Текст книги "Судзуки в волчьем логове"

Глава 8

Спрятавшись за стулом, Судзуки не шелохнулся, когда окно вдребезги разбилось и на подоконнике возник силуэт человека. В ту же самую секунду пуля, посланная Судзуки, сразила его. Он замертво свалился на ковер, поглотивший звук от падения автоматического пистолета.

Японец тотчас же схватил оружие и устремился к двери салона, которую он раньше закрыл на ключ. Он первым открыл огонь, чтобы перекрыть доступ к дому. Автомат оглушительно застрочил. Судзуки услышал, как кто-то бежит по саду. Противник понял. Тяжелые шаги удалялись в направлении деревьев. Японец выполнил свою миссию и загнал бандитов в иллюзорное убежище среди деревьев, не дав им превратить бунгало в Форт-Шаброль.

Убедившись, что холл опустел, японец вернулся в салон и заглянул в комнату, где царила полная тишина.

– Мадам Тишо, – позвал он вполголоса, – вы где? Ответа не было. Ночной ветер раскачивал открытую раму окна. Глаза японца искали в темноте. Опасаясь непредсказуемости вдовы, он остерегался зажечь свой фонарик, чтобы осветить комнату. Внезапно белый луч прожектора прорезал сад. Этого краткого мига было достаточно, чтобы увидеть жуткую картину.

Вдова Тишо лежала распростертой на полу возле кровати, со скрещенными на груди руками. Глаза ее вылезли из орбит, распухший фиолетового оттенка язык торчал из открытого рта. Судзуки подошел к трупу и направил фонарь на лицо убитой. На шее были видны страшные синеватые подтеки, оставленные руками душителя.

Бекман доказал, что у него хорошая реакция. Судзуки был потрясен дерзостью и быстротой этой расправы – все произошло за две минуты, пока его не было в комнате. Ночная тишина снова была нарушена громкоговорителем. Перекрещенные лучи двух прожекторов резко осветили сад.

– Вы окружены, – повторил металлический голос, – сдавайтесь!

Судзуки вылез из окна и направился к соснам. Он лег на траву, выставив автомат. Вокруг – угрожающая тишина. Ни один из бандитов не сдался. Послышался гул мотора. Машина с потухшими фарами ехала вдоль сада. Японец увидел силуэт погашенного прожектора, спускавшегося по склону и вскоре скрывшегося из виду. Что-то замышлялось.

– Последнее предупреждение, – грянул голос из репродуктора.

Где-то внизу снова мелькнул луч прожектора. Судзуки видел только его отражение. Затем он увидел оторвавшийся от сосен силуэт с поднятыми руками. Сдававшийся успел сделать только несколько шагов, сраженный выстрелом.

Театр теней потерял еще одного актера.

Судзуки понял, что стреляли сзади, из-за деревьев, а не со стороны полиции. В следующую секунду автоматная очередь погасила прожектор, и в кромешной тьме началась беспорядочная перестрелка, сопровождаемая криками и беготней.

Не разгибаясь, японец пополз к раненому. Он двигался на хрип умирающего, который лежал, уткнувшись носом в траву, тщетно пытаясь перевернуться. Японец взял его за плечи и, поддерживая ему голову, перевернул на спину. Раненый прохрипел:

– Стреляли в спину… Это Вилли. Силы его иссякли… Он уронил голову.

В тот же момент началась перестрелка со стороны деревьев. Японец приготовил автомат. Никого не было видно. Слышались только шаги со стороны, противоположной бунгало.

Раздалась автоматная очередь, и снова наступила тишина, затем послышался гул резко тронувшейся машины. Секунду спустя затрещал мотор, и Судзуки понял, что началась погоня.

Глава 9

На следующее утро пресса охарактеризовала инцидент как банальное столкновение между полицией и гангстерами, во время которого инспектор Вилмут погиб при исполнении служебных обязанностей. Газеты писали: «Во время проведения операции был убит полицейский, отец двоих детей, четырнадцати и семнадцати лет. Трое других полицейских получили ранения. Было убито также четверо бандитов и двое ранены».

Вдова Тишо не попала в списки, приведенные газетами, что, впрочем, не удивило Судзуки. Совершенно очевидно, что власти скрывали какую-либо связь между делом Энгельберга и операцией Бекмана. Простое сопоставление фактов могло привести к непредсказуемым последствиям.

