Текст книги "Читая Фрейда. Изучение трудов Фрейда в хронологической перспективе"

«Фрагмент анализа случая истерии» (случай Доры) (1905е)

Рассказ о психоаналитическом лечении Доры представляет особый интерес, поскольку Фрейд здесь говорит об открытии переноса. Когда Фрейд начал свою работу с Дорой, он считал, что находит в случае этой пациентки подтверждение правильности своих взглядов на сексуальную природу появления истерических симптомов и на роль, которую играют сны в образовании симптомов. Для него было шоком оказаться беспомощным свидетелем ее досрочного ухода, всего лишь через одиннадцать недель после начала лечения. Но Фрейд сумел извлечь пользу из своего терапевтического поражения, сделав вывод, что незаметно для него возникло сопротивление, связанное с переносом. Не останавливаясь на этом, Фрейд приходит к заключению, что если бы он вовремя заметил это препятствие, он смог бы его интерпретировать и, без сомнения, избежать неожиданного окончания анализа пациенткой: «Перенос, который должен быть самым большим препятствием в психоанализе, становится его самым могущественным средством, если удается его предугадать и донести его смысл до пациента» (1905е, р. 88). Однако Фрейд не закончил на этом с Дорой, поскольку более 20 лет спустя внес значительную поправку в картину переноса, вчерне изложенную в 1905 г., поняв, что прерывание лечения произошло не только по причине отцовского переноса Доры, но и по причине материнского, т. е. стойкости сильной гомосексуальной привязанности девушки к своей матери.

Хотя Фрейд открыл перенос в 1905 г. во время лечения Доры, он развивал это понятие во всем своем творчестве в течение нескольких десятилетий. И наконец, надо отметить, что понятие контрпереноса, которое Фрейд упомянул лишь дважды, стало предметом серьезных исследований психоаналитиков-постфрейдистов, которые открыли новые перспективы в неразрывных отношениях, связывающих перенос и контрперенос.

Биографии и история

Гениальное извлечение пользы из терапевтического провала

В 1900 г. Фрейд только что опубликовал «Толкование сновидений» и начал писать «Психопатологию обыденной жизни», когда 18-летняя девушка Дора – ее настоящее имя Ида Бауэр – была направлена своим отцом к нему на консультацию. Фрейд начал лечение в октябре 1900 г., однако Дора внезапно прервала его три месяца спустя. Вначале Фрейд был очень разочарован, но преодолел свою первую реакцию и уже через две недели записал свое основополагающее наблюдение о переносе.

Он написал Флиссу, что это короткое лечение дало ему возможность сделать два открытия: первое открытие касалось важной роли, которую играют эрогенные зоны, в частности оральная зона, которая стала причиной нервного кашля Доры; второе открытие касалось роли, которую сыграла психическая бисексуальность в конфликте Доры, раздираемой между влечением к мужчинам и влечением к женщинам. Это был первый случай, когда Фрейд применил в клинической практике понятие бисексуальности, которым был обязан Флиссу. Относительно же прерывания лечения Фрейд признался своему другу, что не справился с переносом, поскольку не смог вовремя его обнаружить и интерпретировать. Но выводы, которые он сумел сделать из этого провала, превратили это важнейшее наблюдение в один из главных его трудов о переносе. Из соображений конфиденциальности Фрейд отложил публикацию до 1905 г., но его противники все равно яростно упрекали его за публикацию случая без согласия пациентки.

Что стало с Дорой в последующие годы? В 1903 г. она вышла замуж за Эрнста Адлера и родила от него сына – Курта Герберта, который впоследствии стал директором оперы Сан-Франциско. В 1923 г. Дора страдала от приступов тревоги и от страха преследования со стороны мужчин, это привело ее на консультацию к психоаналитику Феликсу Дойчу, который узнал в ней бывшую пациентку Фрейда. До конца 1930-х годов она жила в Вене и стала близкой подругой Пеппины – она же «г-жа К…», о которой шла речь в Случае Доры! Чтобы избежать преследований нацистов, которые искали ее брата, известного своими марксистскими идеями политического деятеля и бывшего премьер-министра Австрии, Дора эмигрировала в США. Она умерла в Нью-Йорке в 1945 г.

Изучая произведение

Ссылки на страницы приводятся по изданию: Freud S. (1905е). Fragment d’une analyse d’hysterie (Dora), trad. M. Bоnaparte et R. Loewenstein // Cinq psychanalyses. Paris: PUF, 1954, p. 1–91.

