Текст книги "Петерс Латыш"
Автор книги: Жорж Сименон
Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
Глава 15
Две телеграммы
Мегрэ прочел их вслух судебному следователю Комельо, который выслушал комиссара с недовольным видом.
Первая телеграмма была ответом миссис Мортимер Ливингстон на сообщение о смерти ее мужа.
«Берлин тчк Отель „Модерн“ тчк Больна зпт высокая температура зпт приехать не могу тчк Стоун сделает все необходимое тчк».
Мегрэ с горечью усмехнулся.
– Вам понятно? А вот телеграмма с Вильгельм-штрассе.
Она составлена полкодом. Я переведу:
«Миссис Мортимер прибыла самолетом зпт остановилась Берлине отеле „Модерн“ зпт где ее застала телеграмма Парижа зпт когда она вернулась из театра тчк Легла постель зпт велела вызвать американского врача Пэлгрэда тчк Врач прикрылся соблюдением профессиональной тайны тчк Подвергать ли больную осмотру эксперта впр Прислуга отеля не заметила никаких следов болезни тчк».
– Как видите, господин Комельо, эта дама не стремится к встрече с французской полицией. Заметьте, я не утверждаю, что она является сообщницей своего мужа. Напротив, на девяносто девять процентов уверен, что ей были неизвестны его дела. Мортимер был не из тех мужчин, что доверяются женщинам, особенно своим женам. Но за ней, во всяком случае, числится записка, которую она передала однажды вечером в «Пиквике-баре» некоему профессиональному танцору, тело которого сейчас хранится во льду в Институте судебной медицины. Возможно, это единственный случай, когда Мортимер прибегнул к ее помощи, да и то в силу необходимости.
– А кто такой Стоун? – поинтересовался следователь.
– Главный секретарь Мортимера. Осуществлял контроль за различными делами, которые тот вел. В момент убийства уже неделю находился в Лондоне. Жил в отеле «Виктория». Я постарался его не вспугнуть. Позвонил в Скотланд-Ярд, чтобы им занялись. Заметьте, когда английская полиция явилась в «Викторию», о смерти Мортимера в Англии еще не знали, разве только в редакциях некоторых газет. Но это не помешало птичке упорхнуть. Стоун сбежал за несколько минут до прихода инспекторов.
Следователь мрачно взирал на груду писем и телеграмм, которыми был завален его стол.
Смерть миллиардера – событие, волнующее тысячи людей. И то, что умер Мортимер насильственной смертью, встревожило всех, кто имел с ним дело.
– Вы думаете, стоит распустить слух, что это убийство на почве ревности? – нерешительно спросил Комельо.
– Думаю, такая предосторожность будет не лишней, иначе на бирже возникнет паника и вы разорите ряд солидных предприятий, начиная с французских фирм, которым Мортимер недавно помог выйти из затруднений.
– Так-то оно так, но…
– Послушайте, посольство Соединенных Штатов потребует доказательств, а у вас их нет. У меня – тоже.
Следователь протер стекла очков.
– И что же?
– Ничего! Я жду вестей от Дюфура, который со вчерашнего дня в Фекане. Пусть Мортимеру устроят пышные похороны. Какое это может иметь значение? Будут речи, официальные делегации…
Несколько секунд следователь с любопытством смотрел на Мегрэ:
– Вы как-то странно выглядите, – неожиданно выпалил он.
Комиссар улыбнулся и доверительно сообщил:
– Морфий!
– Что?..
– Не беспокойтесь, у меня это еще не стало пороком.
Просто укол в грудь. Врачи хотят удалять два ребра, уверяют, что это совершенно необходимо… Но это долгая история! Нужно лечь в клинику, проваляться там Бог знает сколько. Я выпросил у них двое с половиной суток отсрочки. Все, чем я рискую, – удалят третье ребро. Будет на два ребра меньше, чем у Адама, вот и все. Ну-ну, вы тоже воспринимаете это как трагедию. Сразу видно, что вы не беседовали о последствиях таких ранений с профессором Коше, а он копался во внутренностях почти всех королей и сильных мира сего. Он рассказал бы вам, как мне, что у тысяч людей в организме много чего не хватает, а они прекрасно существуют.
