Текст книги "Тегеран-82. Начало"

– Ханум гашанг, хейли хошгель дохтарэ-ханум! («Красивая ханум, очень красивая девочка-ханум!») – запричитал Дарьяни-ага, складывая ладошки домиком, будто молится за меня.

– Идет к глазам. Берем, – коротко резюмировал папа.

То ли ему тоже понравилось, то ли он просто устал.

Дарьяни-ага хотел за платье доллары. Хождение доллара было запрещено революцией, но Дарьяни-ага размахивал руками, повторяя слово «сефарат». Это слово я знала, оно означало «посольство».

Папа что-то неторопливо отвечал, добродушно усмехаясь, и время от времени махал рукой на дверь и делал вид, что встает и уходит. Я догадалась, что он торгуется.

В результате продавец и покупатель сошлись на двухсот долларах. Для Тегерана 80-го года это было целое состояние.

Когда мы сели в «жопо», папа спросил:

– И что мы теперь скажем маме?

– Что купили в надувном «Куроше» за пять тысяч туманов, – пожала плечами я.

Домой мы оба приехали довольные.

Мама нашла нашу покупку «слишком дамистой». Но в ночи, встав в туалет, я обнаружила ее вертящейся перед зеркалом в моей обновке. На маме мое платье тоже смотрелось отменно.

– Я тебе дам поносить! – великодушно пообещала я, убедившись, что платье у меня что надо, раз уж его примеряет моя мама.

И даже лучше, что «дамистое», тогда Грядкину понравится точно!

Концерт и банкет на 8-е марта удались на славу.

А наша постановка и вовсе прошла на «ура».

Как и было задумано, перед началом нашей сценки мальчишки запрыгнули на бильярдный стол, а я стояла в своих бирюзовых шелках, как настоящая шахиня, и ждала, пока дядя Валя меня подсадит. Мальчишки со стола шипели мне: «Ну давай, чего встала-то, начинаем уже!» Но Грядкин нарочно медлил, чтобы подчеркнуть красоту момента. Еще неделю назад я бы не выдержала и запрыгнула бы на стол «быстроногой ахалтекинкой», но теперь я его любила и поэтому интуитивно уловила суть его задумки. Я стояла спокойно – прямо, как тетя Таня и невозмутимо, как шахбану Фарах. А когда меня, наконец, водрузили на стол, сделала небольшой книксен, как принцессы в Катькиных спектаклях.

Дядя Валя был прав: этот простой трюк произвел невиданный фурор.

Особенно, среди наших медсестер. Они кричали, что я прирожденная шахиня, а Грядкин – образцовый евнух. И поднимали за это тосты, чокаясь веселящей газировкой.

Значение слова «евнух» мне было неизвестно, и я тихо поинтересовалась у дяди Вали:

– Почему они говорят, что вы образцовый олух? Из меня получилась плохая шахиня?

– Ты самая лучшая шахиня, – шепнул мне Грядкин, – даже лучше настоящей!

В тот момент, восседая в шелках на троне, водруженном на бильярдном столе, я была абсолютно счастлива.

Сережка важно сидел рядом, сурово сдвигая брови под своей картонной короной в елочном дожде, и время от времени грозно постукивал скипетром-шваброй. Настоящий поварской колпак маленького Сашки был больше, чем он сам, а фартук, позаимствованный с пищеблока, обернули вокруг него в три раза. Коварный визирь Макс очень натурально возводил поклеп на Лешку-берейтора, даже больше, чем положено по сценарию. Вообще Максу эта роль очень подошла. Лешку его мама нарядила в галстук-бабочку, которой он очень стеснялся, и поэтому впрямь был похож на пристыженного любовника.

Задуманная дядей Валей отмена казни изменника в честь женского дня тоже имела грандиозный успех у нашего зрителя.

После нашего выступления женщин госпиталя ждал еще один сюрприз, его тоже приготовил мой Грядкин.

В какой-то момент все мужчины исчезли из зала, а потом появились организованным строем под предводительством Грядкина с аккордеоном. Стало понятно, что это не просто мужской парад, а хор, и сейчас он будет петь.

Певцы построились в три ряда, каждый с цветком в петлице и листочком бумаги в руках. Дядя Валя заиграл на аккордеоне.