• От реальной попытки соблазнения…

Дора пришла на консультацию к Фрейду вследствие любовной связи ее отца с мадам К… Интрига завязалась в Мерано – курортном городке, где встретились две венские супружеские пары из буржуазной среды: супруги Филип и Катерина Бауэр – родители Доры и супруги Ганс и Пеппина Зелланка – они же г-н К… и г-жа К… («К» от Зелланка). Коротко говоря, отец Доры вступил в связь с г-жой К…, а ее обманутый супруг в ярости попытался соблазнить Дору – дочь своего соперника. Она же была тайно влюблена в г-на К…, так как он напоминал ей отца. Однажды, подкравшись к Доре, г-н К… сжал ее в объятьях и поцеловал в губы. Шокированная, она дала ему пощечину и оттолкнула. В ходе лечения Дора признается Фрейду, что явственно почувствовала сексуальное возбуждение при контакте с г-ном К… из-за «его тела» (1905е, р. 19), и это потрясло ее и наполнило стыдом. После этого происшествия Дора почувствовала отвращение к мужчинам и страх перед ними, что Фрейд рассматривал как характерные истерические симптомы. Вскоре после инцидента с г-ном К… Дора попыталась открыться отцу, но тот вместе с г-ном К… несправедливо осудил ее за то, что она якобы выдумала эту попытку совращения. Дора раньше срока уехала из курортного городка, никому не объясняя настоящую причину своего бегства. Видя, что Дора все больше страдает нервным расстройством и депрессией вплоть до угрозы самоубийства, семья отправила ее на консультацию к Фрейду.

• …к бессознательной фантазии о соблазнении в переносе

Записи сеансов с Дорой, сделанные Фрейдом, отражают интерес, который он испытывал к рассказу, так хорошо подтверждавшему его гипотезы о сексуальных истоках истерических симптомов, а также о роли сновидения как показателя бессознательных конфликтов. С нескрываемым энтузиазмом Фрейд приступает к детальному анализу невротической проблематики Доры, постепенно предлагая ей свои интерпретации. Желая поделиться с пациенткой своими умозаключениями, Фрейд разговаривает с Дорой с уверенностью, которая до тех пор не была ему свойственна, особенно если сравнивать это с осторожным, полным сомнений тоном, который мы наблюдали в Исследовании истерии в 1895 г.

В эпоху лечения Доры интерпретации Фрейда в основном были направлены на то, чтобы восстановить цепочку событий, которые привели к возникновению симптомов, основываясь на ассоциациях, снах и детских воспоминаниях, предоставленных пациентом. Именно так Фрейд поступает с Дорой, к примеру, когда анализирует ее первый сон, в котором она убегает из охваченного пожаром дома. Фрейд объясняет своей пациентке различные бессознательные аспекты ее фантазий, бегство Доры к отцу, когда она пугается человека, который ее соблазняет, а также влечение Доры к отцу, когда сновидение обнаруживает ее бессознательное желание заместить соблазнителя отцом. Так, шаг за шагом, Фрейд стремится привести Дору к осознанию бессознательных цепочек, которые лежат в основе ее симптомов. Но, погруженный в исследование воспоминаний Доры и в свою реконструкцию, он не заметил скрытых сопротивлений, которые его объяснения вызывали у пациентки. Наконец он понял, что недостаточно было сообщать Доре реконструированные им представления, необходимо было также говорить о чувствах, испытываемых ею в тот момент по отношению к нему самому.

Таким образом, Фрейд очень удивился, когда Дора прекратила сеансы всего через три месяца после начала лечения. Используя свои записи, он сразу начал писать рассказ об этом лечении и нашел в клиническом материале сеансов многочисленные признаки, предвещавшие этот разрыв. Например, на основании запаха дыма, который появлялся в снах Доры, он обнаружил, что отец Доры, г-н К… и он сам были страстными курильщиками, и сделал из этого следующий вывод, a posteriori отнеся его к ускользнувшему от его внимания переносу: «Если я соединяю, наконец, все признаки, которые делают вероятным ее перенос на меня, то, учитывая, что я тоже курильщик, я прихожу к мысли, что как-то раз на сеансе она, без сомнения, мечтала о моем поцелуе» (р. 54). Фрейд упрекает себя за то, что не сумел вовремя проинтерпретировать этот перенос: «Когда появился ее первый сон, в котором она предупреждала меня, что хочет покинуть анализ, как когда-то она покинула дом г-на К…, я должен был насторожиться и сказать ей: „Вы переносите свои чувства с г-на К… на меня. Заметили ли вы что-либо, что заставляет вас подозревать меня в злых намерениях, аналогичных намерениям г-на К… <…>?“» (p. 88–89). Все указывает на то, что Дора бессознательно испытывала не только волнующие любовные и эротические чувства к Фрейду, похожие на те чувства, которые она испытывала к г-ну К…, но и желание отомстить Фрейду, подобное желанию отомстить своему соблазнителю.

