Текст книги "Стрелок (сборник)"

– Окей.

Машину поставили на улице Боэси. Компания поднялась в офисное здание с полудохлым лифтом. Парни без стука распахнули дверь с табличкой «Импекс фильм интернасьональ».

– Напротив – один из флигелей министерства внутренних дел, – сообщил коротышка, смеясь, и показал пальцем на тусклые от грязи окна. – Вдруг захочется поддать жару – берешь базуку и бум! – Он заржал.

Терье и Анна вместе с человеком с револьвером и шофером-евразийцем ждали, стоя в пустом кабинете. Коротышка скрылся за смежной дверью. Затем появился снова и сделал знак Терье.

– Входи. Баба остается здесь.

– Если что-то не так – кричи, – предупредил Терье Анну.

Он прошел в соседнюю комнату. Сидя за металлическим бюро, мистер Кокс пальцами ел с картонной тарелки картошку фри. Он был одет в костюм-тройку из серой плотной ткани и пальто из ворсистой верблюжьей шерсти, которое было расстегнуто и свисало по бокам. На его двойном подбородке виднелось пятно жира. Кокс выглядел усталым.

– Хотите кофе? – спросил он. – Есть кофе-машина. Или немного картошки? Больше угостить нечем. – Мартен покачал головой. – Я рад, что вы передумали, – сказал мистер Кокс с большой убежденностью.

– Вы прочли мое объявление?

– Естественно.

– В завтрашней газете?

– Естественно, – повторил Кокс. – Мы же тридцать шесть газет используем для связи, несложно прикормить там-сям пару сотрудников, чтобы заранее знать содержание небольшой рубрики объявлений. Чистая рутина, Кристиан. – Он улыбнулся. – Вернее, Мартен Терье.

– Вы знали с самого начала?

– Мы любим выяснять про сотрудников все. Ну вы и наломали дров, вот это да. – Мистер Кокс по-прежнему улыбался. – И даже прихватили эту Анну Шрадер.

Терье кивнул. Кокс пожал плечами.

– Это для вас важно? Она вам нужна? – спросил он. Терье не ответил. Кокс снова улыбнулся. – Наш договор на сто пятьдесят тысяч франков остается в силе?

– Двести тысяч, – сказал Терье. – Вы говорили про двести тысяч.

– Это было до того, как вас загнали в угол. Теперь сто пятьдесят, цена и так хорошая. И потом, есть часть оплаты натурой: вы остаетесь с этой женщиной плюс бумаги, паспорта, все, что надо. Объект – через две недели. До этого, естественно, мы полностью берем вас на себя.

– Я хочу, чтобы вы отпустили ее.

– Разумеется, хотите, – согласился Кокс. – И, разумеется, это невозможно. – Он бросил взгляд на Терье. – Станем это обсуждать и терять время?

– Нет. Где будет объект?

– Здесь. В Париже.

– Оставшиеся две недели я хочу провести в Океании.

– Это зачем же? – спросил Кокс, искренне поразившись.

– Потому что не могу придумать ничего лучше. Вы бы на моем месте куда поехали?

– Я бы вообще не двинулся с места.

– Это меня не удивляет.

– Вы глупы, Кристиан, – сказал Кокс как-то гневно. – Вы кретин. Я не уехал бы ни отсюда и ниоткуда, где бы я ни был, потому что нет мест лучше, кроме коммунистических стран, а там еще хуже. Везде – нехорошо. Вы что, не понимаете? Ну уж нет, я бы точно остался там, где я есть! – повторил он с нажимом. – Некуда податься.

– Я хочу в Океанию, – повторил Терье.

– А поедете в Тронсейский лес, – отрезал мистер Кокс.

15

Здание представляло собой остаток старинной фермы, превращенный в некое подобие охотничьего домика. Первый этаж состоял из трех помещений. Общая комната одновременно служила столовой и кухней с каменными мойками, чугунной плитой и большим столом, накрытым клеенкой. Еще были спальня и небольшое помещение с неровной плиткой на полу, исполнявшее роль одновременно кладовки и гостиной, с поленицей, креслами, очагом, низким каменным столиком и ружьями в витрине. Благоустроенный чердак под черепичной крышей превратился в огромную студию со стенами из крытых лаком еловых досок.

