Текст книги "Стрелок (сборник)"

Жан-Патрик Маншетт
Стрелок; Телеграмма с Западного побережья

Jean-Patrick MANCHETTE.

La position du tireur couché;

Le petit bleu de la côte ouest

Переводчики Алла Беляк, Илья Светлов

Предисловие Джеймса Саллиса в переводе Ильи Светлова

Дизайнер обложки Иван Лицук

La position du tireur couché © Editions Gallimard, Paris, 1981

Le petit bleu de la côte ouest © Editions Gallimard, Paris, 1977

Предисловие

Одна из самых больших опасностей, которые подстерегают художника на творческом пути – это профессионализация.

По мере накопления опыта писатель обретает необходимые навыки, как точнее создавать характеры своих персонажей, как эффектнее переходить от одной сцены к другой и нагнетать напряжение. И тогда возникает соблазн воспользоваться уже проторенными дорожками. Творчество уходит, улетучивается та искра, которая чувствовалась в прежних работах.

Так же, как и писателей, нас все сильнее захватывают суета и коммерческий аспект. Мало-помалу мы начинаем отдаляться от нашей первой страсти, забываем о тех причинах, по которым изначально взялись за труд.

И вдруг мы обращаемся к прошлому.

Музыканты слушают Дока Боггса, Баха или Чарли Крисчена. Художник обращается к примитивным формам искусства. Писатель перечитывает классиков: Сервантеса, Стендаля, Джойса, Бодлера, Рэймонда Чандлера.

И вот мы встречаем автора, который пишет:

«Раньше уже случалось то, что происходило сейчас. Жорж Жерфо собирался перестроиться в крайний левый ряд… Ясно – каждый второй водитель малость того. Кстати, Жорж тоже пьян – он махнул пять стаканов бурбона «Фо Роузес». Кроме того, часа три тому назад закинулся барбитуратами (всего парой таблеток), что обычно надолго придает ощущение бодрости… Никто не знает, что заставило пьяного Жоржа врубить именно эту музыку да понестись по правому ряду. В любом случае явно не тот факт, что он убил двух человек».

Нас охватывают волнение, удивление, восхищение – те чувства, которые я испытывал ребенком, начиная читать новую книгу. То же самое я ощущал, когда открыл для себя Чандлера, Старджона, Камю. История не навязывается читателю, а как бы рождается изнутри, в нем самом. И пока я держал книгу в руках, мне казалось, что сижу в темной комнате в круге света. А если бы свет погас, то в наступившей темноте я стал бы светиться сам.

Книги Жан-Патрика Маншетта сухи, они состоят из мускулов. Истории, которые рассказывают его романы, содержат в себе действие, аллюзии, предметы, климат, время – все сливается в едином потоке. Эти истории движутся. Они неумолимо влекут нас вслед за своими героями.

Сэмюэл Дэшилл Хэммет вывел убийство из прекрасных особняков и поместий, чтобы сделать его уделом настоящих, «всамделишных» преступников. У Рэймонда Чандлера из обшарпанных каморок, убогих фасадов, подъездов и служебных входов выглядывало лицо богатства и нарушенных обещаний. В книгах этих мастеров детектива пела дорога, говорили улицы, хлопали на ветру занавеси, рвались в клочья. И вот, в запертой до поры маленькой душной комнатке неожиданно вскрывались истинные мотивы общества – жадность и насилие.

Жан-Патрик Маншетт знал об этом. Его полицейский роман стал «великим нравственным литературным свидетельством нашего времени».

Годы спустя я сидел в круге света – в другой комнате, в ином городе, в другой жизни.

Но на этот раз я не читал, а писал.

«Был прекрасный осенний день. Он выехал на шоссе, долой из Нью-Йорка. Он должен был бы чувствовать себя усталым, издерганным, опустошенным – но не ощущал этого… По радио передают песенку, которая, как он еще помнит, была популярна в те времена, когда его девиз был: “Вперед!”. Он счастлив. Странно, но все это никак не связано с тем, что он скоро умрет, что несколько месяцев тому назад убил четырех человек».

Я остановился, чтобы вернуться на верх страницы, где под названием «Концерт для насилия с оркестром» добавил слова: «Памяти Жан-Патрика Маншетта».