Когда в девять часов утра Судзуки появился в кабинете комиссара Зайдера, чтобы обсудить случившееся, он увидел последнего подавленным, состарившимся лет на десять, абсолютно неспособным взять себя в руки.

– Как чувствуют себя раненые? – поинтересовался японец.

– Плохо! Очень плохо! Есть опасения, что один из них не дотянет до вечера. Но дело не в этом! – Он спохватился и поправился: – Я хочу сказать, что есть кое-что другое: это дело намного серьезнее, чем перестрелка в злополучной ночи. – Немного помолчав, он продолжал: – Жена бедняги Вилмута не собирается это так оставлять, – он вздохнул. Таковы издержки профессии.

– Есть какие-нибудь новости с того момента, как мы не виделись? – спросил японец.

Зайдер с грустью посмотрел на него:

– Вы читали газеты? Бекман убит.

– Он что-нибудь сказал?

– Да. Это вселяет в меня надежду.

– А Вилли?

– О нем ничего не известно. Его след потерян. Снова наступило молчание.

– Только не говорите, – начал Зайдер, – что операция была плохо подготовлена полицией.

– Я далек от этой мысли.

– Дело в том, что мы столкнулись с очень странным случаем. Мы оказались перед лицом совершенно нового и непонятного явления.

– Нового – да, – согласился Судзуки. – Непонятного – нет.

– Как же! – внезапно оживился Зайдер. – Вы не считаете, что все это не лезет ни в какие ворота? Где и когда вы видели, чтобы бандиты решили помериться силой с полицией? Они же спровоцировали нас и совершенно непонятно для чего. Чего они добились? Они знали, что нас будет много и мы будем вооружены. И все-таки пришли. Вдова Тишо прекрасно все устроила, надо отдать ей должное. Вы можете дать этому объяснение?

– Я могу сказать только то, что вы боитесь услышать, – ответил Судзуки. – Эта бойня действительно не имеет аналогов. Объяснение может быть только одно – террористический акт.

– В таком случае, он направлен против полиции.

– Несомненно, – подтвердил Судзуки. – После предупреждения мадам Тишо Бекману следовало скрыться. Вместо этого он мобилизовал диверсионную группу, которая пошла на стычку с полицией с единственной целью: отбить у полиции на будущее охоту вмешиваться в подобные дела.

– Террористические акты всегда кем-то оплачиваются, – заметил Зайдер. – Инспекторы и полицейские – это не Джеймсы Бонды. Это смелые, но плохооплачиваемые люди, которые с трудом сводят концы с концами. Они не хотят погибать, защищая какой-то чертов секрет производства, на котором наживается горстка капиталистов. Урок, преподанный прошлой ночью, будет усвоен всеми полицейскими. И все предосторожности, предпринятые наверху для сокрытия истины, окажутся тщетными.

Японец прервал полицейского:

– Что удалось вытрясти из трех арестованных бандитов?

– Двое находятся в госпитале в тяжелом состоянии, – ответил Зайдер. – Третьему мало что известно. Это рецидивист, которого называют Вилли. Это все, что мы узнали, то есть почти ничего. Один из них – алжирец, разыскиваемый французской полицией, другой – наемный убийца, разыскиваемый итальянской полицией, третий – бывший легионер, приговоренный к смерти заочно. Все они утверждают, что никогда не видели Бекмана и даже не слышали о нем.

– Тем не менее, – сказал японец, – все это проливает свет на ситуацию. Мы столкнулись с организацией, которая использует рецидивистов для борьбы с полицией. Этим людям нечего терять, но им ничего не известно о самой организации. Вилли руководит, по-видимому, диверсионной группой.

– А Бекман?

– Бекман – это нечто совершенно другого рода. На мой взгляд, он не входил ни в одну ударную группу. Ему было поручено дело Энгельберга. Он провалился и старался сократить потери… Я имею в виду неудавшуюся попытку купить молчание вдовы Тишо. Она предупредила его о моем визите, и после этого было принято решение устроить столкновение с полицией.

– То есть это решение было принято общим шефом Бекмана и Вилли?

– Да, это единственная гипотеза, которую мы сейчас можем выдвинуть, – согласился японец. – Но ведь вы сказали, что Бекман пойман?