Дом окружал небольшой сад, огороженный каменной стеной с железной решеткой наверху в стиле загородных вилл. Дом стоял в лесу, в восьмистах метрах от крупной шоссейной дороги, проходящей сквозь департамент Алье.

Анну Шрадер и Мартена Терье доставили туда в фургоне для перевозки лошадей на следующую ночь после встречи с мистером Коксом. Коротышка в сером плаще и его приспешник, читатель «Монд дипломатик», вели автомобиль, сменяя друг друга. Прибыли около трех часов ночи. Трижды коротко мигнули фарами, после чего проворно выскочили местные охранники. Анну и Терье отвели наверх по внутренней лестнице, крутой и незатейливой, как сходни. Водители фургона уехали почти сразу же.

– Я как раз собирался сходить за вами, – сказал охранник, когда Терье покинул чердак через люк и стал спускаться по крутой внутренней лестнице на одиннадцатые сутки, примерно в 10.30 утра.

Охранник отзывался на фамилию Мобер. Он был чуть постарше Терье – возможно, лет тридцати пяти. Это высокий мускулистый мужчина с густым шлемом русых волос, зачесанных набок, и с пышными светлыми усами. У него тонкий длинный нос, чуть раскосые глаза, сидевшие близковато друг к другу. Кожа на лице и руках была загорелой и обветренной. Он всегда одевался в вельветовые штаны в широкий рубчик и теплые клетчатые рубашки. Мобер напоминал персонажа рекламы американских сигарет. Выходя на улицу, он натягивал резиновые сапоги и куртку парку, но сейчас был в рубашке с закатанными рукавами и в тапках.

Терье спустился, и Мобер жестом пригласил его в узкую гостиную. Подруга охранника что-то готовила в кастрюле на плите и не обернулась, когда Мартен проходил мимо.

Огонь на дровах умеренно гудел в камине. Сеттера рядом не было, видимо, он бегал по лесу. На поверхности каменного стола виднелись голубые меловые полосы, фигурки полицейских на мотоциклах и три машинки: две миниатюрные модели «ситроен SM» и одна «ситроен-паллады».

– Давайте присядем, – предложил Мобер. – Пиво? Кофе? Что-нибудь другое?

– Нет, – отказался Терье.

Они уселись в грубо сколоченные кресла, в которых лежали подушки. Мобер подобрал с неровных плиток крохотную машинку «рено» фургон и стал перекладывать из ладони в ладонь. Терье, наклонившись вперед, рассматривал автомобильчики и мотоциклики. Миниатюрные модели различались по масштабу. Однако видно было, что они изображают кортеж. Меловые полосы обозначали пути проезда.

– Это перекресток с круговым движением на Елисейских полях, – объяснил Мобер, ткнув указательным пальцем в камень стола. – Север с этой стороны. Значит, тут въезд на Елисейские поля, который нас не интересует. А это авеню Монтень. – Он показал авеню, которая была нарисована полностью, от кругового пересечения с Елисейскими полями до моста Альма. Именно здесь были расставлены миниатюрные модели машин. – Вы хорошо знаете этот район Парижа?

– Да.

– Значит, вам известно, что это улица с односторонним движением, с боковыми карманами, по которым ход в ту же сторону, что и по самой авеню Монтень. – Мобер поставил фургон «рено» на край улицы. – Вы будете стоять здесь, в левом проезде, немного не доезжая пересечения с улицей Байар. – Он посмотрел на Терье так, словно ждал, что тот как-нибудь отреагирует. Мартен молчал. – Шофером у вас буду я. – Терье немного выпрямился, чтобы внимательно посмотреть на Мобера, но никак это не прокомментировал, вернулся взглядом к общей схеме и фигуркам. Мобер продолжил: – Задняя часть нашего автомобиля – это борт с откидной брезентовой крышей. В нижней части – две двери. Объект будет двигаться по улице навстречу. Вы выбираете позицию и угол стрельбы по собственному усмотрению. Можно открыть одну дверь или две, если вы будете стрелять из положения лежа, либо приподнять брезент, если станете палить стоя, опираясь на закрытые двери. Конечно, коли пожелаете, распахнем вообще все, но я не вижу смысла.

Терье, уткнувшись локтями в колени, нерешительно занес руку над кортежем из машинок. Двумя пальцами описал в воздухе окружность.

– Где объект?