Романы Маншетта столь повлияли на мои произведения, что стали напоминать его собственные, те самые, которые в свое время дали жизнь французскому триллеру. Я чувствовал себя так, словно мне сделали переливание крови.

Никогда, ни до, ни после, я не выражал открыто свое признание автору, который повлиял на меня так сильно, что наше творческое дыхание сделалось единым. Это дыхание – порыв, приданный мне Маншеттом, сверкающее сияние, вырывающееся из темных глубин, – билось во мне многие годы.

Десять книг за одиннадцать лет – вот и весь путь романиста Маншетта.

Он работал главным редактором, кинокритиком, писал сценарии для кино и телевидения, переводил, создал серию бесценных эссе о жанре триллера.

В 1989-м ему поставили диагноз: рак поджелудочной железы. В 1995 году в возрасте пятидесяти трех лет Маншетт скончался в Париже, оставив незавершенной книгу «Принцесса крови». Этот роман должен был, по замыслу автора, стать первым из пяти произведений, посвященных пяти десятилетиям – от Второй мировой войны до наших дней.

Интриги в произведениях Маншетта – оболочки, внутри которых заключена суть происходящего, – четко прорисованы, всеобъемлющи, архетипичны. Месть, бегство, роковой для убийцы заказ, безнадежные поиски, обыватели, внезапно оказавшиеся в немыслимых ситуациях, насилие… Маншетт рассказывает просто: так, мол, получилось. Никто не замечает уловки: истории о загнанных в угол людях превращаются в акт обвинения обществу, его абсолютной власти, культу развлечений и зрелищ. Маншетт сопоставляет пошлое и изысканное, сцены из повседневной жизни перемежает картинами жесточайшего насилия с целью показать бесчисленные ловушки сытого буржуазного существования и выяснить возможность жизни вне системы потребления, комфорта и условностей.

Как и Хэмметт, Маншетт утверждает, что все лгут; как и Артюр Рембо, говорит, что все, что мы представляем из себя, – фальшиво.

В эпоху, когда все пускают пыль в глаза, романы Маншетта, исполненные столь необычного изящества и милосердия, кажутся проще, чем они есть на самом деле, но значат больше, чем написанные слова.

Среди холмов сельского Юга, где я рос, местные охотники на белок обычно прибивают тушки к деревьям. Затем при помощи ножа с силой сдирают шкурку одним движением, ловко и быстро. Беличьи шкурки развешаны повсюду – на деревьях, на стенах хижин, охотничьих заимках. Они словно постоянное напоминание…

Книги, в том числе романы Маншетта, суть те же шкурки…

_{Джеймс Саллис}

Стрелок

1

Стояли зима и темень. Примчавшись прямо из Арктики, ледяной ветер ворвался в Ирландское море, прочесал Ливерпуль, понесся по Чеширской равнине (где коты зябко прижали уши, заслышав вой в камине) и через опущенное стекло ударил по глазам мужчину в небольшом фургоне «бедфорд». Он даже не моргнул. Сидел прямо, прислонясь к правой передней дверце.

У высокого, но не то чтобы плотного молодого человека спокойное лицо, голубые глаза и каштановые волосы, достававшие ровно до верхней кромки уха. Одет в бушлат, черный свитер и джинсы. На ногах – поддельные кларксы. Выглядит лет на тридцать или чуть больше – на самом деле он моложе. На коленях у него лежал автоматический пистолет «Ортгис» с глушителем «Редфилд». Звали мужчину Мартен Терье.

Фургон был припаркован в северном пригороде Ворчестера, в жилом квартале с кучей особнячков в стиле Тюдоров, с фахверковыми стенами, окошками с мелкой расстекловкой и переплетами, покрытыми блестящей черной краской. Из окон без ставен лилось сероватое или блеклое свечение телевизоров. На остановке по соседству две пары дожидались автобуса, нахохлившись и подставив ветру спины.