– Еще один вопрос, – тон Зайдера, к удивлению Судзуки, стал очень сухим. – Ваша гипотеза логична, этот Вилли действительно одержимый. Это он стрелял в спину Бекмана, когда тот хотел сдаться. Он убил инспектора Вилмута и ранил двух полицейских, пытавшихся его схватить. Настоящий головорез! Он задушил вдову Тишо, когда вы находились в бунгало. У меня возникает вопрос, и не у меня одного. – Он умолк и посмотрел прямо в глаза своему собеседнику. – Вы наверняка уже догадались, о чем я хочу вас спросить. И пожалуйста, не говорите мне, что ваша легендарная проницательность на этот раз отказывается вам служить. – Он говорил с иронией, холодно глядя на Судзуки.

– Вам любопытно, как я уцелел? – спокойно спросил японец.

– Черт побери! Вы были в осином гнезде. Вилли удушил мадам Тишо, можно сказать, у вас на глазах.

– Меня тоже это мучает, – признал японец.

– Можно поинтересоваться, как вы это объясняете?

– Я был вооружен, а эта дама нет.

– Вы убили человека, который спрятался в доме, поджидая вас, и вы утверждаете, что сделали это, застав его врасплох…

– По идее, сюрприз предназначался для меня. Но, как я вам уже сказал, мадам Тишо вмешалась, чтобы спутать карты.

– Действительно, вы мне это сказали. Однако не кажется ли вам подозрительным, что вас почему-то пощадили?

– Что вы хотите этим сказать?

– Складывается впечатление, что все эти бандиты кем-то были предупреждены, чтобы вы остались невредимы.

– Это странная гипотеза, но исключить ее полностью нельзя, – согласился японец.

– Это не гипотеза, – поправил Зайдер, – это утверждение. Допрошенный мной бандит прямо сказал об этом. Вилли дал приказ не стрелять в вас.

– Очень любопытно, – признал японец.

– И тем более любопытно, что вас-то и следовало убить в первую очередь, так как именно вы устроили им западню.

Судзуки выдержал взгляд полицейского, который в конце концов отвел глаза.

– Все это логично, – заметил японец. – Мы столкнулись с организацией, которая устраивает террористический акт против полиции. Но ведь я не представляю полицию.

– Нет, но вы помогаете полиции. Вы установили личность Тишо, и вы разоблачили Бекмана.

– Кстати, что сказал вам Бекман перед смертью?

– Он указал нам место, где обычно встречался с руководителем организации. Это все. Больше ничего. Он был обессилен. Ему сделали переливание крови. Пуля задела ему легкое, ее пытались извлечь, но во время операции он умер.

Они помолчали. Теперь дело Бекмана прояснилось для Судзуки: полный провал, проигранная схватка, терроризированная полиция, сомнительные сведения.

– На этот раз последнее слово будет за нами, – убежденно заявил Зайдер. – Мы затянем петлю на шее самого главного.

– Я не разделяю вашей уверенности, – прошептал японец.

– Главному не известно, что Бекман перед смертью успел кое-что сказать, – ответил комиссар. – В газетах писалось, что Бекман умер на месте. Какие же у него могут быть сомнения? Вилли именно потому и убил Бекмана, что тому было известно нечто представляющее для нас интерес. Теперь мы это знаем, но шефу об этом не известно. Это наш козырь и единственный шанс. Что вы об этом думаете?

– Надо попытаться, – ответил Судзуки. – Пытаться нужно всегда. Но я смотрю на это скептически.

– Почему?

– Это слишком гладко, чтобы быть правдой.

– Но я рассчитываю на вас, – сказал Зайдер.

– Я в этом не сомневался, – улыбнулся японец.

– Потому что они вас берегут?

– Им нужно, чтобы именно я забрался в волчье логово.

– Это логично, но почему вы говорите о волчьем логове, если считаете, что волк не покажется?

– Бекман видел волка? – спросил Судзуки.

– Нет, – ответил комиссар. – Он разговаривал с ним через занавес. Бекман никогда не видел его лица. Меня бы больше удивило обратное.

– Это все, что сказал вам Бекман?

– Все.

– А где они встречались?

– В горах. В уединенном месте неподалеку от итальянской границы. В одиноком доме.

Глава 10

Расположенный на склоне горы дом ничем не напоминал игрушечные домики, спланированные архитекторами новой школы для ублажения туристов. Здесь не было ни зеленых ставень с изображением сердца, пронзенного стрелой, ни красных черепиц, ни балконов, выступающих под навесом кровли.