– На заднем сиденье «паллады». Впереди четыре мотоциклиста, потом первый «ситроен SM», за ним «паллада» и второй «SM» – точно, как тут.

– Это самоубийство, – заключил Терье.

– Нет, – возразил Мобер.

– Да. – Терье откинулся в деревенском кресле и покачал головой. Он презрительно скривился. – Не говоря о четырех мотоциклистах, в машинах тоже будут ажаны. Они сразу нас накроют. А если попробуем свалить – изрешетят в лапшу. Это курам на смех. Самоубийство.

– Вовсе нет, – повторил Мобер, он улыбался. – Я работаю в контрразведке. – Терье сдвинул брови. – Мы даже не будем пытаться свалить. Там фальшпол из листового железа. Вы ложитесь, задвигаете сверху лист, никто не двигается. Я выхожу и показываю удостоверение. Мне действительно поручено следить за объектом.

– Он кто?

– Шишка из ОПЕК, Шейх Хаким. Слыхали о нем?

– Наверно, видел по телевизору.

– Ну да, я тоже, – рассеянно произнес Мобер и улыбнулся. – Начальство действительно поручило мне следить за ним. У меня письменный приказ. И потом, будет отвлекающий маневр. – Он, улыбаясь, смотрел на Терье, как будто снова ждал комментариев, которые так и не последовали. – Один тип на последнем этаже жилого дома напротив станет поливать конвой сопровождения из автомата. Мы дадим ему трассирующие пули. Может, он даже успеет спуститься и подвалами выйти на улицу Мариньян. По крайней мере, он в это верит. Я думаю, вряд ли. С другой стороны, ажаны такие дураки…

– Вашего типа не Освальд зовут? – спросил Терье.

– Смешно, – ответил Мобер. В этот момент он не улыбался. – Есть идея насчет оружия, которое будете использовать?

– Сейчас. – Терье прикрыл глаза. – Мне нужны штурмовая винтовка с быстрой стрельбой, глушитель.

– «Ингрэм», – предложил Мобер.

– Не думаю. Лучше не так. Пожалуй, я бы предпочел пули, которые летят со сверхзуковой скоростью, чтобы выстрелы можно было принять за стрельбу с другой стороны улицы.

– Не знаю, смогут ли они достать за три дня. – Мобер надул щеки, поморщился. – Глушитель в любом случае будет тормозить, – заметил он.

– Если не получится, найдите мне что-нибудь простое и надежное. «Везерби» или что-то вроде того, – предложил Терье. – И еще я хотел бы револьвер.

– Это не предусмотрено.

– Если дело примет дурной оборот, лучше иметь револьвер. – Мартен простодушно посмотрел на Мобера.

Все прошедшие десять дней охранник проявлял услужливость и понимание, он быстро и правильно выполнял просьбы Терье и Анны, которые касались одежды, питания, сигарет, напитков и прочего. Мобер даже достал для Терье музыкальный центр с проигрывателем и кучу дисков, за которыми наверняка пришлось ездить в Монлюсон или в Мулен. Только прогулки двух постояльцев вызывали вечные препирательства.

– Мне хотелось бы короткоствольный револьвер крупного калибра, – уточнил Терье.

– Спрошу, разрешат ли.

Терье снова наклонился, посмотрел на процессию фигурок на каменном столе.

– Все произойдет ночью, я полагаю?

– Шишка попрется ужинать в Елисейский дворец. Обычно после жратвы у него полуторачасовая беседа с президентом, пока дамы слушают камерную музыку. Кортеж должен отъехать от президентского дворца в половине первого.

– Чем больше будут запаздывать, тем лучше, – заметил Терье. – А то люди выходят из кино и все такое. На улицах станет свободней. – Он покачал головой, встал и посмотрел на часы. – Я бы хотел прогуляться до обеда, чтобы обдумать.

Мобер тоже поднялся. Он посмотрел на Терье и напрягся. Мартен улыбнулся. Мобер чуть дернул щекой. Он приоткрыл смежную дверь.

– Сесиль! – крикнул он. – Господин Кристиан хочет пройтись.