Вот, например, первый министр Чехо-Словакии. Коше удалил ему желчный пузырь. Я его видел, этот пузырь. Он мне все показал: чьи-то легкие, желудки… А их владельцы занимаются всем понемногу в разных уголках нашего мира.
Мегрэ посмотрел на часы, пробурчал себе под нос:
– Чертов Дюфур!
Лицо его вновь приобрело серьезное выражение. Кабинет судебного следователя утопал в сизых клубах дыма от его трубки. Мегрэ сидел на краешке стола и чувствовал себя как дома.
– Кажется, мне самому стоит поехать в Фекан! – вздохнул он наконец. – Через час есть поезд.
– Скверное дело! – заключил Комельо, отодвигая папку с делами.
Комиссар погрузился в созерцание клубов дыма, которые окутывали его фигуру. Молчание нарушалось, вернее, подчеркивалось только потрескиванием трубки.
– Взгляните на эту фотографию, – неожиданно сказал он.
И Мегрэ протянул следователю псковскую фотографию, на которой был изображен дом портного с белым коньком на крыше и выступающей из-под него балкой, крылечком из шести ступенек и всем семейством – мать, восседающая на стуле, отец, застывший в торжественной позе, двое мальчишек в вышитых матросских воротниках.
– Это в России. Пришлось заглянуть в географический атлас. Недалеко от Балтийского моря. Там теперь много мелких государств: Эстония, Латвия, Литва. Их с двух сторон теснят Польша и Россия. Границы государств не совпадают, с границами расселения народов. В двух соседних деревнях могут говорить на разных языках. И в довершение всего – евреи, которые живут повсюду, но представляют собой обособленную нацию. Прибавьте к этому еще коммунистов. Стычки на границах. Армии сверхнационалистов.
Люди питаются шишками из местных хвойных лесов. Бедняки – еще беднее, чем где бы то ни было. Они умирают от голода и холода.
Интеллигенты – одни борются за немецкую культуру, другие – за славянскую, третьи – за собственный угол и сохранение древних языков. Там есть крестьяне, похожие на лапландцев и калмыков, есть этакие белокурые бестии и, кроме того, масса ассимилированных евреев, которые употребляют чеснок и режут скот не так, как другие.[13]13
Ортодоксальные евреи при забое скота спускают кровь животного (кошерное мясо).
[Закрыть]
Мегрэ забрал фотографию из рук следователя, который разглядывал ее довольно равнодушно.
– Забавные мальчишки! – вот все, что услышал от него комиссар.
Возвратив фотографию следователю, Мегрэ спросил:
– Смогли бы вы сказать, кого из них я ищу?
До поезда было еще три четверти часа. Комельо по очереди вглядывался в лица мальчиков: один, казалось, бросал вызов фотографу, другой – его брат – повернул голову, словно спрашивая у него совета.
– Такие фотографии чертовски красноречивы, – снова начал Мегрэ. – Невольно задаешь себе вопрос, как родители, учителя, которые видели этих детей, не угадали с первого взгляда их судьбу.
Посмотрите-ка на отца семейства. Его убили однажды вечером во время беспорядков на улице, когда шли бои между националистами и коммунистами. Он не принадлежал ни к тем, ни к другим. Просто вышел за хлебом. Я совершенно случайно получил эти сведения от содержателя меблированных комнат «У Сицилийского короля»; он тоже родом из Пскова.
Мать все еще жива и даже продолжает жить в том же доме. По воскресеньям она надевает праздничное платье и высокий чепец с ниспадающими на щеки краями, как принято в тех местах…
А мальчуганы… – Мегрэ остановился и заговорил другим тоном. – Мортимер родился на ферме в штате Огайо и начал свою карьеру с продажи шнурков в Сан-Франциско.
Анна Горскина родилась в Одессе, а юность провела в Вильно. И, наконец, миссис Мортимер – шотландка, которая ребенком эмигрировала во Флориду вместе с родителями.
Все они оказались под сенью собора Парижской богоматери, а мой собственный отец был егерем в одном из самых старых охотничьих угодий на Луаре.
Мегрэ снова взглянул на часы, указал на того из мальчишек, запечатленных на фотографии, который с восхищением взирал на своего брата.
– Задержать мне сейчас предстоит вот этого мальчугана.
