Текст книги "Преодолей себя"

Глава 8

По лицу Элли было невозможно понять, что она чувствует. Она мило улыбалась гостям, была заботлива и внимательна к Ханне и Дэйви, но Зейна не оставляло ощущение, что мыслями она где-то далеко отсюда.

Уорт и Грили определенно игнорировали ее. Может быть, они каким-то образом узнали о том, что она задумала, и этим выражали свое неодобрение? Когда же он видел жену вместе с Дойлем, всякий раз злоба и ярость охватывали его, и он сдерживался изо всех сил, чтобы не вышвырнуть актера из своего дома, – Зейн, закрой глаза, – раздался позади веселый голос Дженни.

– Что такое? – переспросил он.

– Закрой глаза. И ты, Элли.

Виновато улыбнувшись ему, Элли встала рядом и послушно прикрыла глаза. Зейн тоже зажмурился.

– Ну что, готово? – крикнул Уорт. – Отлично.

– Только не открывайте глаза, пока я не скажу. Пойдемте. – Дженни взяла за руку Зейна, а Томас – Элли.

Они медленно пошли через двор по направлению к воротам.

– Подождите меня! – закричала Ханна и схватила отца за рукав.

– Раз, два, три. Теперь можно! – дружно закричали гости.

Элли и Зейн нерешительно открыли глаза и увидели перед собой груду спаянных вместе проржавевших металлических пластинок.

– Наш подарок новобрачным, – торжественно произнесла Грили.

– Ох, Грили, – восторженно произнесла Элли, как замечательно!

Зейн еще раз бросил взгляд на металлическое творение Грили. Он вспомнил, что не так давно читал статью о том, как она занимается сваркой ржавого металла, и все почему-то называют это искусством. Он почувствовал, что от него ждут каких-то слов. Он сделал шаг назад, отчаянно всматриваясь в бесформенную груду и пытаясь понять, на что это похоже.

– Это же лошадь! – наконец воскликнул он. Гости сочувственно посмотрели на него. Зейн снова внимательно всмотрелся.

Да нет, не одна лошадь, а целых три. Две большие и одна маленькая. Что бы это значило? Внезапно он все понял. От волнения у него перехватило дыхание. Широко улыбнувшись, он обратился к Грили:

– Я читал о твоем творчестве в газете. Тебя называют новым талантом. И, как я понял, вполне заслуженно.

– Спасибо, милая Грили, – поблагодарила Элли сестру. Она дотронулась до маленькой лошадки. – Как красиво!

Да, это был свадебный подарок для них. Он взглянул на жену. Она кивнула ему, но выглядела какой-то смущенной и растерянной. Видно, и для нее это было сюрпризом. Интересно, подумал Зейн, кто-нибудь еще заметил, как у Элли задрожал голос, а в глазах заблестели слезы?

– Лошадь совсем не похожа на настоящую, – разочарованно протянула Ханна, и все дружно рассмеялись.

– Грили и не пыталась, чтобы лошади выглядели как настоящие. Она хотела изобразить душу лошади. – Элли взяла малышку за руку и отвела от статуи на несколько шагов. – Закрой глаза. А теперь представь на минуту, что ты эта маленькая лошадка, которая бежит вместе с папой и мамой. Посмотри, вот это твой хвост.

Ханна наклонила голову, и глаза у нее засияли от радости и восторга.

– Я вижу мою маленькую лошадку. Как она мне нравится! Она моя?

Грили поцеловала девочку в щечку.

– Это мой подарок всей вашей семье. А ты не хочешь узнать, – обратилась она к Зейну, – как я назвала эту композицию?

– Как же?

– «Семья Ханны», – с вызовом ответила девушка. Должно быть, Грили ничего не знает, а сейчас не время рассказывать ей об этом. Но очень скоро все станет известно. Возможно, Дойль даже устроит пресс-конференцию по этому поводу. Зейн стиснул зубы.

– Мы следующие! – крикнула Дженни и протянула Элли блестящий сверток.

Девушка натянуто улыбнулась, разорвала бумагу и заглянула внутрь. Затем она передала подарок мужу. Это были рекламные брошюры.

– Выбирайте, где проведете свой медовый месяц. Первоклассные номера отелей Стилов к вашим услугам. Вы определитесь со сроком и местом, а я тогда дам соответствующие распоряжения, – пояснила Дженни. – О Ханне не волнуйтесь, мы о ней позаботимся.