Под козырьком одного из тюдоровских домиков, в пятидесяти метрах от фургона, зажегся фонарь. Когда дверь особнячка открылась, Терье бросил сигарету «Голуаз» на пол машины. Он схватил «Ортгис» и снял с предохранителя в тот момент, когда стоявший на крыльце Маршалл Дубовский обернулся, чтобы чмокнуть жену в щеку. С севера подходил ярко освещенный двухэтажный автобус. Дубовский, затянутый в серый плащ без пояса, со всех своих коротких ножек бросился вперед. Одной рукой удерживая на черепе тирольскую шляпу из зеленого ворсистого фетра, он рысью пробежал садик, на тротуаре прибавил скорость и достиг остановки, на три секунды опередив автобус. Терье досадливо цокнул языком. Перекинув ноги вбок, он схватил руль фургона и поставил на предохранитель автоматический пистолет, который положил рядом на левую половину сиденья. Дубовский и обе пары тем временем поднимались в автобус. Транспорт тронулся. Терье дал ему немного отъехать.

В центре Ворчестера есть площадь, где расположено кольцо нескольких автобусных маршрутов. Припарковывая фургон, Терье смотрел, как Дубовский входит в расположенный там кинотеатр, в котором показывали два разных фильма: заурядный американский боевик с Чарльзом Бронсоном и черно-белая британская комедия из провинциальной жизни, с Дианой Силенто. Когда пассажиры наконец разбрелись, площадь опустела. Разместившийся напротив кинотеатра абсолютно непримечательный паб, скорее похожий на большую прачечную-автомат, бросал сквозь матовые стекла на тротуар лужи желтого света. В стеклянном кубе, в глубине холла, сидела кассирша и вязала.

Крашеная рыжая девица с алой помадой на губах и обилием туши на ресницах, в короткой шубе из пунцового искусственного меха и сапогах из черного кожзаменителя на очень высоких каблуках, вышла из зала и покинула кинотеатр. Перебросив красную сумку через плечо, она двигалась, держа руки в карманах, с хмурым и алчным лицом. Дубовский последовал за ней на расстоянии в двадцать метров и украдкой глянул в сторону паба.

Когда девица и мужчина отошли от кинотеатра и почти достигли поворота, Терье тронулся с места, нагнал их, проехал дальше. Как раз перед тем, как рыжая оказалась на перекрестке, Мартен круто взял вправо, тут же прижался к тротуару и затормозил. Девица миновала угол и, пригнув голову, направилась дальше. Не выключая мотор, Терье открыл левую дверцу и ступил на тротуар, держа «ортгис» в руке. Дубовский чуть не наткнулся на него. Их взгляды встретились, Дубовский открыл рот, чтобы заорать. Терье очень быстро выпустил одну пулю в распахнутый рот и другую – в основание носа.

Рыжая девица обернулась на негромкий звук детонации, Терье тоже повернулся. Они оказались лицом к лицу в тот момент, когда череп Дубовского, расколотый, пробитый и рассыпавшийся ошметками, как скорлупа крутого яйца, с хлюпаньем брякнулся на тротуар. Терье сделал два шага вперед, вытянул руку, приставил глушитель к сердцу девицы, один раз нажал на спусковой крючок – ту отшвырнуло назад, кишки с шумом опорожнились, и она замертво упала навзничь. Терье сел в фургон и уехал.

Он свернул влево и направил машину на запад по широкому, абсолютно пустому, проспекту с рядами магазинов. Резкий ветер гнал истрепанные газетные листы. За темными стеклами висели сотни пустых костюмов, стояли тысячи пустых ботинок, тысячи квадратных этикеток из картона указывали цены в фунтах стерлингов и иногда – в гинеях.

Вскоре фургон въехал на автостраду. Около полуночи Мартен миновал Оксфорд. Позже он достиг Лондона.

Терье остановился в отеле «Кавендиш». Он оставил фургон на стоянке гостиницы, поднялся в номер и достал из минибара маленькую бутылку испанского игристого. Выпил бокал, потом слил остатки шипучки в раковину, бросил бутылку в угол комнаты. Открыл банку эля, неторопливо выпил, вытянув ноги на кровати и держа корпус прямо. Выкурил две или три сигареты. Мартен был почти полностью неподвижен, но, казалось, не хотел спать. Затем он встал, разобрал оружие, тщательно прочистил и сложил в картонную коробку. Выкурил еще одну сигарету, переоделся в пижаму, лег и выключил свет.