Он выбил трубку в угольное ведерко и машинально чуть не подкинул в печку угля.
Несколько минут спустя следователь Комельо, протирая очки в золотой оправе, сказал своему письмоводителю:
– Вы не находите, что Мегрэ изменился? Он мне показался, как бы это сказать, немного не в себе, что ли, немного…
Он напрасно искал подходящее слово и, так и не найдя его, отрезал:
– За каким чертом к нам едут все эти иностранцы?
После чего резко придвинул к себе дело Мортимера и начал диктовать:
– Пишите: «Год тысяча девятьсот…»
Если инспектор Дюфур и стоял на том самом месте, где Мегрэ в штормовое утро дожидался появления человека в макинтоше, то лишь потому, что это был единственный закоулок на спускающейся под гору улице, которая, после того как кончались виллы, построенные на склоне утеса, превращалась в тропинку, терявшуюся в конце концов в скошенной траве.
Дюфур был в черных гетрах, коротком пальто с хлястиком и морской фуражке, какие носят в Фекале многие – наверное, он купил ее по приезде.
– Ну что? – осведомился Мегрэ, подойдя к нему в темноте.
– Все хорошо, шеф.
Этот ответ немного напугал комиссара.
– Что именно хорошо?
– Мужчина не входил и не выходил. Если он раньше меня добрался до Фекана и проник на виллу, значит, он все еще там.
– Расскажи подробно, что происходило.
– Вчера утром – ничего! Служанка ходила на рынок.
Вечером меня сменил Борнье. Ночью никто не входил и не выходил. В десять часов свет в окнах погас.
– Потом?
– Утром я занял свой пост, а Борнье отправился спать.
Он сейчас должен снова сменить меня. Часов в десять, как и накануне, служанка пошла на рынок. Примерно через полчаса вышла и молодая дама. Она скоро должна вернуться. Наверное, отправилась с визитом.
Мегрэ не издал ни звука. Он чувствовал, что от такой слежки не стоило много ждать. Но сколько понадобилось бы ему человек, чтобы она могла дать результат?
Трое по меньшей мере, только для того, чтобы наблюдать за виллой. И еще один полицейский, который следил бы за служанкой, и еще один для «молодой дамы», как ее назвал Дюфур.
– Значит, она ушла полчаса назад?
– Да. Слышите? Это Борнье. Теперь я пойду поем. Со вчерашнего дня проглотил один сандвич, ноги окоченели.
– Иди.
Агент Борнье был совсем молодым человеком и только начинал свою службу в оперативной бригаде.
– Я встретил госпожу Сванн, – доложил он.
– Где? Когда?
– На набережной. Только что. Она шла к молу.
– Одна?
– Да, одна. Я чуть было не пошел за ней следом. Но потом подумал, что меня ждет Дюфур. Далеко она уйти не может: мол никуда не ведет.
– Как она была одета?
– В чем-то темном. Я не обратил внимания.
– Так я пойду? – спросил Дюфур.
– Я же сказал – иди.
– Если что-нибудь случится, вы меня предупредите, ладно? Достаточно три раза позвонить в дверь гостиницы.
Какая глупость! Мегрэ уже не слушал. Он приказал Борнье:
– Оставайся тут.
Комиссар круто повернул к вилле Сванна и так яростно дернул за звонок, что чуть не вырвал его из калитки. Увидел, как на первом этаже в комнате, которая, как он помнил, служила столовой, зажегся свет.
Комиссар прождал пять минут, но никто не появился; тогда он перепрыгнул через невысокую ограду, подошел к двери и забарабанил по ней кулаком.
Внутри послышался испуганный голос.
– Кто там?
Заплакали дети.
– Полиция. Открывайте.
Молчание. Шарканье.
– Открывайте! Живо!
В коридоре было темно. Войдя, Мегрэ различил в тени бледное пятно – передник служанки.
– Где госпожа Сванн?
В этот момент открылась дверь, и комиссар увидел девочку, которую приметил во время первого своего визита.
Служанка не двигалась. Она словно приросла спиной к стене: страх парализовал ее.
– Кого ты встретила сегодня утром?
– Клянусь вам, господин агент…
Она разрыдалась.
– Клянусь вам, я…
– Это был господин Сванн?
– Нет!.. Я… Это был деверь мадам. Он попросил меня передать хозяйке письмо.