Не глядя на Элли, Зейн выдавил:

– Замечательно.

– Теперь наша очередь, – сказала Кристи. – С этими подарками трудно сравниться, но мы даже и не пытаемся.

И, словно по волшебству, в руках у Джейка появилась большая красивая коробка, перевязанная ленточкой. Наверно, он успел вытащить ее из машины, пока они стояли с закрытыми глазами.

– Теперь пусть Зейн первым посмотрит, – раздались голоса.

Он нехотя принял подарок. Его никогда не интересовали подобные вещи. Когда он женился на Ким, все было совсем иначе.

– Папа, я тоже хочу посмотреть. Зейн присел на корточки и дрожащими пальцами развязал ленточку и открыл коробку.

– Какие красивые шары! – воскликнула девочка. Кристи засмеялась и погладила ее по голове.

– Специально для вашей рождественской елки. Зейн вдруг почувствовал острую боль. К Рождеству Элли уже не будет здесь.

А если еще он потеряет и Ханну… Что ж, она сможет выбрать самый красивый шар и взять его с собой, если, конечно, Дойль позволит. А с другими пусть Элли делает все, что захочет. Без нее и дочери он все равно не собирался праздновать Рождество, как, впрочем, и все другие праздники.

– А сейчас последний, но не менее важный, – провозгласил Уорт и протянул Элли и Зейну белый пакет. – Примите с любовью от меня и от мамы.

– Открой сама, – сказал Зейн, но Элли в ответ молча покачала головой.

– Я могу помочь, – с готовностью подхватил Дэйви. Все рассмеялись. Дженни уже хотела объяснить мальчику, почему ему нельзя этого сделать, но Зейн опередил ее:

– Пусть посмотрит. Мы с Элли не возражаем. Дэйви радостно разорвал пакет, и у него в руках оказалась фотография гнедого мускулистого рысака.

– Это Джэкпот, – улыбнулся Уорт. – Пятилетний жеребец от Баллока. Теперь он принадлежит тебе и Элли. Дай мне знать, когда доставить его.

Зейн с трудом сдержался, чтобы не разорвать фотографию. Когда-то они с Уортом любили обсуждать, как объединят свои владения, как скрестят одну из кобыл Зейна с жеребцом Лэсситеров после свадьбы. Только потом свадьбы не последовало. Да и сейчас праздновать было нечего.

Где-то вдалеке прогремел гром. Гроза налетела быстро, но быстро и закончилась. Муни, нервничая, без устали бегал по дому и громко лаял. Ханна спала как убитая.

Элли знала, что Зейн не спит.

– Я говорила им, что не нужно никаких подарков, – словно оправдываясь, произнесла она, но он ничего не ответил.

Лучше бы он накричал на нее, тогда она ответила бы ему тем же; а это молчание действовало ей на нервы.

– Ты собираешься дуться вечно? – спросила Элли. Ответа не последовало.

– Мы не обязаны продолжать влачить совместное существование из-за нескольких пустяковых подарков.

– Как раз подарки-то и не пустяковые, – наконец ответил он.

– Как бы то ни было, Грили от чистого сердца подарила нам эту скульптуру. Шары для елки – тоже весьма кстати. А от Дженни и Томаса мы получили только предложение, а принять его или нет – это уже наше дело.

Она ничего не сказала о последнем подарке. Зная о давних планах Зейна и Уорта, Элли понимала, что эта лошадь значит для него.

– Почему ты не рассказала им о Ханне? Стараясь не замечать раздраженного тона мужа, Элли осторожно ответила:

– Рассказала.

– Тогда почему Грили назвала так свою скульптуру? – жестко спросил он. – Ей не следовало этого делать, если она знала, что Ким забеременела от Дойля.

– Отчего же? Она знает только о претензиях Дойля. И Дженни знает. И мама. Но никто не принимает всерьез его заявлений. Все считают, что именно ты настоящий отец Ханны. Да почти всему Западу понятно, что девочка похожа на тебя, только четыре тупицы твердят обратное. Ты, Шон и Тэйлоры.

Зейн повернулся спиной к жене и попытался заснуть. Но в эту ночь ни он, ни Элли не сомкнули глаз.