• Перенос: смещение образа из прошлого на психоаналитика

Так Фрейд столкнулся с влиянием переноса, который можно определить как драму, разыгрывающуюся во время лечения, где главная роль принадлежит значимой для пациента фигуре из прошлого, которая в настоящем времени проецируется на личность психоаналитика. В случае Доры на Фрейда была перенесена даже не одна фигура из прошлого, а несколько, т. е. не только образ г-на К…, но и образ более раннего соблазнителя, отца Доры, в свою очередь замененного на г-на К… Таким образом, в ходе этого анализа реальное событие из недавнего прошлого Доры возвратило ее в далекое детство, к событиям, случившимся задолго до инцидента, послужившего причиной обращения к Фрейду, т. е. в ранние фантазии о соблазнении отцом. Это воображаемое событие, связанное с эдипальной ситуацией, имело в детстве Доры бесконечно большее значение для формирования ее психики, чем реальное происшествие с г-ном К…

• Позднее дополнение: гомосексуальный перенос Доры

Публикуя этот случай в 1905 г., Фрейд приписывал сопротивление Доры ее любовной привязанности и ее сексуальным желаниям по отношению к мужчинам, представленным г-ном К…, ее отцом и самим Фрейдом. В то время Фрейд рассматривал только гетеросексуальный аспект переноса и полагал, что Дора может видеть в нем только мужчину, т. е. заместителя г-на К… и отца. «Вначале, – пишет Фрейд, – казалось ясным, что я заменял, в ее воображени, ее отца <…>» (p. 88). Но в примечании, добавленном в 1923 г., т. е. спустя более 20 лет после окончания лечения, Фрейд признает, что он недооценил силу гомосексуальной привязанности Доры к г-же К…: «Я упустил случай вовремя догадаться и сообщить больной, что ее гомосексуальная любовь (гинекофилия) к г-же К… <…> была ее самой сильной бессознательной психической тенденцией». Фрейд так заканчивает свое примечание: «До того как я признал важность гомосексуальных тенденций у невротиков, я часто терпел поражение в лечении или впадал в полное замешательство» (p. 90, note 1, добавлено в 1923 г.).

В заключение интересно отметить, что в 1905 г. при лечении Доры Фрейд представлял себя только в роли мужчины, заместителя г-на К… и отца пациентки. Но и когда в 1923 г. он выявил привязанность Доры к г-же К…, то все-таки не смог представить себя как женскую фигуру переноса, заместителя мадам К… или матери Доры. Кажется, Фрейд еще не воспринял в полном объеме тот факт, что аналитик, каким бы ни был его пол, может в переносе представлять как мужской, так и женский персонаж. Например, аналитик-мужчина может играть в переносе роль и мужчины, и женщины, и, наоборот, аналитик-женщина может по очереди представлять и мужчину, и женщину в разные моменты переноса. Этот объем отношений переноса и контрпереноса по-прежнему трудно понять молодому психоаналитику.

Эволюция понятий

Перенос в последующих работах Фрейда

Так же как понятие эдипова комплекса, понятие переноса складывалось в творчестве Фрейда поэтапно в течение нескольких десятилетий. Так, оно уже было представлено в 1895 г. в Исследовании истерии, но только после наблюдений за Дорой в 1905 г. перенос обретает в представлениях Фрейда свое настоящее значение. Позднее он дополнит свою точку зрения в нескольких небольших статьях, посвященных различным аспектам переноса. Я предлагаю проследить главные этапы в хронологическом порядке.