– Где ты его встретила?
– Напротив мясной. Он ждал меня.
– Ты уже выполняла подобные поручения?
– Нет, никогда. Я видела его только здесь.
– А ты знаешь, где он назначил свидание госпоже Сванн?
– Ничего я не знаю! Мадам весь день так волновалась.
Она тоже задавала мне вопросы. Интересовалась, как он выглядит. Я сказала правду, у него был вид человека, который собирается сделать что-то ужасное. Я даже испугалась, когда он подошел ко мне.
Мегрэ внезапно повернулся и вышел, не закрыв за собой дверь.
Глава 16
Человек на скале
Агент Борнье, попавший на службу в полицию прямо со школьной скамьи, очень разволновался, увидев промчавшегося мимо начальника, который молча задел его на бегу и при этом оставил дверь виллы открытой.
Борнье дважды окликнул его.
– Комиссар! Комиссар!
Мегрэ не оглянулся. Только через несколько минут, оказавшись на улице Эгрета, где все-таки попадались редкие прохожие, он замедлил шаг, свернул направо, зашлепал по грязи набережной в направлении мола и снова побежал.
Не сделав и сотни шагов, он заметил силуэт женщины.
Мегрэ свернул, чтобы оказаться поблизости от нее. На вантах траулера, который стоял на разгрузке, раскачивалась карбидная лампа.
Мегрэ остановился, дав женщине возможность дойти до освещенного места, и увидел взволнованное лицо г-жи Сванн. Взгляд ее блуждал, походка была торопливой и неверной, как будто она шла по ухабам и чудом умудрялась сохранять равновесие.
Комиссар сделал несколько шагов вперед, решив было подойти к ней. Но взглянув вперед, увидел пустынный мол, похожий в темноте на длинную черную линию, окаймленную по обеим сторонам пеной волн.
Он двинулся в эту сторону. Дальше за траулером не было ни души. Темноту прорезали только зеленые и красные огни, указывающие кораблям фарватер. Маяк на скалах через каждые пятнадцать секунд озарял большой участок моря, высвечивая подножие утеса, которое возникало и пропадало в его лучах, подобно призраку.
Мегрэ наткнулся на причальные кнехты, ступил на мостки, которые опирались на сваи, и его тут же со всех сторон обступил грохот волн.
До боли в глазах он вглядывался в темноту. Взвыла сирена-какое-то судно запрашивало разрешения на выход из шлюза.
Перед Мегрэ расстилалось море, туманное и грохочущее. Позади был город с лавками и грязной мостовой.
Мегрэ быстро двигался вперед, время от времени останавливаясь со все возрастающей тревогой.
Место было ему незнакомо, поэтому, желая срезать угол, он сделал лишний крюк. Мостки на сваях привели его к подножию семафора с тремя черными шарами, которые он машинально пересчитал.
Немного дальше он перегнулся через перила: внизу, между выступающими из воды скалами, стремительно растекались потоки белой пены.
С головы у комиссара слетела шляпа. Он побежал за ней, но она уже успела упасть в море.
Пронзительно кричали чайки, и время от времени на фоне неба мелькало белое крыло птицы.
Может быть, г-жа Сванн никого не нашла на месте встречи? Или назначивший ее человек успел уйти? Или он был уже мертв?
Мегрэ не мог спокойно стоять на месте: он был убежден, что все вот-вот решится.
Комиссар уже добрался до зеленого фонаря, обошел железные опоры, на которых он был установлен.
Никого! Только волны, взметая вверх гребни, одна за другой разбивались о мол, оставляя за собой широкую белую дорожку, и откатывались, чтобы вновь вернуться с еще большей силой.
Шуршала перекатываемая галька. Неясно вырисовывался силуэт безлюдного казино.
Мегрэ искал человека.
Он повернул назад и двинулся вдоль пляжа: лежавшие там камни напоминали в темноте чудовищные картофелины.
Комиссар шел вдоль самой воды. До лица его долетали соленые брызги.
Внезапно он обнаружил, что начался отлив, основание мола обнажилось и оказалось, что он окружен поясом черных скал, между которыми бурлила вода.
Это было просто чудо, что Мегрэ заметил человека. Сначала ему подумалось, что это неодушевленный предмет, неясная тень среди таких же теней.