Когда рассвело, он выскользнул из постели, взял в охапку одежду и вышел из спальни. Входная дверь с шумом захлопнулась. Элли вскочила и подбежала к окну. Зейн стоял неподвижно и, не отрывая глаз, смотрел на металлическую скульптуру. Ханне очень понравились лошади. Как же объяснить девочке, что с подарком придется расстаться? А если попросить Грили переделать свою работу? Например, убрать кобылу, а двух оставшихся лошадей соединить друг с другом. Отец и дочь. Что может быть прочнее этого союза!

На столе Зейна лежала почта. Он молча смотрел на аккуратно сложенные конверты и счета, не в состоянии дотронуться до них. Через открытое окно послышалось ржание лошади. Должно быть, Элли занимается с кобылкой. Зейн был слишком взволнован, чтобы усидеть на месте, и поспешил выйти на свежий воздух, понимая, что если останется в комнате хоть на минуту, то взорвется от напряжения.

До сих пор он старался не попадаться жене на глаза, пока она работает с лошадью, чтобы не давать ей повода обвинить его в слежке. Но сейчас его это мало заботило. Он даже хотел, чтобы его появление вызвало у нее раздражение и обиду. Все что угодно, лишь бы не думать об этом проклятом конверте. Грустные мысли сверлили ему голову, отдаваясь болью в сердце.

Куппер стоял около загона, в седле сидела довольная Ханна. Элли размахивала потником около лошади, которая с интересом наблюдала за ее действиями. И сейчас, глядя на Милую, Зейн с трудом узнавал в ней ту самую пугливую кобылку с дикими глазами, которую привез однажды на ранчо.

Почувствовав его присутствие, лошадка навострила уши, но не двинулась с места. Элли посмотрела в его сторону и улыбнулась.

– Смотри, Зейн, она кокетничает с тобой.

– Папа! Папа! – закричала Ханна. – Я катаюсь на Куппере!

– Вижу, милая.

Девочка уже каталась на одной из его лошадей, а Куппера он знал давно, еще с того времени, когда бывал на ранчо у Лэсситеров. Это был добрый и надежный конь, поэтому Зейн нисколько не волновался за дочку.

Неприятные и тяжелые мысли не оставляли его ни на минуту. Сейчас он вернется, распечатает конверт и… больше никогда не сможет назвать себя отцом Ханны. Любовь, забота, воспитание – ничто не идет в расчет. Только кровное родство. Будь все проклято!

Элли исподтишка наблюдала за мужем. Широкополая шляпа была надвинута на глаза, но она не могла скрыть его осунувшееся, бледное лицо и дрожащие губы. Во всей позе Зейна чувствовался какой-то внутренний надлом. По-видимому, случилось что-то ужасное.

Лошадка почувствовала напряжение девушки и с любопытством посмотрела на нее. Элли могла бы улыбнуться ее проницательности, но теперь, когда ее внимание было целиком сосредоточено на Зейне, она не могла больше продолжать занятия. Что же произошло?

Она открыла ворота и выпустила кобылку на пастбище, но та, пробежав немного, оглянулась и посмотрела на Элли и лишь потом с удовольствием присоединилась к другим лошадям.

– Милая слушалась тебя? – озабоченно спросила Ханна.

– Конечно. Она же знала, что ты наблюдаешь за ней.

– Я гладила ее, папа, – с гордостью сказала девочка, – и ей это понравилось.

Элли нахмурилась, видя, как Зейн проверяет седло.

– Я бы не позволила Ханне сесть на лошадь, если бы не была уверена, что седло надежно прикреплено, – резко заметила она.

Он отрешенно посмотрел на нее.

– Что ты сказала?

Элли протянула руки и помогла малышке слезть с коня.

– Иди в дом и как следует умойся, а я позабочусь о Куппере и приду к тебе.

– Не хочу идти в дом! Не хочу умываться!

– Рут готовит спагетти. После того как ты вымоешь руки, достань красивые салфетки и положи на стол.

Ханна радостно побежала к дому, а Элли взяла Куппера под уздцы и, взглянув на мужа, мягко дотронулась до его руки.

– Я хочу его расседлать и выпустить на пастбище, а ты иди к Ханне.