Случай Анны О… и предполагаемое бегство Брейера

Миф о возникновении переноса, без сомнения, зародился, когда Фрейд рассказывал спустя годы об условиях, при которых Брейер положил конец лечению Анны О… в 1881 г. Действительно, именно опираясь на рассказы Фрейда, все долгое время считали, что Брейер внезапно отказался лечить эту пациентку, потому что она влюбилась в него. Брейер, согласно Фрейду, будто бы обратился в бегство, столкнувшись с сексуальным характером переноса Анны О…: «Придя в ужас, как и любой врач на его месте, если он не психоаналитик, Брейер передал свою пациентку коллеге» (письмо Стефану Цвейгу от 2 июня 1932, 1987с [1908–1938]). Согласно последним историческим исследованиям, предполагаемое бегство Брейера, как о нем рассказывал Фрейд, соответствовало не столько реальным фактам, сколько воспоминаниям Фрейда, на которые повлияли конфликтные отношения, сложившиеся у него с бывшим коллегой из-за разницы во взглядах на роль сексуальности в этиологии истерии.

Когда в 1895 г. Фрейд впервые использовал в Исследовании истерии термин «перенос», он рассматривал его как одну из форм сопротивления среди прочих, не придавая ему того большого значения, которое он получит в дальнейшем. В то время для Фрейда речь шла о незначительном феномене, который затрудняет установление доверительных отношений, необходимых для успешного хода лечения. Например, он упоминает о недовольстве или чрезмерной привязанности, которые пациент может испытывать, сам того не ведая, по отношению к своему врачу. Он советует вытащить на белый свет бессознательные мотивы этих сопротивлений, чтобы пациент смог их преодолеть, так же, как он поступал с любым симптомом.

Перенос, открытый после бегства Доры

Понятие переноса появляется в полном смысле этого слова в описании случая Доры в 1905 г., когда Фрейд понимает, что пациентка прервала лечения из-за любовных и эротических чувств, которые бессознательно переносила на него. Именно тогда Фрейд определяет перенос как смещение на личность аналитика чувств, желаний, фантазий и даже целых сценариев, которые воспроизводят опыты, уже пережитые ранее, главным образом в детстве, со значимыми тогда лицами. В то же время, хотя Фрейд заметил a posteriori, что перенос сыграл решающую роль в разрыве с Дорой, он тогда еще не рассматривал его как настоящую движущую силу в динамике психоаналитического процесса. Вот какое определение он дает переносу в тот момент: «Что такое эти переносы? Это новые отпечатки или копии тех импульсов, влечений и фантазий, которые пробуждаются и осознаются при развертывании психоанализа, для них характерна замена ранее знакомой личности на личность врача. Иначе говоря, определенное количество предшествующих психических состояний возрождается, но не в качестве уже пережитого, а как относящееся к актуальным личным отношениям с психоаналитиком» (р. 87). Фрейд добавляет некоторые уточнения, касающиеся природы переноса, объявляя, что «невозможно избежать переноса» и что он «должен быть обнаружен без содействия пациента» (р. 87).

Обращаясь к Фрейду, он сказал: «Мой капитан!»

В «Заметках об случае обсессивного невроза (случай Человека с крысами)» Фрейд дает прекрасный пример трансферентного смещения и переноса стереотипического характера: обсессии его пациента, известного под именем Человек с крысами, начались в армии в тот день, когда он услышал, как один капитан со смаком рассказывает о китайской пытке, при которой крысы вгрызаются в задний проход жертвы. Выслушав рассказ своего пациента, Фрейд, начиная уже со второго сеанса, принялся подробно объяснять ему, что эти симптомы имеют сексуальное происхождение, и тогда он услышал, как Человек с крысами несколько раз обратился к нему: «Мой капитан!»

Проекции на психоаналитика образов из детства

В «Динамике переноса» (1912b), в первой статье, полностью посвященной переносу, Фрейд употребляет термин имаго – понятие, предложенное Юнгом для обозначения внутренних образов из прошлого, которые представляют собой объект смещения на личность аналитика. Фрейд также принимает во внимание роль трансферентных аффектов любви и ненависти. (Их описал Ференци в 1909 г., после того как заметил, что пациенты склонны бессознательно заставлять врача играть роль родителя, внушающего одновременно любовь и страх.) Следовательно, недостаточно говорить просто о переносе, уточняет Фрейд, психоаналитик должен также отдавать себе отчет в аффективных качествах, которыми неизбежно обладает перенос: поэтому начиная с этого момента, он выделяет позитивный перенос, в котором преобладают нежные чувства, и негативный перенос с преобладанием враждебных чувств. По мнению Фрейда, нежные чувства, связанные с положительным переносом, всегда имеют эротическую основу, отчасти осознанную, отчасти и бессознательную, так как в детстве первые отношения всегда устанавливаются с сексуальными объектами. Следовательно, перенос на аналитика всегда имеет две составляющие, позитивную и негативную, и, когда он сопровождается вытесненными враждебными или эротическими чувствами, перенос превращается в сопротивление. Этот двойственный характер аффектов побудил Фрейда к принятию понятия амбивалентности, введенного Брейером в 1911 г. Конечно, уточняет он, амбивалентность может носить нормальный характер, но, если она чрезмерна, особенно при психозе, она может привести к негативному переносу на аналитика, который может помешать успеху лечения.