2

В 8.30 пунктуальная ямайка принесла Терье завтрак. Мужчина быстро поел. Черты его лица слегка заострились, вокруг глаз легли тени, края век покраснели. Он выставил поднос в коридор. Умылся, оделся. Мартен повязывал синий трикотажный галстук поверх голубой рубашки, когда в дверь постучали. Терье накинул пиджак от серого костюма и открыл. Вошел парень с бакенбардами, светловолосый и полный. Один и тот же герб красовался на блейзере и зеленом галстуке.

– А вы знали, что это за девица? – спросил посетитель, предварительно закрыв дверь.

Терье пожал плечами. От парня пахло лосьоном после бриться. У него были круглые серые глаза. Он вяло улыбался.

– Так оно и лучше, – заключил парень. – Полиция допрашивает супругу. Оружие при вас?

Терье кивнул на картонную коробку. Молодой блондин с бакенбардами сунул ее под мышку.

– До встречи, – сказал парень.

– Кто знает…

Блондин улыбнулся. Он вышел и без малейшего звука закрыл дверь. Терье снова пожал плечами. В пепельнице с рекламой чего-то под названием «Янджерас-татен» – видимо, пива – он сжег оставшуюся при нем фотографию Дубовского. Бросил пепел в туалет, потом спустился с багажом в холл и оставил вещи в камере хранения отеля. Оплатил номер, забрал со стоянки фургончик «бедфорд» и отогнал назад в гараж, где брал в аренду.

В Камдене, на севере Большого Лондона, было холодно и сухо. По-прежнему дул ветер. Терье на автобусе вернулся в центр, в район Сохо. Сделал несколько покупок, прогулялся. На Грик-стрит было полно китайцев. В одной пыльной лавке старик предложил Терье купить пиратский диск Каллас, но у Мартена такой уже имелся.

Днем он пешком добрался до отеля «Кавендиш», взял багаж. На такси доехал до аэропорта. У подъезда к аэродрому было много полицейских и военных, они проверяли машины и людей в связи с недавними терактами ирландских националистов.

Самолет поднялся в воздух с опозданием на двадцать минут. Ранним вечером он приземлился в Руасси-Шарль-де-Голль. Около 21.30 таксист-француз высадил Терье у его дома на бульваре Лефевр, напротив выставочного комплекса неподалеку от Версальских ворот.

Терье поднялся пешком. Лифта в доме не было. Он жил в студии-мансарде под крышей на седьмом этаже. Когда Терье дошел до своей площадки, внутри квартиры зазвонил телефон. Пока Мартен открывал и входил, звонки прекратились. Он запер за собой дверь, включил свет и секунду стоял неподвижно, поставив дорожную сумку на пол рядом с собой.

Единственная комната с кухонным закутком и смежным с душевой туалетом была обставлена незатейливо. Белая кровать, бежевый ковер с длинным ворсом, два кресла из белого пластика, низкий столик – вот, пожалуй, и все. С потолка свисал большой бумажный светильник в виде шара, на стене возле кровати вместо бра крестообразным крюком крепился черный металлический прожектор. На полу у дальней стены виднелись стопки миниатюрных книг и диски. В одном из белых кресел сидел бородатый негр в костюме табачного цвета и ярко-желтой рубашке с высоким горлом.

– Это я, – сообщил он.

– Ты меня напугал, – сказал Терье.

– Извини…

Терье взял сумку и шагнул в студию.

– Как ты вошел?

– Издеваешься, Кристиан? – спросил негр.

Терье поставил сумку под окно. Отправился в кухню, положил в бокал несколько кубиков льда, добавил водки и пару капель лимонного сока. Себе он налил слишком холодного пива «Мютциг». Вернулся в комнату, отдал бокал негру, который сидел как прежде, только вытянул ноги, демонстрируя черные шелковые носки и ботинки из очень мягкой сафьяновой кожи. Мужчины выпили.

– Итак? – начал Терье.

– Ходят разные слухи. Ты решил завязать, Кристиан? – спросил негр у Мартена.

– Кто говорит?

– Мистер Кокс.

– Это он сказал лично тебе? – уточнил Терье.

– Одному человеку. Коксу очень не понравилось.

– И он послал тебя ко мне?

Негр, не улыбаясь, покачал головой.

– Кокс пидор, гнида и урод, – заметил он. – Я пришел, чтобы убедиться, что тебя никто не подстерегает.

– Почему?

– Я тебя нанял, – ответил негр.

– И что?