Ни слова не говоря, Зейн сунул руки в карманы и направился вслед за дочерью. Элли задумчиво смотрела ему вслед, как вдруг внезапная догадка озарила ее. Она же сама принесла почту и видела письмо, адресованное Зейну. Его поведение могло означать только одно. На мгновение ей показалось, что она задыхается. Влетев в комнату, она бросилась к мужу.

– Нет, это не правда. Ты должен снова сделать тесты. Я уверена, что они все перепутали. Они обязаны…

– Я вообще ничего не помню, что произошло той проклятой ночью. Я был слишком пьян и пришел в себя только утром, когда проснулся обнаженным в постели Ким. У меня чертовски раскалывалась голова, перед глазами все плыло. Поверь, мне тяжело сейчас вспоминать все эти отвратительные подробности. Позже она так смеялась надо мной! Сказала, что искала достойную замену, так как Дойль наотрез отказался жениться на ней, узнав о беременности. Ким клялась, что между нами ничего не было, потому что я был просто не в состоянии заниматься сексом.

– Но ведь все же произошло, хочешь ты этого или нет. И Ханна – наглядное доказательство тому. Не стоит придавать такое значение словам Ким, так же как и тесту.

– Хватит притворяться и лицемерить, Элли! Я могу потерять дочь! Разве ты этому не рада?

– Да как ты смеешь обвинять меня в этом? – взорвалась девушка. – Ты просто слеп! Я больше чем уверена, что с анализом что-то напутали, поэтому необходимо его переделать. А если и во второй раз мы получим отрицательный ответ, то обратимся в другое место. Не хочу больше ничего слушать. Никто не посмеет отобрать у тебя дочь.

– Неужели? – скривил он губы в злобной усмешке. – Уж не ты ли помешаешь этому? Элли передернуло, как от пощечины.

– Что написано в письме? – Она повернулась к столу и чуть не вскрикнула от удивления – письмо было не распечатано.

Идиот! Он даже не удосужился прочитать! Элли решительно вскрыла конверт со штампом клиники и, глубоко вздохнув, пробежала глазами по бланку. Зейн неподвижно стоял рядом, никак не реагируя на ее действия.

– Прочти! – Взволнованная Элли протянула ему бумагу.

Но он резко отвел ее руку.

– Зачем? Я и так знаю, что там написано.

– Вот уж не подозревала, что у тебя талант читать нераспечатанные письма.

– Уходи, Элли, оставь меня в покое. Думаю, что ты и так уже повеселилась от души.

– Что? – спросила она срывающимся голосом. – Я еще не начинала веселиться по-настоящему. Мне хочется пробить тебе голову, потому что ты безнадежно упрям и туп. Вот это будет действительно забавно! А когда Ханна спросит меня, что происходит, я отвечу, что стараюсь привести в чувство ее тупого и бестолкового отца.

– Что ты сказала? – сдавленно произнес он и наконец посмотрел жене в глаза.

– Я сказала, тупого и бестолкового отца.

– Дай, дай мне это скорей. – Зейн попытался выхватить бланк из ее рук.

– Зачем тебе это? Ты и так знаешь, что там написано.

– Элли! – Он чуть повысил голос, но она спрятала письмо за спину и состроила насмешливую гримасу.

– По-моему, ты хотел, чтобы я ушла. Что ж, я оставляю тебя наедине с твоими мыслями.

Она поспешно вышла из комнаты, но уже в коридоре Зейн, тяжело дыша, догнал ее и вырвал письмо из рук.

– Оставь меня, – прохрипел он. Но Элли не ушла. Она прислонилась к стене, внимательно наблюдая за его лицом.

– Я – отец Ханны, – тихо сказал Зейн, словно не веря тому, что произнес. – Я ее отец. Значит, Ким все-таки солгала мне.

На глаза Элли навернулись слезы.

– Я же говорила тебе. Но ты не хотел ничего слушать.

– Ханна – моя дочь. – Он рассмеялся и подбросил вверх шляпу. – Моя, моя, моя!

Солнце скользнуло за горизонт, в последний раз перед наступлением темноты сверкнув оранжевыми и красными лучами. Когда Зейн поднялся в спальню, Элли стояла у открытого окна.

– Похоже, опять будет дождь, – сказала она, не оборачиваясь.

– Да.