Перенос и повторение

В статье «Воспоминание, повторение и проработка» (1914g) Фрейд идет еще дальше. Он подчеркивает важность повторения переноса и констатирует, что чем сильнее сопротивление, тем более пациент стремится повторить свою проблематику действием вместо того, чтобы воспоминать: «Например, пациент не говорит о том, что он проявлял дерзость и непокорство со своими родителями, но он так же ведет себя по отношению к своему аналитику. <…> Он больше не вспоминает о том, какой нестерпимый стыд охватывал его при некоторых сексуальных действиях, и не признается в том, как он боится этих воспоминаний, но он показывает, что стыдится того, что ему необходимо лечение, и требует держать его в тайне и т. д.» (p. 109). В этой статье Фрейду лучше, чем прежде, удалось показать разницу между переносами, с которыми мы встречаемся в повседневной жизни, особенно в любовных отношениях, и собственно переносом, который возникает при психоаналитическом лечении по отношению к личности аналитика: он называет этот последний тип переноса неврозом переноса и описывает его как искусственную болезнь, которая развивается в аналитической ситуации. Рамки психоанализа в том виде, который он рекомендовал, создают, по мнению Фрейда, условия безопасности, которые дают пациенту возможность отдаться свободному течению своих трансферентных фантазий; терапевтическая работа с ними дает возможность исцеления: «Именно использование переноса дает возможность избавиться от автоматического повторения и превратить его в воспоминание» (p. 113).

Любовь в переносе: форма упорного сопротивления

В другой статье о технике аналитической работы, «Заметки о любви в переносе» (1915а [1914]), Фрейд ставит вопрос о том, какого образа действий следует придерживаться, если пациентка влюбляется в аналитика. Прекращение лечения не может быть выходом из положения, поскольку, по его мнению, в данном случае речь идет о феномене переноса, а значит, подобная ситуация неизбежно повторится и со следующим терапевтом и т. д. по причине феномена повторения. Врач не может также принимать эту любовь за настоящую, потому что «в том, что касается анализа, удовлетворить потребность больной в любви было бы так же разрушительно и рискованно, как задушить ее» (1915а, p. 124). Когда подобная ситуация возникает, Фрейд предостерегает терапевта и побуждает его опасаться возможного «контрпереноса» (p. 118). Другими словами, любовь, которую пациентка испытывает к терапевту, – это выражение сопротивления, которое противостоит развитию переноса, поэтому важно выявить ее бессознательные источники. По мнению Фрейда, состояние влюбленности – это не что иное, как повторение некоторых прошлых ситуаций и детских реакций, которые определяют его компульсивный патологический характер и делают его источником сопротивления, которое необходимо проанализировать. Аналитику, столкнувшемуся с любовью в переносе, важно занять сдержанную и отстраненную позицию: «Аналитик ни в коем случае не может себе позволить уступить. Какое бы значение он ни придавал этой любви, он должен еще больше ценить возможность оказать помощь своей пациентке в один из самых решающих моментов ее жизни» (p. 129). Только при этом условии, заключает Фрейд, аналитик позволяет пациентке «добиться той внутренней свободы, которая отличает сознательную психическую деятельность <…> от бессознательной» (p. 129).