Негр с отсутствующим видом покачал головой.

– Я знаю мужиков, которые сколачивали повстанческие бригады в Азии, – начал он. – Но конъюнктура изменилась, и им пришлось бросить это дело. Некоторых подкосило. Кто-то до сих пор ходит к психоаналитикам. А кто-то подался в буддисты. Представляешь? То-то и оно. – Негр глотнул водки с лимоном. – Я не такой. И все-таки тебя нанимал я.

Зазвонил телефон. Терье снял трубку. На том конце провода был мистер Кокс.

– Я только что вернулся, – сообщил Терье. – Все прошло хорошо.

– Да. На этот раз я лично отдам вам деньги.

– Ладно, – согласился Терье и чуть сдвинул брови.

– На улице Варенн, – сказал мистер Кокс. – Завтра в девять утра.

– Ладно, – повторил Терье.

Он повесил трубку, взглянул на негра, который прижимал пальцами крылья носа и чуть раскачивался в кресле. Терье снова снял трубку, но не поднес ее к уху.

– Мы еще увидимся.

Негр вздохнул, подобрал с пола черное пальто и направился к двери.

– Кокс для начала попробует тебя разубедить, – заметил он на ходу. – Не жги мосты. Будут проблемы – ты знаешь, где меня найти.

– Да.

– Я не останусь ужинать, – заявил негр, открывая дверь. – Ты не говоришь мне, что думаешь. Ты мне не доверяешь. Я оскорблен, Кристиан.

– Пока, – сказал Мертен Терье.

Негр вышел и закрыл за собой дверь. Терье набрал телефонный номер, слыша удаляющиеся шаги гостя по лестнице. На том конце провода, пока Алекс не сняла трубку, прозвучало очень много гудков.

– А, вернулся! – воскликнула она счастливым и запыхавшимся голосом. – Я боялась, что ты приедешь только завтра. Я на самом деле была уже на лестнице – собралась в кино. Хочешь, пойдем вместе?

– Нет. Я еще не ужинал. Приходи после фильма.

– С ума сошел! Я сейчас же буду у тебя!

– Нет, – повторил Терье. – Мне надо поужинать с одним человеком.

– С ним или с ней?

– С мужиком. Приходи к половине первого.

– А… – В голосе Алекс слышалось разочарование. – Судана привезти?

– Пожалуйста.

– Я люблю тебя. Я скучала.

– Да. Я тоже. До скорого.

Они разъединились. Терье медленно допил пиво, стоя и хмурясь. Потом быстрым шагом отнес стакан в раковину на кухне и открыл шкаф, где поместились посуда и деревянный ящичек. Он взял ящик, в котором хранился автоматический пистолет «Хеклер-Кох» 4 со сменными стволами. Проверил чистоту различных частей оружия, потом собрал его со стволом 32-го калибра и соответствующим магазином. Мартен положил пистолет под подушку на кровати, вернулся в кухню, выпил еще пива, стоя поужинал сардельками с чечевицей из консервной банки и куском швейцарского сыра.

Когда Алекс открыла дверь своим ключом, Терье давно уже закончил приготовления. Сидя в кресле, он читал научно-фантастический роман и слушал музыку из маленького приемника.

У Алекс были темные волосы, короткая стрижка, поразительные голубые глаза, высокие скулы, красивая линия шеи и подбородка. Высокорослая девушка с крупными бедрами и грудью, почти такой же упругой, как ягодицы, была одета в светло-серый брючный костюм-тройку с белой рубашкой. На плече у нее висела белая кожаная сумка, а в руке была прямоугольная плетеная корзинка с крышкой. Оттуда мяукнул Судан. Алекс поцеловала Терье, тот чмокнул ее в ответ.

– Как фильм – хороший?

– Дерьмо. Я не досмотрела до конца и сидела в баре, пока не пришла сюда. А как твой ужин?

Терье пожал плечами. Он взял корзинку, поставил на пол и открыл. Судан высунул лапу, вылез, стал расхаживать по студии, принюхиваясь и равнодушно глядя по сторонам. Наконец он прошел в кухню и начал есть из миски, куда Терье насыпал для него корм. Тем временем Алекс приблизилась к низкому столику, где находились подарочные пакеты.

– Какой ты милый! – восхитилась она.