Элли заслужила его благодарность – она сообщила ему радостную весть. Что ж, он не будет несправедливым и предоставит ей долгожданную свободу. Так что конец этому фальшивому браку. Теперь они расстанутся, и Зейн останется для нее в далеком прошлом.

Он подошел к Элли и тихо коснулся ее плеча.

– Извини. Возможно, я был немного груб за обедом, но мне…

– Я все понимаю.

В течение всего вечера Зейн был не в состоянии взглянуть на дочь. Когда девочка случайно пролила молоко, он поцеловал ее в нос и сказал срывающимся голосом, что любит ее больше жизни.

– Я не буду сейчас ничего рассказывать Ханне. Она еще слишком мала. Может быть, позднее. – Он вздохнул. – Хотя я до сих пор не уверен, что ей следует знать такие вещи о матери.

– Не нужно сейчас думать об этом. Наверное, Ким и сама точно не знала, кто отец ребенка. А если она была близка одновременно с двумя мужчинами, это говорит не в ее пользу.

Зейн кивнул.

– Когда Дойль отказался жениться на ней, она решила этот вопрос по-своему. Бедная женщина. В итоге она осталась ни с чем, зато подарила мне Ханну.

Элли про себя горько усмехнулась. Она никогда не сможет подарить ему ребенка.

– А Дойля мне искренне жаль, – продолжал Зейн. Теперь, зная правду, он мог быть великодушным. – Он потерял семью, а его надежды обрести дочь не оправдались.

– Мне жаль его сыновей, – ответила Элли. – Когда расходятся родители, главным образом страдают дети. Слава Богу, что нам не пришлось испытать подобное, каким бы плохим отцом ни был Боу.

– Благодаря тебе Ханна не будет страдать.

– Я тут ни при чем, все равно когда-нибудь правда выплыла бы наружу.

– Ты была так уверена в этом?

– Не только я. Это было очевидно для всех, кроме тебя, конечно.

– Я звонил сегодня родителям. Мама сказала, что у моей прабабушки были рыжие вьющиеся волосы.

Элли охватила целая гамма чувств. С одной стороны, она была бесконечно счастлива за Зейна и Ханну, с другой – ее душили горечь и обида за его недоверие.

Загрохотал гром, и резкий порыв ветра ворвался в комнату. Элли закрыла окно, и как раз в этот момент крупные капли дождя застучали по крыше, по крыльцу, по листьям деревьев. Она обхватила себя руками, пытаясь унять озноб. Теперь она не нужна Зейну – у него есть дочь.

Сон не приходил. Зейн открыл глаза, напряженно всматриваясь в темноту. У него осталась Ханна, но Элли он потерял. С того момента, как появился Дойль, он жил в постоянном кошмаре и все свои эмоции вымещал на жене, обвиняя ее в лицемерии и предательстве. И сейчас, лежа в постели рядом с Элли, он не знал, что сказать, как извиниться за те горькие дни, которые она пережила по его милости.

– Ты не должен беспокоиться по поводу Тэйлоров, больше они уже при всем желании не смогут причинить вред тебе и Ханне, – вдруг тихо произнесла Элли.

Зейн вздрогнул.

– Я думал, что ты давно спишь.

– Нет, как видишь. – Сердце у нее учащенно забилось. – Но ты не беспокойся, я завтра уеду. Он до боли сжал кулаки.

– Мы же договорились дать себе испытательный срок на месяц.

– Это было до того, как ты приказал мне собирать вещи и покинуть этот дом. А сейчас уже слишком поздно – от нашего брака остались одни обломки.

– Я так виноват перед тобой, Элли, извини меня. Она ничего не ответила.

– Понимаю, мне нет оправдания, – хрипло сказал он. – Вместо того чтобы довериться тебе, я повел себя как круглый дурак. Я не должен был обижать тебя. Будь я проклят!

– Ты хочешь, чтобы я осталась ради Ханны, или тебя гложет чувство вины за твои дерзкие и неоправданные подозрения?

– Ради счастья Ханны.

Но это была не вся правда. Он сгорал от желания. Ее тело, волосы, глаза… Они так возбуждали его, что он едва сдерживался, чтобы не застонать. Зейн порывисто обнял Элли, с силой прижимая ее к себе.

– А ведь нам с тобой действительно хорошо, – нетерпеливо сказала она.

Глава 9

Эти неожиданные слова заставили его рассмеяться.

– Очень, – удивленно ответил он.