Перенос, компульсивное повторение и влечение к смерти

В 1920 г., в работе По ту сторону принципа удовольствия, Фрейд констатирует, что у некоторых его пациентов перенос принимает непреодолимый характер повторений и вместо того, чтобы продвигаться вперед, они продолжают повторять свои неудачи или симптомы, неспособные к воспоминанию и проработке. Заметив, что поведение этих пациентов противоречит его первой теории влечений, согласно которой человеческая психика, прежде всего, стремится найти удовольствие и избежать неудовольствия, Фрейд пересматривает свою теорию. Он выдвигает гипотезу, согласно которой непреодолимая психическая сила постоянно толкает некоторых пациентов в повторяющиеся ситуации страданий и поражения, которые они не могут преодолеть. Чтобы отличать этот клинический феномен от простого повторения, он называет его компульсивным повторением, так как пациент оказывается не способен избежать силы компульсивного влечения, которое Фрейд называет дьявольским. Таким образом, Фрейд смело постулирует, что по ту сторону принципа удовольствия существует более глубокий конфликт – это конфликт между двумя группами влечений: влечением к жизни и влечением к смерти. Этот новый взгляд позволил ему установить различие между невротическими пациентами, демонстрирующими невроз переноса и подчиняющимися принципу удовольствия/неудовольствия, с одной стороны, и пациентами, страдающими от депрессии, от нарциссического невроза, перверсии или психоза, которые демонстрируют враждебный перенос, основанный на фундаментальном конфликте влечения к жизни и влечения к смерти, с другой стороны.

Контрперенос у Фрейда

Понятие контрпереноса очень редко появляется в работах Фрейда. В 1910 г. в работе «Что ждет в будущем психоаналитическую терапию?» он определяет его как «влияние, которое пациент оказывает на бессознательные чувства своего аналитика», и для того, чтобы терапевт мог «распознать своей контрперенос и овладеть им», он советует не только пройти предварительный анализ, но и продолжать самоанализ (1910d, р. 27). В письме к Л. Бисвангеру от 20 февраля 1913 г. Фрейд признает, что контрперенос можно считать «одной из самых сложных технических проблем психоанализа». Он предостерегает аналитика от попытки немедленно сообщить пациенту о своих чувствах и советует прислушаться к своему контрпереносу, чтобы проработать его: «То, что мы даем пациенту, ни в коем случае не должно быть непосредственным аффектом, но осознанным и проявляющимся по мере необходимости. В некоторые моменты можно дать пациенту очень много, но никогда не надо черпать это из собственного бессознательного. Для меня это закон. Таким образом, необходимо каждый раз распознавать свой контрперенос и преодолеть его». Наконец, в своей статье о любви в переносе, как мы видели, Фрейд также советует терапевту «опасаться возможного появления контрпереноса» (1915а [1914]).

С этих пор Фрейд больше ничего не говорил о контрпереносе, для него это явление останется в основном бессознательной реакцией психоаналитика на перенос пациента, т. е. реакцией, которая появляется в ответ на развертывание переноса, если она недостаточно проработана аналитиком. Более широкое развитие понятия контрпереноса, которое позднее станет главным инструментом проработки переноса в аналитических отношениях, принадлежит последователям Фрейда.

Постфрейдисты

Развитие понятия контрпереноса последователями Фрейда

Паула Хейманн и Генрих Ракер: новые перспективы

Начиная с 1950-х годов понятие контрпереноса активно разрабатывалось и в настоящий момент считается основным инструментом понимания при общении аналитика с пациентом. В первую очередь осознанием того, что реакции контрпереноса аналитика дают драгоценные сведения о переживаниях пациента, мы обязаны Пауле Хейманн из Лондона и Генриху Ракеру из Буэнос-Айреса. Заметим, что отправной точкой этого новаторского подхода стало, без сомнения, описание проективной идентификации, сделанное Мелани Кляйн в 1946 г., хотя сама она не использовала свое открытие так, как это стали делать впоследствии при анализе контрпереноса в ходе сессии.

В 1950 г. в статье «О контрпереносе» Паула Хейманн привлекла внимание к значимости эмоционального отклика аналитика на пациента, показав, что такой отклик может стать настоящим инструментом исследования

бессознательного пациента. Она провела различие между использованием контрпереноса в аналитической ситуации и бессознательной реакцией аналитика, связанной с его собственным неврозом. В то же время Ракер показал, что контрпереносные чувства, которые испытывает аналитик, могут стать точным показателем того, что происходит с пациентом. Ракер выделял два типа контрпереноса. Это «конкордантный, или согласующийся, контрперенос», который лежит в основе эмпатии, когда аналитик сознательно идентифицируется с некоторыми аспектами личности своего пациента, и «комплементарный, или дополняющий, контрперенос», представляющий собой реакцию, в момент которой аналитик бессознательно проецирует свои внутренние объекты на пациента, устанавливая, таким образом, перенос, направленный на пациента (1953). Отметим, что в указанное время важность контрпереноса отмечали многие психоаналитики, более или менее близкие к кляйнианскому направлению, среди которых Д. Винникотт (1947) и М. Литтл (1951). Стоит также упомянуть, что Мишель Нейро (1947) расширил понятие контрпереноса за пределы чувств психоаналитика, включив в это понятие всю совокупность его личных психоаналитических ориентиров и его личную метапсихологию.

