Текст книги "Два лета одного года."

– Он не дышит.

Должно быть, тот, кто склонился над телом, увидел происшествие из сада сразу за виселицами фонарных столбов.

– Вы разглядели номера этой машины? – теперь уже к герою обратился незнакомец, держа в руках хладеющую ладонь.

Несчетное множество осколков битого стекла на дороге словно задрожали, засияв отражением огней, наверное, именно это так озаботило ворон. Несколько птиц уже уселись у начала кровавого следа, словно им не терпелось насытиться свежей добычей.

– Нет: все случилось слишком быстро, – объяснился Фаренгейт, будто бы от его слов уже мало что зависело, ведь человек в монашеской рясе, налившейся кровью, равно как и брусчатка у его ног уже был мертв.

– Непоправимое, как правило, всегда происходит внезапно и слишком быстро, – проронил незнакомец, словно живой обратился к мертвецу.

Непредумышленно безучастный Фрэнк еще какое-то время наблюдал за телом, чтобы на него не слетелись вороны, заставив несчастного умереть во второй раз, пока к месту трагедии не прибыла машина периметральной гвардии. Пара безликих солдат в белых одеяниях вскоре склонились над телом священника, накрыв его белоснежной простыней, что засеребрилась в свету тусклых фонарей, выдав в себе полиэтилен. Затем один из солдат, словно по старой привычке, связал конечности усопшего колючей проволокой, будто бы умерший еще мог быть потенциально опасен и входил в интересы организации.

Дальнейшее присутствие Фаренгейта показалось ему нежелательным, он предпочел оставить место трагедии и спуститься в метрополитен, чтобы поскорее добраться до дома по одной из функционирующих веток.

– Роскошный кабриолет был слишком похож на тот, что мы с Хартманом ремонтировали в мастерской последнюю неделю, – с опаской заключил герой, стоя посреди пустого вагона с затертыми креслами, старые лампы на потолке горели тусклыми светом. – Если это так, то, вполне вероятно, за рулем мог находиться наш клиент.

– Впрочем, влияния и денег Большого Больцмана позволит ему остаться безнаказанным, – протестовал собственным предположениям Фаренгейт. – Во всяком случае, события этой ночи начинают приобретать интересный оборот.

В скором времени Фрэнк вышел на одной из безлюдных станций севернее, линия метрополитена дальше обрывалась, грязный вестибюль оказался безлюден, но герой уже не без иронии успел почувствовать себя в главной роли старого детектива.

Скромное жилище Фаренгейта располагалось на чердачном этаже старого дома на одной из тихих улиц, она мало чем отличалась от остальных, разве что дьявольские птицы часто садились на карнизы, точно высматривая кого-то среди жильцов и редких прохожих. Потемневшая от времени и отсутствия ухода железная кровля, над кирпичными дымоходами которой поднимался густой дым, встретила мужчину молчанием, равно как и мозаика на ступенях подъездной лестницы. Фрэнк поднялся к своей квартирке на чердаке, минуя дверь надоедливой хозяйки, старой женщины, так дальновидно выкупившей треть всего дома во времена хаоса случившегося конца света.

– За все эти годы я так и не приобрел холодильник, хотя он для сохранности довоенных консервов и не нужен, – усмехнулся собственной неприхотливости герой, оставшись наедине со старыми обоями со скучным узором, который он уже мог назвать родным.

Пальто и шляпа висели у дверей, свет зажегшейся люстры позволил разглядеть диван, стоявший в углу вместе с креслом, сразу за которым находилась небольшая кухня, куда прошел мужчина.

Закончив с остатками завтрака, Фаренгейт исчез за дверью ванной комнаты, а еще через десять минут лег на диван возле старой кирпичной кладки дымохода, от которой в суровые зимние ночи всегда веяло теплом, и, наконец, провалился в сон.

На самом деле Фрэнк обманывал себя в том, что он не был хоть сколько-то потрясен увиденной трагедией, скорее воспринял ее с должным спокойствием, но весь оставшийся вечер строил догадки о причастности к ней Больцмана. Фаренгейт не обладал никакими доказательствами и даже, если бы отчетливо увидел за рулем заказчика, точно не пошел бы искать правды, справедливо полагая, что погибшему она уже не поможет. Как позднее выяснится из газет, священника сбил насмерть неизвестный на роскошном кабриолете.

– Быть может, я столь безразличен из-за присыпок в розовом сахаре? – в последние секунды перед наступлением сна усомнился в целости собственных мыслей мужчина.

Вытянутое окно в комнатке выходило на стену внутреннего двора, откуда можно было разглядеть лишь серую полоску неба, точно как из-за решетки каземата средневековой крепости.

Глава 2

Фаренгейт, словно за одну ночь постаревший на десятилетие, как и всегда, проснулся рано. Эта привычка осталась у него еще с фронта, и всякий раз после пробуждения он был по-настоящему удивлен или скорее рад оказаться в интерьерах квартиры, пусть даже она со своими пожелтевшими обоями выглядела довольно просто. Кирпичная кладка дымохода еще отдавала теплом.

– Действительно ли я проснулся или все вокруг просто дурной сон, который никак не закончится? – по обыкновению спросил себя мужчина, искренне желавший, чтобы последняя треть его жизни оказалась сновидением, но он прекрасно знал, что это было не так.

Фаренгейт с трудом поднялся с постели и первым делом потянулся к подоконнику, где всегда лежала коробка малоприятных сигарет. Вскоре крошечное помещение наполнилось дымом.

Раньше хозяйка упрекала квартиранта за эту привычку, однако позже поняла, что этот каждодневный ритуал среди прочих увлечений жильцов почти безвреден, от чего его можно стараться не замечать.

– Недавняя трагедия, учиненная нашим заказчиком, – усмехнулся от скуки герой, потушив окурок в жестяной банке у ножки дивана.

Перед глазами мужчины все еще проглядывался образ человекоподобного волка с острыми клыками.

– Как необычно, – прокомментировал Фрэнк позднее, оставив подобного рода идеи, и направился в ванную комнату, чтобы умыться и привести себя в порядок.

Квартирант позавтракал найденным в шкафу хлебом, рассчитывая вскоре попасть в «Вавилон», оделся в свой повседневный траурный наряд и поспешил выйти из квартиры на чердачном этаже. Фаренгейт преодолел лестницу чуть меньше чем за полминуты, однако, к глубокому огорчению, столкнулся с надоедливой хозяйкой у самого выхода на первом этаже. Она поднялась из общей комнаты в полуподвальном помещении.

Другие жильцы в шутку заявляли, что эта комната с единственным окном у потолка и книжными шкафами, походившая на казематы или комфортабельную тюремную камеру, была нужна лишь для того, чтобы отдыхать от бедного убранства съемных квартир.

– Здравствуйте, не ожидал вас увидеть в такое раннее утро, – формально обратился к скучающей владелице, чья жизнь была столь не интересна, что заставляла ее интересоваться жизнями всех жильцов в перерывах между чтением газет, Фрэнк. Диана Заулич, так звали эту одних лет с ним женщину.