– Подожди, – сказала Элли, мягко отстраняя его. – Однажды мы уже думали, что любим друг друга, но это принесло нам лишь боль и разочарование.

– То, что произошло, не имеет ничего общего с нашими чувствами. Да, я повел себя отвратительно, но ведь прошло столько времени. Мы стали старше и терпимее к чужим недостаткам, да и вообще во многом изменились.

Зейн вглядывался в любимое лицо, пытаясь запомнить каждую черточку. А вдруг Элли все-таки захочет уйти и это их последняя ночь?

– Мы были такими молодыми и неопытными и так верили в счастье и преданность. Ее слова больно задели Зейна.

– У нас с тобой много общего – проговорил он, образ жизни, воспитание и даже привычки. Мы оба выросли на ранчо. И, несмотря на то, что случилось, я думаю, у нас одинаковая система ценностей. Если мы забудем обо всех обидах и постараемся понять друг друга, мне кажется, у нас еще есть шанс быть счастливыми.

– Ради Ханны?

– Не только. Ради нас самих. Ты согласилась пробыть здесь месяц. Но может быть, тебе стоит остаться на более длительный срок и попробовать?

– Я не очень уверена, что наш брак пойдет на пользу твоей дочери. Она уже потеряла мать. Что с ней будет, когда я уеду?

Элли сказала «когда», даже не «если». А он клялся, что в конце этого месяца «когда» превратится в «никогда». Только бы ему удалось убедить ее остаться!

– Будь по-твоему, Элли. Если из нашего брака ничего не получится, мы расстанемся. Тогда Ханна сможет навещать тебя в Эспене или в «Дабл Никл».

– Неужели ты и вправду веришь, что мы сможем сохранить дружеские, платонические отношения?

Ее встревоженный тон доказывал, как много это значит для нее.

– Нет.

Элли судорожно вздохнула.

– По крайней мере честно. С нашим прошлым трудно смотреть в будущее. И уж конечно, между нами не Может быть разговора о дружбе.

Приподнявшись на локте, Зейн сказал:

– Я не знаю, сможем ли мы быть друзьями, но я не представляю наши отношения только платоническими. Ты же сама сказала, что нам очень хорошо вдвоем.

– Я сказала просто «хорошо», – пробормотала она. Зейн засмеялся и дрожащими от нетерпения пальцами стал расстегивать пуговицы ее пижамы. Одним уверенным движением он снял ее, и Элли оказалась перед ним обнаженной. Это короткое мгновение было последним, когда она еще могла думать, ибо в следующую секунду его губы жадно прильнули к ее груди и ее затопила волна наслаждения, заставив забыть обо всем на свете. В этом жарком слиянии они полностью отдались страсти. Бешеный стук его сердца, хриплое, прерывистое дыхание, касавшееся ее распухших от поцелуев губ, потрясли Элли. Она была почти счастлива, чувствуя себя такой желанной.

Все произошло именно так, как и мечтал Зейн. Кроме одного: Элли не любила его. Он уже понимал, что не сможет жить без нее. Прежняя любовь вспыхнула в нем с новой силой, сметая на своем пути все сомнения и неуверенность.

Элли никак не могла понять, почему она проявила слабость и осталась на ранчо по прошествии месяца. Ханна особенно и не нуждалась в ней. Впрочем, как и Зейн. Зачем же он тогда попросил ее остаться? Может быть, он истосковался по физической близости и ему просто нужна женщина? Но она тотчас отвергла это предположение: такой мужчина, как Зейн, мог иметь любую, стоило только пожелать. Ким Тэйлор была не в состоянии оценить его, если спала с другими. Слава богу, что Зейн и Ким не любили друг друга. Элли улыбнулась.

– Почему у тебя такое лицо? – Голос Дженни вывел ее из задумчивости.

– А почему бы нет? Сегодня такой дивный день. Взгляни, как красиво смотрятся сосны на фоне безоблачного неба! А какие астры! Просто загляденье.

– Ну и ко всему этому Зейн наконец получил результаты тестов и теперь знает правду, – лукаво заметила Дженни.

– И это тоже.

Дженни бросила взгляд на заднее сиденье, где Ханна и Дэйви весело играли, и, немного понизив голос, спросила:

– Надеюсь, ты не унижала его за все эти беспочвенные подозрения и обвинения в твой адрес?