Мой папа стоял в первом ряду, почему-то красный, как рак. Я вспомнила его историю про хор и испугалась, как бы его и сейчас не выгнали.

Но хор бодро запел частушки, и мой папа был ничем не хуже остальных.

Я подумала, как прекрасно выступать в камерных залах (выражение Катьки!). В узком коллективе главное желание выступать, строго никто не судит. И это очень полезно для самооценки.

Сверяясь с листочками в руке, певцы пели смешные куплеты, каждый из которых был посвящен лично каждой из дам нашего бимарестана.

Упомянутые дамы рыдали от хохота и восторга. Я тоже плакала – от смеха, от любви к Грядкину, от того, что у меня красивое платье, что я лучшая из шахинь и от того, что даже в Тегеране бывает 8 марта. Я чувствовала себя пьяной, хотя веселящей газировки тогда еще не пила.

Мужскому хору потом долго хлопали и выпивали за его творческие успехи и здоровье его муз. Слова частушек, как выяснилось, сочинил Грядкин, в чем лично я даже не сомневалась. За автора куплетов тоже поднимали тосты и желали ему новых вдохновений.

Перед тем, как мама увела меня спать, папа рассказывал присутствующим про ритуал самобичевания в день великой скорби «шахсей-вахсей» (см. сноску-1 внизу).

– По улицам всех иранских городов идут траурные процессии, – говорил папа. – Мужчины толпами идут по улицам и в ритме барабанной дроби ударяют себя по плечам железными цепями с криками «Шах Хоссейн, вах Хоссейн!», а женщины стоят на обочине, рыдают и бьют себя кулаком в грудь. Этот ритуал символизирует раскаяние и скорбь жителей Куфы, которые предали имама Хусейна, отвернувшись от него в трудную минуту.

– А зачем они его предали? – спросила Лешкина мама.

– Светуль, ну это история из Корана, как из Библии, – ответила за папу Максова мама тетя Инна. – Там все всю дорогу кого-то предают.

– Да, Инночка, ты права, – согласился с ней мой папа. – Это общемусульманский ритуал, признаваемый и суннитами, и шиитами. Настоящее название у него арабское – Ашура, а «шахсей-вахсей» его американцы прозвали, им так слышатся выкрики скорбящих. Отмечается Ашура не по иранскому солнечному календарю, а по общемусульманскому, лунному, поэтому, в отличие от шиитских праздников, и попадает на разные иранские месяцы. Особенно потрясает это зрелище в священном Куме, он весь превращается в сплошной поток скорбящих с цепями. Рыдают там круглосуточно, а траур носят 40 дней, хотя десяти вполне достаточно. В этом году начало Ашуры попало на 2-е марта, так что уже начали.

Больше всех удивлялись папиному рассказу незамужние медсестры:

– А вот наши мужчины не станут себя истязать даже ради родной жены, не то, что ради какого-то святого! – сокрушалась тетя Тамара из гинекологии.

– Ну, ради жены уж точно не станут, – соглашалась с ней тетя Таня. – Ради святого, пожалуй, тоже. Но вот ради кого-нибудь живого и властного вполне могут. Наши мужики – по сути своей рабы!

– Танюша, – перебил ее мой папа, – хоть сегодня и женский день, но все же пощади нас. Валя уже сделал вам подарок, хочешь, я тоже сделаю? Организую экскурсионную поездку в Кум и Исфахан. Посольство запретило, но я договорюсь. И автобус возьмем наш, бимарестанский, с красным крестом. В нем нас никто не тронет.

– Мы давно мечтаем об этом! – оживилась тетя Нонна, медсестра при рентгенологе, местные называли ее «сестра-рентген». – Устали уже просить! Там старинные дворцы, мечети, серебряная чеканка! А в Тегеране и старины-то никакой нет, одни шахские развалины из новейшей истории!

– Да, а то сидим тут как клуши! – поддержала сестру-рентген ее подруга по прозвищу «сестра-клизма» – медсестра кабинета гастроэнтерологии тетя Валя.

– Договорились! Сейчас дни скорби закончатся и отправимся. Обещаю!

У меня уже слипались глаза, но я успела спросить:

– А меня возьмете?

– Куда ж мы без тебя, шахиня ты наша! – ответила мне тетя Таня, а остальные ее поддержали.

Укладывая меня спать, моя мама проворчала:

– Везде успевает этот дон Хуан Грядкин!