«Нормальный» контрперенос и проективная идентификация: Уилфред Р. Бион

В конце 1950-х годов У. Бион внес вклад в расширение понятия контрпереноса: отталкиваясь от введенного им различия между патологической и нормальной формами проективной идентификации, он постулировал нормальную форму контрпереноса (1957). Его вклад позволил взглянуть на взаимообмен между пациентом и аналитиком в свете новых понятий, в частности в терминах «отношений содержащее – содержимое», в свете большей или меньшей способности выносить и перерабатывать тревогу. Отныне перенос и контрперенос будут рассматривать как нераздельное целое, которое можно воспринимать как «тотальную ситуацию» (Joseph, 1985).

Проективная контридентификация: Леон Гринберг

Опираясь на различия, установленные Ракером, и на работы Биона, Леон Гринберг (1962) внес свой оригинальный вклад в теорию, описав «Проективную контридентификацию» – специфический бессознательный ответ на проективную идентификацию пациента, при котором аналитик бессознательно идентифицируется с тем, что спроецировано на него. По мнению Гринберга, проективная контридентификация появляется независимо от внутренних конфликтов аналитика, и это то, что отличает ее от дополнительного [комплементарного] контрпереноса Ракера. Подвергаясь чрезмерной проективной идентификации, аналитик может «пассивно» уступить силе проекций пациента, убежденный в том, что это его, психоаналитика, фантазии. Но если аналитику удастся сдержать проецируемые на него эмоции, распознать их и идентифицировать как принадлежащие пациенту, проективная контридентификация может стать техническим инструментом, очень полезным для установления контакта с самыми глубокими уровнями фантазматического материала анализандов.

Развитие понятия контрпереноса во второй половине ХХ в. оказало большое влияние на технику современной аналитической работы не только кляйнианцев и посткляйнианцев, но и большинства психоаналитиков, принадлежащих к течениям, связанным с Международной психоаналитической ассоциацией. В то же время взгляды на использование контрпереноса в повседневной клинической практике зависят от личных предпочтений психоаналитика.

Крайние позиции по отношению к контрпереносу

Этот краткий обзор был бы неполон, если бы я не упомянул о том, что современные практикующие аналитики подчас занимают две противоположные позиции по отношению к контрпереносу.

Первая позиция предполагает технику, которая называется «контрпереносное самораскрытие» и заключается в том, что аналитик раскрывает свой собственный опыт перед пациентом, чтобы показать разницу между тем, что проживает аналитик, и тем, что проживает пациент. Как подчеркивает Купер (1998), эта техника может быть использована во благо, но может и во вред, если аналитик предварительно не проработал в анализе то, что раскрывает пациенту из своего контрпереноса. Некоторые североамериканские психоаналитики превратили использование «самораскрытия» в настоящую технику, но это предполагает иную концепцию взаимообмена между пациентом и аналитиком, нежели классическое применение понятия контрпереноса в психоаналитических отношениях.

Существует и другая позиция, противоположная вышеизложенной, но столь же крайняя по отношению к контрпереносу, – это полный отказ принимать его во внимание; подобной позиции придерживаются почти все последователи Лакана. С точки зрения последнего, контрперенос – это не единственное сопротивление лечению, но последнее сопротивление аналитика. В данном случае речь идет об одном из главных теоретических и технических различий между современными лакановскими психоаналитиками и психоаналитиками, принадлежащими к Международной психоаналитической ассоциации. Как сказал Ж. А. Мийе во время дебатов с Д. Видлоше (2003): «…если мы будем искать то, что разделяет лаканистов и остальных, мы обнаружим следующее: использование контрпереноса отсутствует в лакановской аналитической практике, эта тема не обсуждается, так же как практика коротких сеансов и лакановская доктрина бессознательного».

Хронология понятий

Перенос – гетеросексуальный перенос – гомосексуальный перенос – материнский перенос – отцовский перенос.