– Нет. Зейн извинился и, похоже, действительно был огорчен.

– Ты хочешь сказать, что он просто извинился за то, что сделал?

– Ладно тебе, Дженни, – ответила девушка, – ему и так было плохо.

– Если ты защищаешь его, значит, есть надежда на лучшее.

Элли очень не хотелось обсуждать этот вопрос с сестрой. Это Томас считал, что на Дженни свет клином сошелся. Когда-то и Зейн думал так…

Она затормозила и медленно въехала в открытые ворота.

– Я никогда не думала, – продолжала Дженни, что Томас будет так переживать отчужденность в отношениях с братом. С его смертью, казалось, ушли все разногласия и споры, но у моего мужа больше никогда не будет брата.

Элли тяжело вздохнула.

– Дженни, ну что за уныние! Не думай об этом. При этом отметила, с какой нежностью и любовью ее сестра произнесла имя мужа. Томас любил Дженни не потому, что она была удивительная. Он любил ее просто потому, что она Дженни. Как, наверно, замечательно любить и быть любимой именно так!

Элли остановила машину. Лошади на пастбище с любопытством смотрели на них, жеребята испуганно жались к кобылам.

– Приехали. – Она повернулась к детям. – Только не делайте резких движений. Если мы медленно и осторожно пойдем к ним, они тоже подойдут к нам.

Как и Уорт, Зейн занимался жеребятами прямо с рождения, постепенно приучая их доверять людям и не бояться их.

– Дэйви, смотри! – радостно воскликнула Ханна. – Вон Москито, а это Имоджин. Привет вам! – Она весело замахала руками.

– Неужели она знает всех лошадей по именам? тихо спросила Дженни.

– Конечно. Зейн всегда брал ее с собой, и она знает гораздо больше, чем положено четырехлетнему ребенку.

– Хочу тебе заметить, что он очень изменился, сказала Дженни. – Я с трудом узнаю в нем человека, которого знала когда-то. Но безусловно, все, что случилось с ним… с вами, не прошло бесследно.

Элли сидела в кресле на крыльце и наслаждалась тихим осенним вечером.

Солнце уже скрылось за горами, но его красноватые лучи еще подсвечивали облака. Становилось прохладно.

– Папа, а Дэйви так испугался наших лошадей, зевая, сказала Ханна, свернувшись калачиком на коленях отца.

Зейн с улыбкой нежно гладил ее по голове, накручивая на пальцы рыжие локоны.

– Когда дедушка Бак брал тебя на родео, ты сначала испугалась клоунов, помнишь?

– Я же не знала, что это его друзья. И никогда не видела клоунов раньше.

– Милая, Дэйви просто не успел привыкнуть к лошадям. Он все время жил в большом городе, в котором машины, автобусы, метро. Только лошадей там нет.

– Что такое метро?

– Ну это поезда, которые идут под землей.

Глаза у девочки округлились, а Элли вернулась к своим грустным мыслям.

Как бы хорошо сейчас ни складывалась ситуация, она не могла повернуть время вспять. Пять лет назад захлопнулась дверь перед ее будущим, о котором она так мечтала, и этой счастливой мечте уже не суждено было сбыться никогда. Хотя Ким и умерла, Элли не могла забыть, что та была женой Зейна, что он занимался с ней любовью и имел от нее дочь. Факты – упрямая вещь, с ними трудно спорить.

У Элли не было выбора, когда Зейн разорвал помолвку, зато сейчас она могла выбирать. Сегодня, завтра, через неделю она может уехать и навсегда расстаться с ним, если захочет. Или, наоборот, остаться с Зейном, стать ему верной женой, заменить Ханне мать. Но это было, конечно, не то, о чем она мечтала.

– Элли, я хочу к тебе. – Девочка пересела к ней на колени. – Ты так приятно пахнешь. Совсем как мама. – Потом она обратилась к отцу:

– Папа, расскажи мне сказку про девочку.

– Нет, милая. Лучше я расскажу тебе про медведицу, которая отправилась со своими медвежатами в гости. Подозреваю, что Элли ее не знает.

– Нет, я хочу про девочку, как она стала мамой для птенчиков. Элли это тоже не знает.

Но Элли хорошо знала эту сказку. Она в изумлении уставилась на Зейна. Он отвел взгляд.