– Это прощальные подарки, – пояснил Терье.

– Как это?

– Дело не в тебе. И вообще ни в ком. Я предупреждал, что настанет день и мне придется внезапно уехать – одному. Ты помнишь. Ну и вот…

Алекс отодвинула подарки на край стола, спокойно и задумчиво. Сигарета «Бенсон-энд-Хеджес» зажглась только с третьей спички.

– Нашел кого получше? – поинтересовалась она.

– Вовсе нет, – ответил Терье. – Другой женщины не существует.

Алекс сквозь зубы грязно выругалась. Мартен молча посмотрел на нее, потом сходил в кухонный закуток и налил рюмку водки. Когда он вернулся, Алекс стояла, склонившись над книгами, стопками сложенными у стены, и запихивала тома себе под мышку.

– А это мое, – говорила она. – И это. И это. И это. – Она, не разгибаясь, обернулась и подмигнула Терье. – O’кей. Как договаривались. Без вопросов. Без дрязг. О’кей.

– Хорошо, – произнес Терье. – Ты можешь забрать все книжки, я их с собой не возьму.

Он подошел к приемнику и выключил его. Алекс с книжками подмышкой, слегка спотыкаясь, вернулась к низкому столику. Край стакана стукнул о зубы – она осушила до дна. Звякнули кубики льда. В спешке Алекс облила себе верхнюю губу и кончик носа.

– Я вызову тебе такси, – предложил Терье. – Не забудь подарки.

Алекс рассмеялась. Она выпустила из руки стакан, который упал на ковер и не разбился, бросилась в кухню, стала шарить в ящике, вернулась с разделочным ножом. Приставив кулак к животу, она направила лезвие на Мартена. Зубы у нее обнажились, косметика на лице смазалась.

– Стой, – выдохнул Терье, не двигаясь.

– Сволочь…

Алекс сделала шаг вперед. Терье перенес вес на левую ногу и, чуть согнув правый локоть, сомкнул напряженные пальцы правой руки. Но девушка резко мотнула головой и швырнула нож в сторону окна. Он лязгнул об стекло и упал на пол. Алекс покачала головой.

– А Судана ты берешь в свою новую жизнь?

– Да.

– Ему не понравится.

– Посмотрим.

– Кристиан, оставь несчастного кота мне, – попросила Алекс. – На память. Пожалуйста. – Теперь у нее по лицу текли слезы, но она словно не замечала этого и улыбалась.

– Глупости говоришь.

Алекс мотнула головой. Терье снял трубку и вызвал такси. Ждать надо было пять минут. Он остался стоять. Алекс собирала вещи и подарки.

– Судану с тобой будет плохо, – заметила она. – Ты ненормальный. У тебя в голове что-то вывихнуто. Я пыталась. Черт побери! Я пыталась!

Она не сказала, что именно она пыталась сделать. Перед тем, как уйти, проходя мимо Терье, Алекс приподнялась на цыпочки и неловко плюнула ему в лицо.

3

Квартира на улице Варенн представляла собой двухэтажный лофт, устроенный на задах бывшего особняка, в закрытом дворе над бывшей конюшней, превращенной в личный гараж. Во дворе над звонком на прямоугольной табличке с ободком значилось имя: Лионель Пердри. За несколько секунд до девяти утра Терье семь раз коротко нажал на звонок, толкнул дверцу наружной решетки и поднялся по ступенькам. Дистанционный замок на белой лакированной двери зажужжал и отщелкнулся, Терье толкнул створку, прикрыл ее за собой и преодолел еще один марш ступенек, застланных серым ковровым покрытием. Он попал в просторную бело-серую двухуровневую квартиру, обставленную немногочисленной модной мебелью и произведениями современного искусства – поп-арта, опт-арта и кинетики.

Мистер Кокс сидел с краю гигантского дивана из белой кожи, спиной к глухой стене под выступающей лоджией второго этажа. В перила лоджии упирался животом мелкий черноглазый тип в сером плаще. Засунув руки в карманы, он не сводил глаз с Терье.

Мистер Кокс, нагнувшись к низкому белолаковому столику, похожему на реечный сундук, поглощал обильный бранч из яиц, бекона, жареных колбасок, маленьких пухлых блинчиков и кленового сиропа, запивая все черным кофе.