– Почему дон Хуан? – удивилась я. – И куда он успевает?

– Вырастешь – поймешь! – отрезала мама и пробормотала себе под нос: – Не надо было пить эту газировку, болтаю лишнее.

Наутро я обнаружила своих четверых друзей столпившимися вокруг Артура, родственника нашего дяди Коляна. Артур что-то увлеченно рассказывал, бурно жестикулируя, остальные радостно гоготали. Как только я приблизилась, мужская компания подозрительно быстро затихла.

– У вас от меня секреты? – обиделась я.

– У нас мужские разговоры, – важно заявил Артурчик. – Женщина не все должна слышать, у мужчин есть свои дела.

– Это у вас женщина не все должна, – еще больше обиделась я, – а у нас равноправие!

С этими словами я гордо удалилась в другой угол двора, хотя над чем смеялись мальчишки, знать мне очень хотелось.

Скоро мне удалось подманить маленького Сашку, который присутствовал при «мужском разговоре»:

– И над чем вы там ржали? – сурово спросила я на правах старшей.

– Что я за это получу? – деловито осведомился ангелоподобный мальчик, отлично натасканный своим старшим братом.

– Я дам тебе скейт, – я знала, чем подкупить Сашку.

– На сколько? – уточнил мой информатор. – И когда?

– На час. Как только твои пойдут на операцию.

– По рукам, – важно согласился пятилетний Сашка. – Ржали, что вчера Грядкин целовался с нашей балериной.

– С тетей Таней? – изумилась я.

– С ней, – согласился Сашка. – После банкета дядя Колян велел Артуру пойти проверить, везде ли выключен свет. Артур поднялся на последний этаж, свет выключен, никого нет, только эти двое в темноте возятся. Они его даже не заметили, а он все подсмотрел… Больше ничего не скажу! – вдруг прервал сам себя мой информатор. – Даже за скейт! Правильно Артур говорит, не женское это дело!

– Ну и не надо! – неожиданно для самой себя разозлилась я. – Все равно я в это не верю!

Я и впрямь решила верить только любимому и своему сердцу, как это делала шахбану Фарах.

Сноска-1:

Павла Рипинская, эксперт по Ирану, писатель, журналист, блогер:

««Шахсей-вахсей» – распространенное среди иностранцев разговорное название Ашуры – дня общемусульманской скорби по поводу мученической смерти имама Хусейна. Предположительно происходит от восприятия иностранцами на слух выкриков восклицаний скорбящих во время церемонии: «Шах, Хусейн! Вах, Хусейн!»).

Название Ашура происходит от арабского слова «десятый», так как траур приходится на первые 10 дней арабского месяца Мухаррам (мохаррам). Годовщина мученической гибели имама Хусейна отсчитывается по Лунной хиджре, поэтому по иранскому солнечному календарю попадает на разные месяцы. Ашуру в Иране отмечают, но наносить себе раны ножом и вообще как-либо причинять себе вред строго запрещено. Этим «грешат» только шииты Ирака, Афганистана и Пакистана. В этих странах для пущей драматичности верующие порой наносят легкие раны даже своим детям – разумеется, только мальчикам. В Иране скорбящие иногда поливают себя овечьей кровью, отчего процессия напоминает фильм ужасов. Если подобные снимки затем попадают в Интернет, зарубежная общественность начинает возмущаться, какие в Иране живут варвары. И так из года в год, хотя в Иране можно запросто угодить в тюрьму, даже если сам случайно поранишься. Зато находчивые иранцы (раз уж кровь себе пускать нельзя, да и удары цепями только для молодых и здоровых) избрали для себя другую традицию: в некоторых иранских городах скорбящие в буквальном смысле вымазывается в грязи, что преувеличенно символизирует «посыпание головы пеплом» в знак траура».

Л. В. Шебаршин, из интервью «Новой газете», 2001 год.

«Взрослые, бородатые, усатые мужики взахлеб рыдали, как маленькие дети. Это отчасти и из традиции идет – в начале месяца мухаррам шииты оплакивают мученическую кончину Хусейна, внука пророка Мухаммеда. Они рыдают настоящими слезами, бьют себя в грудь, разрывают одежды. Они воспринимают Хусейна не как историческую личность, погибшую много лет тому назад, а как человека сегодняшнего дня, героя, великомученика – тоже ведь сила традиции. Возможно ли представить себе, что у нас кто-то заплакал бы по Александру Невскому? Или невинно убиенным царевичам Алексею Петровичу или Алексею Николаевичу?»