– Итак, жила-была девочка.

– Джейн Донут, – подсказала Ханна.

– Да, именно Джейн Донут. Однажды она возвращалась из школы домой на автобусе…

– Со своим братом и двумя сестрами.

– Кто рассказывает – ты или я? – Зейн притворно нахмурился.

Ханна захихикала.

– Ты, папа.

– Ну так слушай, а не перебивай. Итак, Джейн нашла…

– Птенчиков. Их папа и мама в это время играли с ангелами. – Малышка звонко захлопала в ладоши.

Конечно, Элли не могла не знать эту историю. Еще девочкой она выходила птенцов, которых нашла на дороге, возвращаясь из школы. Взрослых птиц съела кошка.

Когда Зейн закончил, Ханна весело рассмеялась.

– Папа знает столько сказок про эту Джейн. Она всегда помогала животным и птицам, потому что была очень добрая и любила их. Правда, папа?

– Она и сейчас их любит, милая.

– Так ты знаешь ее?

– Я любил ее.

– И я тоже, – решительно заметила девочка. – Мы оба очень любим ее, да?

Зейн не ответил на вопрос дочери. Он просто не знал, что сказать.

На следующее утро за завтраком Элли поняла, почему он промолчал.

Он сказал «любил», и это было в прошлом. Любовь. Как она ненавидела это слово! Означает ли это дрожь желания, когда мужчина как-то особенно смотрит на тебя? Или это непередаваемые ощущения восторга, когда он занимается с тобой любовью? А может быть, это тихие и спокойные вечера, когда тебе уютно в его обществе и ничего не надо говорить, а просто наслаждаться его присутствием?

Элли растерянно крутила кольцо на безымянном пальце.

– Ты почему-то никогда не спрашивала меня о нем, – сказал Зейн, пристально глядя на жену.

Она знала, что это кольцо принадлежало его прабабушке. И именно его Элли бросила в грязь, когда Зейн сообщил ей о предстоящей свадьбе с Ким.

Выходя замуж, она наотрез отказалась носить его, но Зейн убедил ее, заверив, что Ким Тэйлор оно никогда не принадлежало.

– Ты никогда не спрашивала меня, почему я купил ей другое, – продолжал Зейн.

– Мне казалось, ей хотелось что-то более современное.

– Ким никогда его не видела, это кольцо всегда было только твоим.

Элли взволнованно посмотрела на мужа, не зная, что ответить.

– Спасибо, что составила мне компанию за завтраком.

– Пожалуйста.

Она сама не понимала, почему встала так рано, чтобы приготовить ему яичницу с беконом. Зейн встал из-за стола.

– Сегодня у меня очень много дел, не знаю, когда вернусь. Если буду задерживаться, обедайте без меня. Желаю вам хорошо провести день.

– И тебе.

Как по-домашнему звучит их разговор! Но Зейн не уходил, продолжая смотреть на Элли. И ей вдруг захотелось броситься ему на шею, прильнуть губами к его рту и раствориться в дарившем такое наслаждение поцелуе. Она густо покраснела и поспешно опустила глаза, чтобы он не увидел промелькнувшего в них желания.

– Это самый лучший завтрак в моей жизни.

– Да ничего особенного, – смущенно пробормотала Элли, – просто я вспомнила, как ты любишь яичницу с беконом.

Но Зейн, подойдя к ней, взял ее за руку и заглянул в глаза.

– Спасибо, Элли.

И в следующую секунду он наклонился и поцеловал ее. Она забыла обо всем на свете и затаила дыхание. Его губы были такими теплыми и нежными и… такими требовательными.

Ресницы у Элли затрепетали, веки вдруг стали тяжелыми, и она закрыла глаза, поглаживая его шею. Кто бы мог подумать, что вкус кофе, яичницы и бекона может быть таким волнующим!

Нехотя оторвавшись от жены, Зейн прошептал:

– Будь они прокляты, эти дела! Если я не приеду вовремя, то Вэлли сам заявится сюда и будет немало удивлен, увидев, как мы с тобой занимаемся любовью прямо на столе.

– Не говоря уже о Рут, – подхватила Элли.

Он улыбнулся и нежно провел рукой по ее щеке.

– Это ты виновата, что выглядишь сегодня необыкновенно сексуальной.