– Утром не успел позавтракать, – пояснил он, пока Терье подходил ближе. – Да и выспаться тоже, кстати. Надо обсудить вашу ситуацию, Кристиан.

Он промокнул липкие от сиропа губы бумажным носовым платком и огорченно посмотрел на Терье. Большой и мясистый мистер Кокс имел толстое розовое лицо, маленький нос и маленький обидчивый ротик. Его жидкие светлые волосы были безупречно подстрижены. Пальто из верблюжьей шерсти он не снял. Желто-синий шарф в шотландскую клетку валялся рядом на диване. Терье расстегнул коричневое кожаное пальто, но остался в нем, сел напротив мистера Кокса в огромное кресло от того же ансамбля, что и диван.

– Он вооружен, – заметил мелкий мужик на лоджии, не отводя взгляда от Терье.

Мистер Кокс посмотрел на Мартена и дружелюбно ухмыльнулся.

– Зачем надо было убивать девку? – спросил он. – Возникли проблемы?

– Никаких. Она была его любовницей. Неважно.

– Я спросил просто так. Вы всегда убивали только объект.

– Спешил.

– Ясно, – сказал мистер Кокс. – Вы шутите, но скорее всего, так и было.

– Я не шучу, – ответил Терье.

Мистер Кокс подцепил вилкой кусок блина, истекающий сиропом и подтаявшим маслом, потом, не поднимая век, покачал головой. Вздыхая и дожевывая, наклонился вперед, открыл кожаный портфель, стоявший на полу возле дивана. Не торопясь достал оттуда коричневый пакет, похожий на большую пачку писчей бумаги и двинул его по столу в сторону Терье. Тот прикинул пакет на вес. Посмотрел на мистера Кокса.

– Вдобавок бонус, – пояснил Кокс.

По таким деталям можно было заметить, что французский для него не родной язык. В остальном никакого акцента не чувствовалось.

– Спасибо.

– Поговаривают, вы уходите из дела, Кристиан.

– Поговаривают? Вряд ли.

– Вы продали машину, купили другую, съехали с квартиры. И все такое…

– Ладно. Я выхожу, – признал Мартен Терье.

– Не похоже, что вы намерены работать на кого-то другого. Вы просто уходите из дела. Я прекрасно понимаю. И все же надо было со мной поговорить. Вы не можете исчезнуть без предупреждения.

– Именно это я и собираюсь сделать.

– Мы не одобряем, – заметил мистер Кокс. – Естественно, при вашей работе принуждение недопустимо.

– Я так и подумал. – Терье улыбнулся.

– Компания готовит важный проект, – сообщил мистер Кокс. – Выполните работу – и сможете выйти. Заверяю: мы облегчим вам жизнь. Вы же знаете, мы на это способны. Или же, напротив, создадим вам много трудностей.

– Не советую меня доставать. – Терье снова улыбнулся.

– Цену можете назначить сами. Скажем, сто пятьдесят тысяч французских франков?

Терье отрицательно покачал головой.

– Двести тысяч, – настаивал мистер Кокс.

Терье встал, держа под мышкой коричневый пакет.

– Сожалею. Ни за какие деньги. А теперь я ухожу.

Он, не особенно торопясь, стал отступать к лестнице, придерживая пакет левой рукой, полусогнув правую. Взгляд его голубых глаз переходил с господина Кокса на мелкого мужика и обратно.

– Тем хуже, – сказал мистер Кокс. – Скатертью дорога. Захотите снова связаться со мной – дайте частное объявление в «Монд», в разделе «Календарь событий». Даже не пытайтесь вступить в контакт другим способом.

– Прощайте, – ответил Терье.

Он спустился по ступеням, покинул дом, миновал мощеный двор, потом решетку. Мартен направился к Сене, остановил проходящее такси, доехал до Барбеса, сел в метро, сделал две или три пересадки и, выйдя на станции «Нотр-Дам-де-Лорет», оказался на воздухе. Встречу со своим финансовым агентом Терье назначил на одиннадцать, значит, еще рано. Он переждал у стойки кафе, за чашкой эспрессо, отдававшего дубленой кожей.