Место встреч, названное Бекманом, представляло собой типичное для этого района строение: большой деревянный ящик с наложенными друг на друга досками и с кровлей из толстого черного шифера. За исключением покрашенных в белый цвет оконных рам, дом потемнел от времени и непогоды. Дом стоял на сваях, поддерживаемых белыми булыжниками, и производил впечатление чего-то непрочного. Из распложенных на фасаде двух лестниц в форме буквы V одна вела в жилое помещение, а другая – в крытое гумно.

Домик у подножия гигантской горы можно было сравнить с мышью, зажатой между львиными лапами, и трудно было сказать, что вызывало большее восхищение: доверчивость мыши или милосердие хищника.

Над домом, зацепившись за каменные откосы склона, повисли снежные проталины, издали напоминающие сохнущие простыни. Бесконечные ряды сосен с торчащими ветвями задыхались от наступления горных вершин, башни и бойницы которых терялись в облаках. Над долиной высились скалы. Этот пейзаж был очень далек от трех изображений ласковой природы, которые были наклеены на крышках коробок для сыра.

Ночью таможенная служба заняла стратегические пункты, прикрывающие доступ к ущельям и горным хребтам. Жандармерия охраняла деревню и долину. Два военных вертолета находились в полной готовности. Тяжелый пулемет был установлен на позиции в убежище, затерянном среди снегов. Здесь ожидали приказов капрал и четверо солдат.

Ровно в семь часов Судзуки сел в машину бакалейщика, снабжавшего продовольствием отдаленные населенные пункты. Бакалейщик был лысым горцем с обветренным лицом, которому не дашь его шестидесяти лет. Он прекрасно знал дорогу вплоть до мельчайших выбоин.

– Вот уже сорок лет как я развожу продукты, – сказал он японцу. – Конечно, я не всегда ездил на машине, раньше у меня был только мул.

Несмотря на груз, малолитражка, петляя, карабкалась с легкостью лани.

– Вы с кем-то договорились о свидании в доме? – спросил бакалейщик. – В противном случае там никого не будет.

– Прежде чем говорить о цене, – ответил уклончиво японец, – мне бы хотелось взглянуть на дом.

– Это маленькая ферма, выкупленная отдыхающими, – объяснил торговец. – Она благоустроена, но неудачно расположена. Люди приезжают сюда по пятницам. Если хотите знать мое мнение, то я считаю, что купившие этот барак просто выкинули деньги на ветер. Странные люди, честное слово. Я вам скажу одну вещь, которая вас очень удивит: я знаю здесь всех и каждого, но я ни разу еще не видел владельца.

– Меня это нисколько не удивляет, – возразил японец.

Машина долго ехала по краю пропасти. Водитель был настолько уверен в себе, что временами отпускал руль. Машина незаметно набирала высоту. Деревня лежала теперь далеко внизу и казалась крохотной в утреннем тумане, напоминая деревушки из сказок, в которые спускались с гор дети-гиганты и забавлялись тем, что приподнимали крыши домов и заглядывали внутрь.

– Если я вас правильно понял, – сказал японец, – посетители этого дома не являются вашими клиентами. Вы знаете кого-нибудь из них?

– Да, раз в неделю кто-нибудь из них спускается в деревню…

Описанные бакалейщиком двое мужчин были похожи на Бекмана и Вилли.

Это подтверждало предположение Судзуки.

– Зачастую они дожидались наступления ночи, чтобы подняться туда, – неожиданно уточнил бакалейщик.

– То есть? – спросил Судзуки, заинтригованный.

– Они ждут, когда приедет владелец.

– Им видно, когда он приезжает?

– Не думаю.

В глубине души водитель был недоволен тем, что знал так мало. Его самолюбие было уязвлено, так как ему хотелось быть в курсе всего, что здесь происходило.

– Посетители отправляются после того, как в доме зажигается свет. Иногда свет так и не загорается, и тогда они уезжают, не поднимаясь в дом.

– Действительно, это весьма странно, – заметил Судзуки.

– Некоторые утверждают, что владелец спускается с гор, – пояснил торговец. – Должно быть, он живет где-то по другую сторону горы.

– В Италии?

– Кое-кто так думает.