Сноска-2:

Новруз – 30 эсфанда (20 марта) Иран начинает праздновать зороастрийский Новый Год, в который чествуется Творец Огня – святой дух Аша Вахишта.

Празднование иранского Новруза длится 13 дней с кульминацией 1 фарвардина – в день весеннего равноденствия (по григорианскому календарю 21 марта). В этот день в Иране не только наступает новый год, но и официально начинается весна – пора радостного обновления природы. В этот период людям тоже следует радоваться и обновляться – делать генеральную уборку дома, покупать новую одежду себе и подарки близким и все новогодние каникулы ходить друг к другу в гости. В первую неделю Новруза в Иране никто не работает, а школьники не учатся.

Согласно традиции, в Новруз следует покупать аджиль (смесь из орехов и сухофруктов) – это принесет в дом радость и изобилие. В доме и на столе должно быть много зелени – это обеспечит в наступающем году процветание и здоровье.

Необходимо накрывать щедрые столы и приглашать в гости всех, кого любишь – это залог сытой и веселой жизни в новом году в кругу приятных тебе людей. Отказываться от приглашений в гости на Новруз ни в коем случае нельзя: он для того и существует, чтобы повидать всех тех, на кого весь год не хватало времени, и справиться о делах всех своих друзей и знакомых.

На мусульманском новогоднем столе в обязательном порядке должен быть «хафт-син» – семь блюд, название которых начинается с арабской буквы «син»: суманак (проросшие зерна), самбуса (пирожки), сабзи (зелень), санджид (дикая маслина), себ (яблоко), сир (чеснок) и соки. На стол также ставят аквариум с золотыми рыбками и горящие свечи по числу членов семьи. Свечи нельзя гасить, пока они не догорят до конца.

По традиции, в новогоднюю неделю иранцы обязательно выезжают на пикник.

Сноска-3:

Чахаршанбе-сури или Огненная среда. С Новрузом связано множество обычаев, самый красочный из которых Чахаршанбе-сури. Происходит действо в ночь на последнюю чахаршанбе (среду) месяца эсфанд. Иранцы называют Чахаршанбе-сури местным Хеллоуином, а россиянам действо напомнит колядки в Сочельник. В ночь со среды на четверг дети, закутавшись в платки, ходят «пугать» соседей, стуча ложками по кастрюлям у них под дверями. Соседи выходят и выносят им сладости.

По традиции, на Чахаршанбе-сури на улицах всех иранских городов после заката разводят костры и следят, чтобы до восхода они не погасли. Для этого всем приходится не спать всю ночь. Пока детишки собирают сладости по домам, девушки водят хороводы вокруг костра, а мужчины прыгают через огонь, приговаривая: «Зарди-йе ман аз то, сорхи-ей то аз ман» («Забери мою болезненную желтизну, дай мне свой огненный цвет»). Так они просят Творца Огня – святого духа Аша Вахишта отвести от них все беды и несчастья.

В ночь на Чахаршанбе-сури незамужние иранки совершают ритуал «Фаль-гуши» – гадание подслушиванием. Девушка загадывает желание и начинает прислушиваться к тому, о чем говорят соседи. В их беседе должен обнаружиться тайный знак, указывающий, сбудется ли ее желание?

Замужние иранки, особенно в провинции Хорассан, предпочитают в праздничную ночь другой обычай – «Кузе-шекани» или битье кувшинов. Считается, что если в Чахаршанбе-сури хозяйка дома соберет все старые кувшины и выбросит их в окно, то ее дом обойдут стороной несчастья, болезни и неудачи.

Венчаются официальные празднования Новруза отмечанием Сизда Бедар – 13-годня нового года.

Сноска-4:

Трагедия 10 марта 1975 года в сокольническом Дворце Спорта. Вот как она описана в Интернете:

«В Союзе жевательная резинка подвергалась идеологическим гонениям. Она считалась символом «бездумной жизни», и, так как внутри страны долгое время не производилась, а появившиеся позже отечественные «жувачки» уступали импортным, то импортная жвачка была невероятно желанной среди школьников, став предметом культа среди детей и подростков.