Финансовый поверенный Фольк жил на первом этаже дома на улице Виктуар, в глубине двора, в двух тесных комнатах, одна из которых служила ему кабинетом. Иногда он оставлял смежную дверь приоткрытой, и тогда в другой комнате виднелась плохо застеленная кровать с сероватым бельем. Фольк был низкорослым, некрасивым, лысым, с черными точками угрей и с неопрятными дурацкими усиками. Зимой и летом он принимал без пиджака. Его твидовые брюки в елочку держались на тонких, скрещенных на спине подтяжках с прищепками. Фольк был многословен. Курил твердые, как булыжник, постоянно гаснущие сигары «Тосканелли».

– Я не внушаю доверия, потому что выгляжу как оборванец, – сказал он однажды Терье. – Да! Да! У меня неряшливый вид, господин Шарль, я похож на мелкого барышника! – выкрикивал он, хотя Терье и не пытался возражать. – Хороший финансовый советник должен выглядеть преуспевающим. Так думают люди. Но мне некогда. Хотите знать почему?

– Хочу, – терпеливо ответил Терье.

– Потому что у меня все время уходит на деньги, – сказал Фольк торжествующим тоном. – Я пускаю их в оборот. Мне это нравится. Ничто другое меня не интересует. Ни пожрать, ни потрахаться, ни одеться получше – ничего. Вы понимаете, что это такое – когда голова забила только одним?

– Возможно.

Фольк недоверчиво покачал головой, потом показал Терье фотографию дочек, двух девочек-подростков, с которыми виделся раз в месяц (он был в разводе).

В одиннадцать часов Терье позвонил в дверь Фолька, отдал ему наличные в коричневом пакете и подробно проинструктировал. Фольк записал и высказал ряд замечаний. Потом Терье снова вышел на улицу.

Падал мелкий снег – редкий и мокрый, обращавшийся в воду, едва касаясь земли. Терье опять сел в метро, доехал до Оперы и вернулся домой на такси.

Поднявшись на площадку, Мартен увидел, что дверь квартиры чуть приоткрыта. Он упал на одно колено, выхватил из-под пиджака оружие. Держа пистолет двумя руками и целясь в дверной проем, Мартен на миг замер. Дышал медленно, с открытым ртом, чтобы лучше слышать. Раздавались лишь отдаленный уличный шум и звуки пианино с четвертого этажа, на котором кто-то упорно и безуспешно штурмовал двенадцать первых тактов «Апассионаты».

Терье резко бросился вперед, плечом выбил дверь, нырком упал на середину комнаты. Лежа на спине, он навскидку обшарил взглядом и пушкой все стороны, медленно расслабился и опустил руки. Сомкнутые ладони и оружие легли на бедра. В квартире никого не было. Пианист с четвертого этажа оставил свои усилия. Теперь не слышалось даже тиканья будильника – потому что он был разбит. Мебель тоже разломана, кресла вспороты, постель изрезана, проигрыватель раскурочен. Чемоданы вскрыты ножом, вещи раскиданы по студии, разорваны и перепачканы. В кухне сорваны двери шкафчиков и перебита посуда.

Терье встал на ноги, убрал пистолет в холщовую кобуру под мышкой и закрыл входную дверь – хоть ее не взломали. Он прошел в кухню. На линолеуме виднелось месиво из горчицы, муки, сахара, специй, спиртного, битой посуды и отбросов.

– Судан! – ласково позвал Терье.

Он почмокал губами, подманивая кота, нахмурил брови. Мартен нагнулся и заглянул под кровать. Чертыхаясь сквозь зубы, вернулся в кухонный закуток.

На холодильнике, на листке бумаги в клетку, лежала маленькая связка ключей. Терье внимательно изучил ключи и послание, в котором говорилось: «Судана я забираю. Чтоб ты сдох». Алекс даже подписалась.

Терье сунул ключи в карман и покачал головой. Брови у него разгладились. Он ухмыльнулся в тишине и мотнул головой, угрюмо вглядываясь в разгром.

Ему понадобилось около трех часов, чтобы все убрать и расставить. Вещи, оставшиеся целыми, Терье откинул в сторону. Остальное бросил во вспоротые чемоданы, которые перевязал веревками и спустил в помойку вместе с остальным дерьмом. Ходить пришлось несколько раз. По пути Терье заглянул в ближайший магазин, купил чемодан и сумку. Вернувшись наверх, он сложил туда оставшееся добро.