Мегрэ вгляделся. Вот и последняя скала, под которой волна особенно горделиво возносит свой гребень перед тем, как превратиться в водяную пыль.
Да, там есть кто-то живой.
Чтобы добраться туда, Мегрэ пришлось протиснуться между сваями, поддерживающими мостки, по которым он вышагивал всего минуту назад.
Камни были покрыты водорослями. Подошвы скользили. Воздух был полон шорохами: то казалось, что слышно, как убегают сотни крабов, то лопались пузырьки воздуха или какие-то морские ягоды, то раздавался неуловимый шелест ракушек, которыми до половины обросли сваи под мостками.
Один раз Мегрэ оступился, и нога его по колено погрузилась в воду.
Мегрэ потерял человека из виду, но знал, что движется в правильном направлении.
Человек, видимо, добрался до этого места, когда уровень воды был еще ниже, потому что перед комиссаром возникла вдруг лужа шириной почти в два метра. Мегрэ попробовал измерить глубину ногой, но чуть не поскользнулся и не полетел в воду.
В конце концов он перебрался через лужу, перехватывая руками у себя над головой арматуру свай, на которой крепились мостки.
В такие моменты лучше всего, чтобы тебя никто не видел. Совершаешь самые неожиданные движения. В любую минуту тебя, как неудачливого акробата, подстерегает ошибка. Но какая-то сила гонит тебя вперед. Падаешь и снова поднимаешься. Барахтаешься в грязи – и тут уж не До красоты и престижа.
Мегрэ глубоко расцарапал щеку и потом уже никогда не Мог припомнить, из-за чего это произошло: упал он ничком на камни или задел гвоздь, торчавший в сваях.
Перед ним снова возник силуэт человека, но Мегрэ уже начал сомневаться, человек ли это, настолько тот напоминал какой-то скальный камень, который легко принять издалека за человеческую фигуру.
Еще несколько шагов, и ноги комиссара погрузились в воду. Да, моряком он не был.
Инстинкт подсказывал Мегрэ, что надо спешить, и он устремился вперед.
Наконец он достиг камней, на которых должен был находиться преследуемый. Человек стоял в метре над ним, не больше. Их разделяло всего пятнадцать шагов.
Мысль вытащить револьвер даже не приходила Мегрэ в голову, он продвигался на цыпочках, насколько это было здесь возможно, и шум сталкиваемых им вниз камешков сливался с шумом отлива.
Затем, без подготовки, Мегрэ внезапно прыгнул на застывшую фигуру, обхватил человека за шею согнутой рукой и опрокинул на спину.
Оба едва не скатились в воду и их чуть не накрыло самой высокой волной, которая докатилась до этого места.
Если этого не произошло, то лишь по чистой случайности.
Повтори они этот номер десять раз, все десять раз он должен был бы плохо кончиться.
Человек, который не видел, кто на него напал, вырывался, выскальзывал из захвата как угорь. Несмотря на то что голова у него была зажата, он извивался всем телом с такой гибкостью, что в данных обстоятельствах она казалась прямо-таки нечеловеческой.
Мегрэ отнюдь не собирался задушить его. Он просто попытался удержать его, упираясь носком в последнюю сваю.
Это и мешало обоим свалиться в воду.
Человек сопротивлялся недолго. Это была лишь непроизвольная защитная реакция зверя.
Лишь только прошел первый шок и человек узнал Мегрэ, чья голова находилась на уровне его лица, как он затих.
Он прикрыл веки в знак того, что сдается, и, когда Мегрэ освободил ему горло, неопределенно кивнул на волнующуюся массу воды и срывающимся голосом выдохнул:
– Осторожно…
– Давайте побеседуем, Ханс Йохансон, – предложил Мегрэ, держась руками за липкие водоросли, которые забивались ему под ногти.
Потом он рассказывал, что в этот самый момент собеседник мог одним ударом ноги отправить его барахтаться в море.
Это было секундным делом, но Йохансон, который пристроился на корточках около первой сваи, не воспользовался этой возможностью.
Так же чистосердечно Мегрэ признавался и в том, что в какой-то момент сам должен был ухватиться за ногу задержанного, чтобы взобраться на скалу.
