Он стоял в расписании последним уроком в пятницу и назывался «Круг». Мы никак не могли догадаться, что это значит.

– Наверное, мы будем рисовать циркулем, – решил Артур, доставая из пенала циркуль.

– Составлять узоры из кругов? Это я люблю, – сказала я. – А потом будем их раскрашивать.

Но нам не пришлось рисовать круги. Мы сами сели в круг, сдвинув стулья. Мисс Мозли села во главе. Ким наконец смогла быть рядом с Мелани и Сарой. Она растолкала их и втиснулась посередине. Мы с Артуром, как всегда, сели рядом.

– Это особый урок. Мы будем садиться, как сейчас, и обсуждать важные темы, – сказала мисс Мозли.

– Вы расскажете нам о сексе? – протянула Ким, и все захихикали.

– Только не сегодня. Можете расслабиться. Итак, мы будем обсуждать то, что нас всех волнует…

– А что нас волнует, мисс Мозли?

– Меня ничего не волнует! – сказала Ким, притворяясь, будто зевает.

– Каждый раз тема будет другой. Сегодня я предлагаю вам обсудить издевательства среди учеников.

В классе наступила тишина. Все смотрели на Ким. На ее щеках выступили кукольно-розовые пятна. Потом взгляды обратились к Мелани и Саре. Ко мне. Меня замутило. Мне не хотелось об этом говорить. Если мисс Мозли накажет Ким, Мелани и Сару, они решат, что я наябедничала. Я с ужасом смотрела на мисс Мозли. Сейчас она испортит все еще больше.

Но мисс Мозли улыбнулась мне и остальным. Она была спокойна и собранна. Светлые волосы золотистым нимбом окружали лицо. Она достала газету и прочитала нам о мальчике, которого побили трое одноклассников. С фотографии смотрело лицо в синяках. Мы согласились, что это ужасно. Затем мисс Мозли прочитала о девочке, которую затравили до такой степени, что она повесилась. Мы поговорили об этом. Мисс Мозли спросила, как мы думаем, что ощущали эти дети. Было тяжело и страшно.

– Не хочу думать о девочке, которая повесилась, – сказала Мелани. – Мне будут сниться кошмары.

– Конечно, тебе тяжело. Но вы уже не маленькие. Вы в шестом классе. Пора становиться взрослее и думать о серьезных, порой болезненных вещах. Итак, как вы считаете, что надо делать с теми, кто издевается над слабыми?

– Их надо самих избить до полусмерти.

– Их надо сажать в тюрьму.

– Надо перестать с ними разговаривать.

Сыпались ответы, один безжалостнее другого.

– Никто из вас не предложил самый простой и лучший выход, – сказала мисс Мозли. – Давайте подумаем, почему одни люди обижают других? Если мы поймем причину, то сможем остановить обидчика, пока не случилось беды. Итак. Отчего же одни люди начинают нападать на других?

– Потому что они сильнее и хотят показать свою силу.

– Потому что они злые.

– Потому что они хотят, чтобы их боялись.

– Все это правильно. Но попробуйте смотреть капельку глубже. Как вы считаете, такие люди счастливы? – спросила мисс Мозли.