Через некоторое время Терье и Сесиль бодро шагали вперед в кусачем морозном воздухе по одной из тех узких, кое-как подсыпанных гравием дорожек, которые пересекают Тронсейский лес и которые здесь называют линиями. По обе стороны дороги высокие стволы дубов и прочих лиственных деревьев, в это время года обнаженные, чередовались с молодыми посадками и вырубками. В отдельных местах на стволах заметны условные пометки лесников. Там и сям на краю линии виднелись штабеля спиленных и очищенных от веток стволов. Под стволами на густом слое прелой листвы – остатки недавнего снегопада. В оврагах, кабаньих логовах и возле подмерзших ручьев стоял туман. Воздух был влажным, ветер, свистя в голых ветках, относил в сторону и заглушал звук моторов от редких машин, проносившихся по шоссе, которое находилось в двух километрах оттуда.

Прежде чем уйти на прогулку, Терье поднялся на чердак и предупредил Анну, что выходит. Голая и растрепанная, лежа на одной из сдвоенных кроватей, молодая женщина грела в ладонях рюмку, наполовину полную коньяка. В ответ она злобно ухмыльнулась.

– Ненормальный, – бросила Анна. – Импотент. Чтоб у тебя там все отмерзло.

– Я тебе уже объяснял, – напомнил Терье. – Это потому, что я готовлю дело. Концентрация. – Он убежденно кивнул. – Да, все так, все так.

Теперь Терье большими шагами шел за Сесиль и наблюдал за ней. У подруги Мобера были длинные волосы, обесцвеченные перекисью водорода, которые мотались по спине. Пряди не слишком чистые – заметны отросшие черные корни. Сесиль – рослая и явно тощая, несмотря на свитера, надетые друг на друга под курткой-канадкой. Худоба у нее плебейская.

Выйдя к одному из перекрестков в форме звезды с лучами-дорожками (их тут называют кругами), Сесиль остановилась и обернулась к Терье, махнув в сторону линии, под острым углом пересекающей ту, по которой они только что прошлись.

– Может, вернемся этой дорогой? – предложила она с недовольным видом.

– Я бы двинул чуть дальше, – сказал Терье.

– И речи быть не может. Запрещено. Сколько раз повторять!

– Ты уверена? – Терье провел пальцами правой руки между волосами девицы и телом, погладил ее большим пальцем под челюстью.

– Эй, ты, – бросила она, улыбаясь и не двигаясь с места. – Убери лапы!

Терье дотронулся левой рукой до ее горла. Он точно знал, где надо нажать большими пальцами, что и сделал. Ее брови сдвинулись, потом поползли наверх, рот раскрылся. Терье притянул Сесиль к себе, чтобы локтем блокировать руки. Правой ногой парировал удар, который она хотела нанести ему коленом в промежность. Через секунду Сесиль была не в силах даже держать глаза открытыми, ее челюсть отвисла. Она бы в скором времени умерла, если бы Терье не разжал руки, но он выпустил ее.

Сеттер, в течение предыдущих пятнадцати минут скакавший впереди пары, теперь вернулся, встал рядом, лаял тревожно и угрожающе. Терье достал у Сесиль из кармана собачий поводок и позволил ей без сознания сползти на землю. Пес умолк, сразу бросился на него. Терье резко вставил ему левый кулак в открытую глотку, а правой рукой схватил зверя за ошейник. Не прекращая удерживать сеттера, который извивался, царапался и шумно давился, Мартен пристегнул к ошейнику карабин поводка, потом вырвал из глотки собаки свой кулак, по ходу оцарапавшись о клыки.

Три минуты спустя Терье усадил бесчувственную Сесиль спиной к стволу отдельно стоящей норвежской ели, чьи ветви укрывали девушку со всех сторон, пряча от предполагаемых прохожих. Через несколько минут она очнется. Сесиль рискует получить сильную простуду, хотя Терье старательно засунул ей руки в карманы и укутал голову шарфом. Привязанный поводком к большой еловой лапе, сеттер успокоился, он лизал лицо женщины и временами поскуливал.

Терье в это время уже мощно и ровно бежал по линии в ту сторону, которая всегда была запрещена ему во время прогулок. Почти сразу же он оказался на окраине леса и вышел к шоссе. В ста метрах стояла деревушка в шесть-семь домов, с автобусной остановкой и минимаркетом, где была стойка для прессы. Мартен вошел в магазинчик, машинально вытирая о брюки левый кулак, на котором засыхали слюни сеттера. Заказал в баре рюмку «Мюскаде» и попросил разрешения позвонить. Ему показали на телефон-автомат.