Затем оба молча пустились в обратный путь. Начался прилив. Берег был всего в нескольких шагах, но из-за лужи, которая недавно доставила комиссару столько хлопот и стала с тех пор только глубже, они не могли добраться до суши.
Латыш первым ступил в воду, метра через три он поскользнулся, грохнулся в грязь и встал, отплевываясь, – вода доходила ему теперь до пояса.
Мегрэ двинулся за ним. Был момент, когда комиссар зажмурился: ему показалось, что тело его оседает под собственной тяжестью, перестает слушаться. Выбрались на каменистый берег они совершенно мокрые, вода с одежды бежала ручьями.
– Она заговорила? – спросил Латыш безжизненным голосом, в котором не было ничего, что может привязывать человека к земле.
Мегрэ имел право на ложь. Он предпочел признаться:
– Она ничего не сказала. Но я и так знаю.
Оставаться на берегу было невозможно. Под порывами ветра их одежда превратилась в ледяной компресс. Латыш первый застучал зубами. При неясном свете луны Мегрэ заметил, что у задержанного посинели губы.
Он был без усов. На Мегрэ смотрело нервное лицо Федора Юровича, псковского мальчугана, пожирающего взглядом своего брата. Но теперь в его беспокойных серых глазах появилось новое неуловимо жестокое выражение.
Повернув голову вправо, двое мужчин смотрели на утес, где виднелось несколько светящихся точек одной из них была вилла г-жи Сванн.
Когда на маяке вспыхивал огонь, этот дом, где нашли прибежище двое детей и испуганная служанка, возникал из тьмы, словно под взмахом кисти художника.
– Пойдем, – произнес Мегрэ.
– В комиссариат?
В голосе Латыша слышалась покорность, граничащая с безразличием.
– Нет.
Мегрэ знал одну из портовых гостиниц под названием «У Леона». Там был вход, которым, если Мегрэ не изменяла память, пользовались только летом, да и то редкие в Фекане любители морских ванн. Эта дверь вела в зал, который переоборудовался в летнее время в столовую полулюкс.
Зимой рыбакам хватало и зала кафе, чтобы заказать там выпивку да поесть сельдей и устриц.
Мегрэ толкнул именно эту дверь. Вместе со спутником он прошел по темному залу, очутился в кухне, где при их появлении вскрикнула от ужаса невысокая служанка.
Она крикнула, не сходя с места:
– Месье Леон! Месье Леон!
– Комнату… – приказал комиссар, когда тот появился.
– Месье Мегрэ, да вы промокли! Разве вы…
– Комнату, быстро!
– В комнатах не топят, а с переносной печкой вам не согреться.
– У вас найдутся два халата?
– Конечно. Мои. Но…
Он был на три головы ниже комиссара.
– Тащите!
Они взобрались по крутой с фантастическими изгибами лестнице. Комната была чистая. Леон собственноручно закрыл ставни, предложил:
– По стаканчику грога, да? И поесть?
– Именно. Но сначала халаты.
Мегрэ снова почувствовал, что простуда берет свое. Та сторона груди, где была рана, просто онемела от холода.
Между комиссаром и его спутником за несколько минут установилась непринужденность, свойственная людям, живущим в одной комнате. Они раздевались, стоя друг против друга. В приоткрытую дверь просунулась рука Леона с двумя халатами.
– Мне тот, что побольше, – сказал комиссар.
Латыш сравнил халаты.
Протягивая один из них комиссару, он увидел намокшую повязку, и лицо его нервно передернулось.
– Это серьезно?
– На днях должны удалить два или три ребра.
Затем воцарилось молчание. Его прервал Леон, крикнувший из-за двери:
– Все в порядке?
– Входите!
Халат доставал Мегрэ только до колен, открывая мощные волосатые икры.
Латыш, худенький и болезненный, с белокурыми волосами и женственными лодыжками, походил в этом наряде на клоуна.
– Грог сейчас будет. Я прикажу высушить вашу одежду, не возражаете?
И Леон, подобрав две кучи мокрой одежды, с которой стекала вода, крикнул кому-то на лестнице:
– Эй, Анриетта, как там грог?
Затем вернулся в комнату и попросил:
– Не говорите громко. За стеной спит коммивояжер. У него поезд в пять утра.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.