Дальнейший разговор был полон недомолвок: кто говорит граница, подразумевает торговлю контрабандой.

– Я остановлю здесь, – сказал бакалейщик. – Матильда II выше не поднимается.

– Матильда II? – удивился Судзуки. – Это ваша вторая машина?

– Нет, первая. Матильдой I был мой мул, самка. В нашей семье по традиции всех женщин называют Матильдами.

Судзуки вышел из машины, не пытаясь разгадать связь между мулом и автомобилем. Бакалейщик решительно отказался взять деньги за оказанную им услугу.

– Желаю удачи, – крикнул он, пустив галопом Матильду II по козьей тропе.

Подняв голову, Судзуки увидел крышу дома, вырисовывающуюся на лазурном фоне. Каменный фундамент был поднят на сваях. Настоящее орлиное гнездо. Чтобы добраться до него, нужно было подняться по дороге, выдолбленной в скале, а затем по высеченным ступенькам лестницы.

Поднявшийся наверх попадал на террасу, свисавшую над долиной с серебряными соснами, которые, казалось, были нарисованы детской рукой.

Вблизи дом был вполне приличным. От двери по обе стороны расходились деревянные лестницы. В двери, служившей главным входом, а раньше, по-видимому, входом в загон для коз, было вырублено оконце, занавешенное легкой и пыльной шторой.

По мере того как Судзуки поднимался по тонким ступеням, у него все больше кружилась голова. Он ощущал необыкновенную легкость, как птица, готовая взлететь. От внезапного сильного порыва ветра он едва не потерял равновесие. Через отверстие на площадке верхнего этажа он видел бездонную пропасть.

Вдруг послышался скрип открывающейся двери. От неожиданности он вздрогнул. До него донесся запах сырости и плесени.

– Входите же, господин Судзуки, – произнес слащавый голос откуда-то сверху. Акцент показался ему знакомым.

Глава 11

Японец прошел мимо окна с открытыми ставнями, в котором только что загорелся яркий свет. Он вошел в приоткрытую дверь и очутился в гостиной с плетеной мебелью. Вид ее был явно не жилой. Желтые полосы на облупленном потолке свидетельствовали о сырости.

Напротив входа возвышался огромный письменный стол, что чрезвычайно поразило Судзуки. Он был готов ко всему, кроме этого. За столом, в том месте, где он ожидал увидеть своего собеседника, он увидел свое собственное отражение. На столе было установлено большое зеркало, как раз напротив кресел для посетителей.

Заглянуть же за зеркало не представлялось возможным, так как оно являлось одновременно передней стенкой стеклянной клетки, встроенной в стену. Что находилось внутри клетки – или прохода? – было скрыто от глаз занавеской, укрепленной на металлическом шарнире. Таким образом, можно было подойти к столу из глубины комнаты и выйти тем же путем, не показываясь на глаза посетителям.

Лицо японца выражало разочарование. Он услышал ироничный голос своего собеседника.

– Разочарованы? Обижены? Не стоит обращать внимания на эти пустяки, в то время как нам предстоит обсудить серьезные вещи.

Судзуки подумал, что времени на все может не хватить, так как силы полицейских разворачивались для схватки и дом вскоре должен был быть окружен. Тиски сжимались.

Судзуки раздражало, что его собеседник мог спокойно его разглядывать, оставаясь невидимым сам. Едва уловимым жестом левой руки он нащупал свой херсталь. В ту же секунду прозвучал насмешливый голос:

– Не стоит рассчитывать на пистолет, так как стекла клетки пуленепробиваемы. Простите мою осторожность, но, когда мы станем друзьями – чего я всем сердцем желаю, – нас не будет больше разделять эта клетка. Стекло с одной стороны прозрачно, а с другой – представляет собой зеркало. Надеюсь, что в ближайшее время мы закрепим нашу дружбу поднятием другого стекла.

Эта шутка сопровождалась чем-то вроде ржания. Голос его собеседника доносился изнутри герметичной клетки, и Судзуки мог слышать его благодаря громкоговорителю. Это объясняло искажение тембра и помехи.

Сидя со скрещенными руками под софитом прожекторов, укрепленных на потолке и ослепляющих его своим ярким светом, японец закрыл глаза и решил не нарушать молчания, которое он хранил с начала этой странной встречи. Он умел придать своему лицу жесткое и бесстрастное выражение, характерное для масок театра Но.