Терье снова сказал Стэнли то, что счел нужным, и спросил то, что счел возможным.

– Никаких проблем, – ответил Стэнли.

– Прости, я не все тебе говорю, – признал Терье. – Для тебя так будет меньше риска.

– Окей, – отозвался Стэнли чуть обиженно.

– Стэнли, я не Кристиан, – внезапно сообщил Терье. – Скажи, ты знал это?

– Это что еще за новости?

– Ты об этом знал?

– Нет.

– До скорого, – сказал Терье и отключился.

Он расплатился, покинул лавку, вернулся к лесу и, срезав напролом, выбежал прямо к дому. Бесшумно вошел в пустую общую комнату, поднялся по крутой лестнице и проник на жилой чердак. Мартен увидел, что Анна сидит верхом на лежащем на полу Мобере и трахает его.

16

Лицо Терье стало розовым, кроме контура губ, который побледнел. Возлюбленную, снова изменившую ему, Мартен видел со спины. Еще его взору явились ноги Мобера с приспущенными брюками. Совокупляющаяся пара не слышала, как Терье вошел на чердак, потому что проигрыватель громко исполнял оперу Верди «Трубадур». Монахи тянули псалмы:

 
О, смилуйся над грешником, душа его готова
уйти в тот мир, откуда нет возврата!
О, посети его, Божественное милосердие,
избавь его от ада!
 

Следом запела Леонора (чернокожая, роскошной красоты Леонтина Прайс):

 
Над этой ужасной башней —
ах! – смерть как будто распростерла крылья мрачные!
Боже! Эти двери, быть может, отворятся
лишь для того, чтоб мертвеца впустить!
 

И так далее… Терье несколько раз пошевелил губами и издал какие-то тихие звуки, похожие на выдох. Его лицо вновь стало равномерно бледным. Наконец он шагнул, остановил проигрыватель, выдернув вилку. Опера замедлилась, забурчала и встала. В тишине с улицы донесся недалекий лай сеттера. Анна отпрыгнула в изножье кровати и выпрямилась. Уперев руки в бока, она смотрела на Терье с вызовом и казалась шокированной, даже оскорбленной, рассерженной. Мобер сел. Ни на кого не глядя, он с трудом запихал разбухший член в плавки, потом встал, чтобы застегнуть молнию ширинки. В конце концов Мобер встретился глазами с Терье. Снизу слышалось, как сеттер и Сесиль возвращаются домой, поспешно и суетливо. Сесиль звала Мобера.

– Иди вниз, – велела ему Анна.

– Сесиль плевать, – заметил Мобер. – Мы не вместе.

– Иди вниз.

Мобер направился к люку на первый этаж. Ему надо было прошагать совсем рядом с Терье, который стоял не двигаясь. Пальцы Мартена вытянулись и окаменели. Профессиональный киллер медленно дышал. Мобер бросил на него неуверенный взгляд.

– Дай пройти, не дури.

Терье кивнул. Мобер последовал дальше и исчез в люке. Терье сделал шаг, сел на край кровати. Анна вытерла промежность комком бумажных салфеток, резко стала одеваться.

– Идиот! – крикнула она. – Да что ты воображаешь? – Терье внимательно смотрел на нее, лицо его было спокойным. – Идиот! – повторила Анна. – Нет, ты что себе думаешь? Что я буду ждать тебя десять лет? Еще десять лет? Полагаешь, у меня до Феликса других не было? Я что тебе, дурочка фарфоровая? За кого ты меня принимаешь? Да пошел ты, в конце концов. Кретин. Тряпка. – Терье пожал плечами. Анна резко села в изголовье кровати и гневно посмотрела. – Я наставляла рога Феликсу. Да чего тебе надо?

У Терье из горла донесся какой-то смутный звук. Анна наблюдала за ним, сдвинув брови. Мужчина делал неопределенные жесты руками. Он встал, что-то поискал взглядом, обернулся к Анне и сделал жест, как будто пишет на ладони.

– Тебе кажется, тут есть микрофоны? – спросила Анна.

Терье повторил жест. Анна порылась в вещах и достала маленький ежедневник с крошечным карандашиком. Терье принялся старательно писать. С первого этажа слышалось, как Мобер и Сесиль препинаются и орут. Терье протянул Анне открытый ежедневник. Она прочла и посмотрела на Терье, подняв брови. Поскольку он явно не шутил, Анна перечитала снова.

– Смеешься? – все-таки предположила она.

Терье улыбнулся и покачал головой. Записка сообщала: «Я не могу говорить. Полная потеря голоса. Наверно, психологический шок. Сам не понимаю».

Секунду Анна пристально смотрела на Терье, как будто увидела что-то странное. И действительно, было в нем что-то непривычное. Она чуть улыбнулась, как будто это интересовало ее и даже, возможно, приятно волновало. Но тут же снова стала жесткой и даже язвительной.

– Не валяй дурака, – сказала она. – Серьезно, что вообще происходит? Ты онемел? – Терье кивнул. – Правда? – Он снова кивнул. Казалось, Анна готова прыснуть от смеха или страшно рассердиться. – Из-за меня? – спросила она. – Ну, ты совсем! Это уже ни в какие ворота! – Она покачала головой. – Нет, ты шутишь, – заключила Анна. – Такого не может быть…

Терье мотнул головой, взял у нее из рук ежедневник и написал: «Нет, я не шучу. Самому досадно. Это точно пройдет. Пока надо сказать тебе кое-что важное. Ты должна слушаться меня во всем». Он оторвал листок и передал Анне. Пока она читала, Мартен быстро писал. Прочитав, она стала наблюдать за ним. Анна выглядела озадаченной и заинтригованной. Терье вырвал еще страницу и отдал ей. В этот момент Мобер и Сесиль показались из люка. Мобер держал ружье. Сесиль была растрепанной и злобной. Терье что-то быстро начиркал, протянул Мобьеру. Тот заколебался, брать ли бумагу.

– У него потеря голоса, – пояснила Анна.

На клочке бумаги, который держал Мобер, было написано: «Достало сидеть взаперти. Я вырубил Сесиль, чтобы вы не забывали: я опасен. Просто прогулялся и все».

– Говорить разучился?

Терье кивнул и написал: «Дальше буду общаться письменно». Он снова оторвал и протянул клочок бумаги.

– Ты ненормальный. Ты правда псих, приятель, – заключил Мобер.

– У него нервный срыв, – пояснила Анна.

Терье письменно потребовал: «А теперь проваливайте».

Мобер посмотрел на Терье, который улыбался вполрта и протягивал ежедневник. Мобер покачал головой.

– Прикидываешься, – недоверчиво сказал он. Терье пожал плечами. – Спускайтесь жрать, я пока подумаю.

За столом говорили мало, Терье молчал. Сесиль злобно поглядывала на него, но ругаться не пыталась, поскольку Мобер объяснил ей ситуацию. Мобер, видимо, размышлял, запихивая в рот тушеное мясо. Анна поклевывала, глядя в пространство. Терье ел с аппетитом.

– Поставлю начальство в известность, так будет лучше, – решил Мобер в конце обеда и направился к телефону, держа в руке чашку с кофе.

Анна и Терье поднялись наверх. Терье тут же снова принялся писать в ежедневнике. Потом он показал записку Анне. Она прочла и посмотрела на него, как будто сомневаясь. Терье энергично кивнул.

– Да, твои доводы убеждают, – сказала Анна.

Она вздохнула и встала с кровати.

Полчаса спустя, когда Мобер постучал в чердачный люк, а потом вошел, он увидел, что кровля в одном месте зияет дырой. Доски наклонного потолка были отогнуты и вырваны, рубероид прорезан, слой стекловаты вынут, и наконец, черепица разобрана, так что в крыше образовалось большое отверстие. Зимний воздух потоками устремлялся в дыру, в жилом чердаке стоял холод, Мобер поежился. Терье лежал на кровати и листал старый номер «Ля шас франсе». Анна исчезла.

– Да где ж она, твою мать? – безнадежно спросил Мобер.

Терье протянул ему кусок бумаги, на котором аккуратно вывел: «Я отправил Анну. С ней у начальства был рычаг против меня. Она в надежном месте. Операция продолжается, как решено». Мобер вздохнул и сел на край кровати. Он рассеяно смотрел в дыру в кровле.

– Из-за вас я в полном дерьме, – заметил Мобер. – Похоже, опять надо звонить начальству.

Он минуту сидел неподвижно с угрюмым и озабоченным видом, прежде чем спуститься к телефону. Назад Мобер вернулся через четверть часа. Он машинально и задумчиво потирал руки.

– Валяем дальше, как решили, – сказал Мобер. – Ничего другого не остается. Надеюсь, ты не выдумаешь еще какую-нибудь фигню.

Терье неопределенно улыбнулся. Два следующих дня он провел за чтением потрепанных журналов, время от времени куря. На чердаке было тепло: Мобер кое-как залатал дыру в кровле. Терье спустился к столу.

– Говорить все так же не можешь? – время от времени спрашивал Мобер для очистки совести. Терье качал головой.

Сесиль накладывала еду резко. Она избегала встречаться взглядом с Терье.

– Собирай вещи, – сказал Мобер Мартену в конце одного из ужинов. – Через час выедем в Париж.

Терье кивнул, продолжая наливать себе кофе.

Позднее двое мужчин вышли из лесного домика. Перед зданием стоял фургончик «рено-эстафет» королевского синего цвета. С какого времени он тут, Мартен не знал.

– Эй! – окликнула Сесиль с порога.

Она махнула Терье, чтобы тот подошел. Сесиль чмокнула Мартена губами холодными и крепкими, как сырая мидия, жестко посмотрела.

– Чтоб тебя убили, – пожелала она.

Мобер сел за руль «рено-эстафет». Терье занял место рядом. В темноте машина развернулась и уехала прочь.

17

Чтобы добраться до Парижа, они взяли курс на Орлеан, где находился въезд на автостраду А10. Погода стояла холодная и сухая. Фургончик мчался на хорошей скорости.

– Можешь посмотреть – снаряжение сзади, – минут через десять после старта сказал Мобер. Он махнул рукой в сторону фонаря для подводного погружения, облитого черным каучуком, который лежал в бардачке.

Терье с лампой перешел в задний отсек машины. Для начала он оглядел двойное дно фургона. Высота укрытия была очень ограничена. Мартен не попробовал туда лечь. Затем он открыл длинный и узкий чемодан, похожий на футляр от большого саксофона. В нем лежали составные части штурмовой винтовки «Валмет» финского производства, оптический прицел и бинокль «Лайман». Терье собрал и разобрал оружие, оставив оптику в стороне. Тщательно изучил детали и механизм «Валмет», который был ему непривычен. Сложил все, вернулся в кабину, где Мобер включил приемник и слушал «Радио Люксембург». Водитель бросил взгляд на Терье, тот в ответ недоуменно поморщился.

– У тебя будет три рожка по тридцать патронов, – сказал Мобер. – Их дадут в нужный момент. Вроде должно хватить? – Он криво ухмыльнулся. – Калибр семь шестьдесят два, – уточнил Мобер. Терье чуть кивнул и постучал средним пальцем по уху. – Не беспокойся. Пока тот будет стрелять трассирующими, никто ничего не заметит. Я сказал начальству, что ты хочешь «везерби» или что-то наподобие, чтобы заглушить звук, но им нужна стрельба из автомата. Мужик, ты не очень-то это увидишь. Ведь надо изрешетить тачку секунд за пять-шесть, понимаешь?

Мобер бросил еще один взгляд на Терье. Тот, казалось, был недоволен, досадовал, но только пожал плечами и вжался в сиденье, уперев голову в подголовник. Маршрут продолжался. Изредка пассажиры зажигали по сигаретe. Время от времени Мобер болтал о погоде и прочих безобидных вещах. Оказавшись на автостраде, они один раз остановились, чтобы выпить кофе.

Проделав приличный путь, Мобер и Терье достигли парижского региона в самом начале ночи. Оставили «эстафет» в подземном паркинге аэровокзала Орли, и сразу пошли в отель «PLM». Не регистрируясь у стойки, направились вверх по лестнице. Мобер постучал в дверь одного из номеров. У открывшего им коротышки с черными глазами глаза были сонными и опухшими. Серый плащ измят. Он кивнул Моберу и Терье, тут же ушел. Мобер повесил на дверь табличку «Не беспокоить», закрыл.

В день теракта Терье проснулся вскоре после 11 утра. Минуту посидел в нижнем белье, спустив ноги с кровати и медленно массируя живот. Мышцы лица были напряжены. Из приоткрытой двери ванной слышалось жужжание электробритвы. Потом из ванной вышел Мобер в рубашке. На лямке подмышкой в бежевой брезентовой кобуре висел «SW». Терье в свой черед тоже занялся туалетом. Долго стоял под обжигающим душем, зажмурившись и сжав губы. Когда он вернулся из душа в номер, в кресле сидел черноглазый коротышка. Мобер ждал, прислонившись к стенке. Теперь оружие было спрятано у него под пиджаком.

– И это все? – спросил он.

– Да, – ответил коротышка.

– Ты вообще не снимаешь плащ?

– Снимаю. Редко.

Мобер пожал плечами. Они с Терье вышли и, поев жареного мяса в кафе на аэровокзале, провели день в кино, вполглаза просмотрев один за другим американский боевик с Чарльзом Бронсоном, французский боевик с Аленом Делоном и полнометражный мультфильм Уолта Диснея. Когда мужчины покинули многозальный кинотеатр, спустилась ночь. Они отправились поужинать. На этот раз, пока Мобер жевал с неизменным аппетитом, Терье не съел почти ничего. Теперь его спутник не трепался, а почти все время молчал.

– Да уж, с тобой не повеселишься, – сказал Мобер после ужина, грея в руке большой фужер с отличным коньяком. – Немота твоя точно не помогает делу. Ты бы сходил к лекарю. Хотя и так вряд ли чего расскажешь. Ты точно не подарок. Знать бы, что у тебя в башке.

Терье поднял брови. Он слегка улыбнулся. Мобер вздохнул.

– Вроде пора, – сообщил он с отвращением.

Они забрали «эстафет» из подземного паркинга и покатили в сторону Парижа, куда въехали около 22.30. Когда они миновали Версальские ворота, Терье на секунду повернул голову, чтобы рассмотреть фасады на бульваре Лефевр, где когда-то жил. Потом по улице Вожирар, мимо Дома инвалидов «эстафет» подался к Сене, затем на круговой перекресток Елисейских полей, где резко свернул в узкий проезд и оказался на авеню Монтень. Машина въехала в левый параллельный проезд. Сквозь ветровое стекло Мобер всматривался вперед. Он притормозил и коротко мигнул фарами. Тут же «линкольн», стоявший на месте разрешенной парковки, включил габариты и поворотник, взял влево, вырулил из вереницы машин и удалился. Мобер что-то удовлетворенно буркнул и припарковал «эстафет» на освободившееся место.

– Ну вот! – воскликнул он.

Мобер выключил габариты, открыл отделение под приборной доской и достал оттуда дугообразные рожки.

– Тут их четыре, – отметил он. – Не думаю, что тебе понадобится все это, но на всякий случай. – Голос Мобера звучал неторопливо. – Сто двадцать выстрелов, – добродушно подытожил он.

Мужчины протиснулись в заднюю часть фургончика. Терье собрал «Валмет». Осмотрел магазины, потом закрепил один из них на оружии и прикинул на вес. Пальцы машинально ощупывали механизм.

– Это же в принципе как «Калаш»? – спросил Мобер.

Терье мотнул головой, что, вероятно, означало «да»; в общем-то можно сказать и так. Он продолжал манипуляции с оружием, несколько раз взбрасывал его к плечу, одновременно опрокидывая ствол. Мартен улыбнулся Моберу и кивнул. Перегнувшись через спинку сиденья, Мобер негромко включил радио, настроил его на «Франс интер», которая иногда дает больше информации, чем другие станции по темам дипломатии и разных светских встреч политиков. Как раз начинался одиннадцатичасовой выпуск новостей. О визите во Францию Шейха Хакима упомянули кратко, без подробностей. Мобер выключил приемник. Он вернулся к Терье, который, держа штурмовую винтовку, сидел на холодном металлическом полу. Светлоусый мужчина открыл в стенке фургона что-то вроде трюма, из которого достал продолговатый плоский прибор – передающее устройство. Он вытянул в темноте салона несколько десятков сантиметров антенны и щелкнул выключателем.

– Красная рыбка, – сказал Мобер. – На позиции. Патруль, говорите. – Он пошевелил пальцами.

Послышались помехи, раздалось басовитое харканье, которое можно было понять как: «Патруль красную рыбку понял. Стоять, ждать. Отбой. Финиш».