Его собеседник напрасно терял время, если рассчитывал прочесть что-либо на его лице, не более выразительном, чем лицо мумии.

– Я сохранил вам жизнь, потому что вы меня интересуете, – сказал невидимый голос. – Вам известно лучше, чем кому-либо другому, почему я заинтересовался патентами Энгельберга. Американцы поручили вам сохранение этого секрета. Попытка Бекмана сорвалась. Сейчас только вы можете завладеть этими патентами, чтобы передать их нам. Вы предприимчивы, господин Судзуки, и, кроме того, вы вне всяких подозрений. Мы должны договориться. Сотрудничая бок о бок, мы сможем добиться поразительных результатов, и нам нечего будет опасаться. Полиция не станет больше вмешиваться в мои дела. Очень скоро вы получите подтверждение моим словам.

Подумайте над моим предложением. Я не требую от вас сиюминутного ответа. Цену назначаете вы. В сегодняшнем мире головорезы, не имеющие научного багажа, не представляют никакой ценности. Мне нужны техники и инженеры. Я уже давно наблюдаю за вами. Вы обладаете всеми необходимыми качествами.

«И даже сверхнеобходимыми», – подумал про себя японец, у которого внутри все клокотало.

Неосторожность человека, наблюдавшего за ним и так плохо его знавшего, будила в нем жажду крови, однако внешне он оставался бесстрастным.

Человек-невидимка говорил самоуверенно:

– Мне ничего не стоило убить вас у вдовы Тишо, поверьте. Но эта операция была направлена на запугивание полиции, как ее правильно поняли. Подтверждением тому являетесь вы. Полиция отправила вас на разведку, следуя на почтительном расстоянии.

Мы воспользовались этим обстоятельством, чтобы немного поболтать, я хочу сказать, что это мне позволило сделать вам предложение без свидетелей.

По расчетам Судзуки, этот монолог должен был оборваться с минуты на минуту вторжением полицейских, которые сейчас должны были уже быть на подступах к дому, готовые в любую минуту вмешаться в разговор.

Согласно разработанному в генштабе плану, полицейские подразделения должны были подойти к дому с флангов, так как на торцах не было ни дверей, ни окон.

– А вот и полиция, – неожиданно сказал Невидимка. – Мне нужно сказать им тоже несколько слов.

Только после этого Судзуки отчетливо услышал шум прерывистых шагов этажом выше. Спустя еще секунду заскрипели ступеньки лестницы.

– Входите, господа! – послышался голос Невидимки, приведший в замешательство первого полицейского, показавшегося наверху лестницы с автоматом в руках.

За ним появились еще двое и наконец с громким криком ворвался сержант:

– Сдавайтесь, вы окружены! Невидимый голос насмешливо заявил:

– Нет, я не сдамся. Меня нельзя окружить. Стеклянная клетка стала мишенью для трех автоматов и одного пистолета.

Японец встал и повернулся к представителям закона. С начала операции это были его первые слова:

– Господа, вы можете спокойно вернуться домой. Нас разыграли.

– Одну минутку, – сказал голос в то время, как комната наполнялась другими вооруженными до зубов полицейскими. – Пользуясь тем, что вы все в сборе, мне хотелось бы вас предупредить, что, если вы будете и дальше вмешиваться в мои дела, вам не сдобровать. Я всегда найду дюжину головорезов, готовых с вами сразиться; не все ваши дети найдут нового отца, а вдовы – нового мужа. Кроме того, я хочу сообщить вам, что цель, которую я преследую, не имеет ничего предосудительного. Я выполняю в высшей степени гуманистическую и мирную миссию. Поскольку вы собрались здесь для того, чтобы расправиться со мной, я подам вам пример. Тот из вас, кто стоит на самом верху, расплатится за остальных. Честь имею, господа. Ложитесь! Я разрушаю дом. Будьте осторожны с огнем и осколками.

В ту же секунду стеклянная клетка разлетелась вдребезги от взрыва. На вытянувшихся на полу полицейских посыпалось стекло и строительный мусор. Комната наполнилась едким дымом. Из груды обломков, накрытой серыми шторами клетки, вырвалось пламя.

Неожиданно прозвучал спокойный голос Судзуки:

– Я вас предупреждал, комиссар Зайдер, от этой